Текст книги "Отдай мне её (СИ)"
Автор книги: Елена Безрукова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
6.
Аля.
Сидела, гипнотизируя телефон. По телефону у него тоже очень приятный голос, как и в жизни. Такой низкий, аж в дрожь бросает. Даже жаль, что так быстро настало время, когда и сказать больше нечего, и диалог пришлось закончить.
В маминой молодости был очень модный певец – Кай Метов. Она часто включала его песни и ностальгировала по своим лихим 90-ым. А мне его низкий голос с хрипотцой, и даже как будто немного рычащий порой, въелся в память. Боже, у меня такие огромные мурашки до сих пор бегут по спине, когда я слушаю его...
Я и сама не заметила, как воткнула в уши наушники и запустила плей-лист с песнями детства. И вспомнила голос Романа... А потом его руки... Его глаза и губы...
Так, стоп! – открыла резко глаза, смутившись собственных мыслей. О чём это я думаю, когда домой едет мой бедный измученный парень, побывавший в самом настоящем плену? Совсем мне этот мужик голову запудрил!
Отбросила телефон как что-то мерзкое от себя и решила выйти на балкон, чтобы остыть и привести мысли в порядок. Весенний ласковый ветер приятно холодил моё лицо, которое, словно факел, пылало от накатившего чувства стыда. Я как будто бы предавала Женю одними только мыслями о его брате, и мне было жутко неудобно за эти мысли...
Раздался звук открывающейся входной двери. Помчалась встречать своего кудрявого. Обняла – слава Богу, жив! Он как-то холодно отстранил мои руки. Лицо ещё больше разбито. Бедненький!
– Аль, я очень устал. Давай всё завтра... – он расстелил постель и улёгся, отвернувшись от меня.
Вот тебе и на. Я так ждала его домой, а Женя пришёл, лёг и отвернулся. Ну, ладно. Может, стресс у него так проявляется? Поговорим завтра...
Прилегла рядом, смотрела ему в спину. Блондин не реагировал никак на мои прикосновения. Как чужой – пронеслось в голове. Опять какой-то бред лезет в голову... Он, наверное, уснул после слишком насыщенного дня.
Тогда я еще не знала, что лежу с моим блондином в одной кровати последнюю ночь. И мы уже на самом деле – чужие.
***
Утром мне нужно было в театр, я проснулась и ушла, пока Женя ещё спал.
День прошёл в огромном напряжении – роль плохо получалась из-за непонятно откуда взявшегося чувства тревоги. Режиссёр орал на меня как дьявол, пытаясь вытащить хоть какое-то подобие эмоций, и прекратил репетицию, сказав, что если в следующий раз я выйду на сцену такая же разбитая – могу попрощаться с ролью.
Расстроенная, поехала домой, ожидая увидеть Женю, который успокоит и ободрит. Но меня встретила пустая тёмная квартира. Благоверный куда-то вновь увеялся. Я снова забеспокоилась и стала звонить ему на сотовый, но парень не отвечал. Меня охватила паника – вдруг его опять похитили? На волне страха я позвонила Роману.
– Алло, привет, – кусала губы и сама не знала, зачем набрала его. Почему-то в трудной ситуации захотелось обратиться именно к Воронцову. – Женя опять исчез. Я очень переживаю.
– Привет, – ответил низкий баритон. – А что – опять были какие-то послания? Есть повод волноваться?
– Нет, ничего такого.
– Почему тогда ты беспокоишься? И зачем звонишь мне?
Подловил. Я сама не знала зачем.
– Просто подумала, вдруг тебе что-то известно...
– Мне – нет. Послушай, успокойся. Он просто загулял опять. Такое же бывало?
– Бывало, – нехотя призналась я.
– Ну и не переживай. Нагуляется – придёт. Но если что-то случится – звони. В любое время дня и ночи. Поняла?
– Ладно, – машинально ответила я и положила трубку.
Что он имел в виду – звони? Какой-то тут смысл скрытый заложен, или мне показалось?
Села на кровати, обняла себя руками и положила голову на колени. Грустно. Что-то происходит не то. Но что – не могу понять.
***
Проснулась от шума в коридоре. Не заметила, как задремала прямо в одежде. Глянула на часы – три ночи. Судя по звукам, вернулся Женя – и снова пьяный. Я начала злиться.
Села на кровати. Зажёгся свет. Сощурилась и прикрыла рукой глаза. Я терпела очень долго, но сегодня с меня хватит! Вскочила на ноги:
– А не поздно ли ты пришёл домой, милый? Точнее – а не слишком ли рано?
– Аль, ты чё? Разборки, что ли, решила устроить? Давай не сейчас, – он лениво расстегнул пуговицы белой рубашки и бросил её мне. – На, постирай. Испачкалась.
Машинально поймала рубашку. Шея его обнажилась, и я увидела на ней огромный засос. Нет, не засос, а засосище!
– Я не поняла, это что?!
– Где?
– У тебя на шее! Это засос?! – обошла кровать и встала рядом, повернув шею на свет.
Ну, так и есть!
– Да не, это комарики покусали, – Женя снова стал заниматься расстиланием кровати.
Сердце упало куда-то вниз. От боли стянуло лёгкие, но я должна была выяснить всё здесь и сейчас.
– Нет, подожди, – потянула я его за руку. – Ты не ляжешь со мной в одну постель, пока всё не объяснишь.
Мой взгляд упал на рубашку. Пока парень громко возмущался моим поведением, я разглядывала следы от красной помады.
– Женя, – горло сдавили подступившие слёзы. – Это помада.
– Ну да, – просто ответил он, глянув на ворот. – Чёрт, говорил я Светке, сотри губы свои красные. Нет ведь...
– Какая ещё Светка? – слёзы градом лились из моих глаз, а руки, продолжавшие держать рубашку, мелко затряслись.
– Савченко. А чё, имеет значение, какая Светка? – он уставился на меня, как будто мы говорили о том, какой шкаф лучше купить на дачу.
– Женя, ты мне… изменил?
– Ну, милая, не задавай глупые вопросы, если сама всё видишь. Уже не в первый раз, между прочим.
– Ч-ч-то? – прошептала еле-еле.
Рубашка вывалилась из рук на пол, и я осела без сил на кровать. Мне казалось, ещё слово, и я потеряю сознание.
– Не знаю, как ты раньше не замечала. Я думал, ты знаешь, что я такой. Любвеобильный, так сказать.
Внезапно накатила такая злоба, что думала, ещё немного – и это чувство просто порвёт меня на мелкие кусочки.
– Собирай вещи. И уходи. Я больше не желаю тебя знать.
Женя ухмыльнулся. Именно на это он и рассчитывал. Меня он выучил очень хорошо и знал, как повернуть ситуацию так, чтобы я думала, что выгнала его сама. Я не заметила из-за слёз его ухмылки и, собрав волю в кулак, ушла в кухню. Не хочу смотреть, как он собирает вещи.
Забралась на стул с ногами, размазываю слёзы по лицу. Как он мог так поступить со мной?
Мы три года вместе, и я не замечала всё это время, какую змею пригрела на груди... А мне говорили, и не раз, что музыкант меня не стоит, что он мот и повеса, к тому же гуляка, а я отказывалась верить – люблю, блин!
Сейчас уже не знаю… Мне было ужасно обидно, Женя меня просто трактором переехал. Я его в этот момент ненавидела. Никогда не прощу и, как раньше, относиться точно больше не смогу.
Хлопнула входная дверь. Вот и всё… закончилась наша горе-лавстори. Рухнула в рыданиях на руки. Взвыла от боли, раздирающей нутро. Господи, дай же сил мне это вынести!
7.
Утром кое-как пошла на работу. Благо, сегодня была репетиция, где я не нужна особо, а потом – выходной. Я отработала словно робот и в надежде на то, что за день отдыха более-менее приду в себя, снова вернулась в одинокую, ставшую вдруг сиротливой квартиру. Увидела, что нет ни его ботинок, ни курток, ни рубашек в шкафу, опять принялась плакать. Когда же эта боль отступит?
***
Бутылка вина была выпита полностью, я пьяненькая сидела на ковре и рыдала над полупустым флаконом одеколона, который Женя оставил на полке в прихожей, как мусор.
Я мазохистка – брызгала себя его духами и рыдала ещё громче. Он не вернётся... Никогда.
Где-то в сумке пиликал телефон. Кто-то звонил. Пусть звонят, я не хочу никого слышать... Второй звонок, третий. Да кто такой настырный, Господи?!
Рома?! Этому-то что надо от меня?
Собравшись немного, приняла звонок:
– Да.
– Привет, Аля, – сказал мужчина.
– Привет.
– Что у тебя с голосом? Ты плачешь?
– Ром, извини, но тебя это не касается. Ты что хотел?
– Женя просил меня передать тебе, что уехал в другой город и не вернётся. Не знаю, почему он не смог сказать об этом сам. Вы что – поссорились? Почему он уехал?
– Ясно, – голос сорвался.
Трубка выпала из рук...
– Аля? Аля! Ты где? – звала меня трубка, но я будто впала в прострацию и зависла, глядя в одну точку.
Спустя полчаса в дверь настойчиво постучали. Я все тридцать минут так и просидела на полу. Очнувшись, помотала головой – ну кого там ещё принесло? То звонят, то приходят – не дают человеку пострадать спокойно!
Пришлось вставать и открывать дверь.
– Роман? – моему удивлению не было предела.
Он что, по телефону не всё сказал, что аж прибежал сюда?
– Можно войти?
Я молча отступила от двери вглубь квартиры, пропуская мужчину.
– Ты чего приехал? Женьки нет... А, ну да, ты же знаешь... – язык начал конкретно заплетаться. – Тогда тем более не понимаю, что ты здесь забыл?
– Ты не отвечала по телефону, и я забеспокоился.
– О, Боже! Чертовски мило! – съязвила я. – Ну что, успокоился?
Мужчина внимательно окинул меня взглядом.
– Ты пьяная?
– А ты мне морали будешь за это читать? Восемнадцать давно есть!
– Аль, ну чего ты кусаешься? Я же из лучших побуждений. Подумал, вдруг тебе плохо.
– Нет, мне очень хорошо. Просто замечательно! Что–нибудь ещё?
Вот только его мне сейчас не хватало! Свалился на мою голову...
– Я знаю, что он тебя бросил, – сказал мужчина, наблюдая за моей реакцией.
Я молча опустила глаза, которые в очередной раз начал омывать океан солёных слёз. С ним я точно не хочу об этом говорить! Плечи судорожно дёрнулись из-за снова подступающих рыданий. Воронцов, заметив моё состояние, близкое к истерике, молча потолкал меня в кухню. Усадил на стул, принялся готовить чай и искать успокоительное. Хозяйничает, будто у себя дома. А мне всё равно. После его слов я опять впала в апатию и уныние. Молча стала пить налитый Романом чай.
– Если тебе тяжело – я готов выслушать. Что у вас произошло? – он сел рядом, заглядывая в глаза.
Не знаю, как и почему, но мужчина будто мне в чай ливанул сыворотки правды. Мой язык развязался, вываливая на Воронцова все мои последние беды – как в театре, так и боль испытанного впервые предательства. Он будто бы попутчик в поезде – сел, рассказал, и оба забыли.
Когда я закончила наконец говорить, Роман провёл рукой по моей щеке:
– Бедная, тяжело тебе сейчас. Предательство – всегда больно.
Я будто пришла в себя. Сижу на кухне с посторонним мужчиной и жалуюсь ему на свою жизнь, а он при этом ласкает моё лицо. Я посмотрела на Воронцова и рукой попыталась убрать от себя эти пальцы. Он перехватил мои руки, а потом неожиданно взял и поцеловал, наклонившись через стол и держа мои запястья. Что ещё за?..
Я вскочила на ноги, губы наши рассоединились, но мужчина и не собирался отпускать меня. Встав, он притянул меня за руки к себе, будто за веревочки. Не успела и вякнуть, и даже забыла вдохнуть воздуха, как вновь эти настырные губы накрыли мои. Я просто не знала, как прекратить это безумие – руки-то заняты, ногой, что ли, пихать его?
Изловчилась и украла свои губы обратно, а затем локтями начала толкать наглого мужика. Вот ведь подлец какой! Пришёл, значит, пожалеть бедную девочку...
– Воронцов, ты больной, да? – он выпустил меня, и я невольно провела по губам тыльной стороной ладони. – Я тебе рассказываю, как мне плохо сейчас, а ты просто использовал предлог, чтобы подобраться ближе?
Обидно, однако. И что-то ещё, будто бы мне понравилось. Похоже, я тоже больна. Но ведь так не должно быть? Я только рассталась с парнем!
– Прости, я не хотел, – поджал он губы. – Просто не сдержался. Ты мне нравишься, Аля.
Мужчина продолжал плотоядно смотреть на мои губы, влажные от слёз и поцелуя.
– А ты мне – нет. Уходи, – шмыгнула я носом и отвернулась от него.
Роман молча постоял какое-то время, а потом решил, что лучше всё-таки уйти. Тихо он покинул моё бедное жилище, оставив меня в полном смятении – что это вообще было?!
***
Роман.
Не знаю, сколько я тогда просидел в машине возле её дома. Что это вообще было?! Я же не так всё планировал...
Всё же, собравшись, завёл мотор и поехал по уже пустынной дороге до дома. По радио играла песня, которая, несмотря на свою несерьёзность, очень передавала моё состояние, и я невольно заслушался. Чёрт, выключу её на фиг! Дальше ехал в полной тишине – так спокойнее.
Зашёл в квартиру, скинул ботинки как попало и пошёл прямиком к бару. Надо успокоить нервишки. Завтра выходной, и можно пригубить пару бокалов янтарного.
Что же я натворил? Я действительно не хотел целовать её и пугать напором. План был такой – втереться к Але в доверие, побыть другом и уж потом....
Признаюсь, я – скотина. Сначала специально давил на больное, чтобы она расстроилась окончательно, а я пожалел. Ведь я как никто знал, куда кудрявый уехал и по какой причине. Сказал – малышка расстроилась, и я подставил ей своё мужественное плечо! И всё шло по плану, пока я не начал слишком пристально смотреть на эти губы, которые распухли от пропитавших их слёз и казались такими трогательными и манящими. Как будто если бы не поцеловал их – умер бы на месте. От недостатка Алькиных губ в крови!
И ведь полез, дурак. Сорвал пару поцелуев, а потом с позором был изгнан из рая. И что теперь делать? В друзей уже больше не поиграть, она мне не поверит.
Чёрт! Плана «В» на всякий случай у меня пока не было. Придётся подождать и импровизировать...
***
Аля.
После того, как Роман ушёл, я еще долго лежала без сна в постели. Мысли никак не хотели покидать мою бедную, и без того замученную горькими думами, голову. Но теперь я уже думала вовсе не о Жене...
За всё время, что я провела тут одна в кровати, белокурого предателя ни разу не вспомнила – хоть на том спасибо!
Странный мужчина. Что ему нужно от меня? Что у нас может быть общего? Ему – тридцать шесть, мне – двадцать два. Нам толком и поговорить не о чем. Хотя нет... А как же сегодняшний вечер? Мы довольно долго разговаривали. Ну, это не показатель. Всё равно разница в четырнадцать лет достаточная, чтобы быть на разных полюсах. Я ему, наверное, кажусь глупой, слишком молодой и наивной. Поэтому и решил воспользоваться мои душевным раздраем и подкатить.
Видимо, та наша стычка у Романа на работе и моё случайное селфи его основательно раздразнили.
Я не исключаю того, что могу нравиться Воронцову как девушка. Ну, физически. Я далеко не уродина и прекрасно знаю, что привлекаю мужчин. Но такому, как Роман, на полном серьёзе вдруг взять и понравиться – это вряд ли.
Он не просто мужчина, он чуть ли не звезда местная. Бизнесмен, желанный жених для многих. Куда мне до них, простой трудяге театра?
А стать ещё одной зарубкой на его ремне я не хочу. Уверена, девушек в постели хирурга побывало немало. И чего он тогда привязался вдруг ко мне? С таким фейсом он любую может получить, только стрельни своими чёрными глазами – иди потом да собирай как грибы понравившихся баб и клади в кузовок! Зачем бы Роме со мной возиться? Не ищет лёгких путей?
Чёртов змей-искуситель. Но целует змей приятно. И такой запах от него шёл, тонкий и с шармом... Даже сейчас мне кажется, я чувствую его от своих рук, за которые он меня держал. А может, просто запах так врезался в память, что голова неосознанно воспроизводит его снова, когда я вспоминаю о Романе.
Опять я думаю о чём-то не том. Мне нельзя о нём думать, а то спокойно не выходит, сразу пошлости на ум лезут. Что ж ты даже в мыслях-то такой? Любое продолжение контакта – исключено! А то не миновать мне твоей любви на одну ночь, ковбой...
8.
Спустя месяц.
Женя, как и договаривался с Романом, уехал, получив документы на квартиру и ключи. Пока больше не появлялся и Але не звонил. Девушка ещё какое-то время довольно сильно переживала, но в конце концов смирилась. Теперь она свободна, и Роман решил, что время для налаживания контакта наступило.
Весь месяц он иногда ей писал сообщения, но она почти никогда не отвечала. Через болтливых подружек мужчина узнавал о её делах. Наивные девочки надеялись на внимание такого мужчины, как Роман, и болтали без умолку про Алю, а он собирал информацию: что любит, о чём мечтает. С миру по нитке, и кое-что ему удалось о ней узнать. Теперь он готов был вытаскивать из рукавов козыри по очереди.
Мужчина прекрасно понимал, что обычным напором Алю не добиться. Их отношения не так просты, между ними ещё долго будет стоять кудрявый. Да и девушка не дура, чтобы падать в обморок от одной его улыбки, как это делали её пустоголовые подружки. Хорошо им мозгов хотя бы на одно хватало – не говорить Але, что он им пишет и выясняет о ней. Девочки надеялись, что смогут заинтересовать бизнесмена, и не придавали значения, что Воронцов им и писал только из-за Али. Как и не понимали, почему, получив то, что нужно, он обрывал контакт.
***
Роман.
Итак, начал я с того, что стал посещать спектакли. Должен же я знать больше о её профессии, да и чем вообще занимается моя… м-м-м… ну, пусть в моих фантазиях, уже девушка. Слава богу, тут Аля не властна, и запретить мне быть моей девушкой в собственной голове не может.
Решил не навязываться резко, а просто пришёл на один из спектаклей чисто как зритель, потом ещё на один, и ещё на один.
Всегда с цветами. Аля, конечно, не похожа на тех, кто тает от букетов, но она всё же женщина. К тому же приходить в театр без цветов – дурной тон.
Девушка в первый раз с удивлением меня заметила и отвернулась, хотя цветы приняла и изобразила ради приличия подобие улыбки.
Спектакль, кстати, оказался на редкость интересным. И чего я раньше не ходил в театр? Нет, мои интеллигентные родители, конечно, посещали почти все премьеры города, но сына туда им было не затащить ни под каким предлогом. Если бы не Аля – искусство для меня так и осталось бы далёким прекрасным миром где-то там.
А девушка, между прочим, на сцене была очень хороша. Даже красивее, чем в жизни. Одних сцена издалека только портит, а других – делает ещё более выразительными. Черты лица не стираются и не искажаются под светом софитов, а наоборот, становятся более рельефными и точёными. Лицо Али как нельзя лучше подходило под этот яркий свет. Не зря её сюда взяли – она рождена, чтобы со сцены точным выстрелом лисьих карих глаз сражать наповал мужчин!
Сегодня я решил сделать маленький шажок навстречу. Купил огромный букет белых роз и намеревался после спектакля преподнести их лично актрисе Але Богдановой. Режиссёр узнал во мне значимую личность, и договориться с ним об этой маленькой вольности не составило труда.
Сейчас она играла на сцене русскую графиню: в высоком парике, в пышном платье с корсетом, который обтягивал тонкую талию и подчёркивал аппетитную грудь. Я даже завёлся и заёрзал на сиденье.
Бля-я-я-ядь – опять стояк. На неё даже посмотреть нельзя спокойно. Чёртова мать-природа, что ей отвесила больше других! Аля поражает мой самый важный орган. Сердце, конечно же.
Надеюсь, отойду к концу спектакля, а то будет неудобно вставать и идти, тем более – к ней. Что бы такое вспомнить, чтобы отпустило? Но на ум опять идёт вовсе не успокаивающее – представил, как мы дома могли бы с ней пошалить в этом самом костюме… Так, надо прекращать, а то точно скоро штаны лопнут, и весь зал обернётся на оглушающий треск!
Когда аплодисменты стихли, и занавес закрылся, я успел принять непринужденный вид, встал и направился к служебному входу. Режиссёр уже выглядывал из-за кулис, неся мне припрятанный заранее тяжёлый букет.
– Роман Викторович, идёмте. Я провожу вас, – сказал он мне, отдавая розы.
Мужчина повёл меня до гримерки, болтая на ходу:
– Букет очень красивый. Алевтина и вправду талантливая девочка, она достойна вашего подарка.
Не знаю, искренне ли говорил режиссёр или просто заискивал перед известной личностью, но я-то точно был уверен, что даже этот букет, в котором было около сотни роз, крайне мал, чтобы быть достойным её. Аля любит именно белые розы, я знаю.
Мужчина остановился возле двери с табличкой, на которой среди нескольких других женских имён красовалась фамилия Богданова. Он постучал в дверь и приоткрыл её:
– Алюша, ты ещё не успела раздеться? Тут к тебе гость.
– Нет, – ответила она. – Пусть заходит.
«А жаль, что не успела…» – тут же отозвалась моя пошлая фантазия, но я лишь отмахнулся и переступил порог. Дверь закрылась, отрезав нас от всех.
