355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Екатерина Огнева » Фото на память (СИ) » Текст книги (страница 1)
Фото на память (СИ)
  • Текст добавлен: 16 сентября 2020, 18:30

Текст книги "Фото на память (СИ)"


Автор книги: Екатерина Огнева



сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 1 страниц)

  Ивата Рё всегда хотел править миром, но пока для летней практики ему предложили только почтовое отделение на севере Хоккайдо.


  – На Хоккайдо завались снега. И овец. – сообщает лучший друг Хирото, сидя посреди груды вещей, которые он предложил «помочь собрать». С тех пор груда увеличилась в объеме раза в два. – Рё, а Рё? Там же холодно, зачем тебе эта футболка?


  – Это моя футболка, – металлическим голосом отвечает Рё. Хирото, надувшись, откладывает её. – К тому же, там лето.


  – Тебе еще посылка пришла! – второй лучший друг Юма плюхается на пол рядом с Хирото и разрывает упаковку. – От Субару. Пишет, это свитер какого-то его дяди-рыбака, очень тёплый. Береги себя, придурок. Это он тебе написал, – торопливо объясняет Юма в ответ на бешеный взгляд Рё.


  Рё хочет ответить что-нибудь прекрасно-язвительное, но эти двое уже кидаются друг в друга его носками и хихикают. Рё задумывается, хорошую ли услугу оказывает человечеству, разрешив Хиро и Юме снимать эту квартиру без него, но потом решает, что это проблемы человечества. Человечество никогда не приходило к его двери, не говорило «Привет, Рё. Помочь с чем-нибудь?», так что пусть само и разбирается с двумя идиотами, способными поверить в то, что им продали говорящую золотую рыбку, которая молчит, потому что ей вырезали гланды.






  В город Рё приезжает вечером. Старик в зеленной лавочке подробно объясняет, где найти городское управление.


  – Да они там, не беспокойтесь. У мэра хороший телевизор, а сегодня футбол показывают. Вы к нам на почту работать приехали?


  – Ну да.


  – Хорошо. А то старый начальник уже два месяца как на пенсию вышел и уехал, а временное отделение – совсем не то, вы же понимаете. Приду к вам на неделе, напишу кому-нибудь.


  Рё не очень понимает, но кивает.


  Дверь администрации открыта, с улицы видно, как на втором этаже мигает телевизор. Рё попадает в компанию, яростно орущую что-то игрокам на экране. Больше всех бесчинствует мэр – невысокий лысоватый мужчина в рубашке с засученными рукавами и болтающимся на спине галстуком. Нехотя отвлекшись от просмотра, он снимает с доски над столом связку ключей и отдает ее Рё.


  – Это от почты, а вот эти – от вашей квартиры. Мы там вам еды в холодильник собрали, и постель есть.


  – Спасибо. А куда идти?


  – Не заблудитесь, – хихикает мужчина. – Видите здание через дорогу? Вам туда. Если что не так – покричите в окно, здесь слышно. Вы в карты играете?


  – Немного.


  – Ну тогда жду вас здесь в пятницу вечером. Приходите обязательно, у нас весело.






  Комната в девять татами, в углу кровать, в холодильнике – овощи. Старый радиоприемник, розетка. Рё быстро вытаскивает сотовый и с облегчением вздыхает: интернет есть. Надо бы поесть, но вместо этого он спускается вниз, открывает дверь еще одним ключом и заходит на почту.


  Ну... Ну могло быть и хуже, что тут скажешь. Рё по-хозяйски смахивает пыль со стойки, фыркает при виде древнего компьютера в углу и открыток с видами Хоккайдо. Зато у него есть свое собственное, настоящее почтовое отделение.






  ***






  Скоро всё входит в колею. Утром Рё забирает почту с вокзала, развозит по домам газеты и журналы, сортирует письма. До и после обеда принимает посетителей. В обеденный перерыв развозит письма, при размерах городка это – минутное занятие.


  Единственное, к чему он так и не может привыкнуть, это старушки. Хихикающих школьниц Рё повидал, но хихикающие бабушки? Каждый день останавливаются за стеклом, перешептываются, потом пара из них заходит и покупает что-нибудь пустяковое, вроде конверта или ластика в форме тануки.


  Каждый вечер кто-то оставляет миску с едой, заботливо укутанную в фольгу, у его входной двери. Сегодня тапиока. Рё не имеет ни малейшего понятия, что делать с чистыми мисками.






  – Мне отдайте, – смеется старик из зеленной лавки. – Мимо моего заведения никто в этом районе не проходит.


  – Я думал, это город.


  – Город, конечно. Только старый. За рекой высотки, кинотеатр новый, торговый центр, молодежь туда перебирается. Почта у них автоматическая, говорят. А у нас в кинотеатре теперь старое кино по запросам, его один человек купил и крутит всё, что хочет. Вчера вот «Корабль-призрак» показывали.


  – Да ладно?


  – Точно. Хотите, сходите к нему сами, попросите афишу. Или скажите, что хотите посмотреть, он покажет. Зрителей обычно немного, занимаешь какое хочешь место, и смотри себе.


  – А зачем он это сделал?


  – Говорит, всегда хотел иметь собственный кинотеатр. Дайте-ка мне каталог индексов, посмотрю, куда писать.


  – Вы же никому конкретно не пишете? – Рё уже две недели как отправляет письма старика, и куда они только не идут. И в Европу, и в Америку, не говоря уже о всех префектурах Островов.


  – Это вы угадали. Пишу что-нибудь доброе, вроде «Хорошей вам погоды» или «К нам вернулись чайки», а они приходят назад через какое-то время.


  – И что вам от этого?


  – А штемпели, – смеется старик, – марки? Я вам больше скажу, я так жену нашел.


  – Да вы что?


  – Точно. Понравилось название города, послал открытку, написал, – старик прикрывает глаза, – написал «Привет! У нас уже распустились глицинии.» И представляете, через пару дней пришел ответ. Так и переписывались два года, пока Ая не закончила школу. А потом приехала сюда.


  Рё очень не хочется задавать следующий вопрос.


  – А она... ваша жена...


  – Да жива она, парень, – хмыкает старик. – К подруге укатила, звонит каждый вечер. А я тут тоскую. Так что если тапиоки будет много – угощайте, не обижусь.






  У мэра в пятницу собирается «только избранное общество»: начальник полиции («их там всего двое в отделении»– шепотом поясняет мэр, – «но заместитель сейчас в отпуске»), парикмахер и аптекарь. На столе – груда цветных фишек, окна плотно зашторены. Рё сначала проигрывает 50 иен, потом выигрывает 70. Потом входит в азарт и на пару с аптекарем обогащается еще на 25 иен. На столике в углу стоит намертво закрытая бутылка виски, на стене – плакат шестого фильма про агента 007 («наш владелец кинотеатра иногда разбирает старые запасы, отдал вот»). Похоже, мэр тоже когда-то собирался править миром, но не сложилось, думает Рё.






  Хирото пишет длинные безграмотные письма про свою работу. В ресторане, помимо него, еще четыре парня на подхвате, все такие клевые. Думают замутить что-нибудь грандиозное. «Ага, группу создайте» советует Рё.


  Юма волнуется за золотую рыбку. Просит поискать на Хоккайдо какой-нибудь особый корм. Пишет, что она определенно что-то говорила вчера, но они не поняли. Рё думает, как бы написать этим идиотам, что он по ним скучает, но так, чтобы они не решили, что он это всерьез.






  ***






  Самое интересное начинается в понедельник. Рё на голову падает коробка. Она стояла себе на верхней полке в подсобке и вот решила эффектно упасть. Рё тихо ругается, и выносит коробку на свет. Она вся обклеена бумажным скотчем, на трех сторонах крупно написано «РАЗОБРАТЬ ПОЗЖЕ».


  – Ой, почерк – ну прямо как у Тиямы-сана, – замечает одна из бабушек, выбирающих открытки.


  – А кто это?


  – Да почтальон наш покойный, – охотно присоединяется еще одна бабушка, – уже лет десять как.


  – Замечательно, – бормочет Рё.






  – Не вздумай открывать! – кричит Хирото на видеоконференции, – А вдруг она проклята!


  – С тобой всё ясно. Юма?


  – Рыбка кивает!


  – И что это значит?


  – Ну... много чего.


  Рё разрезает крышку, заглядывает в коробку, переворачивает её, и на пол падает груда писем. Они так слежались за десять (предположим) лет, что не рассыпаются беспорядочной кучей, а сохраняют форму.


  – В каком-нибудь точно сибирская язва. Или проклятие, – не успокаивается Хирото.


  Рё наугад вытаскивает письмо из середины. Штемпель «Адресат выбыл», дата – 15 мая 1989 года.






  – Точно, – кивает старик, – у нас тогда сильный ураган был, линии электропередач оборвало. Всех эвакуировали, полная неразбериха. Тияма-сан, наверное, их собрал и забыл, рассеянный он у нас был.


  – А вдруг там что-то важное? – Рё никогда ничего не забывает, ему кажется, что такая коробка должна являться в кошмарах. Сотня писем и все шелестят каждую ночь, с ума же сойти можно.


  – Вот и выясните. Только вряд ли здесь кто-то остался.






  Хорошо было бы систематизировать письма, разложить по адресам, датам, но Рё решает положиться на судьбу. Наугад вытаскивает три письма , он развезёт их с остальными, в обед.






  ***






  На месте первого дома – пустырь. Нужен двадцать пятый номер, а улица заканчивается на девятнадцатом. Рё раздумывает какое-то время, и аккуратно прячет конверт в карман куртки.






  По второму адресу дверь открывает молодая женщина, к юбке цепляется мальчик двух-трех лет. Рё кланяется, сбивчиво объясняет, что случилось и, чувствуя себя полным дураком, протягивает конверт. Женщина недоверчиво его берет, вынимает письмо и читает. Ее лицо неожиданно светлеет:


  – Ой, это же от дядюшки! Надо же! Кому рассказать – не поверят, – она обегает взглядом улицу, точно ищет тех, кому срочно надо рассказать, чтобы не поверили. – Спасибо вам!


  – А дядюшка...– мнется Рё.


  – Я ему вечером звонить буду и расскажу! – радостно обещает женщина, – Он так переживал, что письмо тогда не пришло, мы все уже содержание наизусть выучили! Хотите сок?


  Рё машинально пьет сок, снова кланяется и уходит.






  Он долго стучит в дверь, пока она не распахивается. Рё с недоумением смотрит в пустоту.


  – Здесь я, куда уставился, – сварливо звучит снизу.


  Старушка невысокая – Рё до середины груди.


  – Чего надо, молодой-красивый? Неужели письмо принес?


  Рё молча отдает письмо, старушка читает его, качая головой.


  – Так и знала! – громко заявляет она, толкая Рё в грудь, – Так и знала, что он сбежал с этой стервой Мидори! Надо же, хватило совести-то написать. А я столько лет думала – сгинул муженек мой. Надо соседкам показать, они все как одна – не волнуйся, Тиэко-сан, может, он просто пропал. Чтобы такой бабник, как мой Рокуноскэ, сбежал, и один? – последнее она произносит даже с гордостью. – А ты что думаешь, а?


  – Извините? – прибегает Рё к стандартному прибежищу настоящего японца – вежливому непониманию.


  – Помер он давно, говорю, – раздельно и громко, как глухому, объясняет ему старушка, – но как был кобелем, так им, небось, и остался!


  – Простите, мне пора! – Рё низко кланяется и почти бежит. На углу он оборачивается. Старушка все еще стоит на пороге и машет ему рукой.






  На следующий день он берет с собой пять писем.






  Одна женщина, прочитав письмо, начинает хохотать и никак не может успокоиться. Благодарит Рё со странным выражением лица и закрывает дверь. В другом доме начинается крик, он не успевает отойти далеко, как из дома выбегает мужчина в одной рубашке. Он догоняет Рё, спрашивает, когда следующая электричка, и, не дождавшись ответа, уносится вперед.






  По большей части письма не находят адресатов. Рё складывает их в отдельную коробку, чтобы отослать в почтовой управление – там-то должны работать люди поответственнее предыдущего почтальона.


  Он чувствует легкое сожаление, когда видит, что стопка почти подошла к концу.






  ***






  С Тиэко-сан Рё снова сталкивается через пару недель. Он идет себе по улице, когда за спиной раздается вопль:


  – Эй ты, а ну, иди-ка сюда!


  Рё тащится, предвкушая очередную историю о кобеле Рокуноскэ, но старушка хлопочет вокруг него, и через минуту он сидит во дворике ее дома, в руках – пиала с чаем, под ногами – скамеечка.


  – А я думаю, напугала нашего почтальона, дура старая, я-то ничего не выписываю и мне не пишут, а все равно неловко. Ты уж извини, сынок.


  – Что вы, ничего страшного, – вежливо бормочет Рё и делает глоток. Вряд ли у него получится объяснить, что он не просто почтальон, а начальник почтового отделения.


  Тиэко-сан успевает пожаловаться, как плохо растут в этом году помидоры, рассказать, какое наводнение было, когда она была маленькой – весь берег в рыбе, мы бегали и обратно в море ее кидали, веришь? Рё неожиданно рассказывает о золотой рыбке Юмы и получает адрес магазина, где «если уж там ничего нет, то только в Китае найти можно, так-то». Неожиданно Тиэко-сан снова заговаривает о муже.


  – Сильно-то я его не виню, конечно, вон, он даже прощения в твоем письме попросил. Я ведь тоже не сахар. А кому охота жить с женщиной, если она призраков видит?


  Рё едва не выплевывает чай обратно.


  – Простите? – снова прибегает он к защите.


  – Да что за беда, такой молодой и так плохо слышит! – всплескивает руками Тиэко-сан. – Призраков я вижу! – Чтобы было понятнее, она размахивает руками и делает страшные глаза.


  – А как вы их видите? – Рё понимает, что ему и правда интересно.


  – По-разному. Чаще всего, как они при жизни были, особенно, если безвредные. Ну а если глаза красные там, язык набок, уши распухли... значит, нехорошие были люди.


  – И им от вас что-то нужно?


  – Да какая им от меня польза? Так, некоторые здороваются, и всё. Мы ведь через это тоже несчастные, – вздыхает Тиэко-сан, – вот Рокуноскэ, смеялся вначале, вроде тебя, а как-то утром я встаю, выглядываю в окно и говорю «Ой, жалость-то какая, Гаку-сан умер». Он мне с постели кричит «Ты откуда знаешь?», а я говорю «Да вот же он, по улице идет!». Потом сказали – и правда, ночью умер, во сне. А Рокуноскэ с тех пор себе в голову вбил, будто я его любовные шашни насквозь вижу. Натура тонкая не выдержала. Сбежал. Ладно, чего расселся, тебе домой пора.


  Рё уходит, а Тиэко-сан грозно кричит на всю улицу:


  – И непременно еще приходи, понял?


  Рё думает, какой она была в школе, и решает, что боялся бы ее, как огня.






  Последнее письмо – плотный негнущийся конверт, ради того, чтобы найти адрес, Рё пришлось справиться со старой картой города. Он топчется на месте, но единственное подходящее здание – бетонная коробка без окон. Рё находит звонок, и дверь открывает заспанный мужчина.


  – Я же сказал, сегодня выходной, – бормочет он. – А вы кто? Фильм посмотреть пришли?


  – Я хотел спросить, здание тридцать два-бис, это здесь?


  – Нет, его снесли. Здесь почти весь квартал снесли, потом кинотеатр построили и магазины, – отвечает владелец кинотеатра. – Да вы заходите, пиво будете?


  – Лучше чай, я на работе.


  – Я себе здесь квартиру устроил, – сообщает владелец кинотеатра, поднимаясь по лестнице, – и пленки все под рукой. Курить только нельзя, так я вниз спускаюсь, в вестибюль.


  – Вам не страшно?


  – Почему? Я посмотрел все фильмы ужасов, о которых говорят, что они стоящие, и – ни-че-го. Днем сплю, вечером кручу фильмы. Иногда устраиваю нон-стоп на всю ночь, в четверг – вестерны, хотите, приходите.


  – Спасибо.


  – Так зачем вам нужен тридцать два-бис, еще одно письмо-призрак принесли?


  – Как, простите?


  – Да про вас уже весь город говорит. Показывайте.


  Владелец крутит в руках желтый конверт, изучает его, разве что на вкус не пробует.


  – И адреса отправителя нет. Чудеса. Знаете что? Обратно его уже не отправишь, оставьте мне, а? Я люблю такие вещи.


  – Извините, – говорит Рё и старается не очень быстро тянуть конверт к себе, – Так будет неправильно.


  – Как хотите, – не обижается владелец кинотеатра. – А в кино приходите, обязательно. Вы же любите кино, – он говорит это утвердительно, и Рё кивает.






  В комнате над почтой он открывает конверт. Письма нет, только небольшой прямоугольник бумаги – фотография. Настолько старая, что даже не черно-белая, а желто-коричневая. Трое мужчин и девушка серьезно смотрят в объектив. Позади них самолет, он так близко, что видно только крыло и часть корпуса. Какие-то хищные и одновременно нелепые линии, Рё кажется, что таких уже давно не строят.


  Он переворачивает фотографию, но сзади ничего не написано.






  ***






  – Когда построили кинотеатр? – старик из зеленной лавки задумывается, – Память плохая стала, но вроде бы сразу после войны. Нет, вру. Позже.


  Он вертит в руках фотографию и хмыкает.


  – Странно, да? Ничего не знаешь, а так хочется, чтобы у них всё было хорошо.


  Рё кивает и бережно прячет фотографию в папку.


  – Я к вам еще с таким вопросом, – смущенно говорит старик. – представляете, мне снова ответили! Второй раз, как я их рассылаю. Ну в первый-то это мне Ая написала, так что, думаю, второй тоже должен оказаться особенным.


  – Откуда вам ответили?


  – В этом вся загвоздка, – старик отдает Рё не открытку – настоящее письмо, три страницы, густо исписанные с обеих сторон. Буквы Рё знакомы, но в слова не складываются.


  – В Гонолулу я написал, – покаянно сообщает старик, – два дня над ним думаем, человек ведь старался, отвечал. Вы поможете?






  – Конечно, я специалист в английском, – важно говорит Юма, – и в американском тоже, не волнуйся. Ой, я же тебе рыбку показать хотел!


  Он убегает, и весь экран занимает Хирото.


  – Не волнуйся, – повторяет он, – в крайнем случае, достанем препода, и он всё переведет. А что ты за корм прислал?


  – Я сказал в зоомагазине, что рыбка болеет, попросил что-нибудь особенное, они и выдали. Слушай, мне уже на работу пора, потом свяжемся?






  – У меня сегодня аншлаг, – сообщает владелец кинотеатра, – вы шестой.


  – А какой фильм? – интересуется Рё, хотя ему, в общем, всё равно. Он давно не был в таком кинотеатре: чтобы один аппарат по продаже сладостей, афиши, нарисованные от руки, и полутемные коридоры, когда подначиваешь с приятелями друг друга – кто дальше по ним зайдет.


  – Про самолеты, – говорит владелец, и Рё вздрагивает.


  Кино старое, черно-белое и американское. Странные люди, по которым особо не поймешь, хорошие они или нет, много пьют и спорят. Какому-то летчику его девушка сказала, что он немедленно должен прекратить летать, потому что она за него боится. Скоро Рё прекращает следить за сюжетом и смотрит только на самолеты, старые и фанерные. Он никак не может взять в голову, зачем люди хотели летать на чем-то подобном, чуть надежнее каната над пропастью. Каково это – лететь в трясущейся коробке и выделывать петли? Он пытается представить, закрывает глаза и слышит гул мотора, ветер вцепился в крепко завязанный шарф, поднять руку и повернуть рычаг слева, а вот и огни внизу, скоро им прыгать...


  Рё трясет головой и наваждение пропадает.






  – И чего пришел? – встречает его Тиэко-сан, – Давай, проходи, быстро! Пирожки будешь!


  Никаким вопросом это не звучит, но Рё все равно кивает.


  – Тиэко-сан, – говорит он, улучив момент, – а если вы фотографию увидите, сможете сказать, что с человеком случилось?


  – Это если человек хочет, – ворчливо говорит она. – Давай свою фотографию. О, я тебе и так могу сказать, что тут все умерли, лет-то ей сколько!


  Она еще смотрит на фотографию, потом на Рё.


  – Много про них думал?


  Рё кивает.


  – Вот и не думай больше.


  Она хлопает по фотографии и поджимает губы.






  Он не выходит на работу, говорит, что заболел. Фотография лежит на столе, и Рё чувствует, как его туда затягивает. В мир людей, которые делали. Люди крутили этот мир, а потом нам сказали, что он на самом деле не больше глобуса, и засунули вместе с нами в пыльную кладовку. Он не знает, кто они были – камикадзе, шпионы, просто люди из авиасекции, но он безумно хочет стоять так же, как они.






  ***






  – Рё! – Юма орёт так, что приходится отодвинуть трубку от уха. – Рыбка вчера сказала, что тебе надо быть осторожнее! У тебя всё хорошо?


  – У меня всё прекрасно! – Рё тоже орет, он вышел погулять за город и дошел до самого берега, его тут никто не услышит. – Что она еще сказала?


  – Больше ничего, ей еще трудно говорить! Ты приедешь? Ты когда приедешь? Хочешь, мы приедем?


  – Плохо слышно! – еще громче кричит Рё и выключает телефон.


  Рядом шумит море, на берегу стоит ржавая покосившаяся вышка. Рё смотрит на нее, и его берет злость.


  Он торопливо раздевается, одежду бросает, не сложив, и оставшись в одних трусах, подходит к вышке. Она шумит даже если нет ветра, доисторическое существо, забытое прибоем на берегу. Рё хватается за первую ступеньку и... отрывает ее.


  – Ну и пожалуйста, – шипит он и лезет по перекладинам. Вышка скрипит все сильнее, точно готовится обвалиться вместе с ним. Он не очень-то понимает, что доказывает и кому, но лезет и лезет.


  Наверху почти не страшно, если не смотреть вниз, конечно. Рё дожидается, пока волны дойдут до самого подножия, взмахивает руками, разом позабыв все уроки плавания, и прыгает вниз.


  Холодная невкусная вода шипит и забивает ему нос и рот.






  – А потом моей бабке приснилось, что гайдзин-то этот и есть – оборотень. Собака-то была рыжая!


  – Они тут все рыжие, – встревает странно знакомый голос.


  – Ой, вот будет твоя очередь, расскажешь, если в голове что-то останется, – ворчит Тиэко-сан, – Пошла она ночью на кладбище... Надо же, очнулся вроде!


  Рё кажется, что веки потяжелели раз в десять, а в горло точно песок насыпали. Он открывает глаза.


  – Вы-то зачем приехали? – слабо спрашивает он.


  Словно защищаясь, Юма сует ему под нос круглый аквариум, в котором колышется золотая рыбка, сияющая как главная драгоценность короны.


  – Тебе спать надо, и пить много, от простуды ничего лучше нет. – берет руководство Тиэко-сан, – Вы зверя своего здесь оставьте, а сами погуляйте пока.


  – Мы письмо привезли! – уже от двери громким шепотом сообщает Хирото, и Рё улыбается.


  Уже засыпая, он пытается вспомнить. Никого не было, ни в море, ни когда он выбрался на берег. Почему же он так отчетливо помнит чей-то крепкий подзатыльник на берегу и смех? Смех не обидный, но дружный, как будто смеются не над ним, а с ним вместе?






  – Тут такие дела, – смущенно сообщает старик из зеленной лавки, – уедем мы скоро.


  Они все и сидят, собственно, в зеленной лавке и пьют чай. Рё представили Ае-сан, а Хиро с Юмой успели со всеми перезнакомиться и даже в кинотеатр сходить.


  – Как? – удивляется Рё.


  – Ваши друзья перевели письмо (Юма приосанивается), оно от парня, у него дедушка японец, попал во время войны на Гавайи, так там и остался. А у него здесь, на Хоккайдо родственники были. Он их долго искал, и дети его искали, вот внуки сейчас тоже, но тех и след пропал. А ему тут моя открытка пришла, с иероглифами, он и решил, что я дедушкин родственник, – старик усмехается, – я уже ответ написал, что извините, ошиблись, а он все равно в гости зовет. Говорит, не зря же она, открытка ваша, ко мне пришла. Так что мы с женой съездим, пожалуй, а потом и он сюда грозится приехать.


  Вечер, мотыльки вьются вокруг лампы, овощи в ящиках тускло блестят, и Рё кажется, что такой вкусный чай он не пил уже очень давно.


  – Фотография твоя, – спрашивает его, улучив момент, Тиэко-сан, – не тянет больше?


  – Нет, – он говорит чистую правду. Расставаться с ней ему по-прежнему не хочется, но не потому что тянет туда. Скорее, просто чтобы они были здесь. Но это нормально – иногда скучать по тем, кого нет.


  – Тиэко-сан, – спрашивает он, – а теперь вы можете сказать – у них все хорошо?


  – Откуда я знаю, – пожимает плечами Тиэко-сан, – это же твои привидения. Скоро весь город будет знать, что у нас начальник почты не простой, а с придурью, вот увидишь.


  Когда Рё уходит с друзьями, Тиэко-сан внимательно смотрит на тени, которые отбрасывают эти трое. Теней явно больше. Она фыркает и идет спать.






  – Сколько можно, Хирото, тут всего две кнопки!


  – Еще чуть-чуть. Вы не расслабляйтесь!


  – Я устал. Я есть хочу. И рыбка тоже.


  – Готово! Через десять секунд.


  Хирото подбегает и встает рядом. Через пять секунд раздается щелчок. Так они и стоят на получившейся фотографии: Юма с аквариумом – в центре, Хирото и Рё – по бокам. На заднем фоне видно море и покосившуюся вышку. Перед отъездом Рё кладет ее в неподписанный конверт, запечатывает его, и оставляет в ящике стола.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю