Текст книги "Возвращение в Сонору (СИ)"
Автор книги: Екатерина Гордиенко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц)
Гордиенко Екатерина Сергеевна
Возвращение в Сонору
ПРОЛОГ
ЛИНА
Моя бабушка однажды сказала мне, что духи-маниту могут страдать от одиночества так же, как люди. Тогда они выходят из земли, воды или спускаются с неба и посылают людям свой Зов.
Человек, услышавший Зов, может принять маниту как часть своей души. Он отдает Духу часть своего сознания, получая взамен силу и мудрость своего покровителя. Сильный маниту может даже подарить способность оборачиваться животным, рыбой или птицей. К людям моего племени обычно приходили койоты и красные волки, реже лисы, а бабушка была пустельгой.
В детстве я мечтала, что однажды тоже стану птицей, но бабушка говорила, что мое желание опасно. Птичий дух трудно удержать в теле, он всегда будет рваться на свободу и однажды не захочет возвращаться к своему хозяину.
А еще она говорила, что маниту всю жизнь ищет себе пару, и счастливы будут те люди, чьи человеческие и животные сущности узнают друг друга и объединятся. Но духи тоже могут ошибаться. Поэтому не торопись отвернуться от человека, которого возненавидишь всей душой, учила бабушка, ведь ненависть может оказаться обратной стороной любви. Они не существуют друг без друга, как нет света без тени и жизни без смерти.
Иногда, чтобы найти друг друга, духам не хватает одной человеческой жизни, и потому наберись терпения, девочка моя, говорила бабушка.
Никто из нас еще не знал тогда, что я встречу ВилдаванХорна, когда мне исполнится семнадцать лет.
Часть 1
ДЕСЯТЬ ЛЕТ НАЗАД
Глава 1
ЛИНА
После городков Великих Равнин, затерявшихся среди бескрайних полей пшеницы, после умирающих поселков, цепочкой протянувшихся вдоль границы пустыни Мохаве, Лобо-дель-Валле казался ярким и нарядным, как кружевная салфетка посреди круглого стола, накрытого зеленой скатертью.
Низкие белые палисадники вдоль затененных липами нешироких улиц, белые двухэтажные домики с верандами, куда с наступлением прохладных мятных сумерек выбирались посидеть в гамаках и плетеных креслах их владельцы – механики, булочники, мясники, мелкие клерки.
Кирпичные особняки с опоясывающими весь дом на уровне второго и третьего этажей галереями, ажурные чугунные ворота и ограды, за которыми в обманчивом покое прошла жизнь не одного поколения финансистов, лесопромышленников и горнозаводчиков.
Три светофора на главной улице Глен-Бэй-стрит: перед банком, у въезда на Круглую площадь и через два квартала от нее, где начиналась идеально прямая дорога, ведущая к Логову.
И, наконец, само Логово.
Человеку, не знакомому с местным обычаями и нравами, достаточно было один раз увидеть это поместье, чтобы понять: в округе Сонора есть только один король, и это глава семьи ванХорн. В городе ванХорны владели банком, торговым центром и несколькими офисными зданиями, а за его пределами большей частью земли в долине, виноградниками на южных склонах горного хребта Скагит, реликтовыми лесами на западе и самими горами до водораздела.
Когда-то эти горы полностью принадлежали нам, койотам-пайютам, но первые ванХорны, пришедшие сюда сотни лет назад постепенно, по клочку выкупали их у моих предков – за бусы, одеяла, ружья и огненную воду. Сначала нас оттеснили вглубь каньонов, а затем просто посадили на повозки и отвезли туда, где начинается пустыня Мохаве – только камни, только пыль и песок, до самого горизонта.
И все же, какими бы безжизненными на первый взгляд ни казались те земли, они были густо населены духами погибших деревьев, высохших рек и вымерших животных. Мои предки научились принимать Силу не от одного, а от трех-четырех маниту, чтобы находить воду глубоко под песком, охотиться вместе с орлами и выращивать сорго на засушливых и засоленных землях.
Шаманы, получившие Силу от Солнца и Луны предсказали, что однажды мы обязательно вернемся в Сонору. Так оно и случилось.
Когда истощились серебряные рудники в горах, а сосновые леса у подножия Скагита были вырублены почти целиком, ВилдванХорн-Старший заключил с вождями койотов новый договор. Мы вернулись на места прежних стоянок и к могилам отцов, но с этого дня должны были платить за право жить на земле своих предков. С той поры прошло сорок лет и теперь из всех ванХорнов осталось лишь двое – Вилд Младший и его мать, Элис ванХорнГовард.
*
Трудно было поверить, что в тихом Лобо-дель-Валле живут потомки волков, тех самых белых волков, что пятьсот лет назадна своих больших кораблях причалили к западным берегам нашего континента, и шакалов, мигрировавших на север из Абиссинии и стран Магриба. Были еще, и в немалом количестве, выходцы из Ацатля, которые рассказывали, что их предки когда-то получали Силу от духа ягуаров, но что теперь осталось от тех ягуаров? Одни сказки.
В их белых домиках теперь пахло яблочными пирогами, корицей и ванилью, маисом, бобами и шоколадом, а хозяева этих домов напрочь забыли запах оленьего следа среди папоротников, тепло недавно покинутой кабаньей лежки и сладость свежей крови.
Похоже, духи давным-давно махнули рукой на этих неженок. Действительно, что взять с людей, которые не хотят видеть во сне ни оленя ни змею, потому что верят только в Силу денег. Чем больше у них денег, считали они, тем несокрушимее Сила. Тем, кто не смог накопить достаточно, чтобы переселиться в особняк с колонами на набережной Баттери или в респектабельный Френч Картье, оставалось только верить в написанный на бумаге Закон и не переходить дорогу сильным.
Неудивительно, что я замерла и насторожилась, едва переступив порог Логова. Это случилось после двух месяцев пребывания в поместье – в первый и единственный раз в моей жизни. Здесь пахло волком, и след его был совсем свежим, не затоптанным мягкими туфлями горничных или ботинками дворецкого.
Я перевела недоверчивый взгляд на маму:
– Ничего себе.
Как случалось очень часто, она поняла меня без лишних слов:
– Вот именно. Поэтому не топчись без дела и вообще постарайся не попадаться хозяевам на глаза.
Могла бы и не предупреждать. Мою задачу несколько затрудняло отсутствие привычных на юге галерей для слуг вокруг дома, но строители Логова позаботились о сохранении покоя его хозяев и обустроили две черных лестницы в торцах здания. Темноватые и узкие, они тем не менее вполне годились для снующих вниз и вверх со стопками полотенец и белья горничных.
Я беззвучно присвистнула, глядя в узкий колодец, окантованный металлическими перилами. Мама была права, уговорив Марию Риверу, свою напарницу, остаться дома и вплотную заняться лечением ноги. Побегайте денек с растянутыми связками по этим высоким и крутым ступеням, и инвалидность на месяц вам обеспечена.
Мария не раз выручала маму, и она же порекомендовала нас ванХорнам, так что просьба вымыть вместо нее несколько ванных комнат и вынести из спален грязное белье не испортила мне настроения ни на минуту.
– Что, уже готово?
Мама проверила все пять ванных. Не то, чтобы она мне не доверяла, просто еще не привыкла к проворству, которое подарил мне дух белки-Сэлели несколько месяцев назад.
– Ну, тогда отнеси новые свечи в библиотеку и можешь быть свободна. Возьми два десятка в кладовой.
Вверх по лестнице я неслась уже, прыгая через ступеньку. Смешно, дом электрифицирован от подвала до чердака, огромный генератор занимает комнату размером с нашу квартиру, а хозяева дома предпочитают читать при свечах.
Хорошо, что успела затормозить перед дверью библиотеки, потому что услышала, как в глубине комнаты бубнят два приглушенных голоса:
– Ты вернулся сюда только потому, что я этого захотел!
Голос звучит раздраженно и как-то сипло. Наверняка, этот мужчина не молод, как минимум старше мамы.
– Ты вернул меня сюда, потому что так указано в завещании деда. – А этот голос молодой, и его владелец абсолютно спокоен, словно спор не вызывает у него ничего, кроме скуки. – Ты забыл, что я получил свою копию его последней воли полтора года назад.
– Да как ты смеешь, щенок! – Звук опрокинутого стула. Кажется, что-то еще упало на пол. – Слушайся своего хозяина!
Ого, кажется старик задел больной нерв. Молодой ответил тише, словно цедя слова сквозь зубы:
– Твой шарлатан надул тебя, как штопаный гондон. Думаешь, сможешь дергать меня за поводок? Ну, давай, проверь. Просто попробуй ради интереса.
– Следи за своим языком, гаденыш, иначе я прикажу твоей матери вымыть тебе рот с мылом.
– Не смей при мне упоминать мою мать, – голос молодого начал наливаться ядом. – Ты здесь только до тех пор, пока она жива. И запомни, Генри, ты вылетишь из этого дома раньше, чем первый ком земли упадет на крышку ее гроба. Так что будь очень... – его слова перешли в рычание, – ... внимателен и заботлив. И не надейся на старый закон. Поединок я выиграю. И тогда получу право вырвать твое сердце.
– Сукин ты сын!
Крик оборвался резким стоном, затем снова что-то грохнуло. И снова заговорил молодой, как пять минут назад спокойно и насмешливо:
– Тебе нечем испугать меня, Генри. Я не боюсь боли. Я научился ее любить. Веселее бывает только давить своих врагов. Не обещаю, что тебе понравится. И не обещаю, что, когда придет время, убью тебя быстро.
Я тихо ахнула и тут же попыталась зажать себе рот. Черт с ними, с этими свечами, надо быстрее убираться отсюда. Жаль, что эта светлая мысль не посетила меня несколькими минутами раньше, потому что в тот же миг дверь открылась и стремительно шагнувшее за порог тело толкнуло меня в грудь и отбросило к противоположной стене.
Удержаться на ногах мне удалось, а вот свечи вылетели из рук фейерверком. Словно в замедленной съемке, я наблюдала, как они одна за другой с глухим стуком падают передо мной на пол, и боялась поднять голову навстречу мужчине, толкнувшему меня.
Я так и знала: если посмотреть ему в глаза, станет еще страшнее. На меня, по-волчьи пригнув голову, смотрел парень, мой ровесник, но назвать его молодым мог лишь тот, кто не поднимал взгляда выше уровня его подбородка.
Глядя в пульсирующие от бешенства зрачки, окруженные узким кольцом янтарной радужки, я почему-то удивилась, не почувствовав Силы волка. От парня исходил звериный запах, и он в свою очередь напряженно втягивал воздух раздувшимися ноздрями, но присутствия маниту я не ощущала.
Что меня испугало больше, эта пустота внутри него или ярко-красный рот на бледном до синевы лице?
– Что ты здесь делаешь?
Я растерянно перевела взгляд за его плечо. Из глубины комнаты к нам медленно приближался второй мужчина. Генри Говард, я узнала его по фотографиям из газет. Но то ли те снимки были сделаны десять лет назад, то ли время незаметно для меня совершило скачок – хозяин Логова выглядел почти стариком. Захотелось ощупать себя: а я, в кого могла превратиться я за эти доли минуты?
– Подслушивала? – Желтые глаза опасно прищурились, а красная верхняя губа поползла вверх, обнажая клыки.
Я замотала головой, изо всех сил стараясь не заскулить от ужаса. Зубы парня тоже были красные, а из уголка рта к подбородку начала медленно спускаться узкая полоска крови.
– Я не специально, – комок в горле был похож на небольшого ежа. – Моя мама работает здесь, я ей помогала. Вот... свечи...
Он сделал шаг вперед, я отступила. Он пнул свечу мне под ноги, вероятно, ожидая, что я наклонюсь и подниму ее. Затем еще одну. И еще.
– Дочка прислуги?
Злость в его взгляде сменилась презрением, и это заставило меня выпрямиться и расправить плечи. Даже маленькие белки встают на задние лапки и вытягиваются во весь рост, когда пытаются прогнать врага за своей территории. Я не позволю этому недоволку унижать меня, в конце концов, как бы тяжело нам с мамой ни приходилось, мы никогда не попрошайничали и честно отрабатывали свой хлеб.
– Меня зовут...
– Тебя зовут Покахонтас. Собери это барахло и убирайся из моего дома. Если увижу здесь еще хоть раз, спущу с лестницы.
Он быстро прошел мимо меня, едва не задев плечом, а я внезапно успокоилась. Он явно собирался толкнуть меня еще раз, и то, с какой легкостью я ускользнула от его прикосновения, вернуло мне прежнюю уверенность в себе. Угроза не имела никакого смысла, потому что еще не родился такой волк, который смог бы поймать белку голыми руками.
Да и назвать этого жутковатого парня в полном смысле волком было нельзя – ему не хватало чего-то важного, из-за чего витающий где-то рядом дух зверя не мог с ним соединиться. Впрочем, мне не было его жалко – таким злым созданиям вообще не следует обладать Силой. Они и так смогут натворить слишком много бед, пользуясь властью одних только денег.
– Подрос волчонок, – скрипучий голос над головой заставил вспомнить о втором участнике разговора.
Генри Говард стоял посередине коридора и глядел в быстро удаляющуюся обтянутую черной толстовкой спину. Болезненно морщась, он поддерживал одной рукой согнутую в локте вторую.
Боясь увидеть еще одно мертвое лицо, я собрала свечи и бесшумно отступила к черной лестнице. Моя ладонь уже лежала на дверной ручке, когда я зачем-то обернулась. Все так же придерживая руку на весу, старик смотрел на меня. Его взгляд хоть и давил, но не мог прижать к земле и принудить к покорности. Так волк смотрит на молодого оленя, которого уже не может догнать, на теплое еще мясо, в которое невозможно вонзить выпавшие от старости клыки.
Чувствуя, как в горле поднимается горькая желчь, я толкнула дверь и бегом бросилась вниз по лестнице.
*
– Теперь работы будет меньше и твоя помощь, Лина, мне не понадобится, – сказала мама за ужином.
– Почему? – Поинтересовалась Анна.
Она еще ни разу не была в Логове, и потому весь оставшийся день донимала меня расспросами:
– А правда, все комнаты в Логове черные?
– Тебе уже шестнадцать, хватит верить сказкам про Черный Дом.
– А правда миссис Говард такая красивая, как говорят?
– Спроси маму, я не видела.
– А Вилд?
– А что Вилд?
– Правда он похож на АльсидаГерво? (1)
Я задумчиво почесала кончик носа. Ну да, что-то от упыря в ванХорне младшем точно было. Надо будет на всякий случай добавить к моим амулетам серебряный крестик.
– Больше смотри дурацких сериалов. Еще и не такое померещится.
Анна разочарованно вздохнула и вернулась к более доступному источнику новостей:
– Так что там в Логове, ма?
– Семья уезжает и, возможно, надолго. Дворецкий сказал, что заказал билеты в Старый Свет, – мама подложила Анне ложку фасоли. – Ешь аккуратно, не торопись.
Сестренка так откровенно расстроилась, что мне пришлось опустить глаза в тарелку, чтобы спрятать довольную улыбку. Но внезапная мысль заставила встревожиться:
– Ма, а они не собираются сокращать штат прислуги?
– Нет.
Уфф, есть надежда, что сегодняшнее происшествие сойдет мне с рук.
Вторая ложка фасоли досталась мне. Смешно копируя оксфордское произношение дворецкого, мама произнесла:
– В семье ванХорн не принято экономить на таких мелочах. Кроме того, их гостеприимством иногда пользуются друзья мистера и миссис Говард. И самое главное, – уже нормальным голосом добавила она, – младший ванХорн будет заканчивать школу в Лобо-дель-Валле.
Ой бля, неприятно звякнул в голове внутренний голос. Подтверждая мои худшие опасения, мама закончила:
– Он твой ровесник, Лина. Возможно, вы будете учиться в одном классе.
Не знаю, от чего я вздрогнула: от этой новости или от раздавшегося у самого окна хлопанья птичьих крыльев.
(1) АльсидГерво – персонаж сериала «Настоящая кровь»
Глава 2
ЛИНА
Сбежав по ступеням церкви Святого духа на углу Чепел-стрит и Глен-Рок, я взмахом руки попрощалась с сестрой и мамой и нырнула в переулок, выходящий к Глен-Бэй-стрит. Я торопилась.
О приближении к кондитерской миссис Адамс предупреждал запах ванили и корицы – безжалостный и беспощадный к вечно сидящим на диете леди с Баттери и из Френч Картье. Наполненный теплыми ароматами ветерок, щекотал ноздри, заставляя ноги приплясывать от нетерпения. Моей сегодняшней целью была покупка пирожного шу – маленькой сладкой головоломки, разгадке которой я собиралась посвятить остаток воскресного дня.
День, когда я поняла, что сладкие пироги можно печь не только с тыквой, как это делает практически каждая бабушка в южных и западных кварталах, с полной уверенность считала переломным в моей жизни. Мой первый бисквит с пропиткой из миндального ликера, разведенного горячей водой с сахаром, был съеден дома до последней крошки, и с тех пор каждое воскресное утро начиналось одинаково: просительно глядя мне в глаза Анна спрашивала, что у нас будет сегодня вечером на десерт.
После нескольких месяцев упражнений на кухне, я научилась раскладывать на составные вкус крема, безе и миндального теста. Для меня не был секретом рецепт сахарной помадки для ромовой бабы, и я могла с закрытыми глазами отличить нежную цейлонскую корицу от малабарской, не говоря уже о кассии (2) с юга Срединной империи.
Наверное, моя белка-Сэлели была лакомкой, иначе откуда вдруг взялась эта тяга к исследованию самой сладкой стороны нашей жизни?
Размечтавшись, я не отрывала глаз от красного человечка на светофоре пешеходного перехода и потому вздрогнула всем телом от внезапного скрипа тормозов и звука глухого удара. Прямо перед моим изумленным взором тело пожилой женщины отделилось от капота видавшего виды "Мустанга" (3), пролетело ярда три вперед и неподвижной каракатицей распласталось на раскаленном от солнца асфальте.
На этом странности сегодняшнего дня не закончились, потому что в ту же секунду ее тело будто бы разделилось: оригинал так и остался лежать, не обращая внимания на неприлично задравшуюся юбку голубого платья, откатившуюся в сторону соломенную шляпку и слетевшие с ног туфли, а его более бледная, но полностью одетая копия вскочила на ноги и торопливо продолжила свой путь.
Бледная женщина ни разу не оглянулась ни на сбегающихся к месту аварии людей, ни на гудки автомобилей. Ее лицо выражало такую напряженную тревогу, что я ощутила внезапный внутренний толчок и, повинуясь ему, так же быстро двинулась вслед за ней в сторону Южного района.
Наш торопливый почти бег закончился у крыльца белого домика под окнами которого нежились на солнце тяжелые головки георгинов. К почтовому ящику была прикручена аккуратная медная табличка Эйбелин и Бенджамен Кларк.
Резво взбежав по ступеням, женщина протянула руку к дверной ручке и замерла. Затем снова попыталась открыть дверь и недоверчиво покачала головой: ее бесплотная рука проходила сквозь латунный рычаг, не в силах опустить его и на толщину волоса.
– Как же мне быть? – Она растеряно оглянулась на меня. – Я, кажется, забыла выключить газ. Скоро должен прийти мой муж, а он не выпускает сигарету изо рта. Такая, знаете ли, ужасная привычка, сорок лет с ней борюсь и все без толку.
После двух попыток мне удалось наконец проглотить застрявшее в горле изумление:
– Так вы меня видите?
– Конечно, вижу. Что вас удивляет, юная леди? – Она говорила чисто, без следа шакальего акцента.
Я еще раз внимательно оглядела женщину. Аккуратная прическа, тщательно вычищенные коричневые туфли на маленьком каблуке, старомодные, но такие уместные в ее облике нитяные перчатки. Наверное, как и моя мама, успела в свое время поработать в доме белых волков. Такие женщины много всякого-разного повидали в жизни, их уже ничем не удивишь. Таким всегда можно сказать правду в глаза.
– Дело в том, что вы умерли, мэм.
Ни одна ресница не дрогнула:
– Не пытайтесь меня разыграть, юная леди. Я не из тех, кто на перекличке в дурдоме первой отзывается. – Она проглотила "р" в слове "дурдом", и голос прозвучал чуть протяжнее. Значит, все-таки проняло. – Лучше помогите открыть дверь.
Рычаг ручки под моей рукой опустился плавно и бесшумно, но дверь не поддалась.
– Нужен ключ.
– Ах да, конечно.
Она порылась в сумочке и подала мне небольшой ключ со старомодной бородкой. Не коснувшись моей руки ключ мягко спланировал вниз и завис в полуметре от земли.
– Господи Боже, да что же это такое. Ведь газ выходит!
Женщина в голубом платье явно не собиралась признавать факт своей смерти.
– Может быть, вы оставили где-то запасной, на всякий случай?
Понимая, что без меня ей не справиться, женщина кивнула в сторону большого горшка с петуниями. Я только насмешливо пожала плечами: с тем же успехом она могла оставить ключ на гвоздике около двери.
Газом пахло даже в коридоре. Мы одновременно рванули к узкой двери в кухню и прошли, не помешав друг другу. Более того, на какую-то долю секунды мы слились воедино. Отскочившая от меня женщина выглядела ошеломленной, а я, подавив неприятные ощущения, подошла к плите и до отказа завернула вентиль съемного газового баллона.
– Надо открыть все окна на первом этаже.
Она покорно кивнула и двинулась за мной, уже не пытаясь к чему-либо прикоснуться.
– Значит, большого барабума сегодня не будет? – Мы оглянулись и изумленно уставились на худощавого джентльмена в элегантном черном костюме. Он непринужденно устроился на подоконнике только что открытого мною окна. – Не могу сказать, что я разочарован. – Он легко и плавно переместился на пол и мягко прошелся по ковру. – Но, миссис Кларк, разве вы не хотите поскорее воссоединиться с вашим мужем?
Миссис Кларк выпрямилась во весть свой небольшой рост и гордо подняла подбородок:
– Я не спрашиваю, как вы попали в мой дом, мистер. Но хочу сказать, что впервые в жизни вижу джентльмена, который лазает в окна к порядочным женщинам. И, кстати, разве мы знакомы?
– Простите, я забыл представиться. – Похоже, его ничуть не проняло. – Алфредо Франсиско ХозедиПаула Хуан де ла Сантисима Тринидад Руиз и Фернандес.
– Кто все эти люди? – Насмешливо протянула миссис Кларк.
– Но для вас, моя дорогая Эйбелин, просто Алфредо. – Джентльмен вежливо поклонился. – Надеюсь, теперь, когда мы с вами обрели новую жизнь, можно пренебречь церемониями. И вас, юная леди... – он с изяществом танцора повернулся ко мне, – я попросил бы о том же.
– Меня зовут Аделина Гарсия. Но для друзей – просто Лина.
– Прекрасно, Лина. Давненько я не болтал с живыми. Вы обладаете редким даром, моя милая, и я сочту за честь ввести вас в наше общество.
– Спасибо, Алфредо, с удовольствием познакомлюсь с вашими... эээ...
– Соседями, – подсказал Алфредо.
Странно, я не чувствовала испуга. Наоборот, меня охватило предчувствие чего-то нового и чудесного. Как в детстве накануне поездки в Диснейленд. Продолжая улыбаться, я перевела взгляд на Эйбелин. Она расширенными от ужаса глазами смотрела в спину Алфредо.
Словно почувствовав ее взгляд тот повернулся, и теперь моему взору предстала так напугавшая миссис Кларк картина: шелковый пиджак Алфредо был ровно посередине разрезан от воротника до самого низа, но сидел при этом идеально, совершенно не нарушая элегантного облика странного джентльмена.
– Так значит, вы умерли мистер Фернандес? – Прошептала она побелевшими губами.
– Совершенно верно, моя дорогая. В 1933 году. Был застрелен в собственном ресторане 1 ноября. Оно и к лучшему, скажу я вам. В любом случае, я не хотел бы пережить пятое декабря (4). Вы еще что-то хотели спросить?
– Да, – она нерешительно теребила свою кожаную сумку. – Значит, я тоже умерла?
Алфредо широко улыбнулся, словно его любимое дитя без единой запинки выдало гимн Урагвая (5):
– Совершенно верно. Очень рад, что мне не пришлось лично сообщать вам это пренеприятное известие.
Рука миссис Кларк выхватила из сумки и прижала к глазам белоснежный носовой платок:
– Но как же... мой муж... мои пирожные? Вся моя жизнь?
– Ну-ну, – Алфредо легонько похлопал ее по спине, – не убивайтесь так, дорогая. Ох, простите за каламбур, ведь вас уже убили. – Эйбелин зарыдала еще громче. – Просто посмотрите на ситуацию с другой стороны. – Заметив, что женщина увеличила интервал вздохов и прислушивается к его голосу, он продолжал: – Конечно, воссоединиться с мужем прямо сегодня... – он сделал вид, будто принюхивается, – ... у вас не получится. – Правильно, запах газа уже совершенно выветрился из комнаты. – Но зато вы встретите давно умерших близких. Не поверите, но в нашем нынешнем состоянии даже поиск давно потерянных вещей не составляет проблемы. И еще...
Алфредо продолжал успокоительно журчать, не замечая, что миссис Кларк уже перестала плакать и смотрит на него со смесью восхищения и надежды:
– То есть, вы хотите сказать, – ее голос срывался от волнения, – что теперь я увижу моего дорогого Самуэля?
– Он тоже умер?
– О, Боже, да. Тридцать лет назад. Ему было всего пятнадцать, моему мальчику.
Слезы снова навернулись ей на глаза. Решительно перекрывая новый поток, Альфонсо уверенно заявил:
– Ну, конечно. Не вижу никаких проблем, особенно если он похоронен в Лобо-дель-Валле.
– Да, да, он здесь, – торопливо закивала женщина.
– А на каком кладбище?
– Грин-рэвин.
Альфонсо задумчиво нахмурил лоб:
– Сейчас там довольно редко хоронят, только на семейных участках. Конечно, это старое кладбище не закрыли для свободного посещения, как наш Роузхилл, но боюсь, вам прямая дорога на Нью Семетери.
– У нас нет семейного участка, – слезы все-таки потекли ручьем. – Мы с мужем не так богаты. Что же мне делать? Я тридцать лет утешала себя мыслью, что встречусь с Самуэлем в раю, а теперь, значит, и в рай мне не попасть?
– Да, в эту нелепую выдумку люди верят уже больше двух тысяч лет. – Обхватив собственный подбородок пальцами, Алфредо задумчиво рассматривал миссис Кларк. – Надо разузнать, возможно, в колумбарии Грин-рэвин еще остались свободные места.
– Ох, – Эйбелин покачала головой. – Муж не позволит меня сжечь. Он принципиальный противник огненного погребения. И такой упрямый, если уж что решил...
Ну вот, новый поток слез.
– Действительно глупо. – Согласился Алфредо. – Сам не могу понять, что люди находят в этой церемонии закапывания. Наверное, просто не берут на себя труда задуматься обо всех этих личинках и жучках... об этом неприятном зуде во всем теле. И как бледные корни растений тянутся к вам за последними каплями жизненных соков...
Теперь миссис Кларк начала зеленеть.
– О, Боже, только не это, – обессиленно выдохнула она. – Пусть меня сожгут. Пусть сожгут! Я хочу к моему мальчику!
– Довольно плакать, Эйбелин. – Преодолев последние условности, Алфредо шагнул к плачущей женщине и положил ее голову себе на грудь. Его рука равномерно поглаживала голубую ткань у нее между лопаток. – Мы обязательно что-нибудь придумаем. Лина нам поможет.
Надо же, вот и обо мне вспомнили. Оба призрака смотрели на меня: Эйбелин с надеждой, Алфредо оценивающе.
– Насколько я успел заметить, вы ведь не из слабонервных, юная леди?
Я пожала плечами. Действительно, в моей душе сейчас не оставалось места ничему, кроме сочувствия и печали. И вообще, как можно бояться привидений, таких милых, испуганных и растерянных?
– Моя бабушка говорила: зачем трепать собственные нервы, когда вокруг полно чужих?
– Очень рассудительная женщина, – одобрил Алфредо. – Я с ней еще не знаком?
– К счастью, нет. Она жива и здорова.
– Прекрасно. У вас разборчивый почерк?
Странный поворот беседы, но я снова сделала вид, что принимаю все происходящее как само собой разумеющееся:
– Вполне. Что нужно написать?
– Записку для мистера Кларка. Где вы храните перо, бумагу и чернила, Эйбелин.
Та бросилась к секретеру и по привычке потянулась к его выдвижной полке. Как и следовало ожидать, ничего не получилось. Я подошла ближе и помогла ей. Письменные принадлежности обнаружились в верхнем ящике, стул стоял рядом у стены.
– Так что писать? – Повторила я.
– Что-то убедительное. Чтобы мистер Кларк поверил, что записка продиктована его женой, и что это не чья-то злая шутка. Что бы вы хотели передать своему мужу, Эйбелин?
– Ну... – ее мозг лихорадочно заработал, – пусть на ужин разогреет мясную запеканку, она в гусятнице в холодильнике...
– Тааак, – брови Алфредо полезли на лоб, но его голос не лишился и доли доброжелательной заинтересованности. – Что еще?
– Все его рубашки я перестирала и погладила, но на синей нужно пришить пуговицу на манжете...
– Вы пишете, Лина? – Спросил Алфредо.
– Да. Диктуйте дальше.
– И пусть отнесет Минни Джексон "Пятьдесят оттенков серого". Я брала книгу всего на три дня. Она в кладовке за банками с земляничным вареньем.
Я подняла голову и, не сдержавшись хмыкнула. А смущенная Эйбелин пояснила:
– Что поделать, если мистер Кларк признает только серьезную литературу. Приходится как-то выворачиваться.
– А что это за "Пятьдесят оттенков"? – Заинтересовался Алфредо.
– Да так, – я решила выручить миссис Кларк, – был бы вообще чистой ванилью, если бы не пара эротических сцен. Короче, совсем не маркиз да Сад и далеко не фон Захер-Мазох.
– Я бы почитал, – протянул Алфредо. – С чтением у нас совсем беда, разве что в городской читальне из-за плеча студентов. Ничего интересного, одним словом. Если бы в "Иллюзионе" не крутили бы время от времени фильмы с Мэй Уэст и АмоИнгрэм (6) я бы, наверное, с ума сошел от тоски.
– Значит, джентльмены действительно предпочитают блондинок? – Сквозь печаль и сочувствие у меня начало просачиваться ехидство.
– Я бы попросил, юная леди, – с видом оскорбленного достоинства выпрямился Алфредо. – Джентльмены предпочитают толстых блондинок. Вы все записали?
Я склонила голову над листком бумаги, перечитывая ровные строчки. Что здесь могло быть такого важного? Ни "я люблю тебя", ни "прости, дорогой".
– Тогда добавьте постскриптум: завтра в три часа пополудни приходи по адресу Бьютик-стрит, 35. Спросить Амнерис.
– Какую еще Амнерис? – Эйбелин возмущенно уставилась на Алфредо.
– Потомственная гадалка и предсказательница, – нимало не смутившись пояснил тот. И процитировал: – "Ваша связь с миром мертвых. А так же снятие порчи, сглаза и возврат мужа в семью". Лина, вы нам тоже понадобитесь.
– Завтра в три я не смогу. Завтра у меня первый учебный день.
Миссис Кларк только успела открыть рот, как была вынуждена его захлопнуть.
– Хорошо. Пишите: сегодня в девять вечера. Вы не боитесь темноты, Лина?
– Нисколько. – С тех пор как в моей душе поселилась Сэлели, количество моих страхов заметно поубавилось. – Только зачем я вам?
Алфредо тяжело вздохнул, похоже, он немного подустал от женских слез и вопросов.
– Затем, что Амнерис просто старая мошенница и жулябия. На самом деле она нас не видит и не слышит, только дурит клиентов. Вот ее мать и бабка были настоящими талантами.
– И чем же я тогда могу помочь? Ведь можно просто позвонить ей и сказать, что следует передать мистеру Кларку.
– Ох, он такой недоверчивый, – подала голос Эйбелин.
Не отвлекаясь на новые утешения, Алфредо пояснил:
– Ваша задача, Лина, уговорить Амнерис предоставить нам на время ее тело.
– Что-о-о?
– Вы знаете что-нибудь о вселении призрака в человека?
Еще бы я не знала:
– Это суеверие, Алфредо. Совершенно антинаучное и не имеющее под собой никаких оснований. На самом деле душа человека может соединиться с духом-маниту. Дух является проводником Силы, он приходит к человеку в виде животного или рыбы или птицы или змеи. Но человек должен принять дух добровольно. А все эти байки о проделках привидений – полная туфта.
