Текст книги "Про котов и людей (СИ)"
Автор книги: Екатерина Огнева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)
Сегодня я расскажу тебе о женщине, у которой было пять котов. Слушай внимательно и не вертись. Жила-была маленькая девочка, мама у неё была колдунья, и бабушка – колдунья, и сама она выросла колдуньей. Жила она очень хорошо, и всё у неё получалось, пока она не встретила мужчину. Как только на твоем пути встает мужчина, предвидеть, что из этого выйдет, невозможно.
Этот мужчина истоптал её сердце, он приносил домой чужие запахи, он в жизни своей не сделал ничего хорошего и не подумал ни о ком, кроме себя, и однажды она решила: раз ты такой, значит, быть тебе котом. И стало так, как она решила. У него появились когти, острее железа, глаза его стали цвета весенней луны, на зов его голоса сбегались кошки со всей округи. Характер его не изменился совершенно, и он стал украшением кошачьего племени. Правда, долго он у неё он не прожил, ушел на улицу, но такова уж была его природа.
Второй мужчина был важным и неторопливым. Любил, чтобы им восхищались. Лучше всего он смотрелся на диване в её гостиной. Но однажды ей перестало хватать места на диване, и она, не задумавшись, превратила его в кота, чтобы можно было спокойно сидеть так, как ей хочется. Сбылась и его мечта: каждый, кто приходил к ней в гости, с восхищением говорил «До чего у вас красивый кот!». И он продолжал с достоинством лежать на любимой подушке.
Третий решил, что она должна о нём заботиться. Он везде ходил за ней по пятам и с тревогой заглядывал в глаза. Ты же не бросишь меня, правда, все время повторял он. Конечно, в очередной раз ответила она и рассеянно потрепала его за ухом. Потом она пошла на кухню, а он, жалобно мяукая, побежал за ней.
Ещё двое котов были просто котами. Чёрный пришел сам, однажды утром она нашла его на коврике под своей дверью. Более воспитанного и благородного существа, наверное, нет в целом свете. А тебя, рыжий, кто-то наградил перебитой лапой и бросил у мусорных ящиков. Там я тебя и нашла. Ты умеешь слушать, как никто. Иногда даже кажется, что понимаешь.
***
Грета! Деточка моя дорогая! Как давно я тебя не видела! Проходи скорей. Что же ты не предупредила, что навестишь, не позвонила, мне даже угостить нечем. Разве что крендельки остались, вчера пекла, гости заходили, и все подъели. Мармелад? Разумеется, есть, я помню, тебе с детства кроме мармелада ничего не нужно, ни конфет, ни пряников. Всегда держу свежий, а вдруг придешь. Так, молока нет, позор мне и этому дому. Чай, кофе?
Как поживает Вилли? Да? Так заметно, что только из вежливости спрашиваю? Конечно, не будем о нём, как хочешь. Садись поудобней, у меня накопилось столько сплетен. Да-да-да, милая моя, чем тише городок – тем больше слухов. Мне, как хозяйке пансиона их положено не то что знать, а первой придумывать.
У меня новые жильцы. Помнишь Хуммелей? Нет, съехала только Мадлена Хуммель, муж-то у нее пропал. Ну как люди пропадают? Искали-искали, потом вроде прошел слух, что его видели то ли в Монако, то ли в Люксембурге, да еще деньги с их общего счета кто-то снял. И полиция подтвердила. Решили, что ему на старости лет острых ощущений захотелось. Мадлена? Она развод на всякий случай оформила, всё продала и уехала в Бразилию. Сказала, всю жизнь мечтала посмотреть на настоящую самбу. Целых четыре открытки мне прислала, хочешь, посмотри потом, они лежат возле зеркала. Пишет, что ей там очень нравится, жалеет только, что не уехала на двадцать лет раньше.
Ещё кофе? Детка, тебе не жарко в этом жакете? Как хочешь. Не сержусь я, не сержусь, что ты. Только радуюсь. Времени мало осталось, надо радоваться. Что – «тетя!»? Старая твоя тетка, это ничем уже не исправишь.
Что дальше? Ну, на втором этаже ничего нового. Сестры Вайсштауб сейчас на репетиции, у нас же скоро благотворительный концерт, афиши по всему городу, ты видела? Сестрички поют дуэтом и обе строят глазки аккомпаниатору, а тот краснеет, бедненький. Они будут рады с тобой повидаться, все время спрашивают – как там Греточка? Вот такой маленькой тебя помнят, они, правда, просили при аккомпаниаторе не упоминать, сколько уже у меня живут, боятся напугать.
Грета, зачем ты смотришь на часы? На вечерний поезд ты не успеешь, и я этому очень рада. Вилли как-нибудь переживет, скажешь, из-за меня опоздала, он всё равно терпеть меня не может. Как он тебя отпустил только, целый день самому пришлось со всем справляться. Сама хотела заночевать? Ну и прекрасно. Я в твоей комнате ничего не меняю, всё как было.
В мансарде теперь тоже жильцы, женщина, очень милая. У неё бабушка – то ли китаянка была, то ли японка, представляешь. Нет, никакой экзотики, что ты! Я сама боялась, думаю, как начнет всякие благовония жечь, или развесит колокольчики. Крестник Штальбаумов, что был не то в Непале, не то в Камбодже, привез мне какую-то подвеску. Так я её повесила и сняла на следующий же день, невозможно ведь, звенит и звенит!
Хорошая женщина. Мой пирог со смородиной очень хвалила. У неё, правда, целых два кота, но такие смирные, такие воспитанные! Чудо, а не коты. Всё одно, живые души.
Грета, у тебя глаза закрываются, иди-ка спать. Я тебя будить не буду, отдыхай. Да сними уже этот жакет.
...
Грета, это что?
Что это? Не нужно мне никаких капель, я не плачу, и ты не плачь, не смей! Это он сделал?
***
Услышав стук, рыжий кот мгновенно просыпается. Хозяйка ещё идет к двери, а он уже там и знает, кто за ней. Ещё одна, такая же как Хозяйка, только Хозяйка лучше. Впрочем, та, что пришла, тоже ничего. Он несколько раз заходил к ней в комнаты, проверял, всё ли в порядке. Там пахнет так, что хочется чихать, зато ему наливали сливок и говорили, что он хороший котик. Хозяйка таких глупостей себе ни разу не позволяла, на то она и Хозяйка. Зато сливки.
Убедившись, что ничего страшного не происходит, и голос Хозяйки не изменился, рыжий сразу теряет интерес к разговору. Садится на пол и принимается умываться. До него доносятся обрывки слов, но человечий язык слишком сложен для понимания.
...ваша помощь. Надо сказать, господин Хуммель мне всегда не нравился... Грета – добрая девочка, а этот негодяй... Все отдам, только бы он...
Они еще долго шепчутся в дверях, теперь говорит Хозяйка. Рыжему скучно их слушать, и он засыпает.
***
И подходит старушка, вежливая такая. Вы, говорит, извините, моряк? Я говорю, так точно. А она – я слышала, на кораблях всегда кошки нужны. И смотрит строго. Бывает, говорю, зверь – он всегда в радость. Только почему одни кошки? На «Анне-Марии» попугай есть, большая такая дура, вся в перьях. Его кому попало не показывают – ругается сильно. На «Пальмиро» черепаху завели, с ней вообще никаких хлопот. У меня, говорит, к вам просьба, вы только не удивляйтесь. Я подумал – посылочку передать, а она заморгала так жалобно и говорит – возьмите котика. Я уезжаю насовсем, взять его с собой не могу, отдать некому, у меня сердце третий день не на месте. А потом подумала про корабли, пришла. Возьмите, и мне спокойней будет. Я название вашего корабля запишу, и вроде как знать буду, где он. Я ей вежливо говорю: мадам, меня ваша история, можно сказать, проняла до печенок, но поймите – если я вашу животину тайком пронесу, нам потом обоим туго придется. С капитаном так не забалуешь. Она кивнула и спрашивает: а где капитана найти? Ну я объяснил, предупредил еще раз, что кэпа ничем не пронять, она поблагодарила и ушла.
И что вы думаете – через два дня приносит своего котика. Капитан у неё лично сумку со всеми цацками взял и пообещал, что заботиться мы о зверюге будем, как о родном внуке. Так и не знаю, чем она его взяла. А котик красавец был, что да, то да. Холёный такой, абы что не ел. Шебутной, правда, и царапался больно. А в первом же порту, мы тогда в Сингапур зашли, как заслышал кошачьи вопли с берега, стал наш котик сам не свой. И сбежал, так никто и не понял, как он это проделал. Бедный Вилли. Точно, Вилли его звали, старушка ещё, когда его капитану отдала, потрепала его – котика, не капитана же! – за ушами и говорит «Ну, Вилли, может, здесь по-человечески заживешь». Радостно так сказала и ушла, не оглядываясь. Не бабка, кремень.
