Текст книги "Счастье где-то рядом"

Автор книги: Элен Алекс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

10

Я не пошла в бар к Джессике. Могла ли она сейчас понять меня, когда я и сама себя не понимала? Я вообще не знала, где искать такого человека, который бы понял меня сейчас.

А потому я и сама не заметила, как оказалась в доме у своей бабушки Урсулы. Бабушка Урсула налила мне чашку горячего чая. Она села рядом со мной за стол и нежно смотрела, как я обжигалась своим горячим чаем и тихими слезами.

– Ну что, – сказала с улыбкой бабушка Урсула, – пришло время?

– Какое время? – не поняла я.

– Моя внучка наконец-то влюбилась?

А на этот раз мне надо говорить, что я раскрыла рот и как обычно все слова позабыла?

Бабушка Урсула была учительницей литературы. Но во многом на ее мировоззрение оказал влияние дедушка Альберто. Он тоже много читал, много знал, изучал всемирную историю и географию.

Они мечтали путешествовать, но у них так и не нашлось на это времени. Это как несбыточная мечта. Многие люди мечтают о том, чтобы у них в жизни была такая мечта и никогда не сбывалась. Они боятся, что эта мечта осуществится и тогда уже не будет никакой мечты.

Весь мир и так находится внутри нас, всегда говорил дедушка Альберто, для этого не нужно уезжать куда-то за тридевять земель. И бабушка Урсула была с ним полностью согласна.

У них всегда было такое взаимопонимание. Окружающие по-доброму завидовали им и иногда просили хотя бы в шутку поссориться.

– Найти свою вторую половину очень легко, – говорил иногда мне дедушка Альберто, – надо просто встретить ее на улице, а потом бежать за ней несколько кварталов.

– А что надо будет ей сказать, когда догонишь? – спрашивала я.

Мне было всего лет десять, и меня очень интересовали такие разговоры о поисках своей второй половины.

– Говори то, – отвечал дедушка Альберто, – что велит тебе твое сердце.

– А ты что сказал? – не отставала я. – Что велело тебе сказать твое сердце?

– Я сказал: любите ли вы театр?

– И все? – удивлялась я.

– И все.

– А что тебе ответила бабушка Урсула? – не отставала я.

– Бабушка Урсула сказала: да, очень люблю.

– А дальше?

– А дальше мы пошли в театр.

– В какой театр?

– Ну, – дедушка Альберто почему-то начал терять интерес к разговору, – тут, неподалеку.

– В какой театр вы пошли? – настаивала я.

– Ну к одному моему другу. Идем, лучше я научу тебя берестяные лодки делать.

Иногда это были пеньковые трубки и иногда и что-то совсем необычное. Так он менял тему, и я понимала, что на дальнейшие вопросы мне сегодня ответа не дождаться. Для остальных ответов, видимо, надо было серьезно подрасти.

– С чего ты взяла, что я влюбилась? – спросила я бабушку Урсулу.

Она улыбнулась.

– Потому что все это именно так и происходит.

– Как это происходит?

– Хочется смеяться и плакать, – сказала бабушка Урсула, – просыпаться вместе с птицами и ловить губами холодные капли дождя. Хочется написать на запотевшем стекле его имя.

– Нет, – сказала я, – не хочется.

– Чего тебе не хочется? – оставила патетику бабушка Урсула.

– Его имя на запотевшем стекле написать не хочется, – сказала я.

– Это почему же не хочется? – даже расстроилась бабушка Урсула.

Всем влюбленным, понимаете ли, хочется, а мне, видите ли, – нет.

– Потому, что я не знаю его имени! – сказала я.

И слезы вновь потекли по моим щекам.

– Ничего страшного, – утешила меня бабушка Урсула, – вот познакомитесь поближе, и узнаешь.

– Я не познакомлюсь с ним поближе, – сказала я.

– Почему ты не познакомишься с ним поближе? Все люди когда-то знакомятся поближе.

– Потому, что я не знаю, кто он такой.

– Как это ты не знаешь, кто он такой?

– Я вообще не знаю, кто он, – печально сказала я и горько-горько вздохнула.

– Ты просто увидела его на улице?

Я отрицательно помотала головой.

– Ты видела его гораздо ближе?

Куда уж ближе. Сначала я с ним целовалась, а потом мы просто лежали рядом на большой кровати.

Но можно говорить ли это все бабушке Урсуле? Или мне потом придется ей сердечные капли на язык капать?

– Давай, – сказала бабушка Урсула, – рассказывай, что там с тобой приключилось.

Я исподлобья смотрела на нее. Она хотела помочь. Она была моя бабушка и все знала про любовь. Она уже была достаточно близко знакома с этим чувством и могла мне что-нибудь подсказать.

Я вновь горько вздохнула.

– Ну, – сказала я, – сначала я с ним целовалась. А потом мы просто лежали рядом на большой кровати.

– Что-что? – сказала бабушка Урсула.

Утром я позвонила маме. Мама уже знала, что я вчера горько плакалась на коленях у бабушки Урсулы, и была страшно рада, что я сейчас и с ней поделюсь своей радостью или печалью.

Но я только спросила у нее, а сколько надо делать костюмов, чем поставила ее в тупик.

– Каких костюмов? – растерянно переспросила она.

– Ну тех оборотней, или вампиров, или злобных троллей, – сказала я.

– Каких троллей?

– Которые тебе костюмы заказали!

– Мне никакие тролли костюмы не заказывали! – возмутилась мама.

– К тебе молодой человек из театра приходил и костюмы заказывал, помнишь?

Мама совсем обиделась. Она думала, что мы с ней о моей личной жизни сейчас сплетничать будем, а мы, понимаешь ли, о ее работе говорим.

– Конечно, помню, – сказала она. – Я еще не совсем из ума выжила.

– Это хорошо, – похвалила я.

Мама обиженно молчала.

– Так сколько их?

– Кого?

– Костюмов.

– Ну два, три, четыре.

– Как два, три, четыре?

– Два – для спектакля, один про запас и потом еще один про запас.

– Ясно, значит, два для спектакля и два про запас, – сказала я.

– Нет – один и один про запас.

Ну вот, еще только утро началось, а я уже совсем вымоталась.

– Хорошо, – устало сказала я маме, – как скажешь. Если один и один – это не два, то тогда пусть остается просто один и один.

– Он сказал, что нужен только один костюм про запас, – стояла на своем она, – а потом подумал и сказал, что можно и еще один, ну это совсем на крайний случай. Поэтому я так и считаю.

– А, понятно. Тогда все в порядке. А я-то думаю, что это у тебя за счет такой странный.

– А ты мне ничего не хочешь сказать? – спросила мама.

Я пожала плечами.

– Нет. Разве что я на работу крупно опаздываю.

– И больше ничего? Как дочка маме?

– Ну целую, люблю и так далее, – сказала я и срочно положила трубку.

Вечером все равно ведь придет выпытывать, чего с утра-то душу мотать? Моя душа и так с некоторого времени не в порядке.

Вечером мы сидели в баре у Джессики и подсчитывали. Один, потом еще один, потом еще один, а потом еще один, совсем про запас. Это значит четыре? Или просто три и один совсем про запас?

Так сколько там их, этих Лимбарди, прибыло в наш город смущать мою душу?

Я так ничего и не рассказала бабушке Урсуле, я не решилась. А что я могла ей рассказать? Что со мной и правда происходит то, чего я еще и сама пока не понимаю?

Что мне и правда хочется и смеяться и плакать. Просыпаться вместе с птицами и ловить губами холодные капли дождя. Хочется написать на запотевшем стекле его имя, но я не знаю его имени.

Бабушка Урсула меня поняла и особо бередить мои раны не стала. Она знала, что придет время, и я сама ей обо всем расскажу во всех подробностях. У нас с ней всегда были доверительные отношения.

Бабушка Урсула напоила меня чаем и накормила горячими пирожками, которые у нее, как и всякой обыкновенной бабушки, как раз оказались под рукой. А потом она уложила меня спать.

И я еще долго слышала, как они с моей мамой совещалась по телефону о том, что ребенок, видимо, просто немного переутомился. И ребенку наверное, пора либо глобально менять место работы, либо его нужно просто отправить куда-нибудь путешествовать.

Я и Джессике-то своей ничего толком не рассказала. Ну да, ходила опять в театр. Нет, на этот раз не целовались. Просто полежали рядом на большой кровати.

Джессика сидела на высоком стуле, вытаращив глаза и ловя ртом воздух.

– И это ты называешь – ничего такого необычного не происходило?

– Конечно, – ответила я, потягивая банановый коктейль. – Должны же мы с ним были где-то разместиться.

– А кроме кровати там негде было разместиться? – недоверчиво спросила Джессика.

Я покачала головой.

– Нет, – сказала я, – там кругом была только эта большая кровать.

Джессику обуревали странные чувства – от полного разочарования до полного восторга.

– Только с тобой все эта история могла случиться, – сказала она.

– Это почему?

– Потому, что ты такая инертная.

– Не скажи, – не согласилась с ней я, – я вон и эскизы делала, и в театр сама пришла. Какая же я инертная, если я что-то делаю?

– Мало ты делаешь.

– А что надо было делать?

– Надо было снять с него очки! На худой конец – бороду оторвать!

– Как?

– Наброситься на него и оторвать! – сказала Джессика.

– Джессика! Это было бы невежливо!

– Вежливая ты моя! – возмущалась Джессика. – А теперь нас любопытство тут разбирает! И у нас благодаря тебе ни одной зацепки нет!

– Ну почему же, – сказала я, – я его одеколон знаю. И голос. И смех серебряный.

– И ты все это в следующий раз узнаешь? – с подозрением спросила она.

Я тяжело вздохнула.

– Не уверена.

Джессика смотрела на меня с сожалением.

– Ну хорошо, – сказала она, – давай пойдем методом исключения. Это был Луи?

– Я не знаю, – сказала я.

Джессика горько вздохнула.

– Хорошо, пойдем дальше. Это был не Луи?

– Этого я тоже не знаю.

– О боги!

Она смотрела на меня как на своего личного врага, но что она могла поделать? Разве что в следующий раз увязаться со мной и наброситься и оторвать!

Но будет ли этот следующий раз? И увижу ли я еще своего загадочного принца? Этого не знал никто.

А вечером я ничего не рассказала маме. А что я ей скажу? Тот же самый бред, о котором чуть не проговорилась бабушке Урсуле?

Мама долго и подозрительно смотрела на меня, но ничего не стала выпытывать. Видимо, бабушка Урсула вчера вечером посоветовала ей быть немного сдержаннее со мной в этой ситуации. И мама старалась быть немного сдержаннее. Хотя это ей всегда удавалось нелегко.

На следующий день я разыскала Марка Тоснана.

– Марк, давай рассказывай.

– Что рассказывать? – улыбнулся ничего не подозревающий Марк Тоснан.

– Какие они были?

– Кто они?

– Ну эти, как их там, Лимбарди.

Марк стал заметно волноваться.

– А что случилось? – встревоженно спросил он. – Что-то с квартирой?

– Нет, с квартирой все в порядке.

Марк Тоснан облегченно вздохнул.

Я хотела сказать, что не в порядке с моей душой. Но тогда бы пришлось и ему весь этот бред пересказывать. А к этому я точно не была готова.

Марк Тоснан тем временем стал добросовестно рассказывать.

– Они были высокие, симпатичные, интеллигентные, но об этом я уже говорил. – Он почесал затылок. – В хороших, добротных костюмах.

– Это здорово, что не в костюмах троллей и оборотней, – похвалила я парней Лимбарди.

– Что? – сказал Марк Тоснан.

– Да так, ничего особенного. Дальше рассказывай.

– Это все, – растерянно сказал Марк Тоснан.

– Как все? А лица?

– Что лица?

– Лица их опиши.

– А они в темных очках были.

Так я и знала.

– Как в темных очках? – устало спросила я.

– А что такого?

– Ты уверен, что ничего такого? Они к вам в агентство квартиру снимать приходили, а вы их даже очки снять не попросили?

– Но нам и так было прекрасно видно, что они – люди интеллигентные. Интеллигентных людей и в темных очках прекрасно видно, – стал защищаться Марк Тоснан.

А я поняла, что и правда очень устала в последнее время. Мне бы где-нибудь передохнуть. Хоть немного.

– А бороды? – сказала я.

– Что бороды? – не понял Марк Тоснан.

– Бороды у них были приклеены?

Он долго и подозрительно изучал меня. Потом вздохнул и сказал:

– Кэндейси, ты, наверное, на работе переутомилась. Не хочешь немного отдохнуть?

Ох, как он был прав насчет отдохнуть! Но я ему ничего не сказала. Пусть видит, как я на него обиделась за то, что он лиц Лимбарди не видел!

Должна же я была хоть на кого-то обидеться за то, что никто толком их лица не видел!

– Но одного из них мы с тобой точно видели, – стал подлизываться ко мне Марк Тоснан.

Я молчала.

– Луи Лимбарди, помнишь? – допытывался Марк, как будто я еще и память вдобавок ко всему потеряла.

– Помню, конечно! – слишком эмоционально сказала я. – Только мне кажется, это был не он!

Марк Тоснан немного опешил.

– Как это не он? На подписании договора был не Луи Лимбарди?

Я хотела сказать: «Нет, в театре на кровати был не он», но вовремя остановилась.

– На подписании договора, наверное, был Луи Лимбарди, – сказала я.

– А где был не Луи Лимбарди? – допытывался Марк Тоснан.

Это он на работе своей научился. Агентам по недвижимости надо быть такими въедливыми, иначе они ничего не продадут и не сдадут. Он и нас с бабушкой Урсулой и с нашей квартирой вот так на абордаж взял.

Так это я из-за Марка Тоснана во всей этой истории сейчас оказалась? Марк Тоснан тем временем пощелкал перед моим лицом пальцами.

– Кэндейси, не спи, я еще здесь. Что там у нас с Луи Лимбарди?

– Да так, ничего. Просто у меня со всеми ними театральный роман в самом разгаре, – сказала я.

– С кем с ними? – не понял Марк.

Но я разглашать подробности не стала и пошла опаздывать на свою работу. А Марк Тоснан так и остался на улице переваривать информацию.

11

– A.M., а ты сегодня прекрасно выглядишь.

– Да, выглядишь сногсшибательно.

– Какая игра теней сегодня у тебя на лице.

– Да, превосходная игра теней.

– Только не опирайся на тот шкаф, пожалуйста.

– Да, а то ты его с ног сшибешь, он и так еле стоит.

– А за ним и вся эта вавилонская библиотека рухнет.

– Да, и соседи вызовут полицию.

– Но вчера Луи на него опирался и ничего.

– Когда читал нам начало своей новой пьесы?

– Нет, он опирался на другой шкаф.

– Я прошу тебя, на тот шкаф тоже не опирайся.

– Да, мы все тебя очень просим.

– И оттуда отойди. И сюда не подходи.

– А туда и вовсе не иди!

– Ну вот, бог мой, что это? Вы слышали это?

– Мы не только слышали, мы это видели.

– Слышали ли это ближайшие соседи?

– Это даже в домах через дорогу слышали.

– Тебя же просили не опираться на шкафы.

– Чуть позже рухнет второй, потом – третий.

– И так все остальные – один за другим.

– Руины, останутся одни руины.

– Соседи наверняка вызовут полицию.

– Луи, тебе лучше тут не оставаться.

– Думаю, нам всем тут лучше не оставаться.

– Нет, кто-то тут все-таки должен остаться.

– Я думаю, что должен остаться один А.М.

– Во-первых, это он все тут развалил.

– А во-вторых, он сегодня прекрасно выглядит.

– Давайте все-таки бросим жребий?

– Если выпадет на Луи, будем перебрасывать?

– А что говорить соседям или полиции?

– Ничего особенного, спроси, любят ли они театр.

12

Весь день я старалась не думать о новых обстоятельствах в моей жизни, которые вносили некую сумятицу в мое душевное состояние. Я думала о разных посторонних вещах.

Я думала о том, что все-таки люблю свою работу в редакции, потому что приношу пользу Главное – приносить людям счастье, любит повторять бабушка Урсула, и по большому счету она права.

Ведь если дом твой минуют ураганы, и дома всех твоих близких минуют ураганы, и дома остальных людей на планете минуют бури, ураганы и неприятности, то во всем мире настанет повсеместное счастье. А это счастье творят все люди, внося лепту в какое-нибудь дело, в свою профессию и так далее, и так далее.

Еще думала о том, что работать в редакции этой газеты всю жизнь я все-таки не собираюсь. Потому что это было немножко не мое.

Я любила живой язык, я любила водоворот страстей в прозе. Я любила мелодраматические страсти в кинофильмах, я любила пьесы, от которых душа вверх тормашками переворачивалась.

А в газетах все было написано официальным и немного неживым языком, и людям романтичным такой язык воспринимать трудно. А я всегда была очень романтичным человеком.

Но тем не менее меня ценили, и когда я пыталась разнообразить сухие официальные заметки какими-нибудь эпитетами, метафорами или сравнениями, то миссис Ланг, покачав головой, иногда пропускала все это в печать.

Словом, я так и размышляла на всякие посторонние темы, пока звонок Джессики не вернул меня в мою новую реальность, которая у меня началась с приездом в наш город неких таинственных парней Лимбарди.

– Кэндейси, Кэндейси, – почему-то шепотом орала Джессика в телефонную трубку, – ты мне не поверишь, но из твоей квартиры слышатся взрывы!

– Да, ты права, моя дорогая и любимая подруга Джессика, я тебе не поверю, – мило улыбнулась я и собралась повесить трубку.

– Я же тебе никогда не врала, – напомнила Джессика.

– Верно, – согласилась я, – ты мне никогда не врала. Но это немножко не тот случай.

– А какой это случай?

– В этом случае тебе нужно выиграть наш спор и отправить меня в мою квартиру, – напомнила ей я.

– Ох, как мне трудно! – взвыла Джессика. – Что я должна сделать, чтобы ты мне поверила?

– Ничего, – вздохнула я, – я тебе не поверю. Так что приступай к своей работе и не мешай работать остальным добрым людям.

– Но в том-то и дело, что я сегодня не на работе! И они мне спать не дают!

– Кто тебе спать не дает?

– Взрывы из твоей квартиры.

– Да что ты говоришь? Как это мило. Оказывается, это тебе приснилось?

– Нет и еще раз нет!

Джессика и правда была сама не своя. Хорошая актриса.

– От первого взрыва я действительно проснулась, – стала рассказывать она, – но чуть позже раздался второй взрыв, а недавно – третий.

– Да что ты говоришь? И когда, по твоим подсчетам, должен раздаться следующий взрыв?

Джессика помолчала.

– Знаешь, – сказала она, – если эти взрывы и правда закономерны, то следующий будет через пару минут.

– Ой, как интересно!

– Кэндейси, – взмолилась Джессика, – я бы не смогла это сделать! Я давно оставила эту затею с взрывами в квартире твоего дедушки! Поверь мне! Из вашей квартиры слышатся совершенно самостоятельные взрывы! И я к ним никакого отношения не имею!

Пока Джессика молила меня поверить, а я нежно улыбалась ей в трубку, из трубки действительно раздался звук взрыва.

Даже Джессика ахнула от неожиданности. А она не могла бы разыграть такой испуг, в общем-то не такая уж она хорошая актриса.

Да. Видимо, там действительно происходит что-то необычное.

– Вот видишь? – шепотом сказала Джессика. – Вернее слышишь?

– А ты где сейчас находишься? – почему-то тоже шепотом сказала я.

– На своем балконе, – шептала Джессика, – сижу на полу, чтобы меня не было видно в мои зеркала.

– И как? Страшно?

– Не очень, – призналась она, – это же в твоей квартире происходит, а не в моей.

– Понятно, – сказала я.

– Я только об одном переживаю, – сказала Джессика.

– О чем, дорогая?

– О том, что это очень хороший повод для знакомства, а ты думаешь, что я все выдумываю.

– Джессика, – уточнила я, – ты действительно хочешь отправить меня в мою квартиру, раз оттуда слышатся звуки взрывов?

– Да, – сказала Джессика. – По-моему, это вполне достойный повод, чтобы наплевать на ваш некий стандартный договор, прийти в эту квартиру и поинтересоваться, что там все-таки происходит.

– Джессика!

– И заодно рассмотреть всех ее жильцов, – невозмутимо закончила мысль Джессика.

Вот такая у меня подруга. Добрая, душевная и непосредственная.

– Я надеюсь, что ты не пойдешь со мной? – сказала я.

Джессика обиженно молчала. Разумеется, она собиралась идти со мной.

– Джесс, я не приеду, если ты увяжешься со мной в эту квартиру.

– А что такого? – не понимала Джессика.

– Я сама туда на птичьих правах иду.

– На каких птичьих правах, это твоя квартира, – сказала Джессика.

– Джесс, договор.

Джессика еще немного помолчала, а потом горько вздохнула.

– Хорошо, иди сама, – согласилась она, – только скорее приезжай, пока соседи полицию не вызвали.

– И около подъезда меня не жди, я сама к тебе потом приду.

– Ну вот еще, я и не собиралась, – совсем обиделась Джессика.

Я отпросилась с работы и приехала к дому, где жил дедушка Альберто. На улице было тихо, зевак не было. Из окон квартиры штукатурка не летела.

Я покачала головой и собралась зайти к Джессике в соседний подъезд. Выпить чаю, посмеяться над ее шуткой и ехать обратно на работу.

Но тут из окон нашей квартиры действительно послышался очередной звук взрыва! Некий замысловатый хлопок с последующим осыпанием чего-то существенного на пол. Это было невероятно! Что же там все-таки происходит?

А я не говорила еще, что интрига, это вообще-то мой конек? Я и сама с удовольствием пойду туда, откуда слышатся взрывы, вроде неких замысловатых хлопков с последующим осыпанием чего-то существенного на пол.

Что же это там так мило взрывается и осыпается? Я ведь обещала бабушке Урсуле, что с квартирой будет все в порядке. Поэтому я просто обязана туда подняться.

Итак, долго не раздумывая и свято веря, что в особо сложные неприятности я все равно не попаду, хотя бы по причине своего неистребимого оптимизма, я стала подниматься по ступенькам на пятый этаж.

Я как-то немного подзабыла, что в квартире меня может ожидать все, что угодно. От темных очков, наклеенных бород, самовыезжающих кресел и больших кроватей до очередных новых катастроф в моей душе.

Я подошла к двери и нажала на кнопку звонка. За дверью была подозрительная тишина. Но ждать пришлось недолго, спустя минуту там раздался не менее подозрительный шорох. Еще минуту спустя дверь отворилась.

На пороге стоял высокий, стройный и, вполне может быть, когда-то в недалеком прошлом симпатичный молодой человек. Симпатичный в недалеком прошлом, потому что сейчас он имел очень странный вид.

Его хорошо прокрашенные белые волосы торчали высоко над головой, а лицо, наоборот, было темное. Как будто его тщательно вымазали в золе. Причем мазали долго и упорно, создавая на его лице замысловатую игру теней.

Молодой человек тем не менее вовсе не смущался своим странным видом. Он улыбнулся мне широкой и открытой улыбкой и отошел от двери, гостеприимно приглашая войти в квартиру.

Я осторожно вошла. Я смотрела на него во все глаза. Луи? Не Луи? Тот, с кем я целовалась в театре? Тот, с кем я лежала в театре на большой кровати?

Бог мой! Он мог быть кем угодно! И я опять не узнаю его в следующий раз!

– Привет, – сказал тем временем парень.

Голос? Напоминает ли мне о чем-то его низкий голос? Или ничего не напоминает? Смущает ли он мою душу? Или не смущает?

– Привет, – тем временем терпеливо повторил молодой человек.

– Привет, – тихо сказала я.

Я понятия не имела, что дальше говорить. Голос у него был низкий и приятный. Это вполне мог бы быть и тот голос, который я слышала в театре. И это вполне мог быть тот же самый человек.

Я внимательно изучала его лицо, насколько это было возможно. В квартире было темно, в коридоре светильник не горел, дневной свет лился из большой комнаты. А молодой человек стоял к комнате спиной, и лицо его было совсем в тени.

– Извините. Я не могу пригласить вас в комнату, – сказал парень, – я тут немного прибирался, пока кое-что не приключилось.

А глаза? Могу я хотя бы разглядеть цвет его глаз? У Луи были темные глаза. А у человека в театре были неизвестно какие глаза. Что же мне делать?

– Зато я смогу пригласить вас в гости в следующий раз, – сказал мне молодой человек, – когда я здесь основательно приберусь.

И тут я поняла, что он как будто бы случайно закрывает от меня спиной комнату. Я слегка поддалась в сторону и увидела руины.

В огромной комнате, в которой находилась библиотека дедушки Альберто, сейчас действительно были руины. Все большие книжные шкафы один на другом лежали на полу. Пыль висела в воздухе, и сквозь нее пробивались солнечные лучи от окна.

Так вот что тут взрывалось и последовательно осыпалось на пол. Это падали друг на друга огромные шкафы и высыпались книги.

Молодой человек увидел мое разочарованное лицо и стал утешать меня:

– Не беспокойтесь за нас, не волнуйтесь, мы все тут приберем и пригласим вас в гости в следующий раз. Мне кажется, что у первого шкафа кто-то просто подпилил ножку. Мне кажется, это был Луи, просто ему стало скучно, и он захотел какой-то интриги.

– Что? – сказала я. – Да кто вы такой? И что вы здесь делаете?

– Умоляю вас! Только не говорите никому! Мы просто тут кое-что уронили!

– Никому не говорить? Да как вы смеете?! Я хозяйка этой квартиры!

– Ох, ну тогда я совсем пропал, – опечалился молодой человек.

Мне стало смешно. Он и правда опечалился.

– Хорошо, – стала утешать его я, – я не скажу бабушке, что вы разрушили дедушкину библиотеку.

– Мы все приберем, – пообещал парень, – я пока не могу сам прибрать, я тут совсем один.

– Вы тут один? – переспросила я.

– Конечно, один, – заверил меня он, – я сам все это развалил, никто, кроме меня, не виноват.

Мне стало совсем смешно. Из-за его странного грима в следующий раз, если, конечно, мы с ним опять увидимся, я его ни в жизнь не узнаю. Так что я так и не узнаю, кто тут сотворил такие руины.

– Как вас зовут? – спросил молодой человек.

– Кэндейси, – машинально сказала я и собралась уходить.

А что еще я могла тут поделать? Квартира сейчас временно не моя. Так что я сюда вообще на птичьих правах залетела.

– Как-как? – заинтересованно переспросил молодой человек.

– Кэндейси, – сказала я.

– Что за имя такое? – удивился он.

Я пожала плечами. Я уже привыкла, что все удивляются моему имени и спрашивают, откуда оно взялось, а я устала это объяснять.

– Никогда не слышал такого имени, – сказал молодой человек.

И тут кто-то с тяжелым вздохом сказал из-за дальней двери:

– «Шум и ярость».

Мы с молодым человеком крупно вздрогнули. Я так вообще чуть не подпрыгнула.

– Что шум и ярость? – тем временем более-менее спокойно спросил молодой человек.

– Фолкнер.

– Что Фолкнер?

– «От Кедди пахло деревьями и как когда она говорит, что ну вот мы и проснулись», – устало сказал за дверью тихий низкий голос.

– Что-что? – сказал молодой человек.

– A.M., – вздохнул голос за дверью, – это произведение ты должен был еще в школе прочесть.

– Разумеется, я его читал, – обиделся A.M., – но не могу же я помнить каждую фразу.

Мы с молодым человеком смотрели друг на друга. Я растерянно, он изучающее.

– Вы же сказали, что вы тут один, – еле шевеля губами, сказала ему я.

– Так ваше имя взято из романа Фолкнера «Шум и ярость»? – тоже почему-то шепотом сказал он.

– Вы же сказали, что вы тут совершенно один, – повторила я.

– Да я и был тут вроде один, – шепотом сказал молодой человек, – я и не заметил, что он тоже остался.

– А почему вас А.М. зовут? – шепотом спросила я.

– О, не беспокойтесь, – стал утешать меня он, – это мой псевдоним.

– А почему они вас псевдонимом называют?

– О, они всегда меня так называют, с них станется, – улыбнулся он.

А я поняла, что у меня сейчас голова кругом пойдет.

– Ну я пошла, – сказала я молодому человеку и стала пятиться к двери.

– Нет-нет, подождите.

– Нет-нет, я пойду.

– Я что-то забыл, – сказал он.

В следующей сцене я пыталась проскользнуть в полураскрытую входную дверь, а он держал меня за руку и бормотал, что он что-то забыл.

– Ничего-ничего, в следующий раз скажете, – говорила ему я.

– Нет, в следующий раз я вообще не вспомню, – уверял меня он.

Наконец-то он вспомнил.

– Вот! – громко сказал он. – Любите ли вы театр?

Но это было уже слишком. Этим вопросом молодой человек меня совсем добил. Еще долго его голос сбегал вслед за мной по лестнице дома, пока я не оказалась на улице, где смогла немного отдышаться и прийти в себя.

Хотя, казалось, ничего такого, простой вопрос.

Я обещала Джессике прийти к ней домой и все ей рассказать, а я всегда выполняю свои обещания. Но я и так не могла бы сейчас никуда идти, а квартира Джессики была ближе всех.

На негнущихся ногах я поднялась к ней на пятый этаж. Джессика ждала меня прямо на пороге, около раскрытой двери в свою квартиру.

– Ну что? Ну как? – в восторге бросилась расспрашивать она.

А я только слабо отмахнулась от нее и отправилась тихо помереть в каком-нибудь углу на каком-нибудь диване. Потом я что-то говорила, положив голову Джессике на колени, а Джессика гладила меня по волосам и утешала.

– Они все хотят меня с ума свести, – говорила я Джессике.

– Конечно, хотят, – соглашалась Джессика, – чем же им еще заниматься.

– Но они такие интересные!

– Конечно, интересные, они же актеры.

– А я такая песчинка по сравнению с ними!

– Конечно, песчинка, а кто же ты еще?

– А вся дедушкина библиотека сейчас лежит на полу и напоминает вавилонские руины.

– Конечно, напоминает.

– А бабушка Урсула плохо переносит, когда на книгах пыль собирается, а тут и вовсе такой погром, она начнет переживать.

– Естественно, начнет переживать.

– Но раз парни Лимбарди обещали все восстановить, значит, они все восстановят?

– Если в вашей квартире живут эти самые Лимбарди, значит, все будет хорошо, – гладила меня по голове Джессика. – Значит, все вообще и всегда и со всеми будет хорошо.

Так с трудом я все-таки в тот день заснула.

Сквозь сон я еще немного послушала, как Джессика объясняла по телефону сначала моей маме, а потом бабушке Урсуле, что со мной все нормально и я забылась сном на ее диване. А мама и бабушка Урсула недоверчиво прислушивались к ее словам и не очень-то верили, что у меня все нормально.

А ночью мне приснились костюмы.

Мне приснилось, что я вплела в современные мужские костюмы шепот соседних галактик, дорожки солнечного света, вздохи деревьев, шум ветра, лунные блики, тяжесть вечерних облаков, закаты, рассветы, океанские приливы, передвижения гор, журчанье рек и все-все, что мучило и нежило нашу планету на протяжении многих и многих веков.

И мне приснилось, что я все это очень достойно вплела в строгие и современные мужские костюмы. Один, один, один и еще один совсем про запас.