Текст книги "Со всей дури"
Автор книги: Екатерина Вильмонт
Соавторы: Николай Вильмонт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]
Черт побери, кажется, я счастлива. И дышу свободно – броня исчезла. Да! Брони больше нет! Ванечка мой!
И когда он вернулся, она потянулась к нему, обняла, поцеловала… Он задохнулся.
– Что, девчуха моя?
– Ванечка! – Она погладила его по щеке. – Знаешь, я последние месяцы жила как будто в какой-то броне и мне в ней было трудно дышать… А вот сейчас ты вышел, и я вдруг осознала, что дышу полной грудью и никакой брони больше нет… Понимаешь?
– Кажется, да.
– Ванечка, давай уже поедем в город?
– А что так? У нас времени еще много.
– Я хочу заехать домой.
– Зачем?
– Переодеться, красоту навести… Чтобы твоя мама не подумала, что ты нашел себе какую-то лахудру.
– О! Это уважительная причина, – засмеялся он. – Желание дамы – закон!
В машине он спросил:
– А когда возвращается твоя мама?
– Через пять дней.
– Самолетом?
– Да. В Шереметьево прилетит.
– Если я смогу, мы ее встретим вместе.
– Здорово было бы! Только ты надень форму!
– Думаешь, без формы не проканаю?
– Нет, но в форме это будет наповал!
– Ну, тебе виднее. И мам наших тоже надо будет познакомить.
– Да. Придется.
– А кто твоя мама?
– Мама? Она педагог по вокалу в Гнесинке.
– Да? А моя мама просто офицерская жена.
– Ну и что?
– Да ничего. А сестра твоя кто?
– Ксюха? Она редактор в издательстве.
– А из-за чего вы поссорились?
– Из-за Пашки. Он познакомил меня со своей девушкой…
– Раньше, чем мать? И она обиделась?
– Все не так! Ксюха жаждет женить его на этой девушке, а Пашка не хочет. Мне она ужасно не понравилась…
– А, понял! Ты поломала задумку сестры, и она на тебя сердится?
– Вот теперь в точку!
– Пашка отличный малый!
– Это правда.
Лада хотела было сказать, что это Пашка придумал их встречу и даже роман, но промолчала. Поменьше надо болтать. Целей будешь.
…Войдя в квартиру Ладиной матери, Иван Тимофеевич подумал: а ведь они с моей мамой могут не найти общего языка, что Лада, что ее мать.
Здесь было столько книг, столько нот, старинный кабинетный рояль, по стенам фотографии и картины. Старая московская интеллигенция.
Но тут в комнату вошла Лада, и он обо всем забыл. До чего же хороша, зараза, подумал он. И моя! Самое главное – моя! И гори оно все синим пламенем! На ней было облегающее платье цвета морской волны и какое-то причудливое ожерелье, серо-зеленые глаза блестели. Все как будто бы скромно, но глаз не оторвать.
– Ну как я тебе? – кокетливо спросила она.
– Я просто ничего не вижу. Ослеп! Поехали?
– Поехали! Только надо, наверное, купить твоей маме цветов.
– Нет, мама срезанные цветы не признает!
– Ну, хотя бы коробку конфет?
– Это можно.
Часть четвертая
Генеральша
Я трушу? С чего бы? Вроде никогда не была трусихой. Но ведь важно, как у меня сложится с семьей моего генерала. Я же понимаю – надо настроить себя на то, что мне все понравятся. Дочь его мне уже нравится. И мама должна понравиться. Он явно обожает мать. Я должна войти в квартиру с улыбкой. Да нет, пусть лучше эта женщина увидит, что я волнуюсь… Она должна это понять. Да смешно это всё! Ну не понравлюсь я генеральской мамаше, что, он меня бросит? Чепуха! Но лучше все же понравиться. Для всех лучше и спокойнее. Платье на мне более чем скромное. Я искоса глянула на своего мужчину. Ох, хорош! Я, кажется, уже здорово влюблена… Кто бы мог подумать!
– Что, девчуха, трусишь? – улыбнулся он.
Мне так понравилось это слово – «девчуха»!
– Есть маленько.
– Не боись! Я тебя в обиду никому не дам! Знаешь, я когда сегодня проснулся, первая мысль была – я счастлив! Поверь, у меня никогда таких мыслей не было. Никогда! По крайней мере в связи с женщинами. Эта часть жизни у меня прошла как-то бездарно. Но понял я это, только когда увидел тебя. Это было как озарение. А ты что-нибудь тогда почувствовала?
– Да нет. Я поняла, что понравилась тебе. И еще подумала, что сроду не видала таких красавцев генералов. А вот когда ты вчера окликнул меня из машины… Господи, неужели это было только вчера, Ваня?
– Факт. Вчера. А уже роднее и ближе тебя никого нет.
– И мне так кажется.
– Любовь…
– А ты романтик, мон женераль!
– Да, наверное. Только прошу тебя, не надо при маме…
– Называть тебя «мон женераль»?
– Умная девочка!
– Я даже генералом тебя при ней звать не стану. А наедине буду!
– Наедине хоть горшком… Хотя больше всего ночью мне понравилось «Ванька-встанька», – нежно шепнул он мне на ухо. – А вот мы и приехали.
Генерал жил на Юго-Западе, в знаменитых «красных домах» на улице Строителей.
– Пошли! Не волнуйся!
Мы поднялись на четвертый этаж. Он достал ключи, но тут дверь распахнулась и на площадку выскочила Лида.
– Ой, какие люди!
И она бросилась меня целовать!
– Ладочка Владимировна, я так рада! Папочка, какой ты молодец! Да я о такой жене для тебя и мечтать не могла! Заходите, заходите. Бабушка, иди скорее!
Тут в коридор выскочила маленькая девчушка, пухленькая, хорошенькая, как на рекламной картинке.
– Деда! Деда пришел!
Ваня подхватил ее на руки.
– Привет, Анютка! Только я нынче не деда, а жених! Беги, приведи бабулю!
– Бабуля пироги пекёт!
– Печёт! – поправила Лида.
Генерал снял с меня пальто и на мгновение прижал к себе.
– Ванечка, – раздался женский голос, – веди Ладочку на кухню, я не могу отойти сейчас…
Он взял меня за плечи и повел. Из кухни доносились очень аппетитные запахи.
– Как у вас вкусно пахнет! – вырвалось у меня. – Здравствуйте, Надежда Мартыновна.
– Ох, Ладочка, простите, боюсь от плиты отойти. Здравствуйте, моя дорогая!
Она мне понравилась. В молодости явно была красивой. Сын пошел в нее.
– О, теперь я вижу, в кого пошел Иван Тимофеевич.
– Да в меня он только лицом, а фигура-то отцовская. Взял от родителей самое лучшее, – засмеялась она. – Ой, а вы какая молоденькая, сколько ж вам годков-то?
– Тридцать два.
– А и не скажешь, думала, вообще лет двадцать пять.
– Надежда Мартыновна, может, помощь какая-то нужна?
– Да нет, минут через десять и за стол сядем. Да если б я вчера знала, все уж давно готово было бы…
– А вчера, мама, мы и сами еще ничего не знали, – рассмеялся Иван Тимофеевич. – То есть я-то знал, а вот согласится ли Лада…
– А вы, Ладочка, просто волшебница! Лидушку нашу как… Да и Ваня, я гляжу, лет на десять помолодел. Кабы не седина, так вообще бы молодой парень…
– Надежда Мартыновна, а Ваня… он какой масти был? Блондин?
– Да нет, темно-русый. Девки штабелями падали…
– Надо думать!
– Все, я пошел руки мыть!
Когда он ушел, Надежда Мартыновна шепотом спросила:
– Любишь его?
– Люблю, – без запинки ответила я.
– Люби его. Не пожалеешь. Теперь таких нет.
– Это я уже поняла и оценила.
…В квартире было очень чисто, но до такой степени провинциально и безвкусно, что я только диву давалась. Так в глубоко советские времена обставлялись квартиры в каком-нибудь гарнизоне. Иван в моем представлении совершенно сюда не вписывался. Хотя сам он наверняка ничего в этом не понимал. Просто вырос в такой обстановке. И плевать на это хотел. Но меня такая обстановка, если я тут поселюсь, неизбежно будет раздражать. Ну не смогу я спокойно смотреть на сервиз «Мадонна», выставленный в серванте. Хотя какое-то время можно и потерпеть, тем более что люди уж очень теплые.
– Как у вас все вкусно! – искренне восхищалась я.
– А ты, детка, готовить умеешь?
– Умею.
– И пироги печешь?
– Пеку. Только не из дрожжевого теста. Не получается оно у меня. Да и муж их не любил.
– А вы что, в разводе?
– Нет, мама, – сказал Иван, – муж Лады погиб, на машине разбился.
– Ой, прости, я не знала… А вы заявление уже подали?
– Нет, мы пока решили так пожить, – ответил Иван.
– Да как же так? Почему?
– Притереться надо. Чтобы потом…
– Нет! Мне это не нравится! Что это такое? Ваню вон часто в Кремль на приемы приглашают. А просто какую-то девушку с ним в Кремль не пустят.
– А в самом деле! – воскликнул Иван.
– Знаете, я как-то меньше всего мечтаю о кремлевских приемах. Ходил Ваня туда один, пусть и дальше ходит. А я такие тусовки не люблю.
– Ишь ты какая, кремлевские тусовки она не любит… Что, и вообще регистрироваться не будете?
– Пока нет. А вот если приживемся…
– А жить где собираетесь?
– Квартиру снимем, – решительно ответил мой генерал. Хотя об этом у нас речи не было.
– Ну, это правильно. На первых порах лучше одним жить. А то я когда замуж вышла, мы с Тимошей в комнате с его родителями жили. Вот маялись! Поцеловаться ночью стеснялись, не то что… Приходилось улучать момент…
– Бабушка! – засмущалась Лида.
– А что, дело житейское. А может, чем снимать, на даче пока поживете? Там хорошо, тепло.
– Пробки, мама!
– А, ну да… А у тебя, Ладочка, своей квартиры-то нет?
– Есть. Но я ее продаю. Хочу другую купить.
– Нет. В женину квартиру генералу въезжать неправильно. Вань, а ты сам-то квартирку купить не думал?
– А я еще ни о чем не думал, кроме того, что нашел свою женщину. И никогда себя таким счастливым не чувствовал, – каким-то неожиданно восторженным тоном произнес генерал.
Мать и дочь изумленно на него взглянули. Я тоже удивилась.
– Что вы так на меня уставились? Не ожидали? – рассмеялся он. – Не слыхали от меня таких речей сроду? Я и сам от себя не ожидал, если честно. Но как увидал эту женщину, что-то во мне перевернулось… Давайте-ка за нее выпьем, она принесла счастье уже двум членам нашей не избалованной счастьем семьи.
– Ой, правда, папочка! – восторженно воскликнула Лида. – Какой ты молодец!
– Да, Ладочка, я Ваню таким уж и не помню, спасибо тебе, – растрогалась Надежда Мартыновна.
Боже мой, как хорошо мне было за этим столом, с этими людьми, и я уже по уши была влюблена в своего генерала. И мне жутко хотелось остаться с ним вдвоем, чтобы сказать ему об этом. И все-таки остатками разума я понимала, что такого благорастворения надолго не хватит. Мы ведь не на необитаемом острове находимся. Кто-нибудь начнет нашептывать что-нибудь Лиде, например та же Юлька… Подружки Надежды Мартыновны тоже перемоют мне косточки. Будут говорить, что я прохиндейка, позарилась на генерала, что мне нужен не он сам, а его положение, и т. д., и т. п. Моей маме генерал понравится, я ее знаю, но вот с Надеждой Мартыновной они вряд ли поймут друг друга, хотя с мамой может и получиться, а вот с Ксюхой… Она такая жуткая снобка. А уж что будет говорить обо мне моя бывшая свекровь, это вообще уму непостижимо. Но тут Ваня шепнул мне на ухо:
– Не робей, воробей!
И тут же вся эта хрень вылетела у меня из головы.
У генерала зазвонил телефон. Он встал и вышел из комнаты. Вернулся через две минуты.
– Простите, меня вызывают, это часа на два. Лада, дождись меня! Это не обсуждается!
И он поспешно ушел. Я осталась в некотором ошалении от слов: «Это не обсуждается!» Я что, его подчиненная?
Надежда Мартыновна положила руку мне на плечо.
– Не расстраивайся, детка. Он вернется. Что делать, военный человек. Кстати, имей в виду, он бывает очень резким. И еще он очень ревнивый.
– А расскажите мне о нем, Надежда Мартыновна!
– Что ж тебе рассказать? Я и не знаю.
– А у вас есть его детские фотографии?
– Как не быть! – обрадовалась она. – Сейчас принесу.
Лида между тем собрала Анечку и поехала домой. На прощание она сказала:
– Завтра на работе увидимся, да, Лада Владимировна?
– Конечно.
– И вы не тревожьтесь, я пока никому ничего говорить не стану. Сами скажете, когда сочтете нужным.
– Спасибо! И даже Пашке не говори пока.
– Договорились.
Надежда Мартыновна принесла два толстых фотоальбома.
– Вот! Сейчас посмотрим, – с удовольствием сказала она. – Знаешь, мне так эти нынешние фотки в машинках не нравятся. Вот Лидушка Анютку все на телефон снимает, а что за радость? А потеряет она завтра телефон? Я уж говорю – сделай нормальные фотки, а ей все некогда. Ну вот, смотри, это Ванюшка совсем малюханький, два месяца… А тут ему уж годик.
Смешной упитанный малыш в матроске. Я умилилась. Фотографий было много. Сама Надежда Мартыновна – красивая женщина, но такая типичная офицерская жена… И ее муж – высокий приятный мужик в военной форме.
– Да, и вправду Ваня взял от родителей все самое лучшее.
– Мы с мужем хорошо жили. Он почти не пил, а знаешь, как мужики в гарнизонах пили? Жутко вспомнить. И меня никогда пальцем не тронул, а баба у нас редкая без синяков ходила. Но по женской части ходок был! Но я терпела. Должен у мужика недостаток какой-нибудь быть. Но он уж к сорока годам выдохся. Надоело, видать, ему. И успокоился. А вот это Ванюшка уже в лётном училище. Вишь, какой красавец!
– А по-моему, он сейчас лучше. Интереснее.
– Думаешь?
– Да. А это кто?
– А это Марина, Лидушкина мать. Будь она неладна. Та еще сучка…
– Ничего, она сейчас небось локти себе кусает. Вон какой он теперь, генерал-майор, она небось от лейтенантика сбежала…
– Знаешь, от лейтенантика или от генерала, неважно это, мало ли чего между мужиком и бабой не так бывает, но что ребенка бросила двухлетнего, вот за это ей прощения нет. Скажи, а ты сколько с мужем-то прожила?
– Восемь лет.
– А детей почему нет?
– У меня не может быть детей.
– А ты лечилась?
– Да, но, говорят, бесполезно.
– Ну, сейчас вроде много способов есть. Я вот кино смотрела, «Женский доктор» называлось… А Ваня-то хочет детей?
– Мы пока не говорили об этом. Рановато пока.
– Да ему-то как бы поздновато не было.
– А вы хотите внуков?
– Да нет, пожалуй, у меня вон Анютка есть. Да и ты вроде как, я смотрю, смирилась?
– Смирилась. Мне так давно этот приговор вынесли, что я и не…
– А мужа-то любила?
– Любила. Но на сорок дней выяснилось, что у него другая была. Я ее из дому выгнала.
– А она что, в дом к тебе приперлась?
– Приперлась. А потом в соцсетях свои с ним фотографии выложила…
– Вот же сука!
– Не стану спорить.
Она вдруг погладила меня по голове.
– Не думай, Ваня не такой! Баб у него, конечно, много было, но все как-то… несерьезно. А таким, как сегодня, я его вообще не помню. Он, Ладочка, редкий человек. Честный очень. Его с этой его честностью чуть не сожрали, честные – они как белые вороны.
– Это правда.
– Знаешь, он когда тебе цветы-то на работу отнес, пришел, я и спрашиваю: скажи, сынок, какая она? А он помолчал и говорит: «Она, мама, потрясающая! Я таких еще не встречал».
– Надо же…
– А тебе-то он понравился тогда?
– Ну а как такой может не понравиться! Никогда даже не думала, что такие генералы бывают. Но и все…
– А я рада! Ты только береги его. Он ведь два раза был тяжело ранен. Первый раз в Афгане еще. Ох, что со мной было, когда я узнала… Он вообще герой, мой Ванечка! Нет, теперь не мой, теперь наш Ванечка! Хочешь, я тебе его парадный мундир покажу, он его редко надевает…
– Хочу!
– Пошли, покажу!
Она открыла платяной шкаф, достала оттуда вешалку с закрытым на молнию одежным мешком.
– Ты сперва в руки возьми!
– Ой, какая тяжесть! – ахнула я.
Надежда Мартыновна аккуратно достала из мешка и положила на диван роскошный парадный мундир. Я ахнула.
– Ничего себе! А это что? Орденские планки?
– Конечно! Знаешь, сколько у него орденов! Есть и иностранные, и боевые…
– С ума сойти!
– Он, между прочим, и звание «Герой России» имеет! – с невероятной гордостью сказала мать.
– С ума сойти!
– Ну как? Впечатляет?
– Не то слово!
– Видишь, какой мужик тебе достался?
– Да…
– А счастья у него считай и не было.
– Я постараюсь, Надежда Мартыновна. Я даже не думала, что в наше время еще такие мужчины бывают.
– Да, таких, как Ваня, во все времена мало. А знаешь, как его эта гнида бросила?
– Нет. Он не говорил.
– Они тогда под Саратовом в военной части жили. Бедно, конечно, жили, кто он был? И вот однажды Ваня возвращается после учений, а дома никого. Ни жены, ни дочки. А тут соседка является. С Лидушкой на руках. «Вот, – говорит, – Ваня, жена твоя тебе дочку оставила, а сама с подполковником одним вдовым слиняла. Сказала, как устроится, дочку заберет». Он, бедный, совсем обалдел, никак в толк не возьмет. Куда ему одному с двухлетней дочушкой? Ну, очухался, мне позвонил, мы с Тимошей тогда в Смоленске жили. Я кинулась, внучку к себе привезла. Вот и вся его семейная жизнь. Уж сколько пытались его сватать, ни в какую.
– А мать…
– Это ж разве мать? Она про девчонку никогда даже не вспомнила. Мы и не знаем, жива ли она. Подкинула мужику ребенка и слиняла. А бабы за ним табунами бегали, но он плевать на это хотел.
– Наверное, и сейчас еще бегают… – предположила я.
– Да нет, сейчас что-то не видно. Иногда только подружки мои ему невест каких-то присматривают, а он только смеется. И вдруг… Он в тебя с первого взгляда. А ты?
– Я со второго! А ведь тоже на мужиков смотреть не хотела.
– Ну, дай вам Бог счастья. Завтра схожу в храм свечку за вас поставлю. А ты в храм-то ходишь?
– Нет. Неверующая я.
– Нехорошо это, неправильно!
Но тут вернулся генерал. Вид у него был довольно хмурый.
– Что стряслось, Ванюшка? – сразу спросила Надежда Мартыновна.
– Ничего особенного, просто завтра утром мне надо лететь.
– Надолго? – испугалась я.
– Не знаю еще, но постараюсь вернуться как можно скорее. Сегодня мы ночуем на даче, завтра к восьми утра за мной придет машина. Я довезу тебя до работы.
– А может, вам тут остаться? – предложила Надежда Мартыновна.
Я поняла, что этого он категорически не хочет.
– Нет, мама. Поедем на дачу. Это не обсуждается! Мама, налей мне чаю! Ну, чем вы тут занимались? Меня небось обсуждали?
– Ванечка, у тебя неприятности?
– Нет, моя хорошая, просто рабочие моменты. Но расставание с тобой сейчас – это действительно большая неприятность. – Он обласкал меня глазами. – Ты же понимаешь, почему я хочу поехать на дачу?
– Конечно!
– И ты не против?
– А разве это обсуждается? – засмеялась я.
– Прости, любимая, я бываю иногда очень резким и категоричным.
– Я уже поняла.
Чай он пил из тонкого стакана в серебряном подстаканнике. И вдруг встал и вынул из буфета бутылку коньяку. Налил в чай довольно много.
– Вань, ты ж за рулем! – напомнила Надежда Мартыновна.
– Нет. Меня ждет машина. Она отвезет нас, а утром заберет. Свою я поставил на стоянку. Ну как, мамочка, я смотрю, понравилась тебе моя женщина?
– Понравилась, Ваня, понравилась. Дай вам Бог счастья.
– Все, поехали!
Он снял с вешалки мое пальто.
Пока мы ждали лифта, я сказала:
– Знаешь, генерал, я давно хотела остаться с тобой наедине хоть на минутку…
– Через сорок минут мы останемся наедине на всю ночь.
– Там все будет по-другому. А я сейчас хочу сказать тебе: ты когда уехал, я вдруг отчетливо поняла – я тебя люблю. Со всей дури!
Он взял в ладони мое лицо, заглянул в глаза.
– И если я правильно понял, тебе наплевать и на то, что я генерал, и на мой парадный мундир…
– С высокого дерева. Но откуда ты знаешь?
– Про мундир? Я хорошо знаю свою маму. Она жутко им гордится.
– А ты?
– Горжусь, конечно, но не жутко! Больше всего я горжусь тем, что сумел разглядеть в тебе ту женщину, которая мне нужна. Кстати, надевать этот мундир я ненавижу! Это такая тяжесть!
Машина пришла ровно в восемь утра.
Обычно мой рабочий день начинается в десять, но сегодня я появилась на фирме в пять минут десятого.
– Что-то вы рано нынче, Лада Владимировна, – улыбнулся мне охранник.
– Да есть кое-какие дела.
Едва я вставила ключ в замочную скважину, меня окликнули:
– Лада Владимировна!
Это была Александра Ивановна, наш главный маркетолог.
– С добрым утром, Александра Ивановна.
– Лада Владимировна, как хорошо, что я вас встретила! Можно мне с вами поговорить?
– Ну, разумеется! Заходите. Садитесь. Кофе хотите?
– Да нет, спасибо.
– У вас что-то случилось?
– Мне очень, просто очень нужен ваш совет, вы так здорово помогаете…
– Слушаю вас. Только знаете, я заварю кофе, а то сегодня толком и не попила, а без кофе… Выпьете со мной чашечку?
– Да, пожалуй. Спасибо.
– Итак, что за проблема у вас? Это, видимо, что-то личное?
– Да.
– Что-то с мужем?
– Да. – Она помолчала, сплела пальцы рук. Волнуется, стесняется…
– Лада Владимировна, вот скажите, – решилась она, – только честно, я толстая?
– Так! Мне уже многое ясно. Нет, Саша, вы совершенно не толстая. Просто смешно. У вас сорок шестой размер, да?
– Да.
– И давно ваш муж считает вас толстой?
– Ну, раньше он никогда этого не говорил, а теперь… Понимаете, я… Мне тридцать пять. У меня с семнадцати лет один и тот же размер и вес. Я не поправляюсь. Но и не худею. У моей мамы то же самое. Я спокойно влезаю во все свои шмотки еще школьные. Я тут как-то свое выпускное платье достала, решила примерить, а оно сидит как тогда на выпускном вечере. Я, конечно, могу сесть на диету, но толку мало. Я уже пробовала…
– Послушайте, Саша, бросьте эту фигню! Вы в прекрасной форме и не вздумайте морить себя голодом. У вас такая конституция. О такой женщины могут только мечтать, а ваш муж, по-видимому, завел себе кого-то на стороне и таким образом пытается либо испортить с вами отношения, либо откосить от супружеских обязанностей.
– Если честно, я тоже так подумала. Но что же делать?
– Вы любите его?
– Уж и не знаю.
– У вас есть дети?
– Есть. Дочка от первого брака. Ей одиннадцать лет.
– Почему вы расстались с ее отцом?
– Он… умер.
– Простите! А как ваш нынешний муж относится к девочке?
– Как-то спокойно. И она… спокойно.
– Хотите совет?
– Я за этим и пришла.
– Скажите, ваш муж говорит вам, что вы толстая, в каких-то определенных ситуациях?
Она задумалась.
– Да! Надо же… Он обычно говорит это вечером… когда возвращается после работы с большим опозданием.
– Знаете что, если он вам все-таки нужен, попробуйте сделать так… Вы уже понимаете, что он придет позже, соберите в сумку самые необходимые ему вещи, а сумку спрячьте. Если он опять начнет говорить вам, что вы толстая, достаньте сумку и скажите: уходи, не желаю я больше терпеть хамства!
– А если он уйдет?
– Если уйдет, значит, ушел бы в любом случае. И вообще, Саша, нельзя жить с мужчиной, который унижает вас как женщину! Вы интересная, молодая, но у вас потухшие глаза, затравленный взгляд… Из-за чего? Подумайте сами, имейте, наконец, гордость! Я полагаю, материально вы от него не особо зависите?
– Вообще не завишу! Я получаю больше, чем он!
– Вот в этом-то все и дело! Он комплексует по этому поводу и элементарно мстит вам. Завел интрижку на стороне и напропалую вам хамит.
– Но я никогда в жизни ни словом его не попрекнула. Я считаю, неважно, кто сколько зарабатывает, если люди… если у них семья… Господи, Лада Владимировна, неужели все так примитивно и так гадко? Но почему же надо именно говорить, что я толстая? Можно же найти что-то другое…
– Да потому что сейчас все помешались на этой теме, потому что это причиняет вам боль. Он даже не потрудился придумать что-то пооригинальнее. Гоните вы его в шею! Вспомните, что вы интересная женщина с прекрасной фигурой. И вот еще что… Я сейчас дам вам телефон превосходного стилиста.
– Это того, который Лиду Звереву переделал? – восторженно воскликнула женщина.
– Да, только это не он, а она. Одеваетесь вы хорошо, а вот сменить имидж не помешает.
– Значит, говорите, гнать в шею?
– Гоните! И вот вам телефон стилистки!
– Спасибо! Спасибо вам огромное! У меня как будто завеса с глаз спала! А можно мне еще к вам зайти будет?
– Разумеется, заходите! Это моя работа…
– Знаете, у нас все сперва удивлялись, зачем вас сюда взяли. А на фирме многие показатели вверх пошли. Климат в коллективе улучшился, а это так много значит, особенно в кризис.
Она ушла, но если бы она знала, как приятно мне было слышать ее последние слова! И настроение, упавшее было до нуля после расставания с генералом, наоборот, поднялось. Как это важно – ощущать свою нужность… Но куда важнее ощущать себя любимой!
В обеденный перерыв заглянул Пашка.
– Привет, тетка! Что-то я тебя потерял. Телефон зачем-то отключаешь. Пошли, похаваем за пределами учреждения?
– Пошли! – обрадовалась я.
На улице было чудесно.
– Весна, Пашка! Чуешь, как весной пахнет?
– Чую. Послезавтра бабушка прилетает. Поедем встречать?
– Погоди, а в котором часу?
– Вечером. Поздно.
– Поедем!
– Э, тетка, что с тобой? Чего так улыбаешься?
– Ты умеешь держать язык за зубами?
– Ты же знаешь, что умею!
– Да вот последняя разборка с твоей матерью…
– Перестань! Я уж каялся-каялся. Но мать здорово закусила удила. Ладно, ты хотела мне что-то сказать?
– Хотела!
Меня буквально распирало от желания с кем-то поделиться.
– Ну, говори!
– Пашка, я влюбилась! Просто смертельно!
– Ух ты! Кайф! И в кого?
– Ты не поверишь!
– Неужто в генерала? – Он вытаращил глаза.
– Представь себе! У нас такая любовь… Он уже сделал мне предложение и вчера познакомил со своей мамой.
– Ни фига себе темпы! Авиация, одно слово! Но я ж говорил тебе, он золотой мужик!
– Бриллиантовый!
– Ну и как это у вас?
– Оказывается, он в меня с первого взгляда… Он позавчера встретил меня после работы, повез ужинать, ну и…
– И он тебя уже с мамой познакомил? Она славная тетка… И когда свадьба?
– Никакой свадьбы. Пока так поживем…
– Между прочим, правильно. А Лидка в курсе?
– Да. Но она дала мне слово, что пока не скажет даже тебе. И ты не обсуждай это с ней. Я не хочу!
– Слушай, я так рад! Ну какой же я все-таки умный и ушлый тип! Как все просчитал! Цены мне нет!
– Прав, племянничек! И, главное, сколько людей осчастливил – Лиду, нас с генералом, его маму…
– И себя! Знаешь, как приятно видеть тебя такой, с сияющими глазами… Я великий стратег!
– Теперь это неоспоримо.
– А жить где собираетесь?
– Пока решили на даче. Сперва не хотели, а потом Иван Тимофеевич сказал…
– Это не обсуждается, да?
– Точно! И знаешь, мне так это нравится! Не обсуждается, и все. А там хорошо, на даче…
– Да, по-моему, тебе с ним сейчас везде будет хорошо, хоть на Луне.
– Похоже на то.
– А бабуле скажешь?
– Скажу, конечно. Ну, может, не сразу… Понимаешь, он сегодня улетел на несколько дней. Вот вернется, тогда и представлю его ей.
– Бабуле он понравится. Шикарный мужик, особенно в форме.
– Пашка, а ты видал его парадный мундир?
– Ага! Впечатляет… Надежда Мартыновна так им гордится! Знаешь, из вас клевая пара получится. Боевой генерал и настоящий индеец! Я в тебе не ошибся, тетка! Только настоящий индеец может так… с бухты-барахты…
– Со всей дури, как говорил твой дед.
– Да, круто! Слушай, по-моему, тебе пора уже помириться с мамой, ну что это? Такие дружные были сестры, горой друг за дружку… Бредятина какая-то.
– Да я не против, но первый шаг делать не стану.
– А хочешь, она сегодня же к тебе примчится или уж во всяком случае позвонит?
– Ты хочешь сказать ей про генерала?
– Точно. Верняк подействует.
– Да нет, пока не стоит. Сначала я скажу маме.
– Ну, как хочешь, дело твое. Ух, тетка, ты теперь будешь генеральша? Круто!
Иван Тимофеевич маялся. Долгий перелет с коллегами. Не хотелось сейчас слушать профессиональные разговоры, грубые шуточки, дурацкие анекдоты. Хотелось закрыть глаза и вспоминать, буквально по минутам вспоминать… Боже, какая женщина! Ни капли фальши. Никакого дурацкого жеманничанья. И как она вдруг там, у лифта, сказала: «Я люблю тебя!» И ведь ей на самом деле от меня ничего не нужно… кроме любви… Господи ты боже мой, оказывается, она все-таки бывает, любовь… И я точно знаю, если завтра меня разжалуют и зашлют куда-нибудь в задницу мира, она не задумываясь поедет за мной. Все бросит и поедет. Я проснулся утром, чувствую, она на меня смотрит. И на лице у нее… такая нежность… я чуть не умер от счастья… И не наводила тень на плетень, сразу сказала, что не может иметь детей… Что ж делать, значит, не судьба. И права она, трижды права, у меня есть дочь, есть внучка и могут быть еще внуки, а я буду просто наслаждаться тем, что у меня есть моя Лада. И даже мама ее одобрила, это просто удивительно… да нет, чему удивляться, мама своим материнским сердцем почувствовала, что эта женщина любит ее Ванечку.
– Ваня, ты что? – толкнул его в плечо Устюжанин. – О чем задумался, детина?
Михаил Борисович любил говорить фразами из песен.
– Ох, Миша, голова что-то раскалывается.
– Не надо врать своим ребятам! У тебя на губах играла такая блаженная улыбка, как будто тебе снилась какая-то сладкая телочка.
Генералу Столетову захотелось немедленно придушить старого друга. Какая пакость – сладкая телочка!
Он так свернул глазами, что Михаил Борисович даже крякнул.
– О, кажись, тут большое светлое чувство? Ты ли это, Ваня?
– Умолкни!
– Да ладно, Вань, поделись со старым другом. Кто она? Где взял?
– Не обсуждается!
– Вона как? Так, может, выпьем за твою кралечку?
– Миш, тебя сразу послать?
– Ну ладно, я уж понял. Она была мечтой поэта!
– Да пошел ты…
– Я бы пошел, но куда в самолете пойдешь?
Иван Тимофеевич только рукой махнул и снова закрыл глаза. Лада… Странно, все эти Мишины выражения – сладкая телочка, кралечка… Никогда они меня не задевали, не казались невыносимо пошлыми. А сейчас просто выть от них хочется. Или дать в морду. Как ей все это не подходит… Она такая… горячая, обжечься можно, и нежная… а какая у нее кожа… Я недавно был в гостях, а там как раз завели котенка породы скотиш-фолд. Я взял его на руки и поразился, какая у него тонкая и нежная шкурка… Как кожа у моей Лады… Нет, об этом сейчас нельзя думать… Опасно! А вот мой водитель, Никита Филиппыч, когда мы высадили Ладу у ее работы, вдруг подал голос:
– Поздравляю, товарищ генерал! Высшей пробы женщина.
Я поразился точности определения. Именно что не сладкая телочка, а женщина высшей пробы. Только мне бы еще со своей дурацкой ревностью совладать. Я ее ко всему миру ревную. И особенно к ее покойному мужу. Как подумаю, что она спала с ним, ласкала его, у меня в голове мутится. И я ведь не знаю, были там еще какие-то мужики… Наверняка, она такая… Кажется, ни один не может пройти спокойно мимо. Да ну, глупости! Как я смею даже думать так о ней? А я сам-то хорош! Сколько баб прошло через мою постель… Но теперь все! Мне теперь ни на одну и глядеть не хочется. Вон какие тут стюардессы, конфетки! Но не мои конфетки!
Генерал взглянул на часы. Лететь еще четыре часа, надо бы поработать. Он достал планшет. Но прежде чем погрузиться в дела, воровато оглянулся на Михаила Борисовича. Тот мирно спал. Иван Тимофеевич открыл фотографию Лады. Боже мой… И это моя женщина! Какая улыбка… Он загляделся на нее.
– Вань, это она и есть? – раздался тихий голос старого друга.
– Она. Только молчи.
– Да ты что! Вань, хороша! Одобряю. Вань, а где ты ее взял?
– Какая разница!
– Ну, я вижу, ты по серьезке… Жениться думаешь?
– Конечно.
– А сколько ей годков?
– Тридцать два.
Участливый спокойный тон старого друга вдруг пробудил в генерале острое желание говорить о Ладе. Мысли о работе вылетели из головы.
– Скажи, Мишка, ведь хороша?
– Да. Интересная женщина. Но не простая.
– Так и я не простой. Зачем мне простая?
– Ваня, это что… любовь? – каким-то даже благоговейным шепотом спросил Устюжанин.
– Любовь.
– Она замужем?
