Текст книги "Последний путь под венец"

Автор книги: Елена Логунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 13 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]

«Да, на спонтанный поступок не тянет», – согласился внутренний голос, явно одобряя мою логику.

– И что, такой продуманный тип не знал, кого он станет убивать?! Не верю! – заявила я. – Надо сказать Лазарчуку, пусть приставит охрану к нашей общей подруге. Не ровен час, этот вольный стрелок по томатам повторит попытку покушения на Иришку!

Судьба подруги меня беспокоила. Я сделала попытку дозвониться Иркиному супругу в Голландию, где он уже вторую неделю проходил стажировку в партнерской компании, но услышала не самого Моржика, а женский голос, скучно вещающий на неведомом языке.

«Телефон вызываемого абонента выключен или находится вне зоны сети», – не затруднился с переводом мой внутренний голос.

Будь Моржик на связи, я бы постаралась непринужденно выведать у него, в каком состоянии находится нынче их с Иркой семейный бизнес. Не получали ли совладельцы агрофирмы «Наше Семя» каких-либо грозных ультиматумов, типа: «Или вы прекращаете распродажу рассады томатов сорта «Серце Данко» по демпинговым ценам, или мы вас всех, включая ваши томаты, безжалостно расстреляем!»? Полностью исключать такую вероятность было нельзя. В нашей стране даже самый мирный бизнес может быть чреват серьезными проблемами для жизни и здоровья.

Не сумев поговорить с Иркиным супругом, я позвонила ей самой и с радостью убедилась в том, что спецы неотложки меня не обманули: подруга уже пришла в себя и даже нашла в себе силы выразить протест против предписанной ей ночевки в больничной палате. Возмущалась она, впрочем, очень тихим и слабым голосом, и я не стала затягивать беседу, чтобы не утомлять больную дополнительно.

Потом я залезла в Интернет, зашла на аппетитный сайт новомодной кондитерской «Фудзиямка» и заказала набор хваленых японских профитролей с доставкой на дом. Мало что так основательно перебивает горький вкус крупных неприятностей, как небольшое сладкое пирожное, а лучше – два, три или шесть!

Попытка убийства, даже не увенчавшаяся успехом, все равно – дело серьезное. Свидетельница, гражданка Хлопова Тамара Макаровна, дала показания и описала внешность Помидорного Киллера в черных красках. Так и сказала, не скрывая ненависти и отвращения:

– Черный он был, как муха! И тоже шустрый, вжжжик – и нет его!

– Найдем, – пообещали опера, и ориентировка на черного и шустрого, как муха, злоумышленника без промедления ушла куда надо.

Жильцы дома, в котором случилось ЧП, в число официально проинформированных лиц не вошли, но сарафанное радио исправно сделало свое дело. Уже через полчаса после того, как от подъезда отчалили «Скорая» и машина опергруппы, базовые приметы преступника стали достоянием всей домовой общественности.

– На нем были черные туфли, черные брюки, черная куртка и черная маска! – захлебываясь эмоциями, трещала тетка, развешивающая на веревках во дворе богатую коллекцию не запятнанных ни грязью, ни подозрениями белоснежных подштанников.

– Черный во-о-орон! Что ж ты вье-о-ошься, – проникновенно напел незнакомый молодой мужик, отдыхающий в углу двора на траве с двухлитровой бутылкой пива.

– Ты, ворон, смотри, не вздумай по малой нужде за гаражи завиться! – поглядев на объемистую бутыль, строго сказала тетка с постирушкой. – А то вьются тут всякие, а потом у нас белье воняет!

– Не волнуйтесь, гражданочка, я же не злодей какой-нибудь, – миролюбиво улыбнулся ей любитель пива.

– Чейная маска, как у Зойо! – продолжали обсуждать настоящего злодея пацанята, фехтующие на палках.

– Зорро был хороший, он со злодеями воевал, а этот сам злодей! – рассудила молодая мамаша с коляской. – Выстрелил в живую женщину!

– К-конечно, ч-че бы ему в м-мертвую стрелять? – пожал плечами нетрезвый дядечка на балконе второго этажа.

– Ты, Василий, помолчал бы! – дружно вскинулись старушки на лавочке. – Сам злодей, каких мало, жену бьешь, тещу матом кроешь!

– А тот, в черном, еще бабушке Хлоповой ногу сломал! – добавила молодая мамаша, продолжая перечисление лжеподвигов фальшивого Зорро.

– Да-а? – дворовая общественность замолчала, переваривая услышанное.

Темный образ преступника немного посветлел. Яростная мухоненавистница бабушка Хлопова и у добрых соседей время от времени вызывала горячее желание сломать ей даже не руку, а шею.

– Ж-жаль, что он ей обе ноги! – с пьяной откровенностью выразил общее мнение нетрезвый тип на балконе. – С-сидела бы д-дома и не в-вякала!

– Вя! – отчетливо сказал любопытный малыш в коляске, поворачивая головку на звук.

Во двор-колодец с веселым тарахтением вкатился ярко-желтый скутер со стопкой картонных коробок на багажнике. Крышку верхней украшали изображение крутого голого холма, цветом и формой подозрительно смахивающего на одинокую женскую грудь, и красивые, но неразборчивые иероглифы. На скутере с невозмутимым видом восседал гражданин в черных кроссовках, черных джинсах, черной рубашке и черной маске с прорезями, как у мультяшных черепашек-ниньзя. Хвостики шелковой маски трепетали на ветру, как ленточки матросской бескозырки.

Остановив мопед, ниндзя сунул руку в карман.

Публика во дворе замерла.

– Здравствуйте, – нисколько не удивившись тому, что он привлек всеобщее внимание, сказал костюмированный посыльный из модной кондитерской «Фудзиямка». – Улица Макарова, дом тридцать два, квартира двадцать три?

Молодая мамаша медленно подняла руку и указала на нужный подъезд вытянутым пальцем.

– Танька, ты че?! – испуганно прошептала тетка с бельем. – Ты зачем показала? Он же небось бабку Хлопову добить вернулся!

– Т-точно-точно, – обрадовался пьяный злодей Василий. – А в коробке у него, не иначе, б-большой черный пистолет!

– Ванька, Санька, живо домой! – прикрикнула на пацанят с ивовыми рапирами одна из бабок.

– Мишенька, и мы пойдем! – подхватилась молодая мамаша.

Через четверть минуты во дворе уже было пусто, только таращился на распахнутую дверь третьего подъезда пьяный и оттого смелый домашний тиран Василий да крутилась у мопеда с ароматными коробками голодная уличная кошка.

– Товарищ майор, это Борис, ну, так и есть, появился этот! Как вы сказали, весь в черном, даже морда в маске, и в тот же самый подъезд пошел! – прячась за гаражом, торопливо наговорил в телефонную трубочку удивительно быстро протрезвевший любитель пива.

– А, ч-черт! – не обрадовался своей прозорливости майор Лазарчук. – Ну, будем брать!

Стук в дверь застал меня у зеркала.

Страдальчески кривясь, я подслеповато вглядывалась в то место, где у других бывают глаза, и запоздало размышляла: что со мной не так? Не внешне (тут нынче не так было абсолютно все, поэтому детализация не имела смысла), а внутренне? То ли у меня любопытства и смелости чересчур много, то ли здравого смысла слишком мало? Ну, кой черт дернул меня перекраивать физиономию?!

Входная дверь затряслась в такт моим мужественно сдерживаемым рыданиям.

Я вышла в прихожую, посмотрела в глазок сначала одним ущербным глазом, потом вторым и кое-как свела воедино два дефектных изображения. Если верить получившейся картинке – дверную ручку тоже дернул какой-то черт!

– Чего надо?! – неласково поинтересовалась я, на всякий случай сдвигаясь в сторону и прижимаясь спиной к стене (чем все тот же черт не шутит, вдруг опять начнется пальба!).

– Я доставил ваш заказ! – ответил мне ломкий голос.

Я наскоро припомнила, кому и что я заказывала.

Новую книжку на Озоне, набор косметики по каталогу, декоративную тарелку приятельнице, отдыхающей в Тунисе… Из более масштабных заказов – у Деда Мороза под Новый год вымогала новую машину, а Господа Бога теперь ежедневно прошу вернуть мне красоту и здоровье.

Но, судя по юношескому голосу, за дверь не Дедушка Мороз. И не божий ангел, судя по черному костюму.

– Получите ваш заказ из кондитерской «Фудзиямка»! – донеслась из-за двери своевременная подсказка.

– Черт, совсем я память потеряла! – адресно пожаловалась я. – Вы оставьте, пожалуйста, коробочку под дверью, да и ступайте себе с богом.

«Или с дьяволом», – с подозрением добавил мой внутренний голос.

Гость в черном все-таки внушал мне сильные сомнения. Что с того, что у него в руках коробка с логотипом кондитерской? Мало ли где он ее взял и что в нее положил? Может, пистолет! Я, конечно, знатная сладкоежка, но жизнь за пирожное не отдам. Да и Лазарчук велел мне никому, кроме него, двери не открывать.

Юный черт переминался под дверью. Должно быть, его смутило предложение поставить коробку с пирожными прямо на пол. Еще бы, на лестничной площадке, должно быть, тоже изрядно натоптали!

Я сокрушенно вздохнула, но решение свое не изменила:

– Да-да, ставьте на пол, и адью! Я на сайте кондитерской кредиткой расплатилась.

Посыльный еще немного помялся и неохотно ушел.

– Наверное, он рассчитывал на чаевые, – подумала я вслух.

Через несколько секунд недовольно лязгнула подъездная дверь. Я еще немного подождала и потянулась к засову – надолго оставлять коробку с пирожными на сильно септической лестничной площадке было бы неразумно.

Посыльный оставил коробку не на голом бетонном полу, а на придверном коврике. Под коробкой обнаружилась маленькая клетчатая бумажка, застрявшая между резиновыми шипами.

Я подняла ее, перевернула и узнала один из тех самодельных ярлычков, которые Масяня без устали лепит на коробки с обувью, банки с кухонными припасами и прочие вместилища. На кривоугольнике, не слишком аккуратно выкроенном из осьмушки тетрадного листа мамиными маникюрными ножницами, Мася написал: «Монеты 5 руб».

Понятно, это наклейка с копилки-банкомата. Непонятно только, как она оказалась на лестнице!

Я захлопнула дверь и побежала в детскую. У меня возникло скверное предчувствие…

Игрушечного банкомата на месте не было!

Я присмотрелась: на запыленной полке (ох, некому в доме уборку сделать!) отчетливо выделялся темный квадрат. Да, именно тут стояла сынишкина сокровищница!

Мысли в голове помчались с ускорением, как вагончики аттракциона «Русские горки». Сколько монет было в копилке? Примерно на две тысячи рублей. Ладно, положим, я расстараюсь и разменяю на пятаки бумажные купюры. Но где я найду второй такой же банкомат?! О Боже (и о Дьявол), какой скандал закатит мне ребенок!

Может, кто-то переставил банкомат на другое место? Ирка, например?

Напрягая слабые глаза, я низко, буквально в бреющем полете, проехалась лицом над полками стеллажа и вскоре обнаружила на запыленной поверхности еще одну геометрическую фигуру – прямоугольный след от пропавшей копилки-домика.

Сомнений не осталось: произошло невиданное преступление! У нас цинично и бессовестно умыкнули сразу две детские копилки!

– Серега, караул! – едва дозвонившись Лазарчуку, отчаянно завопила я в телефонную трубку. – Нас ограбили!

– Да что ты? – Майор как будто обрадовался. – Ну, тогда хоть понятно, зачем к вам приходил томатный стрелец!

– Помидорный киллер, – машинально поправила я.

Мое определение нравилось мне больше.

– И что же он у вас унес?

Судя по голосу, майор действительно заинтересовался.

– Я что-то пропустил, ты разобрала вековые завалы на антресолях и обнаружила среди допотопного хлама увесистый золотой канделябр? Или удачно прикупила на блошином рынке фарфоровую вазу династии Минь?

– Почти угадал! – некстати оживилась я. – Знаешь, я нашла на Блошке в Лондоне чудесное блюдо лиможского фарфора, в хорошем состоянии и – представь! – всего за два фунта!

– Это его украли?

– Нет, его не украли! – Я снова опечалилась. – Оно разбилось… А украли Масины копилки.

– Что, что?

– Ты плохо слышишь? Я говорю – у нас копилки украли! – проорала я. – Металлический домик с рублями и «двушками» и игрушечный банкомат с пятаками!

– Очень оригинально, – помолчав, озадаченно сказал майор. – Гм… Ну, ты не переживай. Взяли ребята твоего помидорного ниндзя, уже допрашивать его начали. Про копилки тоже спросят. Все, отбой воздушной тревоги!

Трубка загудела.

На бога надейся, а сам не плошай!

Настя Круглова воспринимала эту фольклорную мудрость по-своему, как наказ всемерно содействовать могучим и загадочным потусторонним силам любого происхождения – хоть высшим, хоть низшим.

Сонник определенно пообещал ей большие проблемы на работе, и пускать дело спасения себя на самотек Настасья не собиралась. Что бы там ни обещала начальница, за теплое местечко под софитами надо было бороться!

Великолепное заклинание на победу в борьбе нашлось в магии вуду. Ничего сложного, главное – оказаться в нужном месте в нужное время и правильно экипироваться.

Во-первых, одеться в черное.

Затем распустить волосы, разделив их на два крыла пробором от середины лба.

Потом взять немного черной краски и нарисовать ею круг под ямкой у основания шеи, прямые кресты на коленях и над пятками, стрелы на запястьях и широкую, длинную горизонтальную полосу на лбу над бровями.

Инструкция для начинающих вудистов рекомендовала использовать для магического боди-арта печную сажу, но где же ее взять горожанке, проживающей в квартире с электрической плитой и паровым отоплением? Подумав, Настя решила, что черная краска для обуви будет ничуть не хуже допотопной сажи. Она и более стойкая, и наносить ее легко, спасибо немецкому производителю за удобный флакон с поролоновым аппликатором. Конечно, разрисовывать себя надо будет уже на месте, с крестами на коленках в трамвай лучше не садиться!

Флакон с краской, круглое зеркало, квадрат черной ткани, три свечи черного воска и зажигалку Настя сложила в спортивную сумку «Адидас». Она была темно-синего цвета и вполне органично сочеталась с черными велосипедными шортами, черной футболкой и черными же кедами.

К дому своей начальницы Настасья подошла на закате. Очевидно, Елена была у себя – в окнах ее квартиры горел свет. Настя дважды обошла вокруг дома, выбирая подходящее для проведения магического обряда укромное местечко, и остановила свой выбор на хорошо утоптанном пятачке в углу двора.

Узкую площадку на одно посадочное место типа «пенек» с боков ограничивали металлические стены гаражей, а сзади – забор. При этом с пенька открывался прекрасный вид на подъезд, одно из окон интересующей Настю квартиры и просторно развернутое над крышей кумачовое полотнище роскошного заката.

Подождав, пока удобное место освободит одинокий романтик с пивной бутылкой, Настасья легкой тенью скользнула в тупичок и разложила на пеньке магические предметы. Солнце садилось, но было еще достаточно светло. Глядя в зеркало, Настя аккуратно закрасила лоб над бровями длинной, от виска до виска, гуталиновой полосой.

Любитель пивных церемоний оказался человеком культурным. Он не сразу вышел на улицу, а сначала сделал крюк по двору, чтобы дисциплинированно опустить в мусорный контейнер пустую бутыль. Уже в подворотне культурный выпивоха боковым зрением поймал розовый солнечный зайчик, обернулся и при виде замаскированной фигуры в черном недо-верчиво заморгал. А затем рука его сама собой поползла в карман за мобильником.

Я все-таки взяла себя в руки. Точнее говоря, я взяла в руки тряпку и вымыла ею пол в прихожей. Не могу сказать, что сделала это безупречно, но мокрый линолеум заблестел, как лакированный паркет, и это отчасти успокоило мою совесть. По крайней мере, она перестала занудно бубнить: «Развела тут антисанитарию, грязнуля!»

Требования совести продолжить борьбу за чистоту вытиранием пыли я проигнорировала: завтра, завтра, не сегодня! Мне казалось, что на сегодня свой лимит героических деяний я уже исчерпала.

Как бы не так!

Едва я поставила в угол швабру, как в дверь постучали, и я уже почти привычно заняла исходную позицию для развития сюжета вопросом «Кого это черт принес?» – то есть прижалась спиной к стене в прихожей, как киношный омоновец перед штурмом.

– Открывай, Сова, Медведь пришел! – донеслось из-за двери.

– Ирка! – узнав и пароль, и голос, я быстро открыла дверь.

Шагнув через порог, подруга споткнулась о скомканную половую тряпку, неодобрительно пробормотала: «Развела тут антисанитарию, грязнуля!» – и протопала в кухню, к диванчику.

По мокрому линолеуму протянулась двойная цепочка следов. Я сокрушенно посмотрела на них и машинально отметила, что шаги у подруги необычно мелкие, и идет она не прямо, а пошатываясь.

– Ириш! По-моему, ты не там лежишь! – в модном рэповом стиле сказала я.

Ирка, распластавшаяся на диване, открыла один глаз и ответила в том же духе:

– А ты, мать, предлагаешь мне перебраться в кровать?

– Нет, сестрица! Я предлагаю тебе вернуться в больницу!

– Воистину, настоящее гостеприимство – это редкое достоинство, – подруга перешла на более высокий стиль. Она вздохнула, поморщилась и потерла грудь. – Не волнуйся, я в порядке. Меня даже из больницы почти без скандала отпустили.

– Как ты можешь быть в порядке? – не поверила я. – В тебя же недавно стреляли!

– Из травматического пистолета типа «Оса», – кивнула Ирка. – Что, разве опера тебе не сказали? Они же нашли резиновую пулю… Слушай, а у тебя нет чего-нибудь вкусненького, чтобы снять стресс? Представь, меня хотели кормить жидкой манной кашей!

– Ужас какой! – я открыла холодильник и достала разрисованную иероглифами коробку из «Фудзиямки». – А у меня как раз есть свежие японские пирожные.

– Как интересно!

Ирка хищно облизнулась.

– И мне тоже интересно, – вынимая из шкафчика чайные чашки, согласилась я. – Никогда не слышала, что бываю пули из резины. Надувные они, что ли?

– Сама ты надувная! – обиделась Ирка.

Я покосилась на свое отражение в темном оконном стекле и тихо вздохнула: физиономия у меня и впрямь была припухшая.

– Никакие они не надувные, эти пули. Они цельнолитые, из такой твердой резины, как в автомобильных покрышках, – объяснила подружка, подхватывая пирожное. – Но ты не думай, что это совсем уж несерьезно! Если выстрелить в грудь или в живот почти в упор, то даже резиновая пуля может причинить серьезное ранение, например, разрыв доли легкого!

Я опустила руку с пирожным и обеспокоенно оглядела грудь и живот раненой подруги.

Она помотала головой:

– В меня примерно с метра стреляли. Хирург сказал, с такого расстояния ранения, как правило, не проникающие и без повреждения внутренних органов. А на мне же еще корсет был.

– В таком случае, почему же тогда ты лежала, как мертвая? – припомнила я.

– А потому, что у тебя прихожая слишком тесная! – ответила Ирка обиженным тоном Винни Пуха, обвиняющего Кролика в том, что у кого-то слишком узкие двери. – Знаешь, как эта пуля меня ударила? Как здоровенный мужик кулаком! Меня отбросило на стену, я стукнулась головой и потеряла сознание!

– Ага, – я задумчиво пожевала пропитанное кремом тесто и проглотила липкую массу, не чувствуя вкуса. – Так это что получается? Получается, помидорный киллер не планировал убийство. То есть, он и не киллер вовсе, а так… Как сказал Лазарчук – всего лишь томатный стрелец. Кстати, Серега сказал, что его уже задержали.

– Отличная новость! – Ирка решительно взяла второе пирожное. – Значит, город может спать спокойно!

– Не знаю, как город в целом, а мы с тобой вполне можем, – подтвердила я, зевнув в ладошку. – Лазарчук сказал, режим воздушной тревоги отменяется.

– Можем и будем, – согласилась Ирка. – Вот только плюшки японские дожуем и сразу же пойдем баиньки. Я у тебя переночую, ладно? А то Моржика дома нет, а одной мне после всего пережитого сегодня будет неуютно.

– Серый, не ври мне! Где ты? – Голос законной половинки майора Лазарчука вибрировал, как зубоврачебное сверло.

Майор болезненно поморщился и немного отклонил голову, образуя между ней и трубкой, в которой зудел родной голос, буферную зону воздушной прослойки.

– Ларочка, я на работе, – мягко сказал он.

Половинка была не только законная, но и любимая.

– Конкретнее! – потребовала любимая.

– В Чернореченском УВД, – Лазарчук не стал запираться. – Ты же знаешь, у нас тут штаб, и как раз сейчас идет допрос задержанного по тому самому делу.

Последние слова он произнес с нажимом, словно с большой буквы: То Самое Дело.

– По ограблению рынка, откуда налетчики в масках увели тридцать миллионов рублей? – немного прибрав обороты своей бормашины, уточнила Лариса.

В голосе ее прозвучали легкая грустная мечтательность и отчетливое уважение то ли к грабителям, то ли к похищенной ими сумме. Майор предпочел думать, что все-таки к сумме. Негоже верной жене полицейского офицера с почтением относиться к преступникам!

– И долго ты еще будешь там торчать?

Общественно полезную службу мужа Лариса – офицерская супруга с пятилетним стажем – уважала явно недостаточно.

– Лара!

Майорский голос построжал и одновременно сделался глуше: Лазарчук прикрыл трубку ладонью.

– Ты же знаешь, что для меня это реальный шанс отличиться!

– Да-да, разумеется, я не забыла, что ты уже перехаживаешь в майорах, – сердито согласилась верная жена.

– Ну вот, а это расследование находится под личным контролем губернатора! – с намеком напомнил Лазарчук.

– А он тоже там с тобой сидит в десятом часу вечера? – ехидно поинтересовалась Ларочка. – Губернатор-то?

Майор досадливо крякнул.

Всем, кто читает газеты и смотрит новости по телевизору, известно, что раскрытие наиболее громких дел курируют особо важные персоны: президенты, премьер-министры, генеральные прокуроры и губернаторы. Однако всем точно так же известно, что ВИП-персоны участвуют в расследовании только на словах, которые они оформляют главным образом в угрозы в адрес команд и служб, рискующих не справиться с поставленной перед ними задачей. Картину места преступления президенты и губернаторы не изучают, следы не снимают, версии не строят, улики не собирают и задержанных, упаси бог, не допрашивают. Эти по-своему интересные, но утомительные и затяжные занятия достаются другим. В данном случае – срочно собранной «команде лучших специалистов» и лично майору Лазарчуку.

– Сереженька! – Лариса заговорила мягко, почти жалобно. – Твоему сыну скоро полтора года. А ты хоть знаешь, сколько у него сейчас зубов?

– Лара, не дави! Все, отбой, к полуночи буду дома!

Пристыженный и оттого сердитый Лазарчук резко выключил мобильник и бросил его на стол, прямо на валяющийся там отчет судмедэксперта.

Супруга попала в точку! Майор располагал самой полной информацией о количестве и качестве зубов какого-то неопознанного трупа, а вот улыбку собственного ребенка вспоминал с трудом. Так что семье он, безусловно, задолжал.

– Зато друзьям помогаю! – оправдываясь, сказал майор замкнувшемуся в высокомерном молчании мобильнику.

У того, кто реально ведет расследование громкого дела, найдется возможность попутно решить пару-тройку менее глобальных вопросов. Например, приставить охрану к подвергшейся загадочному нападению подруге и объявить в розыск ее обидчика. Главное, мотивировать эти действия служебной необходимостью.

Майор усмехнулся. Мотивировать было легче легкого, потому что в громком деле об ограблении рынка по счастливому совпадению тоже фигурировали замаскированные люди в черном.

– Сергей Михайлович, не зайдете к нам на минуточку?

В приоткрытую дверь заглянул капитан Морозов, всего пять минут назад уединившийся в соседнем кабинете с задержанным.

– Что, заговорил? – Лазарчук поднялся и потер ладони.

– Никак нет, – Морозов помотал головой.

– Прям совсем никак? – удивился майор, переходя из одного кабинета в другой.

Немолодой мужчина в черных джинсах и такой же черной, плотной, не по погоде, джинсовой рубашке сидел на краешке стула, нервно тиская руки. Шелковую маску киногероя с него уже сняли, открыв мягкое безвольное лицо с расплывчатыми чертами.

На героического черепашку-ниньзя мужчина был похож гораздо меньше, чем на пожилую, жалкую, глубоко обиженную жизнью Тортилу.

– Добрый вечер! – приветливо поздоровался майор. – Ну, что? Значит, не мычим не телимся?

– М-м-м-му-у-у! – вытягивая шею, с напряжением промычал в ответ задержанный.

– Не понял? – Лазарчук насупился и покосился на Морозова. – Он что, издевается?

– Товарищ майор, да он немой! – нервно хихикнув, объяснил капитан.

– Как это – немой? Боря слышал, как он спрашивал адрес во дворе!

– Да он вот так спрашивал!

Морозов взял со стола изъятый у задержанного мобильник, придавил кнопочку, и в кабинете зазвучал ломкий юношеский голос:

– Здравствуйте! Улица Макарова, дом тридцать два, квартира двадцать один?

Майор Лазарчук почесал подбородок.

– Я доставил ваш заказ! – после паузы, заполненной фоновыми шумами аудиозаписи, радостно доложил голосок из телефона. – Получите ваш заказ из кондитерской «Фудзиямка»!

– М-мы-ы-ы! – утвердительно замычал, кивая головой, задержанный.

Майор, словно тоже утратив дар речи, вытянул указательный палец пистолетиком и нарисовал в воздухе крутую дугу, соединив ею немого задержанного и его говорящий мобильник. Затем он аналогично крутыми дугами выгнул брови.

– Так точно! – сказал понятливый капитан Морозов и выудил из кучки мелкого хлама на столе красивую красно-белую визитку модной кондитерской. – Я позвонил менеджеру, все так и есть. Мужик работает в этой японской харчевне посыльным, развозит по домам заказы. Сам он немой, поэтому нужные фразы за него наговаривает на диктофон мальчишка с кассы.

– Очень, очень изобретательно, – желчно сказал майор, крайне неприязненно посмотрев на красный кружочек восходящего солнца, нарисованный на визитке японской кондитерской.

Кружочек подозрительно и неприятно походил на точку лазерного прицела.

– Проверьте на всякий случай, есть ли у него алиби на момент утреннего происшествия на Макарова и на время ограбления рынка, – хмуро распорядился майор. – Если алиби есть – пусть катится к своей японской матери!

– Сораироно! Рэссяга ику! – на незабываемый мотив песенки Крокодила Гены задушевно напел по-японски мобильный телефон капитана Морозова.

– Поменяй звоночек, а? – досадливо попросил Лазарчук.

– Я извиняюсь, – капитан прижал трубку к уху, немного послушал и сообщил:

– Сергей Михайлович, это Борис! У того дома на Макарова только что взяли еще одну темную личность! Везут к нам.

– За-ме-ча-тельно, – мрачно пробурчал майор Лазарчук.

Лариса будет в ярости. К полуночи он домой не вернется, это точно! Одновременно с этим четким и ясным пониманием к майору пришло некое смутное предчувствие.

– Скажи-ка Боре, пусть еще немного покрутится вокруг того дома на Макарова, – вполголоса велел он капитану. – Так, на всякий случай, мало ли что…

Пиво пить уже не хотелось и не моглось, да и жалко было деньги тратить на такое неправильное пиво: без воблы, без бани, без задушевного разговора и приятного общества. Не считать же хорошей компанией подозрительных граждан в черном! Они-то Боре глаз не радовали – только мозолили.

Очередную фигуру в черном он едва не прозевал. Уже наступила ночь, когда довольно крупная плотная тень отпочковалась от старого дуба и с легкостью не имеющего корней перекати-поля полетела прямиком в третий подъезд.

Расслабленно позевывающий Борис заметил ее только потому, что угольно-черная фигура отчетливо прорисовалась на фоне крашеной «серебрянкой» подъездной двери. Боря приподнялся и завис над пеньком, как вертолет. В голове винтом закружилась вековечная русская мысль: что делать? Решение вековечного русского вопроса «Кто виноват?» в компетенцию службы наблюдения никогда не входило, это следствие и суд решать будут…

Некто в черном вынырнул из подъезда и бесследно растаял в густой тени подворотни.

– Ушел? – Борис удивился и одновременно почувствовал себя задетым. – Врешь, не уйдешь!

Он перемахнул через заборчик, обежал закрытый двор с наружной стороны и спрятался в кустах у дороги с видом на подворотню.

Черный человек не появлялся – то ли действительно ушел, то ли вернулся во двор.

На всякий случай Боря сделал сигнальный звоночек коллегам и двинулся на поиски Черного человека, вполне убедительно изображая из себя подгулявшего прохожего. В этом вековечном русском образе можно было, не вызывая подозрений, сколько угодно крутиться на одном месте, заглядывать в темные закутки, обшаривать углы и совершать иные нехитрые действия сыскного характера.

Черный человек как будто провалился сквозь землю, где, без сомнения, ему было бы самое место.

Боря удалился от Того Самого Дома примерно на полквартала, когда в соответствующем отдалении позади завыла на редкость противноголосая автомобильная сигнализация. Это было подозрительно! Стремительно протрезвевший «любознательный пьяница» круто развернулся и твердой поступью поспешил в обратном направлении.

«Еще одна темная личность», доставленная в Чернореченский ОВД, оказалась дамой воистину сказочной красоты. В очень страшной сказке с ведьмами, упырями и вурдалаками ее бы приняли как родную.

– Чокнутая какая-то! – после краткой беседы с задержанной конспиративно нашептал майору Лазарчуку капитан Морозов.

– Да я вам не дурочка какая-нибудь, клянусь Озирисом! – вскричала проницательная и чуткая Настя Круглова.

– Не знаем такого, – отмахнулся от мистического свидетельства Лазарчук.

– Вот только не надо тут крышеваться! – поддержал его капитан Морозов.

– О Боги!

Оценив вопиющую неграмотность аудитории, мудрая Настя постаралась уйти и от конкретики, и от мистики.

– Клянусь вам, я не собиралась делать ничего плохого! И с каких это пор мирным гражданам запрещается гулять под луной?

– Да бросьте!

Майор выразительно оглядел задержанную дамочку. Она выглядела так, что с легкостью прошла бы фейс-контроль на приват-вечеринку в преисподней, и была экипирована в самый раз для гулянки на Лысой горе.

– Ладно, мадам, предположим, вы просто гуляли под луной, – коварно усмехаясь, начал майор. – И вот эти все черные узоры…

– Это такой макияж! – поспешила перебить его Настя. – Немного экстравагантный, конечно, но очень, очень модный.

– В определенных кругах, – кивнул майор, не уточнив, что имеет в виду круги ада, какие же еще. – Но зачем были эти ваши свечи?

– А если бы стало совсем темно? – парировала Настя.

– А зеркало?

– О Боги! Да какая же уважающая себя женщина не носит с собой зеркало?!

– И чем больше самоуважение, тем больше зеркало? – съехидничал Лазарчук.

Настино зеркало было размером с блюдо для торта.

– Ну, хорошо! – Уважающая себя женщина вздохнула и покорилась. – Так и быть, я расскажу вам все с самого-самого начала.

Капитан Морозов, уже успевший прослушать «все с самого начала», не сдержал легкого стона.

Майор покосился на него и засомневался:

– Может быть, не надо все с самого-самого?

– Нет, надо! – Настя уперлась. – Вот, слушайте. Недавно мне приснился очень странный сон. Как будто у меня в прихожей, сильно мешая циркуляции позитивной энергии Ци, стоит большая деревянная скамья в виде фигуры кота, а на нее наброшено покрывало из маленьких кусочков меха. По Нострадамусу, такой сон может означать только одно!

– Всего одна версия? – майор выразительной гримасой выразил сомнения в профессионализме упомянутого Настей авторитета. – Не работал ваш Нострадамус в нашем уголовном розыске!