Текст книги "Дитя степей"

Автор книги: Эль При

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Эль При
Дитя степей

Я родилась и выросла в украинской деревне, среди широких степей, больших огородов, высоких деревьев, среди маленьких, белых домиков с чёрной, стойкой подводкой, скота и призрачного асфальта на дорогах.

Вот мне 5, 2000 год, лето, жара, я в шортиках, без майки, зато в бело-грязной панамке. Папа машет косой в поле, я и мой чёрно-белый пёсик Жорик босолапые шуршим по бездорожью к папе в поле, отнести ему водички попить. От моего дома бежать недалеко, минут 10. Жора, как настоящий пёс, всегда путался под ногами, без него никуда. Он даже в сортир меня провожал. Ночью эта опция была особо актуальна, так как место освобождения от тяжести, находилось далеко за домом. Без Жорика была вероятность освободиться от тяжести раньше положенного.

Мне нравилось бегать босой по грунтовой дороге, но по полю босиком не побежишь, там легко можно напороться ногой на острую палку, колючку, репьях какой-нибудь, поэтому папе всегда приходилось выходить за водой из поля ко мне. Так он заберётся далеко, увидит я бегу, и направляется к дороге. Папа никогда меня не ругал даже, когда ему приходилось возвращаться с противоположно конца поля.

На открытом местности даже вечером очень жарко, но папа умудрялся работать, даже когда солнце было в зените. Юношеский максимализм, молодость, сила или необходимость заставляли его работать на износ. Ему тогда было всего 25, он был ещё так юн, и на тот момент у него уже было двое детей, пятилетняя я и моя трёхлетняя сестрёнка. Родителям приходилось очень тяжело трудиться, чтобы прокормить нашу семью. И денег всё равно при этом не хватало. Когда ты маленький ты не понимаешь, как устроена жизнь. Ты не понимаешь, что за жизнь надо платить. У меня попросту не возникало вопросов. В пять лет меня не волновали вопросы мироздания, меня волновало, что вкусненького сегодня будет в моей тарелке на ужин, и всё равно, откуда оно возьмётся. И если это будет борщ, то я расстроюсь и останусь голодной. Не люблю борщ.

Мой мир был таким тесным, в нём было место тому, что я видела, пробовала, слышала, нюхала, трогала, а этого всего было не много. Теперь я так оцениваю свой пятилетний опыт жизни. А слышала я разговоры, что папа собирается уезжать в город на заработки. Что оно такое город и как там, и что там едят, кто его знает. Я знала лишь то, что там много людей и детей соответственно тоже. А на моей улице жили одни пенсионеры. Прекрасные пенсионеры, нужно добавить. Лучшие пенсионеры в моей жизни. Я думала, что когда стану старой бабкой, хотя это, по-моему, было невозможно, то буду гнать самогон как дед Коля, ни как папа. У них всегда собиралась весёлая компания по случаю первака, а у нас такого не было. Тогда я думала, что дело в самогоне, а не в алкоголизме. У деда Коли, наверное, просто вкуснее. В общем, рецепт я планировала взять у деда Коли, а употреблять свою продукцию собиралась, как папа, чтобы не валяться под забором, как дед Гриша, потому что у меня пока не было такого человека, как баба Женя, которая бы меня погрузила в тачку и отвезла домой.

Я думала, что у старичков беззаботная жизнь, но там свои горести и печали. Так баба Женя поколачивала дела Гришу за пьянство. До меня потом уже дошло, что лучше вообще не пить, и что зелёный змИй, это не баба Женя, как называл её дед, а болезнь алкоголика.

В общем, про город я знала не многое. А мой папа туда собирался. Без нас. Мои мама и папа одноклассники, они так давно вместе, и мне казалось, что я с ними так давно вместе, а тут нам грозило расставание. Печаль и досада поселилась в моём сердце. Мне не с кем было разделить своё горе, с сестрой мы были ещё на разных ветках обезьяньей эволюции, я вроде как даже умнее шимпанзе, а она ещё улитка. Моей отрадой был пёс Жорик, ему я рассказывала и доверяла все свои секретики.

Ещё у меня была двоюродная сестра по папиной линии, она меня на три года старше, и как ни странно, с ней мы находили общий язык. Вопрос ‒ то ли она остановилась в развитии обезьяньей эволюции, то ли я уже была маленьким человеком. Но мне вспоминается, как мы обижали мою маленькую сестрёнку из-за её курносого носика, и судя по этому, мы были свиньями. Но справедливость иногда всё-таки торжествует, теперь у меня и у моей двоюродной сестры, рули вместо носов. Ещё у меня было два двоюродных брата по папиной линии. Один как раз был городской, из Донецка, крупного областного города, не Хурхуяновка районная какая-то. Да простят меня жители районных центров. Не забывайте, я из Богом забытой деревни с интимным названием Зачатовка. Надеюсь, вам стало немного легче, после такой информации. Я люблю свою деревню, если кому-то сейчас взбрело в голову обратное.

Так вот, о городской жизни можно было спросить моего брата, но всё, что я о нём помню это то что, когда он приезжал в деревню, он почти всегда плакал и просил колбаски. Колбаски… Колбаски! А он старше меня на пять лет. Что можно спросить у такого человека? Я на тот момент уже знала, что такое колбаса, у нас в деревне она была, и я её ела. Хоть и по праздникам. И я поняла одно, что городские мальчики часто кушают колбаску, и что друзей у него нет. Я хоть и нередко предавалась меланхолии, но никогда не плакала из-за того, что сегодня у нас на завтрак, обед и ужин борщ. Короче, братьев, по папиной стороне, можно вообще вынести за черту обезьяньей эволюции. Второго прицепом за первым, так как они оба со мной не общались. И делали гнусные вещи ‒ курили, и мне не давали попробовать. Теперь у меня завелась мечта, побывать в городе, а курить я вам не советую. Это дорого. И изо рта потом пахнет, как будто не изо рта.

Вернёмся ко мне с бутылкой. В этот раз, папа не стал забирать бутылку воды с собой, он попил, и отдал уже пустую ёмкость мне. Литр выпил почти без остановок. И этот литр, и не один, сбежал с него тут же на моих глазах. Даже на его ресницах скопились капельки пота. А волосы на ногах приняли забавное положение, как завитушки на лбах модных дам. Мне казалось, под папой образовалось мокрое пятно, такой ливень с него прошёл. Жора тоже не отставал и ронял капли слюны на коржики, потрескавшейся грунтовой дороги, увлажнял трещины на пятках матери земли. Потом папа сказал, что скоро придёт обедать. Хотя как по мне, в три дня должен быть уже второй обед. Но в тот момент я думала о тех коржиках, на которые капали слюни Жорика, и не сказала папе ничего. Потом я заметила уже состарившийся, седой одуванчик и на секунду отвлеклась от дел насущных, а потом я придумала, что коржики можно посыпать "приправой" из одуванчиков. Мы часто играли в кухню, когда были маленькие. А в деревне навалом всяких ингредиентов для юных поварёшек. Торты из грязи можно было украшать куриными перьями, скукожившейся краской, содранной из оконных рам, лепестками роз из клумбы, дохлыми жуками, пчелами, гусеницами, козьим арахисом… В общем, разнообразия хватало, можно было удивить даже бывалого гурмана.

Так, я запаслась коржиками на будущее, а приправа улетела, едва я коснулась одуванчика. Пушистые зонтики подобрал сорвавшийся лёгкий ветерок, и они засёрфили по воздуху. Чумовое зрелище. Но и коржики, так получилось, я не донесла домой, я раскрошила их по пути. Не знаю, мне в детстве нравилось крушить всё. Что-нибудь порезать, порвать, обрисовать обои, постричь кукол и себя, такое наслаждение… было бы, если потом всё это просто так сходило с рук. "Интересно, городские дети такими же были" ‒ думала я.

Вечером папа с мамой отправлялись в степь накосить травы для скота. Моя сестрёнка осталась у наших соседей, бабы Веры и деда Коли, а я на бричке с родителями отправилась за едой для маминых коров и папиных барашек. Говорю так, потому что мама чаще возилась с коровами, а папа с барашками. А я поехала с родителями потому, что на обратном пути мы должны были заехать к бабуле и дедуле по маминой линии, которые жили на другом конце деревни, а там всегда были конфеты и газированные напитки. Какое мне дело до голода коров и барашек. Да, мне было бы их жалко, если бы они остались голодными и кричали, требуя кушать, а если бы не кричали, я бы думать не подумала о их голоде, потому что не слышала бы, что они голодны.

Вечернее, мягкое, ласковое солнце на небосводе, блажь. Мы в степи, жабы в канале, Чайка, наш внедорожник, неторопливо пасётся. Скоро по расписанию фантастический закат. Сделав дела, я и моя семья направились в противоположную сторону от фантастического заката, сегодня нам не по пути. Лошадь и бричка, в моей местности на то время были ещё не редкостью, не помню, были ли вообще тогда машины в деревне, но у моих Донецких родственников тогда был зеленый запорожец, или попросту жопик, как мы, дети его окрестили. На жопике комфортно было ездить, но на брычке полной свежей, прохладной, гладкой травы, жарким летом, неоспоримый факт, было куда приятнее бороздить просторы горячего воздуха. Городским не понять. А ещё меня ждали хорошие, шоколадные конфеты и прохладительные напитки в бабушкином холодильнике. Можно считать вечер удался.

Пару дней спустя родители заговорили о покупках к школе. Мне скоро должно стукнуть 6 и этой осенью я должна была идти в первый класс. А что? Я готова, думала я. Мне понравится, думала я. Мне осталось лишь искоренить последний дефект речи и я буду чёртовым гением. Увы и ах, искоренить слово "матыкаматыка" вообще очень недостаточно для того чтобы быть чёртовым гением. Когда-то Я хотела научиться читать и писать, но родителям за постоянной работой было некогда со мной заниматься.

Я помню момент, когда я «исписала» 12 листовую тетрадь каками-маляками, от корки до корки, даже обложку истерзала писюльками, и просила папу, чтобы он мне сказал, похожа ли хоть какая-то моя кака-маляка на букву. Папе было не до меня.. Но не спешите меня жалеть, не сложно догадаться, что когда пришло время всё это учить, мне уже ничего не хотелось. Я даже думала, что останусь не грамотной, раз у меня не получалось догадаться или запомнить, я уже не помню (прошу прощения за тавтологию, но в ней весь абсурд ситуации), "т"  и "о" как читается. Кажется, это происходило со мной вчера, папа меня всё спрашивал, как читается "т" и "о". По какой причине я не знала этого, как я уже сказала выше, я не помню. Вообще, я надеюсь, что хоть кто-то мне когда-то говорил, что это читается "то" иначе, мне как-то не по душе, что из-за того, что я не догадалась, как это читается, мне прилетел подзатыльник. Получить подзатыльник из-за своей недогадливости, это жестоко. Такие уж у меня были умственные способности, извините. К слову, это был первый и последний раз, когда папа поднял на меня руку. Мама прикладывалась гораздо чаще, ну по правде говоря, было за что. Палить костры в соседских кустах это не свои пальцы в розетку пихать, это ‒ придать пеплу целую улицу. А следовательно, это не один труп, а ещё котики, собачки, курочки, уточки, коровки, барашки, козочки, свинки, бабушки, дедушки. Печальная могла бы получиться история.

Так как папа собирался в скорости уезжать в город, покупки к школе нужно было сделать как можно скорее. И на следующий день, мне купили букварь ‒ чёрт его дери. А по-другому никак не скажешь. Приятных воспоминаний с ним не связано. Единственное, он приятно пах, но он не сравниться с запахом нового портфеля. Я до сих пор люблю этот запах. Это запах школьного дня. Хоть школа это не то место, о котором каждый день хочется вспоминать, но место работы вообще вспоминать не хочется. Просто потому что работать тяжелее, чем учиться. От качества твоей работы зависят другие, а от учёбы только ты.

Тем временем, новости не переставали сыпаться мне на голову, мой очередной безмятежный, ясный, солнечный денёчек перечеркнула новость, пришедшая погодя, когда я уже вроде смирилась с тем, что папа уезжает в город. Город, это же не далеко. Любой город, в который может уехать папа, это не далеко. Так вот, к нам приехали родственники по маминой линии, из другой страны. Папа уедет с ними. А страна это далеко. Я так решила из-за мультика Аладдин. Но это же мультик, джинов не существует, по крайней мере, я их пока не встречала, значит и в первом предположении нужно ещё убедиться. Когда приехали родственники из России, сомнений не осталось, Россия это далеко. Мой Донецкий брат не был похож на сестёр из России. Они вообще были какими-то другими. Очень белыми. Говорили на непонятном языке. Я-то украинка и говорили мы все суржиком. Русский раньше для меня был абракадаброй, даже Алладин из далёкой Аграбы говорил на украинском. Видимо Россия это вообще, очень и очень далеко. Да, такой был мой дикий 2000. И я Маугли из Зачатовки, только в школе узнала, что я живу в Украине, и что я украинка.

В общем, новости, которые меня очень огорчили ‒ папа уезжает в далёкую Россию, к этим белым родственникам, а я остаюсь. Я остаюсь здесь, в украинской деревне, среди широких степей, больших огородов, высоких деревьев, среди маленьких, белых домиков с чёрной, стойкой подводкой, скота и призрачного асфальта на дорогах.

Русские пришельцы, назовём моих родственников так, сами по себе для меня не стали новостью, так как, в возрасте 3-х лет, мне довелось уже у них гостить. Но воспоминания о них самих и тем более о месте их жительства очень скудные. Собственно говоря, я их помню по причине «похищения» моей сестры. Женщина, которая доводилась мне двоюродной тётей по маминой линии, была крёстной мамой моей младшей сестры. Вот и момент похищения мне помнится именно такой ‒ мою сестру куда-то забрала тётя.

Самое интересное, как мой мозг искажает воспоминания, в 3 года я понимала русский, а в 5 лет знания куда-то запропастились, выветрились, испарились. Но мой суржик и язык, на котором говорила моя родня, оказались довольно похожими и знания в итоге откуда-то рас-пропастились, за-ветрились, конденсировались. В общем, за неделю, я изучила иностранный язык. С английским бы так прокатывало, потому что с тех пор, когда я записывала на слух песню из Титаника своими словами, ничего особо не изменилось. Единственное, после двух курсов английского, я уже пользуюсь транскрипцией песен в интернете. Гениально, я знаю.

Вернёмся к родственникам из далёкой России. Другой язык, белая кожа, это меня всё конечно удивило, но больше всего меня удивило, так удивило, как они ходят своими ногами, оставаясь при этом с чистыми ногтями? Мои ногти на ногах были, как белые домики – всегда с чёрной, стойкой подводкой. Никакая щётка их уже не брала. Кажется, такая грязь способна всякий грибок выкурить. А вот у них, были очень красивые, аккуратные, чистые ногти. На момент приезда. Уезжали они уже своими. Шокали, так что не каждый хохол так шокает, с кирпичами под ногтями, загорелые и скукоженные, как мой первый блин, очень страшные. Да, потрепала городских деревенька.

В деревне привыкшие к такому образу жизни, организм не так реагирует на солнце и грязь, он адаптируется. Например, в детстве я мыла волосы раз в неделю, и они действительно благоухали свежестью даже на 4 день. Сейчас же живя в городе, вообще не встречаясь с пыльной грунтовкой, огородом, я перестала качаться в песке, и всё равно, мне приходится мыть волосы каждый день, а то бывает и по два раза в день. Но это всё лирика, серьёзная трагедия случилась после моего дня рождения. Мы отметили моё 6-тилетие, по ощущениям погудели мы хорошо. Я до сих не могу вспомнить, после нескольких стаканов тархуна, что же было в тот день. Зато я хорошо помню отъезд папулечки моего. Я плакала несколько суток. Так, папочки не было на моём первом звонке, не было его, когда у меня выпал первый зуб, не было его, когда я уже не терялась в буквах и прекрасно читала по слогам, не было его, когда мы с сестрой тяжело заболели гриппом, все заботы упали на хрупкие плечи мамы. Мама сама копала картошку, мама сама забивала сеновал, мама ухаживала за всеми животными, мама и про нас с сестрой не забывала. И это не последний раз в моей жизни, когда папа покидает дом, чтобы заработать средства для существования.

Ей было тогда, как мне сейчас ‒ 26 лет. Мои 26 кардинально отличаются от её 26-ти. У меня даже детей нет. В планах даже нет. Я просто без ума от этой женщины, преклоняюсь перед ней. Сколько она вынесла, сколько сил возложила, чтобы пережить трудности. А я, при виде какой-то трудности, чаще всего, впадаю в депрессию и жалею себя. Ну, нет у меня сил бороться, что тут сделаешь?! Мама называет депрессию – с жиру беситься. Эдакий, конфликт поколений, получается. Но не суть. Вот на носу новый 2001 год. Ох, какие тогда снежные зимы были, сугробы в пояс, холодина, а у нас на столе кокосы. Папочка приехал, папочка кокосы из России привёз. Тогда я думала, что Россия бананово-кокосовый рай, откуда папа приехал с бананами и кокосами, значит, там они и водятся. Как вы думаете, где я захотела побывать? В России. Из-за бананово-кокосового рая. Тут-то по местности яблоки растут, куда там яблокам до рая, думала я. С Библией я никаким боком не была тогда знакома, но про Бога уже слышала. И сама к нему обращалась. О чём дети просят Бога? Вы помните, о чём просили Боженьку, когда были маленькими? Честно, кроме того, чтобы всё было хорошо, не помню, чтобы я что-то просила. Я помню, что пыталась колдовать. Мне хотелось, чтобы мой пластмассовый пупсик не скрывал от меня правду и признался мне, что на самом деле он живой. Но потом я пришла к выводу, что мой пластмассовый пупсик всё-таки неживой. Значит надо его оживить. И я читала над ним заклинание. Калдовщица с меня никакая, как оказалось. Пупсик окончательно помер, канул в забвение, покоился на дне коробки с другими игрушками, которые отказались оживать. Естественно только на какое-то время он туда канул. Я долго вообще играла игрушками. А в 14 лет бизнес построила, с нуля, специально для своих любимых кукол, ну там макияж цветными карандашами делала, туфли из пластилина, платья из туалетной бумаги, ну, в общем, не скупилась я на элитные цацки для своих цыпочек.

После нового года папа уехал снова, но сам праздник был чудесным. Папулечка поставил ёлку до потолка, мы все вместе, я, мама, сестра, папа, украшали её. А потом втроём, без мамы, легли головами под ёлку ногами наружу и рассматривали огоньки гирлянд. Папа рассказывал нам всякие басни про деда мороза, а потом мы с сестрой поймали родителей на горячем, когда они подарки под ёлку подкидывали, посланники деда Мороза, конспираторы, блин. Весело было.

В тот новый год у меня появилась моя первая сумочка, а у сестры тапки какие-то. Она расстроилась, плакала, что сумочку ей надо было дарить, а мне тапки. Почему просто не сказать, что и я хочу сумочку, нет же, надо же чтобы у неё была сумочка, а у меня были тапки. Женская логика в деле. И да, вера в деда Мороза окончательно растаяла. Но зачем нам с сестрой нужен дед Мороз, когда у нас есть прекрасные родители.

Потом жизнь вернулась в обычное русло, в такое обычное, что я и не помню, что вообще происходило со мной до второго пришествия русских родственников. Хотя неее, помнится мне одна история. Знаете ли вы, гусеницы бывают беременными? Нет, не бывают, бабочки откладывают личинки и потом из них вылупляется гусеница. Но когда ты маленький фантазёр… В общем, я и два моих одноклассника принимали роды у гусеницы. В итоге, мы её просто расчленили. Честно, с ужасом вспоминаю эту историю, я же свято верила, что мы ей помогаем. Каково было моё удивление, когда она умерла. С тех пор я убиваю только комаров и иногда мух, их не могу не убивать. Суицидники они какие-то, под руки сами лезут. Вообще, я думаю, эта история с гусеницей, действительно повлияла на меня. Может, благодаря этой гусенице я теперь улиток с середины дороги переношу в безопасное место, кормлю муравьёв сахарком, спасаю утопающих паучков в ванной. Откуда они только там берутся? Кто знает?

Следующий приезд моих родственников стал для меня предзнаменованием перемен, грядущих перед превращением гусеницы в бабочку. Тётя в разговоре с мамой обронила фразу, что если я хочу поехать с ними, то могу уже сейчас собирать чемоданы. Возможно, она не ожидала, что я соглашусь, кому охота тягаться с бумажками? Это целое дело провести 6-тилетнего ребёнка через границу без родителей. Но я оказалась в нужном месте в нужное время включенная в реальность и между делом я уловила эту "зыбкую" фразу, и тут же бросила свои уже неважные дела и решительно сказала, что я хочу поехать с ними. Тётя спросила: "А плакать ты не будешь?". Глупый вопрос, чтобы я не наобещала, конечно, я буду плакать. Я ведь вообще впервые куда-то еду. И моё первое куда-то ‒ далёкая Россия, бананово-кокосовый рай. Естественно, на вопрос тёти, я сказала: «Нет», и так замотала головой со стороны в строну, что у меня аж щёки затряслись. Тогда я боялась, лишь бы не передумали меня брать с собой, и на меня такое волнение накатывало, что щёки тряслись без каких либо движений. Такое сильное, приятное волнение, в детстве я испытывала ещё перед стрижкой. Больше мне никогда не удавалось испытать такое чувство, даже чувство влюблённости меня так не сотрясало, как моя первая поездка в Россию и редкие стрижки по детству.