Текст книги "Греческие каникулы"
Автор книги: Елена Чалова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Через пару дней, вернувшись с раннего купания перед завтраком, Марк обнаружил, что девочки ждут его не с пляжными сумками, а с рюкзаками. На ногах у обеих оказались кроссовки. Поверх купальников красовались художественно порванные в стратегических местах джинсовые шорты (у одной зеленые, у другой желтые) и куцые маечки.
– Что-то вы как-то… походно, – удивленно заметил Марк, швыряя на кресло полотенце.
– Так мы в город собрались.
– Зачем?
– На базар. Сегодня в городе базар. Там прикольно. Продают всякую местную еду… сувениры… национальную одежду и все такое.
Говорили они, как всегда, на два голоса. Марк задумался. И первый вопрос, который пришел ему в голову, звучал так:
– А откуда вы вообще узнали, что в городе сегодня базар?
– Ну так сегодня же первое воскресенье месяца!
– Да? – Марк хлопал глазами, глядя на покрытые легким загаром мордашки, и растерянно думал: или у меня начались возрастные изменения, или я опять что-то пропустил. Или я что-то пропустил, потому что у меня начались возрастные изменения? Или график проведения базаров в забытом богом греческом городишке теперь входит в сферу интересов подростков и печатается на каком-нибудь популярном сайте.
Решив не позориться в глазах подрастающего поколения и лишний раз не демонстрировать свою серость, Марк не стал допытываться про источник информации. Торопливо прикинул, чем ему грозит посещение базара. Идти недалеко, прогуляться даже неплохо, а обратно можно будет взять такси… Новые впечатления – это хорошо. Расходы…
– Давайте-ка обсудим нашу финансовую политику, – вкрадчиво сказал он, и девчонки разом насупились. Но в конце концов Марк убедил их взять с собой не все наличные, а определенную сумму, чтобы не жалеть потом, что просадили все на первой же неделе. А вдруг в будущем подвернутся еще какие-нибудь траты? Про себя Марк решил, что, если вдруг им встретится что-нибудь стоящее, он всегда может поддержать подрастающее поколение материально, а вот на всякую мишуру пусть тратят свои карманные.
– Ну что ж, – осторожно согласился Марк. – Почему бы нам и не прогуляться до города? Будем считать это экскурсией.
– Будем! – радостно согласились девицы. И опять принялись о чем-то шушукаться.
После продолжительного и приятного завтрака они легко подхватились и направились к выходу с территории отеля. Оказавшись за воротами, Марк вздохнул. Само собой, прямой дороги к городку не имелось. Находился он не так чтобы далеко – буквально за углом направо. Но угол этот был образован складкой рельефа и делил бухточку на две части. С точки зрения пейзажа это было чудесно: в море выдавалась скала, напоминающая, в зависимости от освещения, то чей-то гордый античный профиль, то застывшего грифона. С одной стороны скалы расположился отель, разлиновав пологий склон рядами аллей, клумбами и постройками. С другой же стороны находился небольшой городок с белеными домиками и разномастными сараями. Там склон оказался более крутым, каменистым, да и море здесь было глубже. Пляжа не имелось, зато на пристани толкались многочисленные лодки, как рыбачьи, так и прогулочные, а к пирсу иногда причаливали красивые яхты. Беленые домики жителей взбирались вверх по скале, улочки петляли, и, стоя у порога одного здания, порой оказывалось возможным взглянуть на крышу другого.
Всю эту пастораль Марк сумел разглядеть со стороны моря во время своих заплывов, и вот теперь он шел по дороге в городок, прикрыв голову кепкой от утреннего, но уже весьма жаркого солнца и поглядывая на девиц, которые двигались на пару шагов впереди по обочине дороги.
Марк так проникся ощущением умиротворения, собственной патриархальности и того, что он пасет своих длинноногих овечек, что не сразу понял, о чем толкует ему мужчина, высунувшийся из притормозившего у обочины автомобиля. Мужчина был похож на типичного бюргера – краснолицый, плотный, даже с небольшими усами, ну просто реклама баварского пива. Не хватало только тирольской шляпы с пером и кружки в руке.
Немецкий Марк понимал плохо, а потому вежливо улыбнулся и поинтересовался, не может ли герр объясняться по-английски или по-французски. Как оказалось, герр вполне владел английским, и когда он объяснился, Марк застыл на обочине, приоткрыв рот и вытаращив глаза. Ну, положим, глаз за темными очками не видно, но вот отвисшая челюсть точно имела место. Добрый бюргер, не особо выбирая английские выражения, попытался объяснить бредущему вдоль дороги незнакомцу, что одному ему с двумя такими молоденькими девушками не справиться и что он, герр, готов избавить жадного незнакомца от преждевременного инфаркта и вполне удовлетворится одной из девиц… лучше бы той, что в теле, потому как палки тощие хоть и в моде, но настоящие ценители в его лице предпочитают наличие груди и…
Когда далеко не новый «форд» притормозил возле них и из окна высунулся какой-то белобрысый старый пень, Настя и Лиза решили, что он собирается спросить у Марка дорогу.
– Заплутал, болезный, – пробормотала Настя.
– На таком корыте немудрено. Систему навигации тогда еще не изобрели, когда его делали.
– А уж когда его самого делали, наверное, вообще был только паровой двигатель.
Девчонки захихикали. Услышав, что дядька изъясняется на немецком, Настя добавила:
– Ну точно, очередной фриц пробирается в наш отельчик. Это не курорт, а филиал дома для престарелых штурмбаннфюреров.
– Скажи спасибо, что мы с тобой не в Антальи, – перебила ее опытная курортница Лизавета.
– А что в Антальи?
– А в Антальи наши. Такой русский курорт. Все нажираются с утра, поэтому в воздухе летают бутылки и матерные выражения. Ну и прочая веселуха: народ в бассейны с балконов прыгает, блюет периодически туда же…
– Фу, Лизка, прекрати! – Настя скривилась.
Тут немец, видя, что Марк на его высказывания реагирует лишь растерянной вежливой улыбкой, перешел на английский.
Когда мужик перешел на знакомый по школе английский, девочки замолкли и прислушались. И пока Марк хлопал глазами, осознавая услышанное, подружки тормозить не стали.
– Эй, старик, я надеюсь, у тебя есть опыт бисексуальных отношений? – вопросила Лиза громко, внятно и на вполне приличном английском. – В тюрьме он тебе понадобится.
– А уж в тюрьму ты точно попадешь, здесь тебе не Вьетнам и не Таиланд, а Европейский союз! И за домогательства к несовершеннолетним тебе дадут много лет за решеткой! – подхватила Настя. Эх, жаль, что в школе их учат только правильному, официальному языку! Та же речь могла бы звучать гораздо более живописно и впечатляюще, знай она хоть пару-тройку слов на сленге, но немцу хватило.
Его физиономия из обветренно-красной стала кирпичной, он торопливо убрал голову в кабину, стукнувшись макушкой о раму, и вдавил в пол педаль газа. Машина совсем по-киношному взвизгнула шинами и рванула вперед.
Вся троица проводила запыленный транспорт внимательным взглядом. Неровная траектория движения и трудность, с которой водитель вписался в поворот, наглядно свидетельствовали о глубоком впечатлении, которое произвело на него знакомство.
– А давайте, девочки, вернемся в отель и закажем такси, а? – задумчиво высказался Марк. – Прокатимся с ветерком…
– Еще чего! – воскликнула Настя.
– Да мы уже полпути прошли! – Это Лиза. – Вы за нас, что ли, боитесь?
– Так я тебе по-русски повторю то, что этому хмырю по-английски сказала, – вмешалась Настя. – Мы в Евросоюзе, и это они нас должны бояться, понял?
– Видали, как он драпал? Как фриц с Курской дуги!
– Точно!
Девчонки, перемигнувшись, подхватили Марка под руки и повлекли вперед.
– А вон там, смотрите, Марк, тропиночка! Можно срезать через рощу.
– Ой, а что это за деревья такие смешные? Корявые такие, но листва чудесного оттенка. Марк, не спи! Это что?
– Это оливы…
– Оливы? На которых растут оливки? Вау! Пошли скорей, я должна увидеть их вблизи.
Ложбинка, где росло несколько оливковых деревьев, кипарисы и неизбежные заросли ракитника, была невелика. Дорожка вилась меж стволов, валунов, кочек и кустов вполне различимая, вела она в нужном направлении, да к тому же рощица обещала благословенную тень. Они легко спустились с дороги и оказались в мире, где пахло теплой травой и смолой деревьев, радовали глаз цветочки и перекликались какие-то пичужки.
Подружки веселыми козочками прыгали по тропинке. Лиза радостно взвизгивала при виде крупных улиток или бросившейся наутек ящерицы и болтала без умолку. Настя, наоборот, притихла и шла молча. Вот она остановилась возле старого корявого дерева. Девочка погладила шершавый ствол, обвела пальцем дупло и щель в коре, потом прислонилась к дереву спиной, худыми лопатками вжимаясь в его теплую основательность, и подняла голову. Ветви и серебристо-зеленые листья складывали сложный узор на фоне безмятежного неба, еще не подернутого дымкой жары.
– Эй, вы что там застряли? – Лиза махала рукой с валуна впереди, но Марк не торопился. Настя мечтала стать художницей, и он уже привык, что порой ей требовалось время наедине с чем-то. Девочка часто запоминала фактуру вещей на ощупь, иногда Марк замечал, что она даже принюхивается… Пути таланта неисповедимы, и если ей нужно провести некоторое время с объектом, который затем ляжет на ее полотно, – почему нет?
Когда-то Марк общался с одной художницей… она была прелестно угловата, как и ее абстрактные произведения, но это было так давно… И в то время его как-то не слишком интересовали источники ее вдохновения, скорее ему просто нравилась богемная обстановка в мастерской: холсты, запах краски, кушетка в стиле мадам Рекамье. Кушетка была антикварная, и потому вещественному и довольно тяжелому Марку садиться на нее не разрешалось, не говоря уж о том, чтобы заниматься на ее ветхом шелке всякими глупостями… Помнится, для занятий сексом они использовали либо некое подобие гамака, подвешенного в проеме двери, либо грубо сколоченный деревянный стол. Марк бездумно таращился на траву, а видел тяжелую парчовую ткань, которая тускло переливалась в полумраке комнаты, вспыхивая вдруг вокруг судорожно сжавшегося кулачка Вероники. Точно, стол стоял возле окна. Окна выходили на оживленный и хорошо освещенный проспект, и свет фонарей заливал комнату каким-то потусторонним светом.
– Марк! Вы идете?
Марк вздрогнул и очнулся. Настя продолжала медитировать под деревом, а Лиза нетерпеливо приплясывала на повороте тропинки. Он поравнялся с девочкой и примирительно сказал:
– Давай подождем. Ты же видишь – Настя набирается впечатлений.
– Ой, подумаешь, Пикассо!
Марк промолчал, и Лиза со вздохом отступила:
– Ладно, я все понимаю… пусть ее, а то потом и сама изведется, и меня достанет… Помню, когда мы ездили с классом на экскурсию в Кремль, она вдруг села на мостовую и начала ощупывать булыжники. Классная наша чуть не поседела! Бросилась к ней: Настя, что с тобой? Тебе плохо?
А Настька поднимает голову и спокойно так говорит: «Мне хорошо, Галина Николаевна, только я должна как следует ощутить фактуру камней, иначе они потом не получатся настоящими». Я думала, училку удар хватит… – Лиза захихикала. – Вы только представьте: булыжники-то мокрые были, дождь шел. А потом нас повели в какие-то там палаты, так экскурсоводша тоже оборалась: девочка, не трогай! Девочка, это экспонат! Девочка, нельзя заходить за ограждение!
Они сели на теплые камни, предварительно выселив с них несколько больших черных муравьев и двух толстых мохнатых гусениц. Лиза полезла в сумку, достала бутылку воды, предусмотрительно захваченную из отеля, и шоколадку (еще из запасов, прикупленных в дьюти-фри) и вдруг заявила:
– А я вот считаю, что для того, чтобы проникнуть в суть вещей, их вовсе не обязательно щупать! Нужно почувствовать их ауру.
– А у вещей есть аура? – удивленно спросил Марк. – Я слышал, что она есть у людей, но вот про неодушевленные предметы как-то не приходилось…
– Ну что вы! – Лиза торопливо прожевала шоколадку и с жаром принялась просвещать неофита: – Есть такое учение, оно очень древнее, и корни его уходят в мудрость Древнего Египта, а возможно, и еще дальше – в предшествующие цивилизации Земли. Так вот, оно, конечно, очень сложное и требует специальных знаний и подготовки. – Девочка искоса взглянула на сидящего рядом мужчину, но Марк не ухмылялся саркастически и не делал брови домиком. Он просто слушал. – Ну, кое-что можно усвоить и так, сразу. Так вот, мудрость гласит, что любой предмет имеет ауру. Конечно, люди обладают самым сильным и многоцветным энергетическим полем, но и вещи не лишены его. И прежде всего аура эта складывается из следов от тех людей, которые эти вещи делали, и тех, кто ими пользовался. И вообще, настоящий специалист может даже сказать, о чем думал человек, когда производил тот или иной предмет.
Марк издал некий удивленно-заинтересованный звук, и ободренная его вниманием Лизавета понеслась дальше.
В принципе он понимал, о чем она говорит, но никак не мог выкинуть из головы вопрос: о чем думал тот козел, который проектировал коробку передач на «москвиче»? Может, он был одержим ненавистью к человечеству? Или просто был дурак?
Ну, с Лизой-то все ясно. Она натура увлекающаяся, и уже на памяти Марка увлечений таких, которым девочка отдавалась целиком, было несколько. Изучение генеалогии, движение эмо, религия – вот далеко не полный список. Марк помнил, каких нервов им с Ланой стоили Настины закидоны, когда она выяснила, что является потомком древнего княжеского рода[3]. Сперва ему стало жаль маму Цилю, но затем он вспомнил, какой железной рукой мягкая и полненькая Циля правит своей семьей: мужем, двумя детьми и многочисленными родственниками. Муж Сема пашет плодородную ниву коммерции, и дома появляется не так чтобы часто, ибо интересы его фирмы требуют многочисленных и частых командировок в Израиль, США и другие страны и регионы.
В прошлом году он был зван на день рождения Цили, где собралась многочисленная родня, так напомнившая ему собственную шумную и разношерстную семью. Дяди, тети, двоюродные сестры и прочие родственники славословили Циле как своему доброму ангелу. Кому-то она помогла поменять квартиру, кому-то организовывала отдых и лечение на курорте, советовала, какую школу выбрать для ребенка, искала нужных врачей. К ней обращались с вопросами: куда отправить ребенка на лето, какой фасон свадебного платья выбрать и что это нам за перерасчет прислали из ЖЭКа? И Циля подыскивала лагерь, носилась с невестой по свадебным салонам и разбиралась с квитанциями.
Когда Марк и Сема вышли из зала ресторана покурить, Марк почтительно сказал:
– Я и не знал, что твоя жена такая активная женщина.
– Я тоже не знал, когда женился, – пробормотал Сема, опасливо оглядываясь. – Ты не поверишь, но когда бы я ни приехал домой, она всегда меня ждет.
– Ну, это ж хорошо, – воскликнул Марк. – Обед на столе и все такое.
– Это да, – пробормотал Сема, – но как она узнает, я не понимаю? Я чего только не делал, чтобы приехать так просто… сюрприз сделать. И билеты менял, и даже с полдороги возвращался! А она все равно словно заранее готовилась.
Марк пожал плечами: похоже, у мужика что-то вроде небольшой мании преследования.
– Так вы согласны?
Марк вздрогнул, возвращаясь к действительности. Они с Лизой все так же сидели на камне, и Настя вприпрыжку бежала к ним по тропинке.
– Чего сидите, как две ящерицы? – хихикнула она. – Пошли уже.
– Слышь, Настька, Марк сказал, что он не против поискать храм.
– Да? – растерянно переспросил Марк. – Я, собственно, не помню, чтобы я что-то сказал по этому поводу.
Мысленно он отругал себя за невнимательность. С детьми, а уж с подростками тем более, надо всегда держать ухо востро. А то оглянуться не успеешь, как окажешься Дедом Морозом или еще кем.
– Ну я же вам все объяснила! – всплеснула руками Лиза. – Многие древние источники и особенности ландшафта и рельефа указывают на то, что именно в этих местах скрыт древний храм Исиды.
– Минуточку. – Марк едва поспевал за легконогими девчонками, которые без труда поспешали по неровной тропе. – Но разве Исида – греческая богиня?
– Ой, Марк, ну нельзя же быть таким отсталым! – Лиза оглянулась и снисходительно взглянула на мужчину сверху вниз: узкая тропа забирала вверх, и теперь они почти карабкались по заросшему жесткой травой склону. – Никто не знает, как давно зародилось учение, но первая его версия, дошедшая до широкой публики, – египетский миф об Осирисе и Исиде.
Как известно, у бога Геба и богини Нут было много детей: Сет, Осирис, Исида, Нефтида… Сет, как самый засранец, хитростью взял верх над братом, расчленил его и пошвырял части тела в разные стороны.
– Фу, гадость какая, – вставила Настя.
– И ничего не гадость, нормальные такие отношения между братьями! Исида же, которая была своему брату Осирису еще и женой…
– Милый такой древнеегипетский инцест, – пробормотала Настя, но Лиза не стала отвлекаться на ее дурацкие комментарии.
– Собрала Исида все части тела мужа, оживила его и даже родила ему сына…
– Помнится, не все части тела она нашла, – брякнул Марк, вспомнивший вдруг кое-что из древней истории.
– Да? – удивилась Настя. – А чего ему не хватало? Печени?
– Э-э… – Марк уже пожалел о своих познаниях. – Сколь мне помнится, печень у него в комплекте была, а вот детородный орган где-то потерялся.
– Да? – поразилась Настя, притормозив от удивления. – Член кто-то спер? Круто! А как же тогда она ему ребеночка родила?
– Она же была богиня, бестолочь! – возвысила голос Лиза, рассерженная такими приземленными рассуждениями. – Сделала протез из золота, и, если смогла родить, значит, действовал он не хуже настоящего.
– Чего только не бывает, – пробормотала Настя, опасливо покосившись на подругу. Потом взглянула на Марка, увидела, что он закусил губы, а глаза его смеются. Видать, в голове мужика тоже роились комментарии по поводу, откуда есть пошли фаллоимитаторы, а также о способах обзавестись ребеночком без помощи недееспособного мужа.
Но и Марк и Настя промолчали: зачем обижать Лизку, которая продолжала просвещать их, ужасно гордая своими знаниями сокровенного.
– Что касается Греции, то эллины перенимали у древнейшей культуры Египта очень многое, и именно египетские жрецы учили муд рости Платона. Кроме того, в Греции роль женщины как богини-защитницы всегда была велика, а потому культ Исиды нашел здесь массу последователей. А уж римляне, обожавшие пышность и мистику, так и вовсе вознесли почитание богини на новую высоту.
Начиная со 105 года до нашей эры были построены Серапеум в Пуццуоли и Исеум в Помеях; во времена жестокого Суллы в Риме был свой храм Исиды. В 38 году нашей эры император Калигула освящает на Марсовом поле в Риме большой храм Исиды Кампенсис. И одновременно легионеры, купцы, колонисты распространяют культ Исиды в Африке, Галлии, Германии – везде, где водружаются римские орлы…
Марк с некоторым уважением взглянул на Лизавету; она хорошо изучила вопрос, даты и непростые названия так и сыпались.
Дорожка наконец вывела их к деревне, которая располагалась на подступах к городку. Марк с удовольствием разглядывал дома, садики…
– Ой, ослик! – вскрикнула Настя.
Через минуту обе девицы уже позабыли о мистических учениях и вовсю сюсюкали, закармливая печеньем ослячьего детеныша, одетого в смешную плетеную панамку, из специальных отверстий которой торчали длинные ушки. Ослик и впрямь выглядел трогательно: толстые коленки, яркие, словно отполированные копытца, глубокий серый цвет шерстки, белая отметина на лбу, а на спине что-то вроде более длинной и темной гривы. При желании можно было увидеть, что темные полосы на спине животного образуют крест. По легенде – в память о том безымянном ослике, что привез Христа в Иерусалим.
Старик, который вел скотинку на веревке, ухмыльнулся и сел на корточки под тень дерева, предоставив туристам развлекаться. Марк угостил его сигаретой, и на ломаном английском грек объяснил, что ослика он купил на базаре, сегодня ведь в городке базар! Это хорошая порода, таких вот, с белой отметиной и длинными ушами, разводят на юге Греции, они особенно нравятся туристам. Пока маленький – будет позировать для съемок и катать детей. А как вырастет и растеряет свое очарование – отправится работать. Машина машиной, а для четвероногого в деревне дело всегда найдется.
Распрощавшись с осликом и его хозяином, руссо туристо отправились дальше, и вскоре их настигли сперва шум и гам базара, а затем и запахи: навоза, благовоний, пищи, людей, а уж потом они пошли по рядам, глазея на разложенные товары. Чего тут только не было! Марку почудилось, что он перенесся в век девятнадцатый, ибо сперва они попали именно на скотный рынок: утки, гуси, ослы, козы, клетки с певчими птицами, спорящие покупатели и расхваливающие свой товар продавцы.
Оглушенные, они выпали на площадь, поозирались и, отказавшись от соблазнов продуктовых прилавков, побрели в более спокойные ряды. Конечно, это не был восточный базар, и греки, при всей их экспрессивности и темпераменте, не станут хватать вас за руки и тащиться за вами полбазара, как делают торговцы на Востоке. Но все же здесь тоже было пестро, ярко и потому как-то празднично. Вот турки, продающие ковры: из них сооружен шатер, ими покрыта машина, да так, что и не разберешь, что там, под грузом цветистого шелка и шерсти, может, и не автомобиль вовсе, а арба какая-нибудь.
Расшитые вручную кофточки, скатерти и прочее, платки, платья, от совершенно посконных до вполне современных ярких сарафанчиков, шляпы… кожа в виде кошельков, поясов, серебро, резьба по дереву, керамика и бог знает что еще. Книги, пахнущие пылью, в потертых переплетах и с пожелтевшими страницами. Вот стол, заваленный старыми фотоаппаратами, биноклями, подзорными трубами и прочей техникой, включая некоторые вполне современные цифровые экземпляры (не исключено, что ворованные).
Значки, украшения, сувениры и, конечно, керамика: та, которая честно признавалась сувенирной, и та, которую продавцы упорно выдавали за антикварную, то есть древнегреческую.
Статуэтки, модели всех существующих, существовавших и многих выдуманных греческих храмов. Ракушки и камни, необычные бутылки, внутри которых томились модели кораблей, храмов, статуй и прочее.
Боже, благослови базар! Как только попадаешь в этот лоскутно-мозаичный и пестрый мир, голова пустеет и работают только внешние органы чувств. Главными становятся краски, запахи, шум и случайное прикосновение к теплому боку расписного кувшина или прохладной бронзе колокола, к нежности газовой ткани или шерстке маленького ослика. Здесь каждый может хоть на время почувствовать себя ребенком, у которого глаза разбегаются от увиденного. И пусть родители (в роли которых у взрослого выступает собственный здравый смысл) всегда очень грамотно объяснят, что эта вещь не стоит таких денег, она тебе не нужна и будет валяться и пылиться дома, но хоть посмотреть и потрогать – уже удовольствие. А уж выклянчить что-нибудь – так и вовсе счастье.
Через некоторое время, усталые и немного растерянные, они выбрались из толчеи и откочевали под тент кафе. Марк потребовал пива, а девчонки – лимонад со льдом и мороженое. После чего принялись разглядывать свежеприобретенные побрякушки: платок яркой расцветки с шелковыми кистями, бусики деревянные, из ракушек, из камушков, из ярких вязаных помпончиков и прочей чепухи и такие же браслеты, большую красивую раковину (будет частью натюрморта, пояснила Настя). Марк не забыл про заказы жены и тетушки, а потому накупил порядочное количество разных сортов оливкового масла и мыла, сваренного с оливками и маслами.
Подружки радостно чирикали, перебирая и обсуждая покупки, а Марк пребывал в раздумьях. Пока девицы мерили бусы и прочую мишуру и крутились перед зеркалом, он набрел на торговца, который разложил свой товар прямо на земле. Марка заинтересовали всякие бронзовые штучки. Металл был тщательно начищен и сиял на жарком солнце так, что больно смотреть. И все же очевидно было, что вещи не новые. Щурясь, он разглядывал затейливые дверные молотки, выполненные в виде собачьих и лошадиных голов, букета цветов и корабельной пушки. Вот прочая фурнитура: задвижки, петли, замки, дверные ручки. С этим добром соседствовали и другие экспонаты: кожаный футляр с набором рюмок и флягой, хлыст с резной рукояткой из кости неизвестного животного, пара книг в темных переплетах, несколько греческих горшков и просто черепки, на которых кое-где сохранились фрагменты росписи.
Черепки смотрелись вполне аутентично, а вот остальной ассортимент скорее подошел бы блошиному рынку в какой-нибудь английской глубинке. И что-то в этих по-старинному добротных и стильных предметах задело Марка за живое.
Мысли, подспудно бродившие в темных глубинах подсознания, начали всплывать на поверхность. Уже некоторое время он не то чтобы задумывался… скорее дозревал до мысли, что им нужен дом. Не квартира, а именно дом. Желательно с садом. Мальчишки пока маленькие, и им хватает кроватки и ковра. Но скоро они встанут на ножки, и тогда им нужно будет много гулять и играть на свежем воздухе. Цены на недвижимость в Подмосковье не радовали, и Марк даже подумывал об Испании или еще какой-нибудь теплой стране. И вообще, идея о Доме постепенно проникала в каждую сферу его деятельности. Теперь он расспрашивал приятелей о преимуществах коттеджных поселков перед таунхаусами, а попивая чай у тети Раи, вдруг представил себе веранду и как они все сидят за большим столом, на котором совершенно органично смотрится этот сервиз кузнецовского фарфора… ветерок слегка колышет белые легкие занавески, где-то рядом смеются дети, и топот их ножек слышен из дома. А он, Марк, смотрит в сад и видит посыпанную гравием дорожку и цветущие пионы… Вот и теперь он совершенно ясно представил себе эту веранду и распахнутые в сад двери и на темном дереве створок – такие узорные бронзовые ручки…
– Посидите здесь, я сейчас, – велел Марк девочкам и направился к торговцу, чтобы рассмотреть его сокровища еще разок.
Он присел на корточки и перебирал фурнитуру, когда торговец вдруг вскочил и что-то радостно завопил. Сзади ему ответили веселые звонкие голоса, и Марк от неожиданности сел в дорожную пыль.
– Эй, ты чего? – Настя тянула его за руку. – Перегрелся?
– Нет, я простудился! В смысле испугался! Чего вы так орете?
– Да это же Таки! Вот здорово, что он пришел!
– Да? – Марк недоуменно воззрился на грека, который радостно улыбался и блестел зубами. – Но откуда вы его знаете?
– Марк, ты что, слепой? Это же Таки! Он каждое утро возится с цветами, когда мы идем на завтрак, потом на пляж…
– Да, и еще он выкладывает такие красивые узоры из камней на клумбах.
– И умеет ловить ящериц!
– И свистеть, как птицы…
– И приносит нам ягоды шелковицы.
У Марка голова шла кругом. Он внимательно и с некоторым предубеждением уставился на грека, который оказался мастером на все руки. Кто знает, что еще он демонстрировал девочкам?
Но Таки не похож был на сердцееда. Да, высокий, с хорошей поджарой фигурой. Но ему уже лет пятьдесят, темные глаза смотрят доверчиво, как у ребенка, кожа покрыта морщинками от солнца и привычки улыбаться, в темных волосах и усах серебрится седина.
Он протянул Марку руку, потряс ее с большим чувством, и врач ощутил твердые мозоли на ладонях садовника.
– Марк? О да, Марк! Папа, да? Насти и Лайза? А Тако друг!
Некоторое время все счастливо улыбались и на ломаном английском уверяли друг друга в дружбе. Потом Таки отпустил руку Марка и переключился на девчонок.
– Я принес, как хотела Лайза… Вот, смотрите!
Он вытащил откуда-то из-под куста холщовую сумку и вынул из нее несколько вещиц. Здесь оказались статуэтка кошки, сделанная из черного камня и порядком исцарапанная, каменная амфора с отбитым донышком и небольшая подзорная труба. Подумав, Таки добавил к этим сокровищам пару черепков из кучки, лежавшей на холстине, и с удовлетворением оглядел получившийся натюрморт:
– Вот, Лайза, ты хотела.
– А карта?
Таки замахал руками:
– Нет, это нельзя, он меня убьет. Он сердитый, старый, но злой – сильно-сильно!
– Кто? – удивленно спросил Марк.
– Англичанин.
– Какой англичанин?
– Ой, Марк, а зачем ты эти железочки собрал? Куда ты их понавешаешь? – Настя выхватила из рук Марка бронзовую задвижку. – Вот эту, наверное, на дверь спальни.
– Точно, твоей. Причем снаружи, – не без злости отозвался Марк.
– Не-ет, это он кресло в поликлинике украшать будет, – ввернула Лизка. – Стоматологическое. Прикинь, как круто. Типа тюнинг!
Марк фыркнул и отошел в сторону.
– Насти, Лайза, вы берете вещи? Очень старые! Английские!
– Ладно, ладно… потом поговорим, – торопливо согласилась девочка. – Сколько с меня? Сколько?! Таки, имей совесть, я же не Британский музей!
– Как ты думаешь, она действительно древняя? – Настя сидела на кровати, подобрав под себя ноги, и рассматривала кошку.
– Не знаю. Таки говорит, она принадлежала англичанину, который собирал древности.
– Но как она попала к садовнику?
– Я не спрашивала.
– А если он ее украл? Покупать ворованные вещи противозаконно. Я по телику видела.
– Здесь не Россия, уголовный кодекс не работает.
– Ну, может, у них тоже есть уголовный кодекс. И у нас будут неприятности на таможне?
Лиза отвлеклась от компьютера и задумчиво воззрилась на кошку:
– Ну… мы можем купить какую-нибудь фигню в сувенирной лавке отеля. Приклеить ценник к кошке и амфоре и положить их в фирменный пакет. Не думаю, что таможенники станут придираться. Да я и сама не уверена, что эти вещи действительно старые. Честно сказать, они не сильно отличались от всяких сувениров, которые продавали вчера на базаре.
– Думаешь, Таки нас обманул?
– Ну, согласись, он немножко того… чудной. И вообще, он, может, сам верит, что это древности, а тот англичанин купил их просто как сувениры.
– Да, возможно…
– Но мы по-любому всем скажем, что они настоящие.
– А то! – Настя погладила кошку и поставила на столик возле кровати. – Слышь, Лизок, чего ты ищешь-то? – Она вытянула шею и увидела, что на экране компьютера распластался берег моря, снятый из космоса – Google Earth. – Никак дорогу домой?
– Я пытаюсь определить самое подходящее место для храма. Понимаешь, когда Таки обещал мне принести настоящие вещи, как он их называл, он сказал, что раньше работал садовником у англичан. И у этого английского джентльмена он якобы видел карту побережья, где обозначены были старые храмы. Я посулила ему триста баксов, если он принесет мне карту.
– Триста долларов? До фига денег!
– На благое дело не жалко. Но карту он не принес, и я не поняла почему… из его болтовни у меня создалось впечатление, что семья, на которую он работал, уехала… Надо сегодня вечером расспросить его как следует, в спокойной обстановке. Когда Марка поблизости не будет.
