Текст книги "Запах надежды"

Автор книги: Эл Шоков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Эл Шоков
Запах надежды

Для мелкой Виталины и более мелкой Софьи

I

Бзюмбль был очень доволен.

Оно и понятно. Сегодня он первым почувствовал подземные толчки и, самостоятельно добравшись до центральной рынды, растревожил долгим набатом спящих жителей резервации. Теперь у Бзюмбля была привилегия, право первого выбора нового жилища на будущем месте переселения.

Он суетился в своей небольшой пещере, домовито превращённой за полгода в достаточно уютное жилище. Рындозвон до сих пор отражался в его ушных воронках, призывая брать с собой только самое необходимое, но Бзюмбль делал всё по-своему. Стрелка тряскомера уже зашкаливала, древесные подпорки жилища испускали пыль, пол был горячим. Слуги-переростки во главе с Хитромордым Фримблем вытаскивали на улицу огромные тюки со скарбом.

«Скорей бы улететь отсюда на Фардулак! Там-то уж я конкретно развернусь, – в очередной раз подумал Бзюмбль, вздыхая. – Ох, как надоели эти постоянные миграции…»

Для осуществления своей мечты ему не хватало аврума, чтобы расплатиться с наглой таможней и приобрести на Фардулаке хоть какое-нибудь жильё. У Бзюмбля имелось несколько слитков этого драгоценного металла, бережно хранившихся в тайном месте, но их количество не могло изменить его серое существование.

Когда жилище опустело от создававших уют вещей и бестолковых неповоротливых слуг, Бзюмбль достал из-под потолка блестящую шкатулку и открыл её. Большие ноздри зашевелились, с наслаждением и свистом вдыхая сладкий запах аврума. Эхо непривычно облетело все уголки опустевшей пещеры. Слитки, как полагалось, были завёрнуты в жёлтые лепестки полидурии, бескорневого растения, цветущего раз в сто лет, но даже сквозь них аврум источал неповторимый аромат надежды. Насладившись им вдоволь, Бзюмбль убрал шкатулку за пазуху и покинул очередное пристанище. Его нижним лапам было тепло от нагревшейся обуви, а сердцу было тепло от большой надежды на перемены. Впрочем, так было всегда.

Директорат заранее определил место новой резервации общины копателей. Как уверял главный трясковед, подземной активности в этом каменистом регионе не предвидится в течение следующих двух лет. Это радовало Бзюмбля: теперь его бригада может тщательнее исследовать прилегающие к новой резервации пустынные терриумы, площадь которых теперь должна в разы увеличиться. Это также огорчало Бзюмбля: в новых землях может вообще не оказаться залежей аврума, и жизнь станет всего лишь долгим губительным простоем.

Но делать было нечего. Таковым было существование Бзюмбля и его многочисленных сородичей, таковым был мир, издавна разделившийся на две неравные части – мегамир искателей и микромир прожигателей счастья.

Новое многопещерное скопление, выбранное для резервации, было намного больше и удобнее прежнего. С южной стороны блестела ровная поверхность водоёма, где можно было промывать песок; с северной стороны скрипел сушняком выжженный лес, наверняка пригодный для строительства; на востоке простиралась великая песчаная пустошь – новые терриумы для поиска аврума. Каньоны улиц новой резервации пересекались под углом, близким к прямому, а скальные образования были внушительнее и имели множество тоннелей и проёмов. Никто не знал и не задавался вопросом, кем воздвиглись такие места – природой или разумными существами…

Бзюмбль в гордом одиночестве приобщался к своим новым апартаментам – пещере, которую он выбрал первым по праву. Она находилась на околице резервации, рядом с небольшим кратером, и была намного просторнее прежней – вместительнее, как охарактеризовал её счастливый новосёл. Всё движимое имущество как никогда лучше вписалось в антураж нового жилища, даже остались свободные пространства. Слуги, испорченные годами раболепия, во главе с Хитромордым Фримблем отправились к Северному лесу за подходящим материалом для опорных укреплений. Сородичи Бзюмбля уже распределили между собой все остальные пещеры и были заняты их обустройством. Но Бзюмбль из-за толстых стен не слышал соседской возни ни в одном из уголков своих апартаментов. Он наслаждался новым жилищем.

Здесь всё было по-иному. Иным был свет, просачивающийся сквозь проёмы и мягко отражаемый причудливыми сталактитами. Иным был звук от дыхания, полный чистоты и умиротворения. Иным был воздух, в котором можно было даже почуять едва уловимый и ни с чем не сравнимый запах аврума.

Жаль только, что ни один из проёмов пещеры не выходил к кратеру, расположенному вблизи, и насладиться его видами было невозможно.

II

– Какой славный проёмчик! Сюда так и просится что-то особенное, – проговорил Бзюмбль вслух, под определением «особенное» имея в виду свой портрет авторства одного неисправного дроида, изгнанного с Фардулака.

Он стоял возле небольшой ниши, обнаруженной во время поиска нового тайника для своей шкатулки с аврумом. Центральную часть проёма занимала старая выцветшая холстина, на которой было изображено что-то непонятное – осы'павшаяся краска не позволила получить эстетическое удовольствие от испорченного временем творения. Но кое-какие нюансы – синева в верхней части, жалкое подобие скал, несколько невзрачных цветков – указывали на то, что некогда оно являло собой обычный пейзаж. Острые когти Бзюмбля вцепились в холст и сорвали его с гладкой стены без особого труда и сожаления.

Но стена оказалась совсем не гладкой. Сорванная холстина открыла круглое отверстие диаметром в один пендюрианский пень, зияющее непроглядной тьмой. Однако не увиденное поразило Бзюмбля, а учуянное. Из отверстия исходил бесподобный аромат – тот самый, который, по его мнению, является самым уникальным из всех запахов мира. Бзюмбль хрюкнул и мгновенно остолбенел, шевелились только его ноздри, втягивающие благовонный воздух.

Это был запах аврума…

Некоторое время спустя, Бзюмбль спохватился и взглянул на случившееся более трезво. Он вспомнил третье правило копателей, которое гласило: если есть запах, то поблизости обязательно должен находиться его источник. И судя по силе запаха, этот источник был огромен. Давно Бзюмбль не испытывал такой безмерной радости, когда вглядывался в чёрное чрево отверстия.

Медлить было нельзя, и Бзюмбль, взяв заряженный солнечным светом лучевик, с лёгкостью влез в отверстие, манящее ароматом и пугающее тьмой. Благо, он не был клаустрофобом. Размеры тела Бзюмбля почти соответствовали габаритам тоннеля, но ползти было довольно неудобно из-за светоча, мешающего передвижению. Преодолев расстояние в три пендюрианских локтя, Бзюмбль огорчился не на шутку – тоннель стал сужаться. Широкие плечи упёрлись в своды, обросшее жирком брюхо сдавилось, и тело чуть было не застряло. Дальше ползти не было возможности, и, грубо выругавшись, Бзюмбль покинул непокорный ему тоннель.

Что делать, Бзюмбль не знал. На всякий случай он взял самый большой молот с киркой и ударил что есть силы по стене. Ничтожная надежда не оправдалась: скальные образования, в отличие от пустынных терриумов, по обыкновению состояли из атомита, самого прочного камня, справиться с которым могло только передовое оборудование далёкого Фардулака.

Волнующий запах аврума по-прежнему наполнял ноздри Бзюмбля, но радость медленно исчезала в чёрнеющем отверстии стены.

До возвращения слуг из Северного леса он предпринял ещё несколько попыток добраться до аврума и даже использовал телескопический щуп, но всё было тщетно. Бзюмбль находился в удручающем состоянии безысходности, когда тишину апартаментов нарушил тяжёлый топот услужливых переростков. Впервые за несколько лет им посчастливилось увидеть своего господина таким.

– Тебе нехорошо, майстер Бзю? – робко поинтересовался Хитромордый Фримбль, почёсывая старческую плешь на макушке.

– Я зол. И голова болит. Оставь меня, – сказал Бзюмбль.

– Но у меня есть лекарская квалификация… Ты же помнишь. И если желаешь, могу помочь с обретением нужного здоровья, – не унимался Фримбль.

– Отстань уже! – хозяин был непреклонен. – Все отстаньте! Ступайте лучше за водой.

На отверстие в стене он успел повесить свой портрет, и запах аврума медленно рассеивался. Сквозняков и порождающих их ветров здесь никогда не наблюдалось, что обуславливалось особыми климатическими условиями. Запахи здесь просто диффузионно смешивались с окружающей средой, утрачивая свойства. Но Бзюмбль не переживал, что слуги учуют аромат его тайны: переростки никогда не отличались обострённым нюхом.

«Что же делать? – терзался он, оставшись снова в одиночестве. – Может, кого-то нанять?»

Но никого из общины с меньшими размерами тела он припомнить не мог – все копатели, не считая переростков, были одинаковыми. Старый анорексичный Хьямбль недавно ушёл в мир настоящей тьмы, а юного копателя Мёмбля сковала пожизненная парализация в одной из газовых терриумов прежних раскопок. Нельзя было использовать для этой тайной операции детей – они, как известно, народец непредсказуемый, болтливый и бесполезный. К тому же, если бы и нашёлся кандидат для этой цели, то он бы потребовал половину аврума себе, а такой исход дела был неприемлем для Бзюмбля – ведь только алчность движет прогрессом, как гласило второе правило копателей.

Он достал из-за пазухи свою шкатулку и открыл её. Кто-то на досуге считает звёзды на небе, кто-то ловит непрошено залетевших стрекачей, кто-то и вовсе пишет некрасивые картины, чтобы завешивать ими тайные отверстия. Бзюмбль не был из числа этих чудаков – на досуге он любовался аврумом. Это увлекательное занятие успокаивало его нервы, тренировало ноздри и приближало к заветной мечте. В этих маленьких слитках был смысл настоящей жизни, её вкус, запах и цвет, и если бы их не существовало, можно было бы и не жить.

Острыми когтями Бзюмбль осторожно освободил слитки от тончайших, но крепких лепестков полидурии. Они были одного цвета с аврумом, а их контуры в развёрнутом виде напоминали какие-то фантастические существа, с короткими конечностями и приплюснутыми головами. Несмотря на осторожность Бзюмбля, один из лепестков, прилипший к слитку аврума, всё-таки порвался.

«Существо лишилось лапки…» – грустно констатировал Бзюмбль.

В это же мгновение его глаза расширились, а волосинки на макушке приобрели строго вертикальное положение – так бывало всегда во время озарения.

– Я отрежу себе лапу! – выдохнул он громко, опасливо озираясь по сторонам. Но в апартаментах было пусто, к тому же атомитовые стены не имели ушей.

III

Хитромордый Фримбль был крупным переростком. Он верно служил одинокому Бзюмблю много лет и был его правой лапой. Даже имеющиеся слитки аврума были получены благодаря хитрости и старанию Фримбля. Поэтому сомневаться в его преданности не было ни малейшей причины. Раньше Фримбль практиковал лекарское искусство на Фардулаке, но благодаря конкуренции, его новаторские методы исцеления были признаны утопией, и Фримбль был сослан сюда, в помощь копателям.

А план Бзюмбля был простым и одновременно с этим – жертвенным. Хитромордый Фримбль ампутирует ему одну конечность, включая плечевой сустав, из-за чего объём верхней части тела Бзюмбля уменьшится на одну треть. Он доберётся до своего аврума – и превратится в самого счастливого и состоятельного копателя в мире. После этого Бзюмбль улетит на технически оснащённый Фардулак, где поправят его пошатнувшееся здоровье и пришьют новую конечность – на Фардулаке всё возможно, был бы аврум за пазухой…

Хитромордый Фримбль внимательно выслушал своего господина и, освободив от портрета отверстие в стене, с любопытством осмотрел его. Непререкаемой обязанностью Фримбля было выполнение всех мыслимых и не мыслимых распоряжений майстера Бзю. А задача, поставленная нынче, требовала от него профессиональных навыков, которые наконец-то он может применить на деле. Ампутация части тела была плёвым делом, чему из-за полного отсутствия лекарской практики Фримбль был рад как никогда. Наконец-то его запылившийся чемоданчик с инструментами откроется, предвкушал он. Несмотря на преклонный возраст, Фримбль даже не сомневался, что сумеет извлечь из тоннелей своей памяти нужные научные знания для проведения операции.

– И не забудь посадить на цепи своих переростков, чтобы не шастали тут. И дай им по бочке спиры из моих запасов, – закончил Бзюмбль свой инструктаж.

– А каким образом я смогу быть полезным на Фардулаке, майстер Бзю? – задал Фримбль единственный интересовавший его вопрос. – Я не имею права там появляться до следующего Парада Тринадцати Спутников.

– Об этом не переживай! Силы аврума очень велики… – Бзюмбль оскалисто улыбнулся. – Ну, сделаешь то, что я сказал?

– Да, майстер Бзю. Сделаю.

Сказано – сделано. Лекарский чемоданчик Фримбля был наконец-то открыт.

Операция прошла успешно. Левая лапа полностью была удалена. Облачённый в заживляющую плёнку Бзюмбль покоился на древесном лежаке и размышлял о насущном, о новой жизни.

Скоро он будет потреблять вкусную и здоровую пищу из посуды цвета аврума. Скоро он будет прилично одеваться в символизирующую достаток жёлтую одежду с застёжками из аврума. Скоро он будет спать на чистом мягком белье, бережно приготовленном для него фардулакскими чаровницами. Скоро он будет справлять необходимые нужды в художестенно оформленные чаши – тоже из аврума. Скоро он будет принадлежать высшим слоям общества – а то и возглавит какую-нибудь могущественную фракцию. Счастье уже рядом, и он его достоин… Мысли наслаивались друг на друга, явь исчезала, освобождая место для сновидений, таких же волнующих и вожделенных, как запах, наполнивший пещеру Бзюмбля.

Он проснулся в прекрасном настроении. К удивлению ничего не болело. Тонкие пальцы Хитромордого Фримбля и заживляющая плёнка сделали своё дело. Теперь необходимо лишь достать бесценный аврум. Бзюмбль поднялся с лежака и чуть было не завалился на правый бок из-за отсутствия баланса между сторонами тела. Отверстие в стене, словно магнит, тянуло его к себе.

– Но майстер Бзю, ты ещё весьма уязвим, и твоему телу требуется многодневный отдых. Аврум никуда не денется, – сказал Хитромордый Фримбль, всё это время не спускавший глаз с господина.

– Нет. Я здоров. Медлить нельзя. Пора становиться богатым! – произнёс Бзюмбль и решительно направился к нише, с трудом сохраняя равновесие.

Он схватил лучевик, влез в отверстие и пополз по сужающемуся тоннелю. Предвкушение, овладевшее разумом, и запах, раздувающий большие ноздри, гнали вперёд его изменённое тело – к великой цели обогащения и роскоши. Расстояние в три пендюрианских локтя, преодолённое ранее, подчинилось ему за считанные мгновенья. С лёгкостью была пройдена критическая точка, которую прежний Бзюмбль преодолеть не смог. Он полз вперёд, выжимая из тела все возможные силы. Неизвестно откуда появившиеся неугомонные стрекачи упрямо лезли в глаза и нос чужака, щекотали уши, и были очень похожи на наглых фардулакских таможенников, знаменитых своими оригинальными методами обыска. Один гнусный стрекач угодил прямо в ротовую полость Бзюмбля, который даже не ощутил вкуса маленькой мохнатой твари и проглотил её. Вскоре направление тоннеля плавно изменилось незначительным поворотом куда-то в сторону и вверх, и движение на взъём стало отнимать ещё больше сил.

Когда Бзюмбль в очередной раз протёр глазные впадины от вездесущих стрекачей, впереди показалось маленькое пятнышко света – жёлтого света. Бзюмбль хрюкнул от возбуждения и стал ещё быстрее работать тремя оставшимися конечностями, не смотря на измождение и усиливающееся давление сводов тоннеля.

«Я иду к тебе! Иду! Иду!» – шептал он пересохшими губами приближающемуся счастью, вдыхая его запах, не отрывая взгляда от его волшебного жёлтого сияния. Его единственная верхняя конечность вытянулась вперёд и частыми хватательными движениями сотрясала воздух, отделявший жизнелюбивого Бзюмбля от смысла жизни.

Но когда до цели осталось меньше двух пендюрианских локтей, Бзюмбль застрял…

– Режь, режь! Кому сказал, режь! – повторял трёхлапый Бзюмбль, то срываясь на властный крик, то умоляюще рыдая.

– Но майстер Бзю… Это может стоить тебе жизни! – голос Хитромордого Фримбля был еле слышен. Его радость от прошлой удачной операции превратилась в замешательство.

– Сейчас же режь! Не то скину тебя в самый глубокий газовый терриум, где много голодных пирофилов. – Бзюмбль попытался оставшейся правой лапой ударить престарелого лекаря-переростка по морде, но не дотянулся и бросил эту затею, тяжело опустившись на колени. – Там осталось-то пролезть совсем чуть-чуть… и я у цели… Ведь мне уже нечего терять… Нечего! Режь… – из отёкших глаз, повреждённых стрекачами, брызнули слёзы.

– Слушаюсь, майстер Бзю, – ещё тише проговорил Хитромордый Фримбль.

Вторая операция заняла намного больше времени. Она началась с промывания глазных впадин и наложения нового компресса на кровоточащую рану от первого хирургического вмешательства. Ампутация правой лапы прошла ещё успешнее – практика есть лучший проводник в бесконечных тоннелях памяти. Напоследок Бзюмбль, опьянённый дорогим обезболивающим средством, приказал срезать с его брюха весь накопившийся жирок. Лекарь-переросток выполнил и эту задачу. В его чемоданчике не осталось инстумента, на который бы не попала кровь майстера Бзю.

Когда Бзюмбль, полностью облачённый в заживляющую плёнку, забылся сном, Хитромордый Фримбль сел у изголовья лежака, налил себе порцию спиры и погрузился в свои стариковские мысли. Иногда он, вздыхая, поглядывал на мусорную ёмкость, откуда торчали два внушительных свёртка, содержимое которых раньше часто соприкасалось с мордами переростков, оставляя вполне заслуженные синяки и гематомы.

«Будь я на месте майстера Бзю, я бы так не смог… Подумать только! Лишение обеих верхних конечностей – и возможность обладания миром… Возможность! Всего лишь возможность… Поэтому он достоин своего аврума, который, наверное, неслучайно появился в этом тоннеле миллиарды лет назад – он упорно ждал возможности улучшить кому-то жизнь. И этим счастливчиком стал обычный копатель, мой дорогой господин… А если бы тогда, на старом месте резервации, я не починил тряскомер, то вряд ли бы другой обладатель этих апартаментов решился бы на такое – и аврус продолжил бы своё томление в этом тоннеле, ещё долго ожидая новой возможности…»

IV

Прошло два дня, именно столько времени хватило Бзюмблю на восстановление – по крайней мере, он так думал. Хитромордый Фримбль всё время проводил с господином и только изредка выходил на прогулку, всегда возвращаясь задумчивым.

Когда Бзюмбль попытался встать на лапы, его верный слуга был рядом. В этот раз было совсем по-другому. Боль была везде – и даже в тех частях тела, где её определённо быть не могло из-за отсутствия этих частей. Превозмогая страдания, Бзюмбль сел на лежак и посмотрел в зияющее напротив него отверстие. Оно снова оказывало манящее магнетическое воздействие на своего избранника. Оно словно чувствовало всю его нынешнюю слабость, ущербность, и сопротивляться этой силе было невозможно.

– Как я выгляжу? – в вопросе Бзюмбля почти не было вопросительной интонации.

– Паршивенько, майстер Бзю, – сказал Хитромордый Фримбль.

– Это ненадолго…

– Вот, выпей. Я заварил оживляющего чая из местной травки. Выпей, майстер Бзю, боль дожна отступить.

Бзюмбль хлебнул. Вкус аврума ему чуялся во всём. И это было действительно оживляюще.

– Ну что ж… Пора! – воскликнул он через некоторое время, подчиняясь непреодолимой силе тоннеля, которая – вместе с силой оживляющего напитка – вернула Бзюмблю былую проворность и стремление обладать миром. Боль притупилась.

– Да, тебе пора, майстер Бзю, – Хитромордый Фримбль услужливо суетился рядом.

– А это ещё на кой? – спросил Бзюмбль, когда слуга стал обматывать его толстую шею сетчатым мешком для промывки песка.

– А без этого никак, майстер Бзю. Когда ты достигнешь аврума, тебе придётся работать ротовым отверстием, – рассудительно проговорил Фримбль. – Сюда будешь складывать своё сокровище. Не туго?

– А ты молодец, старик! Об этом я не подумал… – морда копателя приобрела одобрительный оскал.

Огромные лапы Фримбля подстраховывали его, когда он медленно подходил к отверстию – нелепое, искалеченное создание, похожее на обожжённое дерево без ветвей, способное сломаться от самого незначительного порыва ветра. Заживляющую плёнку было решено не снимать, она может защитить раны от стрекачей.

– А лучевик? – спохватился Хитромордый Фримбль, помогая господину забраться в отверстие. – Стисни его в зубах, майстер Бзю.

– Если хочешь, сам стисни его в зубах. Обойдусь. И надеюсь, не заблужусь! – ответил Бзюмбль и, довольный остроумным ответом, скрылся в отверстии.

Землелазка двухвостая обыкновенная не имеет лапок. Она движется в толще породы посредством сокращательных движений свого мерзкого удлиннённого тела. Небольшими щупальцами-тентакулами, обрамляющими пищепоглотительный орган, она обнюхивает породу, идентифицируя её состав, и выбирает нужное направление движения, свободное от атомитовых залежей и других неподвластных ей препятствий.

Двигаясь в кромешной тьме по тоннелю, Бзюмбль не мог не вспомнить эту ужасную тварь, описанную в приложении к правилам копателя. Он был похож на землелазку – способом передвижения, строением тела, зависимостью от нюхательных функций. И эта схожесть усиливалась по мере преодоления тоннельного чрева.

На этот раз таможенников счастья, как назвал Бзюмбль надоедливых стрекачей, на его пути не оказалось. «Наверное, эти гады облепили мой аврум», – гневно рассудил он, уже мысленно подготавливая себя к опасной встрече с ними.

Продвигаться было достаточно легко, даже удобно – ничто не мешало сокращательным и волнообразным движениям тела. По его подсчётам общая длина лаза составляла около десяти пендюрианских локтей. Жёлтый свет в конце тоннеля воссиял для Бзюмбля после преодоления им половины пути. И опять губы копателя пересохли, самопроизвольно зашевелились. «Я снова здесь. Я иду к тебе! Иду!..» Боли он совсем не ощущал, всеми его чувствами владела лишь жажда – безразмерная жажда обладания аврумом, превратившаяся в зависимость, подчинившая его тело и разум, поглотившая весь мир. Туда, к жёлтому сиянию, тянулось всё его существо, каждая щетинка-волосинка, каждая клетка его изменённого организма.

«Иду!..»

Когда девять пендюрианских локтей осталось позади, слёзы счастья наполнили глаза Бзюмбля, размывая контуры увиденного, и заструились вдоль ноздрей.

«Я дошёл…»

Это был большой жёлтый лепесток полидурии, так похожий своей формой на какое-то фантастическое существо – с короткими конечностями и приплюснутой головой. Он сиял. Точнее, сияние шло сквозь него, поглощаясь сетчатками глаз Бзюмбля.

Всё произошло мгновенно.

Продолжая ползти, Бзюмбль коснулся ноздрями тончайшей волокнистой мембраны лепестка и со свистом вдохнул бесподобный аромат. Лепесток растения прилип к морде счастливого копателя. Сквозь желтизну Бзюмбль увидел пустое, безоблачное небо и небольшую воронку кратера, обрамлённую цепью скал. Всё было жёлтым. Выдох, последовавший за вдохом, отлепил лепесток от ноздрей, оторвал от стебля и поднял его в воздух. Этот выдох стал для мечтательного копателя последним в жизни.

Тело Бзюмбля всё ещё двигалось вперёд. Движение не было инерционным, Бзюмбль просто забыл остановиться. Его разум был занят другим – не принимая увиденное, он силился отыскать связующее звено между мечтой обладания миром и пропастью кратера, разинувшего свою пасть и покусившегося на самое святое, что было у Бзюмбля. Недавний счастливый владелец новых апартаментов, выбранных им по праву, сорвался с внешней стены своего жилища и полетел в бездну – мимо божественно пахнущих скал, покрытых цветущей бескорневой полидурией.

Полёт был недолгим. Может быть, Бзюмбль до конца и не осознал произошедшее. «Ах, какой запах! Я никогда не видел это растение цветущим…» – с восхищением подумал он за мгновение до удара о твёрдую атомитовую поверхность. Через некоторое время его тело было укрыто от солнечного взора медленно опустившимся жёлтым лепестком, на который, жужжа и наслаждаясь зноем, присел для отдыха один из неугомонных мохнатых стрекачей.