Текст книги "Любящее сердце (СИ)"
Автор книги: Екатерина Гардова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 26 страниц)
Мистер Фримен кивнул. Пока всадник говорил с кучером, Лизабет успела рассмотреть доктора повнимательнее. На первый взгляд то был мужчина лет сорока, черные волосы, выглядывающие из-под шляпы, были отмечены сединой. Узкое лицо с выдающими скулами, серые усталые глаза под густыми черными бровями и прямой нос выдавали в нем человека спокойного и уравновешенного, напряженные тонкие губы и легкая щетина на лице скорее говорили о его самоотдаче и загруженности работой, нежели о небрежности.
Конь под доктором затанцевал нетерпеливо, однако тут же присмирел, как только хозяин сжал ногами его бока.
– Передайте уважаемой миссис Бигли, что я обязательно буду после обеда, – пообещал доктор, затем посмотрел на девушку. Лизабет обратила внимание на то, как мужчина судорожно вдохнул в себя воздух, улыбка резко сошла с его лица. Он взирал на нее с таким суеверным испугом на лице, как, должно быть, смотрят на привидение, из чего она заключили, что доктор лично знал загадочную всадницу с портрета.
– Простите, прекрасная леди, мы не знакомы? – неуверенно спросил мистер Фримен, чуть притронувшись к полям шляпы рукой.
Конь под ним беспокойно стал переуступать с места на место.
– Это вряд ли, я недавно в ваших краях, – просто ответила Лизабет.
– В таком случае, позвольте представиться, меня зовут мистер Джонатан Фримен, так сказать, местный эскулап, – мимолетная белозубая улыбка омолодила мужчину.
– Рада познакомиться, это честь для меня. Меня зовут мисс Лизабет Уэлсон, и я в настоящий момент являюсь постоялицей в замке Даркхолт, – девушке захотелось объяснить свое присутствие в коляске его светлости.
– Весьма рад, – он снова приподнял шляпу и кивнул. – Надеюсь, что еще буду иметь удовольствие пообщаться с вами, мисс Уэлсон, а теперь извините, меня ждут пациенты. Доброго пути.
Всадник умчался, оставив после себя облачко дорожной пыли и приятное впечатление от знакомства. Возможность продолжить знакомство с доктором заинтересовало Лизабет. Вот человек, который сможет приподнять завесу тайны над портретом.
Глава 11
Воскресенье наступило почти внезапно, обрушившись на Лизабет пасмурной погодой и шквальным ветром. Всю неделю стояла солнечная и ясная погода, которая позволила девушке много времени проводить на свежем воздухе, вернув на лицо прежний румянец, утраченный во время вынужденного уединенного пребывания в закрытом пансионате в Лондоне, и разгладив морщинки от выплаканных слез по покойному отцу. Совершая пешие прогулки вдоль побережья и по замковым окрестностям, которые неизменно заканчивались отдыхом в каменной беседке в парке, Лизабет много думала о своей жизни и последних событиях в ней, читала книги и просто наслаждалась покоем, восстанавливающим расшатавшуюся нервную систему.
Решение посетить воскресную службу в городке N. пришло к ней накануне вечером, так как Лизабет почувствовала, что восстановила в достаточной мере свои душевные силы, которых должно было хватить для общения с новыми людьми. Одно удручало, что погода не на шутку испортилась и грозила проливным дождем.
Для поездки в церковь миссис Бигли распорядилась заложить карету и сообщила девушке о том, что составит ей компанию. Предложение Лизабет о присутствии на службе дочери герцога, Виоллы, было встречено категорическим отказом, ведь здоровье девочки так хрупко и болезненно, что подобные эскапады неизменно заканчиваются истерическими срывами и ухудшением ее состояния.
Лизабет так и не смогла добиться вразумительного ответа о диагнозе заболевания у ребенка и причинах плохого самочувствия. Любой интерес со стороны девушки в данном направлении встречался с настороженностью и явным недоумением ее вмешательством в судьбу Виоллы. Однако вряд ли Лизабет стала бы объяснять как экономке, так и гувернантке, что жизнь Виоллы вдали от развлечений и игр с другими детьми, жесткий контроль и масса ограничений с их стороны, не способствуют скорейшему выздоровлению девочки, а только усугубляют ее состояние.
Мысли о девочке не давали графине покоя всю дорогу до городка. Как только девушка с экономкой вошли в церковь, хмурые свинцовые тучи разразились проливным дождем, который, скорее всего, затянется на несколько дней, как заявила миссис Бигли.
Утренняя служба уже началась. В церкви было немного людей, сидевших на скамеечках, размеренный и монотонный голос священника из ниши разносился по помещению, поднимаясь вверх. Им оказался высокий и сухой, словно жердь, мужчина лет сорока, в одежде англиканского священника, с редкими и короткими пепельными волосами, на длинном носу сидели маленькие круглые очки. Только голос у него был яркий, зычный с бархатными переливами. Такими голосами, должно быть, разговаривают Архангелы у Райских Врат.
Смысл же проповеди сводился к описанию грехов человеческих и неизменно наступающих наказаний Господа Бога за них, часто вставлялись изречения из Библии. Лизабет, живя в Сомерсетшире, редко бывала в церкви. Граф Уэлский был светским человеком, и хотя жил достаточно уединенно. Тем не менее, он не отдавал все свои предпочтения тихому сельскому образу жизни с обязательным присутствием в нем частых посещений церкви, так как считал, что человек, прежде всего, должен найти Бога в себе и покланяться Ему всей душой без свидетелей. Дочь графа тоже переняла подобный взгляд на религию, при этом считая, что оно доброе дело может стоить десяти посещений храма Господня.
Месса шла чуть больше тридцати минут, при этом Лизабет как-то не очень охотно прислушивалась к тому, что говорилось в проповеди, она с большим удовольствием разглядывала людей в зале. На передних скамьях обнаружились новые знакомые девушки, с которыми она встретилась в магазине миссис Комби. Вот сидит разряженная в пух и перья мисс Сильверстоун, старшая дочка мэра, а рядом с нею, по-видимому, ее отец, мистер Сильверстоун, этакий импозантный мужчина лет пятидесяти с седыми волосами и лихими бакенбардами. Малышка Амалия Сильверстоун почему-то отсутствовала, как и миссис Сильверстоун. Чуть дальше разместилась мисс Джорджианна Ллойд со своей матушкой и батюшкой, миссис и мистером Ллойд. И, конечно же, с гордостью и восхищением во взоре на передней лавке сидела миссис Таккер.
"Удивительно, – думала Лизабет, – как она может взирать с таким восторгом на мужа, который старше ее вдвое и при этом некрасив, разве, что он хороший человек и превосходный священник...странная пара".
Тем временем, месса подходила к концу. Лизабет поняла, что девушки ее заметили, так как стали шептаться со своими родными, а те бросать косые взгляды в ее сторону. Подобное поведение начало привлекать внимание других прихожан, которые в свою очередь тоже не остались безучастными к интриге. Вскоре, почти все присутствующие люди в церкви бессовестным образом разглядывали девушку в черном атласном платье с накидкой, в элегантной шляпке с черной вуалью. Интерес прихожан также подогревало присутствие экономки из герцогского замка, миссис Бигли, которую все знали в городке.
– О, как много голосов в этом мире – так много проблем и всяких нужд требуют внимания; но нет более важного и достойного внимания голоса, чем голос Духа. Итак, "Кто имеет ухо пусть слышит, что Дух говорит церквам", – с этими словами, обращенными к своей пастве, смирено склонившей головы и бубнившей следом слова молитвы, закончил свою проповедь преподобный мистер Таккер.
Люди стали подниматься с мест и продвигаться к выходу. Первыми в дождь вышли простые горожане, затем к мистеру Таккеру, ожидавшему у выхода, подошли мэр и шериф города с супругой. Миссис Бигли и Лизабет в нерешительности остановились в проходе между скамьями, однако к ним быстро подошла миссис Таккер и тихим голосом пригласила проследовать вместе с ней через крытый переход из церкви в гостиную в небольшом доме пасторской четы.
Следом, весело переговариваясь, прошли мисс Сильверстоун и мисс Ллойд.
– Мистер Таккер сам разработал план этого замечательного перехода в дом на случай непогоды, – говорила по дороге миссис Таккер, лопаясь от гордости. – Мы живем скромно, но я уделяю много внимания и тому, что бы в доме присутствовал не только Дух Господа нашего, но и вкус, присущий уважающим себя людям.
Миссис Бигли одобрительно отозвалась о жизненной позиции молодой супруги священника, Лизабет промолчала. Девушки, шедшие следом, прыснули от смеха, тем самым слегка сконфузив миссис Таккер, видимо, она часто служил предметом насмешек с их стороны.
Чаепитие, устроенное миссис Таккер "в закрытом кругу", проходило в небольшой гостиной, выдержанной в сельском стиле, в которой уютно потрескивал огонь в камине. Лизабет сняла шляпку и накидку. Девушки и миссис Бигли последовали ее примеру. Разместившись вокруг столика, уставленного разными сладостями, нарезанным кусочками пирогом с капустой и яйцом, дымящимся чайником. Тут же стояли чашки на блюдцах с аляповатыми розами. Участницы "узкого круга" неспешно вели беседу, в течение которой Лизабет все время себя спрашивала "что я здесь делаю?". Однако, вскоре и она заинтересовано прияла участие в разговоре, когда девушки стали обсуждать личные дела герцога Блэйкстоуна и его супруги.
– Миссис Бигли, душечка, – медоточивым голосом начала миссис Таккер, считая, что ее статус замужней женщины дает ей право обратиться подобным образом к женщине старше ее, бывшей к тому же вдовой, – я, право слово, весьма счастлива, что вы собственной персоной почтили мой дом...всегда рада принимать у себя обитателей великолепного замка Даркхолт.
Миссис Бигли отхлебнула из чашки чая и поставила ее на блюдце, затем хитро прищурив правый глаз, внимательно посмотрела на жену священника. Та, получив явное удовольствие от такого внимания, бросив победный взгляд на своих подруг, продолжила:
– Только не подумайте, что я позволяю себе проявлять праздное любопытство, ибо это очень тяжкий грех, но только ради разрешения некоего спора, который так будоражит умы первых людей городка N и вводит их в еще более тяжкий грех..., – и, доверительно наклонившись ближе к пожилой женщине, произнесла, – грех под названием "сплетни", так вот, в целях прекращения любых всевозможных домыслов и толков, позвольте у вас спросить: правда ли, что у герцога Блэйкстоуна есть внебрачная дочь, которая проживает в замке на правах законной наследницы и пользуется всеми преимуществами, которые может дать подобное положение в обществе? Если же сие неправда, то я буду первой, которая бросит камень в того, кто посмеет при мне утверждать подобное?
В этот момент Лизабет испытала дикое возмущение, тень негодования промелькнула на ее невозмутимом лице. Однако, говорившая миссис Таккер не заметила оказанного эффекта от своего бестактного вопроса и замолчала с чувством выполненного долга и с твердым уверением своей совести, что поступает в интересах общества и паствы, которую пасет ее благонравный супруг, преподобный мистер Таккер.
Миссис Бигли не казалась шокированной или разгневанной, напротив, тень иронии промелькнула в ее тонкой улыбке и она ответила:
– Миссис Таккер, дорогая, – не осталась она в долгу, – я ничуть не сомневаюсь, что вы задали этот вопрос не из праздного любопытства, иначе мне пришлось бы причислить вас к первой сплетнице в округе, а скорее из христианской любви к ближним своим...так вот, можете не разбрасывать все камни, которые вы носите за пазухой, а оставить их при себе, – в этом месте речи экономки Лизабет, всегда ценившая тонкий юмор, уловила скорее сарказм, полный яду, нежели благодарность, – в замке никогда не проживала внебрачная дочь герцога Блэйкстоуна...надеюсь, я удовлетворила ваши благонравные принципы и не попрала устоев вашего дома?
Миссис Таккер не уловила ни сарказма, ни того, что ей указали на свое месте, в свою очередь лицо ее приобрело отпечаток набожности и некоего тщеславия, что она единственная, кто осмелился выяснить ответ на столь важный вопрос.
Девушки сидели словно немые, только их глаза ярко поблескивали от возбуждения. Мисс Сильверстоун, осмелев, обратилась к Лизабет:
– Мисс Уэлсон, почему вы в трауре? Оплакиваете кого-то из близких людей?
Лизабет мысленно застонала от очередного проявления излишнего любопытства.
– Да, моего батюшку...он недавно трагически скончался.
– Примите мои соболезнования, – произнесла сконфуженно девушка, бросив исподлобья взгляд на миссис Таккер. Та покачала головой сочувствующе.
Лизабет поднесла чашку ко рту, желая избежать необходимости что-либо еще говорить.
– А меня все время интересует вопрос о привидениях, я, знаете ли, очень увлекаюсь научными трудами на эту тему, и даже собираюсь вступить в Клуб искателей привидений, который основан почти два века назад,– вдруг подала голос мисс Ллойд, тряхнув своими кудрями. – Вот вы говорили, мисс Уэлсон, что не верите в существование призраков, так? Однако Англия просто кишит ими, к тому же я уверена, что в замке Даркхолт обитает не один призрак.
– Сколько же их там, по-вашему? – поинтересовалась миссис Бигли, избавив Лизабет от необходимости отвечать.
– Ну, по меньшей мере, два, – широко раскрыв сапфировые глаза, шепотом ответила девушка.
– Почему два? – удивилась мисс Таккер. – Ведь вы же говорили раньше, что призрак один, и это призрак первого герцога Блэйкстоуна, Арно Валенштайна, который был беспощадным и кровожадным воином. Кто же еще?
Мисс Ллойд сделала важное лицо и глубокомысленно произнесла:
– Я провела некоторые научные изыскания и пришла к выводу, что второй призрак – это покойная сестра герцога Блэйкстоуна, которую звали мисс Дженевра.
– У его светлости была сестра? – удивилась Лизабет и вопросительно посмотрела на миссис Бигли, которая всем своим видом выражала полное безразличие.
– Да, была, – только и ответила экономка и тут же поднялась с кресла. – Думаю, что нам пора, мисс Уэлсон...жаль отрывать вас от столь занимательных бесед и такой милой компании, но меня ждут еще хозяйственные дела.
Миссис Бигли быстро со всеми распрощалась, еще раз поблагодарив "за столь теплый прием", подхватила под локоток Лизабет, которая была рада отделаться от женской компании городских сплетниц, и они вместе отбыли в замок, оставив после себя легкий аромат лаванды и ванили.
***
После чаепития у миссис Таккер следующая неделя тянулась утомительно долго. Для Лизабет повседневным развлечением стали игра на рояле, рисование на пленере и выполнение портретов встречавшихся на ее жизненном пути людей, ежедневные прогулки в ясную погоду как пешком, так и верхом. И если бы не одолевавшие девушку тревожные мысли, она чувствовала бы себя более счастливой. В голове крутилось множество вопросов, на которые она не находила ответов.
Где сейчас Эдмонд и что делает, стоит ли ей бояться встречи с ним, ищет ли он ее или уже успокоился, ведь дел у него сейчас не в пример больше, чем раньше, с двумя-то имениями: графским и баронским, которыми надо управлять, а также заботы о принятии наследства?
Когда в Англию прибудет мистер Керби? И какие сведения он соберет?
И еще одна мысль, вернее, воспоминание, мешавшее девушке спать по ночам. Это было воспоминание о таинственном незнакомце из кареты, настолько притягательное и опасное, что до сих пор Лизабет испытывала некую дрожь в теле, рисуя угольным карандашом его мужественное лицо на белоснежном листе бумаги. "Вряд ли я когда-нибудь еще с ним встречусь, – думала она со странной смесью грусти и горечи, – подобных мужчин следует обходить стороной, ибо они несут с собой боль и страдания. Он не свободен, а я никогда не смогла бы стать чьей-либо любовницей... Тогда почему его образ и голос никак не выходят у меня из головы? Отчего он так запал мне в душу, что тревожит мои сновидения? Надо отвлечься...и хватит уже рисовать его лицо". Разозлившись на себя и свое душевное смятение, девушка скомкала лист бумаги с наброском и бросила на пол.
В это утро она находилась в своей комнате для рисования, так как погода не заладилась, на улице лил скучный дождь, размывший все дорожки и тропинки вокруг замка и в парке. Наступала осень. Ясные и погожие деньки теперь будут радовать все реже, а пасмурные и дождливые – все чаще нагонять скуку и тоску.
Девушка отчего-то чувствовала себя словно "не в своей тарелке", все валилось из рук с самого пробуждения. Настроение было мрачным как небо за окном. Ни читать, ни рисовать, ни играть на рояле настроения не было. Люси занялась своими делами, и говорить с хозяйкой ей было некогда. Гулять по замку тоже было скучно, так как пообщаться было абсолютно не с кем. Миссис Бигли и та слегка с головной болью, решив не появляться на людях до самого вечера. Казалось, ничто и никто не сможет расшевелить это сонное царство под названием замок Даркхолт.
Однако несколько событий, произошедших в тот день, все-таки всколыхнули покой обитателей замка. Так камень, брошенный в тихую заводь, рождает волнения, разгоняя круги вокруг себя.
Во-первых, Лизабет наконец-то смогла лицезреть у себя в гостях наследницу герцога, маленькую Виоллу, которая сбежала в очередной раз от своей гувернантки и решила укрыться от нее в апартаментах свое новой знакомой, к тому же обещавшей нарисовать ее портрет. В играх и беседах с девочкой незаметно пролетел целый час, прежде чем произошло второе событие, явившееся следствием первого.
А именно, состоялся визит мистера Джонатана Фримена по вызову мисс Торнтон, усмотревшей в поведении своей подопечной очередной приступ "невроза и болезненного упрямства, вперемешку с истерией". На что Лизабет категорично заявила доктору Фримену о своем несогласии с подобной постановкой диагноза, и, быть может, будь она в менее мрачном настроении и не испытывай некое душевное смятение, то вряд ли стала бы вмешиваться в вопросы, никоим образом лично ее не касавшиеся.
– Мистер Фримен, я, конечно, не врач, чтобы судить о физическом состоянии ребенка, но могу вполне точно отличить невроз и истерию от стремления общаться и нежелания Леди Виоллы быть одинокой, – возразила девушка на крики мисс Торнтон, которая всплеснула возмущенно руками и хотела было снова заголосить, как натолкнулась на спокойный и даже несколько ироничный взгляд доктора Фримена.
Закрыв рот, так и не произнеся ни слова, она хмуро уставилась на свою подопечную, которая пряталась за юбкой мисс Уэлсон. "Надо же, можно подумать, что ребенок в моем обществе испытывает чувство одиночества и голод по общению, – думала гувернантка, поджав упрямо губы,– что за глупости....надо будет пожаловаться его светлости. Мисс Уэлсон много на себя берет".
– Мисс Уэлсон, это весьма похвально, – ответил мистер Фримен, глядя на девушку спокойными серыми глазами, – что вы так печетесь о девочке, ведь у нее действительно мало друзей..., – затем перевел свой взгляд на виновницу спора и потрогал указательным пальцем правой руки нижнюю губу, пребывая в некой задумчивости.
Вся компания находилась в гостиной Лизабет, которая будучи застигнутая мисс Торнтон и мистером Фрименем за "страшным преступлением", а именно угощением ребенка пирожными и конфетами с чаем, была вынуждена принять нежданных визитеров практически с набитым ртом.
– Скажите, вы когда-нибудь сталкивались с подобными заболеваниями? – вдруг спросил мистер Фримен у Лизабет, наблюдая, как нежно гладит темную головку ребенка холеная женская ручка, не лишенная аристократического изящества.
Он вдруг обратил внимание и на другие признаки аристократизма молодой леди. Гордая осанка, благородные черты красивого лица, покатые плечи, какие вряд ли встретишь у прачки или горничной. "А этот гордый и неприступный взгляд фиалковых глаз...умопомрачительно красивых, – думал доктор, – все равно, что смотришь в глаза графини или герцогини, не меньше... Хм, интересно, от чего или кого вы прячетесь здесь, миледи?"
Лизабет вряд ли смогла бы прочесть подобные мысли на бесстрастном лице доктора. Отвечая, девушка слегка нахмурилась.
– Если честно, то да...и только поэтому могу с твердостью заявить, что ребенок, на мой взгляд, психически здоров, а все ее выходки проистекают от излишнего внимания к ее персоне. Простыми словами, она весьма избалована нездоровым вниманием взрослых, – заметив бурное возмущение на лице мисс Торнтон, тут же добавила. – Это было сказано не в обиду мисс Торнтон...тем не менее, Леди Виолла очень живой, подвижный ребенок, с богатым воображением и отличается своеобразным характером и острым умом.
– Как точно подмечено, мисс Уэлсон, – отозвался мистер Фримен.
– Вы позволите? – спросил он, показывая на диван и давая понять, что желает присесть. – Не люблю ставить людей в неловкое положение, мисс, а мы, как я погляжу, прервали ваше чаепитие.
Лизабет вдруг спохватилась и предложила гостям выпить чаю. Мисс Торнтон демонстративно фыркнула и отошла к окну, заняв позицию грозного наблюдателя. Мистер Фримен вежливо согласился и взял в руки протянутую девушкой чашку чая.
– Ну-с, – снова заговорил он, после того как залпом выпил остывший чай, утолив жажду, – значит, вы считаете, мисс Уэлсон, что Леди Виолла избалована вниманием, но при этом утверждаете, что ребенок одинок и испытывает чувство голода по общению? Это же нонсенс какой-то, вы сами себе противоречите.
– Нисколько, доктор. Человек может испытывать одиночество, даже пребывая среди большой шумной компании, потому как это состояние души, нежели физическое явление. В замке для нее нет полноценного общения с другими детьми, что, я считаю, немаловажно для развития ребенка в окружающем социуме, все взрослые потакают ее капризам и требованиям...
– Вы абсолютно не правы, мисс Уэлсон, – подала возмущенный голос гувернантка.
– Я не утверждаю, что мое мнение единственно правильное, я высказываю свою точку зрения только потому, что меня о ней спросили, – ответила Лизабет, повернувшись к окну, при этом покраснев от волнения.
В глубине души она понимала причину возмущения мисс Торнтон, ведь чужой человек, а Лизабет была для Виоллы чужой, не имеет права вмешиваться ни в методы воспитания ребенка, ни в ее судьбу. Однако девушка не одобряла людей, подобных мисс Торнтон, которые вменяли в вину ребенку свою некомпетентность и ограниченность, а также не могли воспринимать критику со стороны стоически и без извлечения уроков для себя.
– Хорошо, мисс Уэлсон, не буду больше вас третировать насчет нашей проказницы. Тем более что, как я погляжу, мы доставляем ей неописуемое удовольствие, споря в ее присутствии, – усмехнулся мистер Фримен, проведя пятерней по волосам, при этом глядя на девчушку, которая сидела тихонечко, прижавшись к мисс Уэлсон, и с блеском в глазах внимательно слушала все, что говорили взрослые.
Поняв, что ее раскусили, Виолла подскочила на месте и тут же убежала в "комнату для творчества". Мисс Торнтон хотела было двинуться за девочкой, как доктор остановил ее.
– Мисс Торнтон, прошу вас, оставьте девочку одну, ведь вы действительно слишком сильно ее опекаете, даже не даете продохнуть от вашего общества, присядьте, а то у вас снова поднимется давление...,– он указал гувернантке на кресло, глядя на нее своими пронзительными глазами.
Та обреченно вздохнула, и послушалась. В тайне ото всех, мисс Торнтон имела сердечную слабость в отношении доктора и мечтала только об его одобрении, всегда тяжело перенося его осуждение или строгость. Сейчас мисс Торнтон испытывала еще большее беспокойство, ибо оставить обожаемого доктора наедине с этой "смазливой кокеткой", как она называла любую женщину или девушку, чуть более симпатичнее, чем она сама, было бы равнозначно потере выгодного холостяка на брачном рынке. "Вряд ли мужчина смог бы наедине остаться равнодушным к прелестям мисс Уэлсон, – думала мисс Торнтон, ревниво следя за каждым их взглядом и словом – Мне следует находиться поблизости, чтобы не позволить скомпрометировать ей мистера Фримена".
– Маленькая стрекоза, – улыбаясь, вдруг произнес доктор, и поднялся. – Знаете, мисс Уэлсон, вы в какой-то степени правы...Леди Виолла, действительно лишена общества своих сверстников, но я вряд ли в силах что-либо исправить. У ребенка есть родители, которые считают, что такое положение вещей для нее приемлемо и, кроме того, как мне думается, девочку вполне могут отдать в пансионат благородных девиц, где у нее будет предостаточно сверстниц.
Мисс Торнтон взмахнула руками и с испугом прокричала:
– Как? Мою девочку заберут у меня? Что вы такое говорите, дорогой Джонатан? Но как же ее хрупкое здоровье?– от волнения гувернантка даже забылась и позволила себе некую фамильярность в обращении с доктором.
Тот поднял бровь в немом удивлении и ответил:
– Я высказал предположение о возможном развитии событий...Но это, конечно, решать его светлости, только могу сказать, что если герцог спросит меня о состоянии здоровья девочки, то я вынужден буду сказать правду.
Замолчав, он прошелся по гостиной, заложив руки за спину. Две пары глаз следили за ним неотрывно, одна – со страхом и обидой, другая – с любопытством.
– Правду? Но какую? – не вытерпела мисс Торнтон. Она достала из манжеты рукава носовой платок и стала нервно теребить его кончик.
Мистер Фримен вдруг остановился возле портрета прекрасной всадницы, рассматривая его печальным взглядом. Наблюдая за доктором, Лизабет в какой-то момент показалось, что его губы что-то прошептали. Затем мужчина нахмурился, отвернулся от портрета и обратился к гувернантке сердитым тоном.
– Мисс Торнтон, я понимаю ваше беспокойство, но должен признать, что Леди Виолла стала чувствовать себя намного лучше и большинство ее приступов есть результат либо вашего излишнего внимание к ее персоне, либо является игрой вашего воображения. Она в настоящий момент нуждается в большей твердости и требовательности, нежели вы можете ей дать.
Такого предательства со стороны объекта своего обожания женщина явно не ожидала. Нервно сглотнув, она побледнела, крепко сжала губы и, глотая слезы, выбежала из гостиной в коридор.
Мистер Фримен, глядя ей вслед, покачал головой и тоже откланялся. При прощании он заверил Лизабет в том, что получил удовольствие от общения с такой умной и храброй девушкой, говоря, что не каждый его пациент имел бы смелость открыто возражать своему доктору.
Глава 12
Когда за мистером Фрименем закрылась дверь, из творческой комнаты выглянула Виолла и подошла к девушке. Девочка выглядела немного смущенной и виноватой, в руках она несла смятые листы бумаги.
– Мисс Уэлсон, вы не сердитесь на меня? Пожалуйста, не сердитесь, я не хотела, что бы доктор вас ругал..., – обеспокоенно затараторила она, схватив Лизабет за руку и потянув в сторону дивана. – А можно я еще немного с вами побуду, мне так с вами легко и хорошо, честно-честно.
Девушка улыбнулась и погладила Виоллу по головке.
– Но только пять минут, затем вы, юная леди, пойдете к мисс Торнтон и попросите у нее прощения за свое поведение. И не спорьте, вы действительно поступили неправильно, не поставив в известность свою заботливую гувернантку о своих планах, – строго ответила Лизабет.
Девочка недовольно скривила губы.
– Поймите же, что нельзя заставлять страдать людей, которые вас любят и заботятся о вас...иначе вы вырастите эгоистичной и неприятной особой, с которой никто не захочет иметь ничего общего.
Девочка сморщила носик, затем вскинула надменно голову и изрекла тоном настоящей герцогини:
– Как вы смеете меня ругать, мисс Уэлсон? Кто вы такая, чтобы учить меня?
Лизабет покачала головой и вздохнула.
– Конечно, миледи, я вам не мать и не старшая сестра, но я тот человек, которому вы симпатичны. Вы напоминаете мне меня же саму в детстве. Я тоже была очень больна и одинока, и я была бы счастлива, если бы рядом со мною находился человек, который мог бы проявить ко хоть чуточку внимания и участие. Отчасти этим человеком был мой батюшка...
– И у меня есть папа! – воскликнула девочка.
Девушка немного удивилась, почему ребенок произнесла "папа", а не мама. Что же это за мать такая, если ребенок в трудные минуты мысленно призывает отца.
– Это замечательно, что вы так любите своего папу...значит, вы не захотите, чтобы он огорчался из-за вас или ваших поступков, именно поэтому вы должны будете помириться с мисс Торнтон.
Виолла пристыжено опустила голову. Бросив вопросительный взгляд исподлобья, девочка вдруг улыбнулась.
– Я иногда невыносима, да? – спросила она. – Так говорит мисс Торнтон и нюхает свои соли.
– Возможно, она права. Что это у вас в руках? – спросила Лизабет, обратив внимание на скомканные бумажные листы в руках Виоллы.
– А, это я взяла у вас в соседней комнате...зачем вы выбросили эти рисунки? Отдайте их мне, если вы не хотите их.
– Покажите, – Лизабет протянула руку.
Девочка отдала два листочка с набросками портретов, взглянув на которые Лизабет вздрогнула и отдернула руки.
Бумаги упали на пол. Виолла тут же подняла их и прижала к груди. На вопрос Лизабет "зачем они вам?" девочка ответить не успела, так как в дверь вдруг постучали, и вошла миссис Бигли. Глаза ее блестели, лицо выражало радость и возбуждение.
– Девочка моя, быстро идите в свои комнаты, его светлость приехал и скоро позовет вас к себе, – обратилась она к ребенку, которая от услышанной новости просияла и тут же запрыгала на месте, хлопая в ладоши. – Мисс Уэлсон, простите, но сегодня лучше не гулять по замку, послушайтесь моего совета...да, и вот еще, герцог сам даст знать, когда сможет вас принять.
Лизабет поднялась с дивана и подошла к Виолле, намереваясь забрать рисунки, прижатые рукой девочки к телу, как та вдруг побежала к двери вслед за вышедшей миссис Бигли.
– Мисс Уэлсон, я не отдам вам эти рисунки, вы же хотели их выбросить, а мне они очень дороги, ведь на них мой папа, – серьезно произнесла девочка и быстро выбежала из гостиной, оставив девушку в состоянии потрясения.
"Она сказала "Мой папа"...мой папа..., – испугано повторяла Лизабет, вышагивая по спальне, – Боже, это насмешка Судьбы или роковое стечение обстоятельств? Что же делать? Если бы я только знала! Надо было настоять и осмотреть фамильную галерею, тогда я не была бы сейчас в подобном положении".
Девушка подошла к окну, обхватив себя руками за плечи, и попыталась унять легкую нервную дрожь, которая сотрясала все тело. Вне замка неистовствовала буря, в море разразился настоящий шторм со шквальным ветром. Струи дождя колотили по стеклу, размывая вид из окна.
