Текст книги "Одна женщина, один мужчина (сборник)"

Автор книги: Елена Михалкова

Соавторы: Наринэ Абгарян,Марта Кетро,Тинатин Мжаванадзе,Елена Касьян,Алексей Карташов,Наталия Доманчук,Ирина Лазарева,Евгения Горац,Виктория Лебедева,Александра Тайц
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Один. Плюс. Одна

Откуда знаю – не скажу. Ни имен, ни адресов, ни прочих данных. Пусть будет так – я придумал все, наврал. «Один плюс одна» – такая история.

«Я знаю, она ему изменяет.

Она изменяет ему по-настоящему. Она уходит “к подруге” или “по своим женским делам”, а когда возвращается, то спешно скрывается в ванной. “Я скоренько!” – кричит она, трет себя мочалкой чуть не до крови, заставляя свое тело забыть о другом человеке, с которым на пару часов. “Винца хочешь?” – говорит тот, другой, встречая в прихожей. “Ага, после”. – Она тянет его в спальню или на диван, а однажды, когда ей хотелось пописать, они так и провели все два часа на кафельном полу между шкафчиком и ванной. “Как северное лето, – вспоминала она. – Сверху пекло, снизу мерзлота”.

И потом, конечно, немного вина, а еще чаю с лимоном. И абсолютное спокойствие, похожее на сытость. Дверь за ней закрывается, она идет через двор, потом на улицу, через перекресток со светофором, неохотно включающим зеленый. Она возвращается домой и все больше боится, что позабыла какой-то пустяк – вот хоть трусы надела шиворот-навыворот.

Она изменяет, я знаю, но никогда ему об этом не скажу. Он умный. Когда мы встречаемся – на кофе, или в кино, или в саду полежать в гамаках, – я не устаю удивляться, как много знает он, как много пережил и как умеет сложить в ясную законченную фигуру все то, что у большинства остается растрепанным, лохматым облаком, непонятно зачем образовавшимся. Он умен настолько, что не боится быть глупым, – он дурачится. Он тянет меня в траву, просто побарахтаться, словно голова его еще покрыта шапкой черных волос, а тело не поплыло к земле ленивым таким бурдюком. “Гули-гули!” – кричит он, я вываливаюсь из своего гамака на него сверху, боясь навредить его телу, которое хоть и выглядит большим, но где-то там, внутри, наверняка уже стало хрупким, мы же не видим, что там – внутри. Он кричит, я смущенно вторю. И она, сидя в спасительной тени, на веранде, на скамейке, сколоченной еще ее дедом, смеется нам тоже. Но может, в этот счастливый миг и она тоже стыдится, что опять была, снова ходила – и этот запах, который попробуй-ка смой.

Он умен и, наверное, знает, что она ему изменяет. Он знает, почему лицо ее, вытянутое, с желтыми щеками, принимает иногда виноватое выражение, как у доброй лошади. У нее блестят глаза, ей неловко, но ничего с собой поделать она не может. Он старше нее. Она – молода, ей чуть за тридцать, у нее много сил, и нельзя же ей – такой молодой – каждый раз засыпать с этим ожесточением, с чувством, что где-то внутри сложены острые железки, которые сейчас возьмут и порвут ее по живому, до крови. Она ему изменяет давно, а недавно стала рассказывать мне, будто мы подруги, и не помню уже, как это вдруг получилось.

Наверное, он заснул в гамаке, утомленный солнцем – дырчатым, если смотреть на него сквозь редкую крону сливового дерева. Мы сидели с ней рядом, на скамейке; она перебирала сливы и стала тихо рассказывать, что у нее бывает и ей ничуть не стыдно. “Это плоть всего, плоть”, – пускай так говорила она, отделяя плохие плоды от хороших.

Она изменяет, я знаю, но никогда ему не скажу. Один плюс один не бывает три. Таков объективный закон. Третий – лишний, если он вмешивается, если сует свои пальцы в шестеренки чужих отношений, не идеальных, возможно, но механизм-то работает и видно – невооруженным глазом видно, как счастливы они, когда вместе, как весомо и дружно их молчание, когда сидят они рядом и слушают мою болтовню.

Я знаю, она ему изменяет. И он изменяет ей тоже. Со мной.

Один. Плюс. Одна. Я – плюс».

Елена Михалкова

Про женщину и скалу

Одна Женщина решила выйти замуж. Замужние и незамужние подруги рьяно отговаривали ее. Первые удивлялись: зачем тебе сдался какой-то хмырь? А вторые удивлялись: зачем ты кому-то сдалась? Ты посмотри на себя критичным взглядом. Какой муж, одумайся!

Первая подруга назвала нашу героиню пышечкой, вторая – тыквочкой, а третья заявила, что при таком росте – метр с кепкой в прыжке – рассчитывать на узаконенное счастье просто неприлично. Они уже не в том возрасте, чтобы питать иллюзии. Заодно напомнила и про возраст.

Но Одна Женщина (ее звали Люся, уменьшительное от Людмилы) не одумалась. Она была детским логопедом, а эта профессия как никакая другая развивает в человеке упорство и умение настоять на своем. Когда десять раз на дню имеешь дело с картавыми и шепелявящими детьми, отстаивающими право твердить «мама мыла ламу», приходится быть твердым. (Хотя Люся прекрасно представляла себе эту ламу: пушистую, как коврик, желтую, как мимоза. И как мама ее ласково моет, а лама переступает копытцами и тянется губами за тряпкой.)

Твердо задумав найти мужа, Люся подошла к делу ответственно. Она принялась анализировать: где водятся потенциальные мужья? На какой грядке растут холостяки, ожидая, пока их выдернет бестрепетная женская рука?

Сайты знакомств Люся отвергла сразу. Ей требовалась именно грядка, а не навозная куча. Она не могла позволить себе слишком долго рыться в поисках подходящей жемчужины.

Перспективным направлением казались автомобили. Чтобы прощупать почву, Люся пару раз попыталась забыть на заправке, где у ее машины бензобак и откуда растет шланг. Но вместо того чтобы окружить беспомощную женщину заботой, окрестные мужчины нечутко ржали и давали циничные советы. Уезжала несолоно хлебавши, хоть и с бензином.

Наконец Люсю осенило: спорт! Вот где отыщется будущий супруг. Он будет здоров и мускулист. И на том месте, где у обленившихся водителей находится туловище, у него будет – торс!

Но какое выбрать направление? Экстремалов Люся побаивалась, а с парашютом не прыгнула бы даже в том случае, если на земле бы ее ждал мистер Дарси с предложением руки, сердца и всего Пемберли. Агрессивных мужчин тоже не хотелось, поэтому секция бокса отпала. Бегуны? Зануды. Лыжники? Утепленные зануды. В тренажерном зале – самовлюбленные качки. В бассейне встречаются нормальные люди, но там мокро.

Что в сухом, во всех смыслах, остатке? Скалолазание.

Да, это была хорошая идея. Люсе представились выносливые, спокойные, терпеливые мужчины, гроздьями висящие на скалах. И, вдохновленная этим видением, она немедленно записалась на ближайшую субботу в группу для новичков.

Наступило самое ответственное время: выбор спортивной формы. Люся задумала произвести неизгладимое впечатление на всех, включая гардеробщицу. Ошеломить, изумить, влюбить, и далее по плану. Что толку в скалах, если на них болтается невнятное существо в безразмерном трико и, страшно сказать, худи?

Она отправилась по магазинам. После трех часов бесплодных хождений у нее не осталось сомнений в том, что вся спортивная одежда придумана человеком, которому в детстве полная женщина нанесла психологическую травму. Теперь он убийственно мстил.

Люся не была бегемотом. Она была всего лишь маленькой, пухлой, веселой женщиной с жизнерадостными кудряшками. Но за эти три часа улыбка исчезла с ее губ, а кудряшки уныло повисли.

Зеркала в примерочных прицельно били по ее самооценке. Дважды она была близка к тому, чтобы поставить крест на всей затее. Вот что могут сделать с самой целеустремленной женщиной обтягивающая футболка и шорты фасона «зато я вкусно готовлю».

Но все-таки удача была на ее стороне, и в конце концов, правильная форма – та, в которой будущая покорительница скал не слишком сильно напоминала пингвина, втиснутого в детскую пижамку, – была выбрана. Широкая синяя футболка – под цвет глаз, и беспощадно утягивающие шорты – под объем попы.

Счастливая Люся птицей метнулась к косметологу и вылетела от него гладкая и румяная. В приступе бешеного энтузиазма она даже зачем-то сбегала на массаж. Наконец, навестила парикмахера – и вышла из салона, целиком и полностью готовая к встрече с судьбой.

И вот наступил торжественный день. Скалы, пусть и искусственные, властно манили к себе.

В их группе оказалось пятеро мужчин. Не успела Люся толком оценить претендентов, как всех новичков подвели к стенке с выпуклостями, велели распластаться лягушками и ползти влево. Потом вправо. Потом опять влево. И еще раз вправо. К концу упражнения у нее было чувство, будто ею старательно протирали пыль со всех труднодоступных мест этой чертовой скалы.

Люся даже растерялась. Ей почему-то казалось, что все это будет проще и как-то веселее.

– А теперь все ко мне! – скомандовал инструктор.

Прежде чем Люся пискнула, что она не хочет, на нее надели какую-то подпругу, прицепили веревку и снова поставили перед стенкой. Она с ужасом поняла, что мужчины, пыхтящие по соседству, практически не занимают ее мыслей. А единственное, что занимает, – это то, как она полезет вверх.

– Вперед! – потребовал инструктор. И, обращаясь персонально к ней, добавил: – Ногами работай! Выталкивай себя!

И Люся заработала ногами.

Ничего более унизительного в ее жизни до сих пор не случалось. Пухлые Люсины ножки не были предназначены для того, чтобы выталкивать вверх ее тело.

– Жми!

Люся последние десять лет жала только на педали газа и тормоза. Поэтому она беспомощно болталась в подпруге, суча копытцами.

– Рукой! Цепляйся! Правой, а не левой!

Люся в панике хваталась за наросты на стене. Куда-то тянулась. Обливаясь потом, отталкивалась ногами, снова вцеплялась и толкалась.

По прошествии некоторого времени она обнаружила себя распластавшейся по скале на высоте пятнадцати метров. Про пятнадцать метров ей крикнул инструктор. Сама Люся понимала, что ей врут, что здесь метров восемьдесят, а то и все сто. Где-то под потолком должны летать орлы, а на соседней скале сидеть отец Федор и проповедовать птицам.

– Руки разжимай! – просил инструктор.

Но Люся держалась намертво и старалась не смотреть вниз.

– Ты же на страховке! – убеждали снизу. – Ну! Давай! Спускайся!

Взволнованные мужчины окружили инструктора и тоже что-то советовали.

– Да не бойся ты! – надрывался инструктор.

Люся никого не слушала. Она ощущала себя лизуном – тем самым, которого они в школе швыряли в потолок или в стену. Он так смешно прилипал, а потом – чпок – отваливался.

Люся понимала, что чпок неизбежен. Если бы она могла, то вцепилась бы в скалу зубами. Повисла бы, мертвой хваткой сжимая челюсти, как бульдог, и висела до тех пор, пока за ней не прилетел бы спасательный вертолет.

Но напротив Люсиного лица была ровная поверхность. И вертолеты в фитнес-центрах не летают. В конце концов наступил момент, когда пальцы ее разжались, и Люся с диким визгом обрушилась вниз.

То есть, конечно, не обрушилась, а повисла на страховочном тросе, перебирая ногами по стене. Но все время, что ее спускали, не переставала визжать.

Едва коснувшись кроссовками пола, Люся немедленно замолчала. Деловито отстегнула карабин, выбралась из подпруги.

– Обойдусь без мужа, – с достоинством сообщила она остолбеневшему тренеру, вручая экипировку. И гордо удалилась на дрожащих ногах.

Футболку, которая так прекрасно подходила к цвету ее глаз, и шорты, выбранные из двух сотен пар, Люся бросила в раздевалке. Она понимала, что в жизни их не наденет.

На этом можно было бы и закончить про бедную Люсю. Но, как ни странно, история имела небольшое продолжение.

Сев за руль машины, Люся стремительно поехала со стоянки. Ей хотелось как можно быстрее и дальше оказаться от места своего позора. Добраться до дома, спрятаться под одеяло – и лежать, тихо оплакивая несбывшиеся надежды, глупые мечты и чудесную футболку – синюю, под цвет глаз.

Руки у Люси после занятия дрожали. Внимание было рассеяно. И потому нет ничего удивительного в том, что через двадцать метров она въехала в чужую «Хонду», замешкавшуюся перед поворотом.

Невысокий кругленький мужчина в очках выбрался из машины. Посмотрел на травмы «Хонды». Посмотрел на Люсю. И укоризненно сказал:

– Что же вы, девушка. Права купили, так хоть бы ездить научились.

Это стало последней каплей, прорвавшей плотину. Люся уткнулась в руль и горько зарыдала.

Кругленький мужчина не ожидал такой реакции. Он испуганно забегал вокруг, пытаясь выловить рациональное зерно во всхлипах.

– Так хотела!.. – всхлипывала Люся. – Мечтала!.. Купила новые!.. А там… Страшно!.. Толстая!.. Ы-ы-ы!

– Господи, да что ж вы так убиваетесь?! – воскликнул наконец очкарик, примерно поняв суть трагедии. – Я тоже высоты боюсь, и что? Даже на деревья в детстве не лазил. Надо мной все девчонки смеялись.

Люся подняла на него зареванное лицо.

– Вы такая красивая, – сказал мужчина совершенно серьезно и поморгал за очками. – Зачем вам вообще куда-то лезть?

Два месяца спустя они поженились.

И это действительно конец истории.

Про женщину и черепаху

Одна Женщина была влюблена. Она была совсем молодая женщина и оттого немножко глупенькая (и от влюбленности тоже, конечно).

Ее мужчина был взрослый, умный, опытный и нестандартный. Он любил напоминать ей: «Я – не человек толпы» (например, когда она звала его в кино). И вообще любил поговорить о себе – вдумчиво, с чувством, подбирая емкие формулировки и неожиданные метафоры.

А женщина (ее звали Ася, уменьшительное от Анастасии) любила слушать. Если выдавалась такая радость, как совместная ночь, а не просто три-торопливых-часа-между-работой-все-пока-я-побежала-опаздываю, то утром она варила ему крепкий кофе, жарила яичницу под его рассуждения и чувствовала себя счастливой.

Мужчина был индивидуалистом. «Здоровый индивидуализм – основа современного общества, – провозглашал он. – Дайте мне мою собственную нишу, и я не буду переворачивать ваш мир».

И добавлял, пожимая плечами: «Хотя и мог бы».

Он зарабатывал тем, что придумывал дизайны для разных товаров. Ася не очень понимала, как можно перевернуть мир, рисуя обертку, например, для шоколадного печенья. (Он тогда изобразил плоского темно-коричневого человечка, удирающего от тянущейся к нему белой детской ручки, а глупый производитель забраковал дизайн, заявив, что это пособие для разжигания расовой неприязни, а не упаковка для печенья.) Но вопросов она не задавала, боясь показаться дурочкой.

Ей хотелось рядом с ним быть такой же умной, взрослой, опытной и нестандартной. Для этого постоянно нужно было соответствовать. И Ася старалась, прикладывала усилия. Проще всего соответствовать, когда молчишь. А то брякнешь что-нибудь – и между вами сразу интеллектуальная пропасть.

У ее мужчины имелась одна мечта. Чуточку смешная, чуточку мальчишеская и оттого очень ей симпатичная. Он мечтал завести дома панцирь морской черепахи. Ася знала, что он повесил бы панцирь на место телевизора. Чтобы гости заходили в комнату, поворачивались к экрану, а там вместо него – огромный выпуклый панцирь с узорами.

Он так часто рассказывал об этом, что Ася и сама очень ярко представляла: вот люди входят – и застывают в изумлении. Морские черепахи огромные, могут вырастать до двух метров в длину. То есть если поставить черепаху на попа, то она будет выше Аси. Гости поворачиваются к хозяину, в их глазах недоверчивый восторг. Они сразу все про него понимают. Тот, у кого вместо телевизора висит панцирь морской черепахи, – это вам не какой-нибудь человек толпы. Это личность. Причем незаурядная.

И тогда Ася тоже стала мечтать. Она мечтала, как привезет любимому панцирь морской черепахи. Огромный, коричневый, со сложным геометрическим узором. Может быть, даже натертый каким-нибудь специальным маслом. Любимый откроет дверь, увидит панцирь и онемеет. А потом скажет хрипло: «Ася…» А Ася скромно скажет: «Это тебе». И все – счастье до конца их дней. Целый мир может стоять на черепахе. Значит, на панцире места для них двоих и подавно хватит.

Говорят, когда человек чего-то сильно хочет, его желание рано или поздно сбывается. Ася хотела заполучить панцирь для любимого так сильно, что сама готова была стать черепахой, оторвать панцирь от себя и до конца жизни ползать голым беззащитным червяком. Поэтому, узнав о том, что через неделю их экипаж поставили на рейс в Южный Йемен, она обрадовалась, но почти не удивилась: все шло как и должно.

Ася работала стюардессой. Очень скоро весь экипаж знал, что она летит за панцирем. Когда Ася вслух выразила беспокойство, хватит ли ей денег, вокруг рассмеялись и успокаивающе похлопали ее по плечу.

– Расслабься, – посоветовал бортпроводник. – Будет тебе твой панцирь.

– Но деньги… – заикнулась Ася.

– Сказано тебе – будет. Без всяких денег. Сама увидишь.

Коллеги относились к ней нежно-покровительственно, и подозревать их в злом умысле или насмешке она никак не могла.

Ася терялась в догадках. Может быть, в Адене есть рынок, где панцири продают по смешным ценам? Или туземцы ловят черепах, съедают вкусное черепашье мясо, а несъедобные панцири обменивают на бусы?

Аден оказался помойкой в пустыне. Никаких рынков. Никаких туземцев с котлами. Экипаж поселили в одноэтажной гостинице, где по внутреннему двору ветер перекатывал мелкие камушки. Они тоскливо шуршали о песок.

– Вы меня обманули, – сказала Ася, чуть не плача. – Зачем вы так?

Старший бортпроводник вывел ее на балкон.

– Что видишь? – спросил он.

– Люки канализационные, – мрачно ответила Ася. – И больше ничего.

– А тебе больше ничего и не надо.

И пояснил ошеломленной девушке, что Йемен – нищая страна, где никто не тратит металл на то, чтобы закрыть дыру в земле. Вместо нормальных люков используют панцири. От той самой морской черепахи.

– И что, можно взять один? – ахнула Ася, теперь уже отчетливо видя, что ей не врут. – Просто так?

– Просто так, положим, ты его не возьмешь, он тяжелый. Но товарищи окажут тебе посильную помощь.

В следующие три дня на Асю смотрели как на полную дуру чаще, чем за всю ее предыдущую жизнь. Но она храбро сносила насмешки и тащила панцирь к цели – в переносном смысле, но иногда и в прямом. Он был удивительный и невероятный. Его можно было долго рассматривать, воображая те подводные миры, где он побывал. На одной пластинке даже отпечатался узор, похожий на волну. Как будто океан поставил на панцире печать, удостоверив его подлинность.

И вот наконец они с панцирем прибыли в Москву.

Перед актом осчастливливания она набрала номер любимого и предупредила, что заедет. Голос звучал слишком восторженно, но любимый, кажется, ничего не заподозрил. Потом подкрасилась и надела туфли на каблучках. Может быть, он станет носить ее на руках по квартире, и тогда со стуком падающие на пол туфельки – самое то. В отличие от ботинок на шнуровке, способных придушить всю романтику на корню своими шнурками.

Она все продумала.

Через два часа в квартиру мужчины позвонили. Открыв, он узрел счастливую Асю, а рядом с ней грузчика, придерживавшего предмет странной формы.

– Панцирь! – сказала Ася, смеясь, и шагнула ему навстречу. – Ты представляешь, панцирь!

Потом все было так, как она представляла, – и его изумленно-радостное лицо, и туфельки, падающие на пол, и все остальное.

– …Ну, Аська, ты даешь, – проговорил он, закуривая. – Поверить не могу. Как раз такой, как я хотел. Рассказывай, где его раздобыла.

Ася не любила и не умела врать.

– Представляешь, в Йемене ими канализацию закрывают, – сказала она. – Ну, бедная страна, металла не хватает…

Она застегнула брючки, хотела сказать что-то еще, но осеклась.

– Как? – переспросил он. – Канализацию?

Посмотрел на панцирь и медленно раздавил в пепельнице сигарету.

– Или просто ямы в земле, – уже тише добавила Ася. – Понимаешь, бедная страна…

Он помолчал. Потом сказал:

– Ямы, значит. И канализация.

Поднял Асю за плечи с дивана, одним движением натянул на нее свитерок – получилось задом наперед – и аккуратно вывел из квартиры. Через две минуты она уже стояла на лестничной площадке, растерянно сжимая в руках туфельки. Дверь снова распахнулась, она подалась было навстречу – но раскрасневшийся от натуги мужчина прислонил к стене рядом с ней черепаший панцирь.

– Почему? – тихо спросила Ася. – За что?

– За что? – он усмехнулся. – Ты привезла мне вместо моей мечты крышку от унитаза и еще спрашиваешь, за что?

Щелкнул замок, и Ася с панцирем остались вдвоем.

Она села на пол, прислонилась к нему и некоторое время просто сидела. Когда за окном начало темнеть, пришлось подняться.

Панцирь, кажется, уменьшился в размерах и даже немного скукожился.

– Ты вовсе не крышка от унитаза, – сказала она ему и погладила пластинку. – Ты в океане плавал. На тебе волна оставила свою печать.

Но панцирь скукожился еще сильнее, и стало видно, что никакая это не печать, а просто трещина, в которую забился песок.