Текст книги "Жених на замену (СИ)"
Автор книги: Екатерина Шельм
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 8 страниц)
Глава 2. «Счастливая» невеста
Счастливый брак – это брак, в котором муж понимает каждое слово, которого не сказала жена.
А. Хичкок
С неприятными обязанностями предпочитаю не тянуть. Надеваю приличный сюртук и беру один из наших кебов. Мы держим конюшни для частных извозчиков, одна из многочисленных статей нашего дохода, исчезание которых так волнует отца.
Еду в поместье Валле сообщать своей невесте радостные известия. Так неуверенно себя не чувствовал со дня отъезда матери, когда еще был совсем молокососом. Отец бесится, что я пошел в нее и характером и манерами, зато ничего не имеет против силы. Я сильнейший в стае не только потому, что отец – альфа, но еще и потому что меня он сделал с правильной волчицей. Остальные его дети от второй жены не так удались. Матушка не выдержала городской жизни и ушла сразу после моего первого оборота. Вернулась к себе в горы, там в глуши, совсем дико и обособленно, жила ее крохотная деревня.
На улицах темнеет и зажигаются фонари. Высунувшись из окна кеба смотрю как они вспыхивают гирляндами круглых шариков тянущихся в даль.
Раньше у нас были газовые, каждый день фонарщики бродили и зажигали все вручную. Куда не дошли – там была темень. Многие эту темноту считали удобной
– всякое происходит на ночных улицах. В местной полиции служили в основном выходцы из нашего клана так что я уж знал.
А потом Виолетта Валле пришла со своим проектом, получила одобрение мэрии (мой папочка и старший Валле там имели некислый вес) и модернизировала городское уличное освещение. Насколько я слышал от отца – отдали ей это, чтоб отстала и занялась чем-нибудь общественно полезным. Вроде как дали девочке поиграть. Я особо-то не вникал как она это сделала, но разница была очевидна. Теперь все фонари города зажигались и гасли все вместе, одной слаженной волной, и всем фонарщикам пришлось искать себе новую работу.
По мне – отличная штука. Улицы освещены, а значит и безопаснее и приятнее гулять в ночные часы. Не плохо и для полиции и для спешащих на ночной вызов лекарей. Да и если ночью пьяное тело свалится поперек дороги есть шанс, что кеб его таки не переедет.
С этим проектом малышка Валле и попала на международную выставку артефакторов и взяла даже какой-то грант. Что-то она там сделала с этими фонарями растакое, вроде для такого эффекта чего-то не хватало в привычной логике работы всех артефактов, а она изобрела. Я естественно в подробностях не разбирался, но слышал что она прослыла самородком.
Но мне-то этот самородок зачем? Мне не артефакты с женой создавать, а жить и волчат делать.
Приезжаю к их поместью и соскакиваю с подножки, взмахом руки по-свойски отпускаю кучера. Валле живут в старом особняке и по-хорошему надо было о визите заранее предупредить, но сегодня у меня нет настроения церемониться.
Хочется пощупать их и разнюхать что происходит. Лекс, мой умный брат, частенько говорит, что мне не достает воображения. Да, с этим у меня туго. А вот с чутьем – более чем порядок, и я чую что с волчицей этой Валле творится что-то очень нехорошее.
Иду вдоль забора. Улица пустынна и тиха, ярко освещена фонарями этой Валле. Выбрав местечко поудобнее, варварски перепрыгиваю забор и оказываюсь в их саду.
Да, денег у них точно куры не клюют. По дорожкам выхаживают курлыкающие павлины, каждый кустик подстрижен по моде, а скамеечки из мрамора украшены изящной резьбой.
С ума бы сошел хоть день я проведи в такой вот чистоплюйской выверенной западне.
Не таясь прогуливаюсь по саду в сторону дома. На первом этаже дома панорамные окна-двери в разные кабинеты и комнаты. Дом стоит тихий, и только в из одном кабинетов первого этажа горит свет. Тихонько подхожу, прячась в тени кустов.
Маленькая мисс Валле сидит и что-то пишет за столом. Портьеры раздвинуты, комната ярко освещена – ее видно отлично, а вот я в тени. Можно постоять и поглядеть на нее, Напротив стола еще один стол и на нем какой-то макет, с такого расстояния я не вижу что там изображено. Валле такая как была у нас, только платье на ней попроще – никакой тебе тесьмы и вышивки – плотная материя, практичные серебряные пуговицы. Больше походит на наряд какой-то гимназистки или служащей, чем важной аристократки.
Пару минут смотрю себе, гадая что не так с ее зверем и чем она болеет. Потом решаюсь и иду к дому.
Панорамные двери призывно открываются сами по себе. Я застываю.
Так, значит. Все-то она знала и позволила сидеть в кустах и пялиться. Забавно. Вхожу в комнату, вежливо постучав по косяку.
– Мисс Валле, вы позволите?
– Прошу входите, мистер Хардман. Я освобожусь через минуту.
Ее рука продолжает летать над бумагой. To ли что-то рисует, то ли пишет письмо. Я подхожу к макету и рассматриваю его. У нас тут есть гора, а на ней плато. Там стоят несколько крупных поселков, которые давно бы стоило объединить с городом, но рельеф никак не позволяет. Добраться туда можно или в объезд по дороге – путь в четыре часа с лишним, или два часа скакать по узкой горной козьей тропке – что не каждому под силу, были случаи что там люди и шеи ломали, или совсем уж не удобно – оплыть гору по реке и снова ехать вверх по узкому серпантину.
На макете между плато и нашим городом прямо по горе идет странная почти вертикальная железная дорога. Будь я проклят если поезд может влезть в такую гору.
Я недоверчиво кошусь на девчонку – умом она что ли тронулась?
Она дописывает, убирает бумагу в конверт.
– Желаете чаю? – спрашивает вежливо. Я пожимаю плечами. Лекс частенько меня за это ругает – это же не вежливо не отвечать на вопросы. Валле остается невозмутимой. Я не вижу чтобы она трогала что-то или звонила в колокольчик, но дверь открывает служанка.
– Принесите нам с мистером Хардманом чаю, Мира.
– Да, мисс. – меня меряют быстрым любопытным взглядом и дверь закрывается.
Виолетта Валле встает, обходит стол и подходит к макету, явно стараясь держаться от меня подальше.
– Вам нравится? – она кивает на макет.
– Поезд ни за что не влезет в такую крутую гору.
– Это не поезд, это фуникулер. В Лоусоне успешно прошел испытание такой механизм.
– Хотите сделать у нас такой же?
– Хочу.
Звучит довольно твердо, для девчонки которая по виду вот-вот упадет от истощения.
– Как он будет работать? – становится мне любопытно. Артефакты и магия дело непостижимое, а вот механизмы меня интересуют. Валле осторожно открывает заднюю крышку маленького игрушечного в реальности еще не существующего здания, что на макете стоит на горе в конце рельсов.
– Модифицированный двигатель, как у мобиля будет приводить в движение эти колеса, они будут тянуть трос, а он – вагон. Я думала о паровом котле, но расчеты вышли неутешительными. Слишком дорого.
– На такое тоже прорва магии понадобится.
– Мы сможем существенно сэкономить с автоматическими стоп-рельсами. Вагон не будет находится в свободном состоянии, то есть держать его не придется, только поднимать. Спуск занимает минимум ресурсов, и полностью безопасен. Подъем разумеется по затратам артефакторной энергии не дешев, но я смогла доработать лоусоновскую модель и добиться снижения затрат на сорок процентов, с помощью перераспределения артефактов по пути следования. С нашей системой бессвязной зарядки, как в уличных фонарях, это становится возможным.
Она умолкает и кажется ждет от меня какой-то реакции.
– М. – выдаю я. – Не лень вам было делать это? – тычу пальцем в макет, где у огромных расположенных горизонтально колес даже краской покрашены дуги.
Она закрывает нутро задания.
– Чтобы получить содействие от властей, приходится наглядно демонстрировать что именно будет сделано. У политиков зачастую очень плохо с пространственным мышлением. – она отходит к другому столику, где накрытый тканью похоже живет еще один макет. Осторожно поднимает и отбрасывает ткань.
Я усмехаюсь. Не потому что хочу ее обидеть, просто видя еще более точный и крупный макет нашего города, вопрос про макет фуникулера звучит глупым.
Она прикасается к какой-то кнопочке и по всему городу волной бегут огоньки. Точно… именно так и расположено у нас сейчас фонарное освещение.
Я подхожу и любуюсь.
– Ха, вы сделали лавку Дейви. – тычу пальцем на знаменитую лавку мясника с косой вывеской в самом центре. Вся мэрия хочет его выжить, центр давно перестроился, блистает в камне и свежей штукатурке, а старик не сдается, и вульгарная обшарпанная мясная лавка торчит посреди облагороженной площади как бельмо.
Валле пожимает плечами. Я ловлю этот ее жест и внимательно гляжу на девчонку. Это же невежливо не отвечать людям. Она спохватывается.
– Да, я старалась поддержать максимум достоверности.
Я прослеживаю по макету привычные пути. Вот особняк Валле, а вот улица Колоколов вдоль реки. А вот и наш дом. По сравнению в остальными зданиями волчье логово сделано заметно небрежнее. На вывеске мясной лавки даже оставлены приметные красные брызги, наш же особняк стоит невнятным квадратом папье-маше.
Я смотрю на Валле несколько осуждающе, но девчонка не отвечает на взгляд.
Открывается дверь и служанка звеня фарфором расставляет нам чай.
– Прошу вас, – Валле указывает на кресло. Вздохнув, иду к нему. На мгновение мы на расстоянии вытянутой руки и меня скручивает от ярости моего волка. Я давлюсь рыком. Что за… Какого черта?! Мой волк никогда так не реагировал на волчиц, а эту кажется ненавидит. Агрессии столько, сколько не было в иных моих боях. Я давлюсь воздухом, схватившись за спинку кресла, унимая зверюгу. Да что такое черт побери?! Это же самка! Да страшная и ущербная, но самка! С трудом сажусь. Болезненная Валле устраивается напротив. На мгновение мы сталкиваемся взглядами. У меня тяжелеет дыхание и кружится голова – так неистово бесится волк. Беру чашку – тоненький изящный фарфор – и осушаю в два глотка. С отчетливым «дзинь» ставлю обратно на блюдце. Валле смотрит на меня не осуждающе – нет для этого тут все слишком хорошо воспитаны, но с обидной снисходительностью.
Волк требовательно, неспокойно просит обернуться. Еще чего! Под ее холодным взглядом сам наливаю себе еще и снова выпиваю. Все эти чаепития меня не слишком радуют, а вопрос «чего приперся?» все явственнее висит в воздухе.
– Не хотите спросить зачем я пришел?
– Разве это не очевидно? – она поднимает одну бровь.
Я по привычке хмурюсь.
– И зачем же?
– Вы пришли объявить мне решение вашего отца. Полагаю он сменил кандидата в мои супруги. А раз пожаловали вы лично, значит это вы.
– И что вы по этому поводу думаете? – ее догадливость конечно забавляет, а вот холодный безразличный тон – немного задевает. Не так я представлял себе реакцию женщины, которой посчастливиться стать моей женой.
– Что у вас ничего не выйдет.
Я искренне таращусь на нее.
– В каком смысле не выйдет?
В этот момент распахивается дверь и в комнату врывается младший Валле.
– Виолетта! – он запыхался, кудри не в порядке, а на лице ярость. Не знаю что он там себе вообразил, но застать нас за чаем явно не думал.
– Что вы здесь делаете, Хардман?
– С невестой беседую. А вы, Валле?
– Это мой дом! – он с яростью хлопает дверью и подходит к нам.
– Да, но что вы делаете именно здесь.
– Иди к себе, Виолетта!
И моя будущая женушка тихо ставит чашку и встает из кресла. Она собирает бумаги на столе и это очень не нравится мелкому Валле.
– Оставь их! Уйди немедленно!
Девушка не попрощавшись покидает комнату.
– Вам запрещено приходить в этот дом. Я запрещаю вам! – шипит маг. Цокнув языком, встаю. В такие моменты мне остро не хватает воспитания, самообладания, терпения. Не могу я стерпеть когда какой-то прыщ указывает мне что делать.
– Послушай, как там тебя, Кристофер?
– Кристоф!
– Кристоф, твоя сестра…
– Она не моя сестра! У нас нет кровного родства!
И тут меня пронзает осознание. Ах вот оно что! Маленький Валле влюблен в эту замарашку?
– Кем бы она ни была – она теперь моя невеста. И если ты будешь мешать мне с ней видеться я тебя… вразумлю. Ты понял?
– Да как ты смеешь! Животное! Думаешь ты властитель всего города? Виолетта никогда за тебя не выйдет! Чтобы она и вышла за такую мразь как ты?! Иди к своему пошлому белому Сиру, к вашим шлюхам-волчицам. Оставь ее в покое, ясно? Она не такая как вы, грязные похотливые звери!
– Я тебя вызываю. – произношу я четко разделяя слова. Мальчишка меняется в лице, но к чести быстро берет себя в руки.
– На рассвете у ручья Салливана. Кто будет ваш секундант?
– Халлен Хардман.
– Мой Реми Васко. Я пришлю вам вызов немедленно.
– Уж пришли.
– А сейчас – вон отсюда! – говорит он и голос его предательски дрожит.
– Позови мисс Виолетту.
– Не стану!
– Позови ее или хребет сломаю.
Мальчик бледнеет, но молчит. Не пойму собственных чувств. С одной стороны прибить бы этого мелкого наглеца, а с другой мне нравится что он, не смотря на то что от страха чуть не трясется, а все равно не отступает. Это хорошая черта, сильная. Не плохой он этот мелкий Валле, поднатаскать так стал бы человеком. Ловлю себя на мысли, что оцениваю его как волчонка в стае.
Открывается дверь и входит Виолетта. Понимаю, что все это время она наглым образом подслушивала под дверью и это меня изрядно веселит.
– Пожалуйста, не нужно ломать моему брату хребет, мистер Хардман.
Слышу насмешку в мой адрес, а еще однозначное «брат». Мелкий Валле тоже это слышит и в ярости – комичной, но даже трогательной – убегает из комнаты.
Несколько мгновений мы молчим, послевкусие от сцены крайне неловкое.
– Отмените свой вызов пожалуйста.
– Нет. Твоему брату нужно преподать урок.
– Он глупый мальчик. Мужчины вроде вас не должны самоутверждаться за счет подростков.
– Сколько ему лет?
– Семнадцать. – нехотя признает болезная.
– Он далеко не ребенок и должен следить за языком. Он назвал волчиц моей стаи шлюхами. Напоминаю вам, что моя мать также волчица моей стаи. Как и моя сестра. Как и жены моих братьев. За эти слова я должен бы вырвать ему кадык на месте.
Валле вздыхает и садится в кресло, указав мне на соседнее. Я сажусь.
– Что ж, я вас поняла и слушаю.
Недоуменно хмурюсь.
– Что?
– Что вы желаете за отмену дуэли? Какие конкретные пункты нашего брачного договора?
У нее под глазами темные круги, пальцы тонкие и бледные чинно перебирают ткань на юбке. Под маской болезни я вижу, что она могла бы быть красива. Темные глаза не казались бы провалами, на скулах вышел бы румянец а бескровные губы расцвели сладостью. Но все это скрыто там, под болезненной бледностью и изможденностью. И все, что получается почувствовать к ней – жалость и отвращение. Но это чувствую я, а мой волк… Он скалится, рвется, как будто с этой Валле у него личные счеты и не меньше. Умоляет обернуться и… Да угомонись ты, зверюга тупая!
– Я ничего от вас не желаю. – говорю предельно искренне. Батенька наверное взвыл бы, услышав что я проворонил шанс скосить тридцать пунктов треклятого договора. Но будь я проклят, если позволю хоть за все артефакты мира называть мать шлюхой и уходить с этим безнаказанно. – Я и так задержал вас, прошу прошения. Давайте к делу и избавим друг друга от ненавистного общества. Итак, да, отец изменил решение. Теперь я ваш счастливый жених. Надеюсь это не слишком вас огорчает, но даже если и огорчает поделать я с этим ничего не могу.
Валле прищуривается. Впервые мне кажется, что она не знала моих слов наперед.
– Так что некоторое время я буду иметь честь сопровождать вас куда вы там ходите, возможно попытаюсь немного за вами ухаживать. Уж не обессудьте и потерпите. Не думаю что это продлиться долго.
– Потерплю. – коротко роняет невеста. Я усмехаюсь.
– Это все. Вашего брата я не убью, по крайне мере постараюсь. Убедите его не злить меня на дуэли и он переживет ее с наименьшими потерями, разве что эго подсдуется.
Я встаю, встает и Валле.
– Я… благодарю вас. – говорит она странно серьезным тоном. – Я вижу как я вам отвратительна и все понимаю. Спасибо за вашу честность. Но позвольте спросить
– чем я заслужила вашу ненависть?
– Ненависть? Я не ненавижу вас. – слова мои очень уж поспешны. Неужто почуяла волчью ярость?
– Вы сказали – избавим друг друга от ненавистного общества.
– А… ну… я в большей степени имел ввиду, что это вам мое общество ненавистно.
– Но я также не испытываю к вам ненависть, мистер Хардман. Презрение, гадливость и омерзение – да, но не ненависть.
Моя челюсть здоровается с полом.
– ЧТО?
– Простите если была резка. Мне показалось, мы говорим откровенно.
– Ты испытываешь ко мне омерзение? Ты ко мне?
– К вашему распущенному образу жизни, к вашим манерам, к отсутствию рационального и холодного зерна в ваших решениях.
Вот никогда не был чувствителен к критике, а сейчас задело. Чертовски задело! Это у меня жена второй батюшка будет?!
– Что ж, откровенность за откровенность, – рычу я. – Любой волк скорее лапу себе отгрызет, чем заберется на такую волчицу как вы.
Ее бледные скулы чуть розовеют.
– И это меня более чем устраивает. – гордо заявляет эта особа.
– Почему?
– Что, почему? – огрызается Валле, и я впервые слышу в ее голосе раздражение, хоть какое-то чувство. Что, задело все таки?
– Почему тебя устраивает быть обморочной уродиной?
– Вы забываетесь, мистер Хардман!
– Чем ты больна? Почему зверь тебя не лечит?
– Вам. Пора. – чеканят мне в лицо.
– Что-то тут нечисто. Не может двуликая болеть. Подойдите, – я протягиваю руку и обычно все волки меня слушаются. Не могут не слушаться. Эта же отшатывается.
– Уходите.
Обхожу кофейный столик. Хочу коснуться и понюхать ее кожу чтобы убедиться что у Виолетты Валле вообще есть зверь.
Она в ужасе смотрит как я приближаюсь. Без шуток на ее лице самый настоящий ужас.
– Да не бойтесь вы, я только… – беру ее за предплечье и в следующее мгновение меня отбрасывает. С грохотом пробиваю стеклянные двери, лечу через сад и переваливаюсь через ограду их имения.
Сваливаюсь кулем на мостовую, трясу головой.
Ничего себе! Поднимаюсь, отряхиваю костюм. Ну, Валле… Еще посмотрим кто кому «омерзителен».
Глава 3. Волк знает лучше
Из всех наших дел брак меньше всего касается посторонних; но именно в него посторонние лезут особенно часто.
Джон Селден
Следующим утром меня будит старик Халлен.
– Вставай, шкура! – прилетает чувствительный пинок, по торчащей из-под одеяла ноге. Я валяюсь с краешку, потому что этой ночью в моей постели было тесновато. Три волчицы спят, свернувшись клубочками.
– Отвали, старик, – бурчу и натягиваю одеяло. Рука автоматически шарит в поисках нежной девичьей груди, которую так приятно сжать по утру.
– У тебя дуэль, и будь я проклят если позволю тебе опоздать. Поднимайся, Рейнар. Немедленно!
Ах, проклятье. Мелкий Валле… Точно…
– Встаю.
– Вставай. – старик и не думает уходить. Халлен опытный вояка, знаменитый дуэлянт, бывший следователь и оперативник в столице. Его боевой опыт на вес золота, а почтенный возраст позволяет даже батеньку временами называть мальчишкой, что уж там до меня. А еще он предан клану. Клану, который когда-то оплатил его учебу в академии, который поддержал его и лечил после серьезной травмы на оперативном задании, клану, который подарил ему волчицу, батюшкину тетку, зверюгу ту еще. Словом, меня и голого пинком отправят на дуэль, только чтобы никто не мог сказать, что кто-то из Хардманов не явился в срок.
Встаю и иду в ванную, смывать с себя всякое…
Вчера, вернувшись домой от обморочной Валле, был ужасно зол. И полночи доказывал черт разбери кому, что вовсе не «омерзителен». Так раздоказывался, что девчонки до сих пор пошевелиться не могут.
Я вроде бы начал только с двумя, откуда третья взялась уже и сам не помню. Разозлился я… не знаю отчего. Как будто мне не все равно что обо мне думает это привидение. Омерзителен… Если бы только верил, что у меня на нее встанет, положил бы поперек стола и показал бы как я ей «омерзителен». Сама бы просила еще, как все прочие просят.
Вот ведь пристала! – ловлю себя на том что снова думаю про обморочную, намыливая волосы.
Одеваюсь, роняя капли с мокрых волос на рубашку. Халлен как верный сторожевой пес стоит у двери и поглядывает на часы. Рот раздирает зевок, я трясу головой и приглаживаю шевелюру пятерней. Бриолин и локоны это не про меня.
Еще темно, Халлен конечно же озаботился чтобы мы прибыли первыми. По негласным дуэльным законам нашего графства, прибытие вторым означает некоторую трусость. Были уморительные истории, когда один дуэлянт расталкивал первого, уснувшего прямо на месте с вечера. Я таким не страдаю, а трусость во мне обнаружить очень проблематично.
Дремлю, откинувшись на стенку кеба. Быстро надеру зад мелкому Валле и обратно в теплую постель.
Кеб останавливается, вылезаю в стылый утренний воздух. Поляна у ручья Салливана привычное место схваток. Достаточно далеко от жилья, но с хорошей дорогой, чтобы не растрясти решительность на ухабах.
На некоторых деревьях гниют венки, с завязанными нежными батистовыми платочками. Много тут буйных голов полегло.
Вспоминаю, что именно тут погиб отец ущербной. И чего вдруг?.. Хм.
К моему изумлению бледная физиономия мелкого Валле уже тут, как и его друг– секундант. Такой же молодой, набриолиненный, на боку шпага, в руках изящные дуэльные часы. Все как полагается.
– Доброе утро, господа. – говорит секундант мелкого.
– Доброе утро. – отвечает Халлен. Дуэлянты по традиции не разговаривают. Предполагается что мы достаточно друг другу сказали и осталось только оторвать головы – слова уже пустое.
Халлен сует мне в руки шпагу.
– Да накой мне? – пытаюсь отмахнуться.
– Положено. – веский ответ. Вздыхаю, но беру.
Секунданты меняются запечатанными письмами. Я свое коряво подписал в дороге. Там написано, что в своей смерти я не виню никого. Тоже самое написано в письме Валле. Теперь я могу разорвать его на куски и ничего мне за это не будет.
Малец кажется начинает это понимать, бледнеет, но решительно сжимает губы.
Снимаю сюртук, но все остальное оставляю. Оборачиваться не собираюсь – много чести.
– Вы готовы, господа? – секундант Валле до уморы серьезен. Интересно, что он ожидает увидеть? Героическую смерть своего приятеля?
Я киваю, Валле достает шпагу и проводит пальцами по кольцам на руке. Ах, точно. Мне же сейчас с магом биться. Тьфу, ты.
– У тебя десять минут, Рейнар. – объявляет Халлен. У него никаких пафосных дуэльных часов нет, небрежный взгляд на наручные и будет с нас, обормотов.
Теперь у меня и Валле есть заветные десять минут на перегрызание друг другу глоток. В нашем графстве считается, что этого времени более чем достаточно и нечего затягивать схватки. Не смог убить за десять минут значит или слабак или не хочешь, а значит единственный выход – разойтись по углам. Опять же десяти минут обычно хватает и на смерть и на сброс пара, а если не иметь формального повода остановиться, то я должен грызть Валле, пока тот не умрет. Не слишком-то привлекательная перспектива. Я же просто вразумить недоросля взялся, убивать и в мыслях нет.
Первое что делаю – швыряю в него бесполезную шпагу. Фехтовальщик из меня как из дерьма артефакт. Валле отбивает ее с изумлением на роже, а я бросаюсь на него как есть. Не волк еще, но уже и не человек, а что-то среднее.
Меня отшвыривает и впечатывает в землю. Ну прямо как у сестренки артефакт, но у нее рука, должен признать, потяжелее. Несколько секунд меня жмет к земле, да кишка тонка удержать. Я снова на ногах и снова лечу к нему. Встречает шпага. Удар летит через грудь, жалит ребра, но мне уже плевать. Выворачиваю руку, выбиваю железку и бью франта по нежной морде.
Теперь он отлетает, вскакивает на ноги, протягивает руку и – какого черта! – его шпага прыгает обратно в ладонь как живая. Ах, ты сволочь магическая, ну погоди!
Гоняю его по поляне, и шпага жалит меня еще несколько раз. Валле не дурак, отступает и держит дистанцию. Вот верткий какой попался!
Кольца на его руках вспыхивают, раны заживают, он ускоряется почти до моего уровня. Тонкий, верткий, увешанный артефактами и с острой шпагой в умелой руке, мелкий Валле оказывается не таким простым соперником.
Понимаю, что время на моей стороне и стоит подождать еще немного и его магические фокусы выдохнутся. Но Халлен объявляет «пять минут» и я плюю на все и оборачиваюсь.
Ну держись, холеныш.
В обороте я уже не я. Зрение, запахи, звуки, движения – все иное. Зверь бросается на Валле быстро, только воздух в ушах свистит. Все шпаги и магические фокусы без толку. Я подминаю тело под себя и осторожно, нежно так беру его за плечо. Пастью естественно. От моего дыхания светлые набриолиненные кудри шевелятся. Рычу ему в ухо и медленно, очень медленно смыкаю зубы сантиметр за сантиметром.
Он силится смолчать, но скоро орет от боли. Руку что ли оторвать… Вот так прихватить и дернуть башкой – вылетит как миленькая. Не носить ему тогда колечек магических, или лапой поперек морды, чтобы шрамы на всю жизнь…
Но я полностью контролирую зверя и услышав «время!» от Халлена отпускаю мальчишку. Прохожусь по нему, он сдавленно ойкает под моим весом.
Подхожу и тычусь носом в свою одежду. Естественно все в лоскуты. Халлен понимающе идет к кебу, конечно захватил смену, предполагая оборот. Понимаю, что я был несколько самонадеян, надеясь отлупить наследника магического рода в человечьем обличии и без навыков фехтования.
Уши поворачиваются на какой-то чуждый звук. Колеса стучат, кеб едет.
Волк тянет носом и меня захватывает волна жгучей звериной ярости. Пасть обнажает клыки, зверь рычит и я понимаю страшное – ни черта не контролирую. Меня, Рейнара Хардмана как сопливого мальчишку заталкивают поглубже, в даль. Я вижу как из кеба выходит девчонка Валле. А дальше…
Лапы пружинят по земле, прыжок… Боги! Стой! СТОЙ!
Волк сбивает девчонку, прикусывает ей горло… Пытаюсь вернуть контроль, но гнев, ярость и боль зверя меня почти слепят.
Он роет лапами ее грудь словно рыхлую землю, летят окровавленные лоскуты платья. От ужаса она кричит, скулит и закрывается руками. Слава Богам не пытается ударить волка магией или я не знаю, что он сделает. Волк так зол, что даже не замечает моих попыток усмирить его.
Зубы лязгают в опасной близости от тонкой шеи, вгрызаются в ключицы. Его сбивает другой волк, знакомый старый и опытный. И моя зверюга, которая сто тысяч раз укладывала Халлена на лопатки отскакивает и убегает сломя голову куда глаза глядят.
Мне конец. Конец. Мой волк сошел с ума и загрыз Виолетту Валле!
Отец с меня шкуру спустит.
Зато зверь радостный, паскуда, как после первой самки летит куда-то по лесу, и я понимаю что он что-то у нее забрал. Какая-то дрянь хрустит в зубах.
Я словно сижу в мобиле у которого выбросили руль. Зверюга тащит меня куда вздумается осоловело рыча. Да что с ним такое?! Что происходит черт побери?!
Где-то в глухом лесу, километров за пять от ручья, зверь останавливается роет яму и выплевывает то, что забрал у Валле.
В землю падает вся в слюне какая-то безделушка, украшение похоже. Серый камень в окружении когтей. Волк нюхает ее и рычит, морщит нос. И я наконец чувствую – дрянь, пакость, воротит все нутро от этой штуки.
Мы наконец снова становимся одним согласным целым. Не чуял я этой дряни, а он чуял и как еще было меня убедить действовать. Пришлось забирать вожжи.
Закопав артефакт в землю, для надежности еще и приваливаю его камнем потяжелее, толкая могучей мордой.
А потом иду в город.
Сдаваться.
