355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Елена Арсеньева » Прекрасна и очень опасна » Текст книги (страница 9)
Прекрасна и очень опасна
  • Текст добавлен: 21 сентября 2016, 21:11

Текст книги "Прекрасна и очень опасна"


Автор книги: Елена Арсеньева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 21 страниц) [доступный отрывок для чтения: 8 страниц]

21 апреля 2002 года

Лида нарочно пришла в скверик перед зданием облсуда на пять минут раньше, но чуть только ее электронные часы слабо пискнули, отмечая половину второго, как сзади послышался знакомый голос:

– Привет, ну что, пошли?

В ту же минуту ее подхватили под руку и повлекли к двери суда.

– Имей в виду, если что, ты – молодая начинающая писательница, которая хочет попробовать свои силы в детективе, а я тебя обучаю тонкостям ремесла, – предупредила Алена, стремительно летя по коридору.

Лида, влачась в кильватере ее аромата – раньше, в Париже, Алена пользовалась духами «Барбари викенд», теперь это был сладковатый, волнующий «Миракль», – только кивнула. В конце концов, она и правда в какой-то степени писательница. Сценарии для «Деревеньки» она ведь все-таки пишет!

Кларочка оказалась пухленькой блондинкой лет шестидесяти, хорошенькой, как сдобная булочка с изюмом. Роль изюминок играли ее темные живые глазки. Голосок у нее был юный и нежный, манеры ласковые и обходительные. Так и хотелось сказать – «манерочки». Описывая Кларочку, просто невозможно было удержаться от ласкательно-уменьшительных суффиксов! Приветливо чирикая что-то насчет комиссии, которая совершенно не дает работать, она усадила посетительниц за свободный стол, выдала Лиде несколько листков, соединенных скрепкой, Алене – толстенную папку с надписью: «I, 2002 год», – а потом принялась истово наводить порядок в одном из трех огромных шкафов, загромоздивших канцелярию.

Лида посмотрела на свои листки.

Копия, – было начертано в левом верхнем углу. По делу 2-83, – значилось в правом.

«ПРИГОВОР
именем Российской Федерации

20 июня 1999 года», – прочла она посередине листка – и испугалась до дрожи.

Зачем она все это затеяла? А вдруг сейчас узнает про своего брата что-то такое… такое ужасное…

Заломило в висках, стало трудно дышать. Нет у нее сил читать все это! Давит на сердце предчувствие: не надо, не надо, то, что тебе станет известно, причинит тебе еще большее горе!

Отложила приговор.

– А что это у тебя? – спросила она у Алены.

– Да приговоры за первый квартал этого года, – рассеянно отозвалась писательница, которая мгновенно углубилась в работу и уже что-то со страшной скоростью строчила в большой толстой тетради. Почерк у нее был настолько неразборчивый, ну просто крючки какие-то, что Лида даже испугалась: а вдруг Алена потом не сможет прочитать то, что сама же написала?!

Ничего, как-нибудь прочтет. В любом случае это ее проблемы. А задача Лиды – читать приговор, а не тянуть время!

Она с тоской посмотрела в окно. Ну и ну, погода этой весной подвергает людей каким-то просто-таки кошмарным испытаниям, проверяя на прочность их давление, сердце, сосуды, суставы, крепость головы, наконец! Ясный день мгновенно, буквально в течение нескольких минут, померк, откуда ни возьмись посыпался дождь, задул ветер. Понятно, почему так заболела голова: давление резко упало. И никакие предчувствия тут ни при чем.

Лида решительно взялась за приговор.

Судебная коллегия Нижегородского областного суда в составе:

председательствующего Кравцова В.К.,

народных заседателей Васиной Д.Ю.,

Мамонтова М.М.,

с участием прокурора Павлова Т.К.,

защиты в лице адвоката Амнуэля М.С.,

при секретаре Красновой Т.Ф.,

рассмотрев на закрытом судебном заседании в г. Н. Новгороде уголовное дело ПОГОДИНА Сергея Николаевича, родившегося 5 декабря 1959 года в городе Горьком, русского, образование высшее, холостого, юридически несудимого, до ареста работавшего в фирме по ремонту компьютерной техники «Сигнал», проживавшего в Нижнем Новгороде, ул. Полтавская, 7а, кв. 21,

установила:

Погодин С.А. умышленно убил Майданского Валерия Петровича, 1957 года рождения, и совершил попытку изнасилования Майданской Майи Михайловны, 1970 года рождения. Преступление совершено при следующих обстоятельствах…»

Да… кажется, падение давления, снег, перемена погоды – все это и в самом деле ни при чем. Сердце – вещун. Значит, убийством дело не кончилось, вон еще что было! Невозможно представить, чтобы Сережа мог кого-то изнасиловать или хотя бы попытаться! А представить, что он мог кого-то убить, – это возможно?.. Похоже, у этой красивой певички Майи Майданской и в самом деле есть причины задыхаться чуть не до полусмерти при виде Погодиных. Это, правда, по-прежнему не отвечает на вопрос: откуда она знает Лиду?

Какая, впрочем, разница, откуда? Ну, случайно узнала! К примеру, у них есть общие знакомые, которые показали Майе Лиду и сказали: смотри, дескать, это сестра того самого, который…

Вот именно! Который!..

Ладно, что там дальше-то?

«Преступления совершены при следующих обстоятельствах:

19 мая 1999 года Майданские В.П. и М.М. выходили из областного театра оперы и балета после окончания спектакля «Лебединое озеро», в 21 час 30 минут. В дверях их обогнал Погодин С.Н. Майданский В.П. обратил внимание Погодина на то, что он толкнул его, Майданского, а также не пропустил вперед в дверях Майданскую М.М., которая имела на это право как женщина. Замечание свое Майданский выразил в нецензурных и оскорбительных выражениях, так как находился в состоянии легкого алкогольного опьянения после посещения театрального буфета. На это Погодин, также находившийся, по показаниям Майданской М.М., в нетрезвом состоянии, сказал следующее: «А, это ты, педофил поганый, я тебя и не заметил!» – и сделал попытку пройти дальше. При этом он еще сильнее толкнул Майданского, который счел это повторным оскорблением, схватил Погодина за плечо и сильно рванул, так, что тот отлетел к двери и ударился о нее головой. Погодин резко обернулся к Майданскому, но Майданская М.М. испуганно закричала на него и стала просить идти своей дорогой. Погодин матерно обругал Майданского, а глядя на Майданскую, сказал, что ему ее жаль, потому что женщина, которая живет с педофилом, не имеет права называться женщиной. После этого он повернулся и пошел пешком по улице Белинского по направлению к улице Полтавской, где проживал в доме номер 7а с престарелой теткой, Погодиной С.А.

Майданский почувствовал себя оскорбленным и попытался догнать Погодина, несмотря на то что жена пыталась остановить его и успокоить. Услышав голос Майданского, который окликал его, Погодин обернулся и нецензурно обругал Майданского, снова назвав его педофилом. Тогда Майданский схватил с обочины кусок кирпича и бросил в Погодина, попав ему в плечо. Погодин остановился, сунул руку в карман пиджака и достал оттуда пистолет, после чего назвал Майданского трусом и посоветовал не искушать судьбу, а идти домой. Майданская М.М. кричала, желая остановить мужа и зовя на помощь прохожих, но улица была пуста, а Майданский продолжал подбирать осколки кирпичей из лежавшей на обочине груды строительного мусора и швырять в Погодина. Тогда Погодин выстрелил в подбежавшего Майданского. Когда тот упал, Погодин подошел к телу и попытался выстрелить в него еще раз, но потом убрал оружие, схватил за руку подбежавшую Майданскую и потащил ее за собой. За углом улицы Ижорской он грубо повалил ее на землю и попытался стащить с нее блузку, но Майданская, у которой начался приступ астмы, стала задыхаться и закричала, после чего Погодин оставил ее в покое, встал и пошел в сторону своего дома. В это время из-за угла улицы Белинского, со стороны оперного театра, подбежал старшина милиции Краюхин П.П., вызванный работниками театра, которые наблюдали происшествие и видели труп Майданского. Краюхин попытался осуществить задержание Погодина С.Н., однако тот не остановился и продолжал идти в сторону дома. Краюхин по мобильному телефону вызвал патрульную машину милиции, которая находилась в это время на площади Свободы, и с помощью подъехавших патрульных осуществил задержание Погодина. Попыток сопротивляться работникам милиции Погодин не оказывал.

Допрошенный в ходе судебного заседания Погодин сообщил, что ссора с Майданским произошла на почве давних неприязненных отношений, связанных с тем, что Погодин презирал Майданского за его аморальные проступки, совершенные в то время, когда Майданский работал еще инструктором отдела культуры обкома ВЛКСМ. Погодин настаивал на том, что Майданский первым оскорбил его и явно нарывался на ссору. По словам Погодина, он достал пистолет, чтобы напугать Майданского, и выстрел произошел случайно, потому что пистолет попал к Погодину только сегодня, и он еще не успел ознакомиться со свойствами оружия. Когда Майданский упал, Погодин не поверил, что попал в цель, а потому подошел к потерпевшему и наставил пистолет, опасаясь, что Майданский вскочит и бросится на него. Вторично стрелять он не имел намерения, а когда понял, что Майданский мертв, решил спастись бегством.

Погодин не признал себя виновным в убийстве с заранее обдуманными намерениями, а признал свою вину в убийстве, совершенном по несчастной случайности.

Что касается пистолета марки «макаров», Погодин сообщил, что нашел его под крыльцом старого, предназначенного под снос дома, куда залезла кошка его знакомой, Левчук Р.И. Это подтверждается показаниями свидетельницы Левчук Р.И., приобщенными к делу. Погодин намеревался сдать найденный пистолет в милицию, однако, по его словам, забыл об этом, когда отправился в театр.

Погодин не признал себя виновным в попытке изнасилования Майданской, показав, что просто поддержал ее под руку, потому что она чуть не упала на тело мужа, а потом захотел как можно скорее отойти от места совершенного убийства и тащил за собой Майданскую машинально. Одежду с нее он стаскивать не пытался, а хотел расстегнуть ей блузку, потому что Майданская начала задыхаться, и он решил облегчить ей дыхание. На землю он ее не валил, а она упала сама, когда начался приступ».

– Нет, я просто не могу этого читать! – раздался рядом чей-то голос, и Лида резко вздрогнула от неожиданности.

Повернула голову, Алена смотрела на нее со страдальческим выражением.

– Нет, ну просто никакого проблеска разума у этих людей! – проговорила она дрожащими губами. – Ну хоть бы одно преступление совершили от избытка алчности, коварства, мизантропии, что ли! Ну просто так, для разнообразия! Просто для интереса! Ну хоть кто-нибудь возомнил бы себя Наполеоном, что ли! Нет, нет… Живут просто потому, что родились на свет. Убивают просто потому, что выпили лишнего. Это какая-то протоплазма, не люди, а навоз, грязь ходячая! Зачем они живут? Неужели какая-то женщина родила их в муках, кормила, любила только для того, чтобы они, став взрослыми, однажды напились, потеряли человеческий облик и убили такого же подонка, каким сделались сами?

Алена зло сверкнула на Лиду глазами, стукнула кулаком по толстенной подшивке, из которой немедленно полетела пыль, и сердито перелистнула несколько страниц.

Лида зажмурилась. Алена простыми словами выразила то, что давило ей на сердце все время, пока она читала этот бесстрастный, корявым языком написанный приговор. Никакого чувства, ни любви, ни ревности – пустая злоба двух людей, ни с того ни с сего вспыхнувшая в тот теплый майский вечер и погубившая их обоих: одного раньше, другого позже. Как все просто, пошло и бессмысленно! И ужаснее всего, что оба были пьяны. Нет, не пьяны, а, как это мерзко говорят, – выпивши. Чушь, бред! Ну нельзя убивать из-за того, что мозги затуманены какой-то перебродившей, прокисшей, вонючей гадостью! Однако… убийство совершено. Майданский хоть сразу умер, ему повезло, а Сережа?.. Что он с собой-то сделал?!

– Ой, и не говорите, – послышался ласковый голосок, и Кларочка, поднявшись со своего стула, подошла к ним. – Иной раз ужас берет, до чего злой стал человек! Раньше такого не было, вот что бы вы ни говорили, а не было раньше такого! Сейчас вообще народ зверем стал. Вы что читаете, – наклонилась она к Лиде, – Погодина – Майданского? Ну конечно, я это дело помню. Там секретарем была одна наша молоденькая девушка, Танечка Краснова, она удивлялась: такой красивый убийца, такое лицо необыкновенное, умный, тонкий человек, а ведь убил по пьянке, будто бомж какой-нибудь. Его всем жалко было, хоть и убийца, уж на что эта Майданская, жена убитого, сначала видеть его не могла, у нее даже обморок случился, когда Погодина на первом заседании в зал суда ввели и за решеткой посадили, ну вот, даже и она признавала, что ее муж сам был виноват, что первый оскорблять начал. А все равно – убил этот красивый парень ее мужа, убил и получил по полной мере. Хоть и эта Майданская стала отрицать, что он ее изнасиловать хотел, уверяла, что с перепугу так подумала, и Марк Соломонович как ни старался, но прокурор был очень сильно против убийцы настроен и судью сумел убедить, что достоинства подсудимого в данном случае обращаются как раз против него. Если он такой хороший, то почему повел себя как последний негодяй и убил Майданского на глазах его жены – ни с того ни с сего? То-то и оно, конечно…

– Марк Соломонович? – переспросила Алена. – Это Амнуэль, что ли?

– Ну кто же еще? – улыбнулась Кларочка. – Замечательный адвокат этому Погодину достался, и очень дорогой. Сказать страшно, сколько берет за процесс. Повезло Погодину, что у него были деньги Амнуэлю заплатить.

– А что толку? – угрюмо спросила Лида. – Все равно Сергей получил пять лет в колонии.

– Конечно, пять, а что же вы хотели? – пожала плечами Кларочка. – Там же не только предумышленное убийство, но еще и незаконное ношение и применение оружия, если не ошибаюсь. Ведь могло быть десять лет строгого режима с конфискацией имущества, что получалось по совокупности наказаний и на чем настаивал прокурор. Тогда прокурором был Павлов Тихон Константинович, а он человек старой закалки, да еще, говорили, с Майданским-отцом вместе работал. Убитого с детства знал. Если бы Амнуэль не постарался, дело бы для Погодина совсем худо бы кончилось. А так – ну что? Наверное, если вел себя разумно, то вышел уже. Вышел?

Лида пожала плечами, не в силах говорить. Алена искоса бросила на нее сочувственный взгляд и тоже промолчала.

– А скажите, Клара Федоровна, – пробормотала вдруг Лида. – Вы сами понимаете, что приговор – это просто бумага, просто слова, из которых можно только одно понять: встретились, поругались, Погодин убил Майданского… А нельзя ли поговорить с человеком, который все это видел, слышал? Вы назвали какую-то секретаршу, Таню Краснову…

– Ну, теперь уж она не Краснова, а… не соврать бы… – Кларочка взяла со своего стола узкий длинный конверт, в котором было что-то явно заграничное. – Эразюр ее фамилия, вот как. Вышла замуж за бельгийца, теперь с ним в Брюсселе живет, а нас с праздничками поздравляет. Вот, на Восьмое марта открытку присылала.

– Так, хорошо, а этот Амнуэль, адвокат, – он работает?

– Конечно, – закивала Кларочка, – слава богу. Прокурор-то, Павлов, умер два года назад, ну а Маркуша, то есть Марк Соломонович, трудится, дай бог ему здоровья. Вроде бы он прибаливает сейчас, дома сидит, а в принципе-то еще ведет дела.

– Вы его хорошо знаете? – осторожно спросила Лида.

– Ну, я тут всех знаю! – усмехнулась Клара Федоровна. – А что, встретиться с ним хотите?

– Да, – быстро сказала Лида. – Как вы думаете, это возможно?

– Наверное, почему ж нет? Думаю, он с удовольствием согласится. Такие молоденькие да хорошенькие Марку Соломоновичу очень нравятся. Между нами, у него третья жена, ей тридцать два года, а ему шестьдесят два. Сыночка родил, Аркаше одиннадцать лет, он его Арчибальдом зовет. Маркуша еще хоть куда: как джинсы в обтяжку наденет да как понесется по двору семимильными шагами – у него ноги длинные-длинные, ну прямо циркуль, – так совсем, глядишь, мальчишка, молодой человек. Хотите, я его вечером спрошу? Мы же с ним соседи.

Лида нерешительно кивнула.

– Спросите, спросите, – поддержала и Алена. – Скажите ему – молодая, начинающая, очень талантливая писательница. А в следующий раз, скажите, придет не очень молодая, давно начавшая, но тоже очень талантливая. Я тоже хочу с этим вашей Маркушей познакомиться. Но сначала пусть Лида свои вопросы решит, а потом уж я. Договорились?

И она снова уткнулась в свою папку.

Лида с трудом заставила себя сосредоточиться на последних страницах приговора Сергея. Нового она ничего не узнала, никаких подробностей, только многократное повторение того же, что уже прочла. И чем дольше она читала, тем крепче становилось ее решение как можно скорей поговорить с адвокатом брата.

29 декабря 2002 года

Ярослав снова глянул в зеркало. О, Лида уже готовится.

Лицо сосредоточенное, пальцы торопливо расплетают косу.

Его пальцы задрожали на рулевом колесе.

Нет, лучше на нее не смотреть. Вот же завис парень, а? Интересно, она так ничего и не подозревает? До сих пор убеждена, что Ярослав участвует в ее безумных играх исключительно от страха перед возможным разоблачением в покушении на убийство этих двух ошибок природы, Ваньки Швеца и того, другого, как его там?

Да ладно-ка, как выражаются в Нижнем Новгороде! Началось-то, конечно, именно с ее вульгарного шантажа, но уже после похода к ее бывшему мужу, перед которым Ярослав, кстати сказать, тоже выступил в роли вульгарного шантажиста, отношение его к ситуации изменилось. Эта девчонка, в которой он всем своим существом ощущал высокомерную, какую-то потустороннюю, почти монашески-возвышенную чистоту (и это при том, что секс-эпил у нее был такой, у Ярослава в ее присутствии волоски на руках вздыбливались, не то что все прочее!), с удивительной готовностью собиралась окунуть руки в кровищу. Она не объяснила «подельнику» никаких подробностей, вскользь бросила только, что эта женщина, в кабинете которой он сегодня распылил две капсулы с полынным маслом, погубила ее брата, который умер в какой-то там деревне Авдюшкино – вроде бы находящейся где-то за Кстовом.

Ну что ж, Ярослав очень хорошо понимал, что такое месть за близкого и дорогого человека. Бывает месть мгновенная, пылкая, неосторожная, а бывает расчетливая и спокойная, изощренная. Именно так в свое время отомстил он сам. Именно так пыталась отомстить и Лида.

Оказывается, они похожи… У него ведь ничего не дрожало в душе весь тот год, пока он выслеживал Стаса Морокова, после статьи которого в «Известиях» застрелился отец Ярослава, Максим Башилов, небрежно обвиненный журналистом в разграблении государственных средств и фактическом провале строительства Талканской ГЭС, которое он возглавлял. Случилось это еще в 86-м году, Ярославу было тогда восемнадцать, и он в самом деле долго верил, что произошел действительно несчастный случай, как это попытался обставить отец.

Проделал старший Башилов это и в самом деле очень ловко. Якобы наткнулся на собственный самострел, поставленный на медведя-шатуна, который той зимой шастал в окрестностях Талкана и отваживался даже подступать к окраинным улицам поселка. Ярослав едва с ума не сошел тогда от горя; вдобавок ко всему умерла от инфаркта мать, не перенеся этого кошмара: сначала публичного оскорбления мужа, затем его страшной смерти. Ярослав, для которого Талкан был родным домом, не уехал оттуда, а остался с бабушкой. Она заставила внука учиться дальше после десятилетки – поступить на заочное отделение юрфака. Однако когда Ярославу исполнилось двадцать и он уже вовсю работал в милиции (для поступления на заочное отделение юрфака нужен был профессиональный стаж), он получил письмо от старинного друга отца, жившего в Благовещенске. В письме была краткая записка, что он-де исполняет последнюю просьбу Максима Башилова, а также запечатанный конверт. На конверте значилось: «Сыну моему Ярославу Башилову. Передать после моей смерти», – а внутри лежало последнее письмо отца сыну.

Максим Ярославович (внука назвали в честь деда, погибшего на Курилах 25 августа 1945 года) признавался в том, что собирается покончить с собой, потому что не может ни очистить свое имя от грязных и несправедливых обвинений, ни жить с ними не может. Он не приводил в свою защиту никаких доводов, как если бы заранее был уверен, что все проверки, происшедшие после его смерти, докажут, что Максим Башилов не положил в свой карман ни копейки государственных средств. Просто начавшееся строительство было признано бесперспективным, финансирование постепенно прекратилось. Когда на партактиве Башилов разругался с первым секретарем райкома партии, который даже не пытался противостоять начавшемуся развалу строительства и махнул рукой на судьбы людей, приехавших в Талкан со всех концов страны, тот затаил на дерзкого энергетика не просто обиду, а мстительную ненависть. Вскоре, будучи по каким-то делам в Благовещенске, областной столице, он познакомился с корреспондентом «Известий» Мороковым и ничтоже сумняшеся выдал свою версию событий в Талкане, расквитавшись со своим противником по полной программе. А Морокову и в голову не пришло что-то проверить: эффектность материала совершенно затуманила ему голову. В то время борьба за экологию вдруг стала очень модной, а строительство Талканской ГЭС означало затопление огромных лесных массивов… И вот так все и случилось: ГЭС закрыли, Башилов лежал в могиле, а страна стремительно катилась к такому развалу, на фоне которого смерть какого-то человека с обостренным чувством чести была совсем незаметной.

Однако этим человеком был отец Ярослава…

Поскольку парень успел поработать во внутренних органах, он имел очень своеобразное понятие о справедливости. Именно эти годы в милиции укрепили его в старинном убеждении сибирских и дальневосточных варнаков: «Тайга – закон, медведь – хозяин». В тайге порядок устанавливает только тот, кто сильней – и кто выстрелит первым. Поскольку клеветник-секретарь к тому времени уже умер своей смертью, объектом мести Ярослава стал Мороков. Долгое время тот был в заграничной командировке, в Германии. Ну а когда приехал на месяц в отпуск в родные места, был в один душный весенний вечер убит пулей, которая неведомо откуда прилетела в форточку.

Совершенно как в той песне: «Вот пуля прилетела – и ага…»

Со времени смерти Максима Башилова прошло уже четыре года – никому и в голову не пришло увязать давнюю, забытую причину и только что свершившееся последствие. Ярослав благоразумно исчез с Дальнего Востока. Он доучивался в Новосибирске, поработал там, потом перебрался в Нижний Новгород. Всегда хотел жить на большой реке, и если заказан был путь на берега родимого Амура-батюшки (не только из соображений благоразумия и осторожности – просто слишком многое там было обагрено кровью!), то почему не поселиться на берегах Волги-матушки? Город ему очень понравился, он познакомился с Лолой и начал подумывать о семье…

Ярослав даже сам не подозревал, настолько изувечила его душу месть Морокову. Теперь он подспудно считал себя вправе убивать – «Тайга – закон!» – и даже не заколебался, когда двинул расправляться с предполагаемыми насильниками невесты. Однако отнюдь не Лида открыла ему глаза на кошмарность ситуации. Он вдруг сам впервые задумался о том, что поступил с этими парнями совершенно так же, как Мороков поступил с его отцом. Ведь журналист фактически был орудием в руках первого секретаря райкома. Вернее сказать, орудием стало его непомерное тщеславие и профессиональная небрежность. Так же и он, Ярослав, стал орудием в руках Лолы. После стрельбы на улице Полтавской повезло ему не сесть в тюрьму только чудом. Надо было или изменить свое захватническое (он сам подобрал именно это слово) отношение к жизни, или… или приготовиться к тому, что когда-нибудь на него просто наденут наручники и упрячут за решетку. Но не этой жизни хотел для него отец!

Ярослав был человеком внезапных решений и крутых поступков. Он знал свою силу и понимал: данное себе слово никогда больше не поднимать руку ни на какого человека он сдержит.

Однако тут в его жизнь затесалась высокомерная праведница-мстительница…

Исполняя данное себе слово, он мог запросто расстаться с Лидой. Не таким уж простаком он был и прекрасно понимал: да никогда в жизни она не донесет на него, не заложит! Все ее россказни о каких-то там мерах предосторожности – чистый блеф. Она играла своими двойками против тузов Ярослава и выигрывала именно благодаря своему простодушию и отчаянной, отважной решимости восстановить мировую гармонию и справедливость на одной, отдельно взятой планете своей судьбы. Но какими методами!..

Ну не мог, не мог Ярослав, который уже слишком хорошо знал, что это такое – жить с заскорузлыми от крови руками, допустить, чтобы нечто подобное испытала женщина, которую он…

Роковое слово еще не было произнесено им даже мысленно, но уже расцветало, созревало в душе.

Короче, все, что мог сейчас Ярослав, – это постоянно быть рядом с Лидой и брать на себя все те грехи, которые намеревалась совершить она сама. И – как минимум! – охранять ее.

Пока он размышлял, Лида уже изменила прическу, накрасилась и переоделась. Теперь на заднем сиденье джипа сидела пышноволосая, можно сказать, раскосмаченная особа, постаревшая лет на десять. И сколько же она, бедняжка, таскала на себе макияжа!.. Но вид у нее был эффектный и шикарный, особенно в этой длинной, в пол, как принято выражаться, норковой шубе (позаимствованной Лидой, как было известно Ярославу, у соседки с третьего этажа). Свои простенькие сапожки с меховой оторочкой она сняла – теперь на ногах у нее были остроносые башмаки на шпильке, передвигаться в которых Лида могла только с помощью Ярослава. Ну что ж, он совершенно не возражал послужить ей опорой и движущей силой!

Наконец Ярослав остановил автомобиль.

– Красивый домик! – вынужден был признать он, глядя в окно на четырехэтажное элитное строение из серого кирпича с готическими башенками по бокам, романтическими балкончиками под окнами и с самой затейливой крышей, которую ему только приходилось видеть в жизни.

Лида молча кивнула, открывая дверцу.

– Секунду! – спохватился Ярослав. – Глотните-ка!

Он протянул ей фляжку, которую – по таежной, между прочим, привычке – практически всегда носил в кармане куртки.

– Это что? – заносчиво спросила Лида. – Водка? Зачем?

– Во-первых, это коньяк, – с той же интонацией ответил Ярослав. – А во-вторых, как вы собираетесь изображать пьянчужку без малейшего намека на запашок?

Она обреченно кивнула, взяла фляжку и приложилась к ней. Глотнула раз, другой.

– Хватит, надеюсь? – выдавила с несчастным выражением оштукатуренного лица.

– Сойдет, – усмехнулся Ярослав, в свою очередь делая добрый глоток из фляжки.

– Вы что?! – ахнула Лида. – Вы же за рулем!

– Ну, мне ведь придется вызывать огонь на себя, я тоже должен соответствовать вашему образу. Мы как бы муж и жена, а они – одна сатана, – пояснил Ярослав, понимая, что эта целеустремленная леди Макбет, конечно, даже не заметила, что он не обтер горлышко фляги, а припал губами именно к тому месту, которого касались ее губы. Где уж ей замечать такие душещипательные тонкости! Это когда речь идет об изощренной мести, у нее рассчитан каждый шаг. Дура с косичкой!

Лида глянула на него подозрительно, но объяснение приняла. А может, сочла, что он не только анонимный убийца, но и анонимный алкоголик. Да ладно!

Ярослав выбрался из джипа, открыл дверцу Лиде, помог выйти. Она покачнулась и чуть не упала, Ярослав поймал ее, слегка прижал к себе, размышляя, нарочно она поскользнулась или нечаянно. Но если даже нарочно, то лишь для того, чтобы выглядеть более правдоподобно в глазах консьержки, которая уже пялилась на них через стеклянную стену подъезда. А совсем не для того, чтобы хоть на мгновение очутиться в его объятиях…

И это не она дура, это он дурак, что так напрягается в ожидании. Понятно же, что эта амазонка не остановится, пока не добьется своего. Значит, надо постараться, чтобы это произошло как можно скорей. Успокоится – авось вспомнит, что в жизни есть кое-что еще, кроме ошалелой мести. Ярославу надо набраться терпения. А пока – молчи, грусть, молчи.

Лида с видом капризницы-недотроги оттолкнула Ярослава и, шатаясь очень натурально, потащилась к подъезду. Нажала на кнопку звонка.

Консьержка вылезла из-за своего стола и приблизилась к двери.

– Вы к кому? – послышался ее голос, усиленный домофоном.

– К Маечке! – закричала Лида.

– К кому? – не поняла консьержка.

Лида не отвечала – уткнула палец в кнопку звонка и не отнимала. У консьержки сделался испуганный вид.

Ярослав сгреб Лиду в охапку и как бы с обескураженным видом склонился к микрофону:

– Пожалуйста, вы нас извините! Но мы приехали в гости к Майе Майданской, не могли бы вы нас впустить?

– Но Майи Михайловны сегодня нет, – раздался голос консьержки. – Сейчас, перед праздниками, у нее каждый день программа в клубе.

– Не может быть! – закричала во весь голос Лида, вырываясь из объятий Ярослава. – Она мне звонила, сказала: приезжай сегодня! Она обязательно должна быть дома! Откройте, я приехала к Майке! А то я тут вам двери расколочу, все стеклышки ваши разноцветные повыбью!

Ярослав снова принялся изображать обеспокоенного супруга, который пытается не дать своей даме разбуяниться и только по этой причине крепко сжимает ее в объятиях.

– Извините, пожалуйста! – выкрикнул он через плечо Лиды. – Ради бога, извините!

Сразу было видно, что даже через стекло он произвел благоприятное впечатление на консьержку.

– Ничего, ничего, – пропела она совсем другим голосом. – Мне очень жаль, что Майи Михайловны нет дома…

– Дома, она дома! – завопила Лида. – Она не могла позвать меня в гости, если бы собиралась в клуб!

– Ох! – страдальчески выдохнул Ярослав. – Может, вы нас впустите, а? Если жена убедится, что Майи нет, она успокоится. И мы уйдем. Очень вас прошу, откройте, пожалуйста!

Интересно, а святой Франциск сомневался когда-нибудь, что хоть одна птичка откажется сесть ему на руку? Лично у Ярослава не было в этом никаких сомнений.

Зачарованная консьержка открыла дверь, и Лида вихрем пронеслась мимо нее.

– Сейчас проверю! – погрозила она пальцем. – И если Майка дома, я… мы… мы из тебя компот сварим, тетенька!

И она стала подниматься на второй этаж, грохоча своими каблучищами, дыша духами и туманами, помахивая полами шубы и размахивая золоченой театральной сумочкой.

Консьержка с обеспокоенным видом попыталась было проследовать за вздорной особой, однако Ярослав рухнул в кресло, стоящее около ее столика, и страдальчески вздохнул:

– О господи! Моя жена иногда бывает просто невыносима!

Чтобы женщина упустила такую возможность, как перемывание костей другой особе женского пола? К тому же одинокая женщина чьей-то законной жене?! Да такое просто вообразить нельзя!

Консьержка не оказалась исключением. Она незамедлительно устроилась за столом напротив Ярослава и устремила на него сочувственный и понимающий взгляд своих простых глазок. И если сакраментальная фраза «Счастье – это когда тебя понимают» не только банальна, но и истинна, то персонаж, изображаемый Ярославом, должен был сейчас быть воистину счастлив.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю