Текст книги "Любящее сердце (СИ)"
Автор книги: Екатерина Гардова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 26 страниц)
– Ну, дорогая моя леди, и куда же вы запропастились? – Грозно произнес Блэйкстоун, недовольный той радостью вперемешку с гневом, затопившие его при взгляде на строгую красавицу, которая стояла с таким неприступным видом, словно готова держать долгую осаду.
– Во-первых, ваша светлость, я вам не дорогая, а во-вторых, не жена, чтобы отчитываться, куда и зачем я направляюсь.
Герцог весь подобрался, как пантера перед прыжком, во взгляде промелькнули искорки восхищения.
– Но, вы, милая моя Лизабет, правда мне дороги, я волновался за вас...как вы могли бросить всех нас в неизвестности, моя дочь даже решила, что цыганка вас превратила в птичку и вы улетели. Ай-яй-яй, как не стыдно, – с легкой иронией пожурил он девушку, заметив, как на ее очаровательных щечках вспыхнул румянец от его слов.
Фиалковые глазки стали метать в него молнии, желая испепелить.
– Вы ведете себя глупо, ваша светлость, – воскликнула девушка, – сколько можно вам говорить прямым текстом, между нами не может быть никаких отношений, следовательно, вы не вправе называть меня ни своей, ни дорогой, ни как либо еще в этом же роде.
Герцог заметил, что вокруг них стали собираться любопытные прохожие, тогда он крепко схватил девушку за локоть и повел за собой. Пока мужчина насильно вел девушку под руку, она пыталась стойко игнорировать столь дерзкий и собственнический выпад. Однако, то место, куда Блэйкстоун привел ее, а именно за здание почты, где не было ни одного постороннего человека, вызвало некоторое опасение.
– Зачем вы меня сюда привели? – взволнованно спросила Лизабет, пытаясь освободиться от его хватки.
Однако вместо ответа девушка была прижата к кирпичной стене сильным мужским телом, руки ее оказались удерживаемыми на стене по обе стороны от ее головы. Взгляд герцога выражал какую-то внутреннюю борьбу, когда он вглядывался в ее обеспокоенные глаза, затем переместился на губы. С утробным рычанием мужчина прильнул к девушке своими жаркими губами, захватив в плен мягкие женские губы и заставив ее расплавиться словно воск. Лизабет неожиданно для себя ответила на поцелуй, позволив его языку проникнуть вглубь, сладкая истома и легкое головокружение завладели всем ее существом. Он выпивал ее всю, сметал все тщательно установленные барьеры, нанося сокрушительные удары бедному сердцу. В какой-то момент, когда девушка уже думала, что задохнется от чувств и нехватки воздуха, мужчина оторвался от ее губ, и прижал голову девушки к своей бурно вздымающейся груди.
Быстрый стук сердца и взволнованное дыхание сказали ей о том, что Блэйкстоун сам опалился в собственном огне страсти, и не пытается разыграть ее.
– Солнце мое...вы заставляете меня делать опрометчивые поступки и каждый раз нарушать раннее данные обещания вести себя в соответствии с кодексом джентльмена...Зачем вы мучаете меня? – Прерывисто спросил он, не отпуская от себя девушку. – Прошу вас, давайте уедем вместе, только вы и я, неважно куда, давайте сбежим и не посмотрим ни на какие условности...одно только ваше слово и я положу к вашим ногам весь мир...
Девушка испугано вслушивалась в гул его голоса, вибрирующий в грудной клетке, затем все-таки смогла немного отстраниться и заглянуть ему в глаза, в которых плескалась целая гамма чувств.
– Нортон, – произнесла она нерешительно, – я не знаю, что сказать...у меня какой-то туман в голове, сердце сейчас выпрыгнет...
– Вы просто еще очень не искушены, но физическая близость между мужчиной и женщиной может быть разной, – вкрадчиво произнес он, наблюдая за румянцем, который вернулся к девушке на щечки, – может доставлять обоим и счастье, и удовольствие, и блаженство, но только если оба этого желают. Поцелуи способны стать хорошей прелюдией к любви...и не только к платонической.
Девушка моргнула, затем почувствовала, как запылала от кончиков ушей до самых ног.
– Вы...вы просто наглец, – воскликнула она и стала вырываться из крепких объятий.
– А вы – маленькая обольстительница, моя Лизабет, – возразил мужчина, но объятий не разжал. – Зачем вы заставили меня ревновать к Джонатану, поверьте, не стоит пользоваться этим...способом, что бы вызвать во мне чувства, ведь я и так уже кладу к вашим ногам свое сердце.
– Что? – удивление и испуг промелькнул на лице темноволосой красавицы.
– Каюсь, – произнес мужчина серьезно, – не хотел вам говорить, тем более при таких обстоятельствах, но вы, правда, украли мое сердце. Если бы я не был женат, вы можете быть уверены, что сегодня же получили бы от меня предложение руки и сердца, но обстоятельства выше моих желаний, поэтому я могу только смиренно просить о милости – подарить мне свою любовь и нежность...уедем вместе, Лизабет?
Однако реакция, которая последовала в ответ на это признание, заставила герцога пожалеть о неосторожно высказанном признании. Лицо девушки утратило все краски, тень горечи искривила прекрасные и нежные губы, глаза наполнились влагой.
– Вы...считаете, что я могу согласиться... на роль чьей-либо любовницы, ...игрушки, которую можно будет после использования сломать и выкинуть?
Мужчина отпустил девушку, понимая, что теряет ее доверие.
– Нет, я так не считаю, – тихо ответил мужчина, растрепав прическу рукой, что могло означать растерянность. – Вы не верите в мои чувства?
Лизабет хмыкнула и в раздражении передернула плечами.
– Да, не верю...вы ничего не знаете обо мне, как можно при этом говорить о своих чувствах, если только светлейший герцог не решил развлечься, благо что и женщина подходящая оказалась поблизости, – ядовито произнесла девушка, обняв себя за плечи.
– Лизабет, послушайте, – Блэйкстоун чувствовал свою вину, к нему начало приходить понимание, как низко он поступил, предлагая девушке порочную связь, – ведь вы сами не стали мне рассказывать о себе, как же я мог составить верное мнение о вас и ваших намерениях, ваших принципах, в конце концов.
– Однако, мне уже не раз приходилось вам об этом говорить, я не нуждаюсь ни в покровителе, ни в человеке, который не может предложить мне открыто стать его супругой, и при этом пытается соблазнить меня и сделать одной из своих возможных содержанок.
Каждое сказанное слово суровым женским голосом увеличивало осознание того, как жестоко ошибся Блэйкстоун.
– Мисс Уэлсон, Лизабет, примите мои извинения, я, правда, полный идиот, – смиренно произнес мужчина, – но дайте мне единственный шанс все исправить...если бы вы только могли мне довериться и рассказать о себе...
– Не понимаю, что это может изменить? – Лизабет все еще испытывала нервную дрожь от тех чувств, которые сумел всколыхнуть в ней этот мужчина, начиная от восторга и желая раствориться в нем до гнева и презрения.
Герцог некоторое время задумчиво смотрел на девушку, затем, словно решившись на что-то, сказал:
– Ваша откровенность может очень многое изменить, поверьте.
– Я не уверена...честно говоря, не думаю, что и мое дальнейшее пребывание в замке возможно.
– Только не делайте скорых выводов и не принимайте необдуманных решений, – воскликнул герцог, сделав движение к девушке, желая схватить ее в объятия и не отпускать, – давайте сначала все обсудим, потом и будем думать, как поступать.
Девушка вновь передернула плечами, словно не соглашаясь с его требованием.
– Я бы хотела вернуться в свои апартаменты, ваша светлость. Я слишком устала от борьбы с вами, да и не место здесь что-либо выяснять.
Лизабет решительно направилась к выходу из укромного местечка за почтой, но была остановлена невинным вопросом:
– Я так понимаю, что вы согласны поговорить со мною в другой обстановке. И, кстати, ваши слова означают, что поездка в Рамсгейт не состоится?
– Вы совершенно правильно все поняли, думаю, что вы сами сможете объясниться с леди Виоллой и миссис Бигли, почему я не смогу ее сопровождать.
Не дожидаясь ответа, девушка покинула герцога, выйдя на улицу решительным шагом. Через несколько секунд следом вышел Блэйкстоун. Однако не успели они уйти далеко, как их настиг кучер О'Мали, с сообщением о том, что из замка прискакал его помощник со срочным донесением от дворецкого Бриггса. Лизабет тоже услышала слова кучера и подошла поближе, желая узнать, что могло произойти в замке за время их отсутствия.
Герцог бросил обеспокоенный взгляд на девушку, принимая из рук О'Мали записку. Развернув ее и прочитав, Блэйкстоун нахмурился и сквозь зубы чертыхнулся.
– Ее светлость пожаловала... в компании своих друзей, какого дьявола ей понадобилось в Даркхолте, – сердито произнес мужчина и посмотрел на Лизабет. – Мисс Уэлсон, прошу вас, отыщите миссис Бигли и леди Виоллу, сообщите им о необходимости вернуться в замок...и причину этой срочности. – Затем он обратился к кучеру. – О'Мали, сопровождайте мисс Уэлсон, и привезите ее в Даркхолт в целости и сохранности.
Откланявшись, он быстро ретировался, намереваясь как можно быстрее на своем скакуне добраться до замка, дабы выяснить цель приезда его светлейшей супруги с гостями, а так же как можно быстрее отправить восвояси всю честную компанию. Лизабет решила не мешкать и прошла вместе с Джеймсом, который предложил проводить ее к миссис Бигли, благо, что она дожидалась распоряжений хозяина у палатки попечительского совета.
Услышав новость, миссис Бигли тут же поторопила всех откланяться. Леди Виолла выглядела от услышанного немного взволнованной и растерянной, всю дорогу до замка не отпускала руку Лизабет, чем вызвала недовольные взгляды своей гувернантки. Однако, мисс Торнтон была довольно своей поездкой, ведь она успела повидаться с доктором Фрименем, который в свою очередь спокойно выслушал все ее жалобы и пообещал чем-нибудь помочь ей в столь безнадежной ситуации. Одно только удручало, что он не предложил ей пожить в своем доме, либо, как она надеялась, место экономки. Так же гувернантка радовалась своей изобретательности в части изобличения морального облика мисс Уэлсон, переговорив с парой местных матрон о ее поведении и посетовав на то, что сея особа проживает в замке без компаньонки наедине с женатым мужчиной, который в свою очередь потакает всем ее прихотям.
Она очень старательно намекала на то, что вполне возможно, эти двое более близки, чем кажется. Таким образом, посеяв в умах благовоспитанных дам возмущение и негодование, мисс Торнтон сочла себя исполнившей свой долг перед герцогским семейством. Кроме того, известие о прибытии ее светлости в замок заставило задуматься старую деву о провидении высших сил, так как, по ее мнению, это случилось как нельзя кстати. Гувернантка подумала, что обязательно найдет возможность переговорить с герцогиней насчет мисс Уэлсон и ее коварных кознях против семейной целостности.
"Если герцогиня позволила бы мне сохранить свое место гувернантки при Виолле, то я смогла бы чаще видеться с моим дорогим доктором", – искренне заблуждалась мисс Торнтон, так как не брала в расчет ни Блэйкстоуна, который вряд ли позволил бы своей супруге что-либо менять в своих решениях, ни доктора, который никогда не ответил бы ей взаимностью.
Когда коляска въехала на территорию замка, дамы спешно спустились на мощенную булыжником площадку. Лизабет беспокойно наблюдала за девочкой, которая была странно бледна и понура. Миссис Бигли велела гувернантке проводить Виоллу в свои комнаты и дать ей успокоительный отвар, накормить и уложить в постель отдохнуть. Юная леди даже не высказала возмущения или несогласия, молча пошла следом за мисс Торнтон, напоследок крепко пожав руку Лизабет и неуверенно посмотрев ей в глаза. Девушка вошла в холл, задумчиво глядя перед собой, и неожиданно споткнулась о сундуки и саквояжи, которые возвышались горой у входа. Появившиеся лакеи стали уносить вещи на второй этаж в левом крыле замка.
Лизабет подошла к лестнице, намереваясь подняться к себе, однако услышала, как из кабинета хозяина разносятся громкие голоса, раздраженный мужской и требовательный женский. Не желая оказаться свидетелем выяснения отношений между супругами, а то, что это спорила герцогская чета, она не сомневалась, девушка быстро стала подниматься наверх по лестнице. Войдя в свои апартаменты, она приняла помощь Люси и разделась. Накинув пеньюар, прошла в свою спальню и прилегла на кровать. Прикрыв глаза, Лизабет наконец-то почувствовала себя в тишине и покое, что могло помочь обдумать все последние события и принять верное решение.
Глава 19
Ощущения внутреннего опустошения, недовольства и раздражения постепенно заполняли и вызывали беспокойство. Лизабет открыла глаза и уставилась на свисающий балдахин над головой. Девушка понимала, что в немалой степени сама виновата в том, как сложились отношения с хозяином замка Даркхолт. Не будь она столь легкомысленна при посещении оперы, что повлекло за собой всю цепь необъяснимым образом сложившихся обстоятельств, возможно сейчас герцог не просил бы о порочной связи, а, скорее всего, уехал бы в Бразилию и даже не обратил бы внимания на постоялицу в скучном трауре.
"Я должна решиться, – говорила себе Лизабет, разглядывая маленькие пылинки, кружившиеся в луче света, падающем из окна, – должна... Может мне действительно написать управляющему небольшого коттеджа, адрес которого я записала? Но это так близко к Даркхолту...и, в то же время, так далеко от него", – мысленно простонала она, переворачиваясь на живот и утыкаясь лицом в согнутые руки. "Что мне делать? Как выкинуть его из моей головы, и почему сердце так болезненно сжимается, стоит только подумать, что я не увижу его больше? Неужели это и есть любовь? А если да?! Разве можно любовь загнать в рамки и заставить себя любить только подходящего мужчину: добропорядочного, свободного от брачных уз, достойного во всех отношениях? За что же мне это наказание? Любовь – это наказание или дар? Но если это дар, то, что мне с ним делать? Согласиться быть с этим человеком, не смотря ни на какие условности и моральные принципы, не боятся пересудов и косых взглядов? Я – дочь графа, правнучка герцога, и вдруг любовница? Неужели мне суждено так опуститься? Неужели я не достойна лучшей участи?"
Лизабет вдруг вскочила на ноги и забегала по комнате, растирая пальцами виски на голове, которые заломило от переживаний. Все это могло бы выглядеть некой насмешкой судьбы над девушкой, если бы не было так притягательно и волнующе. Она вдруг вспомнила, как на похоронах отца слышала злой шепот присутствующих, что ей дорога только в содержанки, но тогда все думали, что она бедна как церковная мышь, раз нечего предложить взамен приданного. Однако, теперь Лизабет богата, следовательно, содержанкой она не станет, ни при каких обстоятельствах. "Что же получается, – в размышлениях девушка подошла к окну, устремив взгляд на спокойное море, – у меня два варианта: либо уехать, либо согласиться на запретную любовь...вот только действительно ли это любовь, а не мимолетное увлечение его светлости? Но даже, если и любовь, то, как долго она будет длиться? Год, два...а может, я вскоре ему наскучу и он решит оставить меня, где-нибудь в Венеции или Париже...одну, с ребенком на руках? Нет, только не это, такого позора я не вынесу!"
Лизабет вдруг рассердилась на себя за эти крамольные мысли. "Ох, какая же я глупая, нужно открыть ему глаза на мое происхождение и воспитание...Нортон должен понять, что своей страстью он погубит меня...". С силой оперевшись руками о подоконник, девушка вдруг подумала, что покойный батюшка не одобрил бы подобные мысли и желания со стороны дочери, которую он воспитывал пусть и в некоторой свободе от общепризнанных устоев и догм, но при этом превыше всего ценил семейные узы и чистоту отношений. Граф Уэлский так любил свою покойную супругу, ее мать, что после кончины не то, что не женился вновь, но и не завел себе "подругу".
"Я расскажу о себе его светлости,– решила девушка, чувствуя, как внутренне напряжение немного отпускает. – И если Блэйкстоун, не смотря на то, что говорят о герцоге, а я не раз слышала, что он обладает непомерной гордыней, решится на более кардинальные перемены в своей жизни ради любви ко мне ...хм, например, подать прошение о разводе, то это будет лучшим доказательством истинности его чувств. Если же нет, тогда я уеду, не мешкая, дабы собирая осколки своего разбитого сердца, более не поддаваться искушению".
Поставив точку в своих размышлениях и тем самым вверив свою судьбу в руки Божии, Лизабет наивно полагала, что сможет подчинить свои чувства доводам рассудка и продолжить жизненный путь без воспоминаний и сожалений. Издав протяжный нервный вздох, она судорожно ухватилась за подоконник и, дрожа от переизбытка чувств, случайно надавила слишком сильно на него. Неожиданно часть подоконника оторвалась и оказалась у нее в руках. Девушка испуганно уставилась в небольшую дыру, которую прикрывал ранее приколоченный подоконник. Наклонившись пониже, она разглядела кусочек какой-то запылившейся ткани. Потянув за кончик материи, Лизабет вытащила на свет небольшой сверток. Аккуратно развернув, она поняла, что держит в руках не что иное, как дневник мисс Дженевры Стил, так как эта книжица выглядела точь-в-точь, как ее описывал лорд Стил.
Пройдя к прикроватному столику, девушка положила кожаный дневник на его поверхность и присела на кровать. Она вспомнила слова Шарейны, вернее, не совсем Шарейны, а того духа, который, вероятно, вселился в тело старой цыганки, о том, что Нортону грозит некая смертельная опасность. Дух сестры герцога просил Лизабет помочь Блэйкстоуну и не покидать его. Быть может этот дневник раскроет не только причину гибели мисс Дженевры, но и что за опасность грозит Нортону? Не решаясь открыть дневник, девушка прикусила нижнюю губу. Женские руки уже потянулись к нему, подчиняясь велению сердца, которое требовало, во что бы то ни стало спасти любимого, как вдруг в дверь постучала Люси и позвала миледи обедать. Перекрестившись, Лизабет завернула книжицу в кожаном переплете в ту же ткань, из которой и извлекла, затем вложила обратно в проем на подоконнике. Приладив верхнюю часть подоконника на место, девушка удовлетворенно хмыкнула и пообещала себе, что обязательно попытается прочесть дневник, как только представится возможность. Еще одна мысль вертелась в голове, что она так и не выяснила вопрос о наличии у герцога младшего брата. Выйдя из спальни, прошла в небольшую столовую, где и приступила к обеденной трапезе, находясь в размышлениях о том, как выведать одну их семейных тайн Нортона.
***
Хмуро глядя на дворецкого, подносящего блюда за обедом, Блэйкстоун испытывал недовольство и гнев, вызванные как появлением его благоверной супруги, так и тем, что она явилась в замок в компании распутного мистера Арчибальда Спенсера и легкомысленной болтушки баронессы Лили фон Дирингтон. Распорядившись, что обедать он будет в своем кабинете, герцог намерен был обдумать предстоящий разговор с Викторией. По приезду с ярмарки Блэйкстоун слишком эмоционально выразил супруге недовольство тем, что она нарушила ранее достигнутые договоренности между ними, и появилась в замке в то же время, что и он. Но после того, как мужчина успокоился и все взвесил, то пришел к выводу, что приезд супруги случился как нельзя кстати. В противном случае ему пришлось бы самому разыскивать герцогиню, при этом оставив Лизабет в замке без присмотра. Это было чревато тем, что девушка могла уехать в его отсутствие, не оставив даже адреса. Блэйкстоун понял, как только признался в чувствах, что может потерять свою любимую женщину, и решил действовать. Но прежде всего, следовало объясниться с супругой, которая могла и не согласиться на требование о разводе, затем он намеревался воспользоваться потайным ходом с целью незаметного проникновения в апартаменты мисс Уэлсон для серьезного и основательного разговора с нею. «В конце концов, – чуть улыбнувшись, подумал мужчина, – она обещала мне рассказать о себе, и лучше эту встречу не афишировать, чтобы не пострадала репутация девушки».
Кроме того, прежде чем писать прошение королю Георгу V о разводе, герцог надеялся получить заверения в любви из прекрасных уст мисс Уэлсон. Как ни странно, не смотря на то, что герцог был ярым противником разводов, как порочащих родословную честь, однако, решился он на этот шаг довольно быстро. Ему уже давно опостылели отношения с Викторией, их семейный союз разочаровал практически через полгода после венчания. Красивая и милая девушка, которая внушала молодому наследнику герцогского титула трепетные и романтические чувства, на самом деле оказалась холодной и расчетливой дамой. Очень быстро Нортон начал понимать, что оказался тем выгодным шансом для обедневшей аристократической семьи его молодой супруги, который позволил всему семейству барона Дарлинского, отцу Виктории, выбраться из долгов и жалкого существования. При этом он слишком поздно понял, что юная невеста считает богатство и роскошь важнее любви и доброты. После семи лет супружества между ними так и не возникло чувства, которое было бы подобно тому, что он испытывал в настоящий момент к Лизабет.
Еще год назад герцог обратился к одному знакомому сыщику с Боу-стрит, который в свое время помог ему очистить Даркхолт и окрестности городка N от контрабандистов, с частной просьбой собрать сведения о жизни своей супруги и возможных ее поклонниках и любовных похождений на стороне. Блэйкстоун намеревался при необходимости применить против ее светлости любой компромат, ввиду того, что Виктория в последнее время стала вести слишком разгульную жизнь, позволяя себе непомерные траты. Досье на супругу лежало в сейфе кабинета, и было тем самым шансом на развод, которым Блэйкстоун и собирался воспользоваться. Однако, Виктория была достаточно умна и мстительна, чтобы позволить супругу начать бракоразводный процесс, не использовав самый сильный аргумент против него, а именно, Леди Виоллу Стил. Волнения за детскую психику и здоровье заставляли быть более осторожным и предусмотрительным.
После трапезы герцог прошел в свой кабинет, где заперся на пару часов, запретив кому-либо его беспокоить. Он написал письмо своему солиситору – юристу, который оказывал ему консультационные услуги, с просьбой приехать в замок Даркхолт как можно быстрее, предложив оплатить все дорожные расходы. Затем вызвал дворецкого и передал письмо как срочное к отправке. Бриггс тут же удалился. Вернувшись через пять минут, заверил его светлость, что гонец направлен в Рамсгейт.
– Бриггс, где сейчас мисс Уэлсон? – спросил он, постукивая пальцами по столешнице.
Солнце начало садиться за горизонт, отчего тени в кабинете удлинились и стали выглядеть несколько подавляющими. Слабое освещение играло на лице герцога светом и тенью, делая его более угрюмым и напряженным.
– Хм, – задумался дворецкий, – думаю, что скорее в своих апартаментах. Мисс Уэлсон как приехала с ярмарки, так не спускалась и не выходила на улицу.
Бриггс замер в ожидании, слишком хорошо зная хозяина, чтобы ожидать еще несколько вопросов. Задумчиво глядя перед собой, герцог вздохнул и произнес:
– А ее светлость где? Наверное, со своими прихвостнями развлекается в музыкальном зале?
Дворецкий слегка дернул кончиком губ и невозмутимо ответил:
– Вы совершенно правы, ваша светлость.
– Виктория виделась с Виоллой?
– Нет, ваша светлость.
– А с кем-либо из слуг или с гувернанткой общалась?
– Хм, нет, точно – нет.
– Ясно. Пригласите ее светлость ко мне в кабинет, – велел герцог, поднимаясь из-за стола.
Он прошел к окну, желая снять напряжение, которое начинало давить на него. Нортон понимал, что разговор с супругой может круто изменить его жизнь и жизнь окружающих людей, в том числе маленькой девочки, тем не менее, он слишком сильно этого желал, что бы сейчас остановиться. "Пора прекращать этот фарс под названием брак с Викторией, – думал он, разглядывая, как красно-желтые всполохи расчертили темно-синее небо. Красное солнце, падающее за горизонт, словно придавало ему силы и мужество для переворота в своей жизни, – и прежде чем прийти к Лизабет с предложением руки и сердца, я должен быть уверен, что вскоре снова стану вправе ими свободно распоряжаться".
Не заставив себя долго ждать, в кабинет вплыла белокурая богиня, благоухающая как майская роза и сверкающая излишеством бриллиантов. Виктория прекрасно отдавала себе отчет, что выглядит превосходно, ни один мужчина еще не мог устоять при виде красоты ее пленительных глаз, губ и лебединой шеи. Однако, супруг был тем редким исключением из правил, которое заставляет женщину кусать от досады губы и рвать на себе платье от злости. Глядя на герцога, стоявшего возле окна к ней спиной и даже не повернувшегося после того, как она вошла, женщина испытала смешанные чувства. Его красивый, гордый профиль, как всегда, заставил закипеть кровь в жилах, но пренебрежение в обращении и надменно поджатые губы вынуждали ее на ответный ход.
– И что же изволит его светлость сообщить своей супруге из того, что она еще не успела услышать? – Сарказм и презрение исказили прекрасные черты, зеленые глаза сузились как у кошки.
Блэйкстоун повернулся, и пристально посмотрел на Викторию. Та ощутила, как мороз пробежался по коже от этого тяжелого взгляда, появилось чувство, что она чуть ли не на эшафоте, а перед нею стоит палач.
– Твой сарказм не уместен, Виктория, – ответил герцог, скрестив руки на груди. На фоне темного неба с заходящим солнцем мужчина выглядел как демон во плоти.
– Я позвал тебя для того, чтобы расставить, наконец, все точки в наших неудавшихся супружеских отношениях, – четко произнес он.
Виктория пошатнулась, и прошла к креслу возле камина. Смысл сказанного довольно четко дошел до нее, заставив испытать страх и неуверенность.
– Что ты хочешь этим сказать, Нортон? – дрожащим голосом произнесла женщина, приложив ко рту платочек из тонкого батиста с кружевной отделкой.
– Не притворяйся, Виктория, ты не испытываешь ко мне каких-либо чувств, чтобы разыгрывать передо мною сцену обиженной супруги, – ответил жестко Блэйкстоун и прошел к камину.
Оперевшись о каминную полку, он добавил:
– Я давно хотел поднять между нами вопрос о расторжении брака, но только теперь я понял, что так больше продолжаться не может. Ты плохая супруга, плохая мать, развратна и ненасытна в расходах, – его слова звучали хлестко, и от того, что мужчина говорил правду, Виктория начинала злиться все больше и в то же время бояться за свое будущее. – Дорогая супруга, ты перешла те границы, которые сама же и установила, – закончил тем временем супруг, – поэтому я начинаю бракоразводный процесс...
Женщина вскочила и, всплеснув руками, закричала:
– Ты не посмеешь, ты слишком щепетилен для этого...что подумает о тебе великосветское общество, в котором привык общаться, ославишься на всю Англию...у тебя нет оснований для развода, а согласия я не дам...
Молча взирая на кричащую супругу, Нортон отметил про себя, что лицо, до этого отличавшееся ангельской красотой, вдруг приобрело черты демоницы, злобной, спесивой и истеричной.
Виктория неожиданно замолчала, как будто успокоившись. Затем снова присев в кресло, холодно посмотрела на супруга.
– Боюсь, что кое-кто в нашей семьей вынужден будет страдать из-за твоего решения больше, чем кто-либо, – произнесла она, разглядывая огонь в камине. – Боюсь, что не смогу более хранить тайну Виоллы, как ты умолял меня после ее рождения, и окружающие узнают о ее незаконнорожденности...подумай об этом, дорогой.
– Я уже подумал, зря волнуешься, – ответил герцог, улыбаясь одним кончиком губ, – и уверен, что ты будешь и дальше хранить эту тайну, иначе после развода не сможешь позволить себе иметь не то, что бриллианты и меха, но даже горничную или небольшой домик в Лондоне.
Виктория вскинула голову.
– Это еще почему?
Герцог хмыкнул и прошел к столу. Достав из ящика стола папку с бумагами, он вернулся к камину и бросил на колени Виктории досье, которое содержало в себе копии свидетельских показаний, заверенных нотариусом, подтверждающих измены супруги. Та быстро пробежалась по бумагам глазами, руки ее начали слегка подрагивать, брови недовольно хмуриться.
– Ты собирал на меня компромат? – гневно воскликнула она и, вскочив с места, тут же бросила документы в огонь. Глядя на весело загоревшиеся листы бумаги, Блэйкстоун покачал головой.
– Ты стала слишком импульсивной, Виктория, наверное, стареешь, – уколол он словами. – Неужели думаешь, что я стал бы показывать тебе оригиналы? Они хранятся в банковской ячейке...
Глядя на женщину, застывшую с гневом на лице, он спокойно продолжил:
– Добавь к тому, что ты сейчас прочла свидетельские показания о твоих похождениях на стороне, документальные доказательства – счета из ресторанов, где ты заказывала уединенные комнаты на двоих, из гостиниц, где ты прелюбодействовала, из магазинов мужской одежды, где совершала покупки для других мужчин, и многое другое... так вот, будь уверена, что суд состоится в мою пользу. И ты, дорогая в прямом смысле слова, окажешься нищей...какой и пришла ко мне семь лет назад.
Озвученный приговор ранил женское самолюбие и поселил в душе ненависть таких размеров, которая захлестнула ее с головой. Кусая губы от напряжения мысли, Виктория искала выход из сложившейся ситуации. Придя к некому решению, она позволила себе сыграть роль сломленной жертвы.
– Нортон, – произнесла она дрожащими губами, – прости, я не стану никому что-либо рассказывать о Виолле, ведь она ни в чем не виновата...Только прошу тебя, не будь столь жестоким, не лишай меня содержания, прошу тебя...
Слезы брызнули из глаз, оставив мокрые дорожки на побледневших щечках. Блэйкстоун нахмурился, не доверяя Виктории.
– Я не буду чинить тебе препятствий при разводе, – ее светлость медленно промокнула слезы платочком и миролюбиво посмотрела на грозного супруга. – Давай заключим сделку, Нортон?
Блэйкстоун удивленно вскинул бровь.
– Виктория, ты не в том положении, чтобы предлагать мне подобное, тебе не кажется?
– Нортон, это будет взаимовыгодная сделка, – просительные, несколько истеричные интонации настораживали. – Я только прошу, чтобы до самого суда никто не знал о возможном разводе. Не надо скандала. Он будет слишком губителен для Виоллы. Пострадают наши с тобой репутации в обществе... . Ведь ты сам сказал, что если я не стану разглашать тайну рождения Виоллы, то ты не откажешь мне в содержании, так почему бы и сам развод до поры не сохранить в тайне?
