Текст книги "Заколдованный город"

Автор книги: Елена Демченко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)

Елена Демченко
Заколдованный город

ДОРОГА К МОРЮ

– Постель брать будете? – дородная проводница, несмотря на жару затянутая в форменный китель, засунула мой билет в кармашек планшета с номерами мест. Оно, конечно, четырнадцать часов в пути, но в светлое время суток – а спать днём я не могу. Попросил:

– Мне бы чаю. Два стакана.

– Через час, не раньше. Не согрелось ещё.

В купе кроме меня пассажиров не оказалось, не с кем, стало быть, коротать дорогу беседами о жизни, политике и президентах. В ожидании чая решил полистать книжку, забытую на полке прежним путешественником. Это была даже не книжка, а несколько страниц, без начала и конца. Хоть что-то, раз уж другой литературой или предметами развлечений не запасся.

* * *

«…и волею Господа Вседержателя кораблю суждено было кануть в пучине вод штормовых, но благое дело – близ полосы прибрежных рифов, так что слуге вашему всеподданнейшему удалось выбраться на твёрдую землю. Но, как оказалось, спасся я один. Прождав изрядное время на берегу, побродив по окрестностям и убедившись, что пучина поглотила и корабль наш, славный «Король Филипп», и капитана Родригеса, отважного рыцаря, и боцмана, и весь экипаж, я вознёс по их души упокоительную молитву и отправился исследовать остров. Поначалу принял его за материк, столь длинна оказалась береговая линия. Но всё ж то был именно остров, как я убедился много позднее, остров, сильно вытянутый с севера на юг и значительно малый с востока на запад.

Я слышал от бывалых моряков истории о потерпевших кораблекрушение людях, удачно оказавшихся на необитаемых землях и проживших там долгие годы, но себе не мыслил такую судьбу, потому как одиночество и предприимчивость в выживании в диких условиях не свойственны ни происхождению моему, ни организации. Не буду утомлять Ваше Величество рассказом о мыслях, посетивших меня в последующие дни, и трудностях в добывании хоть какой-то пищи и воды. Скажу лишь, что те пять дней оказались самыми ужасными среди всех испытаний, выпавших на мою долю до того. Не то чтоб я был столь изнежен и утончён в выборе, но великое множество кусачих насекомых причиняло невыразимые страдания моей плоти, и спасением от них оказался лишь ветер на вершине горы, абсолютно голого скального монолита, пышущего жаром днём и остывающего до могильного холода к середине ночи. Я спускался с него совсем ненадолго, чтобы успеть сорвать несколько фруктов и затем бегом возвращался на свой камень, стараясь не ругаться в полный голос от боли и зуда – хотя кто меня тут услышал бы?! Но я ж потомственный дворянин и рыцарь и должен сохранять достоинство в любых обстоятельствах!

К концу третьего дня Господь надоумил меня о средстве спасения от укусов – жидкая грязь, коей натёр все тело с головы до ног. Теперь я мог дольше оставаться внизу и продолжать исследования острова. Правда, грязь быстро высыхала, трескалась и отваливалась кусками, давая кровососам возможность впиться в незащищённые участки тела, так что приходилось периодически обновлять защиту. Вскоре я весь покрылся толстой красновато-бурой бронёй. Наверное, со стороны выглядел совершенно дико, но беспокоило не несоответствие светскому этикету, а хрупкость и ненадёжность защиты. Но ничего другого не было и пришлось смириться. Так что я даже немного удивился, увидев испуг на лице человека, встреченного в лесу на исходе пятого дня. Представляю, какой ужас он испытал, застав на своём пути неизвестное чудовище, покрытое глиной, сверкающее белками глаз и жадно – о, постоянный голод!! – поглощающее сочный плод с дерева. Наверное, только палка в левой руке, выломанная мной по случаю для защиты от возможных хищников и помощи, дала понять незнакомцу, что перед ним – разумный человек. Впрочем, непохоже, чтобы незнакомец собирался с перепугу броситься наутёк. Лучшее, что сделал бы – просто прошёл мимо и исчез в джунглях, а я точно никогда не нашёл бы и следов, потому что КАК ОНИ умеют ходить убедился впоследствии…»

* * *

– Чай! – проводница втиснулась в купе, поставила мокрые стаканы прямо на книгу, даже не заметив тонкие листки на желтоватой салфетке столика.

– Спасибо.

Я стряхнул капли со страниц и разложил книжку подсушиться на солнечном островке на нижней полке. Пил чай, крепкий, горячий, сладкий, на удивление неплохой, думал о предстоящем отпуске в пансионате у моря и не мог отделаться от ощущения скуки и привычности происходящего. Хотя, может, оно и хорошо, что жизнь проходит без встрясок, размеренно? Вот как бы я повёл себя на затерянном острове посреди моря?..

* * *

«…Прошу прощения у Вашего Величества за подробности. Да не утомят они Вас, но я должен описать незнакомца, чтобы Ваше Величество имело представление о той чудесной расе островитян. Встретившийся мне человек имел мужской пол, рост, превосходящий мой на голову, а я ведь довольно высок! Черты лица правильные, тонкие, выдающие словно бы благородство происхождения, хотя откуда взяться рыцарям посреди океана на забытом Богом клочке земли?? Разве что судьба их схожа с моей, и однажды они так же терпели бедствие.

Кожа чистая, гладкая, покрытая лёгким загаром, придающим ей оттенок спелого персика. Я, помнится, удивился, что островитянина насекомые не пользуют и даже не роятся плотной стаей как возле меня, но должно причиной тому – запах, исходящий от незнакомца, не сказать, что неприятный, но довольно необычный – что-то от горьковатого миндаля с примесью эфиров неизвестных фруктов, ставших в то время моей единственной пищей.

Племя, куда привёл меня незнакомец, – впрочем, отчего «незнакомец», ведь он представился! Правда, выговорить его имя, насчитывающее целое сонмище непонятных слов и звуков, я не могу до сих пор, поэтому назвал его Педро – чем-то напомнил туземец брата, который вряд ли где-то теперь на материке, в холе и удобствах, вспоминает обо мне, но всё же, всё же…! Итак, Педро отвёл меня к своей деревне – паре десятков домов, точнее, хижин, кои я не заметил бы с беглого взгляда, столь искусно они выполнены и размещены меж многочисленных деревьев. Забегая вперёд, поясню, что то – вовсе не для маскировки и защиты или успешной охоты, а из любви к природе и старании не нанести ей малейший вред и неудобство. Трепетное отношение островитян к лесу удивило и поразило, ведь вокруг такое богатство, такое разнообразие и разгул форм жизни, что можно было бы сколотить состояние, продавая лес, экзотические фрукты, да мало ли чего ещё, не причиняя при том видимого урона острову. Однако, туземцев богатство не волнует. Всё, что нужно для жизни, они имеют и так, либо производят с большим искусством и мастерством. Их женщины шьют одежду из тканей, специально обработанных для мягкости и податливости волокон пальмовых листьев, украшают затейливой вышивкой и орнаментами, вплетая иногда в узор перья диковинных островных птиц. Причём перья не убитых птиц, а обронённые, кои специально ищут в лесу. Большой удачей считается находка такого пёрышка, потому как сулит обладателю благоволение от всего птичьего рода.

Прошу прощения, Государь мой, за такие подробности, но хочу лишь, чтобы Ваше Величество оценило по достоинству сообщество людей острова и вняло моей мольбе о помощи им.

Поначалу показалось мне, что в деревне никого нет, а то и проводник мой вовсе живёт тут один, но он издал вдруг звук протяжный и мелодичный, хотя и совсем негромкий – я бы даже подумал, что Педро просто напевает под нос себе. И на его зов тут же начало собираться местное население, молодые люди, пожилые, несколько детей. Все с интересом рассматривали меня, улыбались, посмеивались, должно быть, вид мой и впрямь заслуживал ухмылок, пусть и доброжелательных, но несколько всё же обидных. Я гордо выпрямился, принял вид, достойный рыцаря и отважного мореплавателя. Потом сказал: «Приветствую вас, о, туземцы! Имеется ли среди вас король или вождь, дабы мог я говорить с ним и поведать о цели моего нахождения здесь?» Никто навстречу не вышел и не поприветствовал, как полагается для рыцаря моего ранга. Я подождал немного и продолжил: «О, туземцы-островитяне! Я, Рауль Диего Гарсия Перес, конкистадор, миссионер и рыцарь двора Его королевского Величества короля Филиппа, как первый испанец, ступивший на сию землю, заявляю свои права на неё в пользу моего рода и объявляю себя полноправным владельцем и губернатором островной провинции в составе колоний великой Испании…»

Спросил Педро, как называется местность, на что тот с неизменной улыбкой ответил: «Кайя-Аман-Ту». И я закончил речь: «… острова Кайя-Аман-Ту». В ту пору я был столь наивен, что полагал «кайя-аман-ту» именем, а на самом деле то – целая фраза, в переводе означающая «зачем говоришь так громко? горы смеются над тобой!» Но, благодаря моему невежеству, безымянный клочок земли посреди океана обрёл название, владельца и губернатора, хотя в тот исторический момент никто, конечно, не понял возвышенной тирады и не признал во мне своего господина. Вдоволь насмеявшись над перемазанным глиной дикарём, с пафосом что-то выкрикивающим на площади, островитяне разошлись и сделали это совершенно бесшумно. Даже дети куда-то исчезли и сопутствующая им возня и щебетание, к которым я привык у нас, ни единым звуком не нарушила природной тишины. Как удавалось детям(!) не шуметь, не могу даже представить. Должно здесь строжайшее воспитание и дисциплина воистину спартанская!

Вот так и началась моя жизнь в племени, чему я втайне был рад, хотя и подозревал сперва наличие у туземцев каннибальских наклонностей, – о том тоже не раз слышал в раздирающих душу морских историях. Но опасения оказались напрасны. Островитяне не просто не собирались есть меня, но не потребляли мяса вовсе. Более того, за время пребывания на Кайя-Аман-Ту я тоже отвык от животной пищи и отвык настолько, что возврат к привычному образу жизни и питания – привычному в прошлом, конечно! – дался настолько болезненно, что несколько дней потом, уже дома, испытывал жуткие рези и недомогание, вынудившее провести время в постели вместо работы над докладом для Вашего Величества. Не употребляя мяса, не охотясь, живя собирательством и выращиванием злаков и клубней, туземцы отнюдь не влачили жалкое полуголодное существование и не выглядели истощёнными. Через некоторое время я тоже почувствовал, что мучивший меня постоянно голод отступил, а тело наполнилось силой и энергией.

Я смыл с себя броню из красной глины и грязи, а гнус более не докучал, ибо кожа приобрела тот самый запах, удививший меня в первую встречу с Педро. Всё оказалось очень просто – надо лишь периодически жевать листья дерева Кай – так называют его туземцы, а я не знаю, что это за дерево и не видел его никогда ранее ни у нас в Испании, ни в предыдущих путешествиях. Пусть я не так много путешествовал, но, думаю, деревья Кай растут либо только на Кайя-Аман-Ту, либо на подобных островах Атлантики. Так вот сок этого дерева, попадая в кровь, делает её неприятной и смертельной для насекомых, отчего они полностью теряют интерес к вам.

Но, спустя пару дней, я буквально свалился с ног в жуткой лихорадке – часть яда насекомых, должно впрыснутая в кровь с укусами, отравила меня, либо употребил в пищу нечто, не принятое организмом. В минуты просветления сознания между приступами то жара, то озноба, я видел прекрасную деву, заботливо склоняющуюся надо мной и подносящую чашу с водой к пересохшим губам. В воде присутствовал сок некоего растения, который приносил облегчение и, возможно благодаря оному, поправился я относительно быстро, хотя слабость в членах сохранилась ещё на пару недель. И это оказалось кстати и хорошо, потому что дева продолжала ухаживать за мной, коль работать я не мог, хотя и чувствовал себя значительно лучше. Мы проводили долгие часы в беседах. Дева внимательно слушала мои рассказы о жизни на материке, о семье, о Боге. Очень много говорил о Боге и удостоверился, что Вера не чужда племени кайя-аман-ту, хотя, боюсь, многое из моих разглагольствований осталось не понятым из-за скудных познаний в языке. Я старался прилежно учиться, дабы донести островитянам слова и догмы истинной веры, но в их речи не хватало большинства привычных мне понятий, и приходилось объяснять жестами, рисунками и прочими доступными способами. Попутно я изучал их обычаи, и первое, что узнал – ухаживать за холостым мужчиной в болезни или ранении может лишь незамужняя дева, потому что потом спасённый обязан на ней жениться! (А если так случится, что одиноких дам в племени в настоящий момент нет, вопросил я? Неужели несчастному предстоит умереть, а никто ему и воды не подаст?!. )

Много, много странного предстояло узнать о жизни островитян, но обычай жениться и вовсе поверг меня в растерянность. Как я мог взять в жёны язычницу?! Или жить с ней в грехе, притворяясь, что чту букву островного закона, но обрекая при том и её и себя на муки адовы впоследствии?! Может, и не стало бы так жаль туземку, окажись она девицею в изрядном возрасте – встречаются же и такие! – или дурной в обличии! Однако моя невеста была и юна, и хороша, и просто светилась здоровьем и жизненной силой. Что скрывать, – я начал испытывать к ней большую симпатию! Встретив такую красавицу на родине, и не помышлял бы лучшей партии. Беда лишь в том, что девушка не была католичкой…

Решение, однако, нашлось быстро. Я же стал губернатором острова! А значит, обрёл и права Первосвященника. Конечно, не являясь святым помазанником, не мог вершить обрядов и таинств, но объявить деву-островитянку принадлежащей католической вере вполне в моей власти.

Я нарёк её Марией. Как губернатор Кайя-Аман-Ту узаконил наше вступление в союз, мысленно дав обет Господу по возвращении, в котором я не сомневался ни секунды, подтвердить брак венчанием в церкви.

Вот так на затерянном в океане острове я обрёл спасение, понимание и новую семью. Возблагодарил бы Бога за такой поворот в судьбе, если бы не тоска по дому и желание вернуться в свет и цивилизацию, хотя по большому счёту цивилизация, в которой я родился и вырос, а также нравы и устои во многом уступали отлаженности и гармонии жизни на острове. Месяцы, проведённые там, считаю лучшими за все прежде прожитые годы. Но тосковал, признаюсь. Тем более, что на материке остались родные, осталась матушка, которую глубоко чту и люблю, брат, отец.

Воспоминания не давали мне покоя, не давали возможности наслаждаться пребыванием в самом настоящем Эдеме. Я возносил молитвы Господу каждый день, сознавая, что спасение на самом деле обернётся утратой этого райского уголка, но тосковал так, что готов был пойти на любые лишения, только бы вернуться. Молитвы мои достигли небесного престола, иначе я не сидел бы сейчас и не писал Вашему Величеству сию поучительную и во многом грустную историю и не надеялся бы на великую помощь, о которой взываю, дабы спасти островитян и мою жену. Когда к острову пристало несколько судов, чьим владельцем оказался некто Густав Свенсон, беззаконный голландский разбойник и пират, не могу поверить, что таковым стал ответ на мои молитвы, хотя именно на корвете Свенсона я и уплыл с Кайя-Аман-Ту, правда, в качестве пленника и заложника для выкупа.

Не вдаваясь в детали, прошу Ваше Величество поверить, что налёт пиратов был ужасен. Деяния конкистадоров, коим приписывают всяческие преступления и жестокости, не сравнятся с бесчинствами морских разбойников. Кроме того, мы – распространители истинной веры и обращения в лоно церкви всех детей божьих, независимо от цвета кожи и образа жизни. Пираты же просто грабят и убивают!

Ваше Величество, конечно, может возразить и напомнить, что в стране и за её пределами гораздо больше благородных испанцев нуждаются во внимании и помощи, нежели какая-то горстка туземцев-язычников, но я ещё не упомянул главного, узнав которое мой король по достоинству оценит островитян и, надеюсь, расположится к ним. Я говорю о великом, тайном умении, доступном этим людям, умении, которое при должной сноровке наполнит золотом казну, а всех испанцев сделает повелителями мира во главе с Вашим Величеством. И поверьте, я нисколько не преувеличиваю, ибо то, чему стал свидетелем не раз, повергло в величайшее изумление и благоговение перед мастерством кайя-аман-ту! Только вообразите, мой король, что вы берёте в руки с виду совсем обычную расписную дощечку или глиняную пластинку и вдруг получаете ответы на вопросы за пределами разумения, получаете такие знания, о которых не могли помыслить, ибо они недоступны даже великим мудрецам Востока! Сие достойно изумления и сомнения в реальности, но поверьте, мой король, я сам испытал на себе действие магии островитян. Впрочем, неверно выразился – то совсем не магия, не колдовство, не ведьминские происки, с которыми всегда боролась святая церковь! Как объяснил Педро, их искусство доступно каждому, было бы желание научиться, постичь и выказать должное прилежание. Но у меня, сколь ни пытался, ничего так и не вышло, хотя старался следовать всем правилам и ритуалам. Думаю, здесь нужен талант, дар, ниспосланный свыше лишь избранным мастерам. И, если каждый из кайя-аман-ту способен на подобное чудо, значит, Господь истинно благоволит островному народу!

Всё дело в рисунках, мой король! Да, как ни странно это звучит! Рисунок, нанесённый на то, что постоянно мы имеем под рукой, то есть ничего особенного или необычного не требуется – никакой волшебной бумаги или золотых пластин. Я видел, как один туземец нанёс несколько линий осколком кремня на валун у реки, наложил на рисунок руки, постоял с минуту, потом лицо его просветлело, он заулыбался и умчался вполне довольный. То есть он получил ответ на какой-то свой вопрос! А, когда в период моего выздоровления обмолвился, что страстно желаю – мне право стыдно, государь, но ведь я был болен! – козьего сыра, Мария достала небольшую дощечку – скорее, кусок древесной коры – поводила по нему угольком. (Я потом рассматривал рисунок – ничего особенного; просто линии, круги какие-то…) И через некоторое время принесла мне изрядный кусок свежайшего, нежнейшего сыра! А на острове ни до, ни после я так и не встретил ни одной козы! Да и молоко в пищу туземцы не употребляли за неимением скота. Я уже говорил, что питались они исключительно растениями!

До сих пор не знаю, откуда тот сыр, но уверен, никакого колдовства не было и в помине. Мария задала вопрос, как его сделать, и сделала. Из трав, водорослей, из чего ещё…

Теперь понимаете, мой государь, сколь ценен был бы хотя бы один островитянин Кайя-Аман-Ту при вашем дворе! Какие знания стали бы доступны Вашему Величеству! Как пример приведу ещё один случай. Я попросил Марию нарисовать картинку, что подсказала бы мне, есть ли на острове золото и как его добыть, имея в распоряжении скудный набор деревянных инструментов для возделывания почвы для огорода. И я получил ответ! Некие камни красного цвета нужно было вымочить в зеленоватой лужице, что в одной из пещер собиралась из капель, сочащихся по наростам на своде. Целый день я потратил на поиск камней, причём нашёл только пару, потом вымачивал их в вонючем озерке, посмеиваясь над собственным легковерием – мало ли что может взбрести в голову? Почему – думал я – любая мысль, пришедшая на ум, когда держишь ладонь на рисунке, должна быть истиной? Однако, всего через несколько часов моё неверие оказалось посрамлено. Два золотых самородка украсили алтарь в моей хижине! Я знаю толк в золоте, мой государь, и смею заверить, никакой подделки или подмены тут нет и в помине. Один из самородков я подарил потом жене в качестве свадебного подарка, хотя она так и не поняла, для чего золото нужно. Но приняла с благодарностью. Второй же самородок, думаю, был похищен пиратами, так что мне нечего предложить Вашему Величеству в качестве доказательства правоты. И дело вовсе не в таинственных камнях или ядовитом пещерном озере. Я уверен, что в иных условиях вполне найдутся другие способы получения золота. И это лишь малая часть того, что подвластно искусству туземцев острова!..»

* * *

На этом текст обрывался.

Чушь какая-то, подумал я. Игра чьего-то разыгравшегося воображения. В любом случае, чем закончилась история, и так понятно. Либо король не получил послания, либо не поверил ни единому слову. Как и я. Недолюбливаю фантастику. Из-за вседозволенности. Любую, самую бредовую идею выдают за великое откровение. А по сути – одно графоманство. Инопланетяне всякие, жуки воинственные, туземцы-колдуны…

Поезд дёрнулся и остановился. Проводница прошествовала по вагону. извещая слегка гнусавым голосом, что стоянка тридцать минут.

Я решил немного размять ноги и вышел на перрон. После прохлады купе южная жара тяжёлым горячим воздухом ворвалась в лёгкие. На небе ни облачка, до моря километров пятьсот и сорок градусов в тени – терпите, господа! Под сенью нескольких деревьев расположился небольшой рыночек, где старушки предлагали домашний холодный квас, свежую зелень, грибы, варёную снедь – обычный набор для всех полустанков всех направлений. Я купил рассыпчатой картошки, белых солёных груздей и тут заметил двух пареньков, сидящих чуть поодаль от бабулек. На маленьком раскладном столике аккуратными рядками красовались небольшие плоские расписные булыжнички. Подошёл ближе. Поинтересовался:

– Это что такое?

– Рисунки на камнях.

– Продаёте что ли? – хмыкнул я. Ну и народ! На чём угодно готов деньги делать! Взял один камушек. Чёрно-белый рисунок – космос, звёздные спирали, а под ними – спящая птица.

– Может, и название есть? «Сон в летнюю ночь» …

– «Птица спит и не знает».

– Хм! А совсем даже неплохо! – повертел камушек. – Чувствуется и мысль, и настроение, и некий романтизм. Спит и не знает, что там, во Вселенной… Да и кто его знает? Что там?

Положил ладонь на камень оттереть тонкую пудру пыли с лакированной поверхности и рассмотреть получше…

И привычный мир вдруг погас! В космическом мраке закружились галактики, сложились незнакомые созвездия, забурлили протуберанцами солнца. Радужными сферами планеты необычных цветов – синего, красного, густо-зелёного… понеслись мимо, словно это я летел над ними с невероятной скоростью, чудом выхватывая какие-то кадры-картины: города, удивительных зверей и птиц, растения невообразимой формы, горы, пустыни, реки… Это было дико, страшновато в своей реалистичности и в то же время захватывающе интересно!

– Мужчина! – один из парней потряс меня за плечо, возвращая в реальность. – Что с вами? Перегрелся с непривычки?

Я открыл глаза. Мир понемногу обрёл привычные до скуки очертания. Солнце всё так же палило сквозь редкую листву, а тело продолжало ощущать холод Космоса.

И что же это было?..

– Отправляемся! – проводница моего вагона громко созывала пассажиров. – Состав отправляется!

Я положил камень на столик и поспешил к поезду. Лязгнули колёса, поплыл назад полустанок с бабульками, домашней снедью, с художниками.

Ни названия полустанка не запомнил, ни имён тех мальчишек. Осталось лишь ощущение прикосновения к тайне, к чему-то запредельному, происходящему совсем рядом, но доступному лишь тем, кто чуточку иначе смотрит на мир, о чём, возможно, и рассказывал пятьсот лет назад конкистадор Рауль-Диего-… и как его там дальше-то?

НОВОГОДНИЙ АУКЦИОН

Низко над полом струился густой белый дым. Он бурлил, из него выплескивались вверх тонкие струйки, подобные крошечным звёздным протуберанцам, и тут же рассеивались в тонкую пыль. Холодный поток или горячий, – ноги в тяжелых сапогах с кевларовым кордом не чувствовали, но звук шагов он всё-таки приглушал.

Я толкнул высокую резную дверь. Створки её распахнулись, и поток хлынул в небольшой круглый зал, растекся над мозаичным полом. Опираясь обеими руками на край круглого полированного стола, старик исподлобья метнул на меня взгляд, полный презрения и ненависти.

Вам…всё равно…ничего не получить. – Он закашлялся и злорадно добавил, – Я… всё сжёг. Всё…до последнего листка!

– Не бойся, – негромко сказал я. – Я пришёл освободить тебя.

* * *

Дорога была тиха и пустынна. Высоченные заснеженные ели по обоим краям делали её похожей на туннель. Впечатление усиливалось низко висящими лохматыми тучами, да неясной туманной дымкой впереди. В салоне моего «Фольксвагена», однако же, было тепло и уютно. Негромко играло радио. Заграничная певица надрывно пела о несчастной любви. Начало смеркаться, и я включил фары. До особняка Грега ехать ещё километров тридцать. Далековато забрался.

Впрочем, это по моим меркам, а для человека, успевающего за неделю объехать половину мира, какие-то сто километров – это так, тьфу, рядом с домом.

Грег. Раньше, помнится, его звали по-другому. Но он всегда хотел именно так, звучно и коротко. И ни с кем не спутаешь. Может где-то Грегов, как донов Педро, а здесь. … У вас есть знакомый с таким именем? То-то.

«Другу детства Алексу…», – так начиналось приглашение на новогодний банкет, отпечатанное на изящной открытке. Насчёт «друга», по-моему, здесь перебор. Мы жили когда-то по соседству, играли в одном дворе, но разница в возрасте в пятнадцать лет не позволила стать настоящими друзьями. Да и некоторая доля высокомерия и амбициозности не нравилась мне в Греге. Словом, назвать его другом я бы не решился, но на приглашение откликнулся. Может, человеку просто одиноко? Или хочется вспомнить что-то дорогое, о чем никто не знает и не вспомнит кроме соседа по двору?

* * *

…сделал осторожный легчайший мазок самой тонкой кистью, подчеркнув густоту ресниц над зелёными глазами.

Дама устала. Она обмахивалась массивным веером из перьев, обмякнув в кресле и развернувшись, как удобно ей, но не мне. Резкие тени на её лице прибавили и без того солидному возрасту ещё лет двадцать. Менее всего она походила на юную красавицу на полотне парадного портрета. Меня, впрочем, это не волновало. Один женский образ, навсегда оставшийся в памяти, так или иначе, смотрел со всех моих картин.

* * *

Сто километров в час – скорость приличная для зимней дороги. Я не лихач и лихачей не уважаю, но, когда серебристый «мерс» обогнал меня, лихачом он не выглядел. Более того, сделал это с ленивой грацией, непринуждённо. Так молодой спортсмен, не замечая, обгоняет плетущегося старика.

За рулём сидела дама. Я не успел разглядеть её лица в вихре тонкой снежной пыли, окутавшей серебристую, в тон машины, шубку, тёмные волосы в гладкой тугой прическе… Экстравагантность, граничащая с безумием – в разгар зимы ехать в машине с откинутым верхом!

Габаритные огни «Мерседеса» кокетливо мелькнули среди сосен. Снежная Королева бесшумно умчалась в ночную мглу.

Площадка для парковки была плотно заставлена машинами самых разнообразных моделей и стилей. Присутствовал даже микроавтобус. О! А вот и знакомый «Мерседес» с по-прежнему беззащитно открытым снегу и ветру роскошным салоном.

Охранник внимательно изучил моё приглашение, что-то проверил по компьютеру и лишь затем кивнул в сторону ворот. Я прошел под высокой кирпичной аркой и по дорожке, освещенной стилизованными под старину фонарями, поднялся к многоуровневому особняку. Островерхие башенки, галереи и эркеры делали его похожим на старинный замок. Впечатление усиливалось ночным полумраком и густым заснеженным лесом вокруг.

– Рад тебя видеть, Алекс! – Грег радушно и так искренне улыбнулся, что я смутился.

Здравствуй, – пожал его сильную узкую ладонь. – А ты сильно изменился.

Действительно, я с трудом узнал в спортивном, подтянутом, импозантном мужчине долговязого подростка, с которым когда-то играл в футбол. Волосы с благородной проседью, аккуратная бородка, внимательный цепкий взгляд, – уверенный в себе, удачливый бизнесмен.

Пойдем, я угощу тебя отличным виски.

Мы прошли в зал, заполненный танцующими парами. Посреди зала высилась огромная роскошная живая ёлка без игрушек, но в искусственном снегу и длинных вереницах «живых» огней, синими и голубыми струями сбегающих с верхушки. Громко играла ритмичная музыка.

– У нас, как видишь, праздник в разгаре!

Грег подвел меня к зеркальному столику, уставленному разноцветными бутылками. – Ты тоже чувствуй себя, как дома, веселись.

– Да я вообще-то ненадолго. Заехал поздравить и…

– Нет-нет, я тебя никуда не отпущу! Нам надо о многом поговорить, много вспомнить! Ведь мы не виделись сколько? Лет двадцать?

Честно говоря, я и не думал, что ты помнишь обо мне. У преуспевающих людей обычно свой круг знакомых, преимущественно деловых и нужных.

Ну, уж! – он усмехнулся. – Я не такой. Держи! Твое здоровье!

Благодарю, но я за рулём.

Тут музыка смолкла, и Грег обратился к гостям.

– Господа, позвольте вам представить моего друга детства. Прошу любить и жаловать. Алекс. Художник. Ловец душ! Если кто-то хочет заказать портрет, рискните, но берегитесь: Алекс может отобразить на нем самые сокровенные уголки вашей натуры!

Смотри, не перехвали, – пробормотал я.

Ничуть! – он широко и добродушно улыбнулся. – А теперь – музыка! Новый год на дворе! Всем танцевать! Белый танец! Дамы, прошу!

* * *

Земля под ногами гудела и вздрагивала. Камни катились по склону и, срываясь с крутого обрыва, шумно падали в озеро, вздымая огромные фонтаны. Уворачиваясь от огромных валунов, мы бежали по склону вулкана к приметной щели в скале под широким козырьком. Вернее, бежал я, а спутник мой скакал на одной ноге, приволакивая вторую, раненую острыми зубами ихтиозавра. С мокрых зелёных волос парня всё ещё стекала вода, оставляя на мускулистых плечах и груди светлые дорожки. Зачем он полез купаться в озеро, кишащее хищниками, непонятно. Может это ритуал какой-нибудь? Инициация, например,

Индеец упал. Я перебросил через свое плечо его руку, поднял.

А вот и спасительная пещера…

* * *

– Вы танцуете? – низкий приятный голос, загадочный взгляд темно-зеленых глаз, тонкий аромат дорогих духов… Снежная Королева улыбалась

приветливо, но с истинно королевским достоинством. Она была очень хороша, легка, стройна в изящном вечернем платье, отороченном полоской серебристого меха.

–Для вас, госпожа моя, хоть до утра.

Ее легкие руки легли мне на плечи.

– Могу я узнать ваше имя? Или нет, подождите, попробую угадать… Вас зовут Тайна?

Она рассмеялась.

Вы, наверное, не только художник, но и поэт? Талант – он ведь многогранен… А зовут меня Алина.

Вы подруга Грега?

Нет. Я тут, можно сказать, случайно. А вы давно знакомы с нашим радушным хозяином?

Д-да. Хотя сегодняшний вечер – неожиданность и для меня. Приятная неожиданность!

Может, Грег хочет заказать портрет? В полный рост! Сейчас это модно.

Вообще-то я не портретист. Иллюстрирую книги, журналы иногда, когда приглашают.

– А веб-дизайном вы тоже занимаетесь? Я слышала, сейчас всё делают на компьютере, даже картины рисуют.