Текст книги "Агата"
Автор книги: Елена Хейфец
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 5 страниц)
Глава 6
Вместе с Луизой граф больше не появлялся. На следующий вечер его спутницей стала совершенно другая дама, с черными как смоль волосами и колючим взглядом. В отличие от Луизы, которая смеялась все время, к месту и не к месту, эта дама держала себя очень сдержанно. Имени ее граф не назвал и никак ее не представил. Она быстро прошмыгнула в апартаменты, но на ночь не осталась – около полуночи даму увезла карета его сиятельства.
На следующее утро Александр Николаевич, откушав вкуснейших картофельных кнедликов и выпив кофе, уехал в неизвестном направлении, сказав, чтобы к ужину его не ждали. Однако к вечеру все же явился, попросил хорошего вина и закрылся в номере до утра.
Девочки делились друг с другом впечатлениями.
– Быстро он отказался от Луизы! Какую-то другую себе завел. Разве так бывает? – спросила у сестры Агата.
– Вздор! Глупости! Тебе что, известно, как бывает у этих графов? Нам вообще не следует обсуждать постояльцев. У них своя жизнь. Маменька будет браниться, если узнает, о чем мы с тобой говорим.
– Как же мне понравился Александр Николаевич! – восхищенно продолжила Агата, словно не услышав сестру. – Страсть! Как он красив. Невозможно описать! А как двигается! Никогда не спешит. Он даже курит красиво. И ест. Как можно было не запомнить цвет его глаз? Тереза! Они же зеленоватые, холодные, словно море зимой. Знаешь, когда вдруг появится солнце и вода вся сверкает…
– Это уж верно! Не торопится… А куда ему торопиться -то? Все эти визиты он наверняка делает исключительно ради развлечения. У господ этих так много денег, что они могут вообще не работать. Не вздумай в него влюбиться, Агатка! Рано тебе влюбляться, тем более в такого!
– Агата! Спустись-ка, милая, – раздался снизу голос Анны. – Тебя его сиятельство о чем-то хочет попросить.
Агата метнулась к зеркалу, пригладила волосы, одернула платье и, стараясь ступать как можно медленнее, спустилась по лестнице.
За столом в гостиной вальяжно, забросив ногу на ногу и откинувшись в кресле, сидел граф и курил папиросы. На столе стояли бутылка вина, бокал и тарелки с остатками ужина.
– Здравствуйте, ваше сиятельство! – промолвила девушка.
– Добрый вечер, сударыня. Извините, напомните ваше имя.
– Агата.
– Красивое. Да вы и сами красивы, как камень, в честь которого вас назвали. – Граф улыбнулся.
Разговаривая с ним, девушка чрезвычайно волновалась, но ей очень не хотелось, чтобы он об этом догадался.
– Вы меня звали, ваше сиятельство? – осмелилась произнести Агата. – Маменька сказала, что вы хотели меня видеть.
– Да вы присядьте, Агата. – Граф кивнул на стул. – У меня к вам просьба. Маменька ваша, Анна Ивановна, говорила, что у вас много книг.
– Да, ваше сиятельство, я очень люблю читать.
– И что же вы нынче изволите читать?
Граф рассматривал девушку. «Очаровательное юное создание. Чудесный, только-только созревший плод. Чистота, невинность в союзе с удивительной женственностью. Какие волосы! Глаза сияют, словно в них кто-то зажег свет. А рот… Что за рот! Прильнуть к таким губам мечтал бы любой мужчина. Не удивлюсь, если они пахнут молоком…»
Алекс, большой знаток женщин, сам от себя такого не ожидал. Уже очень давно ни одна красавица не вызывала в нем подобных чувств. Быстротечные связи его раздражали. Женщины ему попадались сплошь капризные и вздорные… К ним не хотелось возвращаться. Все в них было притворством, лукавством и лестью, их мысли сводились лишь к обольщению и обогащению. Ни у одной из них не было живых красивых волос. Все запудренное, наклеенное, крашеное… А тут вдруг такое чудо!
Агата сидела напротив графа и смотрела на него широко открытыми глазами. Ее переполняли впечатления, не тревожившие прежде юное сердце. Она тоже улыбалась ему.
«До чего же красив этот граф! Таких не бывает! – думала девушка. – Какой он стройный, подтянутый. Как раскован, приветлив и мил! Просто душка! Совершенно необыкновенный…»
– Да… – сказал Алекс, прервав размышления и пытаясь вспомнить, какой вопрос задал Агате. – А известно ли вам, девочка, что вы очень хороши? – спросил он после паузы.
– Я не думала об этом, ваше сиятельство! – Агата залилась румянцем.
– Ну отчего же так? Разве юные особы не смотрятся в зеркало?
– Зачем мне об этом думать? Уж какая уродилась!
– И никто не говорил вам, что вы прелестны?
– Никто, ваше сиятельство…
– А вот я говорю вам, что вы прелестны! И поверьте мне, ничуть не лукавлю. Сколько вам лет?
– Скоро исполнится шестнадцать…
– Чудесный возраст! В эти годы человека впервые посещает любовь. Вы понимаете, о чем я говорю?
– Конечно, ваше сиятельство, понимаю… Об этом написано в книгах, но я еще не знаю, как это происходит в жизни.
– У вас все впереди, мой друг: и жаркая страсть, и горькие разочарования, без которых не бывает любви…
Граф налил себе вина, поднял бокал и произнес:
– За то, чтобы вы познали все это как можно раньше, не успев зачерстветь душой, милая девочка!
Анна находилась в другом конце гостиной, беседовала с новыми постояльцами, молодой супружеской парой. Она видела, что Агата сидит напротив графа и о чем-то с ним разговаривает. «Как странно! О чем можно говорить с пятнадцатилетней девочкой? Очень странно…» Ее это обеспокоило, и она решилась к ним подойти.
– Не желаете ли чего-нибудь еще?
Графу жаль было прерывать беседу с Агатой.
– Благодарю покорно, я сыт и скоро отправлюсь почивать.
Анна, сделав паузу, повернулась и отошла от стола.
– Так вы говорите, что любите читать? – сменил тему красавчик граф. – Что именно?
– Романы. Сейчас я читаю Жорж Санд.
– Знаю, знаю. Все ее книги перечитал, но не откажусь прочесть их еще раз. Принесете мне что-нибудь на свое усмотрение?
– Да, непременно принесу.
– Да, совсем забыл спросить… Как поживает спасенный вами песик, доброе дитя?
– Я не дитя, ваше сиятельство! В шестнадцать лет девушки уже выходят замуж. Вы сами только что сказали, что скоро я встречу свою любовь. И даже выпили за это вина… Собачка живет у меня в комнате. Это девочка. Очень милая. С ней много хлопот: она все время пачкает пол.
Граф рассмеялся.
Агата встала.
– Я могу идти? – спросила она тихо.
– Конечно!
Сердце выскакивало у нее из груди. Агата испытывала неведомые ей ранее чувства. До чего же ей хотелось слушать Александра Николаевича! Слушать! Слушать! Слушать! Какой у него бархатный голос! Какой взгляд! Словно он читал ее мысли. А как он смотрел на нее! Будто она взрослая. Никто никогда не говорил ей, что она красива, хотя ей, безусловно, нравилось отражение, которое она ежедневно видела в зеркале.
Агата вошла к себе в комнату, села напротив большого висящего на стене зеркала. Щенок обрадовался, заскулил, просясь на руки.
– Неужели я и впрямь хороша? Хороша! Хороша, конечно!
Просто сегодня ей впервые об этом сказали. И кто? Молодой красивый мужчина, да еще и граф! Не снится ли ей все это?
В комнату вошла Тереза.
– Зачем тебя звал граф?
– Книгу попросил.
– И все?
– Все!
Агата не могла говорить. Ее лицо пылало, мысленно она то и дело возвращалась к недавней беседе, все пыталась вспомнить, что он говорил и как.
– А чего это ты, Агатка, сияешь как медный таз?
– Терезочка, извини, завтра я тебе все-все расскажу, а сейчас не могу. Завтра, милая…
– Ну как знаешь…
Агата стала рыться в книгах, отыскивая впечатливший ее роман.
«Вот он! А вдруг ему не понравится? – Девушка торопилась. Ее руки почему-то дрожали. – Отчего же я так волнуюсь? Отчего? Что произошло такого, из-за чего я теперь думаю только о нем? Когда же пойти к нему с этой книгой? Сразу нехорошо. Надо подождать… А сколько? Может, напротив, неприлично не пойти сразу же? Он хотел почитать на ночь, значит, медлить никак нельзя! Но он не должен видеть меня такой взволнованной! Не должен! Я абсолютно спокойна. Отчего же так пылает мое лицо и сияют глаза? Отчего так холодны ладони?»
Агата умылась. Выпила воды. Зачем-то развязала ленту, взяла гребень. Расчесала роскошные пряди. Повязала другую ленту. Глубоко вдохнула и пошла…
Постучала в дверь, услышала его бархатный голос: «Войдите, Агата». Вошла. Протянула графу книгу.
– Вот я принесла… Жорж Санд. Роман называется «Лукреция Флориани».
– Благодарю покорно. Скажите мне, чем же привлек вас этот роман?
– Он о трагической любви князя и бывшей актрисы Флориани. Трагическая любовь – это ведь очень интересно, хотя и печально.
– А почему же их любовь была трагической?
– Наверное, потому, что он князь, а она актриса.
– А разве любовь не должна преодолевать все препятствия?
– Должна. Но я не знаю, как это происходит в жизни, – тихо, почти шепотом произнесла Агата. – Мне трудно рассуждать на эту тему. Я слишком молода и еще никого не любила.
– Садитесь. Поговорите со мной, а то мне что-то скучно сегодня. И грустно.
Агата опустилась на краешек стула. Граф что-то начал рассказывать, но она его не слышала. Отвечала невпопад и лишь боялась, что он услышит стук ее сердца. До нее долетали только обрывки фраз, словно голова была обложена с двух сторон подушками. Девушка пыталась сосредоточиться, но ничего не получалось.
– Может, найти для вас какую-нибудь другую книгу?
– Благодарю вас. В этом нет надобности. Почитаю пока что эту. Что-то вы меня не слушаете, Агата… Спать хотите? Тогда ступайте! Благодарю покорнейше за книгу. Читая, я смогу скоротать время. В юности я прочел очень много книг. У меня в имении огромная библиотека.
Граф сидел в кресле и смотрел на смущенную девушку. Агата побледнела и, казалось, перестала дышать. Алекс понимал ее волнение, и ему нравилось, что она так встревожена. Он видел, как дрожат ее пальцы, как то бледнеет, то алеет девичье лицо.
«Скорее всего, ей никто никогда не говорил комплиментов и она и в самом деле не понимает, насколько хороша. Она прелестна, как нераскрывшийся розовый бутон. Кажется, это Гейне сказал: “Первый, кто сравнил женщину с цветком, был великим поэтом. Тот, кто это сделал вторым, был обыкновенным болваном…” Стало быть, я болван!»
Александр Николаевич нахмурился. Его самого удивило пошлое сравнение с цветком. Он не любил подобной лирики. Но ведь она, черт подери, и вправду словно цветок!
«Какая непосредственность! Сколько естественности и чистоты в этой девочке. В ней нет ничего наигранного».
Агата замерла. Что происходит? Ей стало нехорошо. Закружилась голова.
– Ну, ступайте. Я, кажется, напугал вас не на шутку. – Граф засмеялся, откинув голову назад и сверкнув белыми зубами.
Важный, красивый, один из первых богачей России… Но Агате не было до этого никакого дела. Было важно лишь то, как он смотрел на нее, и то, что он говорил…
Девушка вышла из комнаты, ненавидя себя. Как глупо она себя вела! Молчала, когда ее спрашивали, пугалась обычных фраз! Правда, его слова были неожиданными и очень волновали. Очень!
Агата рухнула на постель и вдруг заплакала. Отчего? Почему? Она не могла бы объяснить свое состояние. Интуиция подсказывала девушке, что она приблизилась к чему-то совершенно незнакомому, запретному, очень важному и желанному… Страшно, очень страшно становиться взрослой…
Заснула Агата, когда уже забрезжил рассвет. Мать поднялась, чтобы разбудить дочь, и обнаружила, что у той жар. Было неизвестно, что послужило тому причиной: простуда, прогулка на морозе или же нервное возбуждение. Явившийся доктор назначил Агате едко пахнущую микстуру, чаи из лесных трав и предписал совершенный покой.
На следующий день Агата не увидела графа. Пока она лежала в жару, он уехал, оставив Анне дополнительно крупную сумму денег и сказав при этом, что немецкие блюда были безупречны, особенно рулька, и он очень доволен…
Глава 7
Когда жар спал, первое, о чем спросила Агата – вернулся ли граф, и, узнав, что Александр Николаевич уехал, заперлась у себя и прорыдала полдня. Девушка не понимала, что с ней происходит. Она лежала на неразобранной кровати, уставившись в окно и вспоминая все, что говорил ей Александр Николаевич.
Сквозь тонкие занавеси пробивались лучи солнца, холодного, зимнего, которому, однако, удавалось преобразовывать мир за окном в яркую сияющую картину: дороги, дома и деревья блестели миллионом маленьких солнц, делая все вокруг волшебным. Агата очень любила такие дни.
Сегодня же ей не хотелось ничего… Утром маменька, обеспокоенная ее состоянием, спросила:
– Уж не случилось ли чего, Агатенька? Не захворала ли ты снова? Может, ты рано перестала пить микстуру?
– Нет, маменька, я вполне здорова, не тревожьтесь. Просто мне отчего-то грустно сегодня.
Анне странно было видеть такой печальной обычно веселую, жизнерадостную дочь.
Одна Тереза догадывалась о причине такого настроения сестры. Восторженные, подробные рассказы Агаты о графе, ее сияющие глаза наводили на мысль о том, что она влюблена. Как старшая, Тереза пыталась объяснить ей, что думать о его сиятельстве не следует, что она не его круга и влюбляться в Александра Николаевича Гурьева ей совершенно не стоит. Тем более что, скорее всего, она его больше никогда в своей жизни не увидит.
Эти слова убивали в Агате последнюю надежду. Как объяснить Терезе, как именно граф смотрел на нее и как, словно ненароком, коснулся ее руки, когда брал книгу? Агата знала: это было неслучайно! А почему Александр Николаевич все время, пока разговаривал с ней, улыбался? И сколько раз он говорил о ее красоте! Когда Агата выходила из гостиной и поднималась по лестнице, краем глаза, как это умеют делать только женщины, она заметила, что граф провожает ее взглядом…
Агата, конечно, девушка серьезная, не ветреная, она всегда этим славилась. Но, наверное, влюбилась, потому что ничего не желала на свете больше, чем увидеть его сиятельство снова. Учитель грамматики и русской словесности, несколько раз сделав ей замечания, пожаловался маменьке, что Агата, видно, все еще нездорова, потому что никак не может сосредоточиться на уроке, ничего не слышит и не отвечает даже на простейшие вопросы.
– Предлагаю на некоторое время прервать занятия: пусть ее здоровье окончательно поправится.
Маменька согласилась, и Агата целую неделю пролежала в кровати, отказываясь от еды.
Она пыталась вспомнить лицо графа; ей казалось, что она вот-вот забудет его навсегда. Из-за этого девушка расстраивалась еще сильнее. С самой первой секунды, когда она стояла в дверях со щенком за пазухой, растрепанная и взбудораженная, его сиятельство поразил ее своим необыкновенным видом, отличной выправкой, ленивыми движениями уверенного, знающего себе цену господина, которого вообще-то мало что может взволновать. Он уже тогда смотрел на нее как-то по-особенному. Не имея опыта подобных ощущений, Агата понимала, что все это, неведомое ей ранее, ее и радует, и пугает. В душе юного создания поселилось странное беспокойство, тревога одновременно с восторженным ожиданием завтрашнего дня, когда все в одночасье может перемениться. И этот завтрашний день всенепременно должен принести с собой радость.
В отличие от Агаты его сиятельство прекрасно понимал, что с ним происходит. Да, он никогда не был аскетом. С ранней юности он тешился с дворовыми девками, с ними он постигал сладкую науку плотских наслаждений. Граф Гурьев, взрослый мужчина, соблазнитель и ловелас, знаток и баловень женщин, искренне восхищался невинной девочкой, ее чистотой и непосредственностью в сочетании с редкой красотой. Ее тихое очарование казалось ему притягательным. Никогда еще он не позволял себе думать о ком-то так долго. Графа очень удивляло возникшее у него желание разговаривать с этой девушкой. К чему это? Чего он, собственно, хочет? Соблазнить и бросить ее? Нет, конечно! Это немыслимо. Графский титул и внутреннее благородство никогда не позволят ему поступить так с девицей, совершенно не искушенной в чувствах. Это преграда, преодолеть которую невозможно. Долг чести, в конце концов… Пустяки, успокаивал себя Алекс, ему просто хочется смотреть на это юное создание и восхищаться его прелестью, не более… Однако после того, как Агата слегла, его сиятельству стало вдруг абсолютно неинтересно оставаться в Москве и он уехал в имение.
Граф в совершенстве владел искусством соблазнения, тем более что сопротивления ему прежде встречать не приходилось. Он покорял женщин без каких-либо усилий. Но Алексу надоели чопорные, жеманные девицы и их льстивые мамаши, дамы намного старше его, мечтавшие заполучить молодого красавца к себе в постель. Юных прелестниц тоже можно было сравнить с цветами. Это были прекрасные, но искусственные растения. Очарование молодости они скрывали за пудрой, краской и прочими женскими ухищрениями. Алексу быстро надоедало их сумасбродство и капризы. По сути, он был внутренне опустошен, эмоционально и нравственно надломлен. Такое состояние делало его однообразную жизнь абсолютно скучной, неинтересной. Отказываясь от изысканных развлечений, граф предпочитал уезжать в соседние усадьбы к таким же, как он, молодым людям и пропадать там неделями, проводя время в кутежах и за карточными играми.
Его сиятельство граф Гурьев был чертовски красив и знал об этом.
Он унаследовал привлекательность двух своих ближайших родственниц – матери и бабушки, восхитительных красавиц. Его бабушка Мария Нарышкина, первая фрейлина двора, была также и первой красавицей во дворце императора Александра Первого. Маленький Алекс стал любимчиком матери, его баловали, им восхищались, ему постоянно говорили о его избранности; окружающие делали это так часто, что мальчик уже не мог думать иначе. Учитывая богатства, которыми обладала семья Гурьевых, не было нужды обучать юношу какой-либо профессии, чтобы он потом с честью, как его отец и дед, продолжил нести знамя служения Отечеству. Но мать Алекса, Марина Дмитриевна Нарышкина-Гурьева, желая воспитать в сыне мужские качества, все же отдала его на военную службу. Человеку, совершенно незнакомому с дисциплиной, армейские будни были в тягость, и, кое-как выдержав год, он вернулся в родные пенаты в звании полковника. (Произошло это благодаря тому, что существовала еще в России практика записывать новорожденных дворян в гвардейские полки, и к тринадцати-шестнадцати годам, не служа ни одного дня, дворянин становился офицером.) И потекла прежняя жизнь без забот и волнений, ранних подъемов и чужих приказов.
…Вернувшись из Москвы в Богородское, граф в тот же день приказал камердинеру позвать вечером Аграфену.
– Все будет исполнено, ваше сиятельство. Она с утра с девками шитьем занималась. Их сиятельство Марина Дмитриевна велели новые ливреи нам сшить, вот они и стараются. Найду, пришлю, как велите, не извольте беспокоиться.
Пришла Аграфена, нарядная, в новой холщовой юбке, белой рубахе навыпуск и красных бусах. Улыбчивая, застенчивая, она очень хотела нравиться графу. Глаза в пол, боится на любимого глянуть. Грушенька, излишне, до глупости простодушная, наивная в своей привязанности к барину, обладала необходимым набором качеств, которые нравились Алексу – была молчалива и покорна. А если и хотела что-то произнести, не смела. Его сиятельству совершенно не было нужды угождать этой крестьянке, дарить ей свое внимание. Но сегодня Алексу захотелось поговорить с ней.
– Что, Груша, все ли у тебя благополучно?
– Не извольте беспокоиться, барин, все хорошо!
– Замуж не зовут?
– Да кому же звать? – поджала губы Аграфена. – Обходят меня женихи-то.
На что она намекала, было неясно. Может, на то, что она была барской любовницей? Минутной забавой?
– Замуж тебя отдам за Федота-конюха. Ты не против?
– Отколь такие мысли, ваше сиятельство? Надоела я вам, Александр Николаевич? За что вы меня хотите замуж-то выдать? Я уж там побывала. Ничего хорошего! Муж мой пил да лупцевал меня почем зря. Вся в синяках, бывалоча, хожу. Уж лучше одной жить!
– А дитя родить нешто не хочешь, Груша?
– Хочу. Очень! Так хочу, что оно мне снится. Только от лиходея-супостата рожать не стану.
– Отчего же ты, Груша, думаешь, будто Федот будет супостатом? Вовсе нет. Он работящий, сметливый. Гляди, а то он помоложе невесту-то себе найдет. Ну, ступай с Богом, Груша! Вот деньги. Купи себе что-нибудь.
До Аграфены он тешился в усадьбе с ключницей Лидкой. Колоритная была баба, громогласная, большая, полногрудая, любила громко песни петь, на праздниках деревенских лихо отплясывала. Лидка не стеснялась у графа деньги выпрашивать.
– Не изволите ли дать мне рубликов, ваше сиятельство?
– На что потратишь?
– Не знаю еще. Пусть полежат.
В отличие от простодушной Аграфены Лидка собрала целый капитал и удачно вышла замуж за мужика из соседнего имения. Maman обменяла ее на другую ключницу. Говорили, что у Лидки уже четверо сыновей…
Ушла Аграфена в кромешную ночь. Алекс знал, что она любит его без памяти. Давно пора было Грушу куда-нибудь пристроить. Пригожая девка. Не портить же ей жизнь окончательно, пока ее молодость пройдет…
Его сиятельству не спалось… Он решил полистать книгу; ту, что дала ему Агата, он так и не прочел в Москве.
– Фрол! – позвал граф камердинера.
Тот денно и нощно сидел у его двери на пуфике – служба такая. Камердинеры всегда ближе всех дворовых к господам.
– Ступай-ка, найди мне в библиотеке одну книгу. Автор Жорж Санд. Ее книги в синих обложках. Не спится мне что-то. Роман называется «Лукреция Флориани». Запомни название. Повтори!
– Книгу принесть? – усомнился Фрол. – Прошу прощения, позвольте узнать, может, капель каких? Если не спится, можно и за доктором послать. Вдруг хворь какая приключилась?
– Делай что говорю, не перечь!
«Что за блажь? При чем тут книга? Почему я хочу перечитать то, что читала Агата?» – размышлял молодой человек.
Фрол, к удивлению Алекса, нашел и принес книгу довольно скоро. Молодой граф взял ее в руки и почти сразу же заснул, гоня прочь нелепые мысли о случайно встретившейся на его жизненном пути девушке из доходного дома Анны Браун.