Текст книги "Охота на крылатого льва"

Автор книги: Елена Михалкова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 17 страниц) [доступный отрывок для чтения: 7 страниц]

– Что это за место? – тихо спросила Вика. – Ты сказал, это не твой дом. А где твой?

Она догадывалась, каков будет ответ. Ее предположение оказалось верным.

– У меня нет дома. Зачем, когда можно жить здесь? – Он обвел рукой великолепные стены.

– Судя по тому, как мы сюда попали, вряд ли хозяева оставили тебе персональное приглашение, – сказала Вика по-русски. Итальянский почему-то с каждой минутой давался ей все труднее.

Бенито вопросительно поднял брови. Но взгляд, брошенный ею на открытое окно, подсказал парню направление ее мысли. Он театрально развел руками:

– Хозяин забыл оставить мне ключи. Или я их потерял?..

– Ври больше!

– Ладно! – он пожал плечами. – Хозяин – богатый япошка. Ты знаешь, кто покупает все эти особняки? Иностранцы. Они приезжают сюда на карнавал. Приезжать на три дня, чтобы…

Он разразился длинной тирадой, быстрой, как трескотня скворца. Из нее Вика уловила, что к карнавалам Бенито относится с глубочайшим презрением.

– Япошка купил дворец в Венеции. Он думает, что он умный. Он идиот! Этому палаццо триста лет! Ты знаешь, что с ним нужно делать?

Вика пыталась вспомнить, как по-итальянски будет «ремонт». Но в ариях, которые она разучивала в юности, герои почему-то ничего не ремонтировали, да и самоучитель опасливо обходил эту тему стороной (видимо, боялся увязнуть в грязных ругательствах, неизменно сопутствующих процессу).

– Ла репарацьоне! – бросил парень. – Здесь, здесь, тут… – он тыкал пальцем в пол, потолок, стены. – Везде!

– И что же? В чем проблема?

– Проблема? – он расхохотался. – Это Венеция, синьора! Только лодки! Никаких машин.

И тут Вика поняла. Для капитального ремонта всегда нужны машины, перевозящие груз. Доски, кирпичи, инструменты! А уж сколько требуется материалов для реставрации подобного особняка, Вика боялась даже представить.

– Но ведь в городе наверняка ремонтируют здания, – попыталась возразить она.

– Нужны разрешения! – перебил Бенито. – И дорого, очень дорого! Многие покупают дома и ничего не делают с ними. Бросают. Как этот.

Видно, смета, которую выставили несчастному, хоть и очень богатому японцу, оказалась такой, что проще было плюнуть на прекрасный особняк.

– Поэтому здесь живут те, кому нужна крыша над головой, – закончил парень.

Вика без всяких мыслей отметила множественное число. Те, а не тот. Но не придала этому значения.

Кое-что прояснилось, размышляла она. Этот бродяга обосновался в чужой недвижимости, потому что хозяина нет и в ближайшее время не предвидится. А если японец и объявится, хитрец всегда успеет смыться. Наверняка здесь есть запасные выходы, и они отлично известны Бенито.

Что ж, с вводной частью закончили. Она знает, кто ее собеседник. Знает, куда он ее привел и почему. Руководствуясь каким-то своим кодексом чести, он решил отдать долг и вернул его с лихвой.

Осталось узнать то, о чем Вика до последнего момента не хотела задумываться. Больше тянуть нельзя.

– Кто были эти двое на площади? Чего они хотели от меня?

Бенито закурил новую сигарету, протянул ей пачку. Вика покачала головой.

– Сегодня утром с выставки украли известную вещь, – медленно проговорил он. – Стоит очень много.

«Знаю. Полтора миллиона евро».

– Есть группа. Серьезные люди. Они готовили кражу. Им помешали.

«Я не мешала!» – хотела сказать Вика, но сдержалась.

– Кольцо у тебя? – в лоб спросил Бенито.

– Нет!

– Ты знаешь, где оно?

Поколебавшись, она кивнула.

– Расскажи! – потребовал оборванец. – Расскажи, что произошло.

Вика, запинаясь и подбирая слова, описала, что случилось на выставке. О том, как бежала от карабинеров, и о церкви с барельефом она умолчала. На языке у нее давно вертелся один вопрос:

– Почему они использовали именно меня?

– Не важно кого, – отмахнулся Бенито. – Им нужно было вынести кольцо наружу. А если бы включилась сигнализация, взяли бы тебя. Не их.

Вика представила, что на выходе ее ловят с перстнем дожа, и на секунду прикрыла глаза.

– Я просто оказалась не в том месте не в то время, – по-русски сказала она.

Бенито не слушал. Он о чем-то напряженно размышлял.

– Где твой телефон?

– Что?

– Телефон!

– В сумке… – растерялась Вика.

Он упруго вскочил, подбежал к сумке, бесцеремонно вытряхнул содержимое.

– Что ты делаешь?!

Но парень уже отыскал в куче ее вещей телефон и разобрал быстрее, чем обезьяна чистит банан. Не прошло и минуты, как на ковре лежала груда деталек.

– Ты с ума сошел!

По-прежнему не слушая ее возмущенных криков, Бенито сгреб жалкие останки «самсунга», вскарабкался на окно, спрыгнул… И почти сразу появился снова.

Вика закусила губу. Судьба телефона была ясна ей без всяких вопросов: отныне бедняга покоился на дне канала.

– Он мог привести к тебе, – пояснил Бенито, отряхивая ладони. – Найдут тебя, найдут и меня.

– Да кто они такие, в конце концов? Итальянская мафия?!

Он опустился на корточки и без малейшего стеснения прощупал ее вещи: юбку и блузку. Вика подумала, что они разделят участь телефона, но парень небрежно запихал их обратно.

– Не мафия. Просто банда. Они долго готовились к этому делу. Ты им все сорвала.

– И что они теперь станут делать?

Он удивленно взглянул на нее:

– Будут искать тебя. Отберут перстень. Может быть, убьют.

Вика была благодарна ему за это «может быть». Оно оставляло простор для воображения. Может, и не убьют. Может, просто опустят в венецианскую лагуну на полчасика, или как тут принято у местных.

– Я должна пойти в полицию, – прошептала она.

Бенито взглянул на нее сверху вниз. Во взгляде читалось сочувственное презрение. «Ты уже пыталась один раз», – недвусмысленно говорили его глаза.

«Они решили дожидаться ее у всех полицейских участков», – вспомнила Вика.

– Тогда позвони им! – попросила она. – Пусть карабинеры приедут сюда. Или нет, в другое место! Ты отведешь меня куда-нибудь подальше отсюда, чтобы никто не открыл твое убежище, и там я дождусь их!

Судя по его лицу, она снова сморозила глупость.

– Почему нет? – воскликнула Вика. – Что не так?

Бенито сел и очертил на ковре небольшой кружок. Из ткани поднялся столбик пыли.

– Венеция – маленький город, – растягивая слова, сказал он. – Все друг друга знают. Только туристам кажется, что много народу. Я звоню офицеру и говорю, где ты. Офицер, может, и честный человек. Это не имеет значения. Его подчиненные позвонят Папе раньше, чем он положит трубку. Ты будешь ждать карабинеров, но дождешься тех, с Сан-Марко. Они всегда успевают быстрее.

– Папе? – переспросила Вика, бледнея. – Какому еще Папе?

– Это прозвище. Они так зовут того, у кого ты украла перстень.

– Я у него ничего не крала!

– Это ты так думаешь, – резко оборвал Бенито. – Ты ничего не знаешь! Ты здесь чужая. Но ведешь себя как хозяйка!

От изумления Вика потеряла дар речи. Она обвела взглядом огромную полупустую комнату, дряхлый ковер, истрепанный до немыслимых дыр, как будто погрызшая его моль была размером с собаку… И начала смеяться. Определенно, пик абсурда на сегодня был пройден. Как хозяйка, надо же!

Бенито поначалу хмуро смотрел на нее, но вскоре тоже ухмыльнулся.

– Извини! Я хочу помочь тебе. Нельзя звонить в полицию. В твоей стране, наверное, все иначе. Но это Италия. Я здесь родился, вырос. Мне лучше знать, чего тебе не стоит делать.

– Ну, хорошо, – успокаиваясь, согласилась Вика, – а что мне можно делать, ты знаешь?

Он привалился к стене и вытянул длинные ноги. Над ним из полумрака проступали образы с фрески: тонкие лица, густые кудри, темные губы. Бенито походил на них. Вика попыталась разглядеть, что делают нарисованные персонажи, но ей не хватало света. И еще – очков. Она вдруг почувствовала себя очень старой рядом с этим молодым парнем, полным силы и хищной кошачьей грации. Никто не назвал бы его красивым – с его выпирающими ключицами, презрительно искривленными губами, костлявыми длинными пальцами… Но на него хотелось смотреть.

Как и на этих, с фрески.

Вика внезапно осознала, в чем заключается асимметрия его лица. Правая бровь у Бенито была выше левой, и излом сильнее. Это придавало его тощей узкой физиономии саркастический вид, особенно в сочетании с ухмылкой.

– Ты можешь отдать перстень мне.

Вика не сразу осознала, что ей предлагают.

– Как?

– Отдай его мне, – невозмутимо повторил Бенито, не глядя на нее. Он распрямил пальцы и рассматривал свои ногти, словно в эту минуту не было ничего важнее. – Я найду людей, которые вернут его. А ты полетишь домой.

Вся подозрительность, которую Вика заглушала в себе напоминанием о том, что этот человек спас ее, всколыхнулась вновь. Ее окатила волна страха и недоверия. Отдать ему перстень? Ему?! Этому ободранному типу, не способному удержаться на нормальной работе, не имеющему жилья и, похоже, промышляющему не самыми законными делишками?! Слишком уж хорошо Бенито был осведомлен о тех, кто использовал Вику в своей грязной схеме.

Она быстро отодвинулась.

– Оу, оу! – он засмеялся, видя ее испуг. – Ты меня не так поняла!

Но Вику это не убедило. Она поднялась и отошла подальше, быстро озираясь. Если вздумает напасть, она станет отбиваться. Чем угодно, хоть сумкой…

Но Бенито даже не двинулся с места.

– Я ничего тебе не дам, – нервно сказала Вика, замерев на некотором расстоянии от него. «Потому что если я расскажу тебе, где перстень, ты меня убьешь».

– Женщина! – воззвал он. – Успокойся! Если бы я хотел, чтобы ты все мне рассказала, ты бы уже сама принесла мне кольцо.

– Ты здорово переоцениваешь силу своего мужского обаяния, – быстро сказала Вика по-русски.

Бенито, конечно же, ничего не понял, но улыбнулся, и сразу преобразился в самодовольного хвастуна. «Ничуть не переоцениваю!» – говорила эта улыбка. Сидел он по-прежнему совершенно расслабленно. Вика понимала, что человек не способен быстро вскочить из такого положения, но на всякий случай сделала еще два шага назад.

И уперлась в столик, засыпанный пеплом.

Кроме пепла, там было еще кое-что. Блюдце, на котором еще осталась четвертинка яблока.

Вика несколько секунд смотрела на него. Обычное пластиковое блюдце. Дешевая посуда, которой полно в любом супермаркете.

Но дело было не в нем.

Она вспомнила, как Бенито поднялся наверх по лестнице и почти сразу спустился вниз. С водой и порезанным яблоком.

Порезанным!

– Кто здесь есть еще?

– Что?

Голос у Вики был слегка охрипшим, когда она повторила:

– Кто здесь есть еще? Ты не мог разрезать яблоко так быстро! Это сделал кто-то другой. Тот, кто ждал тебя на втором этаже.

Бенито перевел взгляд на блюдце и вдруг поднялся. Выглядело это так, будто он сам собрал себя с пола с поразительной гуттаперчевостью и дернул вверх. Вика видела такие номера только в цирке, у гимнастов.

Шагнув ближе, он уставился на кусок яблока. Тень понимания скользнула по его лицу, и Бенито перевел взгляд на Вику.

Самодовольный хвастун исчез. На нее жестко, без улыбки смотрели черные глаза. Наконец он усмехнулся:

– Не такая уж ты и дура, как мне показалось.

И, задрав голову к темноте, в которой терялись верхние ступени, позвал:

– Алес! Она нас раскусила. Можешь выходить.

Глава 6

1

Олег позвонил в дверь два раза, как всегда. Открыла мать: отец последнее время редко вставал с постели. Полная, статная, красивая, с густыми черными волосами, в которых лишь кое-где виднелась седина, она сегодня выглядела уставшей.

– Отец опять скандалил, – ответила она на невысказанный Олегов вопрос. – Ты поздоровайся с ним и давай ко мне на кухню.

Олег заглянул к отцу, выслушал все полагающиеся жалобы на здоровье. Три года назад Илье Сергеевичу диагностировали диабет. Тот объявил, что от ограничений, наложенных врачами, одно лишь зло, и ударился во все тяжкие. Он и в обычной, до-диабетной жизни не привык себе ни в чем отказывать, и теперь собирался доказать всему свету, что Илью Маткевича какой-то болячкой с ног не свалить.

Год спустя после начала разгульной жизни к первоначальному диагнозу прибавились артропатия и хроническая почечная недостаточность. Илья Сергеевич слег.

Из сильного, крепкого мужчины он превратился в ноющего старика. Прежде, когда жена многократно пыталась остановить его от разбазаривания остатков здоровья, Илья смеялся над ней и говорил, что слушать бабские бредни не желает. Теперь он обвинял ее в том, что она не была достаточно настойчива.

«В могилу хочешь меня свести! – визжал он. – Измену простить не можешь!»

«Не измену, а измены», – поправляла Лариса Витальевна, тем самым приводя его в еще большую ярость. С утомленным видом она выслушивала новую порцию обвинений, потом укладывала его, обессилевшего, в кровать и приступала ко всем прописанным процедурам. Сиделку до себя Илья Сергеевич не допускал.

Олег рассеянно выслушал его жалобы и при первой же паузе поторопился сбежать к матери. Он любил отца, но сейчас ему необходимо было поговорить именно с ней.

Они прикрыли дверь на кухню, чтобы до больного не доносились даже отзвуки голосов. От любого шума Илья Сергеевич начинал злиться и сам доводил себя до исступления. Олег восхищался матерью, стоически переносившей все скандалы. Она всегда была для него образцом настоящей женщины: красивая, умная, интересная и в то же время без остатка посвятившая себя отцу и всегда принимавшая его таким, каким он был: с его многочисленными романами, выпивкой, с компаниями, которые он по широте душевной притаскивал к себе домой и поил до упаду. Лариса Витальевна не только никогда не жаловалась, она словно обретала силу в новых и новых промахах мужа.

Олег вырос в твердом понимании, что такое настоящие преданность и верность.

Вика как-то сказала в сердцах после очередной поездки к его родителям, что любая другая женщина давно ушла бы от его отца. Не любая, уточнил Олег, а только слабая. Брак, сказал он, повторяя за матерью, это всегда испытание для двоих. Нужно уметь с честью выдержать его. Отец – не какой-то подзаборный алкаш, он биолог, ученый, талантливый и неординарный человек! Ты вспомни, как на него студенты смотрят! Про студенток я уж молчу, засмеялся он.

Вика почему-то не засмеялась. «Испытание?» – переспросила она и надолго замолчала.

Больше они не возвращались к этому разговору.

2

Мать разлила по чашкам крепкий чай. Закурила.

Олег обратил внимание, что в раковине свалены немытые тарелки, и удивился – мать была аккуратисткой. Однако его заботили более серьезные проблемы, чем грязная посуда.

– Ты звонила ей?

– Звонила.

– Когда она приезжает?

Олег даже мысли не допускал, что у матери не получится убедить Вику возвратиться.

Мать медленно покачала головой.

– Что? – не понял Олег.

– Она не вернется.

– Как это?

– А вот так. Не хочу, говорит, иметь с вами дела, Лариса Витальевна.

Олег рассмеялся. Он ни на секунду не поверил в то, что его жена могла произнести вслух что-нибудь подобное.

– Не, мам, серьезно?

Мать подняла на него голубые глаза.

– А я тебе правду говорю, милый мой. Не хочет твоя жена со мной разговаривать. Имеет право.

– Имеет право? – задохнулся Олег. – Ма, да ты что! Это, это…

Она с любопытством взглянула на него:

– Что – это?

– Оскорбление!

– Да брось! – она пренебрежительно махнула рукой. Это тоже было удивительно. Олег отлично знал, что мать терпеть не может Вику. Вернее, как раз таки терпит, исключительно ради него и мальчишек, но ничего ей не прощает. Поэтому ее снисходительность поразила его до глубины души.

– Я тебя не узнаю, – сознался он. – Ты хорошо себя чувствуешь?

– Да наплевать на меня! Ты о себе подумай. Была б у тебя виза, я б тебе посоветовала мчаться следом за женой твоей перелетной.

Олег фыркнул.

– Ты не фыркай, а послушай. – Мать зачем-то достала вторую сигарету, хотя еще не докурила первую. – Я Вику понимаю, может, даже лучше, чем ты. Поверь, дорогой мой, в ближайшее время она тебя слушаться не станет. Уж не знаю, что ты натворил, но завелась она сильно.

– Я натворил? Да брось. У нас все было прекрасно.

Мать невесело усмехнулась.

– Это тебе так казалось. А жена твоя, судя по всему, другого мнения.

– А вот вы с отцом… – завел Олег привычно.

– Уйти мне надо было от твоего отца, – ровно сказала Лариса Витальевна.

Олег поперхнулся чаем.

– Лет двадцать бы назад, – невозмутимо продолжала мать, – когда он болеть еще не начал. Жила б тогда свою жизнь, а не чужую.

– Мам, ты что… – обалдел Олег. – Как это… Нет, погоди! А как же семья?!

– Семья нужна женщине в юности, а мужчине – в старости, – отчеканила мать. – Баба ребенка родит, до ума доведет – и дальше бы ей жить и жить в свое удовольствие. Для этого муж под боком не нужен, оно и у одной прекрасно получается. А у мужиков все наоборот. Он в юности нагуляется, для себя наживется, а как ему за сорок, так рядом хочется бабу теплую, уютную. Зачем? Чтобы с ним по врачам ходила, котлетки диетические стряпала и рубашки старому козлу гладила. Ласки ему хочется, родной души. А все от беспомощности его!

Мать вдруг отшвырнула пачку сигарет.

– Баба после сорока только на ноги встала, огляделась, у нее глаза загорелись – батюшки мои, сколько ж всего интересного вокруг! А мужик с геморроем и простатой познакомился, перепугался, головку в плечи вжал и ждет – какие ему еще сюрпризы выпадут. Страшно ему. Сукиному сыну! – с чувством добавила она.

Олег застыл с открытым ртом.

– А как же брак? – наконец выдавил он. – Жена должна…

– «Должна, должна»! – передразнила мать. – Останешься без жены, каждый день сможешь это талдычить.

Олег ошарашенно взглянул на нее. Как это – без жены? Нет, в теории он знал, что семьи распадаются. Но это могло случиться с кем угодно, кроме них. Если Вика из брака своих родителей вынесла бессознательный страх перед разводом, то Олег из брака своих – что разводов вовсе не существует.

До разговора с матерью он твердо стоял на земле. Но с каждой минутой в нем все сильнее крепло ощущение, будто его посадили в корзину воздушного шара и тот неумолимо поднимается вверх. Там, в небе, он будет совершенно беспомощен.

– У нас двое детей! – сделал он слабую попытку привязать шар к колышкам.

– То-то она сейчас с ними! – издевательски восхитилась мать. – Носы их сопливые вытирает, брюки гладит, уроки учит. А?

Олег молчал. Мать была права. Двое детей не удержали Вику от того, чтобы уехать одной отдыхать. Вряд ли они удержат ее, если она вздумает отдохнуть от них насовсем.

Он поднял с пола пачку, вытащил оттуда тонкую дамскую сигарету и закурил, не вполне осознавая, что делает.

Некоторое время они сидели молча. Олег курил, мать смотрела в окно.

– Испортила я жизнь и себе, и отцу твоему, – вдруг очень спокойно сказала она. – Пару разочков бы ему по мордасам съездить, один раз вещички собрать – и присмирел бы он. А я все притворялась перед кем-то. Идеальную супругу разыгрывала. Так разыгралась, что сама себя в этом убедила. Всепрощающей быть – оно ведь удобно, Олежек. Как будто у тебя корона на макушке.

Мать вскинула голову и стала в самом деле похожа на королеву в изгнании. Тяжелый взгляд, царственная осанка…

Олег впервые подумал о том, что в браке мать была несчастна. Королевы никогда не бывают счастливыми.

Он тяжело поднялся, молча поцеловал ее в гладкий пробор и вышел.

3

На этом удары судьбы не закончились. Вернувшись домой, Олег застал Ольгу Семеновну, их соседку, чихающей как простуженный кашалот. Пришлось отправить милейшую старушку домой, позвонить на работу и попросить неделю отпуска.

– Перекантуемся, пацаны, – пообещал Олег сыновьям. – Весело поживем, ага?

Он свято верил в то, что говорит.

Сложности начались в первый же день. Все эти годы домашнее хозяйство было на Вике. Олега изредка привлекали к сугубо мужским делам вроде замены треснувшего плафона или починки крана.

Все прочие заботы, связанные с домом, представлялись ему не то чтобы необременительными – даже не заслуживающими размышлений о них. В доме его родителей хозяйством занималась только мать. Олег к этому не имел никакого отношения. Женившись, он передал Вике эстафетную палочку по обслуживанию самца хомо сапиенса, крупного, восьмидесятикилограммового. Потом появились еще два мальчика, но для Олега это ничего не изменило.

Первый сюрприз ему преподнес собственный старший сын, отказавшись есть сваренную папой кашу с мотивировкой «она с комочками». Олег трижды переваривал треклятую манку, но в конце концов рявкнул на Кольку и велел лопать что дают.

Потом они опоздали в школу.

После школы они опоздали на тренировки.

Вика перед отъездом битком забила морозилку едой. Если бы Олег вспомнил об этом, его жизнь стала бы значительно проще. Но кто-то там, наверху, не желал облегчать существование Олега Маткевича, и он потратил два часа на то, чтобы приготовить ноющим голодным мальчишкам пиццу.

Пицца в итоге отправилась в мусорное ведро. Ужинали отварной картошкой.

4

Следующие несколько суток превратились для Олега в непрекращающуюся борьбу с пучиной быта. Быт побеждал с разгромным счетом. Он засасывал Олега, переваривал и выплевывал. Собственные дети представлялись Олегу фабрикой по производству мусора, а трижды в день – аннигиляторами пищи. Махнув рукой на все, он закупил пять килограммов пельменей и четыре коробки замороженных блинов, после чего проблема с ужинами и обедами была временно решена.

Но внутри толкнулся нехороший червячок. Червячок напомнил, что Вика никогда не покупает полуфабрикаты.

Прокатившись один раз на маршрутке с обоими сыновьями, Олег проклял муниципальный транспорт и пересел на машину. Они перестали опаздывать на тренировки.

Но червячок толкнулся второй раз: у Вики машины не было.

Во вторник Колька подрался с мальчиком из параллельного класса. Олега вызвала классная руководительница. Он провел в школе три самых бессмысленных часа в своей жизни и вышел оттуда, лелея террористические замыслы о подрыве этого славного учебного заведения.

5

Школа-еда-кружки-уборка-уроки. Олег не мог понять, как Вика ухитряется все это успевать да еще и работать.

Еще он хотел бы знать, как жена избегает рукоприкладства. Олег любил своих детей. Но это не мешало ему страстно желать отлупить их строго раз в четыре часа.

Ему вспомнилось, как Вика просила подарить кофеварку. На ее месте Олег просил бы самогонный аппарат. Никакого терпения не хватит воспитывать этих двух обалдуев, думал он, а тут выпил – и нервишки не так шалят.

Червячок незаметно превратился в змею. Змея кусала и шипела. Змея роняла ядовитые капли: «А помнишшшшь? Помнишшшшшь? Помнишшшь, ты обидел ее?» Олег помнил, и от этого становилось совсем тошно.

К четвергу у него закончились все вопросы, кроме одного: почему его жена выбрала для поездки такую близкую страну. Сам он с удовольствием смылся бы на Луну, если бы было на кого оставить детей.

6

А в пятницу Вика не прилетела.

Телефон сообщил, что аппарат абонента выключен или временно недоступен.

Абонент был недоступен и в субботу.

И в воскресенье.

В понедельник, в девять часов утра Олег Маткевич входил в квартиру частного сыщика Макара Илюшина.