355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Екатерина Мурашова » Дети-тюфяки и дети-катастрофы » Текст книги (страница 3)
Дети-тюфяки и дети-катастрофы
  • Текст добавлен: 5 октября 2016, 21:59

Текст книги "Дети-тюфяки и дети-катастрофы"


Автор книги: Екатерина Мурашова


Жанр:

   

Психология


сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

Надежда, не оправдавшая надежд

Супружеская пара возле дверей моего кабинета. Мужчина одет модно, даже щеголевато. Холеное, слегка одутловатое лицо, тяжелый серебряный перстень на пальце. По виду бизнесмен. Только глаза – близоруко мигающие, грустные, виноватые – совсем не соответствуют солидной внешности. Женщина тоже явно старается держать себя в форме, но морщинки возле глаз выдают, даже не возраст, а усталость в гонке за сохранением молодости.

– Вы ко мне?

– Да, если позволите, – мужчина привстает, вежливо склоняет голову. – Мы без ребенка, если можно. Она обещала потом подойти, но… но это вряд ли… – последние слова он произносит, словно ныряя в холодную воду.

– Хорошо, проходите, садитесь…

...........................................

– Нашей дочери Надежде пятнадцать лет, – вопреки моим ожиданиям, к рассказу приступила женщина. – Мы абсолютно не понимаем ее. А она абсолютно не воспринимает нас. Большую часть времени мы просто не общаемся. Любая попытка объясниться приводит к сердечному приступу у мужа или к моей истерике. Надежда же при этом остается абсолютно спокойной. Уходит из дома или запирается у себя в комнате. Уйдя, может не прийти ночевать. При этом даже не подумает позвонить, предупредить, сообщить, что с ней. Никаких наших интересов она не разделяет, ее интересы нам абсолютно не понятны. Мы вовсе не консервативны, сами в некотором роде имеем отношение к искусству. Пытались вникнуть, провести какие-то параллели – она сходу отвергает все наши попытки, сама ведет себя как… как фельдфебель в юбке. Впрочем, как раз юбки она не носит абсолютно! Постоянно ходит в одной и той же одежде. Только брюки, футболки, джемпера и жилеты. Пренебрегает элементарной личной гигиеной, может спать на кровати поверх одеяла, не снимая, простите, штанов. Не ест с нами за общим столом, утаскивает в свою комнату миску как, простите, собака…

– Не извиняйтесь, прошу вас, – не удержалась я.

Что-то в этом монологе было явно не так. Слишком подчеркнуты противоречия – сложная, литературная речь и пять «абсолютно» в одном абзаце. Совершенно отстраненный рассказ о дочери, а при этом истерики и сердечные приступы в контексте. Женщина явно что-то от меня скрывает.

– Когда началось это… непонимание?

– Очень давно. Практически сразу, как только появились признаки подростковости. 10–11 лет… Так, Володя? – женщина поймала взгляд мужа, тот согласно кивнул. – Дальше все нарастало лавинообразно…

– А до 10–11 лет? Все было нормально? Чем болела Надежда в раннем детстве?

– Она всегда была очень возбудимой, непоседливой, плохо спала. И сейчас плохо спит. Может до трех часов возиться у себя в комнате или, наоборот, заснуть в восемь, потом проснуться в четыре утра и лежать в наушниках. Вы понимаете, мы не разрешаем ей слушать эту музыку, когда все еще спят…

– Да, я понимаю, в четыре утра неуместно слушание любой музыки.

– Разумеется. Но в детстве мы как-то не обращали на это внимание. Один ребенок, к тому же поздний, нам не с чем было сравнивать, казалось, что ребенок и должен быть таким – шумным, подвижным, много бегать, играть, везде лазить. Да, вот еще. Она всегда терялась.

– ?!

– Стоило мне или Володе отвернуться на минуту, как она тут же куда-то исчезала. Буквально с двух лет. Все это было не нарочно. Она просто шла что-то посмотреть, потом что-то потрогать, потом еще что-то… а потом уже не помнила обратной дороги. Мы бегали, сходили с ума, объявляли по радио. Пару раз ее возвращали из отделения милиции. Отчитывали нас: надо, папаша с мамашей, получше смотреть за ребенком, небось, не молоденькие уже. Не ровен час что случится. Было очень неприятно. Но мы почти не ругали ее за эти исчезновения… Впрочем, она кажется и не чувствовала себя виноватой. Однажды, Наде было уже лет семь, Володя взял ее с собой на гастроли. Она убежала из каюты через окно, села на какой-то пароходик местных линий и уплыла в противоположном направлении, путешествовать, как она потом объясняла. Впоследствии выяснилось, что Надежда сочинила трогательную историю про то, как она случайно отстала от парохода, потеряла папу и маму, и какой-то разжалобившийся мужик даже купил ей билет до «деревни, в которой живет бабушка». Представляете себе, что пережил Володя?! Семилетний ребенок, не умеющий плавать, исчезает с парохода на большой реке… Именно тогда ему впервые стало плохо с сердцем…

– Марина, перестань! Не обо мне речь…

– Владимир, видимо, артист…

– Да, оригинального жанра.

– А вы?

– Я искусствовед.

– Вероятно, вы пытались как-то приобщить Надежду к своей системе ценностей…

– Да, с самого детства мы водили ее по театрам, музеям, выставкам, старались показать ей интересных людей, интересное общество. Летом – обязательно к морю. Пытались учить ее музыке, живописи.

– А она?

– Два года посещала цирковой кружок. Руководитель очень хвалил ее за успехи в акробатике. К сожалению, это все.

– А в школе?

– У нее была задержка развития речи, мы занимались с логопедом, и он предупредил нас, что в школе могут быть проблемы с русским языком. Так и получилось. У нее всегда был очень плохой почерк, много ошибок. Но при этом она рано начала читать. Первая учительница жаловалась на то, что Надя часто отвлекается и мешает другим детям. Но ей самой это не мешало усваивать программу. У нас богатая библиотека, мы с детства приучили ее пользоваться справочниками, энциклопедиями, она много читала, у нее хорошо развито логическое мышление. Так что в школе, если не брать русский язык, она была на хорошем счету. Но в прошлом году начались прогулы, а в этом году… мы как-то уже и не думаем об успеваемости…

– Что беспокоит вас сейчас в первую очередь?

– Доктор, мы упустили ее! – трагическим тоном сказал Володя. – Мы не справились!

– Я не доктор, а психолог. Так что значит – упустили? С чем вы не справились? Насколько я поняла, вы делали все, что могли…

– Доктор, вы должны знать, – Володя вопросительно обернулся к жене. Марина, помедлив, кивнула. – Надежда – наша приемная дочь. Мы усыновили ее в возрасте трех месяцев.

Вот оно! Из семи приемных детей, которых приводили ко мне на прием, пятеро были девочки. Из них четырех звали Надями, Надеждами.

– Вы что-нибудь знаете о ее биологических родителях?

– Да. Ее мать была сержантом. Двадцати лет отроду, вроде бы здоровая, без вредных привычек. Служила по контракту в военной части. Ребенок был ей ни к чему. Отец неизвестен, наверное, тоже кто-нибудь из солдат или офицеров. Мы подумали: вроде бы не самая плохая наследственность…

– Чем занимается Надя сейчас? Каковы ее собственные увлечения?

– Часами валяется на диване, слушает совершенно невозможную музыку. Я пробовал ее включать, когда Надежды не было дома. Мне кажется, что от регулярного прослушивания этогодаже нормальный человек быстро становится агрессивным дебилом. Причем еще неизвестно, что тут хуже – музыка или текст. На свою беду, я неплохо знаю английский и понимаю французский. Впрочем, богатые знания языка тут не нужны. Потом, то, что они называют «тусовкой». Абсолютно бесцельное времяпрепровождение. Курят, пьют пиво, лениво обмениваются ничего не значащими репликами. Творческое и даже социальное начало практически отсутствуют. Я спрашивал ее: это твои друзья? Цедит презрительно, сквозь зубы: вот еще! Я спрашиваю: тогда почему же ты с ними? Она молчит или огрызается.

– Надежда знает, что она?..

– Нет! Нет! – оба, в один голос. – Мы так решили. Давно. Сразу.

– Что-нибудь еще об увлечениях?

– Однажды она попросила мотоцикл. Мы, естественно, отказали. И по финансовым соображениям, да и вообще…

– Личная жизнь?

– По-видимому, да. Во всяком случае, противозачаточные средства, которые я для нее покупаю, она забирает регулярно. Я понимаю, это ужасно, но как я еще могу поступить? Ведь проконтролировать ее у меня нет никакой возможности…

– В сложившихся обстоятельствах – вы поступаете единственно разумным образом. А постоянного кавалера у нее нет?

– Нет… кажется, нет. Впрочем, у них это вроде и не принято. Как-то она обронила: «Верка (подружка) давно встречается с этим козлом. Я бы на ее месте сто раз уже его бросила…» Я воспользовалась случаем и спросила: давно – это как? Она говорит: да уже больше месяца. Сами понимаете, при такой продолжительности отношений и глубина соответствующая…

– Ну, бывает же и любовь с первого взгляда…

– К сожалению, это явно не тот случай…

– Чего же вы ждете от меня?

– Мы хотели привести ее, – сказал муж, – чтобы вы с ней поговорили. Вы что-нибудь могли бы подсказать и нам. И ей… Но сейчас уже ясно, что она не придет. Так что, наверное, время принести вам наши извинения… Это наш крест, и мы…

Марина вдруг заговорила быстро и взволнованно:

– Понимаете, мы живем как в осаде! Рядом с нами чужой, абсолютно чужой человек, который нас не любит и ни в грош не ставит! И никто в этом не виноват. Мы заложники собственного поступка, и ничего не исправить! Никуда нам от нее не деться, и ей от нас тоже, хотя, я знаю, будь куда – она бы уже сто раз от нас сбежала, потому что ей сейчас тоже тяжело и плохо. Я уже сто раз прокляла тот день, когда мы взяли ее из Дома малютки. Поверьте – я никогда больше так не радовалась, как в тот день, когда я взяла ее на руки и поняла: она моя, и никто у меня ее не отнимет! Но как подумаешь, до чего мы разные…

– Чувствуешь себя безответственным негодяем… – мрачно закончил мысль жены Володя.

– И нам не у кого спросить: что же теперь делать? Потому что дальше так жить просто невозможно. Я уже на пределе, а у Володи больное сердце. Когда она выкидывает очередной фортель, он хватается за нитроглицерин. И я за него боюсь. Случись что – я просто не смогу жить… Мне страшно… Господи, да что же это такое?!.

– Простите нас, доктор… – Володя поднялся. – Мы пойдем…

– Никуда вы не пойдете. Теперь, когда недоговоренностей больше не осталось, наш разговор только начинается.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.
Что же это такое?

ГЛАВА 1.
Слова в медицинских картах

Уважаемые читатели этой книги! Перед вами четыре истории из жизни. Именно такими они предстали передо мной на первичном приеме в обычной детской поликлинике.

Четыре истории. На первый взгляд, все абсолютно разные. Разные семьи, разные дети, разные судьбы. Но кое-что все-таки их объединяет.

Разговаривая с родителями, я просматривала карточки детей. В первую очередь, меня, естественно, интересовали вердикты невропатолога. В трех случаях из четырех (кроме Нади) мне встретилось красивое слово энцефалопатия. Также в трех (кроме Марата) загадочная аббревиатура ММД. И опять же в трех (кроме Филиппа) – гипердинамический синдром. У Филиппа на том же самом месте красовался гиподинамический синдром. Даже совершенно неискушенный в медицине читатель догадается, что эти синдромы – родственники. Просто по названию.

Я сразу же поинтересовалась у всех родителей, что они знают об этих словах в карточках своих детей. Ответы могли бы поразить меня, если бы до этого (и после этого) я сотни раз не встречалась с похожими:

– Да невропатолог сказал, ничего страшного…

– Сейчас, говорят, это всем детям ставят, на всякий случай…

– Я даже и не спрашивала. Врач пишет – ему виднее. Лекарства назначил, мы пили. Еще массаж делали…

– Я даже этого и не видела. А чего же нам доктор-то ничего не сказал?

– Ну, это вот вроде того, что он такой подвижный…

– Это же они не для нас в карточке пишут, для себя. Раньше-то вот и вообще карточки на руки не давали…


СОВЕТ РОДИТЕЛЯМ

Вы, именно вы, должны знать, что обозначают ВСЕ слова в карточке(а особенно в диагнозах!) вашего ребенка.Все это пишется не только для врачей, но и для вас. Карточка может потеряться, а врачи поменяться или уволиться. Именно вы, родители, должны отчетливо представлять себе во всех подробностях состояние здоровья вашего ребенка.

Спрашивайте врачей обо всех диагнозах, которые они ставят вашему ребенку!Не ждите, что врачи что-то сами вам расскажут. Медики – это каста. 150 лет назад они вообще говорили на особом языке, на латыни. Именно для того, чтобы непосвященные не могли догадаться о содержании их разговоров между собой. Латынь осталась только в диагнозах и лекарственных назначениях, но сам принцип никуда не делся. Изменилось лишь одно – в средневековье один врач (или представители одной медицинской династии) действительно зачастую наблюдали человека от дня его рождения до дня смерти. Такой врач, разумеется, знал и помнил все диагнозы пациента, собственные назначения и реакцию на них. Сейчас за год ребенка может осмотреть и выдать свое заключение до десятка врачей.

И вы, родители, должны расспрашивать врачей до тех пор, пока вам все не станет ясно.

Помните! Даже очень сложные вещи можно объяснить понятным языком. И большинство врачей умеет это делать. Ваша задача состоит в том, чтобы выяснить следующее: что именно означает данный диагноз?

• Каково полное название заболевания, которым страдает ребенок? Есть ли синонимы?

• Какая система (орган, системы органов) им затронуты?

Как проявляется обычно данное заболевание? Есть ли симптомы, которые сейчас отсутствуют у ребенка, но могут проявиться потом?

• При каких условиях они могут проявиться?

Что можно предпринять, чтобы они не проявились или проявились в слабой форме?

• Какие на сегодняшний день существуют методы лечения?

• В чем сходство и разница между ними?

• Как и на что действуют назначаемые лекарства?

• Какие возможны побочные эффекты от их приема?

• Возможна ли немедикаментозная терапия?

• Каков прогноз данного заболевания?

• Если заболевание хроническое, то как оно протекает?

• Как будет изменяться схема лечения по мере взросления ребенка?

• Как заболевание сочетается с подростковым возрастом, с половым созреванием?

• Проявляется ли и как проявляется во взрослом состоянии?

• Можно ли что-то почитать на эту тему?

Есть заболевания (например, сахарный диабет или бронхиальная астма), при которых вся эта информация родителями активно запрашивается, а медиками охотно выдается. К сожалению, с неврологическими заболеваниями это обычно не так.

И это неправильно, потому что течение их, как правило, многолетнее, следовательно, и реабилитационные мероприятия тоже должны занимать не один год. А сколько врачей может поменяться за это время вокруг ребенка? Сколько различных, зачастую противоречивых рекомендаций они могут выдать? И что же делать родителям, если у них нет собственного взгляда на болезнь (или отсутствие болезни) у ребенка, нет никаких сведений о медицинской истории его болезни? Лечить всем подряд? Вовсе не лечить?

Учитывать надо и то, что врачи часто прописывают несколько аналогичных лекарств и процедур, рассуждая приблизительно так:

– Это лекарство слишком дорогое… Это трудно достать… это слишком сильное, скорее всего, они его давать не будут… На массаж большая очередь… ну, что-нибудь из всего этого они все-таки сделают – глядишь, и получится как надо.

Как-то раз автору довелось наблюдать четырехлетнего ребенка с букетом действительно серьезных неврологических диагнозов. Но поведение и состояние его явно букетом диагнозов не исчерпывалось – ребенок неуверенно ходил, не мог координировать движения рук, говорил всего несколько слов и время от времени застывал с бессмысленной улыбкой на лице. Причем, все это происходило волнообразно, то улучшаясь почти до нормы, то снова ухудшаясь. Подозревая самое худшее, мы с коллегами направили мальчика на томографию головного мозга. Ничего нового обнаружить не удалось. Впоследствии выяснилось, что мама ребенка показывала его огромному количеству врачей (кроме невропатолога в поликлинике, были еще частный невролог и доктора из двух диагностических центров) и давала мальчику все лекарства, которые прописывал этот невольный консилиум. В результате у ребенка было хроническое отравление сильнодействующими препаратами, что и обуславливало большую половину наблюдаемых симптомов. Если бы мать хоть чуть-чуть представляла себе природу действительного заболевания ребенка, она наверняка не только перестала бы множить количество советчиков (когда сам ничего не знаешь, хочется еще с кем-то посоветоваться – это ведь естественно, не правда ли?), но и задумалась бы над простым вопросом: а нужно ли ребенку одновременно принимать такое количество сильнодействующих препаратов?

Хочется привести и обратный пример.

Как-то мне предложили рассказать о гипердинамическом синдроме на «Радио России» в программе «Школа для родителей». Впоследствии на радио приходили письма-отклики, которые, естественно, передавали мне. Вот строчки из одного письма, пришедшего из Нижнего Новгорода:

«… Слушала передачу и чуть не плакала. Если бы раньше знала, что мой Сережа болен, знала бы, в чем причина его состояния, сколько всего можно было бы изменить. Если не вылечить (я его показывала всем врачам, но никто ничего не нашел), то хотя бы отношения с сыном я могла сохранить. Потому что всегда думала, что он нарочно над нами издевается. А когда он плакал и говорил, что старается быть хорошим, я отвечала: “Молчи, врун!” Вот, теперь за все за это расплачиваюсь…»

Существует очень устойчивое мнение, поддерживаемое рядом периодических изданий, что буквально с каждым годом в нашем городе (стране, мире) рождается все больше детей с различными патологиями. Особенно «везет с рекламой» патологиям неврологическим. Они, якобы, ширятся и множатся прямо-таки с неукротимой быстротой. И некоторые, особенно бульварные, газетки и журнальчики очень полюбили кидать на обложку броские заголовки типа «Здоровых детей в Санкт-Петербурге больше нет!» или «Грядет поколение уродов!»

В чем-то их, газетки и журнальчики, конечно, можно понять. Конкуренция в информационном пространстве высока, а тема – беспроигрышная. Да и объективные поводы для тревоги, разумеется, есть. Но ко всем этим «откровениям» надо подходить с большой осторожностью. И не стоит раньше времени паниковать. Вот почему:

1. В последние два десятилетия кардинальным образом изменилась и усовершенствовалась диагностика неврологических заболеваний у детей раннего возраста. В дополнение к традиционному неврологическому молоточку появились и вошли в широкую практику новые методы исследования, такие как ультразвуковая диагностика, томография, сонография. Исходя из этого, можно предположить, что многие неврологические дефекты новорожденных и детей раннего возраста раньше просто не диагностировались, а следовательно, не попадали в статистику. То есть было меньше не больных, а диагнозов.

Яркий пример из смежной области. Во Франции французские психиатры не признают диагноза «шизофрения» и соответствующий комплекс симптомов описывают с помощью других диагнозов. Следовательно, во всей французской медицинской отчетности нет ни одного случая этого страшного заболевания. Значит ли это, что французы шизофренией не болеют?

2. Появились новые группы лекарственных препаратов, которые улучшают кровоснабжение мозга, стимулируют обучение и память, мягко влияют на другие высшие интегративные функции головного мозга. При этом они обладают минимумом побочных эффектов. Естественно, практикующие специалисты применяют их в более широком диапазоне случаев. То есть ребенок с минимальными нарушениями, который двадцать и даже десять лет назад остался бы вообще без лечения (или назначения ограничились бы массажем и приемом витаминов), сейчас получает лекарственную терапию (например, каким-нибудь препаратом из группы ноотропов, оказывающим позитивное нейрометаболическое действие).

3. Расхожий газетно-журнальный тезис о том, что вот, мол, раньше была прекрасная экология, все ели натуральные продукты, жили на природе и потому были здоровы, как космонавты, не выдерживает элементарной критики. Не следует забывать о том, что еще 150 лет назад средняя продолжительность жизни в России была около 40 лет (в основном за счет колоссальной смертности детей раннего возраста). Возвращаясь к психоневрологии, стоит также вспомнить, что в каждой небольшой русской деревне был свой «дурачок», «расслабленный» и несколько просто «слабых умом», причем это были уже выросшие персонажи. А сколько их отобралось «естественным отбором» в период младенчества и раннего детства! Так что все рассказы о древних благословенных временах, когда все были умны и здоровы, – это всего лишь один из вариантов легенды об Эдеме, Беловодье, молочных реках с кисельными берегами и т. д. и т. п.

Итак, как же обстоят дела в действительности? Что же такое все эти «красивые слова» в детских медицинских карточках? Придуманная просвещенными врачами абстракция? Перестраховка и желание «всех полечить» новейшими препаратами? Или что-то еще? Попробуем разобраться.

Энцефалопатия (синонимы – ПЭП, пренатальная энцефалопатия)– «сборный» диагноз. В буквальном смысле означает «повреждение мозга». Ставится невропатологом. Встречается и у взрослых людей, например, если человек перенес черепно-мозговую травму. Но к нашей теме «взрослые» энцефалопатии отношения не имеют. Когда этот диагноз появляется у ребенка до года, значит, невропатолог полагает, что у ребенка имеются те или иные нарушения в работе центральной нервной системы, скорее всего обусловленные травмой. Травма эта могла быть получена в пренатальном периоде (до родов), в перинатальном периоде (в родах) и в постнатальном периоде (раннее младенчество). Хочется сразу сказать, что со стопроцентной уверенностью «картировать» травму (то есть сказать: вот, она получена тогда-то, там-то и из-за того-то) удается крайне редко. Понятно, что тяжесть поражения может быть самой разной. Тяжелые случаи очевидны (максимально тяжелый случай – это ДЦП, детский церебральный паралич) и лечатся невропатологом по стандартной схеме. Нас же интересуют более легкие случаи. Большая часть энцефалопатий самостоятельно компенсируется без всякого медицинского вмешательства. Часть требует медикаментозного и физиотерапевтического лечения и к окончанию первого года жизни ребенка тоже компенсируется. У некоторой части детей легкие нарушения сохраняются, и тогда к пяти-шести годам в карточке ребенка, как правило, появляется следующее загадочное слово – ММД.

ММД– полное наименование минимальная мозговая дисфункция. Термин был предложен Э. Деноффом в 1959 году для обозначения нескольких важнейших симптомов, возникающих в результате поражения головного мозга: трудности обучения в школе, трудности с контролированием собственной активности и поведения в целом. Официально же термин был рекомендован к использованию в 1962 году Оксфордской международной группой изучения проблем детской неврологии. В эту категорию рекомендовано относить детей с проблемами в обучении или поведении, расстройствами внимания, но с нормальным интеллектом и легкими неврологическими нарушениями, которые не выявляются при стандартном неврологическом обследовании. А также детей с признаками незрелости и замедленного созревания тех или иных психических функций.

В американской научной литературе в подобных случаях часто используют термин «ребенок с проблемами». Это объясняется тем, что в Штатах традиционно очень высока правовая ответственность врачей даже в вопросах постановки диагнозов. Поэтому, боясь приписать ребенку какую-нибудь «ненормальность», врачи используют этот нейтральный, в сущности, очень малоинформативный термин.

Отечественные авторы определяют ММД следующим образом:

Сборная группа различных по этиологии (происхождению), патогенезу и клиническим проявлениям патологических состояний. Характерными признаками ее является повышенная возбудимость, эмоциональная лабильность, диффузные (рассеянные) легкие неврологические симптомы, умеренно выраженные сенсомоторные и речевые нарушения, расстройство восприятия, повышенная отвлекаемость, трудности поведения, недостаточная сформированность навыков интеллектуальной деятельности, специфические трудности обучения.

Это определение, разумеется, далеко от совершенства, но на основании всего вышесказанного мы уже можем выделить некоторые, понятные для родителей, узловые моменты:

1) ММД (как и нетяжелая энцефалопатия) – это исход легкого органического поражения головного мозга.

2) На фоне этого поражения могут наблюдаться различные неврологические симптомы и невротические реакции (дальше мы будем говорить о них подробнее).

3) В школьном возрасте могут иметь место специфические расстройства обучения и поведения.

И, наконец, то, что нас, собственно, и интересует:

Гипердинамический синдром(синонимы – гиперкинетический синдром, гиперкинетическое расстройство, синдром дефицита внимания) – одно из наиболее часто встречающихся проявлений ММД. У детей в основном проявляется в нарушении концентрации внимания и повышенной неструктурированной активности. Точные причины и происхождение этого синдрома ученым и клиницистам, увы, до сих пор неизвестны. В настоящее время существует ряд более или менее обоснованных предположений (гипотез) по этому вопросу. Ряд исследователей полагает, что в случае гипердинамического синдрома мы имеем дело только с последствиями родовой травмы. Другие считают, что наряду с возможной травмой имеются и нарушения биохимического баланса в центральной нервной системе. Группа петербургских врачей выдвигает предположение, что ключ к этому распространенному заболеванию лежит в нарушении кровообращения головного мозга.

Истина, как это обычно и бывает, скорее всего, лежит где-нибудь посередине. То есть, случается и так, и эдак, и вот так – тоже случается.

Для родителей гораздо важнее не высоконаучные дискуссии специалистов и не физиолого-биохимические сложности. Им важно понять, что именно происходит с ребенком, которому поставили диагноз «гипердинамический синдром». Попробуем объяснить.

1. По тем или иным причинам, мозгребенка (как правило, новорожденного) получил слабые повреждения. То есть часть клеток мозга попросту не функционирует.

2. Нервные клетки, как известно, не восстанавливаются, но сразу же после травмы другие, здоровые нервные клетки начинают постепенно брать на себя функции потерпевших. Это означает что сразу же начинается процесс восстановления.

3. Одновременно идет процесс нормального возрастного развития ребенка. Он учится сидеть, ходить, говорить и т. д. И на процесс восстановления (Е1), и на процесс нормального возрастного развития (Е2) – нужна энергия. Следовательно, с самого начала нервная система нашего ребенкас гипердинамическим синдромом работает с двойной нагрузкой(Е1+Е2).

4. При возникновении стрессорных ситуаций, длительного напряжения (например, подготовка к годовой контрольной или тестированию в престижную гимназию) или после соматических заболеваний (Е3) у гипердинамического ребенка может наступать ухудшение неврологического состояния, усиливаться нарушения поведения и проблемы с обучением. На все вышеперечисленное тоже нужна энергия, и нервная система не справляется с этой, еще более возросшей, нагрузкой (Е1+Е2+Е3).

5. В нервной системе есть два основных процесса – возбуждение и торможение. При гипердинамическом синдроме поражаются структуры, обеспечивающие процесс торможения. Именно поэтому у нашего ребенка трудности с концентрацией, произвольным вниманием и регулированием своей активности.

6. При благополучном развитии событий рано или поздно (обычно это происходит к 14–15 годам) функции всех пораженных клеток будут «разобраны» другими, здоровыми клетками, нужные связи восстановлены.Процесс «восстановления народного хозяйства» завершен, и ребенок (подросток) ничем более не отличается от своих здоровых сверстников. На научном языке этот процесс называется реконвалесценция (обратное развитие) синдрома.

Гиподинамический синдром (синонимы – гипокинетический синдром, гипокинетическое расстройство, синдром дефицита внимания)

Также один из вариантов проявления ММД. Встречается гораздо реже, чем гипердинамический вариант. Труднее и позже идентифицируется и диагностируется. Для гиподинамического синдрома верно все, что сказано выше о гипердинамическом синдроме, кроме 5 пункта. В отличие от гипердинамических детей, дети с гиподинамическим синдромом малозаметны, стараются не привлекать к себе излишнего внимания и всегда стремятся спрятаться в тень. У них тоже есть трудности с концентрацией внимания. Но вместо чрезмерной двигательной активности – вялость, заторможенность. Из двух основных процессов в нервной системе – возбуждения и торможения – у гиподинамических детей нарушен процесс возбуждения, а точнее, поражены структуры, его обеспечивающие. До начала школьного обучения гиподинамический синдром, как правило, не диагностируется, а ребенок, носитель синдрома, воспринимается как «удобный», «спокойный».


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю