Текст книги "Фиг ли нам, красивым дамам!"
Автор книги: Екатерина Вильмонт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
– И где ты сейчас?
– В Ижевске! – ляпнула первое, что пришло в голову, Ариадне.
– В Ижевске? Что ты там делаешь?
– Костюмы для местного театра.
– А что, ты попала под европейские санкции? Тебя уже не пускают в Европу?
– Да нет, пока все не так плачевно! Просто мой друг ставит в здешнем театре «Бешеные деньги», – вдохновенно врала Ариадна.
– А! И ты там надолго?
– Надеюсь дней за десять управиться. У меня есть кое-какие наработки. А ты надолго в Москву?
– Увы, только на неделю. Хотел Даньку повидать. Ты же знаешь, что с ним случилось?
– Да, я слышала! Какой ужас! Воображаю, что ты пережил!
– И не говори! Но его неожиданно услали в Египет, только завтра возвращается. Я было подумал, не махнула ли ты с ним в Египет?
– Я? С ним? С какой это радости? Ты с ума не сошел? – совершенно искренне возмутилась Ариадна.
– Да он, видишь ли, от жены ушел, ну я и подумал… Он же был от тебя в таком диком восторге…
– Андрей, ты меня извини, но больше всего это похоже на старческие бредни. Рановато в твоем возрасте. Всех благ!
И она отключила телефон. Пусть теперь обзвонится! Будет умолять о прощении. Или обиделся на «старческие бредни»? И хорошо! Пусть! Не хочу я больше даже думать о нем. Хватит с меня музыкантов! Попортили они мне крови изрядно. И Данила мне тоже не нужен. Мальчишка! И вообще… Ну их всех!
Она повернула обратно. Грета встретила ее вопросом:
– Чего вид такой воинственный? С кем воевала?
– С Кульчицким-старшим.
– И как?
– Придралась к слову, оскорбилась и послала его. А как твои успехи?
– Да вроде нормально. Я начала со сцены в кафе. И знаешь, взяла эпиграф из Блока. «Я сидел у окна в переполненном зале…» Ты чего глаза вытаращила, они и так у тебя как плошки!
– Я шла и почему-то в башке вертелись именно эти строчки и вспомнилось, как меня презирал Кондрат…
Грета очень внимательно на нее посмотрела.
– Знаешь, я подозреваю, что это будет лучший мой роман. Я буду просто считывать тебя…
– Боюсь, это будет провальный роман, если станешь на меня ориентироваться. У меня нет сейчас никакого романа. И не предвидится.
– Будет-будет! И очень скоро!
– И с кем же?
– Подозреваю, что Кульчицкий-младший своего не упустит.
– Да брось ты! Не хочу я этого.
– А кто тебя спрашивать будет? Он из породы воинов, даже завоевателей! А при этом не бандит. И переспать с ним уж точно стоит!
– Знаешь, он сказал мне одну фразу…
– Какую?
– Правда, он был тогда нетрезв… «Неужели вам неохота хотя бы сравнить отца и сына в постели».
– Да, гадкая фразочка… Но у парня просто крышу снесло.
– Какая разница! Что у трезвого на уме… И к тому же ему есть за что мстить отцу. Как-то грязно получается.
– Все сказала?
– Ну, вроде да.
– А теперь послушай меня! Все это хорошо в литературе. А жизнь… она другая, и все доводы рассудка и морали отступают, если есть любовь.
– А если нет?
– Да есть! Есть! Он любит тебя, похоже, по-настоящем у, ну а ты… ты должна позволить ему тебя любить. Он молодой, горячий, сильный… Не надо выходить за него замуж, даже думать об этом не надо, а вот переспать надо! А вдруг понравится? Может, это твой мужчина? Ты его от жены не уводила и… Твоя совесть чиста.
– Ну, пока что моя совесть действительно чиста.
– Да ну тебя! И вообще, не ломай мой сюжет!
Данила возвращался в Москву в растрепанных чувствах. Он знал, что в Москве его ждет отец. Ему сейчас совершенно не хотелось его видеть. Мысль о том, что он спал с Ариадной, была непереносима. А ведь она уже должна была вернуться из Нижнего… А что, если они встретились? А если она с ним?.. Я умру! Я просто умру! Может, попытаться как-то избежать встречи? Или нет? Нет! Надо с ним увидеться, чтобы понять – было или не было? Если было… тогда я заставлю себя забыть о ней. Иными словами, отступлюсь? Да никогда в жизни! Несмотря ни на что! Она должна быть моей. И будет!
Данила сейчас жил в квартире у Федора, что категорически не нравилось Инне Львовне. Как бы эти два холостяка не спились без присмотра. Встреча с отцом произошла в ресторане гостиницы, где остановился Кульчицкий-старший.
Отец крепко обнял сына.
– Данька, если бы ты знал, как я испугался. А вот Инна… Когда я ей позвонил, она мне сразу заявила, что уверена – с тобой все в порядке. Поразительная интуиция! Или материнское сердце? А что ж твоя прелестная жена?
– Я не выношу ультиматумов!
– Но, может, стоит помириться? Уж очень девочка хороша!
– Она заявила, что вернется, только если я сменю работу. А это не для меня. Все, папа, закрыли тему. А как твоя прекрасная Ариадна?
Отец очень пристально посмотрел на сына. Тот смотрел ему в глаза честно и прямо.
– Увы, я ее не видел. Она была в Нижнем, вернулась и в тот же день умотала в Ижевск.
– В Ижевск? А там что?
– Говорит, какой-то ее друг ставит там какую-то пьесу Островского. Забыл, какую именно. А что, она тебя интересует, сын?
– Женщина такой сокрушительной красоты производит впечатление. Ты счастливец, папочка! Скажи, а ты ее любишь?
– Люблю? Да, пожалуй, нет. То есть сперва мне показалось, что люблю… Но любовь, знаешь ли, обременительная штука. Да и она… Она непростая девушка, к тому же этой самой любовью ударенная. Но у нас всегда были прелестные отношения, мы несколько раз отдыхали вместе, с ней всегда интересно. Она отлично разбирается в живописи, знает безумное количество стихов, благодаря чему я написал свой цикл на стихи Ходасевича, которого до нее как-то недооценивал. Словом, идеальная любовница, особенно учитывая, что мы живем в разных странах.
Данила едва не закричал от боли. Идеальная любовница!
– А ты же говорил, что готов даже жениться на ней?
– Ох, мало ли что я сболтнул.
– Скажи, папа, а что это значит – «ударенная любовью»?
– Ну, она была совсем еще ребенком, когда влюбилась в одного взрослого музыканта из какой-то рок-группы. А он ее бросил, уехал в Штаты и там сгинул.
– И она его до сих пор любит?
– Не знаю, не думаю. Прошло столько лет. Она потом еще была замужем. Да и вообще, отнюдь не монахиня, а очень даже горячая женщина. Но, видимо, самолюбие в юности было так сильно уязвлено… Послушай, а у нас что, нет другой темы, сын? Хочу только предупредить – она не любит мальчиков, предпочитает мужиков постарше. Так что выкинь ее из головы!
– Дело совершенно не в ней. Мало ли на свете красавиц. Просто, папа, мне вообще не нравится, как ты говоришь о женщинах. В принципе!
– О! Да ты законченный романтик, Данька! Неужто тебе мало романтики в твоей ужасной профессии?
– О нет, я совсем не романтик! Я, папа, циник и в профессии и в жизни.
– Ты романтик, Данька! И не пытайся меня разубедить. А вот поживешь с мое, нахлебаешься от баб и вспомнишь старика отца. Как ты выражаешься? Закрываем тему?
– Именно!
Вернувшись в холостяцкую берлогу Федора в Бескудникове, Данила сразу полез в Интернет. Что там за история с ижевским театром? В настоящий момент ни слова о новой постановке Островского в этом городе найти не удалось. Но может быть, все еще только на стадии переговоров? Но тогда что там делать на этой ста дии художнику по костюмам? Он не слишком разбирался в театральных делах, но простая логика подсказывала, что это очень сомнительно. А что, если она просто ляпнула что-то отцу, чтобы избавиться от него? Тем более что она наверняка знает, что отец с гарантией не полезет в Интернет ее проверять? Хотелось думать именно так. Он набрал ее домашний номер. Никто не ответил. Он позвонил на мобильный. Долго никто не отвечал, но потом ответил незнакомый женский голос:
– Алло!
– Простите, я могу поговорить с Ариадной?
– Не можете! Она ушла гулять, а телефон оставила. Что ей передать?
– А вы, простите, кто?
– Я, Данила, ее подруга Грета. Может, слыхали?
– Извините, нет. А как вы догадались, что я Данила?
– Мальчик мой, вы это от любви так поглупели? На дисплее высветилось имя.
– Ох, и вправду сдурел!
Голос этой женщины ему понравился. Он внушал доверие и симпатию.
– Скажите, Грета, а она… Ариадна, ведь не в Ижевске?
– О нет! Она у меня на даче!
– О! А вы не дадите адрес? Мне необходимо с ней увидеться… С Ариадной…
– Она меня убьет!
– А я ей ничего не скажу! Я что-нибудь придумаю! Пожалуйста, умоляю вас!
– Ну хорошо, записывайте адрес! Только не приезжайте сегодня, у нее голова болит.
– Да-да, я приеду завтра. Спасибо вам огромное, я навеки ваш должник! Только еще одна крохотная просьба.
– Слушаю вас!
– Удалите из телефона мой звонок!
– О, это мысль, тогда на меня не падет никаких подозрений! Удачи вам, Данила!
Я нашел ее! А отец остался при пиковом интересе! Эта Грета, похоже, хорошая женщина. И она знает, кто я. Иными словами, они говорили обо мне. И, похоже, Грета мне сочувствует!
Это хорошо, это просто здорово иметь союзниц у в лице ее лу чшей подру ги! Есл и не са ма Ариадна, то ее подруга, кажется, дала мне вожделенную ниточку! Ура!
Вскоре вернулся Федор.
– Чего светишься, как идиот? – спросил он друга. – Нешто трахнул свою Ариадну?
– Пока нет! И я не так примитивен, брателло.
– Да ну, тоже мне сложная натура! Запал на охренительно красивую бабу, любовницу папашки, поставил себе цель и прешь как танк! Только с интеллигентскими подходцами.
– Федька, ты чего злишься? Я тебе тут мешаю? Так ты скажи прямо!
– Да ну, извини, брат, просто зверею от пробок! Час проторчал на Третьем кольце! И нисколечко ты мне не мешаешь. А ты вообще думаешь Илонку возвращать?
– Предлагаешь бросить работу? Да ни за что!
– Но это ж как она тебя любит?
– Нет, Федя, это она себя любит, вот мама меня любит и понимает.
– Так то мама! Слушай, а если твоя Ариадна потребует, чтобы ты сменил работу?
– Будет послана! Только она не потребует, ей зачем? А что твоя иркутская мясоедка? Пишет?
– Пишет. И по скайпу общаемся. Только она в этом году институт кончает, диплом пишет… А потом обещает приехать. Но не раньше лета.
– Понял. К лету с жильем разберусь.
– Данька, кончай бодягу! Живи, сколько влезет.
– Господи, как птицы поют! – радовалась Ариадна. – Весна!
– Пора любви! – констатировала Грета.
– Да какой там любви! Просто весна! Знаешь, мне такой странный сон приснился…
– Какой? Расскажи! – потребовала Грета.
Подруги сидели за завтраком.
– Я и собиралась, может, ты растолкуешь, к чему это. Мне снилось, что я сижу на берегу моря и вдруг ко мне подходит девочка лет десяти и говорит: меня тоже зовут Ариадна. Давай с тобой дружить! И я почему-то жутко радуюсь во сне, и мы с ней начинаем бегать по пляжу, а потом девочку кто-то позвал, она убежала, а мне стало так грустно-грустно. Вот и все. Как по-твоему, что это значит?
– Понятия не имею. А как девочка выглядела?
– Такая худенькая, длинноногая, я думала, ей двенадцать, а оказалось, всего десять.
– А у тебя с кишечником все в порядке?
– С кишечником? – фыркнула Ариадна. – В полном порядке.
– Ну, тогда я не знаю. Сначала, когда ты сказала, что во сне тебе было очень хорошо, я испугалась, сны же надо толковать наоборот, но потом все оказалось как-то грустно… Просто выкинь этот сон из головы. И все!
– А как твой роман? Продвигается?
– Да. Ну вначале всегда есть какие-то сомнения… Да, кстати, ты где познакомилась со старшим Кульчицким? Я как-то плохо помню…
– Ох, не хочу я это вспоминать.
– Ну, Адочка, пожалуйста, очень тебя прошу, я ж не буду буквально все повторять, мне просто нужен толчок.
– Тогда сделай мне еще чашку кофе и дай еще грушу.
– Не вопрос! – обрадовалась Грета.
– Это было, когда я ушла от Леонида, у меня было так хорошо и легко на душе! К тому же меня как раз пригласили сделать костюмы для «Снегурочки». В квартире шел ремонт, и я поехала в Пярну, там было тихо, еще не сезон. Я много гуляла и работала. Такой был душевный подъем… Благополучно выдралась от Леонида, я свободна, у меня чудесная работа – «Снегурочка», такой простор для фантазии. Я сидела в парке и рисовала, вокруг цвела розовая сирень. И вдруг ко мне подошел мужчина, очень привлекательный, с чудной улыбкой… Вот так и познакомились.
– И у вас быстро все началось?
– Нет. Он меня долго обхаживал, в Москву приезжал… С ним было здорово интересно. А потом он предложил мне сделать костюмы к его одноактной опере, которую ставили в «Комише опер». Ну вот…
– Но это не любовь?
– Ах, боже мой, Грета, откуда я знаю? В моем представлении любовь – это муки, слезы, нестерпимая боль…
– Понятно. Кондрат…
– Не знаю я ничего. Я тогда была совсем сопливая девчонка. Ничего ни в чем не соображала, была слепа, глуха, наивна. И я сегодня четко понимаю – я тогда была ему обузой. Он рвался в другой мир, в другую страну, а что там толку от такой дуры, как я?
– А если бы вы сейчас встретились?
– Ох, нет, не хочу!
– Почему? Ты сейчас куда лучше, чем в юности!
– Я-то, может, и лучше. А он? Его музыкальная карьера не задалась, он вообще исчез, никто о нем ни чего не знает. Может, спи лся и ли подсел на наркоту, опустился… Нет. Не хочу!
– А и вправду, ни к чему. Ну все, я пошла работать.
– Погоди, я хочу показать тебе, что я вчера вечером нарисовала. Это эскизы к новой постановке Михайловского театра.
– Это что будет?
– Новое прочтение «Раймонды». Очень интересная постановка, потрясающий балетмейстер…
– И что, ни одной традиционной пачки?
– Да, это было заявлено сразу, никаких пачек.
– А музыка по-прежнему Глазунова?
– Да, но в современной обработке. Все будет короче, компактнее, а то «Раймонда» в традиционном виде…
– Скучища та еще!
– Вот-вот!
У Греты зазвонил телефон.
– Алло! – весело откликнулась она. – Да? С чего это вдруг? Обязательно сегодня? Ну раз надо… Хорошо. Приеду. Часа через два. Я за городом. Выеду через полчаса, а там уж как ситуация на дороге… – Она повесила трубку. – Черт, придется тащиться в Москву.
– Зачем?
– Да откуда я знаю? Говорят, директор срочно хочет меня видеть. А в чем дело, не сообщают. Боюсь, ничего хорошего. Небось скажет, что вынужден снизить мне гонорар.
– С какой стати?
– Да они там с ума сходят, продажи у них падают, спрос…
– Именно на твои книги?
– Да на мои-то как раз не падает…
– Тогда почему?
– А на всякий случай!
– И ты согласишься?
– А что я могу сделать? Они теперь практически монополисты, куда мне деваться? Да ладно!
– Слушай, Грета, а давай я с тобой поеду? Погостила и будет! Андрей уж наверняка уехал…
– Не вздумай! Здесь сейчас так хорошо, я с тобой тут тоже себя по-другому ощущаю. И воздух какой! Я тебя не возьму! Сиди и жди меня. Тебе же тут спокойнее, чем в Москве.
– Это верно!
И Грета уехала.
Ариадна открыла окно на кухне. Светило солнце, и было тепло. Она вымыла посуду, прибралась, принесла свои альбомы и, накинув теплую шаль, принялась за работу. За работой она забывала обо всем. И вдруг свет в окне померк. Она подняла голову и закричала. В окно влез мужчина.
– Тише! Это я!
– Вы с ума сошли?
– Да! Сошел! Окончательно и бесповоротно!
– Фу, как я испугалась! Разве так можно?
– Только так с вами и можно!
Он спрыгнул на пол, схватил ее в объятия, сжал изо всех сил и стал целовать куда попало.
– Пустите!
– Ни за что!
Она пыталась вырваться, но где там! Он был очень силен и держал ее мертвой хваткой.
И ей вдруг понравился этот сумасшедший напор, кровь вскипела, и она перестала сопротивляться.
«Он из породы завоевателей», – вспомнилась вдруг фраза Греты. И в самом деле, завоеватель. Ох, а не из-за него ли уехала Грета? Я же вчера забыла телефон, когда ушла гулять, он вполне мог позвонить, она взяла трубку, и они сговорились? Если так, не знаю, что я с ней сделаю! Хотя парень хорош… Просто потрясающе хорош… Но все равно, какое право имела Грета… А я сейчас это проверю! Она наверняка не догадалась убрать его звонок. Данила спал, и во сне на его губах играла нежная улыбка.
Ариадна тихонько встала и, завернувшись в шаль, пошла искать телефон. Ага, вот он! Нет, вчера Данила не звонил. Или надоумил Грету убрать его звонок? В доме стоял лютый холод. В кухне окно было по-прежнему распахнуто настежь. Она закрыла его. Надо нормально одеться. Она вернулась в спальню. Данила вдруг открыл глаза и протянул к ней руки.
– Замерзла? Иди сюда, согрею!
Она не устояла. Юркнула к нему под одеяло.
– Ты прости…
– Мачо прощения не просят, а уж десантники тем более. Ничего не скажешь, ты удачно десантировался!
– Боже! Какая женщина! Лучшая в мире! Я люблю тебя, с первой минуты, как увидел.
– Признайся, вы это с Гретой все подстроили?
– Да боже упаси! Я нашел тебя окольными путями, подъехал к дому, а тут выезжает машина, там одна женщина за рулем, я понял, что ты осталась в доме. А тут и окно открылось. Я, правда, еще раздумывал, позвонить в дверь или, как ты выразилась, десантироваться. Мне просто повезло, сама судьба была за меня… И противник не оказал сопротивления. Крепость пала.
– Я очень надеюсь, что репортажа с места боевых действий не будет?
– С ума сошла!
– Да ведь нынешние мальчики все выкладывают в Интернет.
– Я могу обидеться!
– И что тогда? Снова пойдешь на штурм или сбежишь с поля боя?
– Это вызов! И я его принимаю!
…Потом они сидели на кухне и она кормила его тем, что нашлось в холодильнике. Надеюсь, Грета догадается купить продукты, думала Ариадна. Она не испытывала ни малейших угрызений совести. А только восхитительную легкость во всем организме. Он ей очень нравился, этот Данила Кульчицкий.
– По-моему, тебе пора домой!
– Выпроваживаешь? А я не хочу. Поехали в Москву, к тебе!
Надо установить дистанцию, подумала Ариадна. А то он скоро начнет мной командовать, а я этого не выношу. Да еще вздумает у меня поселиться… А этого я тоже совершенно не хочу!
– Ты выйдешь за меня замуж?
– Замуж? Да ты рехнулся, мальчик! Ты сегодня со мной переспал, а на большее ты не рассчитывай! – пропела она.
– То есть я для тебя одноразовый шприц? Использовала и в помойку? – вскипел он.
– Послушай, мальчик…
– Не смей называть меня мальчиком!
– А как еще тебе объяснить, что ни о каком браке речь идти не может? Ты моложе меня почти на семь лет…
– Ерунда! Для меня это не имеет значения.
– А для меня имеет! Это раз! Я долго крутила роман с твоим отцом…
– Плевать я на это хотел! Ты же его не любишь!
– Но я и тебя не люблю!
– А тогда почему…
– Почему я сдалась? Потому что ты очень привлекательный и чудовищно сильный. Я, что называется, сдалась на милость победителя.
– Но тебе же понравилось?
– Да. Понравилось. И если бы ты не завел дурацкий разговор о замужестве, я бы тут сейчас ворковала, как голубица…
– То есть ты поставила меня на место?
– Именно. Хорошо, что ты это понял.
– Но спать со мной ты не отказываешься?
– Нет, не отказываюсь. Но не более того. Я даже не буду встречаться с тобой на людях…
– То есть?
– Нас запросто могут засечь в каком-нибудь кафе, выложить фотографии в Сеть. Это причинит боль твоей жене, твоему отцу. И твоей матери тоже. Зачем это?
– То есть ты заботишься о моей родне? А у тебя кому это причинит боль?
– А у меня некому! Отца своего я не знаю, мама умерла, родственников нет.
– То есть ты одна как перст на этом свете?
– Да.
– Сирота казанская?
– Но ощущаю свое сиротство как блаженство.
– Но тебе нужна защита и опора…
– В твоем лице?
– Хотя бы. Ничего, я сумею сделать так, что ты будешь во мне нуждаться не только в постели. Хотя для начала и это неплохо. Ты уже убедилась, что я добиваюсь своей цели. Ну все, я поеду! И имей в виду, это только начало, что бы ты ни говорила. Заруби это себе на носу!
И с этими словами он выскочил из дома.
Данила был взбешен. После того, что между ними было – такой женщины он еще не встречал, – она вдруг кобенится, что-то из себя строит… Ничего, я эту лошадку объезжу! По дороге к Москве он попал в пробку, и вдруг его накрыла волна такой любви и нежности… Охватил невероятный восторг, благодарность, счастье, наконец! Господи, как я мог? Я же хамил ей… Она, прекраснейшая в мире женщина, одинокая, сопротивлялась просто по привычке, может быть, нахлынувшему чувству, а я… Что это было? Одноразовый шприц! Кретин безмозглый! Заруби себе на носу! Скотина! Он вытащил мобильник и отправил ей эсэмэску: «Ради бога, прости мое идиотское хамство! Люблю безумно, преклоняюсь и смиренно надеюсь на прощение».
Ответ пришел очень быстро: «На первый раз прощаю. Вхожу в положение, мальчик!»
Ах, стерва, с восторгом подумал он.
Грета вернулась поздно, хмурая и раздраженная.
– Ну что? Зачем тебя вызывали?
– Да обсуждали возможности бесплатной пиар-кампании.
– Как это?
– Спроси чего полегче! Нормальную рекламу им делать дорого. А ну их всех, лень эту чушь малиновую пересказывать. Ну а ты что? Что это у тебя с лицом? Откуда такое сияние?
– Да понимаешь ли… Тут ко мне в окно влез мужик…
– Как в окно? Какой мужик?
– Кульчицкий-юниор. Я открыла окно на кухне, а он в него залез.
– Похоже, не только в окно?
– Не только!
– Ни фига себе! И как?
– Да недурно…
– И что теперь?
– С ходу хотел жениться, ну я дала ему отлуп, он взбесился, нахамил, умчался, потом прислал покаянную эсэмэску.
– Поздравляю, подруга. Себя в первую очередь.
– То есть?
– Я теперь знаю, что мне делать с героем. Я все ломала себе голову, как быть… А надо просто лезть в окно и брать силой! Класс! Ну и тебя я поздравляю. Только советую – живи пока здесь. На тебя и так-то мужики клюют, а сейчас будут просто кидаться. У тебя глаза так блестят… Давно я тебя такой не видела. Похоже, слово «недурно» не передает накала ощущений…
– Верно, не передает, – каким-то пьяным смехом залилась Ариадна. – Но это ж ты у нас мастер слова, а я, увы, нет. Но я и в самом деле поживу пока у тебя.
– Да живи сколько хочешь, мне одной тут кисло бывает, а с тобой совсем другой коленкор. А работать тут лучше.
– Брателло, ты чего, пьяный? – встретил его Федор.
– Пока нет! Но я тут купил вискарика, и мы сейчас дернем!
– Есть повод?
– Еще какой!
– Ох, судя по тому, как тебя прет, ты догнал свою красавицу?
– Догнал, Федька, догнал!
– Поздравляю! За это и впрямь стоит выпить! И что теперь? Съедешь к ней?
– Да ты что! Я жениться хочу! А она пока не готова!
– Умная, значит, баба!
– Почему это?
– Ну, во-первых, ты еще не разведен.
– Какое это имеет значение?
– И потом, сгоряча, с бухты-барахты, после первого траха… Она тебя сопляком не обозвала?
– Практически обозвала. Мальчиком называла. Нашла мальчика!
– Видишь ли, друг, если женщина говорит мужику «мой мальчик!», это просто нежность, пусть даже этому мальчику шестьдесят и он полтора центнера весом. А вот если женщина под сорок просто называет тебя мальчиком, считай, что это практически «сопляк».
– Федя, какая мудрость! Откуда?
– От дедушки.
– От какого дедушки? – крайне удивился Данила. Никогда прежде он не слыхал от Федора ни о каком дедушке.
– Да был у меня дед. Незаконный вроде.
– Что значит незаконный?
– Ну, он вообще-то мой родной дед, отец моего отца, только он развелся с бабкой, та вышла замуж за другого, и этот другой воспитывал отца, как родной. А через много лет, когда мне уже было тринадцать, этот родной дед объявился. Никто признавать его не желал, а я с ним подружился. Классный был старик, в прошлом китобой, бравый моряк и все такое. Вот он меня жизни учил. Говорил мне: никогда, Федя, не вяжись с бабами, которые старше. То есть спи с ними, но не вздумай жениться. Потому как они все время будут бояться, что ты слиняешь к молоденькой, и так тебе этим жизнь отравят, что ты рано или поздно слиняешь-таки. Зачем портить себе нервы?
– Да, житейская мудрость… Но не всегда работает.
– Не работает, если есть меркантильный интерес. А когда баба…
– Хватит житейских мудростей. Здесь не тот случай. Какой у кого меркантильный интерес? Она вон от олигарха ушла. И у меня, как ты понимаешь, меркантильного интереса нет. Но все равно давай помянем твоего мудрого дедушку!
…Ариадна все-таки вскоре вернулась домой. К Грете приехал ее французскоподданный муж.
Данила появлялся не так часто, но всякий раз оставался на ночь. Она даже привязалась к нему. Он, казалось, что-то понял, не заговаривал больше о браке, не хамил, а был просто счастлив. А она волновалась, когда он уезжал в командировки. Как-то она столкнулась у лифта с Сашей Тимохиным.
– Богиня! Сто лет тебя не видел! Что с тобой?
– А что со мной?
– Что-то невероятное! Ты еще больше похорошела! Я думал, это невозможно… А это часом не Кульчицкий виноват?
– Саша, ты слегка подшофе, вот тебе и кажется.
– Да ты что, богиня? Я же опытный, можно сказать, прожженный бабник, я в таких вещах разбираюсь. Ну ладно, передавай ему привет, он золотой парень!
Однажды, когда Данила был в командировке, в дверь к Ариадне позвонили. На пороге стояла незнакомая пожилая дама.
– Здравствуйте! Вы Ариадна?
– Да. А вы, простите?..
– Я Инна Львовна, мама Данилы.
Начинается, с тоской подумала Ариадна.
– Добрый вечер, прошу вас, заходите.
– Спасибо. Ох, какая вы красивая, просто невероятно.
– Спасибо. Кофе? Чай?
– Я бы выпила кофе.
– Отлично, я сейчас сделаю. Вам черный или с молоком? Можно капучино.
– Спасибо, просто с молоком.
– Да, я тоже. Капучино как-то надоел.
– Да? Мне тоже.
– Ничего, что мы на кухне?
– Да прекрасно!
Ариадна возилась с кофеваркой. Подала чашку гостье, поставила на стол две вазочки с печеньем.
– Вот тут сладкое, а тут соленое.
– Соленое вы для Данилы держите?
– Нет. Я сама предпочитаю соленое.
– Вы, вероятно, думаете, чего эта тетка ко мне приперлась?
– Да нет, мне все более или менее понятно.
– Что вам понятно?
– Будь я на вашем месте, я бы тоже была недовольна тем, что сын ушел от молоденькой жены к бабе, которая старше него. Это нормально. Я только сразу, во избежание недоразумений, хочу сказать, что это не страшно. Ни о каком браке речь не идет. Ну, зациклился ваш мальчик на мне. Бывает. Но это не смертельно. Наиграется и охолонет.
– То есть? Он же любит вас без ума.
– Разлюбит. И еще вернется к жене и будет хорошим мужем и отцом.
– А вы что, не любите его?
– А я этого вообще не умею. Любить.
– Я вам не верю. Вы так защищаетесь, понимая, что он моложе вас.
– Да нет, мне хорошо с ним, он чудесный парень! Чистый, романтичный, хоть и кажется себе невесть каким циником. Он как-то освежает душу…
Инна Львовна очень внимательно посмотрела на Ариадну. И вдруг улыбнулась.
– А вы мне нравитесь, Ариадна! Я все знаю про вас. И про Андрея тоже. Погодите, дайте сказать! Я когда-то работала вместе с вашей мамой в «Огоньке».
– Да, Данила как-то обмолвился. Мама умерла несколько лет назад.
– А от чего она умерла?
– От аневризмы. Внезапно.
– Как жаль… Но я знаю и про Кондрата.
– Что вы знаете про Кондрата? – вдруг страшно напряглась Ариадна.
– Я от вашей мамы слышала. Она так убивалась, когда вы связались с ним, это в шестнадцать-то лет. Она всегда твердила: этот рокер ее бросит.
– Так и вышло. Но жизнь на этом не закончилась. А любовь…
– Данька вас приступом взял? – засмеялась Инна Львовна ласково. – Он такой, он может.
– Да. И с ходу хотел жениться. Но я ему все объяснила.
– А он обиделся, нахамил, а потом слезно просил прощения?
– Вы хорошо знаете своего сына.
– Да. И вот еще что… Я сперва думала, что он так помешался на вас еще и потому, что у вас был роман с его отцом. Там могла идти речь о мести…
– Я знаю.
– Но, поговорив сегодня с вами и поглядев на вашу невероятную красоту, я отлично поняла своего сына. Вы изумительная женщина!
– Спасибо вам!
– И вы не сердитесь на меня за этот визит?
– Да нисколько! Я даже рада.
– А может, еще чашечку кофе? Так не хочется от вас уходить. С вами как-то уютно.
– Мне с вами тоже легко! Сейчас сделаю. А может, вторую без кофеина?
– Пожалуй! Знаете, муж все талдычит, давай купим кофеварку. А я консерватор в таких делах, но теперь точно куплю!
– Я тоже не хотела, но мне ее подарили на день рождения, и я теперь ее просто обожаю.
– А вы с годами стали только лучше. Я помню вас совсем девочкой, вы как-то приходили к маме в редакцию. Красивая девочка, но в этом возрасте многие девочки хороши. А сейчас… Почему вас не снимают в кино?
– Потому что я не актриса. Совершенно.
– Ариадна, я задам вам бестактный вопрос, можно?
– Можно!
– Почему у вас не сладилось с Андреем?
– Потому что мы оба по натуре не семейные люди. Нам было хорошо вместе, мы встречались не часто, ездили вместе отдыхать, но это и все. Мы скорее были друзьями. Знаете, у французов есть такое выражение: «amitié amoureus». Влюбленная дружба.
– Да, такие отношения – это прелесть. А скажите, что вы подумали, когда я к вам заявилась?
– В первый момент испугалась, что будет скандал, – рассмеялась Ариадна. – Что вы начнете читать мне лекцию на темы морали… А вообще-то, Инна Львовна, вы зачем пришли?
Инна Львовна тоже рассмеялась.
– А черт меня знает… Может, просто любопытно было познакомиться с женщиной, от которой мой сын совсем с ума сошел. Но я рада.
– И я рада, что вы пришли и мы познакомились. Приятно сознавать, что один из потенциальных врагов вовсе не враг тебе.
– Здорово! А Даниле мы скажем про этот визит?
– А почему бы и нет? Разве в этом есть что-то плохое?
– Одно только хорошее, Ариадна! И еще вопрос: когда Данька в горячих точках, вы волнуетесь за него?
– Волнуюсь, еще как волнуюсь.
– А я почему-то всегда знаю, обойдется или нет. Вы, когда волнуетесь, звоните мне. Вот моя визитка. И в любое время!
– Ох, спасибо!
Женщины на прощание обнялись и расцеловались.
…Даниле вдруг позвонила Илона.
– Дань, как ты?
– Я хорошо! А ты?
– А я плохо.
– Что случилось?
– Ничего не случилось. Просто я скучаю.
– Ты сделала свой выбор!
– Даня, пожалуйста, давай встретимся.
– Зачем?
– Поговорить. Пожалуйста, Даня, я тебя умоляю.
В ее голосе слышались слезы, а женских слез он не выносил.
– Хорошо. Встретимся.
– Ты приедешь ко мне?
– Нет. Встретимся на нейтральной территории. Через полтора часа в кафе «Булка».
– Где это?
– На Покровке. Я там буду неподалеку. И у меня будет только один час. Пока.
Будет каяться, просить прощения, умолять вернуться. Но этот поезд уже ушел. У меня есть моя Ариадна… Когда я на днях вернулся в Москву, она мне сказала, что к ней приходила мама и они вроде как подружились. А мама сказала, что Ариадна чудо, но лучше бы я вернулся к Илоне. Женская логика!
Илона явилась минута в минуту.
– Привет!
– Привет! Выглядишь отлично, свежа как майская роза!
– Да уж посвежее некоторых!
– Ну, ты же знаешь, я равнодушен к цветам. Предпочитаю фрукты, а они лучше спелые. Вкуснее.
Илона вспыхнула. Но промолчала.
– Итак, что ты хотела мне сказать?
– Что в нашем разрыве виновата вовсе не я!
– Значит, я?
– Да! Ты воспользовался тем, что я… что у меня сдали нервы! Ты бы все равно ушел к этой старой суке…
– Еще одно слово, и я опять уйду.
– Ну так она же и правда старая! И детей иметь не может…
– А ты не хочешь.
– Я хочу! Очень хочу! Данечка, вернись, я больше не стану отговаривать тебя от твоей работы, я рожу тебе ребенка… Она же тебя не любит, я знаю! Просто пользуется тем, что ты молодой мужик…
