Текст книги "Что на ужин? Развод. Супер! (СИ)"

Автор книги: Элен Ош

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)

Глава 16. Пятнадцать лет бунта

(Марк)

"Пап, я дома!" – этот звонкий девичий голос, как ледяной душ. Я вздрагиваю всем телом и кончаю прямо в Ольгу. Вот это поворот! Какого черта? Ева должна быть в школе, ботанить алгебру или что там у них сейчас. Только стоило расслабиться, привезти Ольгу домой, зная, что у нас будет пара часов на… развлечения, а тут на тебе! Застукала папашу за делом.

Ольга подо мной вся напряглась. Да уж, ситуация не из приятных. Хотя… если честно, сейчас я думал только об одном: какая же у нее обалденная грудь! Эти упругие шарики, эти соски… просто огонь! Но Ева… с ней сейчас лучше не шутить. Пятнадцать лет – возраст, когда бунт сидит в крови.

– Дочь?.. – шепчет Ольга, пытаясь хоть как-то сориентироваться.

– Да…

– Катастрофа?

– Прорвемся! – как можно более уверенно отвечаю я, хотя сам в это не очень-то верю.

– Одежда на первом этаже осталась! – снова шепчет, и я понимаю, что нужно действовать быстро.

– Не переживай, сейчас принесу…

– Марк…

– Будь тут, Ольга, я сейчас… – отрываюсь от нее с огромным сожалением. Успеваю сорвать поцелуй в губы и еще один в ее упругую грудь. Бомба, а не баба!

Спрыгиваю с кровати, натягиваю спортивные штаны и первую попавшуюся футболку. Главное – не терять самообладание. Быстро выхожу из спальни, стараясь не шуметь, и спускаюсь вниз.

И вот она, моя дочь. Стоит в прихожей, руки в боки, смотрит на меня пронзительным взглядом. И так похожа на мать, чертовка! Красивая, но с характером. Короткая стрижка, несколько прядей выкрашены в кислотно-зеленый цвет. Одета в черный балахон с каким-то готическим принтом и широкие джинсы. На ногах – массивные берцы на толстой платформе. Типичный подросток-бунтарь.

– Почему не в школе? – спрашиваю я, стараясь говорить как можно спокойнее.

– Живот болит, – бурчит она в ответ, отводя взгляд.

– Опять врешь? – не выдерживаю я. Ну сколько можно?

– Па, чистая правда! – в ее голосе слышится обида. Неужели действительно плохо себя чувствует?

– Хорошо, едем к врачу, – говорю я, решив не рисковать.

– Уже не болит, – тут же меняет она тон. – И вообще, не заговаривай мне зубы, пап. Ты привел к нам женщину.

Ну вот, началось. Я знал, что так будет.

– Не имею права? – огрызаюсь я.

– Это наш дом, а не публичный! – выпаливает она, и я чувствую, как во мне закипает гнев.

– Ева, следи за языком! – повышаю я голос.

– А что такого? Правда глаза колет? Кто она? – наседает она, не давая мне ни секунды на передышку.

Ладно, надо как-то выкручиваться из этой ситуации. Собираю в кучу разбросанную одежду: джинсы, футболку, трусики Ольги. Стараюсь не смотреть на дочь. Чувствую себя полным идиотом.

И тут Ева подносит мне бюстгальтер. С кружевами. И с язвительной улыбочкой говорит:

– Вот это у нее дойки, пап! Небось, оторваться не мог?

Все внутри меня кипит от злости и стыда. Как она может так говорить? Откуда столько цинизма и сарказма в ее юном возрасте? Чувствую, как краснею.

В голове проносится тысяча мыслей. Почему она такая? Что я сделал не так? Может, это все из-за того, что я не смог заменить ей мать? Может, я слишком много работаю и не уделяю ей достаточно внимания? Или, может, это просто подростковый бунт, который нужно пережить?

– Ева, пожалуйста, иди к себе в комнату, – говорю я, стараясь сохранять спокойствие. – Мне нужно поговорить с этой женщиной.

– О чем ты с ней будешь говорить? Как классно вы потрахались? – не унимается она.

Я чувствую, что сейчас взорвусь.

– Ева! – рявкаю я. – Я сказал, иди в свою комнату!

Она смотрит на меня в упор, полная ненависти и презрения. А потом, молча, разворачивается и уходит, громко хлопнув дверью своей комнаты.

Выдыхаю с облегчением. Хоть это удалось.

Возвращаюсь в спальню, держа в руках одежду. Ольга стоит у окна, закутавшись в простынь, и смотрит на меня виновато.

Подхожу к ней, обнимаю за плечи, целую в висок.

– Прости, – шепчу я. – За все.

– За что? – удивляется она.

– Начиная с того, что въехал в зад твоей машины, – усмехаюсь я.

– Так это я виновата была! – возражает она.

– Ну, мы же уладили этот конфликт полюбовно, – подмигиваю я. – Остались лишь мелочи, за которые заплачу я сам. Не переживай, я все улажу.

Предлагаю ей одеться и подвезти ее к машине. Она соглашается, немного смущенно.

Беру ее номер телефона для связи и перевода денег на ремонт.

– Я все оплачу, даже не думай отказываться, – говорю я, видя ее колебания.

Снова целую, на этот раз более нежно, чем страстно. Тяну время, не желая расставаться. Ольга действительно зацепила меня. Своей непосредственностью, своей искренностью, своей… грудью, чего уж греха таить. Ее формы просто сводят меня с ума!

Но пора прощаться. Я должен разобраться с Евой. Должен наладить с ней отношения. Должен стать для нее отцом, а не просто спонсором. Иначе я потеряю ее навсегда.

– Я позвоню, – говорю я, отпуская ее.

– Угу, – отвечает она с улыбкой, но в глазах замечаю грусть. Не верит. Стандартные фразы при расставании, означающие только одно: Он никогда не позвонит.

Без проблем покидаем дом. Подвожу Ольгу к месту, где припаркована ее машина. Напоследок целую в губы. И смотрю, как она уходит, унося с собой частичку моей надежды на счастье. А впереди меня ждет разговор с дочерью. Разговор, который может изменить все. И я понятия не имею, с чего начать. Да и вообще, что говорить ребенку после такого? Чувствую себя полным кретином, когда на телефон падает входящее смс. От дочери.

«Боялась признаться. Тебя в школу вызывают. Желательно сегодня.»

Ева… Черт!

Глава 17. Школьные страсти

(Ольга)

– Да ладно, Маш, чего ты ржешь? Ну да, все вышло как в каком-то третьесортном сериале, – ворчу я в трубку, прижимая телефон плечом, пока втискиваю машину на парковку у школы. – Секс после аварии, дочь объявилась как черт из табакерки… Ну, полный сюр какой-то, а не свидание.

– Оль, ну ты даешь! – Машка захлебывается от смеха. – Я прям вижу его лицо! А ее? Хотя, ты ж ее не видела…

– Слава небесам, не видела! – выдыхаю я с облегчением. – И, надеюсь, больше не увижу. С меня и его хватило… хотя, если честно, Марк… он такой…

– Какой? – подначивает Маша, смакуя каждое слово. – Не томи!

– Ну… мужественный, что ли. Решительный. И… красивый, черт побери. А в постели – просто пожар!

– Ого-го! – присвистывает подруга. – Не ожидала от тебя таких откровений. А что потом? Позвонит? Увидитесь?

Я тяжело вздыхаю.

– Не-а. Ты ж знаешь, что "Я позвоню" – это как похоронный марш надеждам, Маш. Все ясно. Хотя…

– Что "хотя"? Выкладывай!

– Да так, ерунда. Просто… когда он меня целовал… искры какие-то летели, что ли. Как будто мы знакомы тысячу лет.

– Ой, Олька, брось! – хохочет Машка. – Это у тебя гормоны беснуются после долгой спячки.

– Может и так, – соглашаюсь я. – Но все равно… что-то в нем есть, цепляет.

– Ладно, хватит грезить! – обрывает меня Маша. – Ты же к классной едешь разбираться с выходками Артема? Удачи тебе! И держи меня в курсе, если этот Марк вдруг объявится.

– Ага, жди, – усмехаюсь я. – Пока, Маш!

– Пока!

Бросаю трубку и глушу мотор. Школа… ненавижу эти родительские собрания и вызовы к классной. Вечно одно и то же: "Артем плохо учится, Артем дерется, Артем хамит". Ну что с ним делать? Вроде и воспитываю, и ругаю, и люблю до потери пульса… а толку – кот наплакал. Переходный возраст, наверное, чтоб его. Но если честно, не хватает мужского влияния.

Вхожу в кабинет Ирины Петровны, классной руководительницы моего сорванца. Она приветливо улыбается, но я сразу вижу в ее глазах усталость и легкое раздражение.

– Здравствуйте, Ольга Сергеевна! – говорит она. – Проходите, присаживайтесь.

– Здравствуйте, Ирина Петровна! – отвечаю я, пытаясь излучать уверенность. Хотя внутри все дрожит.

– Артем у нас совсем от рук отбился, – начинает она. – Успеваемость катится в тартарары, на уроках витает в облаках, хамит учителям…

– Я знаю, – перебиваю ее. – Мы с ним об этом много разговаривали. Я стараюсь…

– Стараетесь – это похвально, – говорит Ирина Петровна. – Но нужны более действенные меры. Иначе он просто пустится во все тяжкие.

– Какие меры вы предлагаете? – спрашиваю я, чувствуя, как во мне закипает глухое раздражение.

– Ну, во-первых, необходимо наладить строгий контроль за его успеваемостью, – отвечает она. – Во-вторых, серьезно поговорить с ним о его поведении. Он у нас постоянно конфликтует с другими детьми.

– С кем именно? – уточняю я.

– В основном с девочками, – вздыхает Ирина Петровна. – Особенно с одной… из параллельного класса. Ева… кажется, ее так зовут.

И тут дверь в кабинет распахивается. На пороге стоит завуч в сопровождении… Марка?!

Что он здесь делает? Этого просто не может быть!

– Извините, Ирина Петровна, – говорит завуч. – Тут у нас небольшая неувязочка…

И тут Марк ловит мой взгляд. В его глазах – такое же потрясение, как и в моих.

– Ольга?! – выдыхает он.

– Марк?! – эхом отзываюсь я.

В повисшей тишине отчетливо слышно, как Ирина Петровна деликатно откашливается.

– Вы знакомы? – спрашивает она, явно сбитая с толку.

– Э… да, – отвечаю я, чувствуя, как предательски заливаюсь краской.

– Оказывается, наши дети… – начинает Марк, и тут до меня доходит, как обухом по голове. Ева! Та самая Ева, с которой Артем не поделил что-то! Это его дочь!

– …учатся в одной школе, – заканчивает за него Ирина Петровна.

Ну и ну! Мир и правда – тесная штука. А в моем случае – просто невыносимо тесная.

После короткого совещания с педагогами выясняется, что Артем и Ева – как кошка с собакой. Постоянно цепляются друг к другу, обмениваются колкостями, толкаются. В общем, полный набор подростковых "радостей".

Марк обещает провести беседу с Евой, я – с Артемом. Выходим из школы вместе, погруженные в тягостное молчание.

У моей машины я решаю, что нужно хоть что-то сказать, разорвать эту гнетущую тишину.

– Ну… вот так вот бывает, – начинаю я, чувствуя себя полной дурой.

Но не успеваю договорить. Марк хватает меня за плечи и впивается в мои губы жадным, требовательным поцелуем. Так, что у меня перехватывает дыхание, и в животе вспыхивает пожар.

К черту детей, к черту проблемы, к черту все на свете! Сейчас есть только он и я. И эта безумная сила, которая нас неудержимо притягивает друг к другу.

– Я схожу по тебе с ума, – шепчет он мне в губы, не прерывая поцелуя. – Не могу выкинуть тебя из головы. У нас остался незаконченный разговор.

И я понимаю, что он прав. Мы действительно не договорили. И я отчаянно хочу этот разговор продолжить. Прямо здесь и сейчас.

– Куда поедем? – спрашиваю я, чувствуя, как по телу разливается обжигающая волна возбуждения.

– В отель, – отвечает он, не отрывая от меня взгляда. – Я сниму номер.

И мы мчимся в ближайший отель, словно нас подгоняет сам дьявол. Уже в лифте Марк прижимает меня к холодной стене и начинает жадно целовать мою шею. Его горячие руки тискают мою грудь, сжимая соски до боли. Я тихо стону от этого невыносимого удовольствия.

Он – сумасшедший. Я – безумна.

Прижимаюсь к нему всем телом, чувствуя под пальцами каждый изгиб его мускулистого торса, каждый бугорок мышц. В низ живота упирается его возбужденная плоть, и меня пронзает острая волна желания.

Двери лифта открываются, и мы, не прерывая поцелуя, врываемся в номер, словно голодные волки.

Хорошо, что на мне надето платье. Оно легко соскальзывает с моих плеч и бесшумно падает на пол. Марк разворачивает меня лицом к стене, и мои руки упираются в прохладную, гладкую поверхность.

Его горячие губы целуют мою спину, спускаясь все ниже и ниже, к самому крестцу. Я чувствую жаркое дыхание на коже, легкие покалывания от поцелуев, и все мое тело охватывает дрожь.

Он дразнит меня, не входя сразу. Я стою, задыхаясь от нахлынувшего возбуждения, и терпеливо жду. Жду, когда он наконец-то ворвется в меня и утолит этот безумный, нестерпимый голод.

Глава 18. Зов плоти

(Марк)

Номер 405. Какая разница, если мы здесь, наедине? Словно рухнувшая плотина, мы торопливо освобождаемся от одежды. С ее платья, такого идеального – особенно, когда оно обнимало ее грудь – пуговицы летят безжалостно.

– Эй, полегче, Марк! – смеется она, но в глазах нет и тени сопротивления. – Я только вчера его купила…

– Плевать на платье, – рычу я, впиваясь поцелуем в ее шею. – Куплю хоть десять таких…

Она срывает с меня рубашку, помогаю ей с ремнем. Ткань летит в стороны. Мы стоим обнаженные друг напротив друга, ловим ртом воздух, как будто только что пробежали марафон.

Я разворачиваю Ольгу к стене. Она послушно опирается ладонями о шершавую поверхность, выгибаясь в спине, как дикая кошка, готовая к прыжку. И вот она – передо мной, вся, как на ладони. Бог мой, что за вид! Линии тела, упругие ягодицы… Слюна подступает к горлу. Чувства бьют ключом. Я хочу ее, здесь и сейчас.

Мои руки, словно обезумевшие, скользят по ее коже, ласкают каждый сантиметр, вызывают дрожь. Сжимаю грудь, играю с сосками, доводя до сладостной боли. Она стонет, и я знаю – ей это нравится.

– Марк… – хрипло шепчет она, задыхаясь. – Не мучай…

Рука ныряет ниже, по животу, к центру ее желания. Другой рукой я уже не в силах сдержать себя, дразню ее своим теплом, касаясь округлых изгибов. Чувствую, как ее тело вздрагивает, дыхание учащается.

Желание сжигает меня изнутри. Этот запах, ее стоны, этот нереальный вид… Крышу сносит напрочь!

– Ноги шире, – шепчу на ухо.

Ольга послушно раздвигает их, открывая меня к себе. Вхожу медленно, чувствуя, как она обхватывает меня, сжимая с силой, от которой кружится голова. Она такая узкая! Как будто невинная. Словно долго ждала этих прикосновений. Теперь я понимаю ее наклейку на машине: "Ищу мужа". Я чувствую, как она меня обхватывает внутри, а я не хочу больше никуда спешить.

– Ох, Марк… – стонет она.

Я начинаю двигаться, вхожу глубже, желая, чтобы она почувствовала всю силу, всю страсть, на которую я способен. Держу ее за волосы, входя до конца. Ольга вскрикивает, но в ее голосе – восторг.

Жара в номере становится невыносимой, несмотря на кондиционер. Но мне все равно.

Я чувствую, как нарастает волна, но останавливаюсь. Поворачиваю ее к себе. Ее щеки пылают, глаза горят. Не женщина – искушение!

Глава 19. Власть желания

(Ольга)

Боже мой, что это было! В голове фейерверк, а тело пылает, словно после русской парной. Выпустили джина из бутылки, и хочется еще! И самое главное – сейчас мы принадлежим только друг другу…

Марк смотрит на меня, тяжело дыша, и спрашивает, хочу ли я повторить. Ну и глупый вопрос! Я вся искрюсь, словно новогодняя елка, объятая пламенем желания.

– Знаешь, – томно произношу я, стараясь придать голосу томность и загадочность, – а может, сначала освежимся? Мы тут немного… разгорячились.

Я лукаво улыбаюсь, и Марк, разумеется, прекрасно понимает, что я имею в виду. В ответ на это по его лицу пробегает хищная ухмылка, а в глазах разгорается настоящий пожар.

– Идея просто восхитительная, – шепчет он, притягивая меня за талию так, что у меня перехватывает дыхание. – Но душ у нас будет… особенный, обещаю.

Он берет меня за руку и ведет в ванную. Здесь все сияет чистотой, воздух напоен ароматом свежести и дорогим мылом. Марк, не теряя ни секунды, принимается за дело: включает воду, регулирует температуру, подставляя руку под струи.

– Ну как, не обжигает? – спрашивает он, поворачиваясь ко мне с притворной обеспокоенностью.

– Самое то, – отвечаю я, чувствуя, как по коже бегут мурашки. – Хотя твои поцелуи все равно жарче любой воды.

В ответ Марк набрасывается на меня. Его губы жадно впиваются в мои, руки скользят по спине, словно языки пламени. От этих поцелуев мир вокруг начинает кружиться, и я готова растаять прямо здесь, в ванной.

– Марк… – выдыхаю я сквозь поцелуи, чувствуя, как теряю контроль.

Он отрывается от меня и с дьявольской улыбкой достает с полочки гель для душа. Выдавливает немного геля на ладонь и начинает медленно, нежно наносить его на мое тело. Его прикосновения такие невесомые, такие чувственные, что я невольно закрываю глаза от блаженства.

Когда его руки касаются моей груди, я не могу сдержать тихий стон. Он намыливает ее медленно. Я чувствую, как по телу разливается обжигающее тепло.

– Нравится, кис? – шепчет Марк мне на ухо, и от его голоса по коже пробегают электрические разряды.

– Безумно, – отвечаю я, задыхаясь от нахлынувшего возбуждения.

Я упираюсь ладонями в прохладную стенку душевой кабинки.

– Это только прелюдия, – обещает Марк, и его руки скользят ниже, по животу.

Я замираю в сладостном предвкушении. Его пальцы нежно касаются меня, лаская и дразня.

– Ох, Марк… – стону я, закрывая глаза от захлестнувшего меня наслаждения. – Как же хорошо…

– Ты самая желанная женщина на этой планете, – шепчет он, продолжая ласкать меня своими пальцами.

Я чувствую, как внутри меня все сжимается и трепещет. Еще немного, и я достигну точки невозврата. Он ласкает меня так умело, так чувственно, что я полностью теряю связь с реальностью. Волны возбуждения накатывают одна за другой. Я чувствую, как неумолимо приближается оргазм.

– Еще… Еще… – шепчу я, умоляя его не останавливаться.

Мое тело сотрясается от мощного, всепоглощающего восторга. Каждая клеточка тела вибрирует, пульсирует в унисон с его прикосновениями. Я тону в этом океане наслаждения, растворяюсь в нем без остатка. Кажется, что время остановилось, и есть только я, он и эта невероятная волна, которая накрывает меня с головой.

Когда оргазм отступает, оставляя после себя приятную дрожь и чувство умиротворения, я чувствую, как Марк подхватывает меня на руки. Он нежно прижимает меня к себе, и я чувствую тепло его тела, его сильное, ровное дыхание. Я утыкаюсь лицом в его шею, вдыхая его неповторимый аромат – смесь мускуса, дорогого парфюма и чего-то неуловимо мужского, дикого.

– Ты невероятная, – шепчет он мне на ухо, и от его слов у меня снова бегут мурашки.

Он выносит меня из душевой кабины и, нежно укутав в мягкое полотенце, относит в спальню номера. Там, опустив меня на кровать, он сам ложится рядом, притягивая к себе. Мы лежим в объятиях друг друга, молча, наслаждаясь тишиной и теплом. Я чувствую себя счастливой и умиротворенной, словно после долгого путешествия я наконец-то вернулась домой.

Но в этот момент, когда я уже почти засыпаю в его объятиях, Марк вдруг отстраняется. Он приподнимается на локте и смотрит на меня долгим, пристальным взглядом.

– Ольга, – говорит он тихо, и в его голосе я слышу какую-то неуверенность. – Нам нужно поговорить.

Сердце у меня вдруг тревожно екает. Что он хочет сказать? Неужели то, что произошло между нами, было ошибкой? Неужели он жалеет об этом?

– О чем? – спрашиваю я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно более спокойно, хотя внутри меня все дрожит от страха.

Марк смотрит куда-то в сторону, избегая моего взгляда. Он молчит, словно не решаясь произнести то, что вертится у него на языке. Я чувствую, как напряжение нарастает с каждой секундой.

Неужели это конец? Неужели все, что произошло между нами, было лишь мимолетной вспышкой, случайным порывом страсти? Или это только начало новой, захватывающей, но такой непредсказуемой истории?

Он поворачивается ко мне, и в его глазах я вижу… что-то, чего не могу понять. Там и раскаяние, и желание, и… страх?

Глава 20. Враг номер один

(Неделю спустя)

Боже, какой у него кабинет! Все строго, по-мужски. Никаких милых пустячков, как у меня на кухне. Зато вид из окна… весь город словно на ладони. Я отпиваю кофе, и он кажется особенно вкусным здесь, в обители строительного магната Марка Вестникова. Пирожные, вижу, тоже пришлись Марку по вкусу. Сидит, серьезный владелец строительной империи, а щеки от шоколадной крошки вытереть забыл. Прелесть! Я привезла ему сегодня свои фирменные: «Шоколадный экстаз». Надеюсь, хоть немного подсластят ему эту каторгу с бумагами.

Мы сидим друг напротив друга, и между нами все еще ощущается то электричество, что проскочило с первой встречи. Но сегодня что-то другое. Что-то серьезное. Нас сблизила не только взаимная симпатия, не только влечение, но и общая проблема – наши дети. Артем и Ева. Два подростка-максималиста, у которых, похоже, война друг с другом прописана в генах.

– Я даже представить не могла, что они учатся в одной школе, – произношу я, стараясь звучать непринужденно. – Но чтобы они еще и знакомы… это уже слишком.

Марк вздыхает и запускает руку в волосы.

– Знакомы – это еще мягко сказано. Они, кажется, в состоянии вечной войны. Ева вчера закатила истерику из-за того, что Артем якобы занял ее любимый столик в столовой. Представляешь? Столик в столовой!

Я усмехаюсь. Подростки… что с них взять? Мой Артем тоже хорош. Учеба катится под откос, огрызается по любому поводу, а его дерзость давно перешла границы. Стал пропускать тренировки по футболу. Помимо классного руководителя, еще и тренер названивает. Парень перспективный, не хочет просто так списывать его со счетов.

– Мой тоже не подарок, – признаюсь я. – С учебой совсем плохо. А уж про его манеру общения с окружающими я вообще молчу. Мне кажется, он просто отыгрывается за развод, хоть тогда и был заботливым и внимательным ко мне… Ему не хватает мужского примера.

Я внимательно наблюдаю за Марком. Он выглядит каким-то… отстраненным. Решаюсь задать вопрос, который давно вертится у меня в голове.

– Марк, а… у Евы есть мама?

Вопрос повисает в воздухе. Тишина становится почти осязаемой. Уже жалею, что спросила. Но поздно. Марк смотрит на меня долгим, тяжелым взглядом.

– Она погибла. В автокатастрофе. Еве было пять лет.

У меня перехватывает дыхание. Боже, как мне его жаль! И дочь тоже. Я не знала… Конечно, стоило спросить раньше. Но все эти встречи, свидания… как-то было не до того. А теперь вот… такая трагедия.

– Марк, мне очень жаль, – шепчу я, чувствуя, как комок подступает к горлу. – Я… я не знала.

Он невесело усмехается.

– Никто не знает. Я не люблю об этом говорить.

Понимаю. Эта рана никогда не заживет до конца. Я представляю, как тяжело ему растить Еву одному, особенно сейчас, когда она переживает такой сложный период. И я, появляясь в его жизни, наверняка кажусь ей врагом номер один. Еще одна женщина, которая пытается занять место ее матери.

– Я понимаю, – повторяю я. – Но, может быть… может быть, я смогу чем-то помочь? Осознаю, что Ева наверняка не в восторге от моего появления, но могу попытаться наладить с ней контакт. Я хочу помочь тебе, Марк. И ей тоже.

Он качает головой.

– Не знаю, Оль. Все это очень сложно. Ева… она очень ранимая. И сейчас она переживает не лучший период. Боюсь, что любое мое действие, любое мое решение она воспримет в штыки. Думает, что я пытаюсь ее контролировать, что не даю ей свободы. Но я просто боюсь за нее. Боюсь, что с ней что-нибудь случится.

Я разделяю его страх. Сама боюсь за Артема. Этот подростковый максимализм, это стремление к независимости… все это так опасно.

– Я тоже боюсь за Артема. Ему сейчас тоже непросто. Развод… он тяжело это переживает. А я… не знаю, как ему помочь. Стараюсь, как могу, но чувствую, что этого недостаточно.

Я замолкаю и смотрю на Марка. В его глазах вижу отражение собственной боли, собственной беспомощности.

– Знаешь, – говорю я, – а ведь мы в одной лодке. У нас общие проблемы, общие страхи. И, может быть… мы сможем найти какое-то решение вместе?

Марк смотрит на меня с надеждой.

– Был бы рад, Оль. Действительно был бы рад.

Я откидываюсь на спинку кресла и задумчиво смотрю в окно. Город под нами живет своей жизнью. Машины снуют туда-сюда, люди спешат по делам… А у нас, здесь, в этом кабинете, решается судьба наших детей. И наша собственная судьба тоже.

– Думаю, что нам нужно что-то менять, – говорю я. – Нельзя просто сидеть сложа руки и смотреть, как они катятся по наклонной. Надо взять ситуацию под контроль. Нам нужно стать для них не просто родителями, а… союзниками.

– Союзниками? – переспрашивает Марк.

– Да, – отвечаю я. – Союзниками. Нам нужно объединить усилия и вместе бороться с этим подростковым бунтом. Показать им, что мы – одна команда.

Марк задумчиво кивает.

– И как ты это себе представляешь? – спрашивает он.

Я пожимаю плечами.

– Пока не знаю. Но уверена, что что-нибудь придумаем. Вместе.

Мы сидим в тишине, каждый погружен в свои мысли. Вдруг Марк резко поднимает голову и смотрит на меня каким-то… решительным взглядом.

– Знаешь, а у меня есть одна идея, – говорит он. – Она немного… рискованная. Но, может быть, она сработает.

Я с любопытством смотрю на него.

– Какая идея? – спрашиваю я.

Марк делает глубокий вдох и говорит:

– А что, если… если мы…