Текст книги "Поцелуй ведьмы"

Автор книги: Екатерина Шрейбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 4 страниц)

Они забрались в потрёпанный, забрызганный грязью «ренджровер» и пустились в обратный путь.

Аня молчала. Она только что побывала в другом мире, увидела других людей – не романтиков, но отчаянно смелых, сильных и работящих, точно знающих, что жизнь – одна и прожить её нужно только так, как хочется. «Смогла бы я так же? Лёша бы точно не смог», – размышляла она. Он отлично разбирался в компьютерах и новых технологиях, хорошо рисовал, всегда знал, как сотворить на экране что-то особенное, цепляющее, но его невозможно было представить рубящим дрова или закалывающим свинью.

Она украдкой поглядывала на Диму, который болтал с Олесей, как с задушевной знакомой. Всех этих людей связывали невидимые прочные нити, пусть они редко встречались и жили в десятках километров друг от друга, но в случае беды им было к кому обратиться. Это необычное содружество вызывало зависть, ей захотелось стать одной из них. Щемящая тоска вперемежку с робкой надеждой наполнила Анину душу.

* * *

На следующий день Аня решила сразу после завтрака отправиться на прогулку. Надев оранжевую толстовку, которая всегда поднимала ей настроение, она вышла на улицу и взглянула на самую высокую из ближайших гор. Отсюда казалось, что возвышенность сплошь покрыта мягкой зелёной травой, лишь кое-где виднелись каменистые выступы да негустая поросль деревьев.

Подъём выдался непростым. Аня ругала себя за то, что взяла мало воды – она закончилась уже через пару часов, которые понадобились, только чтобы доползти до вершины. Трава оказалась жутко колючей, каменные выступы – острыми, а сам подъём слишком крутым. В кроссовках было неудобно – того и гляди подвернёшь ногу. Мышцы гудели, в груди горело сухое пламя, в висках пульсировал ток крови. Но на самом верху Аню ждала награда. Никогда в жизни она не видела такой картины: узкая серая лента дороги, едва различимые за деревьями изгибы ручья, показавшиеся из-за горизонта новые горы и бесконечный простор.

– Я не знаю, что мне делать и как жить дальше, – произнесла она вслух и улыбнулась. – Но я уверена, что теперь смогу всё.

Как следует передохнув, Аня начала возвращаться. Вспомнила о том, что, как говорят, спуск гораздо труднее подъёма. И правда, первые полпути дались ей с трудом. Кроссовки скользили по траве, то упираясь в кочки, то проваливаясь в ямки. Ей приходилось хвататься руками за колючую траву, ойкать и айкать. Даже через небольшие расстояния, покрытые быстрыми размашистыми шагами, каждый из которых грозил падением, Аня присаживалась на пятую точку. Ноги начали трястись и подкашиваться. Она подумала, что завтра с трудом встанет с кровати, и пообещала себе по возвращении домой начать ходить в спортзал.

И вдруг, в очередной раз пытаясь удержать равновесие, она почувствовала толчок в спину. Ноги заскользили по склону, не находя упора. Она закричала, со всего размаха упала на колени, но не смогла остановиться и продолжила падение, безуспешно хватаясь за землю. В какой-то миг Аня совершенно потеряла ориентацию, кубарем полетев по склону, а ещё через пару метров рухнула куда-то вниз.

Яма

Неужели стены этого каменного мешка, покрытые мхом, – последнее, что она видит в своей жизни? Сюда едва проникает солнечный свет – через отверстие наверху, дыру, которая за несколько секунд поглотила её тело и швырнула на дно колодца. Ни воды, ни еды, ни телефона: пусты карманы толстовки жизнерадостного оранжевого цвета, теперь покрытой пятнами травы и земли. И только маленький кусочек металла – ключ от домика, сохранившийся в целости и сохранности. Насмешка. Отчаяние.

Падая вниз, Аня умудрилась не переломать ноги – к счастью, удар смягчила хвоя и мелкие сосновые веточки, устилающие дно расщелины. Однако тело всё равно болело: ладони, плечо, колени, даже пятки.

Сначала Аня пыталась прийти в себя: двигала конечностями, потирала ушибы, потом – выбраться. Руки и ноги скользили по отвесной стене, до выхода наружу – не дотянуться, не допрыгнуть, не вскарабкаться. Она села на землю и осмотрелась. Узкая наверху расщелина расширялась к основанию, глубина – метра три. Каменные стены, как назло, были слишком гладкими, без уступов, на которые можно было бы опереться ногой.

Что делать? Что делать?! Что делать?!! Аня велела себе успокоиться и приложила руки к груди, пытаясь унять бешено стучащее сердце. Выход должен быть. Сейчас она подумает и выберется отсюда. Уже медленнее она попыталась подняться по каменной стене. Потом прыгала, тянула руки вверх, хваталась за гладкую поверхность, со всей силы била по ней ладонями, не обращая внимания на разодранную в кровь кожу. Кричала. Долго, надсадно, изо всех сил. Скоро от крика заболело горло. Кто услышит её здесь, в горах Алтая, вдали от трассы и населённых пунктов? Сама так хотела. Забралась подальше от людей, искала одиночества, уединения, убегала. Всё, дальше пути нет. Приплыли.

Аня села на землю и обняла руками колени. Слёзы потекли из глаз. «Сколько дней человек может прожить без еды? Чуть ли не месяц. А без воды? Дня три? За это время меня, конечно, найдут. Найдут. Я ушла всего на пару километров от фермы. Дима позвонит в полицию, в службу спасения… Они приедут с собаками и быстро меня найдут. Нужно только продержаться… сутки, хотя бы сутки», – подумала Аня.

Через некоторое время она повторила попытку выбраться. Думай, думай, думай! Как это делают спелеологи? Надо упереться ногами и руками в стены и ползти вверх. Но чтобы добраться до достаточно узкой для распора части пещеры, ей нужно было преодолеть расстояние в пару метров. У неё снова ничего не вышло.

Как же хочется пить. Пи-и-ить! К вечеру адреналин иссяк, мысли утратили остроту, она впала в полудрёму. В голове возникали образы из прошлого. И только иногда страх неожиданно хватал за сердце, впивался в нутро острыми когтями, но потом отпускал.

Сейчас она была готова на всё ради мягкой булочки с кунжутом. Ей казалось, что она стоит у себя на кухне, не спеша разрезает острым ножом нежный пористый мякиш, промазывает обе стороны майонезом с капелькой горчицы, кладёт лист хрустящего зелёного салата, гибкий ломтик сыра, плотную ароматную ветчину, прозрачный кружок помидора… И с наслаждением откусывает, вытирая губы, запивая горячим и очень сладким кофе с молоком. Рот наполнился слюной.

«И зачем я вообще сюда приехала? Чёрт! Сидела бы сейчас дома, в своём любимом кресле, гладила бы Мирку, потягивала бы «Сангрию» со льдом и смотрела бы умильную мелодраму… А всё из-за Лёшки проклятого!» – злилась Аня.

Лёшка, конечно, не был ни в чём виноват. Все эти пять лет он был таким же, как когда они познакомились. Аня пришла работать в рекламное агентство со скромным багажом профессионального опыта: после получения диплома филолога она успела потрудиться корректором, переводчиком и контент-менеджером и всё ещё находилась в поиске себя. Ей были интересны новые компании, люди, проекты, она с удовольствием осваивала новые навыки, поглощала новые знания. Работа на ниве рекламного ремесла показалась ей тогда весьма увлекательной.

В коллективе она была представлена «молодому, креативному» дизайнеру Алексею. Высокий, тонкий, с живыми смеющимися глазами, в яркой рубахе и рваных джинсах, он сразу, подмигнув новенькой, потащил её в курилку. Они работали в разных отделах и пересекались не так часто, но именно Лёша рассказал Ане, кто что собой представляет в компании, и стал водить на обеды в лучшие кафе округи.

Их роман закрутился быстро. Вечеринки, прогулки, пикники. Лёша научил Аню кататься на горных лыжах, пить текилу с солью и лаймом, вмиг срываться из дому и не обращать внимания на мелкие неприятности. С ним было легко и весело. Она так быстро и незаметно влюбилась, что скоро они стали жить вместе в маленькой квартирке, которая досталась ей от бабушки, завели кошку, уволились из агентства и стали работать в команде: Аня искала в Интернете зарубежных заказчиков, а Лёша с парочкой друзей-дизайнеров и аниматоров рисовали персонажей компьютерных игр, картинки для мобильных приложений и сайтов.

Он фонтанировал идеями, с упоением бросался в новые дела, придумывал интересные проекты, ставил амбициозные цели. Аня восхищалась им и всегда поддерживала. Ей казалось, что сама она не способна на подобную «креативность», поэтому вся рутинная, приземлённая работа доставалась ей. Аня дисциплинированно отслеживала потенциальных заказчиков, писала им дружелюбные и заинтересованные письма с предложением своих услуг, улаживала конфликты из-за срыва сроков, когда Лёша на неделю-другую терял вдохновение, занималась переводом денег и так далее.

Дела тем не менее шли хорошо. Они начали путешествовать: Таиланд, Египет, Турция, Греция, Индия. По стране в год. Дешёвые отели, пляжи, бары, вечеринки, экскурсии – даже этот стандартный набор приносил им море удовольствия, и, казалось, большего не нужно.

Однако со временем Аня начала задумываться о том, что неплохо было бы купить квартиру попросторнее. Ведь когда родится ребёнок, ему нужно будет где-то спать и играть. Не то чтобы она уже хотела детей, но рано или поздно… Ей всё чаще было приятнее остаться дома и приготовить вкусный ужин вместо того, чтобы мчаться на ночь глядя в какой-нибудь ирландский паб, поглощать литрами красное пиво, до утра отплясывать безумные танцы, а потом спать до обеда и кормить поздним завтраком похмельных друзей, которые решили заночевать на полу в их квартире.

«Серьёзные» разговоры о жизни, совместном будущем, свадьбе с Лёшей почти моментально обращались в шутку и анекдот. «Анька, ну какой из меня муж? А ты наверняка сразу потолстеешь и будешь ходить по дому в бигудях и дырявом халате», – смеялся он. «В бигуди», – поправляла Аня, и больше ей нечего было ответить.

Шло время, и вскоре у Лёши родилась идея, которой он отдался со всей страстью и упрямством.

– Надо менять место жительства! – воскликнул он как-то, сидя на табурете в их скромной по размерам, но чистой и уютной кухне и отправляя в рот котлету.

Аня встрепенулась: неужели он созрел для покупки новой квартиры? А Лёша заявил, что сил его больше нет мёрзнуть по девять месяцев в году и видеть каждый день унылые лица соотечественников.

– В Азию не хочу – грязно и неперспективно. В Европе дорого. А вот где-нибудь поближе к Средиземному морю – самое то. Может, начнём с Черногории или Хорватии? Я даже на Болгарию согласен! С английским проблем нет, а работать мы сможем в любой стране.

На протяжении нескольких следующих месяцев Аня почти каждый день выслушивала рассказы о чистейшем море, недорогой недвижимости и дружелюбных братьях-славянах. Образы были красочными, сочными, заманчивыми, несмотря на всю ту банально-романтическую чепуху, которую нёс Лёша. Иногда ей казалось: почему нет? А вдруг и правда всё изменится? Жизнь заиграет новыми красками? Ну что я теряю? Скоро она уже сознательно начала отгонять всякие сомнения и перестала прислушиваться к собственным страхам.

– Я с тобой! – огласила она своё решение Лёше, а про себя добавила: «Была не была!» И приступила к сбору информации.

На этой волне Лёша клятвенно пообещал расписаться с Аней в ЗАГСе в самые ближайшие сроки.

Несколько дней назад они решили подать заявление на регистрацию брака. Однако накануне Лёша, видимо, на радостях отметил это событие с друзьями. Аня в попойке не участвовала, оставшись дома. Жених вернулся под утро, а когда нужно было вставать, лишь промычал что-то невразумительное, перевернулся на другой бок и забылся похмельным сном. Она психанула и, вынашивая план мести, за пятнадцать минут нашла в Интернете гостевой домик в Горном Алтае. Позвонив по телефону, Аня договорилась с хозяином о цене и сроках, чтобы на следующее утро отправиться в путь.

Проснувшись, Лёша жалобно попросил сначала зелёного чая, потом солянки, а потом пива. Аня молча исполнила его просьбы, а потом, когда тому полегчало, заявила: «Завтра утром я уезжаю на Алтай. У тебя будет неделя, чтобы собрать вещи и переехать. Когда свалишь, не забудь предупредить тётю Катю, чтобы Мирку приходила покормить!» Лёша закатил глаза, взял телефон, деньги и вышел из квартиры. Не поверил, решила Аня. Да и чёрт с ним!

Возможно, это было сказано в сердцах. Что, если он действительно не вернётся? Раньше они не ссорились так сильно, и Аня никогда не испытывала такого гнева: ей хотелось убить, растоптать, унизить! В действительности она не знала, чего хочет: чтобы он ушел или чтобы он остался.

Сейчас гнев испарился, и стало ясно, что Лёшка, в общем-то, был ни в чём не виноват. Он просто не делал того, чего ждала от него Аня.

Страх вернулся, когда солнечный свет стал таять, и, хотя камни ещё хранили тепло летнего дня, от земли начал исходить чуть заметный запах влаги. Аня содрогнулась. Нет, нет, только не темнота и холод! Её тюрьма медленно превращалась в могилу. Она застонала. Тихо, протяжно, отчаянно. «Пожалуйста, найди меня! Приди ко мне!» – молила она кого-то.

В Бога Аня не верила. Она перестала верить в него как-то незаметно для себя в тот неуловимый миг, когда закончилось детство. Однажды мама привезла её в старую деревянную церквушку на окраине сибирской деревни, где в прозрачном золотистом воздухе смешались ароматы луговых трав и ладана. Там старый поп, жутко большой и серьёзный, проводил обряд крещения. У Ани, не привыкшей к посещению храма, слегка дрожали коленки, но мама повторяла за попом непонятные слова, робко крестилась и смахивала с лица светлые слёзы, а девочка думала: значит, так надо.

Потом мама научила молиться и Аню. Присаживалась перед сном на край её кровати и просила повторять красивые, но очень сложные фразы. Сначала язык не слушался, но скоро она запомнила «Отче наш» и произносила молитву каждый вечер сама.

Во время подросткового бунта все правила были отброшены, а учеба на филологическом факультете университета открыла новые грани – огромный культурный пласт в виде текстов, образов, идей, символов, имён. Булгаков, Блок, Айтматов, Андреев.

Христос, очеловеченный в романах и поэмах, имеющий чувства и слабости, стал для неё притягательным, но недостижимым, как возлюбленный, с которым не суждено быть вместе, и это было самое сердечное чувство в её «вере». Сама же вера быстро разбилась о логические доводы, раздражение от церковных треб и несправедливость, творящуюся от имени Создателя.

Потом пошло изучение эзотерических трудов, популярной психологии, восточных учений и прочего модного мусора, который под флагом «познай себя» валил из всех соцсетей, книжных магазинов и интеллектуальных разговоров с одногруппниками. Но Ане не давала покоя лишь одна мысль: неужели духовность может быть только религиозной? Разве нельзя жить в гармонии с миром и самой собой, делать что-то хорошее, не веруя в Бога?

Поэтому сейчас, оказавшись беспомощной и раздавленной страхом, она вдруг поняла, что не верит ни в чудо, ни в спасателей, ни в собак с вертолётами. Только одно лицо стояло перед ней, и Аня тихо позвала: «Дима…»

* * *

Она вздрогнула и очнулась. Вокруг стояла чернота. Было холодно и сыро. Конечности затекли, ушибленные плечо и колени противно ныли. Желудок свело от голода, а язык, казалось, распух от жажды. Но что вырвало её из зыбкого забытья?

Там, наверху, послышался шорох травы. Аня напряглась. Человек это или зверь? Стоит ли закричать или, наоборот, затаиться?

– Эй! Я здесь!!!

Но звук её голоса почти не потревожил ночной тишины. А шорохи больше не повторялись.

Аня вглядывалась в кусочек ночного неба над головой, её тело сотрясала мелкая дрожь. «Надо дождаться утра, – велела себе девушка. – Тогда будет роса». Она попыталась размяться, чтобы разогнать кровь и согреться. Но голова быстро закружилась.

– Не хочу. Ничего не хочу. К чёрту…

Но она хотела. Многого, может быть, даже слишком многого. Могла же Аня пока только одно: думать и вспоминать.

Однажды в студенчестве они с компанией одногруппников отмечали Восьмое марта. В тесную, тёмную и обшарпанную комнату общаги набилось человек десять, в том числе они с Валеркой – парнем, с которым Аня тогда встречалась. Сначала они выпили несколько бутылок шампанского, потом откуда-то появился ящик дешёвого пива, а через несколько часов кто-то сгонял за водкой.

В комнате шумела музыка и голоса. Бесконечно хлопала незакрывающаяся балконная дверь, через которую внутрь врывался холодный воздух вперемешку с сигаретным дымом. Кто-то входил и выходил. Появлялись новые лица. Все смеялись и пытались танцевать. И туалет был постоянно занят.

К концу вечера у Ани разболелась голова и она поссорилась с Валеркой. Начала собираться домой, а он хотел остаться. Валерка закрыл собой дверь, с трудом фокусируя пьяный взгляд на Ане.

– Не пущу! И ключи не дам.

Сегодня Аня планировала переночевать у него. И что же, ей теперь на улицу идти?

– Ну, пожалуйста, пойдём домой, хорошо же погуляли? – жалобно протянула она.

Когда Валерка не сдался на уговоры и слёзные просьбы, Аня обиделась, тихо собрала вещи и выскользнула за дверь.

На улице было около нуля градусов, но к ночи похолодало и поднялся ветер. На такси денег не было, и Ане пришлось позвонить подруге, которая жила недалеко от университета, чтобы напроситься на постой. Нужно было идти пешком через заснеженный чёрно-белый лес. Дорогу Аня знала неплохо, да и идти было не так уж далеко – час максимум. Но в этот раз она сбилась с пути.

Озираясь по сторонам, ища заметённую тропинку, Аня периодически поднимала глаза к небу, глядя, как над головой стонут и клонятся на ветру высоченные тёмные сосны. Короткий пуховик уже не спасал от холода, а слёзы на щеках неприятно кололи кожу. «Это конец: я замёрзну здесь насмерть», – решила она. Никогда в жизни ей не было так страшно.

Но она продолжала идти и вскоре услышала шум трассы. В тёплой постели Аня оказалась позже, чем рассчитывала, но всё обошлось без последствий, если не считать того, что с Валеркой они расстались, решив остаться друзьями.

«Вот бы сейчас оказаться в заснеженном лесу! Там можно двигаться, можно переставлять ноги и идти к цели. Лучше так, чем неподвижно сидеть в этой могиле», – думала теперь она.

К утру Аня задремала, и её разбудили первые лучи солнца, которые принесли тепло и свет. Она обвела взглядом свою крошечную тюрьму. Ей это не приснилось. Наступивший новый день не подарил надежды, он просто приблизил её к смерти. Но торопиться на тот свет Ане не хотелось.

Она собрала кусочки влажного – какое наслаждение! – мха, редко растущего по земле и стенам, и начала его жадно жевать. Трава вперемешку с землёй хрустела на зубах, с трудом пролезала в горло, но всё же чуть смочила язык.

– Вот и позавтракала, и зубы почистила, – попыталась пошутить Аня и принялась за разминку. Каждое движение давалось с трудом, слабость накатывала волнами, но малейшее осмысленное действие заставляло вспомнить, что она ещё жива. И это главное.

В какой-то приключенческой книжке много лет назад она читала, как люди, оказавшиеся в пустыне без воды, пили кровь верблюдов. Тогда Аня содрогнулась от отвращения. Сейчас она готова была припасть ртом хоть к грязной луже, хоть к пульсирующей вене животного. Но вода приходила только во сне: проливным дождём, тёмным морем, бурной рекой.

Аня провела рукой по каменной стене и прислонилась к ней лбом. Ощутила кожей холодную, твёрдую, шершавую поверхность. Да, она всё ещё здесь, но у неё есть кое-что ценное – это воспоминания.

Первый раз Аня влюбилась в школе, в седьмом классе. Этот миг, до самых мелочей, отчётливо вставал перед внутренним взором: урок биологии, в окна лился тёплый весенний свет и скользил косыми лучами по зелёной доске, исписанной мелом. Оторвав глаза от учебника, Аня наткнулась на взгляд сидящего впереди на две парты и вдруг обернувшегося одноклассника. Это длилось лишь секунду, но её дыхание замерло, а сердечный ритм противно сбился. Вся жизнь сразу разделилась на «до» и «после», словно её рассекли острым ножом.

Одноклассник Максим посмотрел тогда на Аню просто так – от скуки и без всякой задней мысли. И никакого бушующего адреналина ни в её, ни тем более в своей крови не ощутил. Только в выпускном классе, на школьной дискотеке, когда она сама пригласила его на медленный танец, он почувствовал, как напряжено юное тело под его руками, но лишь пошутил по этому поводу: «Ты расслабься», а потом у всех на глазах обнимался с наглой заводилой Иркой.

Аня молча и безнадёжно любила Максима пять бесконечных лет, а когда началась взрослая жизнь, дала себе слово, что больше никогда не полюбит без взаимности. Она запретила себе терять голову и стала ждать, когда судьба приведёт к ней того самого. Скоро появился Лёша, лихо и бесшабашно взял её в оборот, она расслабилась и позволила страстям и бездумному веселью кружить голову, но что-то главное снова не сбылось.

Сначала их отношения из любовных превратились в дружеские. Они всё реже стали заниматься сексом, и поначалу Аня была уверена, что это нормально, что так происходит у всех пар, подолгу живущих вместе. Потом она поняла, что в её теле больше ничего не вспыхивает от Лёшиных прикосновений. Совсем. Никогда.

Сейчас обманывать было некого. Возможно, ей больше не увидеть человеческого лица. У Ани открылись глаза: единственный мужчина, который существовал для неё в эту минуту, был вовсе не Лёша.

Она могла говорить себе, что Дима груб, суров, скрытен, но где-то в глубине души жила симпатия, принятие и чувство непонятного родства к этому человеку. Аня с трудом подобрала подходящие слова: «Ничего не знаю о нём, но верю, как себе. Почему?»

Позже пришло осознание другого факта: он привлекал её физически. Собственное тело подавало знаки: то руки чуть похолодеют, то сердце на миг замрёт, то слабость ударит в ноги. Аня вдруг всем существом ощутила это притяжение. Словно рванулась вверх, вмиг преодолев расстояние, и оказалась там – близко-близко к Диме, под защитой его рук, прижавшись к его груди. А потом резкая боль пронзила сердце и слёзы брызнули из глаз.

– Неужели… никогда?.. Лучше сразу сдохнуть…

Аня плакала, и вместе с влагой из неё выходили остатки сил. Чуть опомнившись, она достала ключ от домика, долго вертела в руках, гладила холодную гладкую поверхность, потом начала царапать им камень, пытаясь вывести букву «Д». Бессмысленное, но такое важное занятие.

Она видела его глаза – серые и обычно холодные, иногда они становились прозрачными и светлыми, а иногда – похожими на тёмные тучи; отросшие русые волосы, беспорядочно спадающие на лоб, которые ей хотелось бережно убрать с его лица; сильные руки, которые привыкли к тяжёлой работе, но могли – совершенно точно могли! – быть нежными и ласковыми. ДИМА – нажимая на ключ и вдавливая его в камень, писала Аня.

Сколько времени у неё ушло на то, чтобы подобно древнему человеку оставить метку на стене своего пристанища, она не знала. Никто никогда не увидит эти буквы, а если увидит, решит, что их написал очередной самовлюблённый турист. Для Ани же это был символ всего самого дорогого.

Она без сил опустилась на землю и оставалась неподвижной долгие часы. Мышцы задеревенели, кровь, казалось, с трудом идёт по венам. Порой она забывала про чувство голода и жажды. Страха уже не было. Она полностью погрузилась в себя, не замечая ничего вокруг.

* * *

Третий день, проведённый Аней под землёй, клонился к закату. Время изменилось, потеряло все привычные свойства. У неё не было возможности отсчитывать минуты и часы, она ориентировалась лишь на свет, научившись различать все оттенки его интенсивности. Утро, день, вечер, ночь. Немного движения, много полусна. В остальном реальность отпустила её.