Текст книги "Плевать на все с гигантской секвойи"
Автор книги: Екатерина Вильмонт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
– Маринхен, ну что ты злишься? Мало ли что бывает между подругами. Ну цапнулись мы вчера ein biβchen[14]14
Немножко (нем )
[Закрыть], подумаешь!
– Ты мне не подруга, я вообще не знаю, за каким чертом ты сюда явилась, но терпеть тебя тут я больше не намерена, понимаешь?
Нора неспешно поднялась, накинула халат:
– Значит, гонишь?
– Значит, гоню! И кстати, вещи будешь собирать при мне, а то, боюсь, мне твой визит слишком дорого обойдется.
– Ты что же, меня за воровку считаешь?
– Вот именно!
– Ну ты и сука!
– Какая есть!
– Выйди, я не буду при тебе одеваться!
– Придется. С тебя глаз спускать нельзя!
– Ты еще об этом пожалеешь!
– Не думаю!
– Но поссать хотя бы ты мне позволишь!
– Ради бога!
Нора пулей вылетела из комнаты. Марину всю трясло. Эта тварь еще смеет угрожать!
Из ванной Нора вернулась присмиревшая.
– Маринхен, давай все забудем!
– С какой стати?
– Ну, мы же все-таки цивилизованные люди…
– Ты, может, и цивилизованная, а я нет! Мне не нравится, когда меня держат за полную дуру, вот такая странность!
– Даже кофе не дашь?
– Не дам! На те деньги, что ты у меня слямзила, вполне прилично можешь позавтракать в ресторане. Еще и на обед останется и на ужин…
– Ничего я не лямзила, просто твой сыночка тебя обокрал, они теперь с малолетства ширяются. Я вчера знаешь сколько малолетних наркоманов повидала, пока по вашей сраной Москве гуляла!
Марина потеряла дар речи.
– Да-да, еще помладше твоего есть! Проворонила сынишку, а теперь на меня все валишь! Да я уйду, уйду, не боись! Мне вчера мой Ханнес позвонил, если хочешь знать, умолял вернуться, обещал златые горы, так что мне твой стольник – тьфу! Дура ненормальная! У меня завтра самолет в Швейцарию, на фиг мне эта Сибирь… Если уж в Москве все так… то в Сибири еще хуже, так что…
Марина была уже не в силах реагировать на ее слова. Она вся тряслась от ужаса. Вдруг эта мерзкая баба права и Мишка стал наркоманом, а она, занятая делами, упустила его? А Алюша просто по темноте своей ничего не заметила?
– Ну вот и все. Я готова! Вызови мне такси!
– Выйдешь, сразу поймаешь!
– Ну что ж, спасибо за приют, за ласку, Маринхен! Желаю тебе очень сильно пожалеть о том, как ты со мной обошлась! Пусть у тебя все будет хуже некуда! Tschüs![15]15
Пока (нем.)
[Закрыть]
И она ушла, хлопнув на прощание дверью.
– Маря, ну слава богу! Ой, что это ты такая? Что она тебе сказала?
– Аля, я даже говорить не хочу!
– Скажи, тебе легче будет! Я тут слыхала, как она на прощание вопила, ты из-за этого расстроилась?
– Да нет, что ты… Она сказала, что деньги Мишка украл.
– Ну конечно, раньше никогда копеечки не брал, а как эта курва приехала, сразу и украл, причем у родной матери…
– Она сказала, что он малолетний наркоман… Алюша, а вдруг правда, а?
Алюша позеленела.
– Маря, ты чего, совсем с глузду съехала? Наш Мишка наркоман? Да если б я слышала, своими бы руками пасть ее поганую порвала, и как у нее язык-то повернулся! Мишка наркоман! Да мы с ним на той неделе диспансеризацию проходили, думаешь, доктора бы это проворонили? Если хочешь знать, в полуклинике одна женщина в такой истерике билась – у ней сынишку как раз наркоманом признали…
– Вот видишь!
– Ты чего, оглохла? Я ж говорю, Мишка наш здоровенький, и вообще, золото чистое, а ты этой падле веришь? Да она просто хотела тебя отключить, вот под дых и ударила, знала, гадина, чем тебя до печенок пронять… Ты что, не видишь, какие у Мишки глазки ясные, разве ж у наркоманов такие бывают?
– Ох, Алюша, она и вправду меня до печенок достала… Вот гадина. – Марина разрыдалась.
– Ну ничего умнее не придумала? Но ты поплачь, легче будет.
Марина долго еще рыдала на груди у Алюши, а та гладила ее по голове, приговаривая:
– Маря, Маря, ты не думай такие глупости, неужели я Мишку не уберегу? Он же не только твоя кровиночка, но и моя тоже, я ж его с пеленок ращу. У меня дороже Мишки никого нет в жизни, даже ты на втором месте, а ведь это не Мишка меня пригрел, а ты. Ну, Маря, все, хватит плакать, а то будешь такое чупирадло, когда на встречу свою пойдешь! Нос красный, глаза красные, они глянут и скажут: она, наверное, пьяница. А не то встретишь там своего суженого, а он тебя и не узнает. Глянет и подумает: она же просто пугало…
– Какой еще суженый? – улыбнулась Марина.
– Да уж какой-нибудь… Не век же тебе с Игорьком хороводиться. Он до сорока лет под мамкину дудку пляшет. Нам такой не годится, сама ведь знаешь… Ну вот, хватит носом хлюпать, иди умойся, причепурься, чтобы сразу все увидали – красавица пришла. К красавицам люди хорошо относятся. А на эту гадину наплюй и разотри!
Марина поцеловала Алюшу и пошла в ванную.
Через час никто не мог бы сказать, что эта элегантная, уверенная в себе женщина недавно рыдала на плече у старой няньки, чувствуя себя несчастной, одинокой, умирая от страха за единственного сына и от жалости к себе. А еще через несколько часов, которые она провела на фирме в обществе Даниила Александровича, ее и вовсе нельзя было узнать. У нее светились глаза, на щеках выступил легкий румянец, она целиком была захвачена предстоящей работой и открывшимися перспективами.
– Мариночка Аркадьевна, я уверен, что наше сотрудничество будет весьма и весьма плодотворным, – мягким баритоном произнес Даниил Александрович.
– Я тоже так думаю, – улыбнулась Марина.
Даниил Александрович, представительный мужчина лет сорока, чуть полноватый, показавшийся Марине вполне приятным, пошел проводить ее, и только тут она спохватилась:
– Даниил Александрович, вы так меня ошеломили, что я даже не спросила, а почему, собственно, вы обратились ко мне? Кто вам меня рекомендовал, у меня ведь не такое уж громкое имя…
– А вы не в курсе? Вас настоятельно рекомендовал Всеволод Александрович Некрасов. Его вкусу мы полностью доверяем, тем более что в случае с вами мы не можем заподозрить его в какой-либо пристрастности. – И он тонко улыбнулся.
Марине его замечание страшно не понравилось. А впрочем, черт с ним. Он, наверное, просто дурак. А Сева, как всегда, оказался замечательным другом.
– Не скрою, мы предложили эту работу ему, но он категорически отказался, заявил, что сейчас ему это неинтересно, и посоветовал обратиться к вам!
Они попрощались. Марина вышла на улицу. Ей в лицо ударил холодный ветер с мелкими брызгами еще только начинающегося дождя. Она поежилась. Но все равно, настроение было роскошное. Такая работа! И очень хорошие деньги! Но тут дождь хлынул как из ведра. Зонтик лежал в машине. Марина невольно отступила под козырек здания. В этот момент двери на фотоэлементах разошлись, и оттуда вышел Михаил Петрович. При виде ее он остолбенел:
– Вы? Господи, что вы тут делаете?
Неужели суженый? – испуганно подумала Марина и тут же одернула себя: не будь дурой!
– Да вот пережидаю дождь.
– Марина, это же та самая третья встреча! Теперь вы не отвертитесь. И все-таки как вы сюда попали? Шли мимо?
– Отнюдь. Меня пригласили здесь поработать.
– Поработать? Кем?
– Меня пригласили оформить верхний, административный этаж. А вы? Вы здесь работаете?
– Ну да. Боже, это судьба, Марина! Послушайте, что мы тут стоим, вы же, наверное, замерзли, такой ветер, а вы легко одеты. Пойдемте посидим в холле!
Михаилу Петровичу было немного страшно. Это уж и в самом деле судьба! А еще она сегодня изумительно выглядит. Странно, в ее лице есть что-то такое… родное… Неужели все дело только в Сидоровых глазах? Нет, нет, эта ямочка на левой щеке, когда она улыбается… На правой такой ямочки нет. И едва заметный шрамик на переносице, и рисунок губ… Я пропал…
– Марина, смотрите, дождь уже не так хлещет… Вы очень торопитесь?
– Да нет… А что?
– Давайте пообедаем где-нибудь, помните, вы обещали, если будет третья встреча…
– Хорошо, я согласна, – неожиданно для себя произнесла Марина.
Дождь кончился так же внезапно, как и начался. Проглянуло солнце.
– Идем? – спросил он, подавая ей руку.
– Идем!
Они вышли на улицу. Там было хорошо, пахло свежестью.
– Но у меня тут машина, – растерялась она.
– Ничего страшного, после обеда я привезу вас сюда же.
– Хорошо.
Они подошли к его «БМВ». Он открыл дверцу, но в этот момент у нее в сумочке зазвонил телефон.
– Извините! Алло!
– Маря, Маря, приезжай скорее, Мишка упал, голову расшиб… Я «скорую» вызвала, приезжай скорее, Маря! – рыдала в трубку Алюша.
– Боже, Норино проклятье… – прошептала Марина.
– Что случилось?
– Мне срочно надо домой, мой сын разбился…
– Что значит – разбился? – Он схватил ее за руку. – Где разбился?
– Не знаю, упал, голову разбил… Пустите!
– Я вас не пущу, в таком состоянии нельзя садиться за руль! Я сам вас отвезу!
Он почти силой запихнул ее в машину.
У нее тряслись руки и зуб на зуб не попадал.
– Успокойтесь! Дети часто падают, расшибают себе все что можно и нельзя, а через три дня уже снова лезут куда ни попадя. Уверяю вас, я знаю, что говорю, мой отец был нейрохирургом, он часто говорил: ребенок иногда так башкой треснется, что взрослый давно бы уже окочурился, а он полежит денек-другой – и как огурчик!
– Это правда?
– Что?
– То, что вы сейчас сказали? Или вы просто хотите меня утешить.
– Я безусловно хочу вас утешить, но то, что я сказал, – чистая правда. Я, конечно, уже не помню, почему так происходит, но вроде бы у детей в мозгу есть еще какая-то жидкость, которая амортизирует…
Почему-то его слова внушили ей доверие. И само присутствие этого человека ее как-то успокаивало.
К счастью, им удалось доехать, не попав в пробку. Когда он затормозил у ее подъезда, она вдруг подумала: а я ведь, кажется, не сказала ему адрес.
– Спасибо, что довезли!
– Я с вами! – не терпящим возражений тоном заявил Михаил Петрович. – Мало ли что может понадобиться.
Алюша поджидала на площадке:
– Ох, Маря, как хорошо, что ты уже тут, «скорая» еще не приехала, а здесь ведь ехать – всего ничего.
Марина кинулась в квартиру. Мишка лежал на диване в гостиной, совершенно белый, с закрытыми глазами, в уголке рта запеклась кровь.
– Мишенька, Миша!
Он прошептал, не открывая глаз:
– Мамочка, меня тошнит!
– Тебя рвало?
– Да. Но несильно. Ты не волнуйся.
Марина заметила на лбу под упавшей прядкой кусок пластыря.
– Понимаешь, я бежал и споткнулся, а там железяка…
– Лежи, лежи, не надо разговаривать.
Ей стало легче. Ясно, у Мишки, скорее всего, просто сотрясение мозга.
Явившийся через пять минут врач «скорой помощи» подтвердил ее диагноз. Осмотрев рану на лбу, он обработал ее какими-то антисептиками, снова заклеил и сказал:
– Ничего страшного, пусть полежит недельку. Телевизор не смотреть, книжек не читать. Только радио и мамины сказки! Будь здоров, юноша, и гляди под ноги, когда бегаешь! В туалет завтра уже сможешь сам ходить. А сегодня лучше в баночку! Всего хорошего!
С этим он удалился.
– Здравствуй, тезка! – раздался вдруг голос Михаила Петровича, о присутствии которого Марина совсем забыла. – Ты так маму напугал!
Мишка удивленно открыл глаза.
– Здравствуйте, – просиял он.
– Привет! Марина, мальчику, наверное, лучше лечь в постель, на диване не очень удобно. Вы там приготовьте все, а я его отнесу!
– Да я уж ему все чистенькое постелила, – подала голос Алюша.
Михаил Петрович отнес Мишку в детскую, раздел, уложил и сел рядышком:
– Ну как ты, брат?
– Ничего. Только скучно, ничего нельзя… как можно лежать и ничего не делать?
– Это ж ненадолго. Зато отоспишься.
– У меня скоро учебный год кончается.
– Ну и что? Ты ж наверняка хорошо учишься!
– В общем, да.
– А есть не хочешь?
– Нет, не хочу! Я почитать хочу, у меня книжка суперская!
– «Гарри Поттер», наверное? – улыбнулся Михаил Петрович.
– Вот еще, это для дурачков, нет, я сейчас читаю «Вокруг света на «Коршуне»! Так интересно!
– Станюковича! Подумать только, я в твоем возрасте тоже обожал эту книгу!
– А вы вокруг света плавали?
– Вокруг света нет, но путешествовал много! Могу такого тебе порассказать – закачаешься! Хотя тебе сейчас качаться противопоказано!
Мишка рассмеялся.
– Михаил Петрович, вы из-за меня без обеда остались, – вошла в детскую Марина, – так может, перекусите чем бог послал?
– С удовольствием, если вас не затруднит.
– Отлично, тогда через пять минут приходите на кухню!
В этот момент на кровать вспрыгнула кошка. Недоверчиво глянув на незнакомца, она улеглась на подушке рядом с мальчиком.
– Это и есть твоя Клипсидра? Красивая! А ты знаешь, если кошка лежит с тобой в постели, значит, ничего плохого с тобой не случится. Это медицинский факт!
– А вы в Африке были?
– И не один раз.
– И в Сахаре были?
– И в Сахаре, и в Намибе. Знаешь, один раз на юге Африки я ночью дежурил по лагерю, вдруг слышу такой странный звук, как будто насос работает. Выглянул – мать честная, слон. Здоровенный такой слонище, стоит, ушами хлопает!
– Вы испугались?
– Да нет, он мирный был. Ему самому, наверное, страшновато было.
– А вы что, путешественник?
– Нет, юрист.
– Михаил Петрович, я вас жду! – заглянула в детскую Марина.
– Иду, иду!
– А вы мне еще про Африку расскажете?
– Обязательно, вот только поем…
Стол на кухне был накрыт на двоих.
– Садитесь, пожалуйста!
– Как у вас тут красиво и уютно, а до чего вкусно пахнет!
– Ешьте на здоровье. Выпить я вам не предлагаю, вы же за рулем.
– Да, разумеется.
Она налила ему в красивую чашку горячий, ароматный бульон.
– А к бульону возьмите вот эти сухарики!
Перед ним стояла мисочка, полная румяных сухариков с еще пузырящимся, горячим сыром.
– Какая прелесть!
– Берите, берите, не стесняйтесь.
У него было странное ощущение, что он вернулся домой после долгого, трудного путешествия, где ему не раз грозила опасность, где он был открыт всем ветрам, а вот теперь, здесь, с этой женщиной, он защищен, спокоен. Каких только причудливых форм не обретает влюбленность, усмехнулся он про себя, а еще он почему-то боялся посмотреть ей в глаза. Вдруг в них он прочтет вежливое безразличие?
После обеда возникла неловкая пауза. Он вынужден был поднять глаза, и сердце у него екнуло. Она смотрела на него, пожалуй, даже с нежностью, но при этом выглядела такой усталой, что ему захотелось немедленно прижать ее к себе, погладить по волосам, утешить и сказать: не бойся, маленькая, я с тобой, все будет хорошо, не волнуйся и ложись спать. Хотелось защитить ее от всего мира, чтобы она почувствовала себя так же, как он четверть часа назад…
– Марина, вы устали, я пойду.
– У меня был невероятно тяжелый день, столько всего… И плохого и хорошего…
– Я все-таки загляну к вашему сыну попрощаться. Я обещал ему рассказать про Африку.
– Ну конечно, и спасибо вам за все. Вы так меня поддержали…
Он заглянул в детскую. Мишка спал. Он все еще был очень бледный. И, конечно, тоже нуждался в защите.
– Он спит, – шепотом сообщил он Марине. – Если вы позволите, я на днях навещу его, ему ведь скучно так лежать, и еще я обещал показать ему фотографии…
– Какие фотографии?
– Которые привозил из экспедиций, ему будет интересно.
– Спасибо, вы так любезны.
– Я не любезен, я влюблен, – шепнул он ей и подошел к двери. – Дайте мне ключи от вашей машины. Я сейчас возвращаюсь на фирму и попрошу кого-нибудь из водителей подогнать ее к вашему дому.
Она благодарно улыбнулась.
– Вы все-таки чрезвычайно любезны.
– Я чрезвычайно влюблен! – повторил он и вышел из квартиры.
И я, кажется, тоже, подумала Марина. Только это сейчас совершенно ни к чему.
Утром, когда Мишка проснулся, у него был уже вполне нормальный вид. Он с удовольствием поел.
– Мам, ну скажи, что я буду делать целый день? Я так не могу!
– Слушай радио, плеер, ну я не знаю!
– Ма, а дядя Миша не приедет?
– Сегодня? Вряд ли. Он сказал, зайдет на днях, какие-то африканские фотографии обещал привезти.
– Здорово! Он клевейший дядька! Знаешь, он где только не был, а один раз к нему в гости слон приходил! Африканский! И он нисколечко не испугался, представляешь?
– Как это – слон в гости приходил? Куда?
– В лагерь, он был в экспедиции в какой-то.
– Я про это ничего не знаю.
– А почему он с тобой вчера приехал?
– Мы встретились случайно в той фирме, где я буду работать. Кстати, Кудашева я теперь пошлю к чертям.
– Почему?
– Неохота!
– Но ты же обещала!
– Я обещала подумать! И вот подумала: не хочу! У меня, Мишка, будет сумасшедшая работа, боюсь, ни на что другое времени не останется. Я, конечно, доведу до конца все начатое, но новых заказов пока брать не буду.
– Тебе надо открыть свою фирму, взять помощников…
– Ну нет, это не по мне. Я хочу оставаться свободным художником. А кстати, я что подумала, может, плюнем на школу?
– Как это?
– Ну сколько тебе осталось, чуть больше двух недель? Неделю ты проваляешься, а потом поедешь на дачу, будешь дышать свежим воздухом, тебе это сейчас нужнее всего.
– Ма, это фигня!
– Почему?
– Там же до июня никого не будет! С кем мне там общаться?
– А без общения две недели не выдержишь?
– Исключено!
– Ишь ты! Странный ты все-таки парень, тебе предлагают прогулять школу на законных основаниях, а ты еще выпендриваешься, – засмеялась Марина. – А кто, кстати, канючил: «Мамочка, какая клевая дача!»?
– А ты там будешь жить?
– Буду приезжать вечером.
– Тогда я еще подумаю! Все равно ведь эту неделю придется лежать.
– Вот и подумай хорошенько!
Марина поцеловала сына и умчалась. У нее была прорва дел.
Домой она вернулась только в половине одиннадцатого, усталая, голодная, но очень довольная. Мишка уже спал.
– Ну как он? – спросила она у Алюши.
– Да хорошо, дружок у него новый объявился.
– Какой дружок? Откуда? Из школы?
– Да нет, не из школы. Твой вчерашний кавалер заезжал.
– Михаил Петрович? – ахнула Марина.
– Он самый. Приехал, привез Мишке кучу подарков, сидел с ним часа полтора, фотки какие-то показывал, наш малый от него просто млеет. Ой, смотри, Маря, охмурит он тебя! Так завсегда кавалеры с детными бабами действуют. Детенка приворожат, а там, глядишь, и мамаша слабину даст. Хотя мужик он хороший, видный, обходительный такой.
Марина была в замешательстве.
– Он мне что-нибудь передавал?
– Ни словечка. Все только с Мишкой.
– Надо бы ему позвонить, поблагодарить, он вчера мне так помог. Но я даже не знаю его телефона.
– Есть будешь?
– Нет, только чайку выпью, но после душа. Я сама заварю, ты иди спать.
Марина пошла в душ. Думать. Но мысли путались. Слишком много забот сразу навалилось, а тут еще этот человек… Он действительно хочет меня добиться, это понятно. Но нужен ли он мне? Я же ничего о нем не знаю. Не знаю, и не надо! Ни к чему сосредоточиваться на этом, сейчас главное – новая работа. От ее успеха зависит вся наша с Мишкой дальнейшая жизнь.
Она вылезла из ванны, и вдруг взгляд ее упал на незнакомый розовый флакон на полочке под зеркалом. Нора оставила! Марина взяла его двумя пальцами и выкинула в мусорное ведро. Чтобы даже духу ее не было.
Михаил Петрович лежал в постели рядом с женой. Ему не спалось. Он думал о том, что испытал сегодня, сидя в комнате своего юного тезки. Почему-то этот парнишка тронул его до глубины души. Он был так доверчив, так весел, так мил и так одинок… Нельзя мальчику расти без отца. А я? Я всегда мечтал о сыне. Старый ты дурак, сказал он себе, ты без памяти втюрился в женщину, вот и ищешь к ней подход. А это такой старый и пошлый трюк – действовать через ребенка. Ма-ри-на, Ма-ри-на! Странно, меня тянет к ней как магнитом, но тут что-то другое, не просто желание уложить ее в постель… В ее доме никаких признаков мужчины… Но не может быть, чтобы такая женщина была одна? На свадьбу она приехала с каким-то типом… Интересно, кто отец Мишки? И все-таки наши три нечаянные встречи за такой краткий промежуток времени после восемнадцати лет… Это неспроста. Интересно, кому пришло в голову пригласить ее на фирму? О, а ведь прежде чем ее пригласить, о ней наверняка собрали какие-то сведения. Завтра же я узнаю о ней все, что знает служба безопасности. Вот и отлично. Утро вечера мудренее. Скоро я все буду знать, а, как известно, знание – сила! Он повернулся на другой бок и вскоре уснул.
Все-таки и вправду утро вечера мудренее, думал он на другой день по дороге в Москву. Не стану я собирать сведений о ней, это стыдно и противно. Захочет что-то рассказать, я буду только счастлив. Надо ей позвонить сегодня, справиться о мальчике и пригласить в ресторан.
– Михаил Петрович, Булавин вызывает, – доложила Инна Борисовна, едва он переступил порог своей приемной.
– Спасибо, Инночка. Иду.
– Старик, час пробил, надо немедленно лететь в Рейкьявик! – начал с ходу шеф. – Похоже, наши дела там хреновые. Одна надежда на тебя!
– Очень слабая надежда, – вздохнул Михаил Петрович. – Есть все-таки вполне очевидные вещи…
– Для юриста твоего класса очевидных вещей быть не должно!
– Я все-таки не Господь Бог.
– Не скромничай, не скромничай, если кто и может хоть что-то сделать в этой ситуации, так только ты.
– Я, конечно, польщен, но предупреждаю, я, увы, не всесилен.
– Мне не нравится твое настроение! Ты должен. Ты просто обязан ощущать себя всесильным, тогда и остальные поверят, тем паче эти провинциальные островитяне.
– В данном случае ничего гарантировать не могу, наше положение достаточно уязвимо.
– Да знаю, знаю! Миша, если ты справишься, я, как золотая рыбка, исполню любое твое желание!
– Ничего не обещаю, но ловлю на слове! Когда лететь?
– Самолет через три часа.
– Ничего себе!
– Я уже послал Ивана Ивановича к тебе на дачу за вещами. Вика собирает чемодан.
– Круто! Ну я пойду, мне надо перед отлетом уладить еще кое-какие личные дела.
– Свиданку отменить, а, старый ты греховодник?
Михаил Петрович только загадочно улыбнулся.
– Молодая? – полюбопытствовал шеф.
– Не слишком, лет тридцать шесть, наверное.
– Надо же, а меня вот что-то на молоденьких тянет, – вздохнул Булавин. – Они, правда, в основном продажные твари, но сердцу не прикажешь.
– Сердцу ли?
– Ты, как всегда, прав, – засмеялся шеф. – Рад бы с тобой поговорить про баб, но время поджимает! Ничего, вот вернешься с победой, мы с тобой оттянемся в баньке!
– Хотелось бы!
– Ни пуха тебе, ни пера, Миша!
– К черту.
Марина уже третий день не могла дозвониться до Севы. Несколько раз безуспешно взывала к автоответчику, звонила на мобильный, но неизменно слышала: «Абонент временно недоступен». Она даже начала волноваться, но вдруг он сам позвонил.
– Приветствую, Маришечка! Угадай, где я?
– Откуда ж мне знать?
– Я в Ницце! Такая красота, все цветет и благоухает! Тебе непременно нужно тут побывать!
– Сева, подожди, я хотела поблагодарить тебя!
– А, значит, они все же вняли моим советам! Ты согласилась?
– Ну конечно!
– О, я рад, я бесконечно рад… Если справишься, обещаю тебе разворот в самом престижном издании, я еще не решил, в каком именно, но там будет видно. Как ты себя чувствуешь, Маришечка? Как наш постреленок?
– Валяется с сотрясением мозга!
– О боже! Надеюсь, ничего серьезного?
– Вроде нет.
– Маришечка, лапочка, я тебя невольно подвел, обещал поехать в твое родовое имение, но тут внезапная любовь – как гром среди ясного неба, не сердись, лапочка, ладно? Я дам тебе телефончик, а ты позвони, скажи, что от меня, спроси Евгения Викторовича, он отлично все сделает что нужно. Ты не очень сердишься, Маришечка?
– Нет, конечно, мне еще некогда было сердиться, а теперь вроде не на что, тем более у тебя новая любовь!
– А у тебя? У тебя нет новой любви?
– У меня даже старой нет, – засмеялась Марина.
– Маришечка, а может, выберешься с постреленком сюда на недельку? Подумай, весна в Ницце! Все расходы беру на себя!
– Сева, о чем ты говоришь? Работа, Мишкино сотрясение…
– Ах да, прости! Я, как всегда, немножко одурел от любви!
– А мобильник зачем отключил? Я уж волноваться начала!
– Как приятно, когда о тебе кто-то волнуется… Спасибо, лапочка. Больше не буду отключать. Целую!
Михаил Петрович раздумал звонить Марине. Что он ей скажет? И потом, может быть, лучше избавиться от этого наваждения. В Исландии он пробудет дней десять, не меньше, там даже минутки не выберется на мечты о зеленых глазах. Может, охолону и успокоюсь? Зачем мне эти заморочки, у меня в жизни все хорошо и без нее. Да и у нее жизнь устроена. Зачем я там? Решено, не буду звонить!
И он занялся делами. Надо успеть еще отдать некоторые распоряжения помощникам.
– Мам, а дядя Миша не звонил?
– Нет.
– Почему? Ты с ним поссорилась?
– Даже не собиралась. А он разве тебе обещал звонить?
– Нет, но я так понял, что он еще приедет.
– Ну либо ты неправильно понял, либо… Знаешь, у взрослых…
– Знаю! – перебил Мишка. – У взрослых своя жизнь! И вообще, они за свои слова не отвечают!
– Разве я за свои слова не отвечаю?
– Ты же мама, а не чужой взрослый дядька.
Он обиделся, поняла Марина. А тот дурак тоже хорош, приручил ребенка и смылил. Испугался чего-то, скорее всего. Она тоже слегка обиделась. Прошло уже пять дней, а от него ни слуху ни духу. Бывая каждый день на фирме, она ни разу с ним не столкнулась, а спросить о нем у кого-то не решалась. Тем более что не знала даже его фамилии, а в таком большом учреждении может быть десять Михаилов Петровичей. Да и вообще, нельзя на работе проявлять какой-то личный интерес, ни к чему это. Она крутилась как белка в колесе, чтобы не пренебречь старыми заказами, а в сочетании с новым проектом это было очень нелегко. Ей даже не удалось ни разу выбраться на дачу. Да еще здорово похолодало, зарядили дожди, и не было никакой возможности вывезти Мишку на воздух.
– Ой, Маря, ты что же творишь? – вздыхала поздними вечерами Алюша. – Ты ж себя загонишь! А как с дачей быть?
– Господи, если бы я знала! Сейчас такая мерзкая погода.
– Ну не век же она мерзкая будет…
– Аля, обещаю: в воскресенье с утра мотану на дачу. Если там нормально, ничего не потекло, не сломалось, я за день приведу ее в божеский вид!
– А Игорька не подключишь?
– Обязательно, – без всякого энтузиазма отозвалась Марина.
Игорь постоянно звонил ей на мобильный, требовал встреч, но ей было некогда. Один раз он навестил Мишку, ждал ее, но так и не дождался. Ей почему-то не хотелось его видеть.
Михаил Петрович работал с раннего утра до поздней ночи, и у него даже секунды не было на мысли о чем-то, кроме предстоящего процесса. Он жил в небольшом, но весьма респектабельном отеле за городом, на берегу фьорда, но времени не было даже чтобы оценить окружающую суровую красоту. К тому же все дни дул ледяной ветер. Черт, я провалюсь, думал он в редкие свободные минуты, есть только одна сотая шанса, да и то если случится чудо. А чудес не бывает, любое чудо надо организовать, а я сделал все, что в моих силах. И даже немного больше. На восьмую ночь в Исландии ему приснилась Марина. Она сидела на залитой солнцем лужайке и шила что-то из ткани в крупный красный цветочек.
– Что ты шьешь? – спросил он.
– Трусы, – ответила она, не поднимая головы от шитья.
– Какие трусы?
– Семейные.
– А для кого?
– Для тебя!
– Зачем? – растерялся он.
– Меня волнуют мужчины в семейных трусах.
– Но ведь можно купить…
– Разве ты не знаешь, в России не осталось семейных трусов?
Он с хохотом проснулся. Господи, какая чушь снится, когда переутомишься… Такое нарочно не придумаешь. Но почему-то настроение у него резко изменилось. И он вдруг ясно увидел, что в цепи доказательств противной стороны есть одно не то чтобы слабое, а все же не столь крепкое, как остальные, звено.
А вечером он позвонил Булавину сообщить, что чудо, на которое они даже рассчитывать не смели, случилось! Это не была абсолютная победа, но и поражения не было! Что называется, боевая ничья, о которой они могли только мечтать. То есть все-таки победа!
Наконец он смог выдохнуть. Сегодня я напьюсь! – решил Михаил Петрович, и вместе с коллегой из Питера они отправились в один из самых дорогих ресторанов Рейкьявика.
– Михаил Петрович, вы гений! – прочувствованно произнес питерский адвокат Семен Давыдович.
– Нет, Сема, нам просто фантастически повезло!
– Тем не менее я предлагаю выпить за ваш талант. Я, честно говоря, не верил, что такое возможно. Вы сумели уцепиться за единственную микроскопическую возможность. Это и есть талант! Настоящий талант! За вас!
– Сема, я не желаю больше говорить об этом деле, по крайней мере сегодня. Я хочу есть, пить, радоваться жизни!
– Ваше здоровье!
– И ваше!
Они выпили. В этот момент в зал вошла девушка лет двадцати. Она была ослепительна!
– Святые угодники, это же королева красоты! – прошептал Семен Давыдович.
Девушка была фантастически хороша. Высокая, статная, с дивным цветом лица и светлыми волосами до пояса. Ее сопровождали двое мужчин. Один молодой, другой старый. Они сели за столик. Но вскоре вокруг них поднялась какая-то суета. Блеснула фотовспышка, красавица закрыла лицо, старый мужчина вскочил, и какие-то люди вывели под руки ражего детину с фотоаппаратом.
– Что там случилось? – на безупречном английском спросил у официанта Михаил Петрович.
Тот на очень плохом английском объяснил:
– Эта девушка – наша гордость, «мисс Универсум». А с ней ее отец и жених. Они не хотят, чтобы их фотографировали за едой. Их можно понять.
– Сема, вы когда-нибудь видели живую «мисс Универсум»?
– Я даже мертвой никогда не видел! Жаль, нельзя ее сфотографировать, а то хвастался бы в Питере. Хотя, откровенно говоря, она уж чересчур красива. На мой лично взгляд в женщине должен быть все же какой-то изъянчик, пусть маленький.
– Согласен. Но изъянчик есть и в этой.
– Какой же?
– Даже два! Холодность и сознание собственного совершенства.
– Ну вы, похоже, тонкий знаток.
– Не сказал бы.
– Признайтесь, Михаил Петрович, она вас волнует?
– Теоретически должна волновать, это как раз тот тип женщин, которые мне обычно нравятся, но эта и вправду чересчур хороша… Нет, честно говоря, не волнует! И не потому, что зелен виноград.
– Вероятно, вы переутомились! Или, как говорили в прежние, не столь циничные времена, ваше сердце занято?
– Это заметно? – встревожился Михаил Петрович.
– Да нет, я просто высказал предположение, но вы проговорились, Михаил Петрович! Это непрофессионально, что в вашем случае может быть оправдано лишь крайним переутомлением, – засмеялся Семен Давыдович. – А посему меняем тему, а еще лучше – давайте выпьем за дам сердца! У меня тоже есть дама сердца!
– Ну вам сам Бог велел, вы еще молодой человек.
– Тридцать девять уже.
– Уже? Еще! У вас все впереди, друг мой! А давайте перейдем на «ты»!
– Для меня это большая честь, я с удовольствием! – обрадовался Семен Давыдович.
Они еще хорошо выпили, и Семена потянуло на откровенность. Он поведал коллеге о своей великой любви. Еще в школе он влюбился без памяти в девочку по имени Стелла. У них начался бурный роман, который продолжался и после школы. Из-за нее он категорически отказался уехать с родителями и сестрой в Израиль, а она через год выскочила замуж за другого. Поначалу Сема был убит, но жизнь берет свое, и он женился на милой девушке, которая родила ему двойняшек, мальчика и девочку. Со временем он полюбил Лизу за ее чудный характер, за то, что была она прекрасной женой и матерью, и уже считал себя счастливым, как вдруг опять появилась Стелла…
