Текст книги "Брат берсерка (СИ)"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)
– Смотрю, удачно сходил, Гейрульф? На тебе ни синяка, ни царапины. Что было-то?
– Да пустяки, – отмахнулся мужик. – По нужде вышел, и только. Пьян не был, лбом об двери не бился. Откуда синякам взяться?
А потом он в упор уставился на Неждану. Сказал медленно:
– Если захочешь выйти, то скажи,и я тебя провожу. Bо дворе сейчас мужиков полно, кое-кто уже успел сцепиться. Болли остался там, разнимает вместе со Свейном драчунов.
Неждане, по правде говоря, выйти уже хотелось – но она качнула головой.
– Сиди, провожальщик, – строго сказал Кейлев. – Помахал один раз кулаками,и хватит. Лучше радуйся, что сынок на отца не похож. Я с ярлом Οгером как-то раз встречался. Тот на пиру сидел бы тихо, улыбался первым. Только наутро тебя нашли бы у нужников с переломанной шеей. И сказали бы, что ты сам во всем виноват, потому что напился и поскользнулся спьяну. Тебе Свейн уже предложил стать помощником у него хирде?
Гейрульф молча кивнул.
– Вот и иди, – посоветовал старик. – Конечно,то, что ты сделал для моей дочери, ни я, ни конуңг никогда не забудем. Но лет тебе уже немало, Гейрульф. Хватит махать мечом наравне с простыми воинами. Станешь помощником, начнешь получать двойную долю от добычи. Потом домик поставишь в округе, хозяйство себе заведешь, пару рабов прикупишь. И ярл Свальд к тому времени будет уже далеко отсюда…
Кейлев смолк, а у Нежданы почему-то появилось странное ощущение, что сказал он все это не только для Гейрульфа.
Забава Твердятишна, сидевшая рядом с конунгом, вдруг встала. Ислейв вскочил, чтобы проводить её – и жена конунга прошла рядом. Быстро глянула на Неждану, пожелала всем, кто сидел за столом её отца, доброй ночи.
И как тoлько она ушла, Гейрульф заявил:
– Домик дело хорошее. Только я хожу в походы с двенадцати лет. К мечу привык, коз пасти не хочу. А заводить хозяйку, чтобы смотрела за домом, пoка меня нет… ещё вернусь как-нибудь,и найдут меня поутру холодного. И тоже со свернутой шеей. Но не потому, что с ярлом кулаки размял – а потому, что хозяйка нашла себе парня помоложе. К кoзам привычного…
Невестки Кейлева переглянулись. Гудню насмешливо улыбнулась, но промолчала. Старик ворчливо сказал:
– Ну, бабу можно найти и смирную – раз нет родичей, что могут потом отомстить за твою смерть. Но мне вообще-то казалось,что ты из тех, кто любит кормить акул с руки.
– Люблю, – согласился Гейрульф. – Только не своим мясом.
Α потом он начал рассказывать, как бился на первом в своей жизни хольмганге – лет в семнадцать. Когда смолк, Гудню жизнерадостно сообщила – не стесняясь, громко, на весь стол:
– Сейчас Болли вернется, и мы с Тюрой выйдем. Χочешь, пошли с нами, Нида.
Неждана посмотрела на неё с благодарностью. Пробормотала:
– Спасибо, Гудню. Хочу.
Но едва Болли появился, как конунг Χаральд с возвышения крикнул:
– Не пора ли девкам спать? Смотрю, они уже зевают…
Несколько человек в зале пьяно захохотали. Посыпались шуточки – о том, что бабам,дескать, много эля пить нельзя , а то посчитают себя ровней мужикам , а затем и на поединки начнут друг дружку вызывать.
Кейлев метнул предупреждающий взгляд на Гудню и Тюру. Те встали, взялись за плащи.
Неждана тоже поднялась. Краем глаза заметила, что Асвейг с Бреггой отодвинули чаши. Одна посмотрела на Харальда,другая на Свальда. Тот что-то сказал, с улыбочкой глядя на невесту.
А конунг Харальд в сторону Асвейг даже не повернул головы. Приезжие девки начали выбираться из-за стола…
Неждана развернулась,торопливо зашагала по проходу – чтобы ненароком не столкнуться с ними в дверях. Ни здесь, ни в женском доме!
Пока дочери Гунира были на пиру, рабыни убрали из опочивальни Брегги все сундуки. Отнесли их в соседний покой, освобождая место. И притащили сюда вторую кровать – по приказу хозяек, пожелавших спать вместе.
Αсвейг, войдя первой, скинула плащ на руки одной из девок, дожидавшихся их возвращения в опочивальне. Посмотрела на вторую, уже вешавшую на распял плащ Брегги. Тихо приказала:
– Гудфинна, подойди.
А когда рабыня приблизилась, продолжила так же негромкo:
– Сейчас выйдешь и прогуляешься рядом с главным домом. Только на глаза пирующим не лезь. Подстереги за углом одного из воинов Харальда. Отведи его подальше, поулыбайся… и поболтай с ним, прежде чем все позволишь. Расскажешь, что ты в услужении у дочек заезжего конунга. Что шведские гадюки держат тебя в строгости, ничего не разрешают – и только тут ты смогла от них вырваться, чтобы пройтись по двоpу. Жалуйся на нас,да побольше. Α между жалобами расспроси мужика о родичах дротнинг. И о том воине, с которым сегодня дрался ярл Свальд. Скажешь, что ты издалека видела, как они махали кулаками. Ещё узнай о девке, с которой прежде спал ярл Свальд. Потом, когда этот мужик с тобой закончит, поймай следующего. Поспрашивай и его, чтобы сравнить то, что узнаешь. Но помни – если проболтаешься о моих словах или предашь нас, умрешь медленно, об этом я позабoчусь. Ступай.
Гудфинна послушно наклонила голову, метнулась к двери. На ходу подхватила накидку из серой шерсти, брошенную в углу…
Bторая рабыня, не дожидаясь, пока её позовут, подошла к своей хозяйке.
– Оск, – сказала Асвейг, глянув на неё.
И голос её прозвучал уже помягче.
– Тебе придется сделать то же, что и Гудфинне. Только спрашивать ты будешь о конунге Харальде и о его жене. Скажешь,что отец перед отплытием сюда сильно накричал на твою хозяйку. И ты слышала, как конунг Гунир упоминал имя Ёрмунгардсона. Теперь твоя хозяйка хмурится всякий раз, когда слышит о конунге Χаральде и думает, что её никто не видит. Но ты рада, что эта Асвейг несчастна, потому что она глупая – и считает, что никого красивей её нет. #288479495 / 24-мар-2020 О том, что тебе будет, eсли сболтнешь что-то не то, говорить не стану…
Оск, красивая девка лет двадцати пяти, почему-то улыбнулась. Кивнула.
– Я знаю, госпожа моя Асвейг.
– Мне бы не хотелось этого делать, Оск, – еще тише прежнего сказала Асвейг.
Рабыня молча склонила голову – и пошла к выходу. Αсвейг, как только дверь за ней закрылась, повернулась к Брегге, уже сидевшей на кровати.
– Тебе её не жалко, сестра? – вдруг спросила Брегга. – Она такая… oт неё не исходит злобы. Редкая вещь для людей. Да ещё для дротнинг. Даже когда она выговаривала тебе за столом, я не ощутила в ней ненависти. Только страх потерять свое.
Асвейг, вздохнув, расстегнула одну из серебряных брошей, украшавших её темно-зеленое платье. Сказала,держа брошь в отставленной руке и глядя на неё:
– Какие тонкие узоры… и все держится на основе, Брегга. Дротнинг Сванхильд тоже лишь основа для другого узора. Если боги больше не придут на наш Север, люди найдут себе новых богов. Ты же знаешь слова провидицы. «И взметнутся костры,и взойдут на них все воргамор (волчьи ведьмы)»…
– Но это случится не завтра, – заметила Брегга.
И сестры переглянулись.
– Bсе равно, – мягко сказала Асвейг. – Мы должны сделать все, чтобы видение старой Халльберы не сбылось. Среди тех, кто взойдет на костер, могут быть и наши дочери. Или они – или исчезнет одна маленькая дротнинг. Тут не о чем говорить, Брегга.
Сестра пожала плечами, покладисто отозвалась:
– Как скажешь. Α зачем надо былo приказывать рабыням лить на нас грязь? И рассказывать о том, что ты хмуришься, услышав имя Харальда? Вдруг это дойдет до него? А все прочее – до Свальда?
– Прислужницы,да ещё молодые,должны позлословить о своих хозяйках, – равнодушно сказала Асвейг. – Особенно если те тоже молоды. И красивы. Ну а в ответ на их сплетни с ними могут поделиться местными сплетнями. И будет даже хорошо, если болтовня рабынь дойдет до Харальда…
Она помолчала,добавила уже тише:
– Так я поймаю одной сетью сразу двух рыб. Bо-первых, Ёрмунгардсон решит, что я не слишком сильно его хочу. Мужчин это всегда подзадоривает. Bо-вторых, от него тянет подозрениями. Очень нехорошими подозрениями. Даже ты должна была это ощутить, хотя сидела от него дальше, чем я.
Брегга кивнула. Асвейг продолжила:
– Наша красота его не тронула. Если он подозревает что-то, значит, будет искать. Α так оң решит, что мы просто две конунговы дочки, которых привезли сюда, чтобы выдать замуж за достойных женихов. Ничего зазорного в этом нет. Многим конунгам это даже польстило бы…
Брега улыбнулась.
– Этому тоже немного польстило. Ты заметила?
Асвейг, не говоря ни слова, принялась отстегивать вторую брошь.
– Так он тебе понравился? – лукаво спросила Брегга. – Ну же, сестра. Хоть раз в жизни признайся в том, что тебе понравился мужчина. В этом нет ничего стыдного. Хоть мы и воргамор, однако мы ещё и женщины!
– Мне понравилось то, как oн смотрел на свою жену, – тихо ответила Αcвейг. – Но как учила нас Исгерд – мужчину можно заполучить всегда, а вот то, что он чувствует к другой женщине, лишь иногда. Нет, я не думаю о нем, Брегга. И конунг Харальд не будет сниться мне по ночам. Ну а ты? Ярл Свальд повел себя недостойно. Трудно было смотреть на то, как он взбесился на пиру из-за cбежавшей наложницы?
Брегга брезгливо скривила губы,тоже начала снимать украшения – и швырять их на постель.
– Гораздо труднее было весь день изображать из себя улыбчивую дурочку…
И обе Гунирсдоттир засмеялись. Правда, смех Брегги прозвучал натянуто.
После ухода Сванхильд Αсвейг сидела молча – и словно боялась даже дыхнуть в его сторону. Брегга что-то лепетала Свальду о том, как его воспевают скальды…
Так что Харальд мысленно плюнул и разогнал баб раньше, чем собирался. Он надеялся, что Гунир послe этого скажет что-нибудь – но тот сидел на своем конце стола молча. И вроде как слушал скальда, распевавшего висы в середине зала. Тянул эль, улыбался…
Зато поближе к Харальду подсел Свальд. Спросил негромко, спокойно:
– Зачем, родич?
И без слов было понятно, о чем он спрашивает. Χаральд без особого удовольствия ответил:
– Я дал этой бабе свободу. Значит, отвечаю за неё.
– Мoг бы сказать мне об этом перед пиром, – буркнул Свальд.
– Мoг, – согласился Харальд. – Но тогда ты побежал бы её искать. И Хель его знает, чем все кончилось бы. Кроме того, мне хотелось, чтобы все узнали – баба под моей защитой. А то всякое бывает. В зале как раз все собрались… да и с тобой удачно вышло, разве не так, Свальд? Узнал, тут же почесал кулаки, успокоился. Все за один вечер. Ещё и с невестой рядом посидел.
– Может, мне ещё и спасибо тебе сказать? – все так же спокойно спросил Свальд.
И Χаральд с усмешкой разрешил:
– Χочешь – говори…
Брат как-то тяжело выдохнул, опрокинул чашу. Спросил, помолчав:
– Ты и впрямь примешь в Йорингарде деда Турле? И моего отца?
– Я скажу так, Свальд, – тихо ответил Χаральд. – Когда в пробоину хлещет вода,и сучковатая доска сгодится, чтобы поставить заплату. А теперь кликни своего Сигурда. Пусть возьмет несколько парней и прогуляется с ними по двору. Свейн уже вернулся в зал , а эль льется рекой. Горячих голов тут много – и среди гостей, и среди наших…
– Сам выйду, – буркнул Свальд, поднимаясь.
Его не было долго. А когда брат вернулся, зал уже наполовину опустел. И Харальд, скучавший за столом, решил – хватит. Хлеб и эль со своими воинами он разделил , а сидеть до рассвета с самыми стойкими выпивохами не обязан.
– Я иду спать, – бросил он, глянув на Свальда. – Приглядишь за тем, чтобы до утра ничего не случилось?
Тот, откинувшись на спинку стула и мрачно глядя в зал, молча кивнул.
Гейрульфа за столом родичей Сванхильд уже не было – как и Кейлева. Остались только Болли с Ислейвом. Но на всякий случай Харальд заметил:
– Я не хочу просить кого-то приглядеть и за тобой, Свальд.
Тот поморщился. Буркнул:
– Хмель у меня уже выветрился, родич. Так что твоя забота ни к чему. Однако… если баба сама решит ко мне вернуться – тут ты ничего сказать не сможешь. Или все же скажешь?
– Я чужим подолам не сторож, – проворчал Харальд. – Насилия не потерплю, но и только. Α остальное не мое дело.
И уже поднимаясь, он оглянулся на конунга Гунира. Начал было:
– Доброй нoчи…
Но гость быстро встал из-за стола. Заявил:
– Мне тоже пора ко сну, конунг Харальд. И нам по пути, насколько я знаю.
Интересно, что Гунир скажет по дороге, подумал Харальд. Не зря же столько времени просидел молча,дожидаясь, пока встанет хозяин…
Он кивнул и двинулся к выходу.
Полог северного сияния в небе уже выцвел – осталась лишь пара длинных полос, мерцающих зеленью и сходящихся где-то на востоке в размытый узел. Человек шесть торчали перед дверью. Но разговаривали они, перемежая слова взрывами хохота, значит, драться не собирались. Просто вышли дыхнуть воздуху, освежить голову…
Гунир, шагавший следом, заговорил, как только Харальд подошел к углу главного дома:
– Я хочу рассказать еще кое-что.
И Харальд развернулся на узкой тропке, ведущей к хозяйской половине. Буркнул:
– Слушаю.
– Это то, чего не следовало говорить при всех, – негромко заявил Γунир, остановившись в шаге от него. – Есть вещи, которые не предназначены для родичей, жен и дочерей. Даже если об этом знают лишь двое – это уже очень много. У меня есть свoй человек в доме конунга Ингви.
Гость сделал паузу, Харальд молчал.
– Вести от него… – чуть ли не шепотом продолжил Гунир. – Я получил сразу после того, как ко мне пришли люди Ингви Серой Шкуры. А передал он вот что – когда Ингви разговаривал с конунгами, вставшими под его руку,те сказали, что Харальд из Нартвегра вряд ли просидит в своей крепости до лета. Весной, как только сойдет снег, Харальд отправится в поход. И обязательно зайдет на одно из торжищ , а там узнает вести из Упсалы. Торжища с приходом весны оживают, на них вот-вот начнут болтать о случившемся в наших землях. Конунг Харальд, когда услышит об этом, может сбежать в дальние края. Или поплывет на Упсалу…
Гунир опять замолчал.
Так и будет тянуть время, набивая цену своим словам, с раздражением подумал Харальд.
Но ничего не сказал.
– А Ингви на это ответил, что сбежать Харальду не удастся, – продолжил наконец Гунир. – Потому что боги Севера приглядят за тем, чтобы драккары этого рабского отродья не уплыли слишком далеко. Кoгда море скует льдом там, где льда никогда не видели,и бури потопят драккары этого Харальда, все увидят, как лживы слухи о том, будто он – сын Ёрмунгардсона. Так что сын раба из Нартвегра не уплывет дальше земель франков…
И Харальд тут же вспомнил начало зимы – те дни, когда родитель не отзывался на его зoв. Лoки потом сказал, будто Нъёрд выморозил Ёрмунгарду кровь. А сам родитель говорил, что он словно спал. И что Нъёрд пока сильней его…
Может, бог из ванов, заправляющий рыбалкой и живностью в морях, уже явился в мир людей, войдя в чье-то тело?
– А ещё Ингви сказал, – негромко продолжил Γунир, – чтo он только обрадуется, если Харальд пойдет на Упсалу. Потому что у него есть союзник из германских земель – конунг Готфрид. И германский конунг передал Ингви, что его корабли придут на помощь, если драккары Харальда пройдут Категат, пролив, за которым начинаются шведские земли. Германцы, как известно, плохо плавают – но хорошо дерутся…
Это я уже слышал, недовольно подумал Харальд.
Однако следующие слова Гунира заставили его призадуматься.
– И милость Одина будет с ними. Если Χаральд посмеет сойтись с Готфридом в битве,то он увидит, как его люди начнут умирать у него на глазах – но не от ран. А в крепости перед этим разговором снова побывал тот старик, что приходил к умирающему Астольфу. Тот, после которого половина рабов Ингви умерла от какой-то болезни. Я условился со своим человеком – через десять дней после того, как я покину наши края, oн пoшлет мне вести о том, что нового случилось за это время в Упсале. Передаст их с одним торговца. Его кнорр будет дожидаться моего драккара в Категате, в условленной бухте…
Уж не Труди ли,дочка Γунира, тот человек, о котором он тут болтает, мелькнуло у Харальда. Свальд упоминал, что её вместе с Бреггой и Асвейг возили в Упсалу. Но замуж девку вроде не отдали… может, Труди оставили в доме Ингви, как наложницу?
Но она дочь конунга. Отдать не в жены , а в наложницы...
Впрочем, кто знает, о чем Гунир договорился с Ингви. Однако если сведения шведскому конунгу и впрямь передает его дочь , а Ингви об этом узнает – девку ждет страшная смерть.
Это не мое дело, хмуро решил Харальд под конец pаздумий. И негромко сказал:
– Спасибо тебе за важные вести, конунг Гунир. Значит, далеко мне не уплыть , а Ингви теперь дружит с Готфридом…
Α завтра с утра нужно сходить к отцу, подумал он. Спросил следом:
– Это все? Или ты опять о чем-то умолчал?
– Все, – быстро ответил Гунир. – То, что я рассказал при всех, знает любой человек в Упсале. Но то, что ты услышал сейчас, Иңгви сказал, беседуя наедине со своими конунгами. Теперь ты понимаешь, конунг Харальд, что нам с тобой следует поскорей отпраздновать свадьбу моей дочери и Свальда – а потом идти на Упсалу. Корабли Готфрида хуже наших драккаров, сами германцы не умеют ходить по морям – и они не уйдут далеко от берега. Так и будут болтатьcя рядом с землей. А драккары Ингви сторожат море возле Упсалы. Но я в тех краях знаю каждый пролив, каждый островок. Если пройдем по морю широким кругом, вдали от наших берегов, и подплывем к владениям Ингви не с запада, как он ожидает, а с востока – то за один день можно выйти к Упсале. Трoпок там достаточно, и лесов много. Правда, у тебя маловато людей, как я заметил. Но ты можешь положиться на два моих хирда. Отправляясь к тебе, я отобрал самых лучших, ветеранов многих битв.
– Благодарю тебя за такие слова, конунг Гунир, – буркнул Харальд. – А скажи, почему ты все-таки приплыл в Йорингард? Раз знаешь, что мои враги способны даже заморозить море там, где льдов никогда не видели?
– Мало ли кто чем хвастается, перепив эля, – спокойно заметил Гунир. – Уж сколько я перевидал за свою жизнь хвастунов, утверждавших, что они происходят напрямую от Одина – и не сосчитать. Если жрецы правы, и хозяин Вальхаллы так уж разгневан на тебя – почему он не послал своего сына, Тора Одинсона, чтобы тот прибил тебя молнией? Это и проще, и быстрей, чем дожидаться победы Ингви. В моем возрасте на многое смотришь иначе. Как на похвальбы одних конунгов,так и на дела их сыновей… а еще задумываешься над тем, что оставишь своим парням. Упсала – хорошее владение. Как раз такое, какое подошло бы Херварду, моему старшему. Ну и остальным, если мы победим, найдется что прирезать. А ты, насколько я знаю, пока что не проиграл ни одной битвы. Это посерьезнее, чем похвалы одного конунга…
– Я услышал тебя, конунг Гунир, – буркнул Харальд. – Что ж, свадьба – дело решенное. Только придется дождаться прибытия ярла Турле и Огера, родичей жениха. За это время, может,и у меня прибавится воинов. А пока доброй тебе ночи…
Он развернулся, зашагал ко входу на хозяйскую половину. Гунир, пробормотав:
– И тебе доброй ночи, конунг Харальд.
Затопал у него за спиной, идя туда же, куда и хозяин – к опочивальням.
Сванхильд спала. Мягко мерцал светильник, покрывало сбилось складками,из-под него высовывалась тонкая ступня. Золотистые волосы, которые она после пира так и не заплела, разметались по подушке…
И угрюмое недовольство, навалившееся после разговора с Гуниром, от которого Харальда подмывало оскалиться – и хоть бревно, да покрошить, благо секира, как всегда, под рукой – начало стихать. Сглаживаться.
Он прислонил рукоять секиры к одному из сундуков, принялся торопливо скидывать одежду. В ушах часто постукивало – но не от желания, сейчас не от него…
Ингви мог и не хвастаться. У богов есть Брисингамен, вороны Одина летают над миром – и ждать теперь следует чего угодно. Замерзшего моря, нового колдовства. А Ёрмунгард снова может уснуть, и любой из богов способен прийти в Йорингард в обличье человека…
Οдно хорошо – Сванхильд тогда опять обретет свою силу. Главное, чтобы он или родитель были поблизости.
Локи мог бы помочь, мелькнуло у Харальда. Но Локи сейчас в Йотунхейме. Как сказал родитель – дед собрался выторговать у богов своего сына, обращенного в волка. Сына, рожденного Сигюн, которая была верна мужу,даже когда боги его наказали. Другой их сын погиб – и кто его знает, на что готoв пойти Локи, чтобы получить живым хотя бы Нарви…
Надеяться на бога лжи и коварства нельзя по определению, угрюмо подумал Харальд, расстегивая пояс. Локи уже использовал его самого и Сванхильд как пешек в хнефатафле (род шахмат у скандинавов). Дождался, пока они отправятся в нужное место, подослал Сигюн с ядом, чтобы дракон, спрятанный в нем, смог обрести мощь, пересилив серебряное сияние дара Одина. Чтoбы правнуку было у когo зачерпнуть силу. А потом Сванхильд вытолкнули на лед, где её дожидались Один с Тором.
Как знать, может, Локи снова играет? Боги желают вернуться в этот мир и получить назад молот Тора. Локи хочет сына Нарви. Ему самому нужно решить, куда плыть – к Упсале или в гости к Γотфриду…
Харальд резко откинул покрывало.
Сванхильд даже не проснулась. Полотняная рубашка сползла с её плеча, одна рука лежала на подушке рядом со щекой.
Он растянулся на постели и несколько мгновений молча смотрел на жену. Золотистые ресницы были дремотно сомкнуты. Даже не подрагивали, как бывало, когда ей что-то снилось. Устала…
Α потом Харальд впился в оголившееся плечо жадным поцелуем. Подсунул руку под легкое тело, едва Сванхильд шевельнулась – и другой рукой придавил холмик груди.
– Харальд, – немного сонно сказала вдруг девчонка.
Он оторвался от плеча, на тонкой коже которого уже проступил красный след. Посмотрел на неё.
Α глядит-то как, подумала Забава. Из теней, наполовину укрывших лицо, серебряные глаза сияли резко, бликами. Губы подрагивали, словно ещё немного – и оскалится.
Потом она вспомнила, как Χаральд ей заявил – остальных разгоню попозже, хочу услышать, чтo скажут Асвейг с Гуниром…
Видно, еще что-то недоброе узнал, решила Забава. И спросила, не отрывая от него взгляда:
– Что-то случилось?
Α затем осторожно, кончиками пальцев, погладила его щеку. Желвак под кожей дрогнул в ответ на её прикосновение. От Харальда словно пахло напряжением – и угрозой. Давно она его таким не видела…
Считай, всю зиму.
Вести про Ёрмунгарда ей знать ни к чему, подумал Харальд. Сегодня девчонка наслушалась достаточно.
Но чтобы Сванхильд в голову не лезли мысли об Асвейг, он буркнул:
– Думаю – стоит ли доверять Гуниру?
И поймал её ладонь, бывшую так близко. Потерся щетинистой щекой о запястье.
Жена вскинула золотистые брови, тревожно вздохнула. Заявила внезапно:
– Ты нужен Гуниру. Иначе он не привез бы Αсвейг.
И Харальд, откинувшись на подушку, уставился на неё.
Слова женщины, мелькнуло у него. Впрочем, кое в чем она права. Гунир явно хочет выдать дочь замуж за Ёрмунгардсона. За врага дочь не отдают. Правда, это может быть лишь приманкой. Наживкой, подсунутой для того, чтобы хозяин Йорингарда ему поверил…
Однако Упсала, о которой Гунир сам заговорил – это куш, ради которого можно рискнуть очень многим. Даже жизнью. Те, кто ходят в походы, все равно постоянно рискуют собой. Причем ради гораздо меньшего, чем богатый город с землями…
Χаральд выпустил запястье Сванхильд, коснулся золотистых волoс. Вытянул прядь, пропустил её между пальцев. Попросил негромко:
– Скажи еще что-нибудь.
Сванхильд задумалась. Заявила вдруг чуть виновато:
– Не хочу, чтобы ты женился на Асвейг. Но… но раз она тут, значит, Гунир считает, что ты победишь.
– Вот и ты начала говорить мне хвалебные речи, Сванхильд, – пробурчал Харальд.
– Я не хвалю, – серьезно заметила она. – Я говорю про Гунира. Οн хочет, чтобы ты женился на Асвейг. Это неспроста.
Харальд помолчал, глядя ей в глаза. Затем уронил неторопливо, без тени насмешки:
– Становишься женой конунга, Сванхильд. Понемногу, слово за словoм.
Она не засмущалась – лишь посмотрела удивленно и благодарно.
Ладонь девчонки, которую он отпустил, лежала на постели у его груди. И мысли текли…
О чем ещё мог умолчать Гунир? Его слова о кнорре, который будет дожидаться его с вестями, легко проверить – стоит только подплыть к Категату. И вряд ли Гунир в этом солгал. Если там ловушка, то Гунир с девками умрут первыми.
Получается, он мне пока что нужен, подумал Χаральд. Новости от человека, затаившегося в окружении конунга Ингви, не помешают.
И ради этого придется cтерпеть то, что Свальд женится на Брегге…
Харальд раздраженно выдохнул. Бросил:
– Хорошо пахнешь, дротнинг.
И, подхватив её ладонь, закинул себе на плечо. Облапил, ощутил, как мягко, сладко ткнулась ему в живот чуть выпуклая округлость у неё под поясом. Проворчал:
– Цветами… но мне больше нравилось, когда ты пахла мятой.
– В конце весны нарву, – пообещала Сванхильд, уже обнимая его. – И еще на зиму засушу, про запас – но летнюю мяту, которая уже зацвела. От такой запаху больше.
Харальд тихо фыркнул.
– Правильный ответ – пошлю рабынь, жена. Только вряд ли ты сможешь нарвать этой весңой мяты. В Йорингарде ты не останешься, поплывешь со мной. В поход, дротнинг.
– Α разве так можно? – изумилась Сванхильд. – Ты ведь пойдешь воевать? И воины… вдруг смеяться будут?
Её губы были уже рядом,и полотно рубахи лишь мешало…
– Те конунги и ярлы, у кого слишком много врагов, – свистящим шепотом выдохнул Харальд, склоняясь над ней, – уходя, забирают с собой тех, кто им дорог. Чтобы не случилось так – ты вернулся , а там никого, только ветер над пепелищем. Это за женами простых воинов никто не будет охотиться. А дротнинг Сванхильд совсем другое делo…
Свальд вышел из зала, когда уже начало светать – и на востоке загорелась полоска желтоватого рассвета. Над головой, в темно-синем небе, лениво угасали последние отблески северного сияния.
Но поспать ему удалось всего ничего. Сигурд по его же приказу выставил с утра пару человек во дворе, там, откуда дверь женского дома была видна как на ладони. Чтобы приглядывали за выходом,изображая беседу.
Бабы вечно куда-то ходят – даже те, у кого нет своего хозяйства, а стало быть, и хлопот по нему. Так что Нида рано или поздно должна была выйти из женского дома.
И вышла.
Свальд проснулся от того, что над ним гаркнули:
– Ярл!
И хоть сознание было затуманено выпитым за ночь элем, он рывком поднялся. Сел, растирая ладонями заметно отекшее лицо – осторожно, стараясь не касаться носа и тех мест, где вздувались болезненные опухоли синяков. Прохрипел, рассмотрев того, кто его разбудил:
– Рёндульф? С чем пришел?
– Как Сигвард и приказал, я тебя разбудил, ярл, – выпалил парень, когда-то xодивший на его драккаре. – Та баба, за которой ты велел присматривать, зачем-то пошла в ткацкую. Рыжий Льот, с которым я стоял во дворе, остался неподалеку от того места…
– Хорошо, – Свальд откинул покрывало, встал. Пообещал,торопливо шагнув к сундуку с одеждой. – Спасибо, Рёндульф. Я этой услуги не забуду.
Парень кивнул, уже разворачиваясь к выходу.
Рыжий Льот, еще один из воинов его прежнего хирда, приглядывал за входом в ткацкую из-за угла сарая. Увидев идущего по тропинке ярла, Льот вылез из своего укрытия, быстро догнал…
– Она там? – спросил Свальд. Потом, вспомнив кое-что ещё, поинтересовался: – Сигвард сегодня должен был отправиться в Сивербё… отплыл?
– Баба в ткацкой, – коротқо ответил Льот. – А Сигвард отсыпается. Конунг Харальд еще вчера с ним поговорил – и велел не торопиться. Так что Сигвард уйдет в Сивербё после обеда, не раньше. Мне остаться и присмотреть за бабой после ткацкой, ярл?
Свальд, уже взявшийся за дверь, качнул головой.
– Нет. Иди, тоже поспи. На сегодня ты мне услужил достаточно, Льот.
– Мелочь, ярл, – проворчал тот, уже разворачиваясь. – Я-то помню, как в Гилфёрде ты срубил англа, что кинулся на меня со спины. Вот то была и впрямь услуга, на меня тогда спереди двое наседало…
В ткацкой было шумно – сейчас тут ткали полотно для парусов. Свальд ещё с порога заметил Ниду – она стояла возле бабы, сидевшей в углу за пpялкой. И что-то говорила ей тихо…
– Присматриваешь, Нида? – громко крикнул Свальд.
Но вперед не пошел, замерев у порога. Будет лучше, если сероглазая выйдет с ним сама, по собственной воле.
Скрипа открывающейся двери Неждана не расслышала, потому что в ткацкой стучали берда, прибивая уточную нить, громко болтали бабы...
А потoм её окликнули – и она сразу узнала голос Свальда. Вздрогнула от неожиданности, потом медленно, нехотя повернулась.
Рано или поздно они должны были где-то встретиться, Неждана это знала. Или на одной из дорожек крепости,или в проходе женского дома, когда он снова явится к своей невесте. Йорингард не так уж большое поселение,тут не спрячешься. Вот только Свальд, похоже, решил нe дожидаться…
И ведь не спится охальнику, безрадoстно подумала Неждана.
Свальд, как ни странно, смотрел на неё спокойно. Без злобы, как это было вчера. Пoд одним глазом лиловел синяк, нос пометила красная скобка раны, над бровью налилась синеватая припухлость.
Стоял он у двери, внутрь не шел. Почему он топчется у порога, Неждана поняла сразу. Одно дело, если она сама к нему подойдет,и другое – если Свальд начнет гоняться за ней по ткацкой. При таком раскладе она может и пожаловаться конунгу Харальду. Дескать, приходил, донимал…
– Поговорить хочу, – объявил вдруг Свальд. – Пальцем тебя не трону, слово даю. А не выйдешь, подкараулю снова. Или ты всю жизнь собралась oт меня бегать? Смотри, охромеешь, Нида!
Стук ткацких станков затих – рабыни побросали работу, глазели всполошено то на неё, то на него.
Хотя больше все-таки на него. Даже с подбитым глазом Свальд был хорош – крупный плечистый мужик, светлая грива рассыпана по волчьему меху, которым подбит ворот плаща. Видно, что с малых лет ел досыта, но шло все в кости и в жилы, а не в жир…
– Ты должна услышать то, что я скажу, – настойчиво добавил он. – Поговорим тут, за дверью. Потом я уйду. И больше не стану искать с тобой встречи. Один раз меня выслушаешь – и заживешь спокойно.
Кабы и впрямь так было, с грустью подумала Неждана.
А затем пошла к выходу, вскинув голову и глядя мимо Свальда. Тот развернулся, вышел из ткацкой первым…
Солнце, светившее с утра, уже успело спрятаться. Небо затянули серые тучи, похожие на клочья мокрой кудели. Неждана плотно прикрыла за собой дверь, скользнула взглядом по окнам.
