Текст книги "Ублюдок, притворись моим парнем... (СИ)"

Автор книги: Екатерина Юдина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

– Ты переходишь все границы, – прошептала я, осипшим голосом. – Ты не имеешь права так поступать со мной. Отпусти…

– Почему это я не имею права так поступать с тобой? – Флавье приподнял бровь и наклонился вперед. В его исполнении даже это мимолетное движение выглядело жутко угрожающим. – Ты же моя девушка и за то, что ты шляешься непонятно где и даешь свой номер телефона другим парням, я могу наказывать тебя. И я не переходил границу. Пока что не переходил. Мы же только начали.

– Я не твоя девушка, – я тут же зашипела и попыталась выпрямиться, но встать с колен мне пока что было не под силу. – О чем ты вообще говоришь? Мы не встречаемся. Это лишь игра…

– Нет, мы встречаемся, – Флавье выглядел так, что ему совершенно не хотелось возражать. Но я все же попыталась.

– Что? Почему?..

– Почему? – перебил меня парень. – Потому, что я так решил. Но, если тебе не нравится то, что я называю тебя своей девушкой, я перефразирую и скажу, кем ты на самом деле являешься для меня. Ты моя личная шлюха. Я хочу – ты даешь. Если ты не будешь делать этого по собственной воле, я заставлю.

– Ты не можешь меня заставить. Я напишу заявление в жандармерию, – мысли все еще путались, но я попыталась высказать свой протест, на что услышала смех Флавье, утяжеленный хрипотцой.

– Ну, попробуй, – сказал парень, все еще улыбаясь так, будто я сказала нечто веселое. – Это будет для меня прекрасным поводом в очередной раз тебя наказать.

Леон-Гонтран потушил сигарету о пепельницу и встал с кресла. Он положил руки в карманы джинс, после чего неторопливо и даже как-то лениво подошел ко мне. К сожалению, я к тому моменту еще не смогла прийти в себя, поэтому по-прежнему стояла на коленях с сцепленными за спиной руками. И, черт, как же мне было не по себе. Я стояла в такой унизительной и беззащитной позе, а этот бесноватый ублюдок возвышался надо мной, все еще не отводя от меня пристального взгляда своих жутких глаз.

– Мне нравится, когда ты стоишь на коленях. Так и хочется выебать тебя в рот, – сказал Леон Гонтран, одной рукой, поддевая мой подбородок, чтобы я посмотрела ему в глаза – Но, к сожалению, я привез тебя сюда не для этого. Для начала, мне нужно показать некой глупой Кунице каково ее место.

Флавье обошел меня, после чего несколькими движениями обмотал мои волосы, собранные в хвост, вокруг своей ладони, тут же сжимая ее в кулак.

– Кстати, раз уж я затронул тему твоего рта, можно обсудить ту чушь, которую ты ранее говорила, – Леон-Гонтран резко дернул руку и потянул мои волосы с такой силой, что мне показалось, будто он их сейчас просто оторвет. Естественно, меня тут же качнуло назад, но я не упала, поскольку Флавье присел позади меня и уже в следующую секунду я уперлась в его торс своей спиной. Только за волосы ублюдок тянуть не перестал. – Если я еще хоть раз услышу, что ты говоришь что-то о жезлах, мечах или еще какой-то подобный гребанный бред, я тут же отведу тебя в уединенное место и там заткну твой рот своим членом. Я буду тебя иметь долго и жестко. Так, что у тебя горло начнет болеть и ты еще долгое время вообще не сможешь разговаривать. Надеюсь, что после этого ты начнешь следить за своим языком.

– Волосы… Больно! Отпусти…

Отпускать мои волосы Флавье не собирался. Наоборот, он лишь сильнее потянул за них, заставляя меня встать на ноги и, как только я это сделала, ублюдок толкнул меня на кровать с такой силой, что я подпрыгнула на ней и отлетела к подушкам.

– Как же ты меня бесишь, Куница. Ты не захотела по-хорошему, будет по-плохому.

Несмотря на сопротивление, Флавье легко перевернул меня на живот и вновь поставил на колени, после чего грубо надавил на плечо, благодаря чему я туловищем рухнула вниз. Насильно прислоненная головой к кровати, я так и осталась стоять с выпяченной попой.

– Черт, ненавижу тебя… Ублюдок, – я взвыла, чувствуя, как в голове с новой силой зазвенела паника.

Флавье жуткий садист. При этом, он значительно отличался от тех, доминантов, которые увлекались БДСМ сессиями. Тут все было взаправду. Никаких ненужных атрибутов. Грубых рук, неограниченной силы этого подонка и его жутко извращенных желаний хватало с лихвой. Леон-Гонтран не давал стоп-слова. Как бы сильно я не кричала, не стонала и не извивалась, парень останавливаться не собирался. Ему хотелось причинить мне боль и он это делал. Флавье не задумывался о том, смогу ли я выдержать следующую его пытку или нет. Подобная мелочь его вообще не интересовала.

Никакой притворности и аккуратности. Лишь жесткость, грубость и боль. Флавье мог швырнуть меня из одной стороны кровати на другую, так, что я пару раз падала на пол. Он ставил меня в жутко неудобные и унизительные для меня позы, от которых тут же начинали затекать конечности. Однажды, он оскалился и блуждая по мне своим нечитаемым взглядом, сказал:

– Как интересно. Оказывается, ты довольно гибкая. Обязательно этим воспользуюсь.

Особо гибкой я не была. Просто этот подонок так выворачивал меня, что легко мог связать в узел, поэтому дело было далеко не в моих физических данных, а в его чертовой силе.

Если Флавье хотел, чтобы я наклонилась, он давил мне на спину так, что я со всей силы билась головой о матрас. Когда его массивная ладонь с размаху опускалась на мою попу, у меня перед глазами все плыло и кожа начинала жечь так, словно к ней прислонили раскаленный метал. Да, это были далеко не игривые шлепки.

– Если я еще раз узнаю, что ты где-то шляешься без моего разрешения, отшлепаю тебя ремнем. Поверь, это будет куда больнее, – предупредил Леон-Гонтран, а я вновь замычала, просто не понимая, как вообще может быть еще больнее.

Все же он изверг. Флавье было прекрасно известно, как причинять боль и все свои знания он с удовольствием применял на мне. У меня даже возникла мысль, что Леон-Гонтран уже не наказывал меня, а просто развлекался. Черт, учитывая все садистские склонности этого ублюдка, я никак не могла понять, как по собственной воле можно захотеть с ним интима. Секс с Леон-Гонтраном это самоубийство. Хотя, какое к чертям самоубийство. Тут просто убийство. Я почему-то уже не сомневалась в том, что Флавье может затрахать если не до смерти, то точно до полного изнеможения и обморока.

Насколько же сильно я возненавидела тот день, когда я решилась на то, чтобы попросить помощи у Флавье. И я жгучей ненавистью пропиталась к самому Леон– Гонтрану, поэтому, несмотря но общую слабость, я продолжала сопротивляться и шептать ругательства в сторону ублюдка. Впрочем, уже скоро мое желание противостоять было раздавлено страхом и на пустующее место в моем сознании ступила мольба. Флавье захотел зайти куда дальше. Он собирался меня поиметь.

– Нет, стой. Не нужно, – лихорадочно пробормотала я, когда парень достал из кармана своих джинс презерватив и кинул его на кровать. – Ты же сказал, что не тронешь меня до конца месяца, если я сама этого не захочу.

– Это было раньше, – Флавье снял с себя футболку и отбросил ее в сторону. Его рельефный торс и татуировки виднеющиеся на смуглой коже, у многих девушек вызвали бы восхищение, смешанное с желанием, а я испытала лишь очередную порцию страха. – Поскольку ты, как самая последняя дрянь, даешь свой номер телефона непонятно кому, я решил, что нет смысла тянуть. Ты этого не заслуживаешь.

– Нет, я не давала им свой номер, – я закричала, когда Флавье начал стаскивать с меня штаны. – Я продиктовала выдуманные цифры, лишь бы они отстали от меня!

– Да? Как интересно, – по тому, как Флавье произнес эту фразу, я поняла, что ему ничерта не интересно и мои слова уже дела не меняли. По внешнему виду Леон– Гонтрана вообще было сложно что-либо понять, но от того, как потемнели его глаза и штаны прилично оттопыривались в нужном месте, я осознала, что останавливаться он не собирался.

– Пожалуйста, не нужно, – меня начало трясти от страха. Боль я могла выдержать. Но еще одно изнасилование меня бы уничтожило. Поэтому я забыла про гордость и начала умолять Леон-Гонтрана не заходить дальше. – Пожалуйста… Умоляю. Не нужно. Сейчас не нужно. Я больше не буду пытаться избегать тебя и без твоего разрешения даже из общежития не выйду. Только не делай этого сейчас. До конца месяца. Ты же дал мне время подумать.

– Я не давал тебе времени на размышления. Думать могут те, у кого есть выбор. У тебя его нет, – Флавье остановился и посмотрел на меня мрачным взглядом. – Это время было нужно для того, чтобы ты смирилась и я смог найти того, кто тебя преследует. Я же не хочу, чтобы на мою личную шлюху претендовал еще кто-то. Но ты сама виновата.

– Нет, подожди… Я смирюсь. Я соглашусь. Только, пожалуйста, дай мне эти две недели, – я была готова сказать и пообещать все, что угодно, лишь Флавье остановился, хотя, внутренне меня раздирало от собственных слов.

– Ты будешь себя хорошо вести? – спросил Флавье, а я тут же активно закивала. – Ты будешь меня слушаться? – я вновь закивала, а Леон-Гонтран нахмурился и сложил губы в тонкую линию. – Хорошо. Я сейчас не зайду дальше, хотя останавливаться мне не хочется. При этом, Куница, если я хотя бы раз увижу, что ты флиртуешь, или общаешься с другими парнями…

– Я этого делать не буду, – я поспешила заверить Флавье в этом.

– Отлично, – Леон-Гонтран оттолкнул меня от себя, так, что я опять упала на кровать.

Ублюдок как-то странно улыбнулся. Не знаю, как это объяснить. Просто, у меня создалось впечатление, что от этой улыбки веяло чем-то не добрым. Хотя, какая вообще может идти речь о добре, когда дело касается Флавье?

Парень отошел окну и не торопясь выкурил сигарету. Какое-то время он вообще на меня не смотрел, но когда весь табак превратился в пепел и Флавье бросил окурок в пепельницу, парень вновь подошел ко мне, чтобы развязать ремень, все это время сковывающий мои руки. Тогда Леон-Гонтран произнес еще одну фразу, которую я никогда не забуду.

– Хорошая девочка. Моя девочка, – на лице парня был хищный оскал и эти слова мне показались ничем иным, как очередной меткой.

– Твоя девочка?.. Раньше ты называл меня твоей шлюхой… – я не знаю, почему сказала это. Просто слова сами по себе слетели с моих губ.

– Одно другому не мешает, – Флавье встал с кровати и сказал, чтобы я одевалась, иначе он передумает и все же набросится на меня. Естественно, я тут же начала натягивать штаны, которые Леон-Гонтран успел стащить мне до колен.

Тело практически не слушалось меня, а руками я вообще двигала с трудом. У меня создалось впечатление, будто меня сбил грузовик, ведь ни с чем иным мое состояние было несравнимо.

Как только я натянула штаны, Флавье пошел к двери и я поплелась за ним. Мы молча вышли на улицу, где я вздрогнула от холодного ночного ветра. Я удивилась, когда Леон-Гонтран накинул на меня свою кожаную куртку, от которой исходил такой сильный запах сигаретного дыма, и попыталась отказаться от нее, но ублюдок напомнил о том, что я обещала не возражать ему.

До моего общежития мы доехали довольно быстро, но по пути к нему так же не обмолвились ни словом. Лишь, когда мы Гелендваген остановился около здания, Флавье сказал:

– Мне не нравится, когда ты надеваешь штаны. С завтрашнего дня носи только юбки или платья.

– Но ты же ранее говорил, что я странно смотрюсь в юбке, – против воли я вспомнила слова Леон-Гонтрана, которые отлично сохранились у меня в памяти: «Куница в юбке… Странное зрелище».

– Юбка или платье, Куница. Больше никаких штанов, – таков был ответ парня. – А теперь, выметайся из машины. У меня еще много дел.

Я не стала спрашивать какие еще дела были у Флавье ночью, хоть меня это и удивило. Я лишь стиснула зубы, чтобы не зашипеть от боли, когда мне пришлось выходить из Гелендвагена.

– Кстати, Куница, – позвал меня Флавье, до того, как я успела закрыть дверь его машины. – Ты говорила о том, что хочешь уехать от меня куда-нибудь подальше. Попробуешь это сделать и, будь уверена, я тебя найду. Поверь, ты не захочешь даже знать о том, что я с тобой сделаю в таком случае.

Я еле дошла до своей комнаты и, стоило мне зайти в нее, как я тут же рухнула на кровать, уткнувшись лицом в подушку. Я не хотела вспоминать о том, что со мной делал Флавье и так же я не желала думать о том, что будет ждать меня впереди. Я просто надеялась на то, что все это какой-то страшный сон и вскоре я очнусь от него. Как бы не так. Наверное, ни один мой кошмарный сон никогда не сможет сравниться с реальностью.

Следующим утром я проснулась не сразу. Противные звоны нескольких будильников остались так и не услышанными мною, а когда я все же открыла глаза, первым, что я ощутила, была жуткая боль, которая, казалась, пронзала каждый сантиметр моей кожи. С каким же трудом я принимала душ и собирала вещи для университета. Переодевание вообще стало настоящей пыткой.

– Видите ли, этому ублюдку не нравится, когда я хожу в штанах, – зло бормотала я, перебирая свои юбки. Меня очень раздражало то, что Флавье говорил во, что я должна одеваться. Это прямое ущемление моих прав и личного пространства. Но, по сравнению с тем, что меня ждало впереди, это являлось лишь несуразной мелочью.

Да, я пообещала этому ублюдку, что смирюсь с поставленными условиями и соглашусь на близость с ним. Но, черт, делать мне этого не хотелось. Прошлой ночи мне хватило с лихвой. Повторять нечто подобное и, тем более, заходить дальше я не желала. Вот только, как избежать такой участи? Как спастись от этого садиста?

Я все размышляла над этими вопросами, но ответа на них найти не смогла, а, поскольку ровно в восемь за мной заехал Флавье, мне пришлось отложить эти размышления до вечера.

Я, прихрамывая, вышла на улицу и Леон-Гонтран тут же окинул меня взглядом. Сам парень стоял около своей машины, одетый в джинсы и темную футболку. Волосы растрепанные и на лице солнцезащитные очки. Я уже успела понять, что это было признаком того, что Флавье ночью почти не спал. Или, возможно, он еще вообще не отдыхал. Чем он занимался, вместо того, чтобы лечь поспать, я решила не спрашивать. Это не мое дело.

Мне вообще было жутко неуютно рядом с Леон-Гонтраном, ведь уже в то утро я смотрела на него с совершенно с другой стороны. Но, вспоминать о том, что он делал со мной прошлой ночью и о чем говорил, я все еще не желала. Это скверное воспоминание. Его лучше выбросить из своей головы, ведь, иначе оно породит страх, а бояться мне не хотелось.

Уже когда машина тронулась с места и проехала несколько кварталов, я поняла, что направлялись мы не к Пантеон-Ассас. Он находился в противоположной стороне. Естественно, я сразу же спросила у Флавье куда мы ехали.

– Мне нужно заехать в ВНШ. Это ненадолго. На свою первую лекцию ты не опоздаешь, – безразлично бросил парень.

Я кивнула на слова Флавье и отвернулась к окну. Мне в принципе, в то время было не до учебы, но я хотела в университете попытаться поговорить с Розали, ведь девушка точно обо мне волновалась. Да и нужно было как-нибудь связаться с Оливией и сказать, что у меня возникли срочные дела, из-за чего мне пришлось уйти домой. Правда, я не знала, как это сделать. Мой телефон разбит, а ее номер наизусть я не помнила. Хотя, можно было написать ей в соцсети.

– Сиди в машине. Я скоро вернусь, – сказал Флавье, когда его Гелендваген остановился около здания Высшей нормальной школы. Я согласно кивнула, но когда парень вышел из машины и отошел на приличное расстояние, я показала его спине язык и тоже выскочила из Гелендвагена.

Я не собиралась убегать или делать что-то подобное. Просто из-за того, что Флавье не жалея сил отшлепал меня, я с трудом могла сидеть. Именно поэтому, воспользовавшись случаем, я решила размять ноги и дать боли поутихнуть. Правда, я все время поглядывала на главный вход ВНШ, чтобы сразу заметить Флавье, когда он выйдет и вовремя опять сесть в машину.

Переминаясь с ноги на ногу, я окинула взглядом Высшую Нормальную Школу и мысленно согласилась с тем, что Пантеон-Ассас никак не сравнится с ней. Тут даже атмосфера была другой. Не странно, что Флавье с безразличием относился к учебе в Пантеон-Ассас. Тем более, те знания, которые он получал в ВНШ, тоже были на порядок выше тех, что мог дать университет, в котором я училась.

– Простите, вы же приехали сюда с Леон-Гонтраном? Вы его девушка? – услышав этот вопрос, я обернулась и увидела пожилого мужчину с седыми волосами и весьма доброжелательным внешним видом. Одет он был в строгий деловой костюм и в руках держал кейс.

Я нахмурилась, в первое мгновение просто не зная, что ответить этому незнакомцу, но потом все же кивнула.

– В таком случае, я бы хотел поговорить с вами, – мужчина улыбнулся, после чего представился и сказал, что он работает профессором в Высшей нормальной школе. – Я знаю, что Леон-Гонтран не будет рад тому, что я лезу в его личную жизнь, но я уже не знаю, что еще можно сделать. Родителей у него нет, а друзья на этого парня никак не повлияют. Скорее, наоборот, он повлияет на них. Может, хотя бы вы сможете вразумить Леон-Гонтрана.

– Ем… Я сомневаюсь, что смогу… – я не поняла, чего от меня хотел этот профессор, но если от меня требовалось вразумить Флавье, то тут я была более чем бессильна. Это даже звучало дико.

– Понимаете, он очень умный молодой человек, – продолжал мужчина, просто не слыша моих слов. – Я уже тридцать лет преподаю в ВНШ и не помню, чтобы к нам поступал еще кто-нибудь из детдома. Да еще и с такими блестящими оценками за экзамены! Весь преподавательский состав возлагает на Леон-Гонтрана большие надежды. Ему сулит великое будущее в науке, но наши профессора обеспокоены его поведением. Ладно, мы уже привыкли к агрессии Леон-Гонтрана. Хотя, заметьте, мы были в шоке, когда он, еще будучи студентом только первого курса, ткнул одного парня лицом в книгу, когда бедный мальчишка, пытался довольно долгое время возражать Леон-Гонтрану по поводу одной формулы. Под «ткнул в книгу» я имею в виду, что Леон-Гонтран ему лицо разбил о книгу, которая лежала на парте. Да, тот мальчишка был не прав в своих утверждениях, но можно же было объяснить это более гуманно, а не бить его головой о книгу и говорить «Сначала прочитай учебник, а потом спорь, недалекий»…

Я шумно выдохнула и опустила взгляд. Мне хотелось верить в то, что хотя бы в ВНШ Флавье являлся прилежным студентом. Но, нет, ничерта. Более того, здешние преподаватели уже смирились с его агрессией. В Пантеон-Ассас хотя бы пытались бороться с его поведением. Бесполезно, конечно, но там хотя бы были попытки.

– Пожалуйста, поговорите с Леон-Гонтраном. Возможно, он послушает, хотя бы вас,

– продолжал мужчина. – Я пытался его вразумить, но у меня ничего не получилось. Например, случай с его поступлением в наше учебное заведение. Он был первым в списке на поступление, но из-за того, что Леон-Гонтран как раз получал паспорт и решил сменить фамилию, была опасность того, что он просто не успеет получить все документы с новой фамилией, для того, чтобы стать нашим студентом.

Услышав, что Леон-Гонтран менял фамилию, я нахмурилась и прислушалась к словам мужчины, ведь это показалось мне странным. Я даже мысленно улыбнулась, предположив, что, наверное, у Флавье до этого была какая-нибудь смешная фамилия. Вот бы ее узнать.

– Я даже ездил в Марсель, где находился его детдом и пытался убедить Леон– Гонтрана, чтобы он не менял фамилию, хотя бы ближайшее время. А он просто пожал плечами и сказал, что если не получится поступить в тот год, он сделает это в следующий. Только подумать, смена фамилии для него была важнее, чем учеба в престижном университете, – возмутился мужчина, хотя я видела, что за этого подонка он, действительно переживал. – Да и у него была отличная фамилия. Если бы Леон-Гонтран оставил ее, сейчас у него было бы куда больше привилегий. Я до сих пор не могу понять, чем ему не понравилась его фамилия де Феро.

– Де Феро? У Леон-Гонтрана раньше была фамилия де Феро? – я широко распахнула глаза и приоткрыла губы от изумления. Такого я точно не ожидала.

– А вы разве не знали? – мужчина спохватился и сразу перевел разговор на другую тему. Он вновь попросил меня вразумить Леон-Гонтрана и попытаться повлиять на его безразличие, но я уже не слушала этого профессора, ведь в голове крутились совершенно другие мысли.

Первое о чем я подумала, так это о том, что, получается, Леон-Гонтран родственник Жана де Феро. Но, в таком случае, было не ясно, почему при живых родственниках Флавье оказался в детдоме. При чем, Розали однажды обмолвилась, что он там находился чуть ли не с первых дней своей жизни. Если Леон-Гонтран внебрачный ребенок, от которого семья де Феро просто решила отказаться, Флавье бы изначально не носил их фамилию. Тогда, в чем дело? Это совпадение? Может, раньше Леон-Гонтран и Жан были просто однофамильцами?

У меня в голове сразу возникло множество вопросов, которые я попыталась задать этому мужчине, но он от них ловко увильнул, продолжая просить меня повлиять на Флавье. Уже вскоре этот профессор вовсе ушел, а я осталась со своими мыслями. Был Леон-Гонтран родственником Жана, или нет, я не знала, но понимала, что, если у этого ублюдка раньше была фамилия «де Феро», значит, у него аристократические происхождение, о чем говорила эта чертова приставка «де». Только, по какой-то причине Флавье решил его скрыть. Хотя, тот мужчина был прав. Сейчас многие пытались купить себе титулы, ведь с подобными фамилиями они получали привилегии.

Я не успела все это толком обдумать, как из здания ВНШ вышел Флавье. Он ненадолго остановился, поскольку прямо посередине узких ступенек стоял какой-то парень, не дающий Леон-Гонтрану пройти дальше. Флавье пару секунд подождал, давая время тому студенту отойти в сторону, но парень был увлечен флиртом с недалеко стоящей девушкой и вокруг себя вообще никого не замечал. Леон-Гонтран раздраженно закатил глаза, после чего просто смахнул этого несчастного со своего пути. Парень, не сумев удержаться на ногах, отлетел к перилам и перевалился через них, тут же падая в кусты. Хорошо хоть высота была небольшой. Зато, все остальные студенты, которые увидели эту картину, тут же разбежались в разные стороны, освобождая дорогу для Леон-Гонтрана и он, как ни в чем не бывало, пошел дальше.

Да, возможно, по происхождению Леон-Гонтран аристократ, но по своему характеру он ублюдок.

– Я же сказал тебе сидеть в машине, – в голосе Флавье послышалось явное недовольство, от которого хотелось поежиться и виновато потупить взгляд, но вместо этого я шумно выдохнула и решительно сказала:

– У тебя раньше была фамилия де Феро, – я не спрашивала. Утверждала.

– И что с этого? – я надеялась на то, что Флавье удивится моим словам, ведь было прекрасно видно, что о смене фамилии он предпочитал не распространяться. Я рассчитывала на то, что он с неожиданности обмолвится о чем-нибудь интересном, но, нет, парень отнесся к моей фразе с полным безразличием. Иногда мне казалось, что даже если вокруг Леон-Гонтрана будет разворачиваться эпицентр апокалипсиса, он так же продолжит наплевательски относиться ко всему. Пожалуй, я понимала того мужчину, попросившего меня повлиять на Флавье. Этому ублюдку не помешало бы немного переживания или других эмоций свойственных людям. С ним стало бы проще разговаривать.

– Ты родственник Жана де Феро? – я решила задать и этот вопрос.

– Садись в машину, Куница. Сегодня ты не поедешь в университет, – сказал Флавье, распахивая передо мной дверь Гелендвагена и грубо подталкивая меня к ней. – Я сейчас отвезу тебя к себе. Продолжим на том месте, на котором вчера остановились.

– Что? Почему? – у меня тут же округлились глаза и я попыталась сопротивляться парню, но он просто схватил меня за шиворот кардигана и буквально зашвырнул в машину. При чем, сделал он это так просто и непринужденно, будто все так и должно быть. Некоторые парни придерживают девушек за руку, чтобы помочь им сесть в машину. А Флавье просто берет и зашвыривает туда. Джентльмен, черт возьми.

– Раз ты считаешь, что можешь задавать мне глупые вопросы, значит, и я в свою очередь, решу, что нет смысла тянуть с тем, чего мне хочется, – объяснил парень, а я тут же поняла, что не так уж и сильно мне хотелось знать ответ на этот вопрос, о чем я поспешила заверить Флавье. Клятвенно пообещав, что больше не буду задавать парню вопросов, я смогла избежать опасности.

Стоило нам приехать в университет, как на меня тут же набросилась Розали. Она крепко обняла меня и начала быстро шептать о том, насколько сильно волновалась обо мне. Я не хотела, чтобы подруга переживала, поэтому заверила ее в том, что со мной все хорошо, хотя, если присмотреться, мой внешний вид говорил об обратном.

– Флавье, ты мерзавец. Как же сильно ты мне не нравишься, – я видела, что даже Розали было не по себе говорить такие слова Леон-Гонтрану, но она все же с горяча их высказала.

– Как жаль. Я ведь так хотел тебе понравиться, – Флавье наклонил голову набок и наигранно улыбнулся. – Кстати, а ты вообще кто?

Прежде чем Розали смогла наговорить лишнего, я отвлекла ее расспросами о работе и мимолетно сказала, что вечером мы там встретимся. Девушка поменялась сменами с другой официанткой и ближайшую неделю нам предстояло работать вместе.

В университете, несмотря на боль, я старалась ходить ровно, а не как скрюченный манекен. Более того, я проклинала то, что на мне была юбка, ведь в ней особенно сильно была видна кривая походка, из-за чего мне пришлось особенно усердно стараться над каждым шагом. Но, еще хуже было осознание того, зачем Флавье сказал носить мне только юбки или платья. Нет, дело было далеко не в том, что, возможно, в них я выглядела привлекательнее. Просто, пока я была в юбке, Флавье было намного проще меня лапать. Это я поняла еще на первой перемене, когда Леон-Гонтран привычно отвел меня в ту пустую аудиторию.

– Что ты делаешь? Ты же говорил, что до конца месяца меня не тронешь! – запротестовала я, когда ублюдок посадил меня на подоконник. Он тут же раздвинул мне ноги, и, вставая между ними, залез рукой под юбку.

– Я говорил, что не вставлю тебе до конца месяца, – таковым был ответ Леон– Гонтрана. Флавье ясно намекал на то, что пока что черту переступать он не намеревался, но был вполне не против немного поразвлечься.

Вопреки тому, что я пообещала не сопротивляться и слушать Флавье, в моменты, когда он так нагло лез под мою одежду я все же пыталась противостоять этому ублюдку. Но, к сожалению, он моего сопротивления вообще не замечал и просто делал то, что хочется. Леон-Гонтран – смертоносный ураган. Плевать на все. Если чего-то хочется, он это возьмет. Разрушит, но подчинит. А я потом еще долго чувствовала на себе настолько интимные и грубые прикосновения парня. И, черт, это происходило на каждой перемене. После чего, в коридор я выходила помятая, растрепанная и с учащенным дыханием. Теперь уже ни у кого не возникало вопросов насчет того, чем мы с Флавье занимались в той аудитории. Мой внешний вид говорил сам за себя.

Вечером, когда я пришла на работу коротко рассказала Розали о прошедшем вечере, значительно смягчая в своих словах действия Флавье, и о том, что я узнала насчет фамилии Леон-Гонтрана.

– Ничего себе! – воскликнула девушка, удивленно раскрывая глаза. – Я даже и подумать не могла, что Флавье, возможно, родственник Жана де Феро. Так странно, что ему удается это скрывать. Хотя, получается, что Леон-Гонтран переехал в Париж уже после смены фамилии, а разглашение тех документов, которые лежат в деканате, является противозаконным действием…

– Не факт, что Леон-Гонтран связан кровью с Жаном, – я отрицательно покачала головой. – Если у Флавье есть родственники, почему он тогда оказался в детдоме?

Розали этот вопрос очень заинтересовал, а я отнеслась к нему более спокойно. Да, любопытство гложило, но не настолько сильно, чтобы я тратила свое время на выяснение правды. Да и единственный мой шанс докопаться до нее, был сам Жан. Я могла бы поговорить с ним, но я понимала, что если я хотя бы подойду к де Феро, Флавье тут же об этом узнает и тогда проблемы появятся и у меня и у Жана. Зачем оно мне нужно? Именно поэтому я решила, что мне не особо важно знать о прошлом Флавье и о его связи с Жаном. У меня было полно других проблем.

Ближе к вечеру боль в теле стала отступать, но работать все равно было сложно. Огромным удивлением для меня стало то, что всю кофейню «Лете» заполнили друзья Флавье. Они и раньше приходили туда во время моих смен, ведь в те вечера в кофейне свое время проводил Леон-Гонтран. Но сначала их было не больше пяти человек, а в тот вечер парней и девушек пришло столько, что места для других посетителей вообще не осталось. В итоге, они все столики соединили в один огромный и почти весь оставшийся вечер играли в покер.

Сначала я приготовилась к адскому труду, ведь следовало приложить невероятное количество сил, чтобы разнести напитки на такую толпу, но все эти парни и девушки сами ходили к бару за своими заказами. Сначала я пыталась возразить, ведь они выполняли мою работу, но все друзья Флавье дружелюбно улыбались мне и говорили, что они сами справятся с такой мелочью. Более того, им самим хотелось пройтись за заказами.

Только позже я узнала, что Флавье сказал своим друзьям, чтобы они не заваливали меня работой. Они захотели тоже прийти в «Лете»? Хорошо. Но если его друзья желали что-то заказать, сами должны были идти к бару. Девушка Леон-Гонтрана не обязана никому прислуживать и учтиво подавать напитки. Звучало дико, особенно, если учесть, что я работала официанткой и в мои обязанности входило учтиво разносить заказы.

Флавье никогда не говорил, что ему не нравилась моя работа, но именно из-за его слов она свелась к тому, что я свою рабочую сменную, вместе с Розали, сидела без дела и всю работу выполняли друзья Леон-Гонтрана. Тем более, делали они это так, будто мечтали о чем-то подобном всю жизнь. Перед закрытием кофейни парни даже поставили столики и стулья обратно.

Следующие дни все продолжалось таким же образом. В мои смены, кофейню заполняли друзья Леон-Гонтрана и мы с Розали толком ничем не занимались. Более того, со временем, Леон-Гонтран стал забирать меня к себе и, усадив рядом, давал раздавать карты для покера. Он говорил, что ему везет, когда карты раздавала именно я и все тут же согласно кивали, говоря, что и им везет. В такие минуты мне всегда казалось, что я из тени вышла на палящее солнце, где сразу стала всем видна. Все такие добрые и дружелюбные ко мне и, черт, как же сильно мне становилось не по себе, когда я думала, что это лишь потому, что я была в роли девушки Флавье. Если Леон-Гонтран отвернется от меня, это же сделают и все его друзья. В очередной раз я понимала, что Розали была права, когда говорила: «Если ты не нравишься Флавье, ты не нравишься всем».