Текст книги "Любовная записка с того света"

Автор книги: Елена Усачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 3
Ночь длинных ножей

Спать Петьку положили в комнату брата, так что телевизором он мог наслаждаться, как равный. Под вопли и крики какого-то ужастика Петька вспоминал события прошедшего вечера…

Гришкина мама впустила Петьку к больному Полухину без вопросов. Видимо, лицо у Петьки было такое, что расспрашивать она не решилась, и так ясно – у человека случилась беда.

– Чего там за грохот у тебя стоял? – тут же перешел к делу Гришка.

– Шкаф упал, – коротко бросил Петька, устраиваясь в ногах Гришкиной кровати.

– Весело тебе, – с завистью произнес Полухин. – А я все дома и дома.

Петька посопел, повздыхал и все рассказал. Правда, начал он с конца, с падения шкафа, потом вспомнил про аквариум, странную записку в раздевалке, про яму, обещание долгой памяти в первом письме и только под конец – о рыжей девчонке то ли в гробу, то ли на кровати.

– Главное, как она в мой шкаф забралась? – позабыв о своих страхах, храбрился Петька. – Я ведь и стулом дверцы припер, и забит он был вещами до отказа. А она туда свой гроб ухитрилась втащить и свечки зажгла. Могла, между прочим, все и подпалить. Опасная девица.

Гришка с видом знатока повертел записки в руках, подцепил ногтем картинку с котенком, понюхал завядший нарисованный букет, надкусил бумажный краешек и немигающим взглядом уставился на Петьку.

– Эй, ты чего? – забеспокоился Петька, решив, что сегодня рядом с ним оказываются люди исключительно с приветом.

Гришка откашлялся, утопил нос в большом клетчатом платке и вдруг расхохотался.

– Ну и дурак ты, Ткаченко! – Полухин радостно брыкнул ногой, так что Петька свалился на пол. – Это же розыгрыш. Наверняка девчонки развлекаются. Голованова или Сидорова.

– Ничего себе розыгрыш! – возмутился Петька. Решив, что с пола уж точно не упадешь, он остался сидеть на ковре. – Аквариум на меня уронить…

– Аквариум мог и сам свалиться. – Чтобы видеть друга, Гришка перегнулся через спинку кровати. – В кабинете истории тумбочка всегда хлипкой была.

– А яма?

– Сам же сказал, что под ноги не смотрел.

– А шкаф? – не сдавался Петька.

– Если бы я сидел внутри шкафа и решил проломить стенку лбом, мой шкаф тоже свалился бы.

– Но она там была, та рыжая! – Петьке показалось, что слова с пола звучат не так убедительно, поэтому он встал и для солидности сложил руки на груди. – Да знаешь сколько в этот шкаф понапихано вещей? А там не только я поместился, но еще и девчонка со свечками.

– Упал, ушибся, – тоном судьи, читающего приговор, произнес Полухин, – в голове получилось сотрясение, вот и начали всякие глюки видеться. А свечки, знаешь ли, не так и много места занимают.

– А как же голос из шкафа? – в волнении Петька забегал по комнате. Вот ведь беда – он все видел, а доказать ничего не может. Друг – и тот его слова за бред принимает. – И по телефону кто-то говорил!

– А это уже девчонки! – Гришка радостно подпрыгнул на кровати от осознания собственной сообразительности. – Подговорили кого-нибудь, вот он тебе и читает страшилки. Ты же сам говорил, что слышал, как кто-то книжку листает.

– В шкафу? – Петька с сомнением посмотрел на друга. Древние считали, что с насморком из головы человека вытекают мозги. Кажется, с Гришкой именно это и случилось.

– Магнитофон, – Полухин упорно не сдавал своих позиций. – Спроси у родичей, никто к тебе не приходил якобы за учебником?

– А как же быть с телефоном? – Петьке очень хотелось верить приятелю. Очень-очень. Тогда жизнь его снова стала бы простой и легкой. Но что-то все же поверить мешало. – Я тебе звонил, а попал на того мужика?

– Они подключились к твоей линии. Когда шел домой, не заметил, никто не колдует над проводами в подъезде?

Ничего Петька не заметил. Даже если кто-то и висел над его дверью с телефоном в одной руке и пыльным талмудом страшилок в другой, он бы его не увидел – до того был занят своими мыслями.

– Ты проверь содержимое шкафа, наверняка найдешь там что-нибудь, – увещевал Гришка. – Сам по телефону не звони, жди, пока они позвонят. У тебя же есть определитель номера? Они позвонят, номер определится, ты его запиши, а потом возьми классный журнал, и узнаешь, кто тебе звонил. А записки не выбрасывай. Попробуй сверить почерк. Я думаю, что это Голованова. Она любит такие шуточки. Ты дождись меня, мы потом вместе с ней разберемся. У меня с ней свои счеты.

И Петька поверил. Действительно, во всей этой истории было много несуразностей и нагромождений. Какие мертвые девочки в наше время? Конечно, это все был розыгрыш. Но уж когда Петька найдет того, кто все это устроил, ему не поздоровится!

По темным улицам Петька решительно дошел до своего дома. Даже если на него вдруг поедет взбесившийся троллейбус, он не испугается. Его теперь вообще ничем нельзя будет напугать. Ишь, чего выдумали! Страшилки читать, в яму его сталкивать… Этот номер не пройдет! Пускай ищут какого-нибудь слабонервного. А станут сильно донимать, он Димку позовет. У брата с такими хулиганами разговор будет коротким.

Около дома Петькин боевой задор испарился. Конечно, никакой кирпич ему на голову не свалится. Все будет гораздо хуже! Это он мог предсказать и без гадалки. Его просто прибьют родители за весь тот бардак, что он оставил в комнате.

Но убивать Петьку никто не стал. Наоборот. Мама так обрадовалась вернувшемуся живому и здоровому сыну, что забыла его сразу отругать, а кинулась обнимать и целовать своего обормота. А потом уже и поздно стало ругаться. Все слезы были вытерты, носы высморканы, и буря прошла стороной.

– Да, брат, наделал ты шуму, – покачал головой папа.

На этом все и закончилось.

Петьку устроили в комнате старшего брата, так как в комнате самого Петьки спать было нельзя – кровать сломана, по полу валяются вещи. Одна была отрада – под шкафом оказались погребены все учебники, так что уроки сегодня можно было тоже не делать.

По вредности душевной Димка включил самый забойный ужастик.

– Клин клином вышибают, – многозначительно пробормотал он, усаживаясь в кресло.

Петька забрался на широкий диван, закопался в подушки и одеяла и под вопли и крики монстров из телевизора незаметно заснул.

Проснулся он среди ночи от тихого писка и щелчков.

В коридоре включался и выключался автоответчик на телефоне. Кто-то оставлял короткое сообщение и давал отбой. Телефон отсчитывал несколько гудков и щелкал, завершая запись.

Для придания себе решимости Петька подтянул трусы и ступил на холодный линолеум коридора.

Телефон еле слышно тренькнул. Раз, другой. Не дождавшись ответа, переключился на автоответчик. По громкой связи что-то неразборчиво пробормотали. Загудел отбой.

В мерцающем окошке виднелось «33».

«Тридцать три сообщения!» – ахнул Петька и посмотрел на часы, висевшие на стене. Было два часа ночи.

«Это они всего за пару часов успели столько наговорить! – мысленно присвистнул он. – Вот это трудоспособность!»

Петька нажал на мигающую кнопку. Автоответчик ожил, зажужжал, перематывая пленку. На экране высветился телефон. Негромкий хриплый голос произнес:

– Мальчик, закрой все окна и двери! Гроб на колесиках въехал в твой город.

После услужливых гудков отбоя тот же голос продолжил:

– Мальчик, закрой все окна и двери! Гроб на колесиках въехал в твой район.

Прошелестела пленка.

– Мальчик, закрой все окна и двери! Гроб на колесиках подъезжает к твоему дому.

Холод от пяток поднялся к копчику, стрельнул по позвоночнику. Петька поджал пальцы на ногах. Тело его словно окаменело. Он не в силах был даже пошевельнуться.

– Мальчик, закрой все окна и двери! Гроб на колесиках подъезжает к твоей квартире.

Петька покосился на входную дверь. Она у них прочная, железная. Рабочие, ставившие дверь, уверяли, что ее только танком можно снести.

Пшик. Новая запись. Пятая.

– Мальчик, закрой окна и двери! Гроб на колесиках уже рядом с тобой.

Петька почему-то посмотрел себе под ноги, словно обещаемый гроб на колесиках должен был быть, как минимум, со спичечный коробок. Там никого не было. Рядом тоже. Только сквозняк гнал по полу подвернувшуюся пылинку.

В полной тишине раздался скрип. Темнота справа от Петьки надвинулась на него. Было очень похоже на открытую входную дверь.

Перед перепуганными Петькиными глазами замелькали цифры. Вкрадчивый голос обещал всякие ужасы. Гроб на колесиках громыхал по ступенькам.

Щелкнуло тридцать третье сообщение. Голос откашлялся, хмыкнул и быстро произнес:

– Ну вот! Вы слушали русскую народную сказку. Кто от страха помер, я не виноват.

Раздались гудки, в тишине квартиры показавшиеся оглушительными.

Запись кончилась, но на экране какое-то время еще мигал определившийся номер звонившего.

Петька поискал карандаш и прямо на обоях записал заветные семь цифр.

– Ну, брат, ты даешь! – в коридор вышел заспанный папа. – Кому ты названиваешь среди ночи?

– Это не я, – Петька стал отступать обратно в комнату. – Тут позвонили, я подошел.

– Чего хотели? – папа уставился на мигающий экранчик.

– Время спросили, – ляпнул Петька первое, что пришло в голову.

– Ну-ну, – хмыкнул папа и ушел на кухню.

От волнения Петьку трясло. Завтра наступит час расплаты. Завтра он все узнает. И шутнику не поздоровится!

– Совсем с головой раздружился? – поинтересовался брат, когда Петька забрался в кровать. – Кто ж ночью время узнает? Ночью времени нет, все спят.

«Кое-кому все-таки не спится», – думал Петька, ворочаясь с боку на бок.

Сон ушел вслед за телефонными звонками и больше не возвращался. Петька промучился до рассвета, а как только прозвонил будильник в комнате родителей, выбежал в коридор. Слишком много событий произошло за ночь, о них нужно было срочно рассказать Гришке.

Голос Полухина в телефонной трубке был еще глуше, чем вчера.

– Ты там жив? – радостно спросил Петька.

– Ну тебя с твоим шуточками, – огрызнулся Гришка, которому сейчас явно было не до смеха. – Что нового?

– У меня есть номер телефона! – И Петька радостно прочитал цепочку цифр, записанных на обоях.

В ответ Полухин разразился надрывным кашлем, потом наступила тишина, и совершенно ясным голосом Гришка произнес:

– Поздравляю, Ткаченко. Это номер нашей поликлиники. Я его наизусть выучил. Уже два раза оттуда врача вызывал. Маме было некогда, она просила меня номер набирать, а то там все время занято было. Теперь я его знаю лучше таблицы умножения.

– Да ты что! – отмахнулся от него трубкой Петька. – Какая поликлиника? Я голос узнал – тот же противный дед. И звонили ночью. По ночам в поликлинике никого не бывает.

– Ага, – мрачно хмыкнул Гришка, – кроме покойников.

Петька дал отбой. Шутки шутками, но ему все это очень не нравилось. Он порылся в маминых записных книжках.

Действительно! Записанный на обоях номер принадлежал поликлинике. И что самое обидное – точно такой же номер был записан тут же, на обоях, и снизу приписано «поликлиника». Маминым почерком.

Петька бросился в свою комнату, из-под завала вытащил первые попавшиеся тетрадки и учебники. Сунул их в рюкзак и побежал к выходу.

– Куда так рано? – выглянул из ванной папа. Половина щеки у него была чистая, на второй висела пена. – Даже я еще не ушел.

– А у нас нулевой урок, – крикнул Петька, хлопая дверью.

Он не знал, что хотел сейчас найти в поликлинике. Ступеньки, обшарпанная дверь, зеленые стены с полинявшими зайчиками и мишками, вечно куда-то спешащие взрослые, испуганные дети… Что еще там может быть?

Попасть внутрь Петька не смог. Все-таки было не восемь, а семь, и поликлиника оказалась закрыта.

У входа стояла сонная бабушка, которая недобрым глазом покосилась на Петьку и буркнула:

– К окулисту я первая на запись.

К окулисту Петьке не надо было, так же как и ко всем другим врачам. Или стоит сходить, голову проверить? Может, заглянуть к окулисту? Пускай скажет, видел ли он девчонку, или все это был обман зрения.

Петька поднялся по ступенькам, подергал дверь.

– Заперто, заперто, – не отставала от него бабка. – В восемь откроют.

Петька вздохнул, потоптался на верхней ступеньке и забыл, как дышать.

На уровне его ботинок в нижний уголок двери был вставлен зеленый листок бумаги. Тетрадная обложка, сложенная вдвое.

Заранее предчувствуя что-то нехорошее, Петька наклонился. В листок была вложена какая-то картонка. Он цепко ухватился за находку, но картонка все равно выпала.

Это была фотография. Старая, затертая, кажется, даже покрытая пылью. На ней была запечатлена вчерашняя гостья из шкафа. Рыжие волосы, падающие на плечи, вздернутый нос, конопушки, разбежавшиеся по щекам, маленький подбородок, круглое лицо. Девчонка улыбалась, показывая миру все тридцать два зуба или сколько у нее их там было. Она щурила свои зеленые глаза и нагло скалилась неведомому фотографу.

На обороте уже знакомым почерком, корявым, с наклоном влево, было выведено:

 
Среди заброшенных бумаг,
Покрытых тонким слоем пыли,
Отыщешь карточку мою
И вспомнишь, как дружили.
 

А в нижнем правом углу, на месте, где обычно ставят подпись, снова был нарисован крест на холмике.

Глава 4
Тетрадка с зеленой обложкой

Следующий час просто выпал из Петькиной памяти. Может, он где-то ходил. Или так и простоял рядом с недоверчивой бабкой возле поликлиники.

Очнулся он около своей школы. Дверь только-только открыли. Петька добрел до нужного класса, сел за свою парту и вновь достал записку. Неведомая Вера смеялась, щуря на Петьку глаза. Ее взгляд словно гипнотизировал. Петька с трудом оторвался от фотографии и полез в портфель за учебниками.

Со всем этим нужно было что-то делать. Не сегодня, так завтра рыжая ведьма угробит его. Знать бы, за что! Он же девчонку не то что не обижал, в жизни не видел! Что она к нему привязалась?

По счастью, в портфеле нашелся учебник по математике и тетрадка… Только тетрадка была не целой. От зеленой обложки осталась половинка, та, где была таблица умножения.

– Ничего себе шкафчик! – присвистнул Петька. – Как ровно обложки рвет.

Он уже положил тетрадку на стол, когда заметил еще одну странность. В ней не было не только обложки, но и последней страницы. И не просто последней, а единственной чистой. Он ее запомнил еще вчера, когда сидел над несчастными землекопами и их работой. Он успел записать то, что дано и что надо найти. А потом его вызвали к доске.

«Дано» и «найти»…

Петька полез в карман. Там в целости и сохранности лежали две вчерашние записки. Одна из них была на листочке в клеточку, и на обороте было зачеркнуто начало задачи.

Петька приложил оторванный лист к линии разрыва. Все неровности совпали. Он взял зеленый листок, добытый сегодня утром из-под двери поликлиники, и перевернул его.

«Тетрадь по математике Петра Ткаченко, ученика 6 „Б“ класса школы № 344». Написано аккуратными круглыми буквами. Мама старалась.

Вот так.

Что обо всем этом думать, Петька не знал. Он просто сидел, соединяя и разъединяя линии разрыва.

Все совпадало. Все!

Еще вчера можно было отнекиваться и говорить, что в яму он свалился случайно, что аквариум упал сам по себе, что шкаф уже давно должен был завалиться, да все никак не решался это сделать. Но теперь – вот они, оторванные листочки! Не он же сам их отрывал и писал всякие пошлости.

«Котик лапку опустил в черные чернила…» Тьфу, гадость какая!

«Мы будем вместе…» На что она намекает? Она в Африке, что ли, сидит? Или в Антарктиде с пингвинами загорает?

Петька не знал. Петька ничего не знал, и это его сильно расстраивало. И больше всего его бесило, что даже спросить было не у кого.

Дверь класса хлопнула, и на пороге возникла фигура, по уши закутанная в шарф. Шапка прикрывала глаза, теплая меховая куртка топорщилась во все стороны.

Фигура уверенно пошла в сторону Петьки.

– А тебе-то что нужно? – завопил Петька, готовый от испуга забраться в злополучный шкаф с наглядными пособиями.

– Спокойно, – подняла руку фигура. – Свои.

С этими словами фигура стала разматывать шарф. Под шарфом оказалась шапка, надвинутая чуть ли не на нос, а когда и она была снята, перед растерянным Петькой предстал Гришка Полухин, красный как рак, но невероятно довольный собой.

– Ты откуда тут? – прошептал Петька, падая обратно на стул.

Но Гришке было не до ответа, он пыхтел над оставшейся амуницией – за шарфом и шапкой скинул куртку, потом душегрейку, потом кофту. Дальше еще виднелось два свитера и три рубашки.

– А ты думал, я дома сидеть буду? – По Гришкиному лбу катился пот. Он утирал его ладонью и тяжело отдувался. – У него тут такие события происходят, а мне в постели лежать? Фигушки!

Гришка сбросил снятую одежду на пол, попробовал стянуть через голову свитер, но сил на это уже не осталось, и он засопел, оставив свитер на месте.

– Мама на полдня на работу убежала, – стал объяснять он, – а я сразу к тебе. Рассказывай, что нашел.

Петька молча придвинул другу фотографию и две страницы, вырванные из его собственной тетрадки.

– Мистифицируют, – выдал после короткого изучения представленных документов Гришка.

– Чего? – От умного слова в голове у Петьки что-то замкнуло.

– Вводят в заблуждение, – многозначительно поднял вверх палец в перчатке Полухин. – Хотят, чтобы мы на другого подумали. Почерк сличал?

– Когда? – Петька чувствовал, что активный, хоть и больной Гришка забирает у него всю инициативу. – Школу только что открыли. Да и нет еще никого в классе.

– Конечно, нет, – хихикнул Гришка, за что был награжден надсадным кашлем. – Ты сидишь в кабинете математики, а у нас сейчас русский. Я тебя, между прочим, еле нашел!

– Так ведь бежать надо! – вскочил Петька, в котором, несмотря на поселившийся в душе страх, еще не умерла боязнь учителей и выговоров за прогулы.

– Не надо никуда бежать! – Полухин бесцеремонно отодвинул друга и подошел к шкафу. – У нас есть дела поважнее. Ты хочешь выяснить, кто все это делает?

– Хочу, – озадаченный Петька упал обратно на стул.

– Сейчас мы и выясним. – Гришка открыл шкаф и достал тетрадки с контрольными работами. – Ты проверяешь одну половину, я другую. Ищи похожий почерк.

Ребята закопались в тетрадках. Какое-то время слышалось только шуршание страниц да кашель Полухина. Петьке попалась тетрадь Ленки Головановой. Он ее изучил вдоль и поперек. Но круглые буквы с точкой в месте соединения с буквами «л» и «м» совершенно не походили на то, как была написана записка.

– Нет здесь такого почерка, – в отчаянии произнес Петька, хватаясь за голову. – И вообще, я же видел ту девчонку, она совсем не из нашего класса.

– Может, родственница? – Гришка заглянул в соседний шкаф, нашел чашки и вазочку со сладостями и в задумчивости захрустел сушкой. – Младшая сестра Головановой, – резко повернулся он к приятелю. – Сестра пишет, а Ленка подбрасывает.

– Точно! – Петька радостно сжал кулаки, словно перед ним уже стояла Голованова во всей своей красе и с раскаянием в глазах, и тут же остыл. – Нет, – покачал головой Петька. – Нет у нее родственников. Вернее, есть, но не сестра, а брат. Помнишь, у нас в прошлом году был вечер, на который все с братьями и сестрами приходили? Не было среди них этой Веры.

– Не было, появилась, – уперся Гришка. – Приехала какая-нибудь родственница из Тулы или Калуги.

– Что ты выдумываешь! – Петька стал подозревать, что умственные способности друга после болезни еще не совсем восстановились. – Чтобы влюбиться, меня увидеть где-нибудь надо. А где та родственница могла меня увидеть? Тут надо от поликлиники копать. Звонили оттуда, значит, рыжая Вера – дочка сторожа или еще кого. В поликлинике меня кто угодно мог увидеть.

– Есть идея! – Гришка стал натягивать кофту, дальше пошла душегрейка, потом куртка, шапка. Шарф довязывал Полухину Петька, потому что Гришка уже с трудом ворочал руками. – Ее надо проверить. Иди за мной и не отставай!

Больше не говоря ни слова, он пошел к выходу, скатился по ступенькам на первый этаж, переваливаясь с ноги на ногу, пересек школьный двор и уверенно направился куда-то во дворы.

– Эй, – пытался обогнать его Петька. – Ты куда? Это все-таки мои записки! И влюблены в меня! Нечего здесь командовать!

Гришка топал вперед, как маленький танк, ничего не слыша и не видя. Петька был вынужден идти за ним, потому что Полухин обладал сногсшибательным упрямством. Если он что-то вбивал себе в голову, переубедить его было сложно.

Но все-таки Петька был уверен, что должен сам во всем разобраться, а не больной Полухин. Причем больной не только на горло, но и на голову.

Несмотря на большое количество одежек, Гришка развил неплохую скорость. Петька от него даже немного отстал. А потом и вовсе остановился, потому что понял, куда бежал приятель.

Бежал он к поликлинике. Воспользовался Петькиной идеей и решил сам все выяснить! И это друг называется!

Пока Петька мысленно возмущался, но все же продолжал идти за товарищем, Гришка поднялся по ступенькам, зашел в здание, уверенно протопал к регистратуре и, привстав на мысочки, прокричал медсестре, удивленно опустившей на него глаза:

– У меня сестра пропала. Вы ее не видели?

И сунул в окошко фотографию таинственной Веры.

– А с чего ты взял, что она у нас была? – спросила медсестра, недоверчиво рассматривая фотографию, а потом читая подпись на обороте.

Петька закатил глаза. Нечего сказать, хорошая идея родилась в голове его друга. Сейчас их засыплют вопросами, а потом еще и фотографию отберут. На этом их изыскания закончатся, толком и не начавшись.

– Не видели, так и скажите! – Гришка тоже почуял неладное и протянул руку за фотографией.

– Что за шум?

Полухин мгновенно убрал руку и спрятался за тощего Петьку.

– А ты что здесь делаешь?

Высокая женщина-врач в белом халате и с таким же белым лицом с удивлением смотрела на Петьку. Петька испуганно приложил ладошку к груди, словно говоря: «Это вы мне?»

– Да, да, – кивнула врач, отчего сердце у Петьки успело совершить путешествие в пятки и обратно. – Я тебе говорю. Григорий! У тебя бронхит, температура! Хочешь воспаление легких получить?

– Ну, я пошел, – еле слышно пробормотал Полухин. И Петька почувствовал, как его спине мгновенно стало холодно – только что Гришка со всеми своими теплыми одежками прижимался к нему, а теперь его там не было.

Врач строго проводила взглядом Гришку до двери и снова посмотрела на Петьку.

– Что они искали? – спросила она, все еще изучая склоненную Петькину макушку.

От старания медсестра чуть ли не целиком высунулась в окошко регистратуры.

– Тот, что ушел, сестру искал, – доложила она. – Говорил, потерялась.

– Какую сестру? – только сейчас врач перевела взгляд с Петьки на медсестру. – Нет у этого обормота сестры.

Она взяла фотографию, и брови у нее встали дугой.

– Откуда у тебя это?

Петька уже устал чертыхаться в адрес своего друга и тяжело вздохнул. Потом вздохнул еще раз и развел руками.

– Где ты взял эту фотографию?

От испуга в Петькиной голове снова что-то переклинило – все-таки врач смотрела очень грозно, словно он должен был сдать кровь для всех детей мира, но пожалел, и теперь был виноват во всех глобальных бедах и несчастьях.

Врач развернула фотографию лицом в сторону Петьки. На него глянули насмешливые зеленые глаза, дернулся курносый нос. Пока Петька собирался с духом, чтобы что-то ответить, врач прочитала послание на обороте.

– Ничего не понимаю, – выпрямилась она, снова изучая фотографию. – Я помню эту девочку. Это Вера… Вера… – Женщина потерла длинными тонкими пальцами свой белый лоб. – Нет, фамилию не помню. Но она умерла.

В Петькиной голове уже сложилась нужная фраза для ответа на вопрос докторши. И очень даже убедительная фраза, как ему показалось. Но произнести он ничего не смог – последовавшие за вопросом слова врача обрушились на него, как водопад Ниагара на камни. От неожиданности Петька икнул и клацнул зубами.

– Ну да, умерла лет пять назад, – с не меньшим удивлением продолжала говорить врач. – Так все-таки каким образом фотография попала к вам?

И тут Петька все понял. Не было никаких случайностей и совпадений. Все правильно – его хотела угробить эта загадочная Вера. Вот откуда такая странная подпись – крест на холме. Она, мертвая, звала его к себе. И не просто звала, а делала все, чтобы он там оказался. С аквариумом не получилось. Действительно, что ему могли сделать рыбки и пара осколков? В яме он шею не сломал. Шкаф упал, но не на него, а на кровать. А бормоталки из шкафа и по телефону? Это же все специально сделано, чтобы он свихнулся и от страха сам что-нибудь натворил.

«Всегда твоя, до гробовой доски. И после».

Нет! Никогда!

Врач снова перечитывала странное стихотворение.

– Ничего не понимаю, – бормотала она. – Ее родители уехали. Похоронили дочь и уехали…

«Мама!» – мысленно заорал Петька, поворачиваясь к выходу.

– Димка! – крикнул он вслух, уже вылетая на крыльцо. – Димка!