Текст книги "Позднорожденные. Том 3"

Автор книги: Екатерина Шельм

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 5 страниц)

Екатерина Шельм
Позднорожденные. Том 3

Глава 1 Вечный принц

Эльтан не любил танцевать, но его мнения на этот счет никогда не спрашивали. Он был рожден кайране Сиршаллена, а значит едва вошел в возраст, стал слишком завидным женихом для любой эльфийки из почтенной семьи. И был должен одарить танцем каждую деву, что, так или иначе, выказывала ему расположение.

На своем первом пиру Эльтан не желал танцевать вовсе, а в итоге половину вечера провел стирая сапоги о мозаичный пол. Нужно было уважить всех красавиц Сиршаллена, а также и дочерей владык других городов, и ни одну не обидеть. У владык Сигайны, с которыми его отец хотел породниться, еще не было детей и он был свободен сделать выбор по сердцу. Многие девы желали попытать счастья и успеть стать единственной для юного кайране Сиршаллена.

Малышка Сильвин дразнила его, называя то Сладким принцем, то Медовым суженым, намекая, что девушки слетаются к нему словно пчелы. Частенько ревновала старшего брата чистой детской ревностью, когда его внимания жаждали все кругом.

Эльтан вспоминал то время с досадой и горечью. Он был молод, глуп и надменен. Разумеется, считал себя страшно красивым, непобедимо сильным и самым умным. Никто не мог пленить его взор. Все девы были слишком просты, безыскусны, похожи как две капли воды, а он… О, он был рожден для величия – так Эльтан рассуждал. Принимал это как свою судьбу. И госпожу сердца желал самую прекрасную. Дева должна была пленить его взор с первого взгляда. Сердце должно было остановиться при виде ее, как пели в новых, не слишком почтенных среди старых эльфов, песнях. Эльфийские догматы о том, что любовь следует взращивать и время, проведенное вместе, неумолимо рождает ее при должном усердии, Эльтан считал архаизмом старого порядка, умершего века древних чудес.

Он путешествовал и учился, исследовал мир, открытый ему – сильному, умелому юноше эльфийской крови. Кайране поднимался на высочайшие горы, забредал в дремучие леса, обретал первых друзей в дальних морских походах на острова.

А когда через двадцать или пятьдесят зим (никто в его свите не вел этот счет), он вернулся домой, то узнал, что у владык Сигайны родилось дитя. Девочка.

Сердце его тогда подпрыгнуло в груди. Радостно, но сам не понял отчего, не умел еще довериться чутью. Позволил разуму убить его постыдное, глупое счастье. Эльтан был повязан клятвой отца. Его лишили права выбрать себе судьбу и спутницу. И вот в мир пришла та, кого он назовет супругой. Отзовется его сердце или нет, это его обязанность. Кайране Сиршаллена связан словом. Чужим словом! – едко подмечало недостойное себялюбивое в его груди. Это отец обещал, а расплачиваться ему, Эльтану.

Через многие годы с пышной свитой, с сестрой и тремя обретенными на тот момент перстами, кайране Сиршаллена отправился в Сигайну познакомиться с той, что была обещана ему. Он сам не знал чего ждал. Что это окажется та самая судьба дарованная магией клятвы? Что он увидит не глазом, но сердцем свою суженную в кайране Сигайны. Как бы то ни было, он волновался перед встречей с ней. И разочарование его было глубоким как воды реки Глас.

Мелана была… такой же как и все остальные. Он не видел ни горячей любви в ее глазах, ни кроткого нрава, ни золотого сердца. Все что он увидел обычное овальное лицо, короткие ресницы, плоская грудь и застенчивость. Будущая супруга смущалась до того, что едва могла связать слова в его присутствии и тем не менее отчаянно тянулась к нему, искала его общества, желала сопровождать кайране Сиршаллена в увеселениях и на охоте. Ей было как будто достаточно просто быть рядом, Эльтана же ее молчаливое присутствие ввергало в неловкость и было столь тягостным, что он избегал Мелану всеми возможными способами. Сильвин была в восторге от Меланы, каждый вечер трещала без умолку какой подарок ему преподнесла судьба, как кротка и сердечка кайране Сигайны, с какой любовью она смотрит на Эльтана. Перечисляла какие красоты Сиршаллена и с какой радостью она покажет ей, когда новобрачная вступит в их дом. Разговоры эти ужасно злили Эльтана, он огрызался на сестру и однажды в запале сказал «раз она так тебе по сердцу, то может ты возьмешь ее в жены, а не я?» К его удивлению, Сильвин залились удушливой краской и сбежала, а Эльтан был слишком раздражен, чтобы просить прощения у любимой сестры. Тот визит стал мукой. Сигайна для него навсегда запомнилась городом неловкости и брезгливой обязанности.

Он был холоден настолько, что владыки Сигайны даже не посмели заводить речь о древе. А ведь Эльтан приехал, чтобы начать ухаживать за Меланой и посадить его. Она вошла в возраст, и хоть никто не спешил, слово следовало держать. Так требовали законы.

Пробыв едва ли несколько месяцев, что по тем времена было крайне быстротечным визитом, Эльтан прыгнул на коня и ухал в Макидар. Больше он в Сигайне не появился ни разу, до тех пор, пока не пришло время сказать правду – он не собирался жениться на Мелане.

Эльтан встретил свою мечту – прекраснейшую деву, что видел свет. Шеланну… Красавицу, нежную и дикую как море. Кайране, наконец, влюбился. Без памяти и с первого взгляда, так как и мечталось ему в юности. Эльтан не спросил позволения ни отца ни матери, пошел к владыкам Владрира и сказал, что желает взять Шеланну в жены и готов прямо сегодня посадить древо.

Илларен, первый среди его перстов, пытался удержать его. Образумить.

– Вернись в Сиршаллен, поговори с Матерью Народа…

– Что мне ее слова? Мой выбор сделан.

Шеланна была обескуражена его настойчивостью, торопливостью, но сердце ее ликовало. Они опьянели, едва увидев друг друга. Уже много позже Эльтан понял, что такой любви не суждено жить долго. Она что вспышка кометы на небе: горит ярче звезд, но проносится за миг. Но тогда он думал, что счастье его будет вечным. Владыки Владрира были в восторге от перспективы породниться с Сиршалленом вперед Сигайны. Молодой Владрир разом стал бы вторым среди эльфийских городов. Какая честь и что препятствовать если сердца Эльтана и Шеланны отозвались друг другу? Но над ликованием то и дело проскальзывала тень. Мелана… и слово владык Сиршаллена… Долг. Предательство.

Эльтан злой как сотня смерчей, оставил свою возлюбленную и отправился в Сиршаллен.

Сильвин, до которой дошли вести, смотрела на него с явственным непониманием и упреком.

– Ты не можешь так поступить с Меланой, брат.

– Не мое слово связывает меня, но отеческое. Ей не будет счастья в браке со мной.

– Ей не будет счастья без тебя, Эльтан! Никогда не будет, неужели ты не видишь этого? – Сестра взяла его руки – сильные натруженные мечом ладони. Эльтан нежно погладил ее хрупкие девичьи пальцы.

– Я не могу иначе, сестренка. Сердце мое отдано, как я могу противиться?

– Но ты должен. Твое сердце… боюсь, оно ошибается, брат.

– Не тебе заглядывать в мое сердце! – обозлился Эльтан и вырвал руки. Он ужасно разгневался. Сестра, что всегда была добра и нежна с ним, именно сейчас, когда ему нужна была поддержка, предала его и ради кого? Ради чужой Меланы?! Он не отдал дань визита матери, поговорил лишь с отцом, и отправился в Сигайну.

Эльтан до сих пор с дрожью вспоминал тот разговор. Мелана за те лета, что, они не виделись, повзрослела. Уже не краснела и не заикалась, но была все той же – красивой не больше чем другие.

Она стояла на балконе, глядя на свой город, когда Эльтан пришел к ней. Кротко улыбнулась ему, почти ободряюще. У Эльтана окаменел язык. Он ждал возмущения, гнева, отказа. Слухи, конечно же, опередили его, и все в Сигайне знали, зачем приехал кайране Сиршаллена. Знала и Мелана.

Она молчала, глядя на него своим открытым смиренным взором. Молчала не осуждающе, а словно подталкивая его, боясь сбить его с мысли.

– Кайране Мелана. – сказал он, с трудом совладав с голосом.

– Приветствую в Сигайне, кайране Эльтан.

Они снова помолчали. Эльтан со страхом вгляделся в ее глаза – не блеснут ли слезы? Но нет, Мелана смотрела на него ободряюще улыбаясь.

Он проклинал свою трусость, но перед ее чистым беззащитным взором ему нужна была вся его решительность, чтобы завести неприятный разговор.

– Меня посетило великое счастье. – сказал он. Мелана опустила глаза.

– Да?..

– Я встретил деву, что хочу назвать госпожой сердца. – отрезал он.

– Это великая радость. – Мелана сказала это так тихо, что ему пришлось напрячь слух.

– Эта дева не ты. – подвел он черту. Мелана тихо усмехнулась.

– Не стоит уточнять, кайране. Я поняла это еще в ваш прошлый визит.

Эльтан сжал губы. Упрек все же послышался ему – смутный далекий и горький. Что он не дал ей и шанса. Эльфы ведь не люди, чтобы скреплять союз в день знакомства. По всем законам, он должен был провести в Сигайне годы, десять-двадцать лет. Узнать Мелану, а она узнала бы его. Сделать все, чтобы в ее сердце расцвела любовь, пропитать свою душу ее добродетелями. И тогда, когда они взрастили и обрели чувства, расцвело бы их древо… А он сбежал через два месяца.

– Я прошу у тебя свободы от слова, сказанного Владыкой Сиршаллена.

Мелана подняла на него задумчивый взгляд, и Эльтан похолодел. Она смотрела так, словно вот-вот «нет» сорвется с ее губ. Злое, мстительно «нет», которое он трусливо не сказал ей сбежав.

– Что бы ни говорили нам законы, мы не властны над своим сердцем. – Мелана натянуто улыбнулась. – Ты свободен от слова. Я желаю тебе счастья.

Она повернулась, чтобы уйти.

– Мелана! – позвал он. Она обернулась. Эльтан сам не знал что хотел сказать ей и уже жалел, что окликнул. Не даст ли он ей этим ложных надежд? – Благодарю тебя. И прошу прощения за все горести, что я принес, намеренно или нет.

– Ты принес не горести, кайране. – она нежно улыбнулась ему. Что-то в этой улыбке он не мог разгадать. Тогда она была выше его понимания.

Он поклонился, Мелана ушла.

Эльтан стоял на балконе, а тополя Сигайны шептали ему что-то горькое, безысходное. Мороз прошел по его коже. Лесные духи гневались на него. Он понял, что сломал что-то хрупкое, драгоценное, чему уже никогда не будет возврата. Сломал даже не рассмотрев как следует, словно сорвал ветку сирени, что склонилась от тяжести цветов к его лицу, надеясь порадовать красотой и ароматом.

Эльтан тряхнул головой, но чувство тревоги не ушло. В то время могучий молодой кайране Сиршаллена еще не верил в слова своей многомудрой матери. Она часто говорила о том, что он не понимал, был слишком юн. О шепоте ветра и реках времени, о водоворотах судьбы, в которых так сложно найти правильный путь. О мгновении, что порой решает целую вечность.

Он вдруг со страхом понял, что это было то самое мгновение – водоворот, где случайности и возможности сплетаются в клубок. Тот миг, после которого река жизни меняет русло. Впервые он оказался в нем и правильно ли выбрал?..

Он не любил Мелану. Не любил! И был честен с ней. Значит, выбрал верный путь. Единственно верный. Во Владрире его возвращения ждала прекрасная Шеланна, от взгляда на которую его сердце пело. Но что-то… Отчего ему вдруг стало так страшно как не было никогда за всю жизнь?

Он посмотрел на играющую на ветру листву. Мать говорила, что духи нежатся в ней как в воде озера. Эльтан чуть не спросил у ближайшего тополя «Я ошибся?» но вовремя одернул себя. Он был эльфом, но старые мамины сказки казались ему глупыми и суеверными. Он, конечно, верил, что духи существуют, но где-то там, очень далеко в глухой лесной чаще, а не здесь – рядом с балконом дома Сигайнских владык.

Он вернулся во Владрир и отвез Шеланну уже как свою нареченную в Сиршаллен. И тогда Мать Народа сказала ему роковые слова – жизнь ее будет недолгой. Эльтан не желал этому верить, разгневался так, что чуть не обнажил меч в присутствии матери. Он хотел разрубить это мрачное пророчество, как рубил врагов народа. Отчаянная детская обида глодала его. Не может быть! Он нашел свою суженую, встретил любовь, от которой замирало сердце. И она будет недолгой? Но как? Как это может быть? Почему духи так жестоки к нему? За что? Чем прогневал их? Ему стало казаться, что Мелана и его вина перед ней темным роковым коршуном нависла над всей его судьбой. Эльтан возненавидел ее за мрачное пророчество Матери народа так, словно это синране Сигайны, именно она, злая завистливая соперница, сгубила его счастье на корню.

Мать умоляла его отказаться от скоропалительного решения, вернуть Шеланну домой во Владрир. Вернуть? Разлучиться? Он был опьянен ей. Глаза его не видели ничего кроме ее красоты.

Эльтана больно укололо, что с нареченной не ладил Илларен, первый и самый верный из его перстов. Сильвин также не нашла общих тем для беседы с Шеланной. Его суженая, одинокая и отвергаемая Сиршалленом, бродила по своим покоям и плакала на его плече.

Чем больше ее отвергали, тем непреклоннее становился Эльтан. Они свяжут судьбы, и никто не воспрепятствует их любви. Он, Эльтан Сиршалленский принял решение и отвоевал свое право взять в жены прекраснейшую из дев, что видел свет. Его решение было тверже каменных сторожевых башен.

Годы пока росло их древо, лишь подогрели любовь. Эльтан знал, что ведет себя недостойно и голос внутри говорил, что еще более недостойно по эльфийским законам ведет себя Шеланна, но они разделили ложе задолго до дня союза. А потом он вспоминал мрачное пророчество матери и каждая минута, проведенная без Шеланны, казалась ему потерянной впустую. Ночные песни связали их еще крепче, он впервые познал власть плоти и отдался ей без остатка. Они были молоды, влюблены и безрассудны.

Мрачные предзнаменования канули в годах счастья, забылись и стерлись как облако, набежавшее на солнце на один миг.

Илларен так и не поладил с Шеланной, а после слов: «Посмотри кого она из тебя сделала, Эльтан. Ты стал низок» – они прекратили разговаривать. Эльтан все чаще испытывал злость и сам не понимал на кого злился. Он любил Шеланну. Обожал ее. Не мог насмотреться. А то, что красотами Сиршаллена невеста так и не прониклась и сердце звало ее к морю во Владрир, так что с того. И то что его сестра, прекрасная и добрейшая Сильвин, так и не смогла найти общий язык с Шеланной – это, несомненно, была вина Сильвин, которая, как упрямое дитя все еще попрекала его Меланой. Мать народа была к Шеланне добра, но как к умирающему, что Эльтана выводило из себя до невероятной степени.

Шеланна не находила общества в Сиршаллене и все свое время он отдавал ей. Дни нареченные проводили в беседах и прогулках, а ночью Эльтан пробирался в ее покои, и они сплетались в своей страсти снова и снова не чая ее насытить.

День их союза приближался, когда Эльтан признался себе, что устал от вечной войны. Он желал Шеланну и получил ее. Эгоистично и алчно увидел ее и захотел. Красавицу, дерзкую и дикую, своевольную. Все в ней восхищало его до поры. Но с каждым днем капризы ее казались все менее очаровательны и все более глупы. Он вдруг увидел, что не Сильвин не желает найти с ней общий язык, а Шеланна считает синране Сиршаллена скучной и неинтересной.

Он заметил, что на красавицу Шеланну заглядываются другие эльфы и она, слишком честолюбивая от своих громких титулов первой красы народа, поощряет их. Вспышки ревности его были ужасны. Эльтан мог бросить вызов за один косой взгляд на невесту и выиграв ловил в ее глазах жаркое восхищение, а ночью Шеланна разрывала тесьму на его жакете и целовала так, словно хотела выпить из него жизнь. Он знал, что любовь меж эльфами не должна быть такой, что они все сделали неправильно и все об этом подозревают. Но ничего он не мог изменить. Шеланна глядела на него черными как южные сумерки глазами и кровь его закипала.

Лишь одно беспокоило его все настойчивее – их любовь должна была расти, но она, напротив, угасала. Он стал видеть ее честолюбие, а она – его мальчишество. Между ними случались ссоры и Эльтан с удивлением узнал что у его избранницы нрав покруче его норовистого жеребца. Для эльфийки это было несомненным пороком, но он постарался принять судьбу как данность. Ему нравилось ее своеволие десять зим назад, так разве не должно оно было нравиться и сейчас?

Незаметно они стали проводить то день, то неделю вдали друг от друга. Он все так же любил ее, но на губах после поцелуя ему все чаще мерещился привкус пепла.

– Ты будешь любить только меня. Всегда. – шептала она ему ночью и прикасалась к губам, словно скрепляя их волшебной печатью.

– Всегда, – отзывался он и что-то болезненно сжималось в его сердце.

День их союза был прекрасен. Солнце светило над Сиршалленом особенно ярко. Шеланна в красном шелке была ослепительна словно сама Владычица Лесов почтила мир. Он был счастлив так, как не чаял быть никогда в жизни. Прекраснейшие эльфийские девы были с ним – его мать, сестра и госпожа сердца.

И пусть Сильвин и Мать Народа были грустны, они с Шеланной не видели никого и ничего вокруг.

Его сын родился крепким, сильным и крикливым, словно ребенок смертных. Эльтан, впервые взяв его на руки, ощутил странный страх. Никогда он не был труслив, всегда был силен и в бою и в споре. Первенец эльфийского владыки, бессмертный и почти неуязвимый сын великого народа, теперь он познал настоящий страх. Новый смысл его жизни кричал и причмокивал у него на руках совершенно беззащитный. Как странно было осознавать, что теперь все счастье, что у него было есть и будет, заключено в этом крохотном, беспомощном существе.

– У него твои глаза, – сказала Шеланна. – Жаль.– Эльтан вопросительно поднял брови. – Мои красивее.

– Это так. – он нежно поцеловал ее.

– Я хочу домой. – прошептала госпожа сердца, уткнувшись в его плечо. – Позволь мне показать его владыкам. Я устала… Тут так душно.

– Конечно. Как только оправишься.

Эльтан не знал каким отцом он будет. У него еще было несколько зим, прежде чем сын начнет говорить и ходить. Пара десятилетий прежде чем он возьмет в руки тренировочный клинок и станет учиться ездить верхом. Он думал, что разберется, справится. Как иначе могло быть.

Шеланна отправилась во Владрир, а Эльтан остался в Сиршаллене, что был обеспокоен гонцами с южных границ. Люди вели себя вызывающе, вырубали леса слишком близко к их сторожевым постам. Владыка хотел, чтобы Эльтан решил разногласия мирно, но твердо.

Эльтан желал бы забыть, что было дальше, но его память была памятью эльфа. Он помнил все. Как встретил утро того дня, когда вести добрались до Сиршаллена. Помнил эльфа в потрепанном плаще и его взмыленного коня. Помнил, как он осекся и несколько мгновений не мог заговорить, а Эльтан гадал что за вести он принес.

Следующие годы окрасились кровью и болью, перед глазами его стояла пелена. Он мог неделями не произносить ни слова, кроме команд войскам. Илларен пытался говорить с ним, но Эльтан молчал, утонувший в своем горе, отупевший, безразличный.

Только людская кровь на руках заставляла его чувствовать хоть что-то. Мрачное удовлетворение. Глаза его были сухи – он не проронил ни одной слезы. Не мог.

Первая война шла двадцать лет. Для него она пролетела как миг. Каждую зиму они останавливались в очередном захваченном городе и каждую весну выступали снова словно мрачные мстительные призраки. Они шли все дальше и дальше, людские города пылали на их пути, но Эльтан все еще не удовлетворил свою жажду. Пока однажды Владыка не решил что крови довольно.

Отступая в Сиршаллен, Эльтан впервые за долгие годы попал в Сигайну. Вместо юной Меланы его встретил иссохший от горя призрак в черной одежде. На том самом балконе, где он отверг ее, Мелана заплакала, едва увидев его. Неудержимо, отчаянно. Она плакала глядя в его глаза, и Эльтан понял – все это время отвергнутая невеста плакала за него. Потому что он не мог. Не был способен. Его боль стала ее болью, и Мелана в далекой Сигайне оплакивала его семью вместо него.

Впервые он очнулся, увидев в ней – осунувшейся, едва живой – свою собственную душу. Внешне кайране Сиршаллена не изменился, но внутри…Его душа как поле кровавой битвы была выгоревшей, мертвой и покинутой…

Он не нашел для Меланы слов. Ни утешения, ни благодарности. Эльтан чувствовал себя ребенком, которому не дано понять силу и глубину чужой души. Ему было стыдно за то, что при всех своих талантах и внешней красоте, он не способен был любить так – безропотно и самоотверженно. Чувствовал себя недостойным такой любви и виноватым, что не нашел мудрости увидеть ее, и сил ответить на нее.

И все же он разглядел Мелану по-настоящему. Не ее лицо или стать. Ему приоткрылось ее сердце и рядом с ним собственное – эгоистичное, крохотное, себялюбивое, слабое – показалось еще более жалким и недостойным.

Эльтан вернулся в Сиршаллен и сделал единственное, что счел справедливым. Ему было все равно, кто станет его спутницей теперь, когда сердце его навсегда покрылось черствой коркой. Когда до города добрались вести, что Мелана сняла траур, он отправил в Сигайну перста. Предложил ей свою руку. И получил отказ.

***

Эльтан тряхнул головой, прогоняя воспоминания. Он был в Доме Решений Сиршаллена, где шло празднество пришествия весны и нового года, и Мелана, его супруга, стояла напротив и хлопала в ладоши. Они обменялись мягкими улыбками, теплыми, но лишенными толики огня. Между ними никогда так и не разгорелась страсть. Он не позволил.

Они не делили ложе. Никогда. Когда взросло их древо и они скрепили союз, сердце Эльтана все еще куталось к черную корку горя. Он счел ночные песни обязанностью. От мыслей, что он должен облачить Мелану в красные ночные шелка ему становилось противно и горько. Память о Шеланне была еще слишком жива. Сколько лет прошло? И трех сотен еще не было, как он потерял госпожу сердца и сына. О каких ночных песнях могла идти речь. И Мелана все понимала. Она всегда понимала его едва ли не лучше его самого. Когда он ступил в ее спальню в их брачную ночь, все красные шелка были убраны подальше, а новобрачная мирно спала, завернувшись в одеяло.

Он не любил ее и женился из чувства долга. "Никто другой никогда не станет моей женой. Позволь мне хотя бы отдать тебе дань уважения." – так он ей и сказал, когда делал предложение уже лично. Если бы в ту минуту она спросила "Обещаешь ли ты попытаться полюбить меня?" он ответил "нет". И все же она согласилась. Потому что верила, что однажды все изменится. Тогда Эльтан был уверен, что ее чаяниям никогда не осуществится. Его сердце не оправится.

Прошла сотня лет, их древо взросло, но ничего не изменилось между ними. Свадьба их была неловкой и мучительной, никто не верил, что соединяются любящие сердца. Мелана одна улыбалась. Она все знала и понимала, и все же не отреклась от него, не отчаялась хотя он сам давно потерял надежду. Разыгрывать страсть в постели было выше его сил и слишком унизительно для Меланы. В ночных песнях нельзя было скрыть главного – отсутствие любви. Он не хотел унижать Мелану, и их супружеское ложе всегда оставалось пустым и холодным.

А потом после второй войны, отец задумал отдать Сильвин людскому королю, и Эльтан в запале произнес клятву, что он не родит сына, если сестру отдадут. Тогда он совсем не подумал, что клятва эта означала и бездетность для его жены. Когда слухи о его громком заявлении дошли до Сильвин и Меланы, Сильвин, не стесняясь выражений, осудила его. Мелана одернула ее и сказала "Кайране хозяин своего слова". В ту ночь он слышал как она горько плакала в своей спальне. Слышал и мялся, не решаясь войти и утешить ее. На людях Мелана никогда бы не оспорила его слов, но в тишине ночи она плакала, потому что он лишил ее последней надежды, ранил. Уже во второй раз.

Она, после всех этих лет, все еще надеялась, что однажды любовь меж ними родится, что они станут настоящими супругами, а потом и родят дитя. А он поклялся в обратном. И теперь, чтобы зачать дитя он должен был нарушить клятву. Стать lin'yarr. А он, Эльтан Сиршалленский никогда не станет lin'yarr. Как он мог сказать такое! Обречь ее на бездетность, украсть последнюю надежду. Эльтан, не слишком то привязанный к жене, с удивлением обнаружил, что болезненно переживает свою вину перед ней. Они и не могли зачать дитя. Он не любил ее! Да даже раздели они ложе, никаких детей не было бы, но… Он всему эльфийскому миру заявил, что у него не будет детей от Меланы.

Эльтан с утроенной силой умолял отца отступиться, в том числе, чтобы его клятва осталась просто словами, сказанными в запале. Он хотел оставить Мелане ее соломинку. Сам не знал почему. Что-то робко шевельнулось в его груди, когда он услышал ее тихий плач в ночной тишине дома. Но и Владыка и Сильвин были непреклонны. Она уехала. Эльтан сам проводил ее в Кайрин. Город, который несведущие люди многие столетия назад назвали по титулу детей эльфийских владык. Он был на ее свадьбе, а после вернулся домой, ждать, когда людской король умрет и сестра возвратится.

Когда Сильвин погибла, только одна Мелана могла заставить его поесть или поспать. Она поехала с ним в поход, где терпела все трудности и лишения наравне с любым солдатом. Она лежала рядом на жестком ложе в его шатре и иногда плакала, именно тогда, когда сердце его разрывалось от осознания потери. Он не рассказал ей, как Сильвин умерла. Конечно же, не рассказал. Не мог ранить ее, представить себе не мог на сколько частей знание ужасных подробностей разорвет ее душу.

В прошлый раз, когда он пошел на войну после падения Владрира и смерти Шеланны и сына, ему было хуже. Он был совсем один. В этой войне ласковые руки Меланы, ее слезы и тепло, которым она щедро делилась с ним, помогли. Он не впал в отупение, хотя боль была столь сильна, что порой казалось легче вырвать сердце из груди. Но на его груди каждую ночь спала Мелана, словно котенок, свернувшийся на самом дорогом. Хранила.

Война закончилась, и они вернулись в Сиршаллен. Мир за лесом стремительно менялся, Эльтан заново учился жить в нем. В мире, в котором больше не было его любимой сестры. И благодарность к Мелане однажды переросла в нежность, а нежность в робкое, стыдливое восхищение. Его стали волновать ее тонкие запястья и отрывистые как у юной девчонки жесты. Ее непосредственность и редкий смех, которого он сам давно лишился. Он, смущенный своими чувствами, виноватый перед всем миром и сам не зная перед кем конкретно, скрывал все от жены. Не время было любить. Они носили траур еще сто лет и не спешили снимать, а он… Сильвин умерла страшной смертью! – пытался он образумить себя, но сам знал, что сестра бы первая порадовалась тому, что ледяная корка на его сердце все-таки треснула.

Он не успел открыться Мелане. К счастью. Как было бы тяжело сейчас. В день, когда он почти решился признаться, на Сиршаллен посыпались бомбы. Война снова пришла к их порогу. Через несколько лет он поехал в Кайрин один, без войска, без перстов, и привез Согласие о Землях.

Он знал, что Мелана поддержит его, и от этого было легче. Даже если в глубине души не будет согласна, она встанет за его спиной, и никто не увидит в ее глазах упрека. Так и случилось. Мир эльфов раскололся. Двое перстов бросили звезды ему в лицо, а Мелана сжала его руку и сказала «Ты сделал все правильно, мой господин».

Он стал уезжать в Кайрин. Ненавистный Кайрин, где погибла Сильвин. Сначала на недели, потом на месяцы…

Мелана почитала его как героя народа и своего доблестного супруга, и жила в уверенности, что сердце его, как и пять сотен лет назад, обожженный мертвый камень, который она быть может однажды отогреет. Эльтан чувствуя себя грязным и оскверненным людской алчностью, отдалил жену.

И Мелана оставила попытки, смирилась, что навсегда, на всю бесконечную вечность, останется ему лишь другом. Эльтан делал вид, что так и должно быть, что он очень благодарен и рад. Открыться ей было слишком рискованно. Слишком много глаз наблюдали за ним, слишком много алчных людских рук тянулись к нему. Он не мог подвергнуть Мелану такой опасности. Его госпожа сердца стала бы мишенью для любого смертного, знающего секрет.

Сколько времени пройдет, прежде чем ее выкрадут и станут шантажировать его? Дни? Недели?

Он не мог защитить ее, а значит единственный путь был отдалить и всем видом показать, что она ровным счетом ничего не значит. Он стал брать ханти в Кайрине, самых красивых и по возможности публичных, чтобы ни у одного человека не возникло мысли, что быть может его жена не просто безразличная эльфийка, а нечто большее.

Они виделись с Меланой месяц в году. Октябрь – ее любимый месяц, когда листва багровеет и осень вступает в права. Однажды он спросил отчего, ведь среди эльфов куда больше почиталась весна.

– Разве это не время прощания?

– Прощание лишь на время, не навсегда. Для тех, кто верит и готов ждать это время не угасания, а начала пути. – она обернулась и улыбнулась ему. Смиренно, без намека. Она ждала его сотни лет, ждала когда он поймет, когда научится любить так, как должно любить эльфу. Он понял и научился. И она не должна была об этом узнать. Потому Эльтан хмыкнул и отвернулся. – И потом, в это время к нам пришел Линар.

Эльтан тогда неприлично фыркнул. Линар…

Мелана всю его долгую жизнь учила его любви. Сердце его, в отличие от тела, росло медленно, да еще и получило столько болезненных ударов. Но Линар… Он был последним из них.

Эльтан, меняя фигуру, бросил взгляд вправо. Линар танцевал с Нилейной, уморительно сосредоточенно отсчитывая шаги. Эльтан улыбнулся, глядя как младший брат чуть не наступил на платье Меланы. Эльтан мягко отвел свою госпожу, придержав за талию. Мелана улыбнулась ему – нежно и благодарно. Как и всегда.

Как он мечтал стереть эту нежность одним жарким поцелуем.

Она ничего не требовала от него. Никогда. Ни любви, ни нежности, ни страсти. И однажды получила все это. Она сделала то, что предрекала Сильвин – отогрела его сердце, растопила лед. Он полюбил ее именно так, как следовало любить эльфу. Медленно, шаг за шагом узнав ее. Не красавицу, хрупкую, добрую. И он желал познать ее как никогда и никого. Бывало, она приходила в его сны, и если бы он умел, то, наверное, поутру краснел, глядя в ее чистые глаза.

Но цена была слишком велика. Открыть ей сердце сейчас, когда за ним наблюдают сотни глаз, было невозможно. Его госпожа сердца станет разменной монетой в их вечной войне с людьми.

Никогда он не подвергнет ее такому риску. Быть может, после, если он выживет, что, конечно, маловероятно. Не та роль ему досталась. Не для любви он был рожден, но для муки.

Линар увел Нилейну, они с Меланой потанцевали еще. Супругам можно было танцевать и три, и четыре танца подряд. Потом отвел Мелану, пошел поговорить со знакомым эльфом из Халтера и проводил нерадивого захмелевшего брата. Что-то встревожило его в лицах Нилана и Линара, но Эльтан позволил им уйти.

Ему хотелось скорее вернуться к Мелане. Как редки те дни, что они проводили вместе.