Текст книги "Лада все сладит (СИ)"
Автор книги: Екатерина Васичкина
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 3 страниц)
Дан
Поездка выдалась любопытной. Лада держалась просто великолепно, являя собой величие и любовь к народу, как и положено княгине. И только мне было видно, как бьется у нее внутри отвращение и жалость к этим людям. И как искренне она обрадовалась, что им будет что есть в этом году! Мне-то самому давно было все равно. И никаких теплых чувств к смердам, так и искрящимся ненавистью ко мне, я не испытывал. Но все-таки они приносят доход, так что стоит изредка быть великодушным. Да и не нужен мне их хлеб! Что у меня денег нет, что ли?
Слезать с коня моя супруга помедлила, и я с удивлением понял, что она так устала, что ничего вокруг не замечает. Все-таки для ее чувствительной души подобная встряска оказалось слишком сильной.
Я остановился рядом, раздумывая, снять ли ее с седла или приказать слуге? Не будет ли ей неприятно мое прикосновение? Но ничего решить не успел. Лада слегка пошатнулась и принялась слезать сама, видимо осознав-таки что мы приехали. Пришлось подхватить ее, уже не раздумывая.
И правильно! Девушка прильнула ко мне, позволяя отвести себя на кухню, и не выказывая никакого недовольства подобной бесцеремонностью. Сумасшедшая она или что? Да мало ли куда я ее затащу?
Но это ее не волновало.
– Вот видишь, князь, какая непутевая супруга тебе досталась. Ты можешь так со мной не возиться, тебе ведь, наверное, неприятно…
А ведь она права! Да если бы кто угодно другой устроил бы мне тут подобные нежности телячьи, я бы его собственноручно прикончил, как загнанную лошадь! И что это со мной?
Где-то кольнул страх, что подобное отношение есть проявление слабости и надо бы убить эту хилую девчонку, как только родит мне сына… но… не знаю. Я не чувствовал себя слабым. И не хотел ее убивать. Я хотел взять ее на руки и отнести в постель. Даже не для секса, а просто отдохнуть после трудного дня. И почему бы, в конце концов, и не следовать своим желаниям? Кто мне запретит?
Да пусть только попробует! Я – сильнейший темный маг во всей округе!
Лада
Это был тот самый долгий зимний вечер, когда делать ровным счетом нечего, да и не хочется. Хочется сидеть вот так, на мягком ковре, перед огромным разумным зеркалом и вдумчиво любоваться картинами своего родного мира, который это самое зеркало показывало с необыкновенной легкостью.
Мой дорогой супруг возился со своим новым приобретением – зачарованным конем. Полуразумным артефактом. По виду обычный жеребец, только полупрозрачный. Дан прикупил его по случаю на зимней магической ярмарке и теперь радостно объезжал, скача в вышине над крышами деревенских домов.
Я же с ностальгической грустью всматривалась в жизни оставшихся в другом мире друзей.
И так увлеклась этим самым процессом, что как всегда не заметила появления супруга. Он какое-то время бесшумно стоял за моей спиной, а потом опустился рядом, заставив меня вздрогнуть.
– Скучаешь?
– Не то чтобы очень сильно. Мне приятно заглядывать туда, зная, что я никогда не вернусь. Я кажусь себе такой далекой и таинственной.
– Но у тебя ведь осталась там семья? Или близкие?
– Я сирота. Семьи у меня не было никогда. К счастью мне не пришлось жить в обычном человеческом детском доме и жила я в приюте при магической школе. Там было неплохо, надо сказать. А друзья… знаешь, я всегда была немного не от мира сего. Так что особой дружбы не нажила. Вон и приятели мои забыли про меня. Всплакнули слегка, и все.
– Странно. Я бы тебя не скоро забыл, мне бы тебя не хватало.
Я обалдело прижалась к нему, пытаясь переварить такое откровение и вдыхая запах снега, принесенный им на волосах.
– А твоя семья?
– Моя? – Голос его стал под стать тому снегу, – отец погиб, когда мне было двадцать три. Несчастный случай. Что-то там с кислотами экспериментировал. Однако, такие случаи принято расследовать. Ковенат выслал специалистов, и они установили, что этому случаю помогла случиться моя мать. Ее казнили прямо в той же лаборатории. Сломали шею. Не хотели портить ее красоту. Вот так. Теперь у меня нет семьи.
– Ужас какой! – Я вздрогнула, сопереживая его боли, развернулась к нему лицом, – но ты не прав! У тебя есть семья! Ты ведь женат, забыл?
– Я помню. Просто… да ну, ко всем демонам! Пошли в кровать!
До кровати мы не дошли. Свое ко мне отношение он выразил прямо на ковре. Причем весьма простым и доступным способом.
Я шла по замку, намереваясь выудить своего супруга из лаборатории и заставить его поесть, когда услышала какой-то странный звук. Раздавался он из-за двери одной из наших служанок и больше всего напоминал приглушенный болезненный крик. Разумеется, я немедленно забыла обо всех своих планах и распахнула дверь.
Открывшаяся мне картина была более чем ужасна. На кровати лежала Хельна, наша служанка и ее округлившийся живот недвусмысленно показывал мне, что происходит тут процесс родов. Так вот почему девушка так старалась не попадаться мне на глаза последнее время! Беременность скрывала!
Рядом с ней с перекошенным от ужаса лицом стоял наш дворецкий Макар и крепко держал ее за руку, а его супруга Гудред суетилась вокруг, причитая и заламывая руки.
– Так. И что это тут происходит?
На миг воцарилась тишина. После чего роженица издала заполошный вскрик и попыталась прикрыть живот руками.
Я нахмурилась и захлопнула за собой дверь. Для разговоров еще будет время. Так, что тут у нас?
Возилась я долго. Собственно, на той стадии родового процесса, на которой я присоединилась к честной компании, все должно было уже заканчиваться, но с этими горе-акушерами, оно закончилось бы фатально и для ребенка и для матери. А так ничего, родила вполне здорового пацаненка. Я отдала вопящего младенца Гудред и устало уселась на лавку.
– Ну, и кто мне объяснит, почему я должна узнавать о таких событиях случайно?
Хельна заплакала. Гудред тоже как-то подозрительно всхлипнула и прижала ребенка к себе, будто пытаясь защитить от неведомой опасности.
– Чего ты его тискаешь? Помыла? Теперь пеленай и отдай счастливой матери. И чего вы на меня смотрите, как солдат на вошь?
– Госпожа, – голосок роженицы был тихий, в нем сквозило отчаяние, – госпожа, позвольте мне оставить этого ребенка себе…
Я слегка опешила от такого разворота событий. Так вот почему они скрывали от меня беременность служанки! Они думали, что я… кстати, а что именно, я по их мнению, должна с ним проделать?
– А куда еще его девать? Конечно, оставляй.
Женщина посмотрела на меня сперва недоверчиво, но потом лицо ее приняло счастливое выражение, и она разрыдалась, прижимая к груди свое дитя.
А я вдруг засомневалась в своем решении. Вообще-то темный мог и не любить детей, а я тут распоряжаюсь. Хотя… пусть привыкает, у него ведь и свои появятся рано или поздно!
– Макар, идем-ка со мной. А ты, Гудред, прибери тут все, пожалуйста, Хельне нужно поспать.
И, не слушая их причитаний и благодарностей, я выскочила за дверь в сопровождении пожилого дворецкого. Блин, и надо же выдумать более неподходящую должность для этого деревенского деда!
Оказавшись в коридоре, и отойдя на расстояние, достаточное для того, чтобы исключить всякую возможность подслушивания, я обернулась к своему спутнику.
– Скажи-ка мне, чего вы боялись?
– Да, пустое, госпожа, бабьи страхи.
– Из за бабьих страхов такого не случается. Говори! – Мой голос зазвенел сталью, подхваченной у супруга.
– Дак чего боялись… боялись, что вы, госпожа, дитенка у Хельны отнимите.
– Это я поняла. Но зачем?
– Дык, известное дело зачем, в зелье каком сварить. Господа маги так всегда делали.
Я замерла, забыв как дышать. Боги! Дан!
– И Дан? – голос мой сорвался.
– Нет, госпожа. Молодой князь никогда ничего подобного не делал. Он вообще дворню не замечает, ходит, будто и нет нас. Да только хорошо это. Пусть уж лучше не замечает. А то… мне-то что, с меня взять нечего. А вот Хельна страху натерпелась, когда он ее себе в служанки взял.
– Почему? Тоже боялась, что он ее в зелье сварит? – Я понимала всю глупость своего вопроса, но должна была услышать ответ на него.
– Нет, госпожа. Боялась, что спать с ним придется. Она ж сюда совсем молоденькой попала.
– И как? Пришлось?
– Нет. Как батюшка князя умер, так он, почитай, ни одной девицы и не трогал…
– А, – у меня закружилась голова, и я оперлась рукой о стену, – а до того?
– До того? А как же! Батюшка его строго следил, чтобы сын его рос настоящим мужчиной. Да что с вами, госпожа? Никак плохо?
Мне не было плохо. Мне было противно. Омерзительно. Мне хотелось завыть во весь голос и забиться в истерике. Но я только поблагодарила слугу и отправилась в спальню. Нашу спальню. И единственной мыслью моей было, та ли это кровать, на которой мой супруг насиловал деревенских девиц или другая?
– Другая. Ту я сжег сразу же, как умер мой отец.
Дан стоял на пороге, будто не решаясь войти. Я протянула к нему руки. Он остался стоять, будто не понимая, чего я от него хочу. Тогда я сама шагнула к нему, прижалась всем телом, дрожа, будто от холода.
– Дан. Дан, – это было все, что я могла выговорить.
Он будто очнулся, отвел меня к кровати, усадил к себе на колени, обнял, прижал к груди.
– Тихо, девочка. Тихо. Я тебя не обижу, слышишь? Никогда.
– Да разве в том дело? Дан, как же ты… как же ты жил тут?
Я разрыдалась, разрываемая на куски болью и отчаянием, а он только прижал меня покрепче, давая выплакаться, и ничего не говорил, до тех самых пор, пока я не успокоилась и не обмякла в его руках.
– Ты меня ненавидишь? – Он спросил это тихо, едва слышно, и от этих его слов у меня едва снова не приключилась истерика.
– Конечно нет! Почему?
– Потому что я – чудовище. Эти люди не зря меня боятся. Я сделал много зла. Знаешь, когда-то я искренне считал себя слабаком и честно старался оправдать ожидания отца. Девиц вот… да и не только… Нет-нет! – он снова услышал мои мысли, – младенцев я не варил, это моя мать… Ой, Лада, ну не плачь, пожалуйста. Не плачь, слышишь?
– Я люблю тебя, князь Дан. Неужто ты думаешь, что я могу не переживать за тебя? Не чувствовать твою боль?
– Это правда? – Голос его снова стал едва слышным, – Любишь? Меня? Но…
– Но что? Что?
– Не смотря на то, что ты сейчас обо мне узнала?
– А что я узнала? Что тебе не повезло с родителями? Была бы некроманткой, выкопала бы их и еще раз убила! – Я почти кричала, пытаясь хоть как-то излить свою ярость.
– Тише, девочка. Тише. Слуги услышат, решат, что я и с тобой что-нибудь нехорошее сотворил. И не плач больше. Все же хорошо, я здесь, с тобой, а они давно гниют на фамильном кладбище.
Он говорил еще что-то. Утешал меня, укачивал, как ребенка. И моя боль стала успокаиваться, укладываться куда-то в глубины души, чтобы остаться там навсегда.
– Дан! – Я чуть отстранилась от него, вспомнив о своем опрометчивом решении, – я… ты только не сердись. Я разрешила Хельне оставить ребенка. Это… ничего?
– Для тебя, что угодно, – он поцеловал меня в лоб и ссадил с колен, – пусть живет. И перестань переспрашивать меня по каждому поводу. Этот замок и Ваш тоже, госпожа княгиня.
– Спасибо тебе. Давай тогда пойдем обедать, а?
– Пойдем. И… не переживай больше.
К этому разговору он вернулся только вечером, когда мы лежали в постели закрывшись каждый в свои переживания.
– Лада… я должен с тобой поговорить.
– Давай. Только, мое сердце подсказывает, что ты хочешь какую-то глупость сказать.
– Провидица, – он слегка взъерошил мои волосы, но потом посерьезнел, – ты сказала, что любишь меня…
– Люблю. Да ты и сам это видишь. Ты ведь маг.
– Вижу. Поэтому и хочу поговорить. Я… я ведь темный. Темные не умеют любить.
– Ясно, – я потерлась щекой о его плече, не то утешая, не то ища утешения сама.
– Что тебе ясно, – он было вскинулся, но улегся на место, – что? Ты понимаешь, что любишь человека, который никогда не ответит тебе взаимностью?
– Послушай меня, Дан. Я скажу один раз и больше повторять этого не стану. Любовь это то, что дарится просто так. И этот подарок приносит дарящему удовольствие, которое не приносит ничто другое. Мне хорошо уже оттого, что я могу тебя любить. Мне ничего больше не надо.
– Вот как? А если я буду плохо с тобой обращаться, или… ну не знаю, по бабам буду ходить?
– Причем тут это? Моя любовь это не вся я. У меня есть еще гордость, есть инстинкт самосохранения, в конце концов!
Он помолчал, явно пытаясь осознать полученную информацию.
– Я…, кажется, я понял тебя. И ни по каким бабам я не пойду. Знаешь, я не хочу потерять тебя. И твою любовь.
– Да? Ну, тогда не ходи… по крайней мере, без меня, – я не выдержала накала страстей и выдала первую подвернувшуюся пошлость.
Он засмеялся и поцеловал меня, закрывая тем самым тему наших взаимоотношений раз и навсегда.
Дан
И ведь знал, что не стоит закрывать глаза на роман Хельны с каким-то пейзанином! Стоит выпороть обоих для острастки, чтоб другим неповадно было!
Да закрутился как-то, а потом и вовсе сам женился. Да и… как-то все равно мне было, чем там занимается моя дворня. Работают и ладно!
А зря, как оказалось. Я вышел из лаборатории и едва не провалился сквозь пол, услышав разговор супруги и Макара. И понял, что уж теперь-то она точно перестанет быть такой нежной!
Моей яростью пожилого слугу снесло в сторону и впечатало в стену. Я влетел в комнату к Хельне, кипя желанием стереть с лица земли человека, который разрушил мое счастье одним своим появлением на свет.
Хельна уже спала. Младенец сучил ручками и ножками в своих пеленках, под умиленным взглядом Гудред. Дети самой старухи погибли в котле моей матушки.
Я остановился.
Гудред подняла на меня глаза и прижала руки ко рту. Если уж они Лады боялись, которая и мухи не обидит, то явление взбешенного меня было и вовсе событием ужасающим.
– Не надо, господин, прошу Вас!
И где только смелости набралась заговорить со мной?
В глазах служанки светилось такое глухое отчаяние, что даже мне стало как-то… ну, не жаль ее, конечно, но ярость осыпалась с меня как песок под дуновением ветра. Я молча развернулся и вышел вон.
Вышел и остановился, не понимая, что теперь скажу Ладе. Что я не виноват и меня отец заставил? Что за чушь! Не ребенок ведь. И было мне больно.
Больно от того, что больше не обнимут меня такие теплые руки. Нет, спать-то я с ней буду, пока не забеременеет. А значит, долго. Темному и ведунье сложно зачать ребенка, уж слишком мы разные. И мне таки придется увидеть слезы бессилия и отвращения на ее прекрасных глазах.
Откуда-то слева раздалось кряхтение. Я перевел туда свой взгляд, уже снова начинающий закипать яростью, но увидел лишь Макара. И в памяти всплыли бесчисленные разы, когда тот врачевал мои раны и ушибы, после папиных внушений. Тьма! Да этот человек меня еще мальчишкой выхаживал! Он знает каждый шрам на моем теле!
И снова ярость улеглась.
– Зачем ты ей сказал? – я усадил дворецкого спиной к стене и быстро прощупал его на предмет повреждений. Несколько переломов, гематома, жить будет.
– Да вам колдунам разве соврешь? – видимо, слуга решил, что я его добью и терять ему нечего.
– Смолчал бы, – тьма в моих руках может не только убивать. Срастить кости я могу не хуже Лады.
– Да как же смолчишь? Княгиня ведь, – Макар почувствовал, что боль уходит, и удивленно поднял на меня глаза.
– Что мне теперь делать? – я настолько растерялся, что впервые в жизни обратился за советом. Да к кому! К слуге!
– Дак, что ж ты тут со мной возишься? Ведь худо же ей стало! Иди к ней.
И я пошел, совершенно не зная, что буду делать.
И уже когда я свернул за поворот, на самом пределе слышимости до меня донеслись тихие слова Макара.
– Храните тебя боги, Дан. Добрый ты, хоть и князь.
Я помотал головой и решил, что мне почудилось.
Лада была в истерике. Я остановился на пороге, едва не падая от бури боли и ужаса, бушующих сейчас в ее душе. Она смотрела на кровать, нашу супружескую постель и рыдала, словно сумасшедшая. И билась в ее голове всего одна мысль.
– Другая. Ту я сжег сразу же, как умер мой отец.
Я заставил себя говорить спокойно, хотя больше всего мне сейчас хотелось самому отпустить на волю свои чувства и разрушить пару деревень. Ворваться туда огненным вихрем, убивая всех без разбора и чувствуя на губах вкус человеческой крови.
Она протянула ко мне руки, будто для объятий, но не могла же она, в самом деле…
Могла. Пока я из последних сил удерживал себя от приступа ярости, она подошла ко мне сама и прижалась всем телом, дрожа и называя меня по имени. Мне ничего не оставалось, кроме как ошарашено обнять ее в ответ и просто ждать, пока истерика прекратится и она сможет говорить внятно, а не бормотать нечто неразборчивое, на что я отвечал машинально, совершенно не задумываясь над смыслом сказанного.
– Ты меня ненавидишь? – Лада притихла, уткнувшись мокрым лицом в мою грудь, и я решился, наконец, спросить.
– Конечно нет! Почему?
– Потому что я – чудовище. Эти люди не зря меня боятся. Я сделал много зла. Знаешь, когда-то я искренне считал себя слабаком и честно старался оправдать ожидания отца. Девиц вот… да и не только… Нет-нет! – я снова услышал ее мысли, – младенцев я не варил, это моя мать… Ой, Лада, ну не плачь, пожалуйста. Не плачь, слышишь?
Ее ответ заставил меня окончательно потерять голову и насовсем смыл с меня ярость.
– Я люблю тебя, князь Дан. Неужто ты думаешь, что я могу не переживать за тебя? Не чувствовать твою боль?
Я оказался таким идиотом, что переспросил, правду ли она говорит. Что за глупость, ведь просто всмотревшись в ее сердце, я сразу же увидел там свое отражение. И как я раньше не замечал?
Не могу сказать, что со мной произошло от этого открытия. Но в тот момент я понял, что эта девушка – моя судьбы и что я не расстанусь с ней ни за что на свете. И никому не позволю причинить ей боль. Даже ценой своей собственной жизни.
Лада
Проснулась я как всегда поздно. Собственно, дело шло к обеду, поэтому я страшно удивилась, узрев в комнате своего супруга, который в такое время обычно уже давным-давно как занят в своей лаборатории.
– Привет!
– Привет, Лада. Я не хотел тебя будить, но у меня не очень хорошие новости. Не то чтобы сильно плохие но… короче сегодня на рассвете прибыл гонец от великого князя. Орда на нас идет. Воевать будем.
– Ни фига себе не очень хорошие новости! – Я возмущенно взвилась с кровати и замерла посреди комнаты, не очень понимая, что собираюсь делать, – в нашем мире тоже такое было. В орде маги были очень сильные! Они всех наших разделали тогда что Тузик грелку! Всю Европу захватили, часть индии… Сорок лет было ордынское иго!
– Сорок лет? Кошмар! Надеюсь, в нашем мире такого не будет. У нас тоже маги неслабые! Да один я чего стою!
– Знаешь, вообще-то ты прав. У нас такого персонажа в летописях не отмечено. Может, конечно, твой двойник просто потерялся, столько веков прошло с тех пор, но, будем надеяться, что именно твое присутствие повернет историю в другую сторону. А то у нас все плохо кончилось. Великий князь погиб…
Я болтала, чтобы скрыть тревогу, но Дан воспринимал мой исторический экскурс более практично.
– А вот это очень плохо. Он, как ты говоришь, мужик правильный. Его нам терять совсем нельзя. Буду приглядывать за ним!
Мне уже тогда не понравилась эта его идея, но рассказывать боевому магу как нужно вести бой я не стала. К чему позориться? Только попросила разрешения иногда посматривать на супруга в зеркале, да заговорила для него первую попавшуюся побрякушку, чтобы если что, та передала мне сигнал бедствия. Дан, правда, обозвал меня паникершей, но амулет надел. Видимо решил, что в противном случае, я буду торчать у зеркала, не отрываясь.
Дан
Гонец от великого князя Желана прискакал на взмыленном коне рано поутру. Ему требовалась моя помощь.
Когда-то, я принес ему клятву верности, дабы досадить отцу, который считал, что темный должен быть свободен и защищать только себя самого. Не знаю, знал ли об этом Желан, но службу мою он принимал как должное. Да, собственно, я не один ему служил из магов, были и другие. Все из высших, так что и мне было не зазорно.
И вот теперь мне вновь предстояло подтвердить свою верность, защитив границы государства от нашествия кочевников. Дело привычное, на нас вечно кто-нибудь нападает.
Лада отреагировала бурно. Подскочила на кровати в чем ее родила мать, едва не сделав меня дезертиром. Нет, ну правда, зачем куда-то ехать, когда дома жена? И как другие мужчины уезжают? Да еще радуются тому, что без жены оказались!
Но бурных сцен все же устраивать не стала. Только тревожно обняла, да сняла с шеи медальон с какими-то неизвестными мне буквами, что прибыл с ней из ее мира, наскоро заговорив. Сказала, что услышит, если со мной что случится. Да что мне сделается-то?
