Текст книги "Нет ничего страшнее (СИ)"
Автор книги: Екатерина Осеннова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
========== Нет ничего страшнее ==========
Назначенные на одиннадцать утра съёмки неожиданно перенесли на вечер, подарив мне выходной. И я решила им воспользоваться, прогулялась вдоль берега, неспешно прошлась по центру. Больше в Гринвилле{?}[(англ. Greenville) – город в нижней части озера Мусхед, крупнейшего водоёма в штате Мэн, США.] идти было некуда.
Эта часть Соснового штата{?}[(англ. «The Pine Tree State») – официальное прозвище американского штата Мэн.], расположенная около заповедника, словно застряла во времени: разбросанные среди дремучих лесов поселения, выцветшие и потрёпанные ветрами белые домики с серыми крышами вдоль шоссе, несуразные квадратные башенки протестантских часовен, которые давно стоило покрасить. По сравнению с соседями городок считался самым крупным, хотя мог похвастать разве что крохотной гостиницей с видом на озеро, краеведческим музеем, ресторанчиком и невзрачным магазином на холме. Других достопримечательностей в пешей досягаемости не нашлось.
Я робко толкнула обшарпанную дверь и с удивлением остановилась на пороге. Последнее, что я ожидала увидеть – огромные, от пола до потолка, деревянные стеллажи, уставленные книгами. Неужели в такой дыре есть книжный? Или это библиотека?
Звякнул колокольчик, и спустя мгновение, шаркая и тяжело дыша, передо мной появился невысокий, пузатый старичок в смешном костюме и с растрёпанной седой шевелюрой. Водянистые, то ли серые, то ли голубые, глаза казались ещё светлее на смуглом морщинистом лице.
– Чем могу служить, леди? – на мясистых губах появилась радушная и вполне искренняя улыбка. – Ищите что-нибудь почитать на досуге?
Значит, всё-таки книжный.
– Спасибо. Я в порядке. Просто посмотрю.
Он не сводил с меня пытливого взгляда и абсолютно точно не верил, что я справлюсь без его помощи. Или соскучился по болтовне – скорее всего владелец, а покупателей мало, если вообще заходят сюда.
– Леди – артистка? Из тех, кто позавчера приехал в нашу глушь снимать кино?
Я кивнула. За два неполных дня в Гринвилле мы определённо стали настоящей сенсацией.
– Леди ведь не затруднит оставить автограф на память? – оживился он. – Голливудские звёзды у нас редкость.
– Мы из Британии. И точно не звёзды, – рассмеялась я.
– Неужели из самого Лондона?
– Из Дугласа. – Вряд ли название хоть что-нибудь ему говорило. – Остров Мэн. В Ирландском море.
Старичок глядел на меня с немым восхищением.
– Внучки будут в восторге! – Он засуетился, кряхтя, вернулся за прилавок. Придвинул ко мне пустой бланк с ручкой, не оставляя выбора. Пришлось расписаться.
Задерживаться в книжном я не стала. Ради приличия побродила между рядами, старательно делая вид, что с интересом разглядываю обложки. Старичок следовал за мной, на ходу рассказывая местные сплетни и предлагая новинки. Я почти не слушала, но уйти с пустыми руками не смогла. Уже на выходе, у прилавка, схватила первую попавшуюся книгу и открытку с видом на Мусхед.
Расплатившись и выслушав ещё с десяток комплиментов, от которых становилось чересчур неловко, я с облегчением выскочила на улицу. И только там рассмотрела покупку – гороскоп друидов с цветными иллюстрациями. Невольно улыбнулась. Могло быть и хуже. Например, кулинарный справочник или советы по рыболовству.
Я скользнула взглядом по безлюдным улицам, усыпанным пожелтевшими сухими листьями. С шумом втянула воздух, пахло озоном и хвоей. Время близилось к полудню, не по-осеннему яркое солнце начинало припекать. Возвращаться обратно в трейлер было рано, да и не хотелось. Интересно, местный музей открыт?
Я неторопливо сняла пальто, перебросила его через руку и побрела к пристани, листая на ходу гороскоп. Увлеклась и налетела на что-то, испуганно отпрянула, только слишком поздно. Вещи полетели на асфальт, прямиком к ногам непонятно откуда взявшегося прохожего – минуту назад улица была пуста.
Бормоча извинения, я нагнулась, но молодой мужчина опередил. Моё пальто теперь болталось у него на локте, открытку крепко сжимали тонкие красивые пальцы с ухоженными ногтями, а вот гороскопу повезло меньше: переплёт заломился, страницы помялись и испачкались.
– Надо под что-то тяжёлое сунуть… – Он пытался привести книгу в порядок, но стоило её закрыть, как она снова раскрывалась на одной и той же руне – два одинаковых треугольника вместе, как будто кто-то соединил две «М», наложив перевёрнутую букву на правильную. – Ну, в общем… – мужчина вложил открытку как закладку, захлопнул и протянул мне. – Прости.
– Ерунда. Сама виновата. Задумалась, не смотрела, куда иду.
– Нет-нет, это только моя вина. – Он с извиняющейся улыбкой покачал головой. – Пора отращивать вторую пару глаз. На лбу. Может, лучше видеть буду.
Я с любопытством, ни капельки не смущаясь, будто неожиданно наткнулась на старого друга, с кем много лет не встречалась, разглядывала его. На вид ему было около тридцати, может, больше. Очень высокий – на целую голову выше меня. Симпатичный, загорелый, с русыми волосами, аккуратной ухоженной бородкой и озорными серыми глазами с едва заметной сеточкой морщин. Точно не местный – одежда слишком качественная, дорогая и совсем не по погоде: белый вязаный свитер под горло, голубые джинсы, светло-коричневое пальто и такого же цвета замшевые ботинки. На левом безымянном пальце – огромный перстень с рыжим камнем: сделан под старину, не из дешёвых. Если, конечно, не подделка.
– Лучше бы ты пальто снял, – ляпнула я. – Жарко ведь!
– Отличный совет, – засмеялся он. – Но тогда бы я его тоже уронил, а эффектно поднимать сразу два не умею. Наверное, к дополнительным глазам мне не помешает отрастить ещё одну руку.
– Боюсь, четыре глаза и три руки меня бы напугали. Я бы бухнулась в обморок, и тогда тебе пришлось отрастить ещё пару рук, чтобы заодно поднять и меня.
– Зато какой неоценимый опыт по части совершенствования собственного тела, а? То вырастить, это…
Он напоминал мне кого-то.
– Главное, не дополнительные ноги.
– Почему?
– Будут путаться при ходьбе.
– Разве?
– Уверена. Не представляю, как паукам удаётся передвигаться.
Он нахмурился, будто бы всерьёз обдумывал такую перспективу. Театрально пожал плечами:
– Сороконожкам хуже.
– Тогда давай не будем ничего отращивать, а? По-моему, и так вполне… – я окончательно смутилась под его знакомым, родным взглядом.
– Убедила, – он перестал смеяться. Протянул мне руку. – Лин.
– Джена, – я неуклюже пожала его ладонь, она оказалась мягкой и горячей.
– Какое любопытное имя. Дже-е-ена-а-а, – медленно повторил он, растягивая гласные. Стиснул пальцы крепче. – Это сокращение?
– Нет. Полное.
– Увлекаешься друидами?
– Что?..
Лин указал глазами на зажатую в моей руке книжку.
– А. Нет. Не то чтобы… – я машинально оглянулась на магазин. – Случайно купила.
– Хочешь, угадаю, какое ты дерево? Ты родилась шестого июля. Значит, ель. Умна, требовательна, разборчива. С чужими жестока, со своими благородна и верна, готова на любые жертвы. Ради любви способна разрушить целый мир.
– Откуда ты?.. – я запнулась на полуслове от изумления. Лин только что в точности повторил слова из купленной книги.
Он ободряюще улыбнулся.
– Не бойся. Я помогу тебе всё вспомнить, Женевьев.
***
Ноги утонули по щиколотку в пожелтевшей траве. Мы стояли у самой воды, мелкие волны ритмично набегали, со шлепком разбиваясь о покатые валуны – совсем не там, куда к озеру спускалась центральная улица.
Я изумлённо моргнула. Кирпичное пятно магазинчика, серая покатая крыша музея, пристань и белый баркас с бордовой полосой вдоль ватерлинии прекрасно просматривались отсюда, но каким образом в мгновение ока мы очутились на противоположном берегу?
– Ты тоже это чувствуешь, – Лин не спрашивал, он утверждал. Всё ещё держал мою ладонь и продолжал смотреть в глаза – пристально, внимательно. – Доверься себе. Не сопротивляйся.
Наверное, мне стоило испугаться, что-то сделать: вырваться, закричать, позвать на помощь, попробовать убежать. Но страх не спешил появляться, и я не шевелилась. Лин не пугал, к нему, наоборот, тянуло. Казалось, здесь и сейчас, всё, что происходит – правильно. Так, как и должно быть. Странное, абсолютно необъяснимое ощущение.
– Держи, – Лин стянул перстень. Не спрашивая, надел его на мой средний палец. Рыжий камень вспыхнул, стал ярче и одновременно темнее – почти алым, или это так преломлялись внутри солнечные лучи. – Он твой.
В тот же миг тучи над озером сгустились, затянули небо, отражаясь в зрачках Лина – мрачные, свинцовые, грозные.
– Нет ничего страшнее смерти, – нараспев заговорил он. – Когда замирает дыхание, когда не бьётся сердце. Нет ничего страшнее разлуки. Когда день как ночь, когда свет как тень. Нет ничего страшнее памяти. Когда сон обращается явью, когда расступается туман.
Поднявшийся ветер швырнул в лицо сухие листья с песком, вынуждая зажмуриться.
– Нет ничего сильнее любви! – крикнул Лин. Отпустил руку, положил тёплые ладони мне на щёки, ласково сжал, проводя большим пальцем по моим губам. – Позволишь? – Ответа он не ждал. Притянул, поцеловал – сначала осторожно, едва касаясь, как будто не был уверен. Потом всё настойчивее, глубже.
От него приятно пахло – камфорой, сосновым лесом и травой. Шалфей, вспомнила я.
Закружилась голова, перед глазами заплясали огни.
…Горели свечи. На выступе у окна, в изголовье кровати, в бронзовых подсвечниках на стене у двери. Воск плавился, стекал ручейками, бесшумно падал на мраморные плиты, оставляя неровные следы.
В комнате было душно, от настойчивых ласк становилось ещё жарче. Мне не хватало воздуха, и я, тяжело дыша, отстранилась. Бреслин продолжил целовать всё, чего получалось коснуться – скулу, щеку, подбородок, шею. Я больше не собиралась сдерживать желание. Ослабила пояс, потянула за бархат – отделанный мехом лиф послушно сполз, обнажая плечи и грудь.
Бреслин замер, и я, воспользовавшись заминкой, торопливо вскочила с его колен. Отошла, позволяя ткани соскользнуть ниже и упасть к ногам.
– Что ты творишь?
Я с улыбкой поманила его к себе.
– Ты разве не догадываешься? Тогда подумай ещё раз.
Он сглотнул, облизнул губы. Вцепился в кожаные подлокотники.
– Ты хотела подождать…
– Больше не хочу. – Я перешагнула через платье, взяла Бреслина за запястье, потянула за собой к кровати.
– Почему? Что изменилось? – он попытался удержать меня.
Всё изменилось, всё.
– Ты не любишь меня?
– Конечно люблю.
– Тогда почему ты медлишь? – Я остановилась, обвила руками его шею. Шепнула в губы: – Возьми меня.
– Мы поженимся, Женевьев… – он подхватил меня на руки и бережно, будто римскую вазу, опустил на постель. – Как только во дворце закончится траур. Клянусь тебе!
– Это не важно.
– Для меня важно.
– Знаю. Но Маредуд никогда не допустит, чтобы мы поженились, – пришлось напомнить. – Я всего лишь жрица. Ты – сын королевы.
– Решать не ему, – отозвался Бреслин, стаскивая через голову рубаху. Отбросил её, навис надо мной. – Он мне не отец.
– Но теперь он король. Решать ему.
Бреслин мотнул головой. Несносный упрямец!
– Мою судьбу решают только боги, а ты умеешь с ними договариваться. Замолвишь за нас словечко?
Уже замолвила.
– Его высочество сегодня очень много болтает и совсем ничего не делает.
Он приподнялся на локте, прищурился:
– Разве?
Я с улыбкой закрыла глаза, отвечая на поцелуй.
В безлюдном тронном зале царил полумрак и пахло гарью. Огни зажжённых факелов отбрасывали на стены причудливые тени, но почти не давали света.
Маредуд восседал на троне, небрежно поигрывая рукоятью меча с позолоченной инкрустацией.
– Ваше Величество. – Я почтительно преклонила колено в десяти шагах от его обнажённого клинка.
– Встань, Женевьев. Подойди, – он нетерпеливо щёлкнул пальцами. – Ну же, не робей.
– Да, Ваше Величество.
Я послушно выпрямилась и приблизилась к нему на пять шагов.
Маредуд молча рассматривал меня. Я знала, зачем я здесь и что он собирается мне предложить. Знала, и всё равно надеялась, что моё предсказание не сбудется: сегодня или никогда. Напрасно – они всегда сбывались.
– Траур заканчивается через семь дней, – нарушил король тягостное молчание.
Я согласно кивнула, боясь дышать.
– Смерть королевы Ламберты – тяжёлая утрата для всех. Мы скорбим и помним. Но жизнь продолжается, – Маредуд зажал рукоять в кулаке, одновременно поправляя перстень на среднем пальце. – К большому сожалению, боги не были к нам столь милосердны, чтобы благословить наш короткий союз наследником.
– У королевы Ламберты уже есть наследник. – Неслыханная дерзость с моей стороны.
В зале снова повисла гнетущая тишина.
– Конечно, – Маредуду явно стоило больших усилий сделать вид, что он не заметил намёка. – Бреслин – храбрый воин и достойный сын своей матери. – Король замолчал, и я будто услышала невысказанное: но он не мой сын. – Скоро война. Его ждёт блестящее будущее. Я же, как любой повелитель, мечтаю не только о славе, но должен позаботиться и о доблестных потомках, которым смогу передать трон Мэна.
Надежда на чудо неумолимо таяла. Я присела в поклоне, пряча лицо.
– Ваше Величество хочет получить напутствие мудрых богов, чтобы не ошибиться в своём выборе?
– Я уже его сделал, – Маредуд торжественно расправил длинный плащ, отделанный по краям мехом горностая. Приподнял меч, упирая острие в моё плечо. – Совсем скоро ты будешь королевой, Женевьев. И моей женой.
Я отшатнулась, оступилась. Наверное, рухнула бы в озеро, если бы сильные руки вовремя не подхватили.
– Бреслин… – Я повисла на его плечах, беспомощно уткнулась лбом в грудь.
В затылок ударила молния. Ударила, распалась на части и теперь искрила в глазах, выжигала мозг дотла. Я задыхалась и никак не могла надышаться.
Память возвращалась, а с ней – всё, что было так важно в прошлом.
Я становилась собой.
***
Я распахнула дверь в трейлер, задержалась на пороге, приглашая войти.
Бреслин остановился, развернулся ко мне. Заботливо отвёл прядь с моего лица за ухо. Она не слушалась, щекотно мазнула по скуле.
– Ты в порядке?
– Не знаю, – честно призналась я. Разобраться в себе не получалось, прошлое и настоящее смешались. Я даже не понимала, на каком языке должна с ним разговаривать. С желаниями было проще, они все сводились сейчас к одному – быть рядом и никогда больше не расставаться.
– Не бросай меня.
Наверное, я выглядела напуганной, растерянной, жалкой. Мне было всё равно.
– Я никуда не уйду, Женевьев. Ни за что.
Бреслин перехватил мои пальцы, сплетая со своими. Поцеловал – легко, едва касаясь. Провёл языком по моим губам, осторожно прикусил за верхнюю, отпустил на миг, прижался снова, завладел нижней. Положил ладонь на мой затылок, мягко надавил.
Я подалась навстречу, подчиняясь. Отдаваясь.
Он не делал ничего, что не делали со мной раньше, до него и после, другие мужчины. Но никто не раздевал меня так нежно и настойчиво, никто не ласкал так умело и будто впервые. Никто не входил в меня так неистово и робко. Никто. Как я могла забыть? Как?!
Мне нравились его прикосновения. Они возвращали силу, пробуждали в крови древнюю магию и щедро делились со мной мудростью природы. Мне нравилось чувствовать энергию Бреслина, его страсть, тепло, делить с ним одно на двоих дыхание. Нравилось наблюдать, как он целует моё тело, умудряясь ласкать и взглядом тоже. Мне нравилось смотреть ему в глаза. Радужки меняли цвет, становились из серых бирюзовыми, темнели, опять светлели. Это завораживало и успокаивало одновременно – как море. В нём я точно могла бы утонуть. И я тонула.
…Роща шумела листвой, пела в последних лучах уходящего солнца, прощаясь. Я почти не чувствовала рук – поднятые над головой и привязанные к стволу, они давно занемели. Горели только запястья – наверняка верёвку смазали белоцветником или гармалой, чтобы яд медленно впитывался в кожу и причинял как можно больше страданий. К ним мне стоило подготовиться, иллюзий по поводу своей участи я не испытывала. Придворным жрецам неведомо милосердие, а ожидать его от короля – губительная наивность. Он не упустит шанса: смерть станет для меня избавлением, но сначала Маредуд вволю потешит самолюбие.
Я не боялась боли. Страх за судьбу Бреслина – вот что сводило меня с ума и заставляло сердце сжиматься от тревоги и чувства вины. Неужели я отправила на верную гибель человека, без которого ничего в моей жизни не имело смысла?
Что я сделала не так? Перстень с сердоликом должен был защитить Бреслина в Аннуне{?}[в мифологии валлийских кельтов потусторонний мир, с которым отождествлялись как Ирландия, так и остров Мэн.], указать ему обратный путь, помочь обрести магию, чтобы предстать перед королем во всеоружии. Почему же не сработало заклинание? Огонь к огню, вода к воде, воздух к воздуху, земля к земле. Надлунный эфир – по кругу. Я не могла ошибиться. У меня ведь получилось: Маредуд поверил в напавшую на него змею, отвлёкся, выпустил из рук меч. Именно тогда Бреслин должен был появиться в тронном зале, чтобы отомстить за мать и избавиться от Маредуда, но этого не случилось. Ни тогда, ни потом. А значит…
– Не могу не признать, Женевьев, – над головой раздался довольный голос короля, вынуждая меня открыть глаза. Маредуд, высокий, статный, могущественный как никогда, приближался ко мне. – Такой ты нравишься мне больше. Слабой, покорной, потерявшей надежду. Я даже принёс тебе прощальный подарок. – Блестящий предмет в его руке оказался золотым торквесом – тонким, изящным, с резными узорами и изумрудами на концах. – Тебе нравится?
Я заставила себя улыбнуться.
– Ваше Величество всегда были необычайно добры и щедры ко мне.
– О, милая Женевьев, ты не представляешь, каким щедрым я могу быть. – Маредуд остановился рядом, коснулся тыльной стороной ладони моей щеки. Нежно провёл пальцами от скулы к губам и ударил наотмашь.
Я непроизвольно дёрнулась, отшатнулась, ударяясь затылком о ствол, но сумела сдержать стон. Сглотнула, почувствовав во рту привкус крови.
– Маленькая гордячка, – Маредуд схватил меня за волосы, вынуждая поднять голову и встретиться с ним взглядом. Он светился от удовольствия. – Любимая жрица Ламберты, ласковая и нежная. Ты всегда была рядом, ты знала все её секреты. Конечно, ты не могла не догадаться, что это я убил её. Но ты могла быть умнее. Ты могла промолчать, не настраивать пасынка против меня, помочь ему смириться и принять судьбу. В конце концов его мать прожила несколько счастливых лет только благодаря мне. И если бы она могла подарить мне ребёнка… Но боги не были на её стороне. Даже тут ты оказалась бессильной, Женевьев. Не спасла свою королеву. Но у тебя всё ещё был шанс. – Маредуд вздохнул. – Мы с тобой могли быть полезны друг другу. Я бы сделал тебя главной жрицей.
– Ты хотел сделать меня своей женой, – усмехнулась я. – Или забыл?
– Это была ловушка, моя маленькая колдунья. Я знал, что ты никогда не согласишься и попытаешься меня убить, – Маредуд задумчиво разглядывал торквес, будто видел его впервые. – Вы, друиды, считаете себя высшей кастой. Думаете, что раз вам позволено общаться с богами, вы лучше нас, простых смертных. Но это не так. Вы такие же, как мы. Как я. – Он, по-прежнему удерживая мою голову за волосы, надел мне на шею украшение. Посмотрел в глаза, презрительно щурясь. – Моя скромная благодарность за то, что ты помогла мне избавиться от Бреслина.
В груди похолодело от страха.
– Что ты с ним сделал?
– Я? – Маредуд пожал плечами. – Ты всё сделала за меня. Проклявший меня да будет проклят вечно. – И расхохотался.
– Прости, что подвёл тебя. Мне казалось, прошло совсем мало времени. Но когда туман расступился, и Аннун выпустил меня домой, оказалось, я пережил там много столетий. – Бреслин печально вздохнул. – Королевства больше не существовало. Только-только закончилась битва при Невиллс-Кроссе, и Мэн принадлежал Британии.
Бреслин снова извинялся. В отличие от меня он никогда не умирал, снова и снова переживая мою очередную смерть и новое рождение. И, конечно, считал виноватым себя, хотя никогда им не был. Потусторонний мир не так прост, чтобы вырваться из него, пусть и обретя нужные знания вместе с магией. Жаль, что я не подумала об этом раньше, когда отправляла Бреслина в Аннун. А теперь жалела. Обо всём, и особенно, что не сдержалась и рассказала ему в нашу первую встречу, как Маредуд медленно убивал меня, трижды воскрешая, чтобы жрецы могли яснее увидеть будущее по моим внутренностям. Не стоило ему говорить: ни один из нас не мог ничего изменить. Время, неумолимое, жестокое, но справедливое, всё решило за нас. Кто знает, как сложилась бы его судьба, если бы план не провалился, и руки Бреслина были вымазаны в крови Маредуда.
Память настойчиво пыталась расставить случившееся во всех жизнях по местам, мысли путались, и многое никак не получалось вспомнить. Но кое-что прояснялось.
– Продавец в магазине – это был ты?
– Правда, здорово?
– Но почему дагаз{?}[предпоследняя руна старшего футарка (та самая, на которой в первой части открывалась книга). Её название означает «день» или «рассвет». Форма руны – выражение баланса сил, равенства, связи между землей и небом.]?
Бреслин хитро прищурился.
– Мне нужно было убедиться, что это ты.
Я села на постели, массируя виски. Голова всё ещё болела.
– Как ты меня вообще здесь нашёл?
– Твой перстень. Он всегда приводит к тебе. Все девять раз.
– Девять? – Я с удивлением подняла на Бреслина глаза. – Я помню только два. Это третий.
Он завозился на подушках, приподнялся на локте, свесился с кровати, чтобы дотянуться до валявшихся на полу джинсов. Подтянул их к себе за штанину, достал из кармана начатую пачку с воткнутой в неё зажигалкой. Обернулся ко мне:
– Можно?
Я кивнула. Бреслин вытащил сигарету, закурил. Медленно выпустил к потолку дым, откинувшись обратно на подушку. Тихо заговорил, не глядя на меня:
– В первую встречу ты погибла с рассветом. Я подумал, что это случайность. Но то же самое повторилось и во второй. – Он снова затянулся. – И я решил, что когда снова тебя найду, не стану пробуждать воспоминания. Это сработало. Ты прожила шесть долгих и счастливых жизней. Вместе со мной.
Я сжала в кулаках одеяло. Натянула его до подбородка, пытаясь прогнать липкий страх – он мешал сосредоточиться. Что-то ускользало от меня, что-то очень важное. Получалось, обретая истинное прошлое, я обрекала себя на моментальную смерть? Так не должно было быть, если только… Точно. Маредуд и его прощальный подарок.
– Но сейчас ты вернул мне память, значит… – У меня не получилось закончить фразу.
Бреслин понял её без слов. Кивнул, по-прежнему избегая моего взгляда.
– Боюсь, что да.
– Что ты задумал? – Вряд ли Бреслин хотел провести со мной несколько часов, чтобы потерять опять.
Он перехватил сигарету двумя пальцами, глубоко затянулся, хмурясь сильнее.
– Я устал. – Глаза больше не светились бирюзой, снова были серыми, в них застыли печаль и отчаяние. – Устал терять тебя каждый раз, снова ждать, снова искать. Находить, начинать сначала, зная, что когда-нибудь и это тоже кончится, чтобы повториться снова. Нет ничего страшнее. Я устал от вечности, Женевьев. Без тебя она не имеет смысла. Ничего не имеет смысла.
Он замолчал, но я услышала невысказанное: я тоже хочу умереть.
– Аннун наградил тебя бессмертием, не я.
– Ты знаешь, как это исправить.
Я знала. Перевоплощение души можно остановить, если оказаться в потустороннем мире. Только там, в Аннуне, мы сможем обрести одну на двоих вечность. Но сначала мы оба должны будем умереть.
– Мне придётся тебя убить.
– Не вижу причин тебя отговаривать, – Бреслин сделал затяжку и улыбнулся. Кажется, он всё для себя решил. Выбор был за мной.
Я могла отказаться. Умереть на рассвете. Снова родиться. Проживать так миллион жизней, до бесконечности, надеясь, что в каждой рядом со мной окажется Бреслин. Или рискнуть, потому что нет ничего страшнее любви. И сильнее нет.
– Нам надо спешить. – Я кивнула на окно, за которым начинало смеркаться. – Ритуал займёт много времени. Но сначала, – я откинула одеяло и взгромоздилась на Бреслина, отбирая у него окурок, – тебе придётся напомнить мне, почему я хочу провести с тобой вечность.
