Текст книги "Вокзал для двоих"
Автор книги: Эльдар Рязанов
Соавторы: Эмиль Брагинский
Жанр:
Киносценарии
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 4 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]
К наружной двери ресторана, которую охранял швейцар, сидя под традиционной табличкой «Пива нет», подошел Платон.
– Павел Васильевич, вызовите мне, пожалуйста, Веру.
Швейцар впустил Платона.
– Извините, – сказал Платон Вере, – но, кроме вас, я никого в этом городе не знаю. Музей уже посетил, в кино отсидел, на улице дождь. В гостиницу без паспорта не пускают. Куда мне деваться?
Вера задумалась.
– Сейчас мне некогда, но мы скоро закрываемся. Вы сядьте за служебный столик, а я покамест придумаю, куда вас на ночь засунуть.
И замученная Вера вернулась к своим обязанностям, пытаясь получить с пьяного:
– Я вас по-человечески прошу – заплатите и ступайте домой!
– Официант, еще сто граммов! – требовал выпивоха.
Платон пристроился рядом, за служебным столом.
– Хватит с вас! И потом, я не официант, а девушка!
– Официант, я тебе как девушке говорю: я еще не добрал!
– А ну, плати немедленно! – повысила голос Вера. – А то сейчас я зареву!
Угроза проняла пьяницу, и он полез за кошельком.
– Друг, не рыдай! Сколько с меня?
Вера предъявила счет:
– Двадцать один рубль пятьдесят копеек!
– Ты отсчитай сам! Я тебе, парень, верю!
Вера вынула из кошелька деньги и положила туда же сдачу.
– Ты сколько взял?
– Точно по счету!
– Возьми пятерку сверху! – шиканул наспиртованный клиент.
– Много! – не согласилась Вера. – У тебя семья есть?
– У меня все есть, как у людей: жена, двое ребят и собака.
– Тогда я возьму на чай только рубль!
– Рубль – мало. У тебя работа вредная. Бери трешку!
– Спасибо! – закончила торговаться Вера. – Я взяла два рубля. Кошелек спрячь, пожалуйста, а то потеряешь. Домой сам дойдешь? – Вера помогла клиенту надеть пиджак.
Пьянчуга снисходительно улыбнулся:
– Официант, ты меня обижаешь!
...Поздним вечером в ресторане шла уборка. Официантки наполняли сумки. Официантки всегда выносят после работы пухлые сумки, наполненные чем-то загадочным.
Пианист Шурик покорно держал объемистую авоську, в которую Люда что-то укладывала.
– Ну не надо холодец, растает. Не донесу я студень.
– Я донесу. Не ворчи. Верочка, чао! – И Люда взяла Шурика под руку.
– Шурик, спасибо тебе за песню, милый, – сказала Вера. – До свидания.
– Какая кухня, такая и песня, – уходя, заметил Шурик.
– Ну, вот и все. – Вера закончила возиться со своей сумкой. – Пойдемте, я вас устрою со всеми удобствами.
– Устал я, как собака, – пробормотал Платон.
– Простите, но мне интересно, почему вы из Москвы уехали? Скрываетесь?
Вера и Платон шли по залу ожидания.
– Отец у меня старый, хотел его повидать перед судом, объяснить ему все.
– Ой, если бы вы знали, как я кляну себя за этот паспорт!
– Я ведь из Москвы не имел права уезжать. Вдруг следователь меня вызовет.
– Ну, соврете что-нибудь, – беспечно сказала Вера, – что потеряли паспорт.
– Я не умею. Мне это в жизни очень мешает. Я обязательно расскажу правду. И выяснится, что я дал подписку о невыезде из Москвы, а паспорт потерял в городе Заступинске!
– Что же это у вас за профессия такая, где можно не врать? – искренне удивилась Вера.
– Пианист я. У нас, наоборот, если сфальшивишь – с работы, из оркестра, выгонят!
– Пианист! – причмокнула Вера.
– Веду кочевую жизнь. Гастроли, концерты, гостиницы...
– Я так устала сегодня. Ну и денек! Но ничего! Сейчас определю вас по высшему разряду!
– Боюсь, у нас с вами разные представления о высшем разряде! – не без желчи заметил Платон.
– Надеюсь, против зала «Интуриста» вы возражать не станете?
Вера угадала. Платон нисколько не возражал.
В зале для иностранцев было хорошо: чисто, светло, уютно и тихо.
– Как живешь, Марина? Что-то я тебя давно не видела!
Марина повернула к Вере сияющее лицо:
– Ой, замоталась совсем. Замуж выхожу! В следующий четверг – свадьба. Придешь?
– Если пригласишь! Значит, жениха выбрала...
– Ой, не решила еще! – захихикала Марина.
– Как же так? – изумился Платон.
– А вот так... Женихов у меня сейчас двое. Петя... он лучше зарабатывает, но зашибает сильно, Митя же меньше получает, но зато и меньше пьет. Живут они в разных районах. Вот я и подала заявления в два разных загса.
– Совсем непьющего не удалось сыскать? – посочувствовал Платон.
– Где его сегодня найдешь... – сокрушенно сказала Марина. – Представляешь, Вер, две свадьбы – и обе на четверг!
– Только у нас такое бывает, – подхватила Вера и перешла к делу: – Марина! Вот при мне человек – я его так подкузьмила. Его паспорт в Москву случайно отправила, ташкентским поездом. А ни в какую гостиницу без паспорта не пускают. Вообще-то он пианист. – И для убедительности Вера добавила: – Лауреат музыкальных конкурсов!
– В том числе и международных! – заискивающе вставил Платон. Он устал, здесь ему явно понравилось, и он хотел произвести выгодное впечатление. Но...
– Лауреатов у нас как собак нерезаных! – дала отпор Марина. – Сюда допускаются только иностранцы. Если узнают, что я впустила кого из наших...
– У тебя же пусто!
– Ну и что? Нет, Вера. Я как эту должность свою добывала – вспоминать не хочется...
– Помещение ведь простаивает, а человеку податься некуда. Марина, я к тебе никогда не обращалась.
– А если приедет какой-нибудь японец или голландец? – в упор спросила Марина.
– А он – что? – Вера ткнула пальцем в Платона. – Не человек, что ли?
– Я заплачу! – пообещал Платон.
– Во-первых, у нас бесплатно, – проинформировала хранительница покоев и покоя, – во-вторых, у вас – деньги, а у них – валюта!
– Что же такое у нас творится! – не выдержала и возмутилась Вера. – Чтобы нашему человеку, у себя дома...
– Пойдемте, Вера! Не распаляйтесь! – потянул ее за руку Платон.
– Нет, я сейчас распалюсь вовсю!
– Чего ты шумишь! – перебила Марина. – Это же наше традиционное гостеприимство!
– Какое там гостеприимство! – зашлась Вера. – Из-за этой самой валюты подхалимничаем перед любым вшивым иностранцем! Противно!
– Вера, не унижайтесь! – тянул свое Платон.
– Это во мне патриотизм бушует! – не успокаивалась Вера.
– Я-то при чем? – жалобно заныла Марина. – На свадьбу-то придешь?
– Приду! Куда я денусь...
Вера и Платон понуро направились к двери.
Они закрыли за собой дверь и вышли на перрон.
– Теперь куда меня сунете? В камеру хранения?
– Как вы мне надоели! – сердито отрезала Вера. – Я за городом живу. У меня вот-вот уйдет последний автобус.
– Нет уж, это вы мне осточертели! – взвился Платон. – Все мои несчастья – из-за вас!
– Ну да, конечно, – кивнула Вера. – И человек погиб – тоже из-за меня.
– Это уже жестоко! – тихо сказал Платон и пошел куда-то в сторону.
Вера растерянно посмотрела ему вслед, потом бросилась догонять.
– Не сердитесь. Это у меня случайно вырвалось, – и улыбнулась. – Есть еще несколько минут и одна последняя надежда, чтобы вы не мучились на жесткой скамейке в зале ожидания.
– Это что же такое?
– Милиция. Только вы не подумайте... Просто у меня там друг работает... Да вы его знаете... Николаша. Тот, что с протоколом...
– Мысль удачная! – поддержал Платон. – Там уж меня никто не найдет.
...В вокзальном отделении милиции, куда заявились Вера и Платон, дежурный лейтенант допрашивал задержанного хулигана. У милиционера вид был измученный, а у хулигана, несмотря на синяки, – довольно бодрый. Лейтенант знаком попросил вошедших подождать и строго поглядел на задержанного.
– Синяк у вас откуда?
– Это столб об меня ударился! – Хулиган оставался невозмутимым.
– А по щеке кто заехал?
– Это семафор меня стукнул!
– Как фамилия семафора? – ехидно поинтересовался лейтенант.
– Я с ним не знаком, ну, клюква буду, – поклялся задержанный. – Я его бил впервые в жизни!
– Ну вот что, Спиридонов. Я вас в последний раз предупреждаю... – но закончить лейтенанту не удалось. Спиридонов проворно вскочил:
– Николай Иванович, вы же меня знаете... Слово даю! Не повторится!
И Спиридонов исчез. Как растворился.
– Господи, Веруша, – обратился к ней за сочувствием лейтенант, – до чего я устал... Этот вокзальный кошмар... Пьянчуги, отребье всякое... Хоть бы меня учиться послали!.. У тебя что, Веруша? Что этот, – он указал на Платона, – еще натворил?
– Не он, а я. Он вообще-то – пианист! И я его сильно подвела. Его паспорт я случайно в Москву отправила, ташкентским поездом! А ни в какую гостиницу без паспорта не пускают!
– Про лауреата будем добавлять? – спросил Платон.
– Здесь это не имеет значения.
– Веруша! – виновато сказал Николаша, молодой лейтенант. – Для тебя я – все... Ты ведь знаешь... Но куда мне твоего пианиста девать? Здесь не положишь...
– А если в камеру? – предложил Платон. – Пока я еще никогда не ночевал в камере.
– С удовольствием бы, но... – Тут милиционер помялся. – Там у меня... как бы их назвать попристойнее. Там у меня три барышни...
– Разве у нас в стране есть... – теперь помялся Платон, – эти самые барышни?
– Вообще-то нет! – убежденно сказал милиционер. – Но – сколько угодно!..
Когда Вера и Платон снова оказались на платформе, к ним подскочил хулиган по фамилии Спиридонов и прошептал:
– Карбюратор для «Москвича» не нужен? Он в магазине сорок рублей, а я отдаю за пятерку!
Вера остановилась и сказала коротко и ясно:
– Пошел ты знаешь куда?..
– Знаю! – с готовностью сказал Спиридонов и испарился...
– Идемте, я посажу вас на автобус, – предложил Платон.
– А сами куда денетесь?
Они снова пересекали зал ожидания, направляясь к выходу.
– Останусь здесь, в зале ожидания. – Голос у Платона был ироничный. – Ведь вся наша жизнь, если вдуматься, – это зал ожидания. – Он слегка улыбнулся. – Независимо от того, где мы находимся. Все мы всегда чего-нибудь ждем. Иногда дожидаемся. Правда, совсем не того, что нам было обещано.
– Вы не хандрите! – мягко сказала Вера. – Уверена – вас оправдают!
Платон покрутил головой. Ему не хотелось говорить на больную тему.
И он остановил Веру:
– А к вам нельзя? Приютите хоть в коридоре!
– Что вы! – ахнула Вера. – Явиться домой с мужчиной я не могу!
– Замужем?
– Нет... Я мужа своего турнула три года назад. Вот мы и остались жить с его родителями.
– Кто это – мы?
– Мы с сыном.
– Сочувствую. Жить с чужими родителями, да еще бывшего мужа.
– Они мне не чужие! – решительно перебила Вера. – Они необыкновенные. Они мою сторону приняли!
Вера толкнула дверь, и они оказались на привокзальной площади. Ночью здесь было пустынно. От остановки, которая находилась в нескольких шагах, поблескивая красными габаритными огнями, отходил рейсовый автобус.
– Вот до чего доводит доброта! – усмехнулась Вера. – Теперь ночевать придется на вокзале.
– Давайте, – предложил Платон, – я вас на такси отвезу.
– Я бы сама себя отвезла, да только таксисты к нам ехать отказываются. Мы ведь не в городе живем. Дом на отшибе. Свекор мой – путевой обходчик. Какому таксисту охота обратно порожняком гонять?
– А дома не будут беспокоиться?
– Будут!
Вера и Платон снова вернулись в зал ожидания.
– Ну, спокойной вам ночи! – попрощалась Вера. – Хотя здесь вряд ли уж будет очень спокойно. Счастливых снов!
– И вам того же. Вы куда пойдете?
– Сначала по селектору с домом свяжусь, успокою их. Потом видно будет.
– Желаю вам устроиться покомфортабельней! Может, вас-то в ресторан пустят?
– Ресторан на ночь опечатывают. Там – продукты. А продукты теперь дороже денег!
Вера было пошла, но тотчас круто повернула обратно.
– Чуть не забыла! Я же вам долг не отдала!
– Какой? За что?
– Рубль двадцать! – Вера протянула деньги. – Думаю, вы действительно не ели этот проклятый обед!
И ушла.
Укладываясь на твердой казенной скамье в зале ожидания городского заступинского вокзала, Платон ждал одного – конца этой дурацкой ночи. Он подложил под голову портфель и прикрыл глаза, надеясь уснуть, но надежда никак не оправдывалась.
Платон открыл глаза – и увидел возле себя Веру.
Поглядел на нее вопросительно. Вера сокрушенно развела руками. Платон сочувственно улыбнулся и подвинулся на скамейке, освобождая место для Веры.
Она поблагодарила его кивком, потом поставила сумку рядом с портфелем Платона и стала спокойно устраиваться на ночлег. Платон снова прилег.
Теперь они лежали на скамейке голова к голове: ему подушку заменял портфель, ей – сумка с продуктами.
Заснуть никак не удавалось.
Оба ерзали, переворачивались с боку на бок, пытались поудобнее устроиться...
– Не спится? – спросил наконец Платон.
– Как подумаю, что с утра надо будет с дынями возиться, – призналась Вера, – жить не хочется!
– Тут наши желания совпадают...
– У вас-то все обойдется... Кто-нибудь поможет... И будете себе на пианино снова играть...
– В тюремной самодеятельности.
– Кто-нибудь выручит...
– Я ведь не солист и не лауреат никакой. Играю в оркестре под чужую палочку.
Но особого сочувствия Платон в Вере не вызвал.
– Все равно это лучше, чем подносы таскать. Я вот как осталась одна, без мужа... с ребенком... специальности-то у меня не было... А теперь привыкла, работаю как бог... Знаете, ляжешь вечером после целого дня, а перед глазами все кружится... подносы... поезда... клиенты...
– Вот вы заговорили про ресторан – мне есть захотелось, – неожиданно заявил Платон. – Да еще от вашей сумки так вкусно пахнет.
– Я за весь день так ни разу и не поела. Хотите – давайте покушаем.
– Давайте, – охотно согласился Платон.
Вера приподнялась, села и раскрыла сумку.
– Посмотрим, что я сегодня набрала...
Вера стала вытаскивать из сумки тарелки, блюдца, банки и целлофановые мешочки.
– Обычно нам, официанткам, что достается? Сплошной гарнир. То, что, извините, клиент не доел. Но это тащим для поросят. Кухня, она ведь только на себя работает. С нами не делится. У нас когда счастливый вечер? Когда большой банкет. Вот сегодня я свадьбу обслуживала, и сейчас мы с вами на этой свадьбе гульнем.
– Первый раз приходится есть объедки, – задумчиво произнес Платон.
– Зачем же вы так? Это не объедки. Это остатки. Большая разница.
– Значит, это еще никто...
– Обижаете, клиент.
– В моем положении привередничать просто глупо.
И Платон набросился на еду. Он жевал с аппетитом, причмокивал, жестикулировал, показывая, что все очень вкусно.
– «Объедки», «объедки»... – проворчала Вера.
– Вкусная свадьба, – жуя, сказал Платон. – Какая странная ночь! Занятно. На этой свадьбе кто я – жених, гость? А, просто прихлебатель!
– Ну почему? – Вера тихонько засмеялась. – Вы будете – невеста.
– Тогда вы будете – жених! – нашелся Платон. Вера зашлась от смеха.
– Я – жених?! Я – жених?!
– Почему такая странная реакция? Я же ничего смешного не сказал.
– Девочка... дорогая! – Вера с удовольствием включилась в игру. – Чего тебе покласть?
– Положь мне, мальчик мой, маслину и еще кусочек копченой колбасы, дорогой мой!
– Скушай еще помидорчик, прелесть моя! – уговаривала Вера. – Вот тебе маслице, вот тебе рыбка, малышка моя!
– Дурачок мой, – смеялся Платон.
– Полное идиотство! – заливалась Вера.
– Ой, икра!
– Около жениха стояла. Он только пил. Ничего не ел. Ну, я и...
Платон встал, поднял руку, держа огурец, как бокал, и с чувством заговорил, обращаясь к спящим пассажирам, которых в зале ожидания набралось немало:
– Дорогие друзья! Я хочу поднять тост за вас, за то, что вы пришли на нашу свадьбу в этот прекрасный зал ожидания!
– Обожди, малышка! – перебила торжественную речь Вера. – Я ведь не подозревала, что ты у меня пьющая!
Вера извлекла из своей неисчерпаемой сумки недопитую бутылку шампанского и протянула Платону.
– Вот фужеров нет!
– Значит, пить придется из горла! – Платон приложился к бутылке. – За вас, дорогие! – Он обвел рукой зал. – Чтобы вы все достали билеты и приехали куда надо и вовремя!
– Для женщины ты замечательно говоришь! – сыграла восхищение Вера.
– Я забалдела от шампанского! – И, войдя в роль, Платон нагло добавил: – Напоминаю, что я устроился на ночь невестой. Приглашай меня на танец! – Видно, напряжение, не покидавшее Платона последние дни, спало, и он стал самим собой.
– Обожаю танцевать! – искренне высказалась Вера. – Только вот музыки нету!..
– Музыка – во мне! – вошел в азарт Платон. – Какой я ни на есть пианист, но слух у меня имеется... Что мы рванем? Твист, рок, танго, чарльстон? Я все умею...
– Свадебный вальс... – попросила Вера.
Платон обнял Веру за талию и негромко запел:
Хоть я с вами совсем незнаком
И далеко отсюда мой дом...
– Зато мой дом – близко... – вставила Вера.
– Вы меня приглашаете домой? – оживился Платон.
– Нахал! – немедленно отбрила Вера.
– Я не нахал, а нахалка! – поправил Платон.
Они продолжали кружиться по залу между скамейками, на которых спали пассажиры, Платон напевал:
Но как будто я снова
Возле дома родного...
В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоем,
Так скажите хоть слово,
Сам не знаю, о чем...
...Среди ночи в зале ожидания два милиционера проверяли документы, безжалостно будя спящих.
Документы всегда проверяют среди ночи, когда сонные люди совершенно не соображают. Как известно, человеческий сон не стоит ничего.
Нагулявшись на «свадьбе», Платон и Вера блаженно спали голова к голове. Только теперь голова Платона покоилась на Вериных кастрюлях, а Вера уткнулась лицом в портфель Платона.
– Ваши документы! – Милиционер потряс Платона за плечо. Платон проснулся и долго не мог понять, где он и что с ним.
– Документы! – повторил блюститель порядка.
Тут Платон вспомнил все и начал неуклюже оправдываться:
– Понимаете, я ехал в Грибоедов. Сошел тут пообедать. Обед я не ел. С меня потребовали за обед деньги. Я их не заплатил, то есть я их заплатил. Но поезд уже ушел. А потом... совсем на другом поезде... мой паспорт... Ну, как бы это сказать... уехал в Москву...
– Так сам и уехал? – издевательски переспросил милиционер, явно готовясь «брать» Платона.
– Сам он же не может! – Платон изо всех сил старался быть убедительным. – Он уехал с проводником... Понимаете, я сторожил дыни...
– Дыни... – повторил милиционер и поморщился. – Неубедительно врете! Пошли!
– Извините, что я вас бужу, – Платон растормошил спящую Веру, – меня забирают!
– Уже? – Вера вскочила со скоростью, поразительной для сонного человека.
– Нет, не за то! – успокоил ее Платон. – За то, что я беспаспортный бродяга!
– Костя! – рассердилась Вера. – Ты что людям спать не даешь?
– Сейчас я тебе, Вера, объясню. – Милиционер Костя был спокоен, как и положено человеку в мундире, находящемуся при исполнении служебных обязанностей. – Тут одна компания в поезде орудовала, и неведомо в каком городе сошли. А этот тип – без паспорта. Человек без паспорта – не человек!
– Костя, это мой хороший знакомый! – Теперь уже Вера старалась быть предельно убедительной. – Это я его паспорт случайно в Москву отправила, ташкентским скорым. А он – пианист. Лауреат многих премий! – Вера взглянула на Платона и добавила: – И конкурсов – тоже!
– А чего ты сама тут на лавке спишь? – осведомился милиционер.
– Ты мне не муж, чтобы с такими вопросами приставать! – отрезала Вера. – Где хочу, там и сплю. Ты лучше, Костенька, приходи в воскресенье с Леной. Я как раз выходная. Пирог с яблоками спеку!
– Спасибо. Постараюсь. Конечно, если свободен буду. Но непохоже...
Милиционер отошел. Уже издалека послышалось:
– Ваши документы!
– По-моему, эта воровская шайка орудовала и здесь! – расстроенным голосом сообщил Платон. – У меня из кармана кошелек исчез! Только мелочь осталась. – Он побренчал ею.
– Надо заявить, – заторопилась Вера, – пока Костя не ушел...
– Не надо! – сдержал ее порыв Платон.
– Ну да... Конечно... – Вера вспомнила, с кем имеет дело. – Может, вы ошибаетесь? Вы хорошо поискали?
На всякий случай Платон посмотрел и под лавкой, но и там ничего не нашел.
– Денег много было? – продолжала переживать Вера.
– Прежде чем пуститься в бега, я зашел в сберкассу и взял с книжки двести рублей. Ну, на билет потратил... У вас пообедал... Надо же! Во сне обчистили! – в сердцах произнес Платон. – Лучше бы я не ложился!
– У вас чересчур крепкий сон. Как у человека с чистой совестью! – пытаясь утешить Платона, дружески пошутила Вера.
– Да! – вздохнул Платон. – Дорого мне обошлась наша брачная ночь!
– Этого не было! – быстро отмежевалась Вера.
– Теперь я вообще не поймешь кто! – подытожил Платон. – Ни документов, ни денег! Одно слово – нуль!..
...Было еще совсем раннее, полутемное утро, когда Платон катил тележку вокзального носильщика по булыжной мостовой. На тележке покачивались чемоданы с дынями, а наверху подпрыгивал «дипломат». Вера шла рядом с тележкой. Они проходили мимо пакгаузов с раскрытыми проемами. Из них выезжали автопогрузчики с коробками и ящиками. Почти у каждого склада дежурили могучие грузовики с длинными прицепами. Тут же, рядом со складскими помещениями, прорезали землю бесконечные пути заступинской сортировочной станции. В воздухе разносился назойливый, монотонный женский голос диспетчера:
– Платформу 37–82–15 – на двенадцатый путь... Вагон 192–46 – на третий путь...
– Пропади он пропадом, ваш бандитский город! Ну за что это на меня все сыплется?
– Не психуй, лабух! – раздраженно перебила его Вера. – Позвонишь в Москву жене, она тебе вышлет деньги... – и не без ехидства добавила: – Если, конечно, не все на штакетник истратила.
– Без паспорта мне перевод не выдадут!
– Завтра в двенадцать десять ты получишь свой паспорт!
– А если ваш проводник его потерял? Вера вспылила:
– Не волнуйтесь! Он не потеряет! Это деловой человек.
– Деловые люди, – саркастически хохотнул Платон, – деловые контакты, деловые встречи. Представляю себе вашу деловую встречу в купе!
– Представьте себе, у нас в купе была деловая встреча! – дала отпор Вера.
– Ну, если в вагоне у вас была деловая встреча, – с раздражением ответил Платон (он не выспался и ему вовсе не нравилось катить эту тяжелую тележку), – то мы с вами сейчас просто валяемся в постели!
– Не рассчитывайте на это! Везите тачку! – взвилась Вера и, желая обидеть носильщика, добавила: – Я не размениваюсь по мелочам!
– Ну да, верно... – саркастически протянул Платон, – три рубля за кило – это действительно не мелочь!
– Моих там всего за кило – пятьдесят копеек. – Вера стала посвящать Платона в сложные спекулятивные расчеты. – Рубль пятьдесят из трех забирает Андрей. И это справедливо – ведь в Ташкенте он покупал их по полтиннику за килограмм. А оставшийся рубль полагается перекупщику за то, что он колхозник. Рынок-то – колхозный!
– Темная у вас бухгалтерия... А сколько, хозяйка, вы заплатите мне за доставку? – спросил Платон.
– Вы работаете за прокорм!
Квартира, в которую попал Платон, настолько не соответствовала обшарпанному виду старого дома, что Платон буквально остолбенел. Роскошный югославский гарнитур по кличке «Милена», парад чешского хрусталя в виде разнообразных ваз, кубков и фужеров, цветной финский телевизор «Салора», японская стереофоническая система фирмы «Акай», бескрайние туркменские ковры, картины на стенах – одним словом, все, что положено человеку, у которого водятся деньги, но отсутствует вкус. Войдя в квартиру, нельзя было догадаться, кто здесь проживает – модный стоматолог, директор магазина, журналист-международник или преуспевающий чиновник.
Перед цветным телевизором, на экране которого лихо пел и плясал какой-то негр, сидела грузная женщина. Вера называла ее почему-то «дядя Миша». На стене висел громоздкий портрет хозяйки в костюме стрелочницы, с желтым флажком в руке. Портрет напоминал о боевом железнодорожном прошлом перекупщицы.
– Значит, вы и есть колхозница? – обведя взглядом обстановку, ошеломленно спросил Платон.
– Типичная, – усмехнулась Вера.
– Как растет благосостояние колхозников, – не удержался от иронии Платон.
– А у нас все растет, – согласилась «дядя Миша». – Вер, ты видала, чего я приобрела?
– Телевизор цветной?
– Э-э, нет! – торжествующе сказала хозяйка. – Видеомагнитофон. Это ж отсюда идет. Хочешь, нажму кнопку, и он, – перекупщица показала на негра, – сейчас остановится.
Она нажала на одну из кнопок, и негр застыл в странной, нелепой позе.
– А сейчас нажму – и все поехало.
– Надо же! – изумилась Вера.
– Видишь, кассета. Американский фильм. Две серии. Я теперь фильмы дома смотрю, какие захочу. – «Дядя Миша» потрясла кассетой. – Это любовное. Тут такое вытворяют! Ты, когда захочешь, приходи, посмеемся...
– А сколько стоит кассета?
– Триста.
Вера даже присвистнула.
– А ты как думала? Она уже на русский язык переведена, – объяснила перекупщица.
– Дядя Миша, а что мы будем делать с дынями?
– Вер, я же тебе сказала: у меня радикулит, – огорчила Веру хозяйка, – на яблоках прострелил. Теперь я за никаким фруктом не могу нагибаться!
– Дядя Миша, миленький, это чарджуйские дыни. Жара, ведь пропадут!
– А почему вас зовут – дядя? Вы же тетя, – удивился Платон.
– Дядя Миша – это мой покойный муж, – охотно объяснила перекупщица. – Он как раз людей-то подкармливал. Был авторитетный мужчина. Я от него вроде как эстафету взяла. Потом ночью попал под товарняк.
– Крепко выпивший был, – пояснила Платону Вера.
– Теперь меня называют дядя Миша. А я – что? Я горжусь.
– Куда дыни-то определим, дядя Миша? – Вера гнула свою линию.
– Молодец. Я с твоим беспокойством, Вера, солидарна, – посочувствовала «колхозница». – Народ без витаминов оставлять никак нельзя!
– Теперь я понял ваше призвание, – попытался поддеть хозяйку Платон, – вы заботитесь о здоровье народа!
– Не язви! – «Дядя Миша» была уверена в себе. – Еще неизвестно, кто по-настоящему заботится о людях – они или я!
– Кто – они? – Платон на самом деле не понял.
– Я на провокацию не поддамся! Я – насквозь правильная! – гордо объявила «дядя Миша». И убежденно продолжала: – Я кормлю народ исправным продуктом, а они – чем попало! Они продают неспелые арбузы, за которыми надо еще в очереди торчать. Они торгуют зелеными, деревянными грушами, от которых живот, извините, книзу тянет! Или вообще дохлыми помидорами, на которые глядеть и то тошно! Они по глубинке, по бездорожью не ездят, и там у народа урожай пропадает, а я его спасаю. Я забочусь о каждой сливе, как о родном дите! Они хранить не умеют ни овощ, ни фрукт, потому что все это – ничье! – И тут «дядя Миша» вдруг ткнула пальцем в грудь Платона: – А ты кто есть такой?
Платон поколебался.
– Пожалуй, никто... Ни документов, ни денег...
– Он – пассажир. Отстал от поезда! – объяснила Вера.
– Прекрасно, – обрадовалась «дядя Миша». – Его никто в городе не знает. Давай ему тюбетеечку наденем. И выдадим за колхозника из Средней Азии!
– Но я не умею торговать! – запротестовал Платон. – И ни за что не буду.
– Это занятие нехитрое! – усмехнулась перекупщица. – Ты вспоминай нашу торговлю – и делай наоборот! Там хамят – ты улыбайся! Там недовешивают – а ты отпускай с походом!
– С кем? – переспросил Платон, понимая, что в его безнадежной ситуации ему от обязанностей продавца отвертеться не так-то просто.
– Добавь лишку пятьдесят или сто граммов – покупатель счастлив будет. Там торгуют мокрым фруктом...
– Зачем? – опять не сообразил Платон.
– Слушай, он что, сегодня родился? – развела руками «дядя Миша» и вновь повернулась к Платону. – Чтобы товар тяжелее был, больше весил. А у тебя дыня – сухая! Чтобы ее погладить было приятно, ну, как женщину! Сейчас позвоню директору рынка, чтобы там тебе по шее не дали, а дали бы весы и халат!
– Не пойду! – заупрямился Платон. – Пусть Вера сама торгует!
– Мне нельзя на рынке мелькать, – спокойно отказалась Вера, – я в системе торговли работаю!
– Мне-то какое до этого дело? – рассердился Платон. – Я – музыкант!
– Ну и торгуй себе с музыкой! – повеселела перекупщица.
– Да, я же забыла... Вы у нас – лауреат международных конкурсов! – саркастически протянула Вера.
– Я мог бы им стать! – выкрикнул Платон. – Если бы меня хоть раз послали!..
– На рынке тебя пошлют! – успокоила Платона «колхозница».
– Вы эгоист! Почему вы не хотите меня выручить? – Вера тоже вспылила.
– Я не желаю спекулировать и не буду!
– Вот ты за кого нас держишь! – огорчилась «дядя Миша». – Мы не спекулянты. Мы – посредники между землей и народом, и тебе поручается ответственное, можно сказать, почетное дело.
– Увольте меня! – взмолился Платон.
– Я вижу, ты стыдишься? – покачала головой «дядя Миша».
– Стыжусь! – честно признал Платон и добавил: – И боюсь!
«Дядя Миша» встала в торжественную позу.
– Раньше люди шли в народ и сеяли доброе и разумное. Теперь этого хватает, теперь надо сеять пищевое! Иди в народ и сей дыни!
* * *
На колхозном рынке города Заступинска Платон сеял дыни по три рубля за килограмм. А рядом человек в расшитой бисером тюбетейке бодро орудовал точно такими же дынями, но... на полтинник дешевле.
Естественно, что у Платона товар никто не брал. Более того, начинающего продавца покупатели поносили разными нехорошими словами.
– Ты что, очумел? – ругалась старушка. – Живодер!
– Не могу уступить! – виновато отбивался Платон. – Я приказ выполняю!
– Убить вас всех мало! – негодовала молодая хорошенькая женщина. – Мне в больницу, ребенку! Наживаетесь на чужом горе!
– Возьмите даром! – в отчаянии протянул ей дыню несчастный Платон.
– Провалитесь вы вместе с вашей дыней! – Молодая мать выхватила дыню из рук изумленного Платона и быстро ушла, пока обратно не отобрали.
– Откуда вы только беретесь, паразиты! – с удовольствием костерил Платона работяга.
Запыхавшись от спешки, на базаре появилась Вера. Сейчас она была в нарядном платье, которое ее очень красило.
Платон Веру не видел.
– Работать не хочешь, падло! – чехвостил начинающего торговца неугомонный работяга.
«Падло» доконало Платона, и он чуть не заплакал.
Вера осторожно приближалась к прилавкам.
– На временных трудностях харю нажрал! – костерила Платона толстая домохозяйка.
– Я не толстый!.. – жалобно оправдывался Платон. – У меня паспорт уехал, у меня деньги украли... Это не мои дыни, я человек подневольный!
Вера не без удивления обнаружила, что от жалости к Платону у нее защемило сердце. Платон наконец увидел Веру. Он посмотрел на нее затравленным взглядом, взывая о помощи.
Вера выступила вперед и нанесла толстой домохозяйке ответный словесный удар. У Веры ведь был опыт ресторанной службы.
– Что вы на человека набросились! Не хотите – не покупайте! А насчет хари – вы бы лучше в зеркало посмотрели!
Домохозяйка ошалела и обратилась за сочувствием к человеку в тюбетейке:
– В магазине тебя оскорбляют, придешь на рынок отдохнуть – и тут то же самое. Взвесьте мне вон ту, небольшую!
Платон смотрел на Веру с восхищением. Он понял, что пришло спасение.
– Большое спасибо! – сказал он тихо-тихо. – Я тут загибаюсь. Спасите меня.
– Спокойно, сейчас я их всех раскидаю! – И громко высказалась: – У товарища в тюбетейке дыни, конечно, дешевле, но хуже! Они горькие!
– А ты пробовала? – огрызнулся узбек. – Ты что, внутри была?
– Я их вглубь вижу – все гнилые! – выпалила Вера.
Домохозяйка дрогнула. Почувствовав это, хозяин дынь перегнулся через прилавок.
