Текст книги "Тень прошлого (СИ)"

Автор книги: Елена Гурская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)

Глава 21

Я отвернулся и с этого часа мои мысли были только о том, как мне самому уйти к ним. Все процедуры, все растяжки, массажи я переносил стойко, у меня была цель и я направленно шёл к ней.

Наконец я начал ходить, сначала с костылями, очень плохо, но всё же ходил. Прошёл уже месяц после того, как я пришёл в сознание, наконец то я уже мог передвигаться по коридору, скоро должны были меня выписать домой.

Я заметил, что между корпусами находится переход. В соседнем здании, видимо на лестнице часто потихоньку курили врачи и больные, окно оставалось открытым. Это был восьмой этаж, а внизу была бетонная площадка, на которой останавливались машины для забора мусора. Выжить при падении шансов не было. Но надо было выбрать момент, когда были открыты двери перехода. Это было в четверг во время обхода главврача и многие врачи из нашего корпуса ходили в соседний. Я это заметил и начал тренироваться, так как подняться на три этажа для меня было бы сложновато.

Наконец наступил этот день. Я послал мать за свежей газетой, сам взял костыли и пошёл к переходу, дверь была открытой. Я прошёл по переходу, оставалось самое трудное – пройти эти три этажа. Напрягая все свои силы я торопился к открытому окну, чувствовался свежий ветерок, который дул из него. Остался один марш, мне было очень больно, судорога схватила ногу, но цель была близка, скоро всё закончится. Сверху кто-то сбегал по ступенькам, я остановился, наклонился, вроде поправляя что-то на ноге. Мимо меня пробежал человек в белом халате, можно было идти дальше. Оставалось пять ступенек.

– Чернов, какого чёрта Вы здесь делаете?-

Это был Сашка. Он бежал к себе за какой-то историей болезни. Одного его взгляда на меня и на открытое окно хватило, чтобы сообразить, для чего я проделал такой путь.

– Назад, я тебе говорю назад.-

Мат и перемат слетали с его губ, когда он в два шага настиг меня и стал передо мною. Всё было кончено, я не успел. От бессилия я сел на ступеньку, только дрожь била моё тело. Это был первый мой припадок. Сашка стоял возле меня и молчал, потом поднял меня на ноги и отвёл вниз в палату. Мама уже бегала по всем палатам, разыскивая меня. Сашка сказал, что я был на процедурах. Я рухнул на кровать и затих, сил не было, я заснул.

Ночью ко мне пришёл Сашка, он молчал долго, не зная, что сказать. Потом тихо сказал:

– Надо жить, понимаешь, просто жить. Раз ты остался живым, то видно твоё время ещё не пришло. Подумай о матери, продли ей хоть немного жизнь, ей досталось по полной. Да и я вытащил тебя с того света не для того, чтобы ты сиганул с восьмого этажа. Это наконец просто подло с твоей стороны – он хлопнул меня по плечу и ушёл.

С этого дня началась наша дружба. Через десять дней мама забрала меня к себе домой. Приехала на помощь моя тётка, папина сестра, она уехала после похорон моих девочек. Теперь они вдвоём возились со мной.

Ребята привезли мне компьютер с работы и я потихоньку начал восстанавливать работоспособность. До аварии я был ведущим программистом на фирме по разработке программ, но не знаю, что там у меня произошло с моими полушариями, но теперь я соображал в два раза быстрее. Мозги работали чётко, без сбоя и работа стала моим спасением.

На свою квартиру я ещё не перебрался, но однажды, уже окрепнув, спросил у матери ключи от нашей квартиры. Мама не хотела пускать меня туда одного, но я на этом настоял.

Не буду говорить, что я чувствовал, когда входил туда, откуда ещё недавно выходил счастливым мужем, отцом. Из комнаты убрали всё, что напоминало мне о моих солнечных девочках. Не было чашек с их именами, игрушек, одежды, фотографий, только остались цветы, которые развела Света.

Я тупо сидел на своём диване и всё никак не мог свыкнуться с мыслью, что они здесь никогда не появятся. Через какое – то время я обошёл всю квартиру. Нигде, ничего, как – будто их не было здесь вообще. Видно моя тётя постаралась, это было в её характере. Она всегда учитывала всё и во всём, нигде не было даже мелочей, только мои вещи.

Через время я всё таки перебрался в свою квартиру, маме надо было дать хоть немного отдыха. Она похудела, всё время держала руку на груди. Я сначала не обращал внимания, но пару раз увидел, как она глотала какие-то таблетки. Сашка объяснил мне, что это сильнодействующее сердечное лекарство и ей очевидно надо срочно обследоваться, причём серьёзно. Но мама уверила меня, что это таблетки отца и что она больше не будет их принимать, а перейдёт на валерьянку.

Тётка теперь приезжала к ней довольно часто, хотя особой любви у них до катастрофы не было. Замужем она не была и я был её любимцем, маму она раньше упрекала в мягкотелости и всё учила, как меня воспитывать. Но беда их сдружила и теперь они не могли друг без друга: моя тихая мама и громоподобная тётя. Я приезжал к ним в субботу, что-то помогал сделать, обедал и вечером уезжал. Мама ходила за мной и всё время говорила:

– Ты ни в чём не виноват. Ты просто заснул, сыночек. Видно такова их судьба, а ты ни причём, детка моя.-

Она твердила это всё время, словно заклинание. Я молчал, а сам винил себя во всём. Если б не то, если бы не так, если бы не тогда и прочее. А в груди всё время пекло и пекло.

Один раз на работе отмечали чей – то день рождения. Обычно я уходил, меня и не приглашали, но здесь я задержался со своей работой и случайно попал за стол. Мне налили, я выпил и мне стало легче, в груди словно что-то отпустило. И с этого дня я начал пить, пить ежедневно. Я шёл с работы, заходил в магазин, брал свою чекушку и дома её выпивал, выпивал медленно, растягивая на весь вечер. Потом не раздеваясь заваливался спать. Иногда приезжал ко мне Сергей, привозил какую-нибудь водку из-за бугра, мы сидели молча, он пил мало, а я пил всю бутылку. На работе заметили, что я пью, но боялись потерять такого специалиста, поэтому терпели и мой вид, и мои сбои в работе. Мама просила остановиться, а тётка крыла матом, обзывала как хотела. Но я пил, плюя на всё и так продолжалось до весны.

Однажды я лежал на диване после своей очередной пьянки. Дверь на балкон была приоткрыта, рассвет чуть – чуть забрезжил. Я уже вроде не спал, но ещё окончательно не проснулся и вдруг услышал тихий голос Татки:

– Папа, не пей, а то у меня головка будет болеть, не пей! -

Я помню ещё пробормотал: – Как это она у тебя может болеть, если ты умерла? -

– Всё равно болит, не пей! – совсем тихо раздалось в тишине и я окончательно проснулся. На кресле неясно виднелась маленькая белая фигурка, но подул ветер, рванул занавеску на балкон и вместе с занавеской исчезла фигурка. Я лежал не шелохнувшись, не понимая, что же это было: сон или видение. Но после этого я уже не мог пить, ни капли.

Вроде я тогда как-то успокоился, ходил на работу, приходил домой, садился на диван, включал телевизор, смотрел программы, не видя ничего. Затем пил чай и ложился спать. И так каждый день до субботы, до поездки к маме. Может я как-то и оправился бы от потери моих девочек, но…

У меня произошёл срыв. В тот день я пришёл с работы, уже закончился май,

но было прохладно, сбросил куртку на диван. Через время вспомнил, что в кармане была дискета, потянул куртку к себе и дискета упала за диван. Я кажется говорил уже, что диван был дубовый, широкий и очень тяжёлый. Он достался мне от прежнего хозяина, я его перетянул, заменил кожу и он стал нашим любимым местом в комнате. Мы втроём здесь много баловались, играли, здесь нам было хорошо.

И вот мне пришлось отодвинуть немного диван, чтобы достать дискету. Это было довольно трудно, дискета стала на ребро за средней ножкой, но я нашёл клюшку и начал тянуть её, но что-то мешало. Я разозлился, со всей силы дёрнул эту помеху и к моим ногам выпал серенький комочек. Подняв его я с ужасом узнал Таткин талисман – маленького долматинца, того самого, которого так долго мы искали в тот страшный день. Он стал серым от пыли, но это был он.

Я держал его в руках и чувствовал, что я не выдержу этого удара. Если бы мы нашли его тогда, то они бы были живы. А теперь я стою живой с ним в этой комнате, а их нет. Помню, что я прошёл в ванную, хотел его помыть, стал перед раковиной, увидел в зеркале своё покалеченное лицо и начал биться головой об стену. Я бился головой и выл, выл беспрерывно. Вместе с воем с моих губ слетало: " За что? За что? "

Сколько это длилось, не знаю, но в дверь позвонили. Я молил Бога, чтобы это были бандиты и чтобы они покончили со мной и с моими муками. В эти годы часто так бывало, но за дверями стояли плотные ребята в милицейской форме.

– Кто ещё в квартире? – задал вопрос старший.

– Я один, а в чём дело? – устало спросил я, мои надежды не оправдались.

– Что у Вас с лицом? – они смотрели на меня с опаской.

– Ничего – и провёл рукой по лицу, рука была в крови.

– Разрешите посмотреть? – два парня прошли в квартиру, я с ними.

Они обошли всё помещение, заглянули в ванную.

– Посмотрите на себя в зеркало, пожалуйста – сказал один из них. Я взглянул и увидел своё в крови разбитое лицо. На стене тоже были потёки крови. Я вытер лицо полотенцем.

Мы вышли опять в коридор и я увидел, что старший разговаривает с нашей соседкой. Ребята что-то тихо сказали ему, он ответил и они пошли вниз. Старший подошёл ко мне:

– Нас вызвали соседи, говорили, что здесь кого-то убивают. Послушай парень, надо как-то держаться. Сейчас лихие времена, упекут тебя в психушку, заберут квартиру и никто тебе не поможет, никто. Поверь мне – с этими словами он ушёл.

Я остался один, привёл себя в порядок и завалился спать. Утром позвонил маме, что не приеду. Она всполошилась, но я убедил её, что мне надо срочно на работу, буду звонить ей по телефону.

Я принёс лестницу и на антресолях всё таки нашёл несколько, хорошо спрятанных коробок. Видно тётка не знала, что с ними делать.

Внутри были все наши фотографии, много, очень много. Я любил снимать своих девочек, фотоаппарат был всегда со мной. Я не стал их смотреть, только сбросил всё в мешок. У меня была уверенность, что тётка несколько раз всё пересмотрела и то, что считала нужным мне, отобрала, так что перебирать не имело смысла. Я вызвал такси, попросил шофёра помочь мне, загрузились и выехали за город. Там выгрузили мешок, шофёр отъехал в сторону, я облил бензином мешок и зажёг костёр. Вспыхнуло пламя, я отошёл и долго смотрел, как сгорает моё прошлое.

Я им не простил, не простил того, что они ушли и оставили меня одного в этом аду. Если б осталась в живых Светка, мы бы поддерживали друг друга и продолжали жить, вспоминая нашу золотую девочку. Если бы осталась Татка, у меня была бы цель вырастить её, дать образование, выдать замуж, дождаться внуков и благодарить Светку за эту оставленную мне радость. Но нет, они ушли вместе, оставив меня одного на эти муки. Всё, я вычеркнул их из своей жизни.

Мы вернулись в город, я перезвонил маме, успокоил её и впервые посмотрел осознанно телевизор, принял ванну, поел и всё это уже без самобичевания.

Для меня стало неприятной новостью отъезд в Москву Сашки. Его жена Галина была москвичка, она месяцами жила в Питере, но часто ездила к родителям в Москву. Она и рожала там, у них было уже двое детей, а теперь они собирались завести третьего. Встал остро вопрос о дальнейшей совместной жизни, дети в Москве, жена тоже и Сашке пришлось переехать к ним. У родителей была квартира и большой участок земли в семидесяти километрах от Москвы, где можно было построить дом, о чём всегда мечтал Сашка. В Питере они ютились в небольшой квартирке, которую продали и вложили деньги в стройматериалы. Все эти страшные месяцы он не выпускал меня из виду, звонил мне, маме, я всегда чувствовал его искреннее участие, даже когда пил по чёрному. Теперь он уехал, это тоже была потеря. -

Виктор говорил больше часа, казалось конца его рассказу не будет конца. Елена слушала не прерывая его ни разу, только иногда вытирала слёзы, которые сами по себе катились у неё по щекам. Она чувствовала, что он ещё никому не рассказывал свою историю с такими подробностями, ему надо было высказать всё, что было у него на душе

и на совести. Когда он замолчал, она подумала, что это уже всё. Но это была просто передышка перед тем, что он хотел ей ещё рассказать. У него возникло сомнение, надо ли ей говорить о своей жизни в последний год перед отъездом в Москву. И всё же он решился рассказать всё, как ни тяжело было ему вспоминать об этом.

– Виктор, может хватит, ты устал, я тоже. Давай в другой раз, хорошо? – тихо проговорила Елена.

Виктор посмотрел, подумал.

– Нет, тебе придётся выслушать всё до конца, это недолго, я скоро закончу. Однажды я возвращался домой, моросил дождь, мерзкая питерская погода. Это было в начале осени. На углу как всегда дежурили проститутки, одна стояла в стороне, ближе к арке, через которую я всегда проходил в свой двор. Я уже почти прошёл мимо неё, но остановился:

– Как тебя зовут? – хрипло спросил её.

– Света – ответила она.

– Пошли – сцепив зубы пробормотал я.

Она была рада уйти с этого холода и с довольным видом пошла за мной следом. В квартире я просто набросился на неё, срывая с неё одежду, всё происходило молча, без единого звука, она молчала от испуга, я от отвращения и от жажды поскорей получить от неё удовлетворение. Всё закончилось очень быстро, я ведь не занимался сексом больше года. Но у неё хватило ума ничего не сказать, она только лежала и молча гладила меня по спине, когда я от измождения уткнулся в подушку.

Спустя какое – то время я сказал:

– Хочу ещё -

– Конечно, миленький, сколько хочешь, я свободна до утра.-

У этой проститутки видимо сработал женский инстинкт, она поняла, что меня лучше не донимать словами, а просто делать то, за что ей платят деньги. Утром она ушла, но с этого дня я уже не спал один. Они приходили ко мне, иногда по двое, но я всех их называл Светками. Не знаю сам почему, но я упорно не хотел слышать здесь другое имя. Скоро обо мне, очевидно, узнали все проститутки с нашего района. Они приходили, менялись, но никогда не нахальничали, не воровали, не шумели сильно. Видимо, знали мою историю, им было меня жаль. Да и платил я им неплохо. Так прошёл почти год.

Однажды я проснулся в часов пять утра, было тихо. Возле меня лежала почти девочка, во сне она чмокала губами. Я смотрел на неё и думал, что она годится мне в дочки. В этой тишине резко раздался звонок, это была моя тётка.

– Приезжай, Машу забирает скорая, у неё обширный инфаркт. Я еду, перезвони на мобильник, узнаешь куда повезут.-

Я мгновенно собрался, оставил на столе деньги и записку девице, чтобы захлопнула дверь и поехал в больницу на такси. Маму я застал ещё в живых, видимо она сильно хотела меня увидеть перед уходом из жизни. Меня пропустили к ней. Лицо у неё было серое, руки сцепились так, что пальцы побелели. Врачи что-то кололи, ставили капельницы, но это был конец. Тётка сидела в коридоре и рыдала. Когда я вошёл, мама даже улыбнулась от радости, что я успел.

– Витенька, детка, тебя разбудили – с трудом сказала она. Я взял её за эти сжатые руки, начал их целовать и только просил:

– Не уходи, не оставляй меня, мама, пожалуйста -

А она посмотрела на меня и прошептала:

– Витенька, ты не виновен. Прости – и отвернулась.

Всё было кончено, она умерла, как и жила – тихо и с достоинством.

Теперь я был совсем один, только папина сестра, которая выехала из Питера после смерти моего отца. Сашка звал меня в Москву давно, теперь и я не хотел здесь оставаться. Слишком много смертей свалилось на меня за эти годы. Да и криминал начал мною интересоваться, ведь я был уже известным программистом. Я на спор однажды вскрыл защиту одного банка, хозяин которого хвастался своей уникальной защитой от хакеров. Спор произошёл у Сергея, когда я зашёл к нему на квартиру, там собралось несколько далеко не бедных людей. Подвыпив, один из них заверил, что его банк не доступен никаким хакерам, у него уникальная защита, за которую он выложил довольно кругленькую сумму. Я сказал:

– Вашу программу разрабатывали люди, а значит всегда найдутся другие специалисты получше ваших, ведь мозги всегда совершенствуются – .

Он рассмеялся и предложил десять тысяч, если я вскрою его защиту. Я отказался, говоря, что из двух спорящих – один дурак, другой подлец, а я не хочу быть подлецом. Банкир обиделся, заявил, что я просто трус. Мы разошлись, но я не простил ему оскорбления. Узнав всё, что мне надо было, у Сергея, я стал вплотную заниматься этим вопросом. Не скажу, что это было легко, но через месяц упорной работы я смог перевести с его счёта на счёт его секретаря девятьсот девяносто девять рублей. Потом перезвонил ему и предложил проверить оба счёта.

Через время он захотел со мной встретиться, извинился за оскорбление и предложил мне работу у себя. Деньги были хорошие, но я уже окончательно решил уехать и отказался. Тогда он дал мне рекомендации в Москву. Переезд занял пару месяцев, я продал свою квартиру, дачу, сдал в наём родительскую.

С работой проблем у меня не было, с жильём тоже. Снимал полгода небольшую квартиру, потом купил сначала однокомнатную, затем эту. Были ли у меня женщины? Да, были, но теперь я заводил подруг на более длительный срок.

Не знаю, что меня хранило и защищало всё это время, но я не подцепил никакой болезни. Так что в этом отношении у меня всё нормально. Теперь ты знаешь обо мне всё – Виктор наконец замолчал.

Елена во время последней части его рассказа как-то съёжилась, руки нервно теребили ручку сумки. Она долго молчала, затем, не глядя на Виктора, тихо сказала:

– Ты должен был мне это рассказать раньше, должен был -

– Я никому ничего не должен, а если и был кому-то должен, то свои долги я заплатил полностью. Да, такое у меня корявое прошлое, изменить его я не в силах, но оно моё. Может ты в какой-то мере права, что я как-то должен был тебе рассказать свою историю, хотя бы в общих чертах, но пойми – ты для меня была сначала очередной женщиной…-

Елена перебила его:

– Я ею и останусь. Я ухожу, ещё раз извини.-

– Куда ты пойдёшь, начался дождь. Елена, давай спокойно поговорим, примем какое-то решение. Останься до утра, а я уйду в другую комнату, могу совсем уйти, если тебе неприятно. Пожалуйста, прошу тебя.-

Виктор протянул руку к Елене и с ужасом увидел, как быстро она отдёрнула свою. Очевидно она испытывала такое отвращение к нему, что даже прикосновение его руки было для неё омерзительным.

Он вспомнил, как она так же отдёрнула руку при первом знакомстве, значит, ничего не изменилось за это время.

– Ну что ж, как знаешь, я приму твоё любое решение, любое.-

Елена встала, прошла в прихожую, открыла шкаф, достала свою сумку, которая оставалась у Виктора с того апрельского воскресного вечера, когда он привёз её к себе. Виктор видел, как она начала доставать из шкафа свои вещи, комкая засовывала поспешно их в сумку и всё время что-то говорила. До Виктора донеслось:

– Казанова хреновый, чёрт побери! – она повторяла это раз за разом, менялись интонация, слова, но смысл оставался тот же. Виктор понял, что её взбесило количество баб, через которых он прошёл за последний год перед приездом в Москву.

Да, Елена бросала вещи в сумку, а сама считала, считала, сколько же раз он успел переспать с этими шлюхами. Она сбивалась со счёта, начинала снова, сбивалась опять и это чёртово " Казанова " всё время крутилось на языке. Ей было до тошноты противно и стыдно, что она оказалась в одной компании с этими шлюхами из подворотни, отвращение прямо переполняло её.

Виктор увидел, что она отбрасывает в сторону какие-то вещи, видимо те, которые покупал ей он, а брала только свои. Ей противны были даже его подарки, смотреть на это было очень тяжело и Виктор вышел на балкон. Мимо пролетали капли дождя, где-то гремел гром, сверкала молния, а он тупо смотрел на мокрую трассу, по которой как всегда мчались машины и думал о том, что вот он встречался больше года с женщиной, которой абсолютно наплевать на его трагедию, её потрясло только число баб, с которыми он переспал. Надо было её всё же остановить, объяснить, сказать что-то важное, но что именно, Виктор никак не мог вспомнить.

Теперь после рассказа перед ним вдруг ожили картины того страшного дня, которые, как он думал, исчезли навсегда.

Память, как услужливый официант в хорошем ресторане, который предлагает всё новые и новые блюда, подсовывала ему мельчайшие подробности, которые были такими чёткими, ясными, как если бы всё это произошло только вчера.

Он помнил всё. Даже беленькие носочки Татки с тоненькой, синенькой каёмочкой, её чёрненькие туфельки с перепоночкой, огромный белый бант.

Он привёз всё это из Германии как раз к школе. Как же она радовалась этим туфелькам, носочкам, белоснежному банту. И одела всё это к дяде Серёже, чтобы похвастаться обновами. А тот подарил ей красивый набор фломастеров и какую то необычную линейку. А Светка украсила свои волосы купленной им заколкой так, как он любил. Последние дни перед гибелью она, словно чувствуя что-то, была такой нежной, тихой, ласковой. О втором ребёнке в последнее время не заговаривала и он подумал, что она успокоилась. И так им было хорошо всегда втроём, что у Виктора снова защемило сердце.

Но воспоминания его были прерваны каким-то шумом. В глубине квартиры что-то грохнуло, видимо Елена сильно хлопнула дверью и ушла. Ничего не сказала, просто ушла. В квартире наступила звенящая тишина. Всё было кончено, теперь она точно послушается его совета и освободится от ребёнка. Эта мысль словно удар молнии пронзила его сознание:

– Нет, нет, только не это, я же второй раз убил своего ребёнка – .

Не было сил до конца осмыслить, что же произошло. Видимо, не надо было ей рассказывать всё в таких подробностях, зачем ей это всё знать, а надо было нести свою ношу до конца одному. Но в душе он знал, что не смог бы скрыть от Елены ничего того, что ей рассказал. А теперь вот стоит на балконе и чувствует, что в груди начинается жжение. Так было в Питере, когда жгло так, что он заливал эту боль водкой. Виктор стоял ещё долго на балконе прижимая к груди руку, но боль не отпускала.