Текст книги "Хранители Грааля. Катары и альбигорцы"

Автор книги: Елена Майорова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 16 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Однако многие церковные историки полагают, что все мероприятия, клонившиеся к унижению Генриха IV, по всей вероятности, исходили от друга и вдохновителя папы Гильдебранда, который был душой антинемецкой партии. Почти точно установлено, что под влиянием своего советника папа с энтузиазмом отнесся к планам Вильгельма Бастарда относительно завоевания Англии; известно также, что, имея в виду этот смелый проект, он дал, хотя и с трудом, разрешение на родствехшый брак Вильгельма Нормандского с Матильдой Фландрской.

Гильдебранд, итальянец из Тосканы, человек темного, может быть, иудейского происхождения, не слишком образованный, наделенный скудным воображением, но необыкновенной силой духа, в течение многих лет стремился занять папский престол. Наконец, во время похорон своего патрона Александра II он почти силой заставил признать себя папой под именем Григорий VII (1071—25.5.1085). Этот первосвящешгак провозгласил пришщп подчинения светской власти духовному авторитету римского понтифика и требовал исключительных прав, включая право низлагать законных государей и даже коронованного императора. Двадцать лет он подготавливал дело обновления церкви, которое по его папскому имени получило название Григорианской реформы. Он пылал жаждой спасти человечество, хотя бы насильствешхыми мерами, к которым очень любил прибегать, и все годы своего понтификата боролся с императорами. Он обладал необыкновенной энергией и мощнейшей силой воли. При нем произошел окончательный раскол церкви на Православную и Римскую. Принципы церковного устройства, которые легли в основу того явления, которое принято называть римским католицизмом, на протяжении столетий определили его лицо.

Но при всей разносторонности этого папы он никак не проявил себя в борьбе с ересями. Милан, например, был скорее еретическим, нежели католическим городом, и Феррара тоже слыла рассадницей ересей.

Еретические учения проникали во все слои общества. С ними продолжали бороться иногда путем наложения епитимий, церковных проклятий (отлучения от церкви), но чаще всего – с помощью костра. Епископ Лиможский еще в 1012 г. принимал против еретиков суровые меры, в Тулузе графы жестоко расправлялись с инакомыслием. Во время первых преследований инакомыслящих в Орлеане в 1017 г. тринадцать из пятнадцати еретиков, даже увидев костры, разожженные для их казни, остались несломленными. В Кельне в 1063 г. приговоренные к казни еретики во главе со своим вождем Арнольдом своим радостным ликованием заставили окружающих задуматься. Арнольд, будучи уже наполовину сожженным, простер еще целую руку над головами своих спутников, охваченных священным ужасом, со словами: «Будьте твердыми в своей вере, ибо уже сегодня вы будете у святого Лаврентия!»

Еретики, обнаруженные в Оксфорде, отказались просить пощады и повторяли слова Христа: «Блаженны изгнанные за правду, ибо их есть Царствие Небесное». И после того как им был произнесен приговор, обрекающий их на поругание и медленную смерть, они радостно пошли на казнь во главе со своим вождем Герхардом и запели: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за Меня».

Нераскаявшихся еретиков всегда сжигали при большом скоплении народа. Правители поражешшх вольнодумством земель призывали духовенство искоренить нечестивую заразу.

Но как запретить мыслить мыслящему существу?

Благодетельный Бог не мог быть творцом порочного, утверждали еретики, все зло на земле от дьявола. Вместо христианской Троицы еретики верили в доброе и злое начало и в то, что две эти противоположные силы пребывают в вечном борении.

Одиппадцатилетнее правление преемника Виктора, Урбана II (1088—1099), ознаменовалось началом героического и жестокого исторического периода, называемого в истории эпохой Крестовых походов. Идея отвоевать у неверных Гроб Господень, освободить от скверны Святую землю, где ступала нога Спасителя, овладела массами. Стратегической целью пап было утвердиться на мусульманском Востоке, распространить на земли православных греков свое влияние и воспользоваться несметными богатствами завоеванных земель «к вящей славе Божьей».

С этого времени папы присвоили себе исключительное право отпускать под известным условием всякий грех, и такие «полные индульгенции», обещанные Урбаном П за участие в Крестовом походе, весьма способствовали возрастанию популярности крестоносного движения. В XI– XIII столетиях папы открыто продавали отпущение грехов за деньги: нежелавший принимать участие в крестовом походе мог за известную сумму получить такую же индульгенцию, как настоящий крестоносец.

Но пока и без того религиозная экзальтация была настолько сильна, что почти вся Европа двинулась в поход.

На Востоке кругозор пилигримов опасно расширился; оказалось, что ранее бесспорные истины довольно сомнительны. Человек раннего Средневековья имел сравнительно низкую психологическую культуру и при столкновении с более продвинутыми, непонятными ему мировоззренческими установками восточных стран, испытывал некое сладострастное отвращение и в то же время жгучее любопытство. Многие европейцы вынесли из похода в Святую землю ненависть ко всему инакому, но были и такие, кто крепко задумался над казавшимся ранее незыблемым существующим порядком вещей.

Это было время, когда свободомыслие распространялось и на благополучных землях Окситании. Многие дворяне Юга в составе крестоносного войска побывали в Святой земле, где приобщились к более развитой, нежели в то время европейская, цивилизации. Жизнь на границе с Испанией, завоеванной мусульманами в период с711по715г., приучила их к толерантности. И по торговым делам южане находились в тесном общении с евреями и мусульманами. Тс невольно настраивали местных жителей на иноверие или, по крайней мере, на вольное толкование христианства.

Развитие городов и повышение культуры населения вело к очередному кризису католичества. Вместо слепой и косной веры человеческий ум жаждал новых знапий и находил их в еретических учениях.

Католический автор сокрушался: «В виду католической иерархии возвышалась другая иерархия, которой метрополией была Тулуза. Один константинопольский уроженец по имени Никита близ самой Тулузы председательствовал в собрании епископов манихсйских. Ломбардия, Северная Галлия, Альби, Каркассон и Пуатье имели на этом соборе своих представителей. Никита торжественно толковал обряды манихеев азиатских. Верования Востока и византийской Греции начинали преобладать в Западной церкви. Новая церковь везде рассылала своих проповедпиков, и новое учение распространялось в самых отдаленных странах, дотоле известных своим благочестием: в Пикардии, Фландрии, Германии, Англии, Ломбардии, Тоскане, даже у самых ворот Рима, в Витебро. Но странные обряды восточного манихейства нашли в то же время и многих противников».

Нельзя сказать, что имешю в это время впервые возникло имя «Святой Грааль». Первое упоминание о Священной

Чаше относится к Ш в. н. э., когда папа Сикст II, предвидя свою неизбежную гибель, отдал на сохранение церковные реликвии дьякону Лаврентию, также вскоре принявшему мученическую кончину. Главной реликвией и был Святой Грааль.

Пока папы Целестин II, Иннокентий II и Анаклет II совсем не христианскими способами сражались за власть, французский монах Пьер Абеляр (1079—1142) доказывал, что разум должен предшествовать вере, и отмечал противоречия в трудах Отцов Церкви.

Религиозная оппозиция против папства, самая опасная для учреждения, основанного на религии, шла в разнообразных и даже противоположных направлениях. Она и вызывалась сомнениями в аскетическом принципе, и восставала против церкви за его нарушение.

В 1119 г., едва заняв престол святого Петра, бургундский принц Ги под именем Каликста II собрал в Тулузе собор, на котором первый раз отлучил от церкви сторонников ереси; их стали именовать «тулузские еретики», или «альбигойцы», поскольку именно в Альбижуа ересь была опасно распространена. Сами они называли себя катарами – чистыми – и пользовались почти всеобщей поддержкой. Ка– ликст настаивал на том, чтобы в деле искоренения ереси епископам помогала светская власть.

Ученик Абеляра провансальский свящештк Пьер де Брюи пошел дальше своего наставника: он отвергал всякий религиозный авторитет, кроме четырех Евангелий. Несмотря на крайний радикализм, де Брюи обрел на юге Франции последователей, которые разрушали храмы и подвергали истязаниям монахов. Его насилия облегчили церкви победу над опасным еретиком, и он был сожжен в 1126 г.

Цистсрцианский монах, ставший папой Евгением III (1145—1153), ученик Бернара Клервоского ^[10], вплотную столкнулся с политическим олицетворением еретических идей. Итальянские города, образовавшие коммуны, изгнали своих наследственных властителей и перешли к республиканской форме правления. В Риме антипапское движение возглавил последователь Абеляра, монах августинско– го ордена Арнольд Брешианский. Он пришел к глубокому убеждению, что обладание духовенством не только светской властью, но и земельными владениями противоречит христианству. Красноречивый оратор и добродетельный человек, Арнольд смело проповедовал свое учение и производил ошеломляющее впечатление. Его партия руководствовалась еретическими идеями и требовала городского самоуправления и восстановления первоначальной бедности церкви. Арнольд провозгласил, что церковь должна отказаться от своих владений и политической власти. Он основывался на авторитетном млении Бернара Клервоского, который открыто возражал против светской власти римского епископа, утверждая, что «апостолам запрещено светское господство» и что папы, благодаря своему политическому положению, теперь являются «преемниками не

Петра, а Константина». В ответ на эти крамольные заявления на Реймском соборе 1149 г. Евгений III снова обратился к светским правителям с требованием принять участие в уничтожении еретических учений и их последователей. «Светская, государствеш1ая власть должна служить секирой в руках церкви, которая сама не проливает крови».

Евгений пытался восстановить пошатнувшийся авторитет церкви, организовав Второй крестовый поход, но эта экспедиция потерпела позорпую неудачу. «Любимый сын церкви» Людовик УП Французский переживал бесславное окончание крестоносной авантюры и крушение семейной жизни с Алиенорой Аквитанской; он не желал вмешиваться в итальянские дела. На помощь первосвященнику пришел молодой немецкий король Фридрих Барбаросса. Он готов был спасти папу, оказавшегося в стесненном положении, но за это потребовал своей коронации как императора Священной Римской империи. Его тайной целью было освободить свое государство от папской опеки и придать ему значение мировой державы. Папе он отводил лишь роль первого епископа империи.

Евгения сменил решительный англичанин Николас Брейкспир – Адриан II (1154—1159). За убийство одного из его кардиналов он наложил на Рим интердикт. Народ, всегда переменчивый в своих пристрастиях, изгнал Арнольда и его сторонников. Адриан готов был принять помощь Барбароссы и даже венчать его железной короной лангобардских королей, что уже и начал осуществлять. Но гордый тевтон неожиданно отказался держать папе стремя и вести под уздцы его коня, как это было принято издавна. В ответ папа отказал ему в так называемом «поцелуе мира», без чего обряд коронования не имел силы. На карту было поставлено слишком много, чтобы Фридрих продолжал упорствовать и не уступил папе в таком пустяке. Но общность их интересов проявилась лишь в отношении еретиков и Арнольда Брешианского, который взошел на костер; его прах был развеян над Тибром.

Адриан II заключил союз против Фридриха Барбароссы с норманнами. Но искать у них поддержки против еретических течений было напрасно. Норманнские предводители находились под сильным влиянием восточного христианства, а иногда и вовсе не христианских догматов.

Противостояние двух сильных личностей – папы и императора – выходит за рамки повествования об альбигойской трагедии. Но оно не закончилось и со смертью Адриана П – его продолжил соратник и друг покойного папы, профессор богословия из Болоньи, кардинал Роландо Бан– динелли, занявший папский трон под именем Александра Ш (1159—1181).

По настоянию прелатов Северной Франции, возмущенных процветанием катарской ереси, и, вероятно, французского короля Александр в 1163 г. созвал в Бурже собор, на котором под его началом заседали 16 кардиналов, 184 епископа и более 400 аббатов, и в очередной раз сурово осудил ересь. И это несмотря на потощавшую все силы Александра борьбу с Фридрихом Барбароссой и назначенным императором антипапой Виктором IV (1159—1164).

Третий Латеранский собор (1179) подтвердил суровые меры против еретиков Гаскони, Тулузы и Альби и отлучил от церкви множество баронов, сочувственно относящихся к ереси.

Папа Александр вернулся к уже высказанному тезису и заявил, что, «хотя следует довольствоваться духовным судом и не прибегать к кровавым наказаниям, епископы должны, однако, опираться на светские законы и требовать помощи князей для того, чтобы страх светского наказания принуждал людей искать духовной помощи. А так как еретики-катары весьма размножились в Гаскони и в округах городов Альби и Тулузы, свободно проповедуя там свои заблуждения и старясь развратить простецов, мы объявляем им анафему с их покровителями и укрывателями. Мы запрещаем всем иметь какое-либо общение с ними. Если они умрут в своем грехе, их не должно хоронить среди христиан и служить по ним заупокойную службу».

Несмотря на то что южная ересь была сурово осуждена, а мирянам под страхом отлучения запрещались контакты с еретиками, новое вероучение распространялось, как лавина. В 1181 г. католический епископ Альби вынужден был пригласить на диспут в Ломбере известнейших лиц, отличающихся склонностью к катарской ереси.

Поводом послужила тревога графа Раймунда V Тулуз– ского, горько сетовавшего, что ничего не может поделать с ересью, поскольку большинство его вассалов крепко к ней привязано. Даже родственник и подданный Раймунда, Роже Транкавель, склоняется к ложному учению. Граф просил римского первосвященника помочь ему победить ересь в своих землях – зараза проникла в умы подданных так глубоко, что светская власть не в силах с ней справиться. На диспуте присутствовали представители недавно образованного ордена цистерцианцев – цистерцианцы. Они стали самыми энергичными защитниками католической веры. Катары упорно отказывались вести обсуждение в форме допроса и требовали дискуссии. Катарский ересиарх Оливье впервые публично высказал убеждения катаров. Обсуждение продолжалось до тех пор, пока инакомыслящие не заявили прелатам, что не нашли в Новом Завете указаний на то, что священники должны жить роскошнее князей, носить дорогие одежды, украшения и латы.

Сами церковные иерархи были согласны с тем, что священники, погрязнув в материальном, мало заботятся о духовном, «больше ни по внешности, ни по поступкам не отличаются от мирян» и что, наконец, «они не прекращают предаваться самым постыдным излишествам». Это объясняло стремление средиземноморского населения отойти от католичества, предпочтя учение альбигойцев или вальденсов.

Тем не менее, как только слова о пороках духовенства были произнесены, тотчас последовала анафема.

Но еретическое вероучение не было побеждено. К этому времени в Италии и на юге Европы насчитывалось семнадцать еретических сект: гностики, манихеи, павликине, богомилы, вальденсы, катары, присциллиане и пр.

При вступления на трон святого Петра на Вселенском соборе в Латеране в 1179 г. антипапа Иннокентий (Ландо) заявил: «Хотя церковь, как говорит о том святой Лев, довольствуется святым, духовным судом и не прибегает к кровавым акциям, она вынуждена, однако, опереться на светские законы и просить поддержки у князей, дабы страх перед мирским наказанием заставлял людей исполнять духовный долг. Итак, поскольку еретики, которых одни именуют катарами, а иные патаренами или павликианами, много преуспели в Гаскони, Альбижуа, в Тулузе и в иных землях, где открыто распространяют свои заблуждения и совращают неразумных, мы предаем их анафеме вместе с теми, кто им потворствует».

Становилось ясно, что церковь, не в силах одолеть ересь с помощью проповедей и дискуссий, рано или поздно обратится к насильственным мерам. Но все еще оставалась надежда на мирный исход противостояния двух мировоззрений. Европа как будто не желала услышать призыв папы к мечу против катаров, официального объявления Крестового похода и обещания полного отпущения грехов всем участникам.

Луций III (1181—1185), в миру Убальдо Аллунчиньоли, кардинал Остии и Веллетри, избранный папой под бряцание немецкого оружия, на Веронском соборе в 1184 г. поручил епископам разыскивать в своих диоцезах еретиков для привлечения их к суду. Рекомендовалось сзывать знатнейших жителей каждого прихода, которым предписывалось под клятвой называть людей, посещающих тайные собрания или отличающихся своеобразными обычаями. Заподозренные должны были поклясться, что они правоверные католики; в противном случае их судили и обвиняли. В то же время он заключил с Фридрихом Барбароссой соглашение, согласно которому светская власть под страхом отлучения от церкви должна была приводить в исполнение вынесенные епископскими судами смертные приговоры. Это был первый проект создания церковно-государствен– ного учреждения, стоящего на страже «чистоты доктрины и обычаев», позднее получивший развитие в качестве Святой инквизиции.

Римлянина Джанчито Орсини, взошедшего на папский престол в возрасте 85 лет и взявшего имя Целестина III (1191—1198), принято вспоминать лишь как человека, короновавшего Генриха VI, игрушкой которого он якобы и являлся на протяжении шести из семи лет своего понтификата. Однако именно этот немощный старец был инициатором и организатором первого военного похода в защиту церкви против тулузских еретиков. Он не надеялся, что под его знаменами соберутся светские правители, и рассчитывал на немалые силы церковной организации – за стенами монастырей и аббатств готовили государственных мужей, послов, писателей, разведчиков, лекарей и воинов. Поэтому первое выступление церкви против южной ереси прошло без зверств и жестокостей.

Но на смену Целестину пришел человек иного склада. Интеллектуально во много раз превосходящий свое окружение, не склонявшийся перед высшей знатью, поскольку сам к ней принадлежал, обладавший твердостью, ровной и необоримой, и жесткой силой, и блеском, подобным блеску наточенного клинка, Джованни Лотарио, граф де Копти, в 37 лет стал папой под именем Иннокентия III (1198—1216).

Племянник папы римского Климента III, он уже в 26 лет был субдиаконом, в 29 лет – кардиналом. Сразу после вступления на папский престол Иннокентий заявил о своем высоком понимании папской власти. В первой энциклике он писал: «Римский первосвященник является наместником не простого человека, а истинного Бога, ибо, хотя Мы и преемник главы Апостолов, однако, Мы не его и ни какого– либо Апостола или человека, но самого Бога наместник». Как государь, он носил двойную корону: два венца на тиаре символизировали духовную и светскую власть.

Ко времени начала его понтификата тайные секты переросли в открыто действующую религиозную организацию с оформленной догматикой.

Такой человек, как новый папа, неутомимо деятельный и исполненный безграничных планов, не склонен был рассматривать еретиков как незначительную помеху своей власти, но как угрозу существованию всего католического сообщества. «Он стремился упрочить и завершить здание католицизма, а лангедокские и итальянские противники уже думали о его разрушении».

Было очевидно, что между папой и еретиками неминуемо смертельное противостояние.

КАТАРЫ В ОКСИТАНИИ

Что же представляла собой та скверна, та ужасная ересь, против которой ополчалось духовенство и рыцарство всей Европы, откуда она взялась, чем была опасна для душ простецов?

Термин «катары» появился в первой половине XI в. Вскоре слово «катар» стало синонимом еретика вообще. Об учении катаров с достоверностью мало что известно. Их писания были почти полностью уничтожены победившей Римской церковью. В настоящее время историки располагают всего тремя относительно достоверными источниками по альбигойской ереси, ускользнувшими как от недремлющего ока инквизиции, так и от архивистов Ватикана. В них скупо повествуется об истории катаров, их мировоззрении, организации, обрядах. Что же касается церковных источников, то в них больше клеветы и вымысла, чем достоверных фактов. Если судить только по ним, то приходится сделать вывод, что папство осуждало ереси, не имея точного представления об их содержании.

Судя по скудным данным, которые дошли до нас, катары выступали против официальной церкви с позиций первоначального христианства. Некоторые черты их учения напоминали манихейство, поэтому их иногда называли неома– нихеями.

Манихейство, вероятно, было самой значимой ересыо и представляло собой смесь гностического христианства и элементов, заимствованных из культа Зороастра и Митры.

Эта доктрина была делом рук Мани (или, по-гречески, Ма– неса), родившегося в Багдаде в 214 г. и введенного в очень молодом возрасте в секту персидских мистиков в белых одеждах, практикующих аскетизм, целибат и крещение. Собственную доктрину Мани начал проповедовать в 240 г. и быстро стал знаменитым благодаря своему искусству целителя и заклинателя злых духов. Говорили, что он родился от девственницы – необходимое тогда условие для получения признания божественности; его называли новым Иисусом, Спасителем, Апостолом, Озарителем.

Он получил образование, имеющее основой гностический дуализм, связанный с великими законами всемирной космологии. Фундамент его доктрины основывался на существовании двух противоположных принципов добра и зла, света и тьмы – вечный конфликт, целью которого, очевидно, являлась человеческая душа.

Как позже катары, Maim верил в перевоплощение и в класс посвященных, избранных ввиду их привилегированного положения. Для него Иисус был существом по сути своей смертным, божественный облик которого был лишь символическим и который не умер на кресте, потому что его заменил другой.

2*

35

Заключенный в тюрьму по приказу властей в 276 г., Мани окончил свою жизнь трагически. Забитый до смерти, с содранной кожей и отрубленной головой, с искалеченным телом (вероятно, чтобы помешать возможному воскресению), он был представлен публике. Тем не менее влияние Мани пережило его мученичество, и манихейство как бы получило второе дыхание; оно распространилось по всему христианскому миру с невообразимой быстротой. Напрасно его пытались уничтожить: оно противостояло всем атакам, а его влияние прошло в мыслях святого Августина довольно далеко в Средние века. Центры манихеев, особсшю плодоносно укоренившихся в Испании и на юге Франции, установили в эпоху крестовых походов тесные связи с итальянскими и болгарскими манихеями. Таким образом, война с альбигойцами была в определенной степени войной с манихейством, и, несмотря па усилия Рима, учение выжило и дошло до наших дней.

Теоретическая часть учения Maim очень сложна и расплывчата, зато практические рекомендации предельно конкретны. Они предписывали для обретения спасения обязательный аскетизм: воздержание от мяса, вина и плотских сношений. Не преодолевшие этих искушений могли тем не менее спастись, оказывая разнообразную помощь манихей– ским общинам и веря в заветы Мани.

Манихеи молились семь раз в день, повернувшись лицом к солнцу, восход которого символизировал для них рождение Адама, а закат – конец света.

Развивая учение Мани, альбигойцы утверждали, что «воплощения Христа вообще не было, а миром на равных правах управляют два бога – добрый и злой». В их представлении мир состоит из двух великих царств – Света и Тьмы. В первом властвует Великий Отец, во втором правит Князь Тьмы, Демон.

Божество, или Царь Света, имеет пять нравственных атрибутов (членов): любовь, веру, верность, мужество и мудрость. Светлый эфир, рассматриваемый, очевидно, как нематериальная составляющая, является носителем пяти умственных свойств: спокойствия, знания, рассуждения, тайны (или скрытности) и понимания. Земля света также складывается из пяти членов.

Все силы добра однажды были соединены вместе, чтобы создать одно конкретное существо – Первочеловека, или небесного Лдама.

Земля Царства Тьмы также состоит из пяти членов: яд, или зараза в противоположность благотворному веянию или благорастворенному воздуху земли Царства Света; бурный вихрь – против освежающего ветра; мрак – против света; туман – против воды; пожирающее пламя – против согревающего огня.

Все эти ужасные элементы собрались воедино для создания своего исчадия – Сатаны.

Темный князь возжелал захватить владения Света, и началась великая борьба между добром и злом. В сражение вступили Псрвочсловек и Сатана; трудная победа в конечном итоге осталась за Адамом. Но во время противоборства он потерял свое вооружение, состоящее из элементов Светлого Царства. Добрые элементы смешались с членами Царства Тьмы, и образовалась хаотическая материя. Из нее были созданы люди, в которых слилось добро и зло. Для спасения им необходимо освободить из темницы плоти (темное начало) свое светлое начало – дух.

Многочисленные ереси в деталях отличались друг от друга в плане богословия, но у них было много общих главных факторов: гностические или отмеченные гностицизмом, они отрицали иерархизированную структуру Рима и проповедовали личный опыт вместо слепой веры. Добро и зло они рассматривали дуалистически, скорее как элементы бесконечного космического целого, а не под углом чисто земных этических понятий. Наконец, Иисус для них был смертным, родившимся по-человечески от человеческих родителей; быть может, он был пророком, вдохновленным свыше, но не имеющим ничего божествешюго, который умер на кресте, но, возможно, избежал этой смерти.

С манихеями последовательно боролись представители официальной церкви и светские правители. Еретики в свою очередь несколько видоизменяли свое учение, но оставались дуалистами. Так появились павликане, особенно почитавшие учение святого Павла, и их духовные наследники богомилы, распространявшие свое учение по балканским странам и по всему Средиземноморью вплоть до Северной Италии и Южной Франции.

В сильно упрощенном виде верования богомилов можно представить следующим образом.

У Бога-Отца было два сына, Люцифер и Иисус. Именно Люцифер по приказу Бога создал человеческие тела, в которые Отец вдохнул жизнь. Первому человеку, Адаму, было предназначено настолько грандиозное будущее, что Люцифер преисполнился великой зависти и соблазнил первую женщину Еву. Та родила Каина, который принес в мир вражду и раздор и убил своего брата Авеля. С этого кровавого преступления и началось вечное противостояние добра и зла. Затем появился Моисей, невольно ставший орудием Каина: своим Законом он посеял в людях такое смятение, что Богу пришлось послать на землю второго Сына. Тот проник в лоно Девы Марии и родился в облике Иисуса, который стал уничтожать зло, распространенное по свету его братом Люцифером. Когда Иисуса призвал на Небеса Отец, на земле остался Святой Дух, который должен был жить в человеческих сердцах.

В 1049 г. на Реймском соборе во Французском королевстве, которое еще только создавали первые Капетинги, было объявлено о появлении еретиков, которых называли манихеями. Но сами они звали себя катарами – чистыми.

Вполне возможно, что южные инакомыслящие по-своему интерпретировали предшествующие еретические учения и на их основе создали собственную доктрину веры, отличающуюся от скомпрометировавших себя католических догм.

Как и манихеи, катары считали, что Добро (Бог – творец невидимого, идеального, справедливого мира) и Зло (Дьявол – создатель всего материального) являются извечными началами. Тело, принадлежащее чувственному материальному миру, создано дьяволом, в нем, как в темнице, заключена душа – творение Бога, незримо связанная с божественным началом.

Вызволить же душу из плена можно с помощью добродетельной жизни, основой которой служат прочные нравственные устои и отказ от собственности. Ведь, по доктрине катаров, «от обладания богатствами земными душа ржавеет».

Христос представляется катарам совсем иным, нежели католикам, и это ключевой пункт расхождения между ними. Христос вовсе не искупал своей жертвой человеческих грехов. Он только изложил учение о спасении, содержащееся в Евангелиях, прежде всего в четвертом, хотя и синоптические Евангелия не отвергались катарами, придававшими также большое значение посланиям святого Павла. К тому же Христос для катаров не является ни Сыном Божьим, вторым лицом Троицы, ни настоящим человеком. Это ангел, небесный посланец, пришедший указать людям путь к спасению. Его Страсти – не настоящие, а мнимые и олицетворяют, по мнению некоторых катаров, кару, которую претерпел вне мира сего Творец Зла, создавший материальную Вселенную. Катары осуждали и культ креста как орудия позорной пытки. Что же касается Девы Марии, то она для них тоже ангел, а не обычная женщина. Наконец, катары категорически отрицали Воплощение и Воскрешение во плоти, составляющие основу основ христианского вероисповедания.

У еретиков отсутствовали церкви в привычном понимании этого слова, они произносили свои проповеди под открытым небом, совершая простые и скромные обряды. Еретики не отказывались от христианских праздников Рождества, Пасхи и Троицы, но в то же время они не праздновали еженедельные воскресенья.

Между верующими различались три степени: слушатели, или слушающие; верные, или верующие (credere), и добрые люди, или Совершсшше (parfait).

Богослужебная сторона религии не получила большого развития. Известен лишь обряд возложения рук, называемый «утешением» – consolamentum. Он торжественно происходил в большом молитвенном зале катарского дома. Главной книгой еретиков было Евангелие от Иоанна ^[11], а единственной молитвой – «Отче наш».

На соборе, созванном в Ломбере близ Альби в 1176 г., альбигойцы открыто заявили о своем учении. К этому времени к нему уже примкнула большая часть знати и городского населения. Окситания одной из первых ощутила прелесть свободы – не только поведения, но и мысли. Здесь города закрывали ворота перед своими сюзеренами, если те в чем-то не угождали им; здесь поэт упоминал имя возлюбленной прежде имени Мадонны; бароны вели войны не ради добычи, а ради славы; здесь относительно спокойно жили евреи и даже арабские купцы и устраивались блестящие рыцарские турниры; здесь один из членов семьи мог быть пилигримом-крестоносцем, отправляющимся в Святую землю, а другой – еретиком. В этой стране и могло существовать альбигойство.