Текст книги "Дело мистера Болта"

Автор книги: Елена Довгаль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 3 страниц]

– Найдете, но Вы не сможете этим воспользоваться. Мне жаль, – сказала она, – прощайте.

– Благодарю, мадам, за попытку участия в моей судьбе, – сказал я и, оставив женщину наедине с самой собой, удалился прочь.

Ну вот, кто бы мог подумать, что я встречу гадалку, которая мне еще и неприятности напророчит. Впрочем, какое мне дело до ее слов, она ведь говорила довольно общими фразами, успокаивал я себя, «поиск правды», «тупик»… все люди ищут истину в своей жизни. Вопрос только лишь в ее проявлении и многогранности. Не заметив дороги за всеми этими мыслями, я очутился около особняка мистера Рэмона.

Пройдя за ограду и не найдя снаружи дома ровным счетом никого, я решил обойти особняк и осмотреть землю, просто из любопытства. Я шел по узеньким дорожкам вдоль уже опавших, некогда роскошно цветущих деревьев. Листва, валявшаяся под ногами, всегда вводила меня в некоторое уныние, ибо ассоциации, приходившие в голову, были связаны с быстротечностью человеческой жизни. Как же все скоротечно, думал я, еще три месяца назад здесь цвели прекрасные цветы, поражающие роскошью, дарованной им самой природой, с туманящими голову запахами, шелестом ветра внутри, а теперь вся эта красота покоится под ногами и медленно сгнивает в земле, не оставляя и следа. Вот именно так, подумал я, когда-нибудь случиться и со мной. Пройдя по аллеям несколько вглубь и никого не найдя, я решил, что мне все-таки придется войти без особого приглашения, так как холодный осенний ветер уже пробрался сквозь мои одежды и начал окутывать мое тело, грозя ему жестокой простудой. Подойдя к двери, я как обычно постучал и, дождавшись ответа, увидел перед собой уже знакомого мне лакея мистера Рэмона.

– Добрый день, я к мистеру Рэмону, доложите ему о моем визите.

– Хорошо, мистер, но господин Рэмон сейчас занят переговорами со своим деловым партнером, боюсь, что это может занять некоторое время, поэтому, если Вам угодно, обождите в гостиной.

– Да, конечно.

– Ваш плащ, мистер?

– Пожалуйста, – сказал я, отдав лакею свой уличный плащ.

– Прошу за мной, – сказал лакей, препровождая меня в гостиную. Дойдя со мной до дверей гостиной, он сказал, что обязательно даст мне знать, как только мистер Чарльз сможет меня принять.

В гостиной было очень тепло и уютно. В задней части комнаты горел камин, около которого была разложена толстая шкура бурого медведя. Рядом стояли мягкие глубокие кресла, погрузиться в которые было одно удовольствие. Подле них маленький столик, на котором лежала небольшая кучка старых газет, служивших, видимо, в качестве развлекательного чтива человеку, привыкшему проводить время в одном из этих кресел, слушая потрескивание горящих поленьев в камине. Немного поодаль стояло восхитительное черное фортепьяно. Оно было очень красиво и поражало меня даже своим внешним видом, стоит ли говорить о звучании, о котором я мог только догадываться. Еще немного дальше стоял роскошный мебельный гарнитур. Итак, постепенно переводя взгляд с места на место, я увидел две фигуры, стоящие в самом отдаленном углу комнаты. Судя по силуэту, одной из них была мисс Ален, а вот вторая была мне совершенно не знакома. Подойдя несколько ближе, я действительно увидел, как и предполагал, мисс Ален с неким молодым господином. На вид господину было лет 35, черные волосы слегка длинноваты для современной моды. Светлая, белесая кожа. Черные брюки, белая рубашка на свободный манер, напоминающая рубашки прошлых эпох, и черный жилет. Было в нем что-то чрезмерно правильное, а я всегда относился с легким недоверием к людям, которые внешне, кажется, не имеют изъянов, так как прошлый опыт моей жизни показывал, что зло часто скрывается под маской невинности.

– Добрый день, мисс Ален, – сказал я, сделав учтивый поклон.

– О, мистер Энтони Болт, если я не ошибаюсь.

– Да, Вы не ошибаетесь, у Вас прекрасная память.

– Благодарю. Кстати, позвольте Вам представить моего друга, мистера Кью Грегори.

– Очень рад, – сказал я, протянув руку моему новому знакомому.

– Взаимно.

– Мистер Грегори, – продолжала Ален, – исключительный человек, он художник, мистер Болт, талант которому дан от Бога!

– О, мисс Ален, Вы не объективны по отношению к моим скромным произведениям, уверен, что Ваше мнение многие бы не разделили.

– Ну что Вы, Кью! Ваши произведения прекрасны. Вы недооцениваете свои таланты!

– Скромность – добродетель, мисс Ален, а я всего лишь сужу трезво.

– А чем занимаетесь Вы, мистер Болт? – спросил он меня.

– О, я, к сожалению, не имею дарований, подобных вашим, мистер Грегори, так, иногда перепадает кое-какая работа в роли сыщика.

– Очень интересно, и что же Вы расследуете сейчас?

– Да так, ничего особенного, – начал было я, но мисс Ален, видимо, принявшая мои речи за ложную скромность, перебила мой монолог.

– Ничего особенного?! – подхватила она, всплеснув от негодования своими тонкими ручками. – Мистер Болт расследует убийство моей сестры! И я надеюсь, что, несмотря на все неудачи полиции, мистеру Энтони удастся пролить свет истины на это дело и наказать столь жестокого человека!

– Вот как? – произнес Кью Грегори, с удивлением посмотрев на меня, – так Вы, значит, расследуете дело Апостола?

– Да, с некоторого времени.

– Ну и что Вы думаете об этом деле?

– Что вы имеете в виду?

– Ну, у Вас уже есть догадки, домыслы, может быть, даже подозреваемый?

– О, вас так интересует это дело?

– Ну как же, весь Лондон интересуется этим делом! Ну, так Вы не ответили на мой вопрос.

– Да, у меня есть некоторые догадки, а возможно, и подозреваемый.

– Неужели?! А позволите полюбопытствовать?

– Это только мои догадки, так сказать, наброски будущей картины, понимаете?

– Конечно, конечно. Но все же столь злободневная тема. Как Вы думаете, кто этот человек, почему он убивает?

– Я не могу с точностью сказать, кто этот человек, пока не могу, но одно мне ясно совершенно точно: он религиозный фанатик, мистер Грегори. Именно фанатик, возомнивший себя Богом, возомнивший, что он вправе судить людей и решать их судьбы.

– А Вы?

– Что я?

– Вы ведь тоже судите его, разве нет?

– Сужу, но не приговариваю.

– А Вы еще и философ, мистер Болт, – сказал он, посмотрев на меня с легкой усмешкой. – Нам надо будет устроить с вами поединок философов, как Вы к этому относитесь?

– Обещаю, как только я поймаю убийцу, мы обязательно с Вами пофилософствуем.

– Ну что же, Ваша непоколебимая вера в свои силы приятно поражает, думаю, теперь Лондон может спать спокойно.

– Не сомневайтесь, – сказал я, изобразив на лице дружескую улыбку. – Кстати, а где можно ознакомиться с вашими работами?

– О, как правило, я работаю для частных коллекций, поэтому я сомневаюсь, что Вам удастся найти мои картины в новомодных ныне выставочных салонах.

– Очень жаль, мисс Ален так нахвалила ваше дарование, что теперь мне бы непременно хотелось взглянуть на ваши шедевры.

– Между прочим, мистер Болт, Кью как раз собирается писать мой портрет, так что по окончании работы я непременно дам Вам ознакомиться с этим произведением искусства, – сказала Ален.

– Прекрасно, мисс Ален, буду ждать с нетерпением. Но может быть, Вы писали портреты кого-нибудь еще из этой семьи или, может быть, друзей этой семьи, например, мисс Маргарет Стоун?

– Нет, мистер Болт! Я бы никогда не стал расходовать свои краски на написание портрета такой женщины, – сказав это, он взял свой недопитый стакан виски, стоявший на столе подле него и, отойдя ближе к камину, уставился на потрескивавший внутри него огонь.

– Простите, – начала мисс Ален. – Кью очень правдивый, он всегда говорит то, что думает. А мисс Стоун ведь пользуется такой дурной репутацией, в то время как Кью – человек очень набожный. Ну, Вы понимаете, творческая личность, не судите его строго.

– Все в порядке, мисс Ален, каждый вправе придерживаться того мнения, которого ему хочется. Это нисколько не задевает меня лично, к тому же мисс Стоун мне также знакома лишь понаслышке, поэтому возможно, что если мистер Грегори позволяет делать себе подобные выпады, у него есть на это основания.

– Я рада, мистер Болт, что Вы все правильно понимаете. Кстати, Вам уже удалось что-нибудь выяснить о гибели Эрин?

– Совсем немного. Дело Апостола не столь простое. Сегодня я как раз пришел с визитом к Вашему отцу для предоставления ему отчета о проделанной мною работе. К сожалению, я не имею возможности поговорить со всеми теми людьми, что были знакомы с мисс Эрин. Едва ли они захотят обсуждать со мной свои отношения с мисс Эрин, да и к тому же я не имею чести быть с ними знакомым.

– Ну, последнее, мистер Болт, легко поправимо. Я хочу пригласить Вас на бал. Он состоится через пару недель в нашем доме.

– Бал? А не слишком ли скоро после кончины Эрин?

– Да, я понимаю, что Вы имеете в виду, но общество диктует нам свои правила, – сказала она, опустив в пол взгляд печальных глаз.

– Да, конечно.

Вдруг за спиной послышались шаги. Это был Бэрон – лакей Рэмонов.

– Мистер Рэмон ждет Вас, – сказал мне лакей, показав учтивым жестом дорогу к выходу из гостиной.

– Мисс Ален, – сказал я, поцеловав руку девушке, – я был очень рад повидаться с Вами вновь. С нетерпением жду бала. Сделав легкий реверанс, мисс Ален пожелала мне всего доброго, также высказав надежду на скорую встречу.

– Был рад знакомству, мистер Грегори.

Обернувшись, мистер Кью поднял бокал за мое здоровье и направился к мисс Ален, я же, последовав за моим провожатым, вышел из гостиной. Мы прошли по длинному коридору, выйдя к уже знакомой мне главной лестнице, неподалеку от которой располагался кабинет мистера Рэмона. Войдя в кабинет первым, Бэрон громко продекламировал: «Мистер Болт». После чего, отойдя немного в сторону, впустил меня в комнату.

– Спасибо, Бэрон, ты можешь идти. Проходите, мистер Болт.

Я прошел вглубь комнаты. Мистер Рэмон, как всегда, сидел в своем кресле, крутя в пальцах толстую дорогую сигару.

– Добрый день, мистер Рэмон, – сказал я, протянув руку.

– Добрый, ну как продвигается расследование? Вам уже удалось что-нибудь выяснить? И, кстати, мистер Болт, Вы в курсе, что на могиле моей дочери совершено хулиганство, Вам что-нибудь известно об этом обстоятельстве?

– Боюсь, что известно. Это, как Вы изволили выразиться, обстоятельство совершил я.

После такого откровенного заявления мистер Рэмон с минуту изумленно смотрел на меня. В комнате царила абсолютная тишина. После чего, нарушив это безмолвие, он сказал:

– И как это понимать? Будьте любезны дать объяснения!

– Понимаете ли, мистер Рэмон, мне необходимо было осмотреть тело вашей дочери.

– Да, но я ведь дал Вам на это письменное разрешение!

– Я прекрасно помню это, мистер Рэмон, но возникшие непредвиденные трудности в виде смотрителя кладбища не дали мне возможности совершить все по закону. Мне жаль, что так вышло, но я действовал в Ваших интересах.

После этих слов злость, бывшая на лице мистера Рэмона, плавно перетекла в негодование и, скривив недовольное лицо, старик пробурчал:

– Знаете, мистер Болт, я, конечно, прощу Вам это обстоятельство, так как именно с моей подачи Вы занялись расследованием и в моих интересах обеспечить вам возможность беспрепятственно действовать, даже если эти действия будут вне закона.

– Я знал, что Вы правильно расцените мой поступок.

– Да, да, но полиция все еще ищет того, кто был на кладбище в ту ночь, но не волнуйтесь – Вас-то я оправдаю.

– Благодарю.

– Итак, а теперь расскажите мне, что Вам удалось выяснить об этом убийце?

– Я осмотрел тело мисс Эрин, все было именно так, как написано в отчете доктора Прайса. Для меня не совсем понятно само орудие убийства. Доктор Прайс предполагал, что это нож, я готов поспорить на что угодно, что это не так. А еще, не так давно был обнаружен труп некой женщины. Все раны на ее теле были идентичны ранам на теле мисс Эрин. Отличались только лишь послания религиозного характера, которые убийца оставляет на телах жертв.

– Что за послания?

– Насколько мне удалось выяснить, это цитаты из книги притчей Соломоновых.

– Притчей? – удивился мистер Рэмон.

– Да, именно. По моим предположениям, убийца может быть религиозным фанатиком.

– Да, но при чем тут Эрин?

– Я не знаю, как он выбирает жертв, мистер Чарльз, но выбирает он их, чтобы карать.

– Карать?

– Ну да, судить их подобно Богу на земле за их поступки.

– Ммм, а что-нибудь еще Вам известно?

– Да, некая женщина утверждает, что видела убийцу, говорит, что он в рясе.

– Священник?

– Не думаю, мистер Рэмон, согласитесь, это было бы слишком просто. Его не могут поймать, никто не видел его лица, он не оставляет следов. Значит, он очень методичен, тщательно продумывает свои шаги. А в таком случае надеть священнику рясу и писать религиозные послания было бы равносильно чистосердечному признанию.

– Да, Вы правы.

– Остается только одно – ждать.

– Спасибо, мистер Болт, Вы прекрасно выполняете мое поручение. Надеюсь, в скором времени Вам удастся узнать что-нибудь еще, что могло бы нам помочь.

– Конечно сэр, я тоже на это надеюсь. Кстати, Ваша дочь пригласила меня на бал, который вы устраиваете, надеюсь, вы не будите против, если я приду, воспользовавшись ее любезностью?

– Вы любитель танцевать? – спросил старик, хмуро посмотрев на меня.

– Нет, ничего личного, мистер Рэмон. Просто этот бал мог бы дать хорошую возможность пообщаться с друзьями мисс Эрин и лучше понять круг ее интересов.

– А, ну это другое дело. Конечно, мы с радостью будем ждать Вас.

– Благодарю. Сэр, а кто такой Кью Грегори, я видел его сегодня, пока ждал Вас в гостиной.

– Кью – это недавний знакомый нашей семьи. Он художник и к тому же талантлив, что сейчас редкость. А почему Вы вдруг заинтересовались его личностью?

– Да так, просто профессиональная привычка, – сказал я, изобразив улыбку на своем уже немного уставшем лице.

– Ну что же, мистер Болт. Я Вас более не задерживаю. Благодарю, что вы посетили нас, – сказал старик, улыбаясь. – Жду вас в скором времени вновь.

Пожав руку мистеру Рэмону, я удалился прочь.

Вот за что я действительно не люблю осень, так это за ранние сумерки, спускающиеся на город. Дни становились все более и более короткие, а это, в свою очередь, придавало еще больший колорит общей картине уныния. Перескакивая через грязные лужи, разливающиеся океанами по старой мостовой, я направился в сторону любимой мной ныне таверны.

Не знаю почему, но я чувствовал себя очень уставшим последнее время, особенно до начала этого дела, заняться которым мне любезно предоставила моя судьба. Жизнь моя до него протекала в мелких бессмысленных заботах, которые захватывали меня каждодневно, хотя возможно, что подобные мои рассуждения не стоят и ломаного гроша, многие рассуждают подобным образом. Разница была лишь в том, что мое сознание, к сожалению, не принимало подобного хода вещей. Я все время ждал чего-то, надеясь на удивительную судьбу, и даже теперь глубоко в душе я был абсолютно уверен, что дело, которым я сейчас занимаюсь, и есть часть той судьбы, столь вожделенной для меня.

Мой поход в таверну был лишь отчасти вызван накопившейся усталостью и желанием отдохнуть. Оборотной стороной медали, более важной и волновавшей мое нутро, была тревога за Джека. После разговора с мистером Рэмоном я понял, что за то деяние, которое мы совершили на кладбище той злополучной ночью, ответить придется в любом случае. А так как меня мистер Рэмон выгородит в силу своей заинтересованности в моей свободе и деятельности, то Джеку придется ответить за нас обоих. Я знал нынешние законы Лондона, к тому же, судя по сноровке Джека, ему наверняка не раз приходилось совершать какие-то противозаконные вещи. Попасться сейчас в руки полиции, да еще как раз по причине тела, имеющего отношение к серийному убийце, означало бы подписать себе смертный приговор. Думаю, что полиция с превеликой радостью повесит на первого провинившегося все нерешенные доныне вопросы. И хотя Джек был для меня не более чем случайным знакомым, я был благодарен ему, ведь он не только помог мне той ночью, но и спас, проведя безопасным путем. Посему теперь я чувствовал себя несколько обязанным ему, и самое малое, что я мог бы теперь сделать, – это предупредить о нависшей над его головой туче.

Итак, не заметив пути за собственными размышлениями, я добрался до таверны. Войдя внутрь, я направился к свободному столику и, усевшись, принялся высматривать Джека среди посетителей. В дальнем углу сидела кучка пожилых моряков, одного из них я видел еще тогда, когда искал себе помощника. И, как мне казалось, видел я его именно в компании Джека. Возможно, они были приятелями, подумал я.

Судя по настроению, которое кружилось над их столиком, словно воронье над добычей, их разговор носил явно не развлекательный характер. По их лицам было видно, как они обсуждали нечто серьезное, нечто действительно заботящее и одновременно огорчающее их. В этот момент в таверну вбежал молодой юноша и, подскочив к их столику, что-то сообщил им, что-то, предназначавшееся, видимо, только для их ушей. После сообщения, которое принес им этот вестник, я заметил, как их компания еще более поникла. Все это мне очень не нравилось, у меня было внутреннее ощущение, что все происходящее за тем дальним столиком имело непосредственное отношение к Джеку. Вдруг я увидел Шери.

– Шери! – окликнул ее я.

– А, Энтони, это ты. Какими судьбами? Соскучился по мне или по моему чудному вину? – сказала она, лукаво улыбнувшись.

– Шери, ты же знаешь, все мои мысли только о тебе, – после этой фразы девушка расплылась в улыбке, ожидая, судя по всему, логического продолжения диалога в нужном направлении.

Конечно, Шери Нортон не была той женщиной, которая готова продаться за деньги всем и каждому. Но в тоже время общение со мной на подобных началах было выгодным ей вдвойне. Как говорится, «хвала тому, кто сумеет соединить полезное с приятным». Так вот ей как раз удавалось воплощать это в жизнь. К тому же, оплачивая ее услуги, я не считал это чем-то предосудительным. Но сейчас, однако, мне было не до того.

– Шери, я ищу Джека, – сказал я, серьезно посмотрев ей в глаза.

– Джека? – изумленно переспросила она.

– Да, тебе известно, где он?

– Конечно, – ответила она, – и не только мне одной.

– Что ты имеешь в виду?

– Джек арестован, разве ты не знал?

О Боже, как же изумила меня эта фраза, кажется, все самые дурные опасения начинали воплощаться в жизнь. Сердце мое сжалось в предвкушении грядущей беды.

– Нет, я не знал. Когда это произошло, где он сейчас? – спрашивал я девушку, захлебываясь в словах от нараставшего внутри нетерпения.

– Я не знаю. Подойди вот к тем морякам, они уж наверняка тебе скажут.

Я стремительно подскочил к тому самому столику, за которым, как мне казалось прежде, дело касалось участи Джека. Увидев меня, моряки неожиданно замолчали и вопросительно уставились на мою персону.

– Я друг Джека, – сказал я им, – я ищу его.

– О, друг, да ты немного опоздал.

– Где он?

– Разве ты не слышал, друг, сегодня утром к Джеку пришли полицейские. Его обвинили в надругательстве над могилой дочки какого-то богатого сумача, а теперь еще и хотят повесить на него все убийства.

– Но как это возможно? Джек ведь…

– Вот и я говорю, как? Конечно, мы и сами знали старину Джека – и ограбить мог и в драку влезть, но чтобы убийства… нет!

– А где же его искать, куда его увели?

– Ну, я, конечно, не специалист, по тюрьмам бывать не приходилось, но думаю, что его повезут как раз на ту сторону реки, знаешь, там ведь городская тюрьма. Всех крупных преступников отправляют именно туда, ну, по крайней мере, мне так говорили.

– Эх, бедный старина Джек, – продолжали они причитать, заливая горе по другу обильным количеством вина. Поняв, что более добиться от них ничего не удастся, я вышел из таверны с твердым намерением помочь Джеку, или, по крайней мере, хотя бы попытаться это сделать. Дело шло уже к ночи, улицы постепенно пустели, но мне было просто необходимо увидеть сейчас Джека, слишком возбужден был мой юный рассудок. Я нашел свободного извозчика и уселся в повозку.

– Куда едем, мистер? – спросил он уставшим голосом – К парому, мне надо к парому, – ответил я без промедления, и повозка тут же двинулась в путь.

Добравшись до парома без каких-либо проблем, я расплатился с извозчиком, дав ему пару монет, один лишь вид которых, судя по всему, его очень воодушевил, и направился к реке. На самом пароме никого не было. Еще бы, думал я, час уже поздний, едва ли тюрьма является столь посещаемым местом, что паромщик работает здесь круглосуточно. Скорей всего, его рабочий день был уже давно окончен, и он где-нибудь спокойно почивал сном младенца.

Оглянувшись вокруг, я увидел маленький клочок света, исходивший из окна чьего-то дома. И так как других вариантов у меня все равно не было, я направился на тот самый клочок света. Подойдя ближе, я увидел небольшой домик, построенный, а точнее сколоченный из досок темно-коричневого цвета. Судя по всему, этому дому был уже не один год. Так, фасад его выглядел уже немного покосившимся, а доски, из которых он был построен, – несколько потрепанными и прогнившими. Дом был, конечно, очень бедным, и для меня как для нынешнего лондонского жителя среднего достатка, даже несмотря на мою непостоянную работу, подобная бедность была настоящим откровением.

Поднявшись на несколько ступенек, также уже дышащих на ладан, я постучал в дверь. Постояв с минуту и убедившись в отсутствии ответа, я постучал еще раз, но теперь уже кулаком и более сильно и настойчиво. В доме сразу же послышались какие-то звуки, грохот посуды, потом ругань, и, наконец, скрип открывающейся двери. В лицо сразу же ударил яркий свет фонаря, которым любезный хозяин осветил порог, направив его лучи прямо мне в лицо.

– Что надо, кто вы? – резко спросил он.

– Прошу прощения за беспокойство, мне нужен человек, работающий на том пароме, – ответил я учтиво, указав рукой в сторону старого парома.

– Ну, я это, дальше что?

– Мне необходимо переплыть на ту сторону.

– Да ты что, в своем уме? На время-то смотришь?

– Я заплачу тебе, мне необходимо попасть к городской тюрьме.

– Вот чудной человек, первый раз вижу, чтобы так рвались в подобное место.

Мы молча посмотрели друг на друга с минуту, после чего, опустив фонарь, он сказал:

– Ладно, поехали, но учти: я возьму двойную плату.

– Хорошо, – буркнул я в ответ.

Уйдя на некоторое время вглубь дома, он взял плащ, потушил свечу, стоявшую на столе, свет которой, видимо, я и видел в окне и, затворив за собой дверь, вышел на улицу. Добравшись до реки, мы взошли на паром и, оттолкнувшись веслом от берега, двинулись в путь. Лодка медленно и плавно скользила по уже ночным водам лондонской реки.

– А что же тебе вдруг понадобилось в таком месте?

– Я ищу одного человека, его арестовали сегодня утром.

– Утром, говоришь, – задумался паромщик, – постой, так утром я видел, как стража вела старину Джека.

– Джека? – переспросил я.

– Ну да, ты его ищешь?

– Да. Его. А откуда ты его знаешь?

– Ну так у нас с Джеком общая стихия обитания, – сказал он, громко рассмеявшись.

– То есть? – спросил я.

– То есть вода. Он ведь моряк, а я паромщик. Мы хорошо знали друг друга. Жаль, конечно, старину Джека. Пострадает он ни за что.

– Вот и мне жаль, – ответил я, печально опустив голову.

– Ну, и чем ты думаешь ему помочь?

– Не знаю пока, но я должен это сделать!

– Ммм… видимо, старина Джек здорово тебя выручил, если ты чувствуешь себя настолько обязанным.

– Да, он очень помог мне.

– Ну, ты то вряд ли сможешь ответить ему тем же, – сказал паромщик, продолжая тяжело грести веслами.

– Почему? – возмутился я.

– Ну, рассуди сам, городская стража так долго искала преступника, а тут такая удача им сама в руку плывет, Джек ведь совсем не агнец.

– То есть?

– Да разные за ним грешки то водятся.

Поэтому-то он так легко согласился на такую работу, думал я про себя. И провел ведь меня ходами всякими… Бедняга Джек, если бы он тогда не согласился идти со мной, возможно, сейчас ничего бы этого не было.

– А что это за ним такого водится? – спросил я паромщика с легкой надеждой в голосе – мне хотелось надеяться, что в действительности, если не считать нашего с ним преступления, ничего явно противозаконного он не делал. И если бы мне удалось уговорить мистера Рэмона помочь Джеку, это могло бы быть его спасением.

– Ну, если Джек сам тебе ничего не рассказывал, значит не надо. Скажу только то, что всех его прегрешений вполне достаточно для места на эшафоте.

После этих слов мы оба умолкли, и остаток дороги провели в тишине. На улице уже было очень темно. Вода была чистая, прозрачная и только множество опавших листьев колыхалось на ее поверхности. Где-то там, вдалеке, небо и река соприкасались поверхностями, образуя единое черное полотно, отражавшее яркие блики ночных звезд. Было уже около полуночи, я не знал, зачем я туда еду, что я там скажу. Только сейчас, немного отойдя от приступа безумства, мой разум стал все расставлять на свои места. Только сейчас я понял, что на дворе ночь, что мне нечего сказать страже, и что я ничем не могу помочь Джеку. Конечно, я не знаю, что именно имел в виду паромщик, говоря, что Джек далеко не агнец, но если предположить, что с Джеком он был знаком куда лучше, чем я, то можно было верить его словам. Внезапно ход моих мыслей был прерван скрежетом дна лодки о мель и голосом паромщика.

– Приехали.

– Спасибо, – сказал я, – вот деньги.

Взяв небольшой кошелек из моих рук, паромщик запустил внутрь него пальцы и, вытащив одну монету, попробовал ее на зуб. Удовлетворившись результатом, он сунул кошелек за пазуху и, дождавшись, когда я сошел на берег, вновь взялся за весло.

– Ну, бывай, – сказал он мне.

– Постой! – крикнул я, – как это бывай? Ты разве не подождешь меня?

– Ну, стану я тебя ждать. Почем мне знать, когда ты вернешься. Ты просил тебя сюда привезти, я привез, а ждать мы не договаривались, – сказав это, он оттолкнулся веслом от мели, и лодка также медленно и плавно заскользила по воде обратно.

– А как мне вернуться обратно? – крикнул я вдогонку уплывавшему парому.

– Подождешь до утра!

Вот ведь чернь! – думал я. Ну ладно деваться-то теперь было все равно некуда, тем более что я сам, по собственной воле заключил себя на этой стороне берега. Пройдя немного вперед, я поднял глаза и увидел то, что прежде мне доводилось видеть лишь с противоположного берега реки – стены городской тюрьмы. Да, место было действительно ужасающим: огромные каменные башни, толстые решетки на окнах, тяжелые дубовые двери. Эта тюрьма была построена в достаточно далекие времена и до нас она дошла почти в своем неизменном состоянии. Ужас и величие, внушаемые ею в души простых смертных, были поистине удивительны. Достаточно было задуматься о том, как много камни этих башен повидали боли и слез, как по спине пробегали мурашки. Обычно я не был сентиментален, но это зрелище устрашало даже меня.

Подойдя к одной из башен, я решил осмотреться, дабы найти вход внутрь. Убедившись, что там, где находился я, его не было, я решил обойти тюрьму вокруг. Подойдя к следующей башне, я увидел большую дубовую дверь, на которой было одно маленькое окошечко с решеткой с тяжелым кольцом, за которое, по всей видимости, стучали в дверь. Взявшись за то самое кольцо, я сильно постучал несколько раз. Видимо, звук вышел очень внушительный и громозвучный, так как почти сразу я услышал какие-то шевеления за дверью и скрип засова, закрывающего то самое окошечко, расположенное на двери.

– Кто? – раздался тяжелый голос по ту сторону двери.

– Я Энтони Болт.

– Ну и что тебе надо?

– Я ищу одного человека, его зовут Джек, он был арестован сегодня утром.

– Ты на часы смотришь? Приходи утром, – после этих слов стражник уже хотел было затворить ставню, но я опередил его, сказав: – Постойте! Я готов заплатить, мне просто нужна информация, – после моих слов в решетке окна появилось лицо стражника. Грубое, небритое, немного запачканное сажей. Он сурово посмотрел на меня, спросив:

– Сколько?

– Вот, – ответил я, протянув ему точно такой же мешочек монет, какой давал паромщику некоторое время назад. Взяв через решетку мешочек с монетами, стражник проверил подлинность монет, после чего поднял на меня взгляд.

– Спрашивай, – сказал он.

– Этот человек, Джек, он у Вас?

– Да, его привели сегодня с утра.

– За что его арестовали?

– Я точно не знаю. Протокол составится только на суде, а суд этого моряка будет лишь завтра.

– Неужели тебе совсем ничего не известно?

– Я знаю лишь то, что он разрыл могилу дочки одного богатого господина, мистера Чарльза Рэмона, кажется.

– И это все? – спросил я, испытывая по-прежнему внутреннее беспокойство.

– Сказал же, не знаю! Приходи завтра к этому же часу.

После этих слов стражник отпрянул от окошка, затворив его на крепкую щеколду. Да, думал я, как скверно принимать решения, будучи не в здравом уме. На дворе уже была глубокая ночь. Северный ветер пронизывал насквозь и сметал все, что попадалось на его пути, и я также не был исключением. Вокруг лишь голые камни, тьма и стены городской тюрьмы. До рассвета было еще очень далеко, а между тем раскинувшееся тело темной реки отделяло меня от моего дома. Не найдясь, что делать, я решил прогуляться вдоль побережья хладных вод. Река сегодня была практически бесшумна, и лишь изредка небольшая волна, набегавшая на берег, разбивалась о камни, разлетаясь на множество мелких капель. Под ногами мирно покоились камни: маленькие, средние, немного скользкие от воды. Запечатлевшие и хранившие в себе множество сцен и эпизодов жизни людей, попавших в это место; кто случайно, кто за свои прегрешения, кто за ошибки, но в любом случае, всегда платившие свою цену за покупку билета на выход из сего земного ада. Немного утомившись от столь продолжительного бдения, я расстелил плащ на единственное найденном мною сухом месте и, свернувшись калачиком, погрузился в крепкий, глубокий сон.

Проснулся я от совершенно неприятных ощущений на моем лице. Открыв глаза, я понял, что источник этих самых ощущений – грубая женская рука, хлеставшая меня по щекам. Сфокусировав взгляд на ее хозяйке, я увидел старуху, очень неприятную на вид, в старом заляпанном платье, поверх которого был надет не менее ужасный фартук и какая-то заплатанная со всех сторон фуфайка.

– Вот ведь пьян! – ругалась на меня старуха, – напьются ведь, а потом валяются тут, народ стращают!

– Да ты что, старая! – остановил я старуху, схватив ее за руку, – в своем уме?!

– А проспался уже?

– Какая я тебе пьянь! Безумная!

– А ну ступай отсюда, не видишь что ли, сети здесь раскинуты, ступай давай!

Поднявшись с земли и решив, что не стоит опускаться до уровня черни, вдаваясь в склоки с сумасшедшей старухой, я поднял с земли свой плащ и направился в сторону парома под все еще звучащий, но к моему счастью, уже удаляющийся голос старой карги. Дойдя до переправы, я увидел вчерашнего паромщика и, поприветствовав, залез в его лодку.