Текст книги "Ключ к тайне"

Автор книги: Елена Чалова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Рада торопливо положила нож на место и сделала вид, что совершенно не расстроена услышанным. Николай Андреевич улыбнулся девушке:

– Что, замечательная у меня берлога? Иди посмотри, посмотри. Можешь все брать, рассматривать и читать книги. На столе только ничего не перекладывай, тут у меня свой порядок. Статьи и материалы.

– Я попозже, ладно? А сейчас хотела в магазин сходить. Раз я теперь буду тут жить, то и готовить нужно, и все такое.

– А ты умеешь? – с интересом спросил Николай Андреевич.

– Ну, кое-что умею. Борщ могу сварить. Будете?

– Конечно! Борщ – это просто чудесно! Особенно если со сметанкой… – Тут дядюшка вспомнил что-то важное, сорвался со стула и потянул за собой Раду.

В кухне на полочке стоял красивый деревянный туесок. Николай Андреевич снял его, открыл крышку и предъявил девушке купюры, спрятанные внутри:

– Это на продукты. Бери, не стесняйся. Ты ведешь хозяйство, а я зарабатываю. Вполне честное разделение труда.

Ирада не стала возражать, взяла пару купюр, решив, что на продукты будет брать из денег дяди, а на собственные нужды расходовать свои пусть скромные, но все же сбережения.

Она спустилась во двор и огляделась, прикидывая, где может находиться ближайший магазин. Хлопнула дверь, и из подъезда показался бородатый Володя.

– Вам помочь? – спросил он, верно оценив ее растерянный вид.

– Наверное. Мне нужно знать, где ближайшие магазины и рынок.

– Идемте, я как раз туда.

– Вы же уже ходили.

– Шел-шел, да не дошел. Телефон забыл, а я жду звонка из редакции.

– Это просто удивительно, – задумчиво сказала Ирада. – С момента моего приезда в Калининград я встречаю исключительно историков и музейных работников.

– Да? Ну, относительно нас с Николаем Андреевичем ничего удивительного нет. Было раньше такое понятие, как ведомственный жилой фонд. Так вот, этот дом на улице Соммера как раз и принадлежал к фонду музея. А что, вы успели встретить еще каких-то историков? – спросил он, как показалось Раде, несколько ревниво.

– Я познакомилась в самолете с парнем. Он историк-аспирант.

– Какого института?

– Не помню, хотя он, кажется, говорил.

– А тему работы называл?

– Ну, он сказал, что приехал собирать материал для кандидатской. Что-то про историю Кёнигсберга.

– А какой период?

– Не знаю… – Ирада пожала плечами.

– Впрочем, какой бы период ваш молодой человек… кстати, как его зовут?

– Алекс.

– Ага. Так вот, какой бы период он ни выбрал, здесь можно написать не одну диссертацию. Этот город – сокровищница для историка, причем сокровищница, полная ненайденных кладов.

– Правда?

– Конечно. Здесь даже камни – история.

Рада улыбнулась вежливо: фраза показалась ей порядком избитой.

Владимир, видимо, заметил ее недоверие и расценил его как пренебрежение. Он обиженно засопел и вдруг потянул ее за руку:

– Идите сюда.

– Куда? – Рада с тоской посмотрела на уже маячившую впереди надпись на павильоне: «Рынок продовольственный», но бородач был настроен решительно и нырнул в узкую улочку.

Они прошли несколько шагов и остановились подле старого дома.

– Смотрите. – Мужчина сел на корточки и тыкал пальцем в фундамент дома.

– Что там?

– Смотрите же! – Он потер ладонью стену, стирая пыль, и Рада с удивлением увидела вмятину, похожую на след собачьей лапы.

– Это отпечаток собаки? – нерешительно спросила она.

– Нет, это след волчьей лапы. И в городе немало таких камней.

– Но при чем тут волки?

– Это очень старая легенда, – начал Володя, послушно следуя за девушкой, которая потихоньку двинулась обратно в сторону рынка. – Все случилось в тринадцатом веке, когда тевтонские рыцари топили прусские земли в крови, устанавливая здесь свои законы и свою веру. Была зима, и волки, призванные языческими колдунами, вышли из лесов, чтобы помочь людям защитить их землю. Поговаривали, что то были оборотни, и им было все равно, в доспехах рыцарь или без – никто не мог уйти от них живым. Рыцари устраивали облавы в лесах, уничтожали логова и щенков, а потом отсиживались в замке. Но однажды под стенами замка собралось огромное количество волков и стрелы у тевтонцев кончились. Волки выли и царапали каменные стены. А ворота сотрясались от ударов волчицы, которая была вожаком стаи. Утром горожане, не сомкнувшие глаз от страха, вышли на площадь и увидели на ней ту самую волчицу, которая стояла над телом командира гарнизона, защищавшего Кёнигсберг. Она перегрызла ему горло. Никто не знал, как волчица попала в замок, но ни один человек не рискнул поднять на нее руку. Люди расступились и выпустили зверя из крепости. С того дня набеги волков прекратились, а на всех домах, строившихся в городе, каменщики стали ставить след волчьей лапы, как своего рода оберег.

– Как интересно, – искренне сказала Ирада, а потом все же спросила: – А вы сами верите в эту легенду?

– Что ж, как местный житель я в нее верю. Но как историк не могу не признать, что в тот год могла случиться очень холодная зима и голод погнал волков под стены замка. А все остальное…

– Все равно интересно, – повторила Рада. – Спасибо вам за рассказ и за то, что проводили.

– Я много покупать не буду и вполне могу помочь вам с сумками, – сказал Владимир. – Хотите, встретимся здесь, у входа, через час?

Ирада еще раз поблагодарила и нырнула в шумное многолюдье рынка. Будучи девушкой обстоятельной и давно научившись считать заработанные деньги, она прежде всего обошла весь рынок, присмотрелась, приценилась, а уж потом выбрала и мясо, и овощи и кое-что из молочных продуктов. Сумка получилась увесистая, и она искренне обрадовалась, увидев скучающего у крайней палатки Володю. При нем было две пластиковые сумки. В одной проглядывали пакеты с кефиром или молоком, а в другой лежали какие-то овощи, и наружу торчал пучок зеленого лука.

Рада прикинула, что крепкий мужик явно недогружен, и с облегчением повесила на него сумки, оставив себе только пакет с хлебом и корзиночку ежевики. Увидев ягоды, Володя задумчиво сказал:

– А ведь этой ежевики в дюнах полным-полно. Мы раньше по выходным ездили, целой компанией с работы. И Тереза тоже ездила, она потом варенье варила, вкусное. Песни пели у костра, шашлыки жарили… Здорово было.

– Вы хорошо знали мою тетю?

– Конечно! Полжизни в соседних квартирах, считай, что почти родственники.

– А я ее и видела-то всего пару раз, – вздохнула Рада.

– Жаль, что так, – отозвался Володя. Некоторое время они шли молча, потом он сказал:

– Она больше всего в жизни любила свою работу и этот город. И Клауса. Да, я очень уважаю Николая Андреевича, мы много лет работаем вместе, и я знал – да все знали, – что он восхищается Терезой. Никто в музее даже не шутил по этому поводу. Такое трогательное поклонение, абсолютно без претензий. Наверное, так любили в прошлом веке. А ведь она была старше его. Но Тереза всегда прекрасно выглядела, очень за собой следила. Их брак после смерти обожаемого Клауса стал скорее союзом двух друзей и единомышленников. Впрочем, с возрастом Тереза становилась как-то мягче, начала больше думать о людях, и, наверное, по-своему она действительно любила Николая Андреевича. А он ее просто обожал, и ему очень трудно теперь… А на похороны что ж вы не приехали? – спросил он вдруг, и в голосе его Рада услышала осуждение.

– Я не знала, что она умерла, – ответила девушка. – Мы переписывались через электронную почту, но где-то два раза в месяц. Так что я не волновалась – ну, нет письма, может, закрутилась тетя с делами… Да и у меня столько проблем своих свалилось…

– И дядя вам не звонил?

– Вчера только позвонил, и я сразу же приехала.

– Наверное, он испугался, оставшись один, – как бы про себя сказал Володя. – Здоровье не то, а работы много. Он, наверное, предложил вам стать его помощницей в работе с архивами?

Девушка воззрилась на бородача в изумлении:

– Помощницей? Да вы что! Я историю знаю в пределах курса средней школы, а в музейном деле вообще ничего не понимаю. Да и не предлагал мне дядя такого, глупость какая. Сказал, что могу жить у него, сколько захочу, и если работу найду, то хорошо.

– А кто вы по специальности?

– Секретарша, – буркнула Рада и порадовалась, что они уже подошли к дому и можно поблагодарить Володю и распрощаться.

Она заглянула к дяде – тот что-то бодро набирал на компьютере – и отправилась в кухню готовить обещанный борщ.

Глава 4

За следующие два дня Ирада вполне обжила комнату Терезы. Впрочем, вещи так и не разобрала толком, на столе ничего не трогала, а книги с полок брала только почитать. Рада словно впала в сонное оцепенение. Теплые дни, нешумный район, золото деревьев и возможность ровным счетом ничего не делать погрузили ее в некое подобие транса. Она ходила только в магазин, порой сидела на лавочке, бездумно глядя на монумент улицы Соммера. На невысоком постаменте стоял танк Т-34, который, как рассказал ей Николай Андреевич, прибыл сюда своим ходом, побыл немножко памятником, потом его опять мобилизовали на войну в Китай. Но и оттуда танк вернулся относительно целым и снова взгромоздился на свое законное место на постаменте. Рада смотрела на зеленые бока танка-путешественника и вяло думала, что хорошо бы съездить в Китай. Вот уж набралась бы новых впечатлений. Или еще отдохнуть немножко?

Когда она пожаловалась дяде, что делать ничего не хочется, тот замахал руками:

– Отдыхай, детка. Наверное, это реакция организма на стресс. Спи, кушай и гуляй побольше. А что у нас завтра на обед? – с интересом спросил он.

– Щи, – отозвалась Рада, думая, что скоро ее небогатый кулинарный репертуар будет исчерпан и придется искать какие-нибудь рецепты.

– Чудесно! – расцвел дядюшка, восторженно глядя на нее поверх очков. – Ты у меня такая умница!

Проводив дядюшку на работу, Рада опять отправилась на рынок за свежей зеленью, а потом на кухню – оправдывать репутацию умницы и варить щи.

Впрочем, пока она шинковала капусту и морковку, голова ее была занята другим. Она думала об Алексе. Он звонил вчера, спрашивал, как она поживает и не хочет ли сходить с ним куда-нибудь. Рада согласилась, и он обещал часов в пять перезвонить и сказать, где будет ее ждать. Девушка с удовольствием вспоминала его широкие плечи и голубые глаза и торопливо прикидывала, успеет ли уложить волосы. И вообще, надо бы найти в этом городе приличную парикмахерскую…

Звонок мобильника вторгся в неспешные мысли и даже немножко напугал Раду. Она схватила трубку и зажала ее плечом, чтобы не прерывать производственный процесс готовки.

– Привет, – сказал голос в трубке.

– Привет, – отозвалась Рада, которая сразу поняла, что это не Алекс.

– Как ты там?

– Нормально. – А вот интересно, кто это?

– Мы прилетаем завтра, – сообщил голос.

– Да? – От неожиданности она выронила телефон, и он грохнулся сперва на разделочную доску, а потом на пол. Ни один мобильник таких спортивных упражнений не любит, поэтому неудивительно, что, когда Рада швырнула нож в раковину и подхватила с пола аппаратик, оказалось, что он отключился напрочь. Она ввела ПИН-код и, когда телефон прочухался, выяснила, что входящий номер ей незнаком. Может, мужик банально не туда попал?

Рада пробовала бульон, когда телефон зазвонил снова. Само собой, она обожглась и, схватив трубку и увидев тот же непонятный номер, довольно сердито рявкнула:

– Да?

– Если ты против, мы можем поехать сразу на море и не беспокоить тебя, – неуверенно сказал тот же голос.

Рада остервенело мешала щи и не знала, что сказать.

– Рада, ты меня слышишь? Почему ты бросила трубку?

Ага, обращается по имени, значит, действительно звонят ей. И интонации уже кажутся мучительно знакомыми. Но кто же это, кто, черт бы его побрал?

– Я слышу, слышу, – быстро сказала она. – Просто я тут суп варю и телефон уронила, нечаянно.

– Ух ты, так ты еще и готовишь? Просто не Ирада, а Веста. Была, знаешь ли, такая дама – богиня домашнего очага в Древнем Риме.

Рада аккуратно отложила ложку. Ах вот оно как. Теперь-то все встало на свои места. Кто еще, кроме Борьки, мог осчастливить ее очередным безумным именем.

– Ирзов, какого черта? Ты собираешься мне по мобиле рассказывать мифы и легенды Древней Греции?

– Рима, – вякнул Боря.

– Да хоть Индии! Когда вы приезжаете?

– Сегодня. Самолет садится в двенадцать с чем-то. Мы хотели пару дней пожить в городе, а потом махнуть на море. Думали, ты присоединишься.

– А кто это «мы»?

– Я и Скво. Собственно, поездка в Калининград была ее идеей, а я так, навязался. Мы забронировали номера в гостинице. Скво нужен янтарь для производственных целей.

– Ой не могу! Производственные! Ты скажешь тоже! Что она там производит? Амулеты и всякую такую фигню? Ладно, давайте прилетайте, поселитесь в гостинице и звоните: я вас жду на обед.

– Спасибо. Что купить?

– Не знаю… а впрочем, купи вина… или что ты будешь пить? Ты же теперь американец.

– Не говори глупостей. Я привезу хорошего вина, как ты любишь.

Рада отключилась и удивленно застыла посреди кухни, позабыв про щи. Он знает, какое вино она любит? Вот странно. Впрочем, если и правда купит ее любимое кьянти, так и прекрасно. Она позвонила на работу Николаю Андреевичу и спросила, не будет ли он против, если сегодня к ним в гости придут ее друзья, они прилетают из Москвы.

Николай Андреевич обрадовался:

– Ирочка, это же прекрасно! Гости – это хорошо! Так, я уже пишу, диктуй.

– Что диктовать? – растерялась Рада.

– Список, что я должен купить.

– Ну что вы, я сама… – Тут Раде пришло в голову, что старику будет приятно поучаствовать в процессе, но как бы так придумать, чтобы не сильно его обременить… ага! – Николай Андреевич, а вы не могли бы что-нибудь к чаю купить? – попросила она. – Вам виднее, что вкусненького можно найти: мороженое или тортик, на ваш выбор, хорошо? Гостей двое, поэтому много не набирайте.

– Как скажешь, детка. Десерт за мной, договорились.

Рада повесила трубку, вздохнула и стала собираться в магазин – гостей одними щами кормить не будешь, а на ужин они с дядюшкой по обоюдному согласию ели йогурты, так что в холодильнике негусто.

Борис и Скво ввалились в квартиру часа в четыре. Побросали в коридоре сумки, шумно расцеловались с Радой, торопливо помыли руки и рванули в кухню с воплями:

– А покушать дадут? В аэропорту все дорого, в самолете несъедобно; не покормишь – помрем с голоду!

Рада налила гостям по тарелке супа и, пока они жадно ели, с любопытством разглядывала приятелей. Скво выглядела точно так же, как и последние десять лет: черные прямые волосы, смуглая кожа, искусно подчеркнутые гримом глаза кажутся бездонными темными омутами. Одежда темных тонов и дизайнерские украшения: обвившаяся вокруг запястья змейка из серебра со сверкающими красными глазами, крупный черненого серебра перстень, украшенный таинственными символами, и длинные звенящие серьги с бирюзой. Борис изменился: он теперь не носил очки, темные волосы отрастил и собирал в хвост, и его джинсы и толстовка вызвали в памяти Рады старомодное словечко «хиппи».

Рада порадовалась привезенному Борисом кьянти и даже попробовала его, а Скво, едва перекусив, прочно обосновалась в кабинете у дяди, медленно двигаясь вдоль полок и изредка издавая восторженные звуки. На всякий случай Рада велела ей заложить руки за спину и ничегошеньки не трогать, застращав тем, что дядя помешан на своей коллекции, все у него переписано и каждая вещь имеет свое место. На самом деле это была ложь наглая, ибо дядюшка, скорее всего, вообще не помнил половины того, что там у него хранилось на полках. Во всяком случае, не далее как вчера вечером Рада прибежала к нему в комнату, испуганная грохотом, часов в одиннадцать вечера. Николай Андреевич воззрился на нее с виноватым видом:

– Я напугал тебя, детка? Ты уж прости старика.

– Вы не упали? – Рада с беспокойством смотрела на перевернутый стул и рассыпанные по полу книги и обломки то ли камней, то ли керамики.

– Нет-нет, просто положил неаккуратно вещи на стул, вот и опрокинулось все. Мне бы надо найти такую коробочку, серенькую. Там образцы из раскопок под Инстербургом. Нынче-то он, конечно, Черняховск, но мне со старинными названиями проще.

– А большая коробочка? – поинтересовалась Рада, озирая стеллажи.

– Ну, не очень… как для обуви.

– Летней или зимней?

– Пожалуй, скорее зимней, – задумчиво произнес дядя.

Рада вздохнула, выволокла из угла стремянку и полезла наверх. Коробочка нашлась часам к двенадцати, а потом до часу ночи они разгребали беспорядок, причем дядя нашел еще пару давно потерянных экспонатов, чему ужасно обрадовался.

Но все же, имея дело со Скво, Рада решила, что лучше перестраховаться. Подруга, как человек думающий о вечном и погруженный в глубины астрологии и хитросплетения судеб, могла и позаимствовать что-нибудь.

Сама она отправилась на кухню накрывать стол к торжественному ужину. Она уже вполне освоилась в квартире и без труда нашла в шкафу кружевную скатерть и стильный фарфоровый сервиз. Дебоша не предвиделось, но все же Раду одолели сомнения: а вдруг Тереза использовала фарфор только для каких-нибудь суперважных случаев? Она позвонила Николаю Андреевичу, который, едва выслушав, воскликнул:

– Ирочка, не выдумывай! Тереза любила гостей и обожала, когда стол накрыт красиво! Посмотри в том же шкафу, где скатерть, внимательно: там еще кольца для салфеток есть и свечи…

Рада решила, что это неплохая мысль. И действительно, просторная кухня, обставленная добротной и дорогой мебелью, вполне тянула на столовую. Так пусть будет красиво. Цветов бы… но цветов Борька купить не догадался, и Рада водрузила на стол круглое блюдо с разновысокими толстыми свечами. Она аккуратно вдевала салфетки в кольца и раскладывала их на столе, когда Борис, который приплелся за ней в кухню, фыркнул:

– Золушку изображаешь?

– Не говори глупостей. Николай Андреевич милейший человек, и если я могу сделать для него что-то приятное – почему нет?

– И долго ты собираешься работать у него горничной и кухаркой? – не унимался приятель.

– Ирзов, тебе что, турбулентность мозги повредила? Или ты там в своей Америке подвинулся на классовой почве? – рассердилась Рада. – Повторяю для тупых: никто меня это делать не заставляет, ясно? Я и дома всегда с удовольствием занималась хозяйством… пока было для кого, – закончила она и сразу как-то сникла.

Борька глянул жалостливо, решил сменить тему и принялся развлекать рассказами из американской действительности:

– Прикинь, приехал я в первый день на работу в офис, ну, выделили мне место, стол, стул, компьютер. Я сел, комп не работает. Я к соседу – тот говорит: жди, сейчас придет техник и подключит. Ну, я минут пятнадцать помаялся и думаю: что я, тупой – этого техника ждать? Вон провода, вон жила вдоль стены, сейчас протянем и подключим. Полез под стол, все сделал, сижу работаю. Через минут сорок приходит техник. Что подключать? Я ему: спасибо, уже все работает. Я сам сделал. Тот буркнул что-то и ушел. Потом обед. Сосед мой говорит: пошли кушать, на рабочем месте нельзя, надо идти в кафетерий. Я ему – нет, спасибо, мне не хочется. Он так странно на меня посмотрел и ушел. А я реально привык, понимаешь, днем не есть. Вечером – это да, слона могу схомячить, а днем если поем, то в сон клонит, так что я обычно и не завожусь. Ну вот. Конец рабочего дня, шесть часов. Сосед встает и говорит: все, типа, по домам. А у меня программа запущена. Я ему говорю: мне еще часа полтора надо посидеть, так что до завтра. Он что-то хрюкнул и ушел. Ровно через пять минут приходит начальник, садится рядом со мной и ласково так, как с больным, говорит: «По результатам сегодняшнего дня я вас должен уволить, молодой человек». Я глаза вытаращил: «А чего я сделал-то?» – «Вы три раза нарушили трудовую дисциплину, – отвечает он мне. – Во-первых, вы взяли на себя функции работника другого профсоюза, то есть техника, и он имеет полное право подать на вас жалобу. Во-вторых, вы не использовали свое законное время на обед и, теоретически, имеете право претендовать на сверхурочные. То же касается и вашего желания просидеть на работе лишних полтора часа. Это три нарушения, а после этого мы обычно увольняем».

– И что? – спросила Рада.

– Думаю, рожа у меня была, как у лягушонка Кермета: глаза вытаращены, рот открыт. Я начал что-то лепетать о том, что я же не в Warcraft играю, а для них же стараюсь, а он так укоризненно головой качает и продолжает внушать, как имбецилу. «Я знаю, что вы русский, поэтому и пришел, – ласково говорит начальник. – Вы, русские, все такие. Поэтому я вас не уволю сегодня. Но с завтрашнего дня вы живете как все. И если нарушения будут продолжаться, то после третьего мы вынуждены будем сказать вам „до свидания“».

– А ты что?

– А что я должен был сделать? Бороться с американской демократией? Мне нужны деньги, и я приехал туда работать, потому что тут по моей теме ни черта нет. Поэтому на следующее утро я первым делом прочел все правила и инструкции, какие нашел на корпоративном сайте, и неукоснительно им следовал.

– Скучно было? – сочувственно спросила Рада.

– Нет, – решительно отозвался Борька. – Не было мне скучно. У меня появилось время на кучу всяких дел. Я стал ходить в спортцентр, научился играть в теннис, танцевать, потом нашел в соседнем городке курсы для тех, кто хочет разбираться в вине, и думаю туда после отпуска записаться. В местном пабе познакомился с ребятами с работы и стал играть с ними в дартс. А поскольку получается у меня хорошо, то и смотреть на меня стали с уважением.

– А теперь, значит, вернулся в наш бардак?

– У меня отпуск, – повторил Борис. – И я соскучился.

– Ага, ностальгия заела! – со смехом воскликнула Рада, поворачиваясь к нему.

Но Борис смотрел на нее серьезно и, помолчав, ответил:

– Нет, дело не в ностальгии.

Рада сразу же поняла, что дело в ней, и резко поскучнела. Ну что за зануда, а? Она никак не могла придумать, что же такое сказать, не резкое, но доступное, и никак в голову ничего не приходило путного. И тут, к счастью, раздался звонок в прихожей.

Николай Андреевич вернулся с работы, принес мороженое на десерт, и все принялись знакомиться. Оглядев наведенную Радой красоту, дядя с благодарностью кивнул и негромко сказал:

– Терезочке бы понравилось.

Но не успели они сесть за стол, как в дверь опять позвонили. Рада побежала открывать. На пороге маялся Володя с традиционным вопросом про соль. Не успела она выдать соседу желаемое, как Николай Андреевич тоже оказался в прихожей и уже тянул Володю за стол со словами:

– Пойдем, пойдем, дружище! Покушаешь домашнего, Ирочка моя прекрасно готовит. Вот, молодые люди, знакомьтесь, это научный сотрудник нашего музея, зовут Владимир, мой друг и сосед.

Рада поставила еще один прибор, и все опять начали знакомиться.

Вечер прошел весело. Борька травил анекдоты про Америку, Николай Андреевич и Володя наперебой рассказывали про местные красоты и чудеса, Скво делилась творческими планами и предлагала всем желающим погадать. К удивлению Рады, Володя и Николай Андреевич отнеслись к профессии Скво с полной серьезностью и с интересом расспрашивали ее о методах работы. Скво сразу же заявила, что несущие энергетику материальные сущности являются ценнейшим объектом для человека, занимающегося оккультизмом, а потому она приехала в Калининград за аутентичным и неподдельным янтарем.

– Скажите, – спрашивал Николай Андреевич, поправляя очки, – в своей работе вы намереваетесь использовать лечебные качества камня? Должен заметить, что янтарь почитался во многих странах именно за свои целебные свойства. Плиний Старший, например, римский писатель и философ, был уверен, что окаменевшая смола помогает от душевного расстройства. Впрочем, в то время им лечили и другие болезни и ценили, хочу вам сказать, весьма высоко. Бывало, что за один камень отдавали молодого и крепкого раба.

– М-да? – Володя выгнул брови домиком. – Боюсь, для современных расстройств нужно что-то посильнее.

– Ну, я же сказал, что янтарь помогал от многих недугов, – пожал плечами дядюшка. – Вот от камней в почках, например. Известно, что Мартин Лютер всегда носил с собой порядочный осколок.

– Это какой Мартин Лютер? – удивился Борис. – Который Кинг?

– Нет, друг мой, это тот, который реформировал церковь в Европе в семнадцатом веке. И спешу добавить, пока вы не засмеяли старика, что уже в тридцатых годах нашего века биохимикам удалось выделить янтарную кислоту – вещество, являющееся неспецифическим биостимулятором и обладающее противовоспалительным и противострессовым действием, благотворно влияющее на работу почек и кишечника. Вот так-то!

– Сдаюсь. – Борька склонил голову. – Обязуюсь закупить себе в аптечку кусок янтаря и периодически натирать им важные места своего организма.

Николай Андреевич воззрился на молодого человека неодобрительно, Скво и Рада захихикали. Потом Скво заявила, что она, конечно, про лечебные свойства янтаря знает и, более того, весьма их ценит, но наряду со свойствами другого, более высокого порядка.

– Какими, позвольте поинтересоваться? – оживился дядя.

– Ну, янтарь, видите ли, способен хранить не только инклюзы, то есть включения, в виде мух и прочей живности. Он хранит энергетику другого времени, другого мира… Более того, если учесть, что янтарь является веществом органическим, то есть до определенной степени живым, то его можно использовать как вместилище и ретранслятор, поместив внутрь, в его структуру, некий месседж.

– Что, простите? – переспросил Володя.

– Месседж – это по-английски послание, – быстро сказал Борис.

– Ну, это не совсем послание, – протянула Скво. – Это скорее… ох, сейчас вы все дадите волю своему скепсису, но я все равно это скажу! Так вот, я имела в виду заклинание.

Борька хрюкнул и сделал страшные глаза, но ни Николай Андреевич, ни Володя странным образом не проявили желания насмехаться.

– Мы тут что, на собрании магов и оккультистов? – недоуменно спросил Ирзов, признававший только магию цифр и компьютерных чипов.

– Ну почему же, – протянул Володя. – Мы с Николаем Андреевичем научные сотрудники и музейные работники, историки, то есть люди вполне прагматического склада. Но в том, что сказала… – Он вопросительно взглянул на девушку, и она повторила свое имя с гордостью: «Скво». – Мм? Да, Скво, есть определенный смысл. Просто чтобы этот смысл увидел представитель точных наук, этот, как вы изволили выразиться, месседж, нужно охарактеризовать другими словами. Ну, что-то вроде «информационное поле, структурированное определенным образом, помещается в энергетическую матрицу, которая может транслировать заложенный в этом поле паттерн и таким образом оказывать воздействие на другие объекты».

Все помолчали. Рада хлопала глазами, Скво улыбалась Володе, а Борька сидел высоко подняв брови и приоткрыв рот. Потом тряхнул головой и решительно сказал:

– Чушь полная! Хотя… – Он помялся и добавил: – Похоже на тот бред, который несут иногда мои соседи. Они, видите ли, биохимики…

– Вот! – Володя назидательно поднял палец. – Есть многое на свете, друг Борис, что непонятно пока не только программистам, но и биохимикам. Но это не значит, что оно не работает.

– Сдаюсь! – Борька замахал руками, потом извлек из сумки новую бутылку кьянти и принялся наполнять бокалы.

Рада и Скво быстро собрали со стола посуду и наделили гостей щедрыми порциями сливочного пломбира на десерт. Рада решила, что каждый дополнит белоснежное лакомство по собственному вкусу, и выставила на стол вазочки с мелким сдобным печеньем, вишневым вареньем (нашла в шкафу), медом и растопленным до тягучего состояния шоколадом. Скво укоризненно взглянула на подругу и, украшая снежную поверхность пломбира шоколадными разводами, пробормотала:

– Неделю буду сидеть на кефире.

– Володя, а расскажите нам что-нибудь про янтарь, – попросила Рада.

– Что именно? – Бородач смущенно заерзал.

– Что-нибудь сказочное, как вы недавно про следы на камнях рассказывали. Легенду какую-нибудь.

– Ах это! Это пожалуйста. – Володя погладил бороду и почти напевно начал: – Естественно, еще в древности людей интересовало, откуда же взялся такой необычный, не похожий ни на что другое камень. Вот, слушайте: жила-была на дне Балтийского моря богиня Юрате. А в небольшой деревне на берегу моря жил красивый и сильный рыбак. Он выходил в море ловить рыбу и пел красивые песни. Слушала эти песни Юрате, и, само собой, полюбила она смертного рыбака и забрала его в свой подводный янтарный замок. Но недолгим было их счастье: бог всех водных стихий узнал, что бессмертная Юрате нарушила закон моря, полюбив земного человека. Ударил он своими молниями в замок, разрушил его, а Юрате приказал навечно приковать к его развалинам. Волнам же повелел насмерть укачать рыбака. С тех пор вечно рыдает по возлюбленному Юрате, и ее слезы в виде мелких кусочков янтаря, чистых и светлых, как любовь богини к рыбаку, море, тяжело вздыхая, выбрасывает на берег. А крупные куски янтаря – это обломки разрушенного янтарного замка Юрате.

– Как печально, – вздохнула Скво, постепенно разрушая пломбирный замок в своей креманке.

– А я знаю еще одну историю, – подал голос Николай Андреевич. – В Латвии есть речка, называется Гауя. И в тех местах, в непроходимом лесу, жила птица с таким же именем и ярко-голубым оперением. Она свила гнездо на верхушке большого дерева, и в ее гнезде хранилось янтарное ожерелье невиданной красоты. Оно было сделано из четырехгранных янтарных подвесок. И каждая такая подвеска обладала чудесными свойствами: посмотришь с одной стороны – увидишь затерянный мир с его народами, городами, животными. Глянешь с другого конца – лес, море, горы. С третьего – поля и равнины, небо, реки. Четвертой стороной повернешь – сады, персиковые деревья, тенистые дубовые рощи. Были там миры прошлого, были миры нынешнего, а были ни на что не похожие, про которые никто и не знал ничего. Откуда взялось ожерелье, никто толком не знал, но поговаривали, что принадлежало оно ангелу, который, в отличие от многих других небесных жителей, любил помнить места, в которых побывал, и память о каждом таком мире заключал в янтарную подвеску.

До какого-то заморского короля дошли слухи о необыкновенном ожерелье, и он послал своего лучшего охотника заполучить его.

Охотник притворился обыкновенным путешественником, он сказал местным жителям, что бродит по свету, отыскивая различные чудеса, а потом рассказывает о них людям. И местные жители охотно отвели его к дереву в лесу и показали местное чудо: птицу Гаую в ярко-голубом оперении, которая охраняет волшебное ожерелье. И вот на другой день охотник дождался, пока птица улетела за пропитанием, забрался на дерево и украл ожерелье. Сел на парусник и отчалил, счастливый своей легкой победой. Уже в море он достал из-за пазухи трофей, стал рассматривать диковинку. И правда: куда ни повернет – новые картинки открываются ему, как будто каждый квадратик побывал в разных местах света и впитал виденное им. Но в тот момент, когда вор-охотник прятал находку подальше за пазуху, налетела Гауя и, вцепившись когтями в одежду, подняла королевского посланца в воздух.