Текст книги "Проклятие из рук в руки"

Автор книги: Елена Усачева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 3
Попытка – не пытка

У Севки Тараканова действительно были большие проблемы. Хотя неприятности у него случались всегда. Сколько себя помнил, он с трудом уживался в любом коллективе: в детском саду, школе, с ребятами во дворе.

И все из-за гениальности.

Иногда он сам не знал, что и откуда у него бралось. В три года он уже умел читать и считать, к шести имел коллекцию открыток, календариков и марок, в семь изобрел паровую машину. Тогда же научился играть на пианино и даже придумал новую нотную грамоту, но в музыкальной школе о нем и слышать не хотели. «Мы учим нормальных детей», – сказала заведующая, закрывая за одиноким Севкой двери. Записываться в музыкальную школу он пошел, естественно, один, мама об этом даже не догадывалась. На Новый год, когда ему должно было исполниться восемь, он сочинил поэму, но родители не поверили, что сын не списал ее откуда-нибудь. К третьему классу Севка научился изображать, что он учится, хотя на самом деле тихий ученик уже примеривался к папиным учебникам по высшей математике. В третьем же классе ему предложили учиться в девятом, но оттуда он сам сбежал, не выдержав насмешек. «Из-за спин мне не видно доски», – так объяснил он свое возвращение в родной класс.

А потом его начал преследовать его же одноклассник, маленький злой двоечник Митька. Он стал его персональным кошмаром и вечным проклятьем на долгий учебный год.

С тех пор он поменял уже четыре школы, а проклятие все не выветривалось. В каждом новом классе находился свой двоечник, который тут же принимался сживать Севку со света.

Тараканов научился драться, записался в секцию тейквондо. Даже пробовал вообще не ходить в школу. Но тогда жизнь становилась еще труднее, потому что тем самым загадочным «антиподом» мог оказаться любой встречный на улице. В мирного до недавнего времени человека словно какой-то бес вселялся. Причем после попытки столкнуть Тараканова под поезд незнакомец сразу терял к нему интерес и даже с трудом вспоминал, что недавно произошло.

Шестой «Б» класс стал у Севки пятым по счету, и он понял, что надо действовать самому, первому нанести «удар», иначе загадочное проклятие изведет его вконец.

Пушкина ведь убили! А сколько еще таких неизвестных гениев погибли, даже не успев заявить о себе миру. У Тараканова были свои планы на ближайшие пятьдесят лет, и разменивать их на внезапную смерть он не собирался.

В шестом «Б» был всего один двоечник, четыре закоренелых троечника, два махровых отличника, остальные колебались между четверками и тройками, изредка забираясь в пятерки. Значит, противник у Севки был один, и с этим можно легко справиться, превратив Мишку из двоечника в уверенного троечника. Работа предстояла адская, но спокойные пятьдесят лет жизни того стоили.

Мишкины родители были довольны, что их сыном наконец-то кто-то занялся. Сам же Рыбак всеми правдами и неправдами пытался избавиться от нежданно-негаданно свалившихся ему на голову одноклассников.

Радуясь, что у нее с Севкой нашлось общее занятие, Валька с жаром взялась за воспитание Рыбака. Для начала они пересадили Мишку с последней парты в центр класса. И теперь за утро и день Тараканов был спокоен.

Оставались вечер и ночь.

Но была и еще одна маленькая проблема. Мишка в меру своих способностей рассказал Вальке о разговоре дома у Тараканова.

О Севке по классу поползли разнообразные слухи.

– Вы слышали? – Ленка Измайлова чуть не свалилась со стула в попытке развернуться к соседкам на полные сто восемьдесят градусов. – Говорят, Тараканчик наш при смерти. У него редкая тяжелая болезнь. Ей даже название еще не придумали. Он тает изнутри. Прямо как мороженое. Шоколад есть, а пломбир уже весь вытек.

– Вы слышали? – шепталась с девчонками из соседнего класса Валька Ромашкина. – У нас новенький появился. Папа с ним в детстве йогой занимался, он может на гвоздях спать и шурупы глотать. А еще он человека насквозь видит и мысли читает на расстоянии. У нас один есть, хотел новенького стулом по голове стукнуть, так он мысль заранее прочитал и велел не делать этого. Во!

– Вы слышали? – вокруг отличника Сереги Шейкина собралась кучка мальчишек. – Наш Тараканов-то под обвалом побывал, и теперь ему везде враги мерещатся. А еще он умеет книгу сквозь обложку читать и взглядом за угол загибать. Поэтому он в отличники и выбился. Когда идет отвечать, на парте открытую книгу оставляет, а потом от доски ее читает.

Жизнь вокруг Севки забурлила. Пристальное внимание одноклассников не давало проклятию в Мишкином обличье лишний раз приблизиться к нему.

А вот ночью…

Севка читал очередную книжку по оккультизму и вызову всякой нечисти, когда в окно поскреблись.

– Уроки бы лучше учил, – прошептал Тараканов, плотнее задергивая штору. После недавнего визита Кефали Севка снял с окон ручки, заколотил форточку и приклеил к стеклам светонепроницаемую серебристую пленку.

Стена дрогнула от сильного удара.

– У нас завтра контрольный опрос по истории, а ты, конечно, не знаешь дату восстания Спартака. – Севка продолжал колдовать около окна.

В дверь постучали.

– Всеволод, – это была мама. – К тебе одноклассник пришел.

– Я уже сплю, – Севка кинулся к двери и подпер ее стулом. – Меня нет.

За дверью что-то упало, мама испуганно вскрикнула.

– Столетняя война началась в 1337 году! – завопил Севка, распахивая дверь.

На пороге стоял Мишка, и лицо у него было мрачнее тучи.

– Тебе больше ничего не поможет, – низким хриплым голосом произнес он, перешагивая порог комнаты.

Севка заметил, что в прихожей упала вешалка, и отпрыгнул в сторону.

– Дважды два четыре, – прошептал он. До главы «Изгнание бесов» он еще не дошел.

Взглядом исподлобья Рыбак оглядел знакомую комнату. Но предусмотрительный Тараканов давно убрал все, что могло бы стать орудием убийства. Оставался один стул. К нему-то Мишка и направился.

– «И за борт ее бросает в набежавшую волну», – процитировал Кефаль всем известную песню о Степане Разине.

– А ты разве не уроки сейчас должен учить? – пролепетал Севка, отступая к кровати.

– «И умер бедный раб у ног непобедимого владыки», – произнес Мишка, удобней перехватывая стул. Видимо, стихов про смерть в его голове было достаточно.

– А говорят, у тебя память плохая. – Севка незаметно поднял увесистый том по оккультизму. – Смотри, как стихи шпаришь.

– «Тятя, тятя, наши сети притащили мертвеца!»

На мгновение лицо Кефали стало ужасным. Он побледнел, губы стали сиреневыми, черные глаза вылезли из орбит, волосы встали дыбом. С гыкающим звуком Мишка взметнул над головой стул, намереваясь опустить его на своего «антипода», но Севка успел раньше. Коротким рывком он метнул в Рыбака книжку. В полете она раскрыла листочки и домиком опустилась на Мишкину голову.

Стул грохнулся на пол, Мишка плюхнулся сверху. Севка же побежал к окну.

Полупрозрачная тень прошмыгнула по стене и юркнула за штору. Раздался глухой звук, словно кто-то с разбегу врезался в стекло.

Тараканов включил свет.

В комнате стало ослепительно светло. Севка дернул штору, она опала вниз, открывая зеркальные стекла окна. Помимо торжествующей физиономии Тараканова в окне отражалась темная кривая личность. Заметив на себе взгляды, личность снова попыталась пробиться сквозь стекло, но с характерным звуком «бэмс!» отскочила обратно.

– Держи его, держи! – завопил Севка, кидаясь на незнакомца.

Но тут распахнулась дверь, и на пороге появилась мама.

– Что у вас происходит? – Мама грозно свела брови.

– Дверь! – взвыл Тараканов.

Но было уже поздно. Сливаясь с темным ковром, неизвестная личность скользнула по полу и утекла в коридор. Севка, конечно, выбежал следом, но неизвестного и след простыл.

– Что это у вас за игры ближе к ночи? – Мама подняла с пола брошенную книгу, прочитала заголовок. – Чем-нибудь более мирным заняться не пробовали?

Она вопросительно посмотрела на тупо хлопающего ресницами Мишку. Тот растопырил пальцы, давая понять, что и сам ничего не понимает, и промолчал.

– Уговорила, – расстроенный Севка вернулся в комнату и опять уселся на кровать. – В следующий раз будем играть в шашки.

– А сейчас во что играли? – спросила мама.

– В шахматы.

Мама обиделась, вышла в коридор и закрыла за собой дверь.

– Чего ты там про историю говорил? – Рыбак озирался, словно впервые видел Севкину комнату. – Мы с тобой занимались, что ли?

– Вот что сила знаний делает! – Севка нервно барабанил пальцами по прикроватной тумбочке. – Один удар книжкой, и все становится на свои места. Да, Кефаль, мы с тобой тут усиленно занимались историей. Уже минут пятнадцать. Зубрили даты Столетней войны.

– Что-то я не помню. – Мишка до красноты потер лоб. – Это что же за война на сто лет? Мировая, что ли?

– Нет, между Англией и Францией. 1337–1453, – машинально бросил Севка. – В учебнике десятый параграф. Читай, потом перескажешь.

Кефаль покорно подошел к столу, нашел учебник истории и зашуршал страницами.

Севка смотрел на сгорбленную спину одноклассника, и его брала злость. Почему это загадочное проклятье селится в такой тщедушной незначительной личности, как двоечник Мишка? Может, из него героя сделать? Тогда будет хоть не так обидно – достойный соперник вещь приятная.

– Кефаль, как ты смотришь на то, чтобы мы из тебя героя сделали?

Мишка вздрогнул и опасливо повел плечами.

– Это как кто? – шепотом спросил он.

– Как Жанна д'Арк. – Севка подошел и хлопнул Мишку по плечу. И только потом заметил, что Рыбак от страха стал зеленого цвета. – Ты что, уже прочитал, что ее сожгли? – Мишка медленно кивнул. – Не бойся, мы из тебя сделаем неубиваемого героя. Терминатора.

– Может, я домой пойду, а? – затянул свою привычную песню Мишка.

Севка вернулся на кровать.

«Рожденный ползать – летать не может», – грустно подумал он.

Они вытянут Мишку на тройки, но до героя ему еще расти и расти. К тому времени загадочное проклятие Севку точно укокошит.

– Слушай, Мишка! – Севка мечтательно откинулся на подушки. – А двойки получать тяжело?

– Смотря какие, – Кефаль с готовностью оторвался от учебника. – Если и так ничего не знаешь, то все равно что получать. А если что-то знаешь, а спрашивают как раз не то, что ты успел в учебнике прочитать, тогда обидно. Еще когда сильно ругают – неприятно. Лучше всего двойки получать по ботанике. Ботаничка сама боится их ставить. Смешно, да?

– Не очень, – вздохнул Севка. – Читай учебник.

Тараканов сильно сомневался, что ему удастся получить стоящую двойку. Так, чтобы оценка была поставлена за дело, а не по большому старанию.

Но он и не подозревал, что «дело» случится с ним совсем скоро.

Урок истории прошел более-менее тихо. Рыбак сопел, пыхтел, шевелил губами, но на часть вопросов ответы написал. Ромашкина довольно кивала головой, гордясь своим подопечным. А потом началась литература, на которой нужно было рассказывать о жизни и творчестве Ломоносова. Вот тут-то Севка и решил начать исполнять свой план. Варвара Виленовна, устав выговаривать троечникам, что знать наизусть Ломоносова должен каждый, вызвала Тараканова – и другим пример, и себе отдых. И получилась удивительная вещь. Со всей этой беготней и изучением трудов по оккультизму, Тараканов даже не открыл учебник. Русичка рассчитывала, что примерный ученик сейчас расскажет что-нибудь необычное. Но Севка на секунду прищурился, восстанавливая в памяти прошлый урок, и, чуть ли не подражая голосу Варвары Виленовны, пересказал его слово в слово.

Учительница скрепя сердце поставила Севке пятерку и вызвала Мишку читать какое-нибудь стихотворение наизусть.

– А за что пятерку? – искренне удивился Тараканов. Будь он на месте учителя, он бы сам себе пару влепил. Чтобы не издевался над тяжелым трудом преподавателя.

– Ты хочешь шестерку? – подняла от журнала утомленные глаза Варвара Виленовна. – А четверку, друг мой, заработать надо.

Грустный Севка вернулся на место и даже пропустил явный триумф Кефали, не только рассказавшего стихотворение, но еще и вспомнившего даты жизни Ломоносова. А также пропустил один нехороший взгляд, устремленный в его сторону.

Валька сияла от счастья. Она даже была готова расцеловать покрасневшего от волнения Мишку. Вокруг храбрых экспериментаторов собралась стайка девчонок, так что к своей парте Севка вернулся не сразу, а когда вернулся, застыл с открытым ртом.

Лежавшая на столе тетрадка по математике была разрисована толстым черным маркером. Среди неразборчивых каракулей виднелось вполне конкретное слово: «УБЬЮ!»

У Севки похолодело в груди, и он быстро оглядел класс. В эту секунду на него никто не смотрел.

Звонок грянул до того неожиданно, что Тараканов вздрогнул.

– Ну-с, что у нас с домашней работой? – Математик довольно потирал руки, прохаживаясь между парт.

Кефаль гордо тянул свою тетрадку.

– А у тебя что? – остановился Сергей Юрьевич напротив Севки. – Забыл?

Тараканов кивнул и стал приподниматься со своего места, чтобы пойти к доске решать домашние примеры.

– Сиди, – махнул рукой математик. – На этот раз я поставлю тебе два, чтобы впредь неповадно было забывать.

И довольный преподаватель пошел к своему столу.

Севка опешил. Это было несправедливо. Это было нечестно. У него все решено, просто он не мог показать учителю тетрадку в таком виде.

В классе повисла тишина. Сергей Юрьевич медленно вел ручкой по списку класса в журнале.

– Тараканов! – вдруг вскрикнул он. От напряжения было слышно, как слегка позвякивают стекла от возбужденного дыхания тридцати человек. – Ты считаешь, что у тебя мало пятерок? – Голос математика звенел от возмущения.

Севка снова стал приподниматься. Сергей Юрьевич услужливо повернул к нему журнал. Напротив его фамилии ровным строем стояли пятерки.

Класс ахнул. Севка быстро оглянулся, надеясь заметить свое проклятие в чьих-нибудь глазах. На него сейчас смотрели все, и у всех на лице читалось злорадство.

– Это не я, – Севка готов был расплакаться. – Это кто-то другой.

– Хотел бы я увидеть того, кто щедро ставит пятерки не себе, а соседу, – скривился в нехорошей усмешке математик, а Севка вздрогнул и покосился на пустующее рядом с собой место Кефали. – Два в четверти и по поведению! Дневник на стол! Завтра родителей в школу! – Сергей Юрьевич сделал выразительную паузу. – И я не уверен, что ты долго задержишься в нашем учебном заведении!

Севка рванул на себя портфель, ставший вдруг необычно легким. Он хотел его открыть, но содержимое портфеля выпало через разрезанное днище.

– Это не мое, – прошептал Тараканов, глядя на то, что вывалилось к его ногам. В разноцветной куче виднелись какие-то девчачьи тетрадки с Барби на обложке, маленькая плюшевая собачка, розовый пупс, букварь, вдрызг изрисованный учебник по математике, пара грязных платков, связка переломанных цветных карандашей, яркий глянцевый журнал с полуголым мужчиной на обложке и еще много всего, что в панике Севка не сразу смог рассмотреть.

Ребята, опрокидывая стулья, кинулись ближе к месту событий. Вокруг Севки и математика образовался плотный круг.

– Так. – Сергей Юрьевич медленно поднял журнал и пупса. – Значит, постороннюю литературу читаешь на уроке? – Он потряс перед носом Тараканова глянцевым изданием. – А говорили: талант, энциклопедии щелкаешь как орешки, будущая знаменитость, прославишь школу. А ты просто-напросто позер.

С этими словами математик сжал пупса между пальцев. Игрушка издала сдавленный писк.

И взорвалась.

В классе началась паника. Кто-то орал, кто-то пытался пробиться через парты к выходу, кто-то головой открыл окно.

Математик посмотрел на свои почерневшие руки – взрыв был громкий, но слабенький, начинкой оказалась черная тушь, щедро окатившая Сергея Юрьевича и Тараканова, – и медленно пошел к своему столу.

Севка усиленно моргал, пытаясь смахнуть с глаз тушь, и все дергал головой, прогоняя упавший на глаза почерневший чуб. И конечно же, пропустил тот самый взгляд, который пытался поймать все утро. Тяжелый взгляд своего проклятия.

Глава 4
План спасения провалился

Плохо начавшийся день стремительно катился вперед, преподнося все новые и новые сюрпризы.

После уроков Тараканов в раздевалке взял свою куртку и по привычке сразу полез в карманы. Обе руки пронзила неожиданно острая боль. В карманах у него почему-то лежали маленькие острые тонкие гвоздики, которые он, естественно, туда не клал. Часть этих гвоздиков успела воткнуться в Севкины пальцы.

Пока он сидел в кабинете врача и молоденькая практикантка с выражением ужаса на лице смазывала порезы йодом, прибежал Серега Шейкин и сказал, что Тараканова ищет директор.

С перебинтованными руками Севка спустился на первый этаж. Тут на него налетела какая-то женщина. Она стала трясти его за шиворот с криками, что он чуть не убил какое-то чудо, которое она холила и лелеяла двенадцать лет.

Очумевшего Тараканова вырвали из рук мамаши Матросовой Машки и повели к директору. В полуобморочном состоянии Севка выслушал шквал обвинений, часть из которых не запомнил, а над другой частью так долго думал, что не смог ответить, зачем он систематически издевается над преподавателями.

– Он просто ненавидит нашу школу, – негромко произнес математик. Сергей Юрьевич сидел в углу и отчищал свои ногти от следов туши.

– Меня подставили, – прошептал Севка. – Это все антипод.

Но учителя не слушали его. В кабинете поднялся шум, какой бывает в любом классе во время объявления внеочередной контрольной. Что происходило дальше, Тараканов помнил плохо. Учителя перессорились, и Севка, никем не замеченный, вышел из кабинета.

– Ну что, вставили? – с пониманием спросил Кефаль.

– Выгоняют? – всхлипнула Валька.

Ленка и каким-то непонятным образом прибившийся к их компании Серега Шейкин сочувственно смотрели на грустного одноклассника.

И тут Севка не выдержал и рассказал им все – и про свое проклятие, и про Мишку, и про внезапно свалившееся на него несчастье.

– Значит, это делает кто-то из класса? – подвела итог Ленка Измайлова.

– Да, – кивнул Севка. – Раз Кефаль перестал быть двоечником, то проклятье поселилось в ком-то другом.

– А этот кто-то весьма изобретательный, – заметил Серега. – Подложить в портфель взрывающуюся шутиху – это нужно было подготовиться.

– Ты хочешь сказать, что он из двоечника переселился в отличника? – резко повернулся к нему Севка.

У Шейкина вытянулось лицо.

– Еще скажи, что все это сделал я, – обиделся первый отличник шестого «Б».

Тараканов покачал головой.

– Даже если это делал ты, – вздохнул Севка, – ты ничего не сможешь вспомнить. Мое проклятие штука странная. Я уже выяснил. О нем никто не помнит. Это все равно что в твоем теле какое-то время живет другой человек.

– Фантастика, – прошептала впечатлительная Измайлова.

– Чушь собачья, – отмахнулся Шейкин. – Этого не может быть. Если бы в моей голове кто-нибудь сидел, я бы обязательно помнил.

– Спроси у Мишки, – кивнул в сторону приунывшего Рыбака Севка. – Он тебе расскажет, как это все происходит.

– Сравнил тоже, – недоверчиво протянул Серега.

– Но-но, – приподнялся Мишка. – В глаз получишь, сразу поверишь.

– Вы еще подеритесь, – шикнула на мальчишек Валька и кивнула на Севку. Тараканов тер виски, явно о чем-то думая. – Не видите, мы человеку мешаем.

– До недавних пор, – тихо начал Тараканов, – мое проклятие не было таким изощренным. Из-за угла табуреткой шарахнуть – это да, а пятерки в журнале наставить – это уже подлость.

– А ты думаешь, у тебя честное благородное проклятие? – хихикнула Ленка. – Первый выстрел предупредительный, второй в голову.

– Так тебя выгоняют или нет? – вернул всех к действительности Шейкин.

– Они еще не решили. – Вопрос, где учиться, Севку сейчас волновал меньше всего. – До сих пор спорят.

Из-за двери директорского кабинета раздавались громкие голоса.

– Что мы делать теперь будем? – спросила Ленка Измайлова – она была человеком дела и не любила долгие разговоры.

– Заново ловить мое проклятие, – вздохнул Севка. – Его нужно загнать в угол и уничтожить.

– А ты булавку в воротнике носишь? – Ромашкина оказалась на редкость осведомленной по части защиты от сглаза. – Амулет на руке? Пятак под пяткой?

– Это не помогает, – вздохнул Тараканов. – Пробовал уже. Нужно какое-то более действенное средство.

– А если найти того, кто на тебя это проклятие наложил? – подала голос Ленка.

– Где же ты его найдешь? – пожал плечами Севка. – Он уже в каком-нибудь институте учится, – сказал он, имея в виду, что те девятиклассники, с которыми он учился, уже закончили школу. – Лучше уж с самим проклятьем разобраться, чем неизвестно за кем бегать.

Ребята снова замолчали. И тут заговорил Шейкин:

– Нужно каждому в нашем классе выдать измеритель электромагнитного поля. Как только в ком-то поселится твой неизвестный, аппарат зашкалит, он начнет пищать, и это предупредит тебя об опасности.

– И этим-то прибором он меня и прибьет, – нервно хихикнул Севка, качая головой.

– Послушайте, – Мишка возбужденно вскочил. – Почему он за тобой охотится? Потому что ты особенный, это понятно? Перестанешь быть таким, и проклятие уйдет, да? Это же легко!

Все с удивлением посмотрели на Кефаль. За последние пять лет это была первая умная мысль, прозвучавшая из его уст. Но Севка снова отрицательно покачал головой.

– Я не смогу, – честно признался он. – Просто я такой, какой есть, и другим не стану.

Дверь директорского кабинета открылась, из нее в молчании стали выходить учителя. Перед ребятами остановилась Варвара Виленовна и горестно покачала головой.

– Пока в параллельный класс переводят, – тихо произнесла она. – А там видно будет.

– Сразу не выгнали, да? – Рыбак хлопнул Севку по плечу. – Потом не выгонят – это верняк!

Но Тараканов был в этом не уверен. В шестом «А», куда его переводили, было два двоечника, закадычные друзья Тимоха и Ероха, Тимофей Сычев и Колька Ермилов. Если проклятие перейдет в них, то быть Севке жестоко битым. И не один раз.

Впрочем, у него была еще неделя или несколько дней, прежде чем проклятие начнет действовать на новом месте.

– А мы пока придумаем какое-нибудь верное средство, – успокоил приятеля Серега Шейкин.

На следующее утро, увидев Тимоху с Ерохой, скучающих на последней парте у стены, Севка понял, что война с безобидным Кефалью была легкой разминкой перед тем, что его ждало впереди. Тимоха с Ерохой были выше всех ребят своего класса на голову и раза в полтора шире. Во взгляде у них не было ни тоскливости, ни отрешенности. Наоборот, это были охотники, ищущие себе развлечения.

Севку в новом классе приняли с пониманием – слава человека, сорвавшего урок математики, бежала впереди него. Тараканов устроился на свободном месте и осторожно заглянул в новый портфель – старый был безнадежно испорчен. Пока было все в порядке. Аккуратная стопка учебников в разноцветных обложках, рядом тетрадки. Он выудил русский язык. Домашка на месте.

Севка устроил портфель на коленях и приготовился ждать урока.

– Ну, как на новом месте? – радостно завопил Рыбак, врываясь в класс.

– Смотри, на моем месте сидишь! – Шейкин уселся рядом с Таракановым и с уважением посмотрел на Севкины приготовления к уроку. – У вас русский? А у нас география.

– Как ты тут, Тараканчик? – с сочувствием спросила Валька, присаживаясь на край парты. – Без тебя у нас сразу грустно как-то стало. Даже поговорить не с кем.

– Ой, ой, – раздалось из дальнего угла класса. – Ей грустно! Зато у нас сейчас шапито начнется.

Севка и заметить не успел, как Тимоха с Ерохой подкрались к ним сзади. От тычка Тараканов слетел со стула. Вместе с ним полетел и его портфель.

– Шарик, догони! – заржал Тимоха и пнул Севкин портфель другу.

– Шарик, Шарик, на, на, на! – Ероха перехватил портфель и отфутболил его обратно.

При этом портфель издал странный пищащий звук.

– Проверка на вшивость! – Тимоха врезал по портфелю со всей силы, и импровизированный метательный снаряд, перелетев класс, опустился к ногам Варвары Виленовны.

Бывшие Севкины одноклассники вылетели за дверь. Тимоха с Ерохой мгновенно ретировались на свои места, так что стоять остался один Тараканов.

– Что это? – Варвара Виленовна недовольно поморщилась.

– Это мое, – дернулся в сторону своей помятой собственности Севка.

Русичка медленно наклонилась, поднимая портфель. По классу пронесся испуганный писк.

– Мама! – взвизгнула от неожиданности учительница и отбросила портфель подальше от себя.

Портфель упал и снова пискнул.

– Издеваешься? – со слезами в голосе спросила Варвара Виленовна.

Какой-то доброхот подхватил портфель, при этом несчастная сумка издала целую серию разнообразных звуков, к всеобщей радости класса.

– Это не мое! – в отчаянии прокричал Севка.

Но его уже не слушали. Портфель открыли, и на всеобщее обозрение был представлен желтый резиновый утенок, при малейшем нажатии издававший пищащий звук.

Тараканов быстро глянул на своих новых врагов. В их глазах не было ничего необычного, никакого намека на проклятие.

Выходит, здесь что-то еще. Не могло проклятие так быстро сработать на новом месте.

После оглушительного выговора у Севки отобрали портфель и как доказательство его вопиющего хулиганства отправили к директору.

– Слушайте, надо срочно что-то делать, – не унималась Ленка Измайлова.

Была большая перемена, и все классы штурмовали столовую, в надежде позавтракать первыми.

– А как было в других школах? – Шейкин тщательно выскребал йогурт из коробочки. Серега всегда все делал тщательно.

Севка положил подбородок на сжатые кулаки и сдувал крошки на столе в одну кучку, чтобы потом одним разом прогнать их между двумя стаканами чая. По теории вероятности только тридцать процентов крошек должны были пройти между стаканами, остальные должны разлететься в разные стороны. Именно это Тараканов и хотел проверить. Вопрос Шейкина вывел его из задумчивости – Севка пытался составить формулу, по которой можно было бы точно подсчитать эту вероятность. Сюда должна была войти кривизна стола, неровность каждой крошки, наклон и сила воздушного потока, а также вероятность того, что Валька свой стакан уберет, тогда «ворота» сильно расширятся…

– А? – поднял голову Севка.

– Я спрашиваю, что происходило в других школах? – Шейкин изучил чисто вылизанный стаканчик и отложил его в сторону.

– Где-то били. – Севка взял свой пирожок с сосиской и попытался определить, какая вероятность того, что он сломает пирожок посередине, и в какой части при этом сосиски будет больше. – Из одной школы меня мама забрала. Там меня закрыли в подвале, а выпустили только утром. Врач сказал, что я отделался сильным стрессом.

– Ты целую ночь просидел в темноте? – ахнула сердобольная Валька. – Я бы с ума сошла от страха.

– Темнота была кромешной, – рассказывал Севка. – И знаешь, я вычислил, на каком расстоянии человек может чувствовать препятствие. Не видеть, а предчувствовать, что оно там есть.

– Может, тебе и отсюда уйти? – Шейкин повертел в руках последний кусочек своей булки и отправил ее в рот. – В другой школе наверняка будет полегче. Можно вообще на индивидуальный план перейти и учиться дома.

– Учиться дома скучно. – Севка после долгих вычислений наконец сломал свой пирожок точно пополам и с удивлением обнаружил, что сосиски в одной части нет, а в другой с трудом удается разглядеть ее далекий кончик. – К тому же антипод все равно найдется. И будет это какой-нибудь неизвестный мужик с железной трубой… – Расстроившийся Тараканов отдал обе части своей булки Кефали и шумно отпил чай. – В школе интересней.

– Я бы дома и двух дней не выдержал, – согласился Мишка, к зависти Шейкина уничтожая вторую булку.

– Надо действовать, – Ленка громко поставила свой стакан на стол. – Иначе нашего Тараканчика выгонят, а мы так ничего и не узнаем. Что мы можем сделать?

– У нас есть три варианта. – Севка обвел пальцем лужицу на столе. – Первый: мы можем взяться за всех двоечников в школе и вытянуть их на тройки.

Шейкин фыркнул, отчего чай из его стакана плеснулся через край.

– Второй вариант, – продолжал Тараканов. – Проклятие не постоянно сидит в человеке, оно в нем поселяется время от времени, когда появляется удобный случай что-то сделать. Значит, его можно локализовать и обезвредить.

– Чего? – нахмурился Мишка, услышав незнакомое слово.

– Поймать его можно, – двинула ему локтем нетерпеливая Ленка. – Дальше что? Как это можно сделать?

– Поймать его легко. – Севка создал внутри лужицы островок из кусочка булки. – Проклятие нужно поместить в замкнутое пространство, откуда оно не выберется. Я дома создал такие условия. Зеркальные окна, зеркала на стенах, занавешенная дверь. Уйти ему некуда. Он будет отражаться сам от себя. – Севка пальцем показал, что с «острова» никуда не денешься – везде чай, то есть «вода».

– А третий вариант? – прошептала Валька, на которую рассказ о предстоящем сражении с проклятием произвел сильное впечатление.

– С третьим вариантом сложнее всего. – Тараканов стер ладонью «озеро» с «островом» и придвинул к себе стакан. – Любое проклятие обладает эффектом бумеранга, возвращается к тому, кто его сотворил. – Севка бросил в стенку стакана монетку, она срикошетила и вновь оказалась у Тараканова в ладони. – Проклятие можно вернуть. Только я еще не придумал, как это сделать.

– Ух ты! Дай я! – Мишка взял монетку и бросил в стакан. С громким звоном стакан разбился.

– Ах, хулиганы, – тут же раздалось за спиной ребят. – Стаканы бьете! Вот я вас сейчас тряпкой!

Мишка среагировал первым. Он проскочил под руками уборщицы и вылетел в коридор. Шейкин нырнул под стол. Ленка с Валькой затерялись в толпе. У стола остался один Севка, который с удивлением смотрел на осколки. В его голове родился четвертый вариант. Но сказать о нем Тараканов не успел, потому что был схвачен за шиворот и уведен в сторону кабинета директора.