Текст книги "Османские страсти (СИ)"
Автор книги: Елена Другая
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)
========== Ибрагим ==========
Ибрагим-паша, хранитель султанских покоев, стоял у входа в спальню повелителя и нетерпеливо притоптывал, словно сытый конь перед походом. Сложившаяся ситуация давно начинала ему надоедать. Уже столько месяцев он мечтал попасть в постель к повелителю, но все было бесполезно. Султан полностью зациклился на своем гареме, особенно на одной русской потаскухе – Хюррем, с которой проводил все ночи.
Что только хранитель не делал – и занимался с Сулейманом государственными делами, и ездил на охоту, на скрипке ему играл, стихи читал, мылся с ним в хаммаме, при этом поворачиваясь к султану своим белым и упругим задом, ничего не помогало.
– Мы с тобой друзья и братья, – любил повторять султан, – ты мне очень дорог, Ибрагим. Я доверяю тебе свой гарем, свои покои, и нет человека для меня ближе, чем ты.
Лучше бы доверил свою койку, вот это было бы дело! Но сегодня, разгоряченный и возбужденный, Ибрагим решил положить конец этому безобразию и попасть к властелину в постель.
Он чутко прислушался к гулким шагам. Несется, русская ведьма, как боевой слон, не остановить. Ибрагим приосанился и принял невозмутимый вид, запахнув полы своей одежды так, чтобы скрыть выпирающий через штаны возбужденный член.
Появилась, несется по коридору, а за ней четыре рабыни, ее свита.
Хюррем была великолепна, облаченная в золотое платье. Корона на голове султанши была такая огромная, что, казалось, задевала люстры. При каждом движении титьки ее колыхались, как желе, готовые выскользнуть из глубокого выреза платья, рыжие волосы разметались, а синие глаза полыхали от гнева. Она остановилась перед хранителем и небрежно, на миг, склонила голову.
– Паша…
Он тоже слегка поклонился.
– Султанша…
Они обменялись символическими любезностями и пронзили друг друга взглядами, полными застарелой, взаимной ненависти. Хюррем шагнула вперед и приперла его к стене своим пышным бюстом.
Ибрагим невольно сглотнул слюну, заглядывая в глубокий вырез. Ее груди торчали вперед, словно перезрелые дыни. Нет, женщины ему не нравились, но он признавал, что эта шлюха достойна того, чтобы оказаться в гареме властелина мира и обворожить султана. И опыта поднабралась по дороге в Стамбул. Во всяком случае, так рассказывали моряки, которые имели ее во все дыры, во время их длительного морского путешествия.
Хюррем злобно прищурилась и прошипела Ибрагиму в лицо:
– Прочь с дороги, паша. Султан ждет меня.
– Повелитель занят, – медовым голосом, полным ложного почтения, заявил хранитель. – Тебя никто не звал. Иди в свои покои. Позовут – придешь. Если говорят – уходи, то уходи, Хюррем-хатун.
– Да как ты смеешь! – еще больше озлобилась потаскуха. – Не стой на моем пути, иначе я сравняю тебя с землей!
Она еще сильнее подперла Ибрагима своими титьками, воинственно выпятив их вперед.
– Знай свое место, хатун, – как можно более спокойно проговорил паша. – Иди и занимайся своими детьми.
– Я – любимая наложница султана! – она начала терять терпение. – Это ты знай свое место, Ибрагим-паша! Я тебя уничтожу! Сегодня ночью повелитель будет мой!
– Наивная, – усмехнулся Ибрагим, – сегодня ночью повелитель будет мой. И ты ничего не сможешь сделать!
Хюррем задохнулась от возмущения, а потом схватила хранителя за халат.
– Ах ты ж ублюдок, пошел вон, сегодня я буду трахаться с султаном!
Она напирала, пытаясь лягнуть его коленом в причинное место. Ибрагим принялся отпихивать ее от себя, вцепившись в ее рыжие, растрепанные космы.
– Отцепись от меня, хабалка, убирайся, султан тебя не хочет. Ты ему надоела, дай хоть ночь отдохнуть повелителю, ненасытная ты дырка!
Сюмбюль-ага, главный евнух, управляющий гаремом, стоял, прижавшись к стене, наблюдая за дракой хранителя покоев и любимой наложницей султана, а потом робко пискнул:
– Хюррем-султан, позвольте проводить вас до ваших покоев…
– Заткнись, никчемный ты пидорас! – взвыла Хюррем в ярости, а потом снова обрушила свою злость на Ибрагима. – Султан мой! Мой! Кто ты такой? Ты не можешь указывать мне, что делать!
– Давай, давай, катись отсюда, – со смехом сказал ей хранитель, – чеши в свои покои, русская проститутка, корабельная шлюха…
Сюмбюль-ага потащил разъяренную Хюррем по коридору, та яростно вырывалась и не переставала орать:
– Будь ты проклят, Ибрагим-паша! Я тебя уничтожу! Я обрушу весь этот дворец на твою голову!
Ибрагим с облегчением вздохнул, еле отбившись. Кошмар какой-то. И каждый раз вот так, спасибо хоть евнух сегодня помог усмирить эту нимфоманку, не бесплатно, естественно.
Ибрагим поправил на себе халат и ступил в покои повелителя мира. Сулейман сидел на своем диване и читал книжку при свете свечи. Вернее, рассматривал картинки, так как букв он не знал и читать ни хрена не умел.
– Где Хюррем? – приятным баритоном спросил он у Ибрагима. – Она явилась?
Далась ему эта Хюррем! Как будто в таком огромном дворце мало других дырок, готовых служить султану!
Ибрагим почтительно склонил голову.
– Я посылал за султаншей, мой повелитель, но она не может сегодня посетить вас…
– Почему?
Брови Сулеймана грозно сдвинулись и он оторвался от своих картинок. Ибрагим лихорадочно соображал, надо было срочно придумать какую-то вескую причину, почему не смогла прийти любимица повелителя.
– Она… Ах, да, у нее… Критические дни. Да. Дни красной армии. Течка. Ну, в общем, вы поняли, повелитель.
У Сулеймана приоткрылся рот, такого поворота событий он совершенно не ожидал. Некоторое время он напряженно думал, уставившись в одну точку и поглаживая ладонью свою окладистую бороду.
– Тогда… Пусть придет моя рабыня Махидевран. Или, как там ее зовут? Да, Махидевран. Такая худая, вечно зареванная, которая родила мне шехзаде Мустафу. Позови ее.
Ибрагим поспешно поклонился.
– Как прикажет благородный падишах!
Он вылетел из покоев. Далась же Сулейману эта старая, тощая кляча, Махидевран! Султан ее уже лет десять не вспоминал, а сейчас вдруг вспомнил. Внезапно Ибрагима осенила гениальная идея, с которой он поспешил к султану.
– Великий падишах! – Ибрагим поклонился, чуть не до земли. – Смею напомнить вам, что вы сами вчера приказали Махидевран-султан отослать вместе с шехзаде Мустафой в санжак, в качестве наказания за то, что она пыталась отравить вас, меня и весь ваш гарем.
– Как это возможно? – возмутился Сулейман. – Моя наложница пыталась меня отравить? Почему мне об этом ничего не известно?
– Я немедленно проведу расследование, повелитель, – кротко сказал Ибрагим и замер в ожидании дальнейших приказов.
Сулейман грозно хмурился, потом уставился в книжку, на странице которой была изображена голая баба.
– Пусть все виновные, кто бы они ни были, будут наказаны! – вскричал султан. – Так… А кого же я сам буду наказывать сегодня ночью?
– Накажите меня, повелитель! – заюлил Ибрагим. – Давно пора. Я так хреново вам служу…
– Погоди. Ты – мое доверенное лицо, я очень тобой дорожу.
Вот же черт! Ибрагим был готов плюнуть от злости и досады.
– Тогда приведи мне любую рабыню из моего гарема! – распорядился Сулейман. – И скорее, а то у меня скоро яйца лопнут, честное слово. Повелитель я или чмо, в конце концов, из конца в конец?
– Повелитель, – мгновенно нашелся Ибрагим. – Вы должны кое-что знать…
– Говори! – гаркнул султан, уже не ожидая ничего хорошего.
– В гареме – чума, – продолжал хранитель, – наложницы покрываются черными пятнами и мрут, как мухи.
– Как это возможно? – вскричал Сулейман. – Почему мне не доложили?
– Так они только сейчас стали дохнуть, мой султан, – лепетал Ибрагим. – Но я проведу самое тщательное расследование, и все виновные будут наказаны!
– Пусть всем, кто болеют чумой, отрубят головы, кто бы это ни был, даже членам моей семьи! – распорядился Сулейман.
Он опять замолчал и беспокойно заерзал, очевидно, падишаху невыносимо хотелось трахаться.
– А этот, как там его, евнух, Сюмбюль-ага, где он? – нетерпеливо спросил Сулейман. – Приведи его. Раз такой кризис, то и он сойдет.
– Повинуюсь воле благородного падишаха!
Ибрагим опять вышел из султанских покоев и застыл, почесывая голову. Не хватало здесь еще Сюмбюля, этого кастрата, который трахался со всеми стражниками и даже с дворцовым поваром. Через некоторое время Ибрагим вновь вернулся в покои. Сулейман уже разделся и улегся в койку.
– Где Сюмбюль? – грозно спросил он, пронзив хранителя ледяным взглядом своих серых глаз.
– Он… У него понос, повелитель. Да, он так и сказал. Но все виновные будут наказаны и казнены, кто бы то ни был. Я сам, лично проведу расследование… Зато я здоров, повелитель. У меня нет ни месячных, ни поноса, ни чумы. Бля буду. Зуб на холодец.
Ибрагим проворно стащил с себя штаны, задрал халат, вскочил на султанское ложе и повернулся к повелителю своим белым задом.
– Однако, ничего, такая срака, – одобрительно промолвил падишах.
– Ваша покорная шлюшка ожидает наказания, – услужливо сказал хранитель.
Он поспешно придвинулся ближе.
– Она даже чем-то похожа на задницу Хюррем-султан, – пробормотал Сулейман голосом, срывающимся от похоти и страсти.
– Я немедленно проведу расследование, – пробормотал Ибрагим.
Султан приспустил штаны пижамного костюма, обнажил свой внушительного размера, благородный член и засадил его в узкую и девственную дырку Ибрагима-паши. Вот, настал он, звездный час! Ибрагим заскулил, виляя бедрами, принимая в себя жезл султанской власти, и стал проворно подмахивать трахавшему его члену.
– О, повелитель, – стонал он, – как же мне сладко! Проткните меня, накачайте вашей спермой до самых ушей вашего ничтожного, покорного раба! Трахайте меня глубже!
Было больновато, но ничего. Что не сделаешь, чтобы стать великим визирем и уничтожить эту шлюху, Хюррем!
Султан долго толкался, кряхтел, пердел, пускал на спину хранителя слюни, возил ему по его коже своей жесткой, словно мочалка, бородой, пока едкая сперма не излилась Ибрагиму в его истерзанную задницу.
После секса настроение Сулеймана улучшилось.
– А теперь сыграй-ка мне на скрипке, – благодушно приказал он. – Завтра я женю тебя на своей сестре, Хатидже-султан и сделаю великим визирем. Так же, я распоряжусь, чтобы тебе выделили комнату на этаже для фавориток. А потом мы казним всех виновных.
Ибрагим, не взирая на зверскую боль в жопе, схватил свою скрипку и усердно заиграл. Час от часу не легче. Хорошая идея – жениться на сестре Сулеймана, этой фригидной суке, Хатидже, чтоб она провалилась.
Звуки скрипки Ибрагима разлились по всему дворцу и, наконец, султана Сулеймана сморил сон. Ибрагим же продолжал ожесточенно наяривать на скрипке, предвкушая свое великое будущее.
========== Рустем ==========
Для того, чтобы попасть в покои султана Сулеймана, очередь следовало занимать с самого утра. Хюррем-султан, которая сейчас оттуда вышла, поправляя на себе платье, даже не подумала уйти, чтобы отдохнуть. Она сразу же заняла позицию у дверей, которые только что за ней закрылись, воинственно поглядывая по сторонам. Так и есть!
Вскоре появилась Махидевран-султан, тощая и зареванная. Стараясь сохранять внешнее достоинство, гордо выпрямившись, она встала рядом с Хюррем.
– Махидевран, иди к себе, – дрожащим от ненависти голосом сказала Хюррем. – Султан на тебя даже не посмотрит. Купи себе самотык и успокойся.
– Я – мать главного наследника! – провозгласила Махидевран всем известную истину. – Султан сегодня ночью призовет меня!
– Катись отсюда, тощая вобла! – разъярилась Хюррем. – Я родила султану Сулейману четверых шехзаде! Сегодня ночью падишах призовет меня!
– Заткнись, жирная корова!
– Сама – уродина!
– Ведьма! Да будь ты проклята!
Султанши обменялись яростными взглядами, но заметно присмирели, так как появился великий визирь Ибрагим-паша.
Нахально усмехаясь, он пристроился в общую очередь и выпятил живот. В последнее время Ибрагим-паша заметно разжирел, его лоснящаяся рожа сияла от счастья, а гордыня перла через край. Еще бы! Он очень часто бывал в покоях султана, и проводил там время не без толку! Он со снисходительным презрением взглянул на споривших султанш и загадочно улыбнулся своим мыслям, так как был уверен, что сегодня ночью султан призовет именно его.
Сюмбюль-ага тоже был здесь под тем предлогом, что сопровождал султанш. На самом деле он тоже бросал страдальческие взгляды в сторону покоев повелителя. Вдруг случится такое чудо, и султан призовет именно его? Несколько раз такое бывало, и дело заканчивалось наградой – увесистым мешочком с золотом. Евнух нетерпеливо переминался с ноги на ногу и надрывно вздыхал.
Тем временем, султан Сулейман отдыхал на своем балконе.
Он вертел в руках шелковый шнур, который ему недавно подарили, чтобы душить людей. Данная идея захватила Сулеймана. Ему просто не терпелось кого-то придушить. В последнее время в этих фантазиях чаще всего присутствовал Ибрагим-паша, уж слишком стал наглый и жирный.
Султан Сулейман представлял, как стаскивал шелковые штаны с его упругой задницы, засаживал ему в дырку свой член, и начинал одновременно и трахать, и душить, как Ибрагим бился, в попытках вырваться, дергал руками и ногами, вилял задом, отчаянно хрипел и стонал, тщетно умоляя падишаха прекратить и пощадить его, и сперма падишаха в его зад изливалась в тот момент, когда душа горе-визиря отлетала прочь в ад.
В данный момент султан пристально вглядывался в сторону конюшни, где недавно приметил новенького и симпатичного паренька. Вот и сейчас тот озабоченно шнырял туда-сюда. Сулейман решил прогуляться и рассмотреть этого интересного и молодого человека ближе.
Широким шагом он вышел из своих покоев, даже не взглянув на собравшуюся толпу из страждущих с ним потрахаться. До конюшен было недалеко, и уже скоро он мог лицезреть этого парнишку, склонившегося в низком поклоне.
– Как тебя зовут? – добродушно спросил великий падишах.
– Меня зовут Рустем-ага, повелитель. Я – ваш конюх.
– Славно, – заулыбался Сулейман.
Он пристально вглядывался в привлекательное, юношеское лицо.
– А, вот, скажи, ты умеешь играть на скрипке? – флегматично спросил повелитель.
– На скрипке – нет, – забормотал Рустем, – но я умею играть… на флейте!
– Как так! – взволновался повелитель.– Это такое редкое дарование! Почему мне не доложили об этом? Мне еще никто и никогда не играл на флейте! Если ты сыграешь, как надо, то я повышу тебя в должности!
– Я готов умереть ради вас, мой султан, – промолвил Рустем, который давно мечтал привлечь внимание повелителя.
Он опустился на колени, распахнул шелковый халат повелителя и приспустил его штаны. В лицо Рустему уперся восставший член падишаха, и он жадно заглотил его до самых яиц. Проводя губами вдоль могучего ствола, принимая в горло этот мощный орган, Рустем задыхался от выпавшего ему счастья. Это было так прекрасно, сосать член у повелителя мира! Он чувствовал дрожание величественной плоти у себя во рту и благовел перед этим. По органу Сулеймана пошла мощная вибрация, он стал двигать своими чреслами, засаживая все глубже и глубже, а потом вдруг вытащил член изо рта молодого конюха со словами:
– Рустем-ага, а ты подготовил мне мою лошадь?
– Конечно, повелитель, она ждет вас!
Сулейман поспешно прошел в конюшню к стойлу своей лошади. Рустем остался ожидать повелителя на улице, почтительно склонив голову. Через некоторое время Сулейман вышел, встряхивая свой член от спермы и застегивая штаны.
– Ты славно потрудился, Рустем-ага. Завтра приходи на совет дивана, и я повышу тебя в должности!
Рустем расцвел улыбкой и гордо взглянул на других конюхов, не таких молодых и симпатичных, смотревших на него с завистью.
– Скажи, Рустем-ага, – обратился к нему Султан, – а что говорят в народе про Ибрагима-пашу?
Рустем спрятал глаза и пробормотал:
– Я не смею сказать, повелитель, но есть кое-что, что вы должны знать. Ибрагим-паша разносит по дворцу следующие слухи, что визири – это укротители, а падишахи – это львы. И он, как укротитель, каждую ночь подчиняет себе своего льва, то есть вас, мой султан!
Лицо Сулеймана омрачилось, и он, судорожно сжимая в кулаке шелковый шнурок, который лежал у него в кармане, молча направился в свои покои. Завидев Ибрагима-пашу, он кивнул ему с доброй улыбкой на губах.
– Сегодня ночью приходи ко мне!
Он протянул визирю свой фиолетовый платок.
– Как прикажет благородный падишах! – воскликнул Ибрагим и торжествующе взглянул в сторону Хюррем и Махидевран.
Лица султанш омрачились ненавистью и злобой. Они еще громче стали переругиваться, срывая друг на друге досаду.
Ибрагим их не слушал, он поспешил в хаммам. Надо было хорошенько помыться и подготовиться к ночи с султаном. Он должен был быть очень красивым.
Наивный визирь совершенно не сомневался в любви своего повелителя и думал, что власть его в этом мире неоспорима.
========== Шехзаде ==========
Великий визирь Османского государства Рустем-паша, с хитрой улыбкой, стреляя по сторонам своими черными и блестящими глазками, спешил по коридору, так как его срочно вызвала к себе Хюррем-султан.
По дороге ему опять попались четверо немых стражников, одетых во все черное. Вот уже много лет они, худые и обессиленные, круглые сутки, без перерыва, таскали по дворцу носилки с полуразложившимися останками Ибрагима-паши, задушенного султаном Сулейманом во время страстного секса прямо на его царственном ложе.
Рустем не понимал, почему бывшего визиря не похоронят? Много раз он спрашивал об этом у немых стражников, но они не могли ответить, ведь у них были отрезаны языки. Рустем опять засмотрелся на носилки и столкнулся с главным евнухом гарема, Сюмбюлем-агой.
– Сюмбюль, – обратился к евнуху паша, – а ты не знаешь, почему же никак не похоронят тело несчастного Ибрагима?
– А где же его хоронить, Рустем-паша? Ведь у Ибрагима нет могилы! Нигде не зарыть, иншала! Вот и носят его по дворцу туда-сюда уже десять лет.
Такой ответ вполне устроил великого визиря, и он приказал, чтобы о его приходе доложили Хюррем. Великая султанша заметно постарела и разжирела, рыжие космы ее стали тусклыми и седыми, на лице застыло злобное выражение. Зато она была без всякой меры обвешана китайской бижутерией. Она снисходительно кивнула визирю, а тот склонился в низком поклоне.
– Хюррем-султан!
– Здравствуй, паша, – приветствовала она его. – Как поживаешь? Я слышала, что повелитель к тебе неравнодушен, и ты по прежнему проводишь с ним все ночи?
– К счастью, это так, султанша. Я рад служить нашему повелителю круглосуточно и всеми частями своего тела.
– Очень хорошо, а то у меня начался климакс. Лучше султан будет спать таким проверенным и надежным человеком, как ты, Рустем, чем с какой-то другой шлюхой. Но ты же не забываешь иногда являться к нему в спальню в платье принцессы Изабеллы, чтобы повелитель думал, что мы ее не убили, и она по прежнему живет во дворце?
– Я во всем покорен вашей воле, госпожа моя!
– А как же Михримах, твоя жена? Ты бываешь у нее?
– У госпожи моей все очень хорошо, – поспешно сказал Рустем, – она трахается с каким-то поэтом и еще со своим личным врачом.
Рустем, не особенно падкий до женского пола, был доволен, что его нимфоманка-жена, такая же озабоченная, какой была в молодости ее мамаша, Хюррем, завела себе молодых любовников.
– Отлично, – степенно одобрила Хюррем. – Теперь о деле. Я давала тебе задание. Ты придумал, как нам уничтожить шехзаде Мустафу? Как сделать так, чтобы султан казнил его?
– Проще простого, моя госпожа. Всем известно, что падишах наш ненавидит персидского шаха. Мы можем создать предательскую переписку персидского шаха и шехзаде Мустафы, а потом покажем ее султану, и он сам задушит шехзаде своим любимым шелковым шнурком, с которым не расстается ни на минуту.
– Чудесно! – обрадовалась Хюррем. – А как же мы создадим переписку?
– Мы сами напишем письма, госпожа моя!
– А ты умеешь писать почерком Мустафы?
Рустем кивнул, достал перо и бумагу и замер в ожидании, что же ему продиктует султанша.
Хюррем мечтательно закатила глаза. В своей жизни она писала письма только султану, своему супругу, но это было очень давно, и теперь пыталась вспомнить содержание хотя бы одного из них.
– О, Мустафа, – начала диктовать она, – о душа моя, жена моя. Откуда взялась такая красота? Что за дивный цветок распустился среди кучи говна? О, Стамбул, мой, ишак мой. Ты моя норка, я твоя мышка. Ты дупло мое, а я твоя белка! Ты моя кобылица, а я твой наездник! Ты бутон мой, а я пчела! Я хочу пить тебя, есть тебя, иметь тебя. Приезжай ко мне в Персию, и я насажу тебя на свой железный кол. Крепко целую. Жду ответа, как соловей лета, как алкаш щербета. Персидский шах.
Довольная собой, султанша кивнула, а Рустем взял следующий лист бумаги, и они начали второе письмо.
– О, падишах мой персидский, сладкий персик ты мой, сердце мое, нутро мое, кишки мои, великий член мой. Вся жизнь моя заключена в мечтах о тебе. Ничтожный раб мечтает припасть к ногам твоим, чтобы облобызать их. Пусти меня в рай свой! Я мечтаю пройти по золотому пути в твои покои. Прими меня, оседлай меня, опускай меня, спускай в меня, возлюбленный мой шах! Как же сладок твой трах! Приеду сразу, как только побрею зад. Крепко целую, шехзаде Мустафа.
Они оба перечитали переписку, остались довольны, а потом Хюррем озадаченно вздохнула:
– Нам бы достать личную печать Мустафы, Рустем. Без печати султан может не поверить, что письма эти подлинные.
– Есть печать, госпожа, – услужливо склонившись, залопотал Рустем. – Михримах недавно была в гостях у шехзаде и случайно ее сперла. Вы же знаете, что ваша дочка – неизлечимая клептоманка. Дня не проходит, чтобы она не своровала что-то из чужих покоев или в супермаркете.
Рустем достал печать, они приложили ее к письмам, и Хюррем приказала тут же нести только что состряпанные документы на совет дивана, чтобы немедленно вручить их султану. Рыжая ведьма представляла, какой удар хватит Сулеймана, когда он узнает, что его старший и любимый сыночек спутался с врагом империи – персидским шахом, и мерзко захихикала.
Рустем, радостный, что угодил султанше, вышел из ее покоев и поспешил на совет, справедливо полагая, что шехзаде Мустафе на этот раз пришел конец.
========== Кесем ==========
Султан Ахмед хан хазрет лери, который только что вернулся из Твери, сидел в своих покоях перед столиком и придирчиво перебирал бутылочки с различными ядами, нюхая их содержимое.
– Этот я уже сегодня пил, – бормотал он, – этот тоже. О! Вот этот еще не пил. Он мне обычно хорошо вставляет.
Он жадно глотнул из склянки, довольно крякнул, а потом бросил плотоядный взгляд на свою койку. На ней лежал хранитель султанских покоев Искандер. Волосатые ноги аги были высоко задраны и привязаны к изголовью кровати вместе с руками, а голая задница его уютно покоилась на шелковой подушечке.
Утерев бороду рукавом своей рубахи, султан поднялся и приблизился к хранителю.
– Говори, – потребовал он, – куда ты дел мой унитаз? Спер?
– Да какой унитаз, повелитель? – простонал Искандер. – У вас его отродясь не было! Вы же серите прямо на балконе под деревом!
– Я так называю свою шапку падишаха, придурок. Да, ту самую, такую большую и белую. Куда подевалась моя шляпа? Говори, иначе до смерти затрахаю!
– Вы бы меньше пили яда, повелитель. У вас от него глюки и память пропадает. Вы постоянно теряете все свои вещи, а виноват всегда я! – оправдывался Искандер, ягодицы которого соблазнительно подергивались, вгоняя падишаха в смертный грех.
– Ты – хранитель моих покоев, и должен все знать! – злился султан Ахмед. – Вот скажи, сколько у меня детей? Не знаешь? И я не знаю. Никто не знает, но ты обязан знать!
Он смачно хлопнул Искандера по заднице, потом извлек из штанов свой член и стал пристраиваться к растраханой своими же стараниями розовой дырке хранителя.
– Повелитель, опомнитесь, я же ваш дядя! – напомнил Искандер, будто бы страдая и сопротивляясь, а на самом деле очень довольный вниманием падишаха.
В который раз он уже прятал шапку повелителя, чтобы вызвать его ярость, потому что член у султана поднимался только в гневе. Сегодня эта его хитрость снова удалась, и хранитель, отвернув голову, довольно хихикнул.
– Ничего, был дядя, а станешь тетей! – возбужденно проговорил Ахмед.
Но тут раздался стук в дверь.
– О нет, – с досадой застонал хранитель, – не останавливайтесь, мой султан. Я знаю, где ваш священный унитаз, но не скажу…
– Заткнись, – бросил ему Ахмед и прошел к дверям.
На пороге стояла Кесем-султан. На руках она, впрочем, как обычно, держала белую овцу.
– Опа! – воскликнул Ахмед, помахивая перед своими глазами ладонью. – Что с тобой, милая? Ты же еще вчера была блондинкой?
– Перекрасилась, – недовольно скривившись, пояснила султанша. – Прежний имидж раскритиковали. Ты с кем тут? Опять с моей сестрой?
– Нет, я со своим дядей.
– А ты не знаешь, где наши дети?
– Везде! – в отчаянии воскликнул Ахмед.
И это была сущая правда. Дети султана были везде и заполонили весь дворец, все покои. Несчастный султан не мог понять, откуда они брались, так как никогда не видел Кесем беременной. Однако, с каждым днем их становилось все больше и больше. Ахмед даже не знал их всех по именам.
– Не забываешь ли ты пить свои лекарства? – заботливо спросила Кесем своего царственного супруга.
– Уже все выпил, – покорно доложил султан жене. – Послушай, дорогая, а откуда у тебя это кольцо?
Кесем гордо взглянула на свою руку, которую украшал перстень с большим зеленым камнем.
– Я раскопала сегодня могилу Хюррем-султан и сняла его с трупа, – похвалилась она.
– Правильно, – одобрил Ахмед. – Зачем добру пропадать? Кстати, тебе когда опять рожать?
– Завтра.
– А сегодня?
– Сегодня я уже рожала. Пока, любимый мой султан, пойду в хамам.
Поговорив с Кесем, Ахмед прикрыл дверь покоев и вернулся к своему ложу.
– Так, и где мой унитаз? – низким и чувственным голосом спросил он вновь у своего дяди Искандера, продолжая их любимую, запретную игру.
========== Турхан ==========
Великая султанша Кесем, с ног до головы разнаряженная в шелка, парчу и драгоценности, стояла на своем балконе, прилегающему к ее покоям, и флегматично наблюдала за тем, как по залитому ярким солнцем парку возле дворца гонялся человек, замотанный с ног до головы в соболиные меха и, неистово размахивая руками, при этом орал:
– Тени, тени! Уйдите, проклятые тени! Помогите, спасите! Опять вокруг эти тени!!!
– Как же он надоел мне, в самом деле, к едрене фене! – почти не размыкая губ, низким и чувственным голосом промолвила Кесем, обращаясь к своему фавориту, по совместительству – главному визирю османского государства, Кеманкешу-паше. – Кто этот безумный?
– Так это же наш повелитель всей вселенной, ваш сын, султан Ибрагим! – бросая на нее ошарашенные взгляды, с почтительным поклоном доложил визирь.
– Вот как? – лицо султанши застыло, приняв сходство с маской сфинкса.
Уже много лет она делала дорогостоящие подтяжки и вкалывала в веки и губы ботекс, чтобы, несмотря на преклонный возраст, казаться молодой, отчего лицо ее, хоть и не имело ни единой морщинки, неестественно раздулось.
– Раз так, то его надо казнить! – торжественно произнесла она и оцепенела, наподобие статуй с острова Пасхи.
– Как прикажет великая султанша! – низко поклонился ей Кеманкеш, обтираясь при этом вокруг да около ее подола и стараясь прижаться к юбке госпожи своим восставшим, легендарно огромным членом.
Потом, немного подумав, великий визирь добавил:
– Только… Не сочтите за непочтение… Жаль его казнить, ведь он же такой красивый!
– Нда? – выдавила из себя Кесем. – Хорошо. Только потом его все равно необходимо будет непременно казнить! И смотри, чтобы ни капли крови не пролилось, ведь это же член великой османской династии!
– Хорошо говорить, – пробормотал опечаленный Кеманкеш, через штаны почесывая свое могучее хозяйство, – только вот этого я точно не могу пообещать вам, султанша. Ну, так я могу идти осуществлять ваш приказ?
Кесем величественно ему кивнула в знак согласия и обратила безжизненный взгляд на своего верного евнуха, Хаджи-агу. Тот подобострастно согнулся и замер в ожидании дальнейших распоряжений.
– Так… – она раздумывала. – Если сейчас мой главный визирь Кеманкеш-паша убьет султана Ибрагима, то мой сын повелитель султан Мурад должен попросить кадия издать об этом соответствующий указ! Не так ли, Хаджи-ага?
– Все это так, великая султанша, – угрюмо отозвался евнух, – вот только есть кое-что, о чем вы должны знать. Ваш сын, шехзаде Мурад, давно уже мертв!
– Как??? – Кесем покачнулась и, чтобы устоять на ногах, ухватилась тонкими пальцами, унизанными кольцами, за поручни лоджии. – Как так? Кто посмел?
– Вы же сами отдали об этом приказ, великая султанша, – удрученно скрючившись, трагическим тоном сообщил об этом Хаджи.
– А почему я это сделала? – напряженно спросила у него Кесем, уставившись на фонтан, бьющий в самом центре парка выпученными, как у жабы, глазами.
– Ну, как же! Ведь именно он отдал указ убить ваших сыновей – Мехмеда, Сулеймана, Орзана, Селима и Касыма! Вы терпели, терпели все это блядство, а потом вас вдруг переклинило, и вы казнили самого повелителя вселенной султана Мурада, прямого виновника всех этих бед!
– И сколько же сыновей у меня теперь осталось? – озабоченно спросила Кесем, чувствуя, что от этой внезапно открывшейся ей истины весь мир рушится у нее под ногами.
– Боюсь, что уже нисколько. Наш султан Ибрагим-безумный – самый младший и последний из всех ваших шехзаде. И того можно почти считать мертвым. Вон, взгляните сами, султанша, Кеманкеш-паша уже поймал нашего падишаха и потащил его в кусты. Более пяти минут повелитель уж точно не протянет… Я бы сам даже и трех не протянул…
– Постой, – Кесем сосредоточенно нахмурилась, будто бы пытаясь вспомнить для себя что-то крайне важное. – Но ведь у меня был еще один сын, шехзаде Атике! Где он и что с ним? Отвечай, негодный, пока я не зашила тебя в мешок и не бросила в холодные воды Босфора!!!
“Да чтоб тебя побрало с твой болезнью Альцгеймера!” – от души чертыхнулся про себя Хаджи-ага, а вслух самым почтительным образом доложил:
– Простите, султанша, но вы должны кое-что знать. Атике вовсе не шехзаде, это же ваша дочка!
– Но, как же так, – взволновалась Кесем, – ведь я всегда думала иначе! Как такое могло случиться?
– На все воля аллаха, султанша, – в замешательстве развел руками евнух. – Писей не вышла…
Некоторое время Кесем озадаченно хмурила свои изящные брови, а потом осведомилась:
– Скажи, ага, а у меня были еще дочери?
– Были, великая султанша! И очень много, весь белый свет со счету сбился, а наш работник, который без конца, круглые сутки, выписывал свидетельства о рождении ваших детей, однажды до того запарился, что покончил с собой. Пустил себе дулю в лоб.
