Текст книги "Восставшая из ада"

Автор книги: Екатерина Савина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 4 страниц]

Глава 4

В то время, пока я пересказывала Васику Дылде свой сон, где-то далеко от нас к большому загородному дому подъезжала длинная черная машина – «Мерседес». Одновременно открылись ворота, «Мерседес» въехал на территоию двора особняка. Навстречу ему поспешили два человека, упакованных в камуфляжные костюмы – с автоматами, висящими на груди и с рациями в руках.

* * *

Водитель поспешно выбежал из машины и открыл дверцу заднего сиденья. Оттуда не торопясь вышел дородный мужчина, круглое лицо которого украшала густая борода.

Дородный кивнул подошедшим охранникам и они расступились, освобождая ему путь к крыльцу дома.

Шофер, а также покинувшие машину телохранители в черных строгих костюмах, остались стоять. Они уже не в первый раз были в этом дворе и прекрасно знали о том, что в дом им путь закрыт.

Охранники в камуфляже, равнодушно поглядев на шофера и телохранителей, отошли к крыльцу.

В богато украшенном холле дородного встретил вертлявый молодой человек. Беспрестанно извиваясь и лопоча нечленораздельные приветствия, он провел дородного вверх по лестнице, по темным коридорам второго этажа, потом по короткой лестнице на третий этаж и остановился перед огромной и массивной на вид металлической дверью.

– Захар сейчас примет вас, – пробормотал вертлявый молодой человек и отступил назад.

– Войдите! – прогремел из-за дверей голос.

Дородный, невольно поежившись, толкнул тяжелую дверь, которая подалась неожиданно легко. Он вошел в комнату и остановился напротив большого письменного стола.

– Садись, – предложил ему тот же голос.

Дородный опустился в стоявшее рядом с ним глубокое кресло.

– Здравствуй, Захар, – сказал он, глядя в белеющее в полутьме комнаты рыбье лицо.

– И тебе – здравствуй, Иван Александрович, – кивнул ему Захар и пошевелился, положив локти на поверхность письменного стола, за которым сидел.

– Мне сказали, что ты хотел меня видеть, – проговорил тот, кого назвали Иваном Александровичем и привычным жестом погладил свою густую бороду.

– Да, – коротко ответил Захар и продолжал:

– Хотел видеть по делу. По очень важному делу.

– Я слушаю, – выпрямился в кресле Иван Александрович.

– Скажи мне, пожалуйста, – неожиданно задушевно начал Захар, в упор глядя на своего посетителя, – каким делом ты занимаешься?

– Ну, как это... – дородный Иван Александрович явно не ожидал такого вопроса, – ты же знаешь... Я президент охранного агентства «Лилит». Странный вопрос... Мы с тобой несколько лет сотрудничаем.

– Меня не интересует твоя обозначенная в бухгалтерских счетах должность, – ставшим вдруг задушенным и злым голосом перебил его Захар, – я спросил, чем ты на самом деле занимаешься?

Иван Александрович пожал плечами, вздохнул, но все-таки ответил:

– Занимаюсь... стерилизацией общества. Мои ребята убирают тех, кто не должен проживать в городе Москве. По тем или иным причинам.

– И я тебе плачу за это деньги, – подсказал ему Захар.

– И ты мне платишь за это деньги, – подтвердил Иван Александрович.

– Причем – неплохие.

– Ну да...

Что-то неуловимо изменилось в бледном лицо хозяина полутемного кабинета. Глаза Захара вдруг сузились до вовсе незаметных острых трещинок на белой кости обычно неподвижного рыбьего лица.

– Так, если я плачу тебе деньги, ты должен делать свою работу! – заорал он на немедленно втянувшего круглую голову в сдобные плечи Ивана Александровича. – Какого черта твои люди халтурят?!!

Прошло несколько секунд, прежде чем Иван Александрович сумел оправиться от неожиданного крика Захара и даже с некоторым достоинством ответить:

– Мои люди всегда четко работают, ты же знаешь, – сказал он, – они – профессиональные киллеры. Никогда еще не было никаких проколов.

– Калинова Наталья Антоновна, – по буквам проговорил Захар.

Дородный Иван Александрович закатил глаза и замемекал, вспоминая.

– А, ну да! – сказал он, вспомнив, – был такой заказ от тебя. Сравнительно недавно. Работал Лысый. Он конкретный стрелок, я ему доверяю. Сработал нормально, сам мне докладывался потом – приехал по адресу, позвонил в дверь, сказал, что от Захара. Эта телка ему открыла, он прошел в прихожую, чтобы соседи чего не услышали... хотя ночь была.

Ну и, как обычно, одним выстрелом пробил ей череп. Она скончалась на месте. Все. А что? – спросил еще Иван Александрович. – Какие-то проблемы?

– Проблемы, – откинувшись на спинку кресла, подтвердил Захар, – эта самая Наталья Антоновна Калинова снова появилась в городе.

– Как это? – вытаращил глаза Иван Александрович. – Не может такого быть! Он же завалил ее! Точно завалил...

Постой... – вдруг осекся он, – ты же говорил, что сам ее и хоронил... В смысле – на свои средства. Как же так? Какие ко мне претензии?

– Не хоронил я ее, – сквозь зубы процедил Захар, – делать мне больше нечего. Дал бабок и определенные инструкции тем, кто с ней ближе тусовался. Они ее похоронили. Я сам трупа не видел. Мне доложили – что в гробу именно она – Наталья. А теперь – она объявилась снова. И что самое интересно – не скрывается от меня, а тусуется в том же кругу, что и раньше. Даже была вчера на... на одном мероприятии.

– Я слышал, – закивал Иван Александрович, – там у вас какие-то неприятности с ментами были?

– Ерунда, – отмахнулся Захар, – отдел по борьбе с наркотиками. Давно нас пасли и выпасли. Только ни хрена у них, конечно, не получилось. Знаешь ведь наше зелье – первоначальный тест показал наличие в крови алкоголя, а более тщательную экспертизу никто не проводил – всех задержанных отпустили через несколько часов – папики с мамиками бросились их выручать.

Иван Александрович усмехнулся.

– Ну и нашел ты себе друзей, – заметил он, – мудозвоны мудозвонами, а бабок с них качать можно... пожарным шлангом. Да еще и – крутые родители. Даровая крыша, да еще с доплатой. Не боишься, что папики и мамики твоих придурков тебя же сдадут?

– Исключено, – мотнул узкой головой Захар, – о всяких только-только возникающих проблемах на этом фронте – мне немедленно докладывают. А дальше все просто. Раздавить проблему в зародыше гораздо легче, чем бороться уже с оформившимися врагами.

Иван Александрович неопределенно пожал плечами.

– К делу, – резко оборвал случайную тему Захар, – короче, ты говоришь, что в этом своем Лысом ты ручаешься?

– Лысый – нормальный пацан, – кивнул Иван Александрович, – если он сказал, что завалил, значит, завалил. А вот ты в своих детках уверен?

– Хм... – Захар скривил тонкогубый рот, – я своими глазами видел Наталью. Это она. Это она и больше никто.

Но, если она каким-то чудом осталась жива, то почему же она вернулась в эту тусовку. Странно что-то...

– Да не могла она остаться в живых! – воскликнул Иван Александрович. – Лысый ее завалил, это без базара. К тому же – ты говорил, что мусора ее друзей расспрашивали, что да почему...

– Точно – расспрашивали, – в задумчивости проговорил Захар. – Выходит, факт убийства налицо. Только непонятно – кого убили... Черт! Нужно пораспросить друзей этой восставшей из мертвых. Не может же все-таки быть, чтобы в самом деле...

Тут Захар замолчал. Его глаза уже не видели сидящего напротив него в кресле Ивана Александровича, они потухли, как бы повернулись внутрь черепа, и уставились в его содержимое.

Иван Александрович несколько минут просидел в полной тишине, потом осторожно прокашлялся. Захар, вздрогнув, очнулся.

– Надеюсь, ты помнишь о том, что я говорил тебе о деле, которое задумал? – проговорил он.

– Помню, – кивнул Иван Александрович, – насколько я понимаю, что-то серьезное?

– Очень серьезное, – подтвердил Захар, – понадобятся твои люди. Вернее – самый лучший твой сотрудник. Киллер высшего класса.

– Пуля сейчас не может работать, – сообщил Иван Александрович, – ему на разборке ладонь прострелили. Чечены гребанные... Витьку Слона менты взяли на прошлой недели. На ерунде сгорел, – вздохнул Иван Александрович, – ствол у него нашли. Ствол чистый, но... хранение оружия пришьют и дальше крутить будут, пока не раскрутят на что-нибудь. Эти уроды ментовские свое дело знают... Суки. Остается Лысый.

Остальные мои ребята еще не пристрелялись. Обычные заказы выполнять могут, но на серьезное дело их пока еще рано выпускать.

– Лысый? – нахмурился Захар. – Этот Лысый уже проштрафился... Впрочем, – как бы для себя добавил он, – может быть, он тут не причем. В любом случае – я даю ему возможность исправить положение.

– Он – нормальный пацан, – снова сказал Иван Александрович, – а что там у него с этой сучкой вышло – представить не могу.

– Я тоже, – сквозь зубы пробормотал Захар.

Несколько минут в кабинете повисла тишина.

– Ладно, – устало выговорил Захар, – можешь быть, свободен. Иди. Да и кстати. Пошли-ка Лысого снова по тому же адресу. Пусть выполнит, если понадобится... работу над ошибками. Понял?

– Ага, – кивнул Иван Александрович и поднялся.

Когда он вышел, Захар еще минуту сидел, задумавшись, потом открыл ящик своего письменного стола, порылся там и достал сотовый телефон. Мучительно кривясь от того, что его мысль, как не пытается, все-таки не может проникнуть под оболочку стоящей перед ним загадки, он набрал номер и проговорил в трубку:

– Дашку мне привезите. Быстро.

И отключил телефон.

* * *

Очень необычно для меня то, что, с тех пор, как я приехала в Москву, я веду, преимущественно ночной образ жизни, а спать мне приходится днем.

Вот и сейчас, как только ушел от меня подавленный и тихий Васик, я разобрала постель, приняла душ, надела на себя ночную рубашку, которую нашла в комоде Наташи, и улеглась спать, хотя времени было только начало девятого вечера.

Наташина ночная рубашка приятно облегала тело. Постельное белье я сменила и теперь могла вполне насладиться свежестью и чистотой своего одинокого ложа.

Но хоть я чувствовала себя ужасно разбитой и усталой, уснуть я не могла. Что-то мешало мне. Не давало закрыть глаза и придать мыслям соответствующее направление.

Я опасалась, конечно, того, что когда я усну, то вновь на меня нахлынут ужасные сновидения, но мне почему-то казалось, что слишком мало времени прошло с тех пор, когда я испытала последнее и вряд ли сегодня меня снова посетит подобное.

Некстати в моем памяти вдруг всплыло жуткое лицо Захара.

Господи, страшно подумать о том, что было бы, если бы милицейская облава не подоспела вовремя. Под действием наркотика я бы рассказала этому упырю про себя все.

Ну, и он бы принял соответствующие меры...

Так что милиция невольно помогла мне. Спасла он разоблачения. Если бы не суматоха, поднявшаяся на посвящении, я бы наговорила себе смерть.

Больше часа я ворочалась в постели, потом поднялась, прошла на кухню и закурила, опершись локтями на подоконник.

Смотрела на двор.

Малышей в песочнице уже не было, зато их место занимали два мужичка запущенного вида в армейских телогрейках. Мужички расположили на панели песочницы – там куда дети обычно выкладывают куличики – бутылку водки и нехитрую закуску, состоявшую, насколько я могла рассмотреть, из нескольких чахлых огурчиков и двух сосисок.

Мужички чокнулись, опрокинули по стакану и принялись неторопливо закусывать. Один из них откусил немного от огурчика и положил его обратно на панель, а второй – запихал в щербатый рот целиком одну из сосисок.

На любителя сосисок тут же накинулся его собутыльник и, размахивая руками, принялся ему что-то доказывать.

Очевидно, объяснял, что водки целая бутылка, а закуски мало – после второй нечем закусывать будет. Виноватый разводил руками.

Я вздохнула – мне бы ваши проблемы, ребята...

Сумерки в осеннем воздухе сгустились настолько, что можно было бы предположить, будто уже настала ночь. Я погасила в пепельнице сигарету, тут же закурила новую и прошла в прихожу посмотреть – который час.

Настенные часы в прихожей показывали – без пяти минут десять.

Да, почти ночь уже.

Новая мысль пришла мне в голову. Такая неожиданная, что я едва не выронила сигарету из пальцев:

– А какой сегодня день недели? – вслух произнесла я.

– Среда... четверг... Пятница! Сегодня же пятница!

Я машинально снова взглянула на часы – без четырех минут десять.

Так вот почему я не могла уснуть – долгое время – пока Наташа жила в Москве, мы уговорились с ней созваниваться каждую неделю – в пятницу в десять часов вечера – это чтобы каждая из нас наверняка была дома.

Мы с Наташей свято соблюдали этот обычай – и ни одного из традиционных пятничных телефонных разговоров не пропустили.

Поэтому я и не могла уснуть – у меня уже выработалось что-то вроде условного рефлекса, как у собаки Павлова, – пятница десять часов – я не должна спать.

Должна ждать звонка.

Я горько усмехнулась, затянулась сигаретой и снова проследовала к кухонному подоконнику. Теперь мне ждать нечего – мне никто не позвонит. Моя сестра мертва, а кто ее убил и за что – мне неизвестно.

Выпивающие мужички, которых уже едва было видно в наступивших сумерках, забыли о своих разногласиях и допивали по последней. На закуску у них оставалось еще по целому огурчику и половина сосиски.

Я положила уже потухший окурок в пепельницу и повернулась, чтобы уходить из кухни.

В прихожей раздался телефонный звонок.

* * *

Тишина в трубке была мертвой. Такой, какой никогда не бывает в трубке исправного телефонного аппарата.

Но ведь телефон не отключен. Только что он надрывно разрывался, три звонка прогремели в прихожей, прежде, чем я осмелилась поднять трубку.

Я сглотнула и выговорила:

– Алло.

Ничего я не услышала в ответ – ни гудков, ни сигналов, ни...

«Ничего телефон не звонил, – вздохнув с облегчением, подумала я, – просто мне почудилось. А телефон отключен.

Наверное, Наташа забыла заплатить за него, и его отключили – очень просто».

– Всего-навсего у меня взвинчены нервы, – сказала вслух, – мне почудилось.

Я положила трубку и закурила снова, отметив, что руки у меня довольно сильно тряслись.

Потом закусила губу, минуту постояла в задумчивости в прихожей, а после принесенным из кухни ножом перерезала телефонный провод. И для верности вырвала к чертовой матери кабель из розетки и из соответствующего гнезда в телефонном аппарате.

Теперь все.

Недокуренную сигаретку я выбросила в раковину. Потом снова поднялась с места и прошла по всей квартире, в каждой комнате включая свет.

Под лучами электрической лампочки особенно отчетливо выделялись бурые следы страшного пятна на полу прихожей под полочкой для телефона.

«Лучше бы Васик остался со мной, – подумала я, – не было бы так жутко... Черт возьми... Это, это...»

Мысли мои путались, липкий пот покрывал все тело, как мокрая паутина страха.

Телефон зазвонил снова.

Я остановилась как вкопанная там, где врасплох застал меня этот внезапный звонок – на выходе из гостиной, на самом пороге комнаты.

– Этого не может быть, – громко сказала я сама себе.

Сделав два нетвердых шага, я опустилась на колени и посмотрела под телефонную полочку. Да, так и есть – кусок обрезанного мною телефонного кабеля лежал у стены.

А телефон зазвонил снова, хотя по всем законам здравого смысла, никак не мог зазвонить.

Еще один звонок.

Собравшись с силами, шагнула к телефону и рывком сняла трубку.

– Алло!! – крикнула я что было мочи.

Ответом была мне все та же мертвая тишина, потом – как будто где-то далеко-далеко ветер загудел в телефонных проводах – и я услышала из трубки:

– Оля...

Надеясь, что ослышалась, я снова повторила внезапно охрипшим голосом:

– Алло!

– Оля... – вновь донеслось из трубки и, не выдержав, я разрыдалась, потому что узнала голос, дважды произнесший мое имя.

Это был голос моей покойной сестры Натальи.

* * *

Истерика моя была непродолжительна, хотя довольно бурна. Сначала я подумала, что это была чья-то злая шутка – кто-то записал на магнитофон голос моей сестры и теперь передавал его мне по телефонной связи, но потом я вспомнила, что несколько минут назад собственной рукой перерезала провода и кабель.

Когда мои рыдания немного утихли, в трубке снова прозвучал так хорошо знакомый мне голос:

– Оля, это ты?

– Да, – нашла в себе силы ответить я.

– Ты меня слышишь?

Я снова ответила утвердительно.

– Ты поняла, кто с тобой разговаривает?

– Но как? – снова плача, спросила я. – Ведь этого не может быть... Ведь это...

Трубка какое-то время молчала, потом моя покойная сестра вновь заговорила – глухо и едва слышно – будто ее голос не передавался по проводам (что, судя по всему, так и было), а летел, несомый ветром, откуда-то издалека.

– У меня слишком много осталось дел на этой земле, чтобы сгинуть бесследно... Все случилось... так неожиданно, да еще в такой момент, когда мне нельзя было уйти так просто...

– Кто это сделал?! – закричала я. – Кто это сделал?

Мне нужно знать, чтобы...

– Погоди, – остановила она меня, – у меня осталось совсем немного времени. Я знала, что ты приедешь, и я знала, что ты примешь то решение, которое ты приняла. Но ведь ты, Оля, совсем ничего не знаешь. А времени, чтобы я могла рассказать, у меня нет.

– Наташа, – сказала я, почти не вслушиваясь в то, что говорила мне моя сестра, а только поражаясь тому чуду, что я могу говорить с тем, с кем никогда уже и не думала говорить, – Наташенька... Я когда-нибудь увижу тебя?

– Никогда не увидишь, – прошелестело в ответ, – времени совсем нет. Я должна тебе сказать – помнишь нашу прабабушку Полю?

– Конечно, помню, я каким образом это может быть связано с...

– Времени совсем нет. Бойся Захара, это страшный человек. Это Общество, которое он возглавляет, на первый взгляд может показаться всего-навсего сборищем извращенцев, одной из специфических тусовок, которых так много в столице... Но это не так – я знаю, ты уже это поняла – Захар настоящий преступник, и он действительно обладает экстрасенсорными способностями. И довольно сильными... А сейчас уезжай из квартиры! – вскрикнула моя покойная сестра, будто только вспомнила, что хотела мне сказать. – Немедленно уезжай и до утра не показывайся здесь. Тот, кто приходил за моей жизнью, придет и за твоей!

– Почему?

– Я должна сказать тебе самое главное, – ее голос становился все тише и тише, как шелест летящего по ветру все дальше и дальше хрупкого осеннего листочка, – самое главное...

И снова мертвая тишина натянулась на мембране телефонной трубки.

Несколько минут я стояла столбом возле застывшего в неподвижности телефона, пытаясь собраться с мыслями.

С кем я говорила?

Неужели?..

Пораженная новой мыслью, ярко вспыхнувшей у меня в голове, я схватила с полочки телефонный аппарат и швырнула его о пол. Корпус аппарата раскололся на две части. Я бросилась на колени, разломила, как арбуз, на две половины телефонный аппарат и принялась копаться в его внутренностях.

Нет. Среди проводочков и стандартного набора микросхем здесь нет ничего лишнего – ничего похожего на передатчик, через который могли бы транслировать голос моей сестры.

Я, конечно, не специалист, но ведь инородный механизм в составе другого механизма – обнаружить не так-то уж и трудно.

Следом за аппаратом на части разлетелась и телефонная трубка.

И в телефонной трубке я ничего подозрительного не нашла.

Господи, что же это такое происходит?

Я поднялась с пола, вернулась в спальню за сигаретами и закурила присев на край разобранной постели.

Нужно разобраться в том, что только что случилось. Голос, который я слышала в телефонной трубке действительно принадлежал моей сестре и больше никому другому он принадлежать не мог. В этом я уверена абсолютно точно.

Как уверена и в том, что не стала объектом злой шутки – телефон был отключен и ни передатчика, ни прибора, проигрывающего запись, в аппарате не было.

Так, значит, что же – я разговаривала с призраком?

Я несколько раз подряд затянулась сигаретой, стряхивая пепел прямо на пол.

– Ладно, – вслух произнесла я, – если не удается осмыслить событие логически, значит, будем относиться к нему просто – как чему-то уже случившемуся. Я разговаривала с сестрой... Сестрой-покойницей. И что же она мне сказала?

«А сказала она мне, – вдруг вспомнила я, – чтобы я немедленно убиралась из квартиры. И до утра здесь не появлялась... Как мне поступить? Если действительно со мной говорила Наташа (во что мне, как я ни стараюсь, все равно поверить очень трудно), то очевидно, что она желает мне добра и хочет отвести от меня какую-то еще неведомую мне опасность.

А если это кто-то каким-то образом подделал ее голос и каким-то образом озвучил для меня эту информацию, что тоже, в свою очередь, довольно маловероятно, то такому совету я следовать, скорее всего, не должна. Друзей у меня здесь нет – если не считать тех, кто тот же совет мог бы передать непосредственно и не прибегая ни к каким мистификациям – Васик Дылды и Даша; а врагов – хоть отбавляй».

Так как же мне поступить?

Минуту я стояла неподвижно, а когда решение сформировалось у меня в сознании, я одним движением сорвала с себя ночную рубашку и принялась поспешно одеваться.

Одевшись, я захватила с собой сигареты и все деньги, оставшиеся у меня после продажи квартиры и переезда.

Потом осторожно подошла к входной двери.

Прислушалась, приложив ухо к замочной скважине.

Тихо было в подъезде.

Тогда я, не мешкая больше, отперла дверь, шмыгнула на лестничную площадку и замкнула дверь за собой.

Мои наручные часы показывали половину двенадцатого ночи. Сомнительно, что в такое время по подъезду будут шляться жильцы в неограниченном количестве. К тому же в доме есть лифт.

Я поднялась на лестничную площадку выше и присела на ступеньку. Осторожно закурила, пуская дым по стене. В подъезде было полутемно, с того места, где я сидела, мне было прекрасно видна дверь, ведущая в мою квартиру, а меня скрывали прутья лестничных перил и густая падающая от стены тень.

Сейчас посмотрим, почему мне посоветовали убираться из квартиры и не появляться там до утра.

* * *

В кабинете Захара, где с низкого потолка свисали вечно вечерние сумерки, зажгли верхний свет, тем самым – почти до неузнаваемости преобразив кабинет, который редко кто видел иначе, как полутемным.

В кресле, где недавно сидел президент охранного агентства «Лилит» – охранного агентства, занимающегося вовсе не охраной, а отстрелом заказанных граждан – Иван Александрович – в этом кресле теперь помещалась девушка с высокой прической, напоминавшей недостроенную башню.

– Итак, Даша, – щурясь и закрываясь рукой от непривычного ему слишком яркого электрического света, проговорил Захар из-за своего письменного стола, – ты догадываешься, зачем я тебя сюда вызвал?

Дашу била едва заметная мелкая дрожь. Она впервые находилась в апартаментах Отца Общества Захара, и, кажется, впервые разговаривала с ним один на один.

– Нет, – сказала она, впрочем, догадываясь о причине его сегодняшнего вынужденного визита.

Захар усмехнулся.

– Извини, что пришлось побеспокоить тебя и прервать ненадолго твое веселье в «Тухлом Драконе», – проговорил он, – но обстоятельства вынудили меня поступить именно таким образом.

Даша сглотнула слюну.

– Ты что? – сказал вдруг Захар и убрал от лица ладонь, которой закрывался от света электричества. – Как будто нервничаешь? Боишься меня? Или что-то скрываешь от меня и потому так дрожишь.

– Не потому, – быстро сказала Даша, – просто...

просто я первый раз с вами наедине, – призналась она.

Захар кивнул.

– Это хорошо, что ты от меня ничего не скрываешь, – медленно выговорил он, – потому что – ты, конечно, знаешь – первое правило нашего Общества – быть искренним и открытым с Отцом. И не нужно меня бояться. Разве я могу сделать тебе что-нибудь плохое? Я ведь твой Отец. Не ты ли называла меня Отцом при посвящении, ни я ли называли тебя дочерью...

Помнишь?

– Конечно, помню, – сказала Даша.

Понемногу она начала успокаиваться. Да и что – в самом деле – здесь было особенно страшного? Кабинет как кабинет.

Полки с книгами... Правда книги какие-то странные – на корешках нет надписей, как будто эти книги не обозначены ни авторством, ни названием. Большой письменный стол, похожий немного на гробницу. Пустой, если не считать компьютера на нем и нескольких листов чистой бумаги.

Только на безжизненное лицо, возвышавшееся над столом, Даша по-прежнему не могла смотреть слишком долго – в нее сразу впивались бездонные темные глаза, выворачивающие наизнанку содержимое Дашиной черепной коробки.

– Ну, если ты совершенно успокоилась и ничего не боишься, притом, что бояться тебе абсолютно нечего, можно начать наш разговор, – резюмировал Захар.

Он протянул руку к стене за своей спиной и повернул какой-то рычажок. Верхний свет немного угас и стал мягче.

– Глаза режет, – пояснил свои действия Захар.

Даша согласно кивнула. Она понимала, что вызвали ее, скорее всего из-за нежданного воскрешения из мертвых ее подруги Натальи и ждала, когда Захар начнет ее расспрашивать.

Но Захар не торопился. Он открыл ящик своего письменного стола, достал оттуда какую-то вещицу, при дальнейшем рассмотрении, оказавшуюся старинным медальоном в виде широко открытого глаза, вписанного в перевернутый треугольник. Захар положил медальон перед собой на стол и тонкими белыми пальцами осторожно погладил его.

Даша вдруг подумала о том, что совершенно не знает – что именно ей рассказывать Захару.

Да, Наталью убили. Да, она сама видела ее труп в гробу.

Сама хоронила ее. И своими же глазами видела Наталью какое-то время спустя в клубе «Черный Лотос» – и даже говорила с ней. Заезжала к ней домой.

Конечно, какие-то изменения в поведении Натальи она заметила, как и заметила некоторые почти неуловимые изменения во внешности, но женщина, к которой Даша подошла совсем недавно в «Черном Лотосе» и с которой выпила первую порцию наркотического напитка – была определенно ее подруга Наталья.

Даша не до конца еще разобралась сама с собой в том, что произошло с Натальей. Все-таки, при всей ее экзальтированности и тяге к потустороннему, ей было странно думать о том, что ее подруга на самом деле вернулась из мира мертвых теперь находится среди людей, никто из который еще никогда не умирал.

Захар поднял медальон за цепочку на уровень своего лица и принялся медленно раскачивать – сначала очень медленно, а потом чуть быстрее, а потом снова медленно.

Он не говорил ни слова, ни заставлял Дашу смотреть на этот медальон, но Даша не могла отвести взгляда от уставившегося на нее из треугольника широко раскрытого глаза – и поворачивала голову в такт движениям медальона.

– Красивая вещица, – тягуче зазвучал голос Захара в тесной комнате, а самое главное – старинная. Посмотри, как умели работать мастера в древности. Этот глаз в треугольника будто до сих пор является органом зрения какого-то существа... Так на тебя смотрит.

Даша приоткрыла рот. Вокруг глаза на медальона образовался контур, сначала неясный, а потом более определенный, с каждым движением превратившегося в маятник медальона контур обрисовывался четче, пока Даша не поняла, что на нее смотрит, покачивая узкой чешуйчатой головкой, большая одноглазая змея.

* * *

Когда Захар убедился, что Даша уже введена в глубокий транс, он остановил движения маятника-медальона, зажав треугольник рукой.

Потом посмотрел в неподвижные Дашины глаза и отчетливо выговаривая слова, сказал:

– Сейчас ты будешь отвечать на мои вопросы. Отвечать искренно и правдиво. Я запрещаю тебе лгать. Ты будешь говорить все то, что знаешь. Кивни мне головой и скажи, если поняла меня.

Даша послушно кивнула Захару и ответила:

– Да.

– Хорошо... – удовлетворенно пробормотал Захар и задал свой первый вопрос:

– Видела ли ты Наталью Калинову, свою подругу?

Даша ответила, что видела.

– Когда и где ты увидела ее в первый раз, после того, как ее похоронила?

Даша ответила и на этот вопрос.

Потом Захар помедлил и задал третий вопрос:

– Кто та, о который ты сейчас говорила.

– Наталья Калинова, моя подруга, – последовал ответ.

Захар закусил губу.

– Откуда она вернулась? – глухо проговорил он.

– Из... из дома мертвых.

– Это она сама тебе сказала?

– Да...

Захар сквозь зубы выругался.

– О чем вы с ней говорили? – сформулировал он очередной вопрос.

Слова Захара заставили открытое гипнотическим вмешательством сознание Даша всколыхнуться и выдать от первой до последней буквы все фразы всех диалогов между ней и Ольгой, выдающей себя за Наталью.

Захар внимательно прослушал все, что говорила Даша и какое-то время размышлял над услышанным, напряженно сведя безволосые брови на переносице.

Он не услышал ничего такого, что могло показаться ему интересным.

– Мать твою... – прорычал он, – это просто невероятно. Я знаю, что Наталья... не совсем обычный человек, но чтобы она вернулась с того света... Этого я предположить не мог. Кто же она? И откуда?

– Наталья Калинова, моя подруга. Вернулась из дома мертвых, – прозвучал голос Даши, запрограммированной отвечать на все вопросы, которые задает ей Захар.

– Заткнись! – заорал Захар.

Даша послушно замолчала и застыла в кресле, глядя неподвижными глазами в одну точку.

Еще несколько минут Захар сидел молчал, вцепившись костистыми пальцами в свой голый череп.

– Ничего я из этой дуры не вытяну, – пробормотал он, – либо она ничего не знает, либо эта... совсем задурила ей голову – так, что даже гипнозом я не могу выведать у Даши никаких сведений... Что же мне делать?

– Я не знаю, – деревянным проговорила загипнотизировання Даша.

– У-у... дура! – вырвалось у Захара.

Он схватил со стола медальон. Несколько раз резко выдохнул, чтобы успокоиться – и снова начал покачиваться на цепочке старинный медальон, превращаясь в маятник.

* * *

Даша вскрикнула и закрыла глаза. В ушах ее еще звучали последние слова, которые она услышала от Захара:

– Проснись!

– Что это было? – сдавленным голосом выговорила Даша, озираясь. – Ничего не могу вспомнить...

– Ты задремала, – ласково напомнил ей Захар. – Засмотрелась на мой медальон.

– А... да, красивая вещица.

– Не нужно употреблять так много наркотиков, – совсем по-отечески увещевал ее Захар, – спишь на ходу. Неужели ты ничего не помнишь из того, о чем мы с тобой говорили только что. Пока ты не задремала?

Даша напрягла память, но перед глазами у нее стоял только широко открытый, тускло поблескивающий змеиный глаз, который то вспыхивал, вызывая у Даши внезапный испуг, то угасал.

– Н-нет, – хрипло, с усилием выговорила она, – ничего не помню.

– Ну и ладно, – качнул головой Захар, – в общем-то ни о чем серьезном мы с тобой не говорили. Так... я расспрашивал тебя о настроениях братьев нашего Общества. Теперь вспомнила?

Даша совершенно забыла о том, зачем мог Захар присылать за ней, она даже не могла припомнить, откуда ее забрали люди Захара – из какого клуба.

– Нет, – сказала она, внезапно ощутив, что до предела вымотана, – не вспомнила.

– Устала? – внимательно посмотрев на нее, участливо осведомился Захар. – Ну, так – поезжай домой. Вернее, нет.