Текст книги "Трое за Ларцом"
Автор книги: Екатерина Федорова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 16 страниц)
– Я скажу, – угрюмо рыкнул лерк. – Я скажу все, что знаю. Цепочка принадлежала одному уроду…
Жалость Тимофея к свинорылому лерку отчего-то сразу поуменыдилась.
– Жрица Стеклянноголового Хартгарта… – Она каким-то образом затащила вашего дружка в свой храм.
– Жрица Стеклянноголового Хартгарта, – задумчиво повторил вслед за лерком эльф. – Но, насколько я помню, этот культ давно уже запрещен во всех мирах.
– Запретить-то его запретили, – сообщил лерк, кривя рыло набок. – Но ведь всех жриц не перебили, так ведь? Кого пожалели, а кого и просто так отпустили… за определенную мзду. К тому же все женщины, местами даже красивые… А те, кто уцелел, перебрались сюда, осели под видом учащихся магии. Где-то же им надо жить? Так что они обретаются тут – и тайно совершают свои службы. Целая община жриц Стеклянноголового Хартгарта. У них в городе даже сообщники имеются. Из числа приспешников главного мага.
– А сам он? – резко спрбсил Вигала. Лерк пожал плечами:
– Не знаю. Я у них на положении наемника. То есть был на положении наемника. Но думаю…
Свинорылый субъект на мгновение запнулся.
– Думай громче, – предложил Вигала. И недобро улыбнулся.
Лерк хрюкнул, покосился на них обоих озлобленным мутно-фиолетовым глазом, униженно-злым тоном сообщил:
– Стеклянноголовый Хартгарт, как и положено божку, имеет собственную силу. Большую силу. И черпать эту силу из божественных закромов сладко и приятно. И гораздо легче, чем беспрестанно трудиться самому, изобретая все новые и новые заклятия. А без них пукели не поимеешь, будь ты хоть простой маг, хоть трижды главный…
– Намекаешь, что нет ничего невозможного? – поинтересовался Вигала. – И что главный маг, возможно, тоже черпает из бесплатной кормушки божественной силы…
– А зачем магам изобретать все новые и новые заклятия? – встрял Тимофей в слаженную беседу лерка и эльфа со своим вопросом. – Разве нельзя делать проще – наготовил себе кучку заклинаний на все случаи жизни – и пользуйся ими, пока не надоест…
– Заклинания не живут долго, – холодно объяснил эльф. – Рано или поздно они перестают действовать. Причем скорее рано, чем поздно – особенно это верно для сложных заклинаний, с эффектом выше эффекта распахнутой двери. Маги здесь живут при классическом капитализме, поэтому должны постоянно создавать все новые и новые заклинания и продавать их, потому что кушать хочется. Ибо еда, питье и просто валютные запасы – это единственное, что невозможно наколдовать в принципе.
– Понятно, – пробормотал Тимофей, – создаешь, продаешь, потом создаешь новые – и опять продаешь. А на вырученные средства закупаешь икру и мармелад коробками.
– В принципе верно, – безразлично согласился Вигала. – Но зачем придумывать новое, когда можно нырнуть в закрома силы злобного божка – и вынырнуть оттуда с готовым новеньким заклинанием. Однако к божку можно прикоснуться только через посредство жриц, которые, в свою очередь, должны приносить жертвы, чтобы божество от голода не сдохло… Все это, вместе взятое, почему-то не наводит меня на радужные мысли относительно Лехиного существования, совсем даже наоборот… Ну и что же ты делал у жриц Стеклянноголового, а, боевой лерк?
– Как что – работал наемником, – уныло пробормотал лерк.
– Ну да, жрицы, как ты сказал, сплошь дамы, местами даже красивые. Таким непременно нужны охранники, наемники, они свои ногти об жертвы обламывать не намерены – им следует думать о красоте ногтей, и никак иначе… Меняю свой вопрос – что жрицы делали с твоей помощью?
Свинообразное рыло опять хрюкнуло:
– Скажу, но при условии…
– Слушаю… – равнодушно бросил эльф.
Вот так вот – с каким-то лерком эльф беседует просто равнодушно, а с ним, с Тимофеем, с боевым и просто соратником – с этаким холодным пренебрежением в голосе. Обидно…
Лерк осмотрелся воровато.
– Э-э… После того как я вам кое-что скажу, мне здесь оставаться нельзя. Я, вообще-то, и сам давно собирался отсюда исчезнуть – слишком уж муторная у этих баб работа. Но то денег не было, то еще что-то отвлекало…
– Короче, – распорядился эльф.
– А короче – я у вашего товарища тут кое-что поимел…
Свиномордый лерк на глазах засмущался.
– Хватит из себя красну девицу разыгрывать, – рявкнул грубый Вигала. – Поимел и поимел. Дальше.
– Это он про наши пукели? – с некоторой печалью всполошился Тимофей. – Слушай, а ведь при Лехе немалая сумма была! Неужто все ему так и останется?
– Забудь, – отрезал эльф. – Мы ищем Леху. А ты, лерк, продолжай. Клянусь, если скажешь нам всю правду, то мы, в свою очередь, напрочь забудем про все пукели, которые ты спер у нашего друга. А вот если ты нам наврешь и мы Леху не найдем – вот тогда у нас, за неимением Лехи, который для нас что дитя родное, в смысле – с ним так же хлопот полон рот, как и с младенцем… вот тогда у нас появится столько свободного времени, что мы всенепременно навестим тебя там, куда ты сбежишь. Пукели поимеем обратно, да и еще кое-что сделаем…
– А ты мне не грози, а лучше за себя побеспокойся, – огрызнулся лерк. – Перед вашим товарищем я занимался как раз эльфом. Жрицы Хартгарта, когда они при божестве и на них не давят маги-защитники, – они даже тебе не по зубам!
– Продолжай-продолжай, – ласково предложил Вигала. И подобрался.
Лерк посопел. Тимофей, чтобы тот не слишком загружал свои слабые мозги тяжкими раздумьями, ненавязчиво нажал ему на локоть, отгибая его вверх. Свинообразное рыло мелко взвизгнуло и зачастило:
– Они… они вылавливают постояльцев из гостиницы! И жертвуют их своему Стеклянноголовому. У них там на линии межмирового перехода, ну, между гостиницей Гондолы и миром русалок, вставлен свой маленький такой коридорчик… Так вот, из него парни попадают прямо в их храм. Все тепленькие, размякшие после тесного общения с этими водными красотками. А уж мое дело скромное – я их там придерживаю, чтобы жриц не обидели, пока Хартгарт их того…
– Что – того?
– Придешь туда – сам увидишь, – уже тише произнес лерк. – Но зрелище… гм…
– Понятно, – жестко заключил эльф. – Значит, Леху и того эльфа уже тоже – того.
– Ну…
– Но они живы?
– Если это можно назвать жизнью. Но что-то там еще теплится, подрагивает…
– А ты, значит, не только держишь, но и пукели с тел снимаешь? – поинтересовался Тимофей.
Лерк хмыкнул.
– А это уж когда как. Обычно дамочки первые бедолаг обыскивают. И все у них подчистую забирают. Из этих денег и жалованье мне платят… то есть платили. Но тут у них оплошка вышла. Карманы у вашего друга больно уж глубокие, жрицы не доискались. А я, пока держал, нашел…
– Молодец, – издевательски похвалил эльф. – Поисковик-кладоискатель… А теперь – где храм?
– У городской стены на закатной стороне. Черненький такой домишко, в три этажа… И там еще подвал – тоже этажа на четыре, не меньше. Но учти, эльф, – там на входе чары. Сильные, мощные.
– Учту, заботливый ты наш… Кроме тебя, у них еще есть наемники?
– Не. Только… – Лерк немного помялся, а потом сообщил: – Своего соплеменника там не ищи. Жрицы, после того как Хартгарт его попользовал, отдали то, что получилось, на сторону. В игорный дом Бальзамина. Вместо украшения.
– Спасибо, – не слишком любезным голосом поблагодарил его эльф, по звериному скаля клыки. – Теперь свободен. Пусти его, Тимофей.
Сенсей послушно разжал пальцы, но в какой-то момент не удержался – и по разбойному цапнул с толстой шеи Лехину цепь.
– Насчет нее уговора не было, – пояснил он нахмурившемуся эльфу. – Я, конечно, понимаю, что у Лехи их запас прямо-таки бесконечный и все такое… Но он же наверняка насчет пукелей расстроится, и до слез. А тут, глядишь, хоть одно утешение…
Вигала философски пожал плечами, с легкой ухмылкой покосился на надувшегося, как сыч, лерка.
– Насчет нее и в самом деле уговора не было. Только насчет пукелей, только насчет них, драгоценных. Айда, Тимофей.
Они скорым шагом покинули переулочек, оставив за спиной лерка, почему-то сразу же запечалившегося, прямо как красная девица без царевича. На первой же развилке Вигала остановился.
– Чары… – задумчиво протянул он. – Чары… Моего меча и твоего нахальства, сенсей, тут может и не хватить. Следовательно…
– Но мы же в городе магов, – с надеждой в голосе произнес Тимофей. – Ты сам сказал – они тут только тем и занимаются, что творят заклятия и продают их, кому захочется. Значит, идем делать шопинг. Правда, денег у нас нет.
– Не совсем так. Есть у меня небольшой запасец… Дело не в этом – где найти того мага, который уже имеет или хотя бы может создать заклинания нужной силы? И направленности.
– А Лика Вера на что? – солидно заметил Тимофей. – Вот я лично верю, что мы сейчас пойдем и кого нужно найдем.
И они снова пустились плутать по городу.
Через час Вигала и Тимофей вышли на лавку, у входа в которую стояла монстриха самого ужасного вида. И заунывно тянула:
– А кому лучшие чары против женщин?.. А кому лучшие?!
Собственно, они и не зашли бы туда, но Тимофей по неизвестной причине споткнулся прямо перед дверью, в проеме которой красовалась страховидная особа. Над дверью висел обшарпанный прямоугольничек – замызганный дальний родственник неоновых реклам двадцатого и двадцать первого веков. На ней красовался абрис женской фигуры в форме песочных часов, заботливо перечеркнутый поверху размашистым синим крестом.
Выглядело все достаточно наглядно. А жрицы-то, припомнил Тимофей, они ведь тоже женщины…
Монстриха, почуявшая в споткнувшемся прохожем легкую добычу, с радостными воплями набросилась на Тимофея:
– Чары против женщин… Берегись нашего пола, болезный! Раз уж на пустой мостовой спотыкаешься, то женшины тебя и вовсе схрумкают…
– Это он от радости, – сдержанно пояснил Вигала, ухмыльнувшись во весь рот, но не торопясь прийти Тимофею на помощь. – Что ему хоть кто-то поможет в этом деле. Женщин он с детства боится…
– Касатик! – Монстриха умильно оскалилась. В ответ на что Тимофей содрогнулся. – Да у меня чары против баб любого качества и сорта!
– Не, – сдержанно сказал Тимофей, соскребывая себя с мостовой. – Это не совсем то…
– То, то! – азартно заявила монстриха.
И, ухватив Тимофея за грудки, поволокла его в давку.
Внутри находилась целая выставка, в которой было все – от дамского белья несколько пугающего вида, нацепленного на манекены всевозможных форм и форматов, до агрегатов, напоминающих земные газонокосилки. Посередине всего этого изобилия красовались жестяные круглые банки. На родине в таких продавали краски и эмали.
Тимофей попробовал было отбиться от лап монстрихи, но ручки с алыми когтями в крапинку держали его крепко.
– Послушайте! – рявкнул он, борясь с джентльменом у себя внутри.
И не хочется применять к даме силу, но, по-видимому, придется.
– Мне не нужны чары! – завопил он, барахтаясь в мощных объятиях – монстриха была женщиной пышности необыкновенной, прямо-таки тропической. – Мне нужны заклятия против чар!
– Ах, у бедной Загнигуб есть все, – невозмутимо отозвалась тропическая особь, нежно вжимая Тимофея в расщелину на груди. – Хочешь – чары против заклятий, хочешь – заклятия против чар… С какими чарами собираешься бороться, пупсик мой бизоновидный?
– С… С жрицами! – простонал Тимофей, с некоторым трудом выкарабкиваясь из зыбучих гор плоти. – Стеклянноголового Хартгарта!
– Ой! – Монстриха разжала руки. Тимофей соскользнул на пол. Учитывая, что рост у тропической особи был просто гренадерский, падать пришлось долго.
Монстриха тем временем развернулась к низвергнутому на пол сенсею спиной. И принялась рыться на полках между банками. Время от времени предпринимая экскурсии в сторону страшноватого бельеца, висящего на разномастных манекенах.
– Где-то… где-то тут было…
– Да?! – в один голос поразились Тимофей с Вигалой.
– Да, был как-то заказ… Но заказчик так и не пришел. Уж не знаю почему. А я все сделала как надо, даже к чему-то это заклятие прицепила… Сейчас-сейчас.
– Уверена ли ты, женщина, в силе своего заклятия? – мужественным тоном вопросил Вигала
Монстриха весело фыркнула:
– Киса ты моя… Я же женщина! А знаешь, как всякая женщина ненавидит всех остальных баб? Особенно если те красивей ее? Кстати, а эти жрицы красивые?
– О да, – коварно сообщил Вигала. – Просто изумительные.
Монстриха на мгновение застыла, тяжело дыша и злобно вращая глазами в одутловатых глазницах. Потом расслабленно заявила:
– Все! Теперь я это заклятие против чар жриц Хартгарта так подзарядила, что дальше некуда… Даст им так, что не поздоровится! Ну где же оно?
С пола что-то победно квакнуло. И .в воздух взвился шарфик.
– Ага! – Монстриха отловила шарфик, с гордостью продемонстрировав его. – Заклинание на нем! Даже произносить не надо – просто бери шарфик и мечи в морду этим заразам, заклинание тут же включится…
Вигала ухватил шарфик и всучил его Тимофею. Шарфик, кусочек прозрачно-алой ткани, подозрительно потрескивал в руках и то и дело бил по кончикам пальцев кусачими разрядами.
– Сколько?
Монстриха расплылась в страшноватой улыбочке и защемила двумя пальцами мускулистую щеку эльфа.
– Ах ты обаяшка! С тебя двадцать семь пукелей. И учти, это только для тебя, симпапусенький!
Эльфа перекосило. Он, не глядя, выгреб из-за пояса своих средневековых кожаных штанов несколько монет, сунул их пышной монстрихе. И выскочил из лавки. Тимофей догнал его только на улице.
– Значит, симпапусенький? – съязвил сенсей.
– Молчи, пупсик бизоновидный, – огрызнулся эльф. – Давай быстрее ногами перебирай!
И целенаправленно устремился к закатной стороне по кривеньким переулочкам.
Упомянутый лерком черненький домик гляделся как Белый дом в миниатюре. Строгие черные колонны, треугольник фронтона сверху, над которым взлетал вверх черный купол. У входа не имелось ни души – даже двери в проеме отсутствовали, только кружил в черном прямоугольнике входа безостановочный синеватый вихрь.
И никого. И только мертвые с косами стоят…
Вигала притормозил, глянул на Тимофея. Тот несся сзади, слегка запыхавшись. И шарфик держал двумя пальцами, подальше от себя.
Дамская тряпочка потрескивала и извивалась в воздухе, как живая. Концы шарфика то и дело складывались в миниатюрные пасти, хлопали друг об друга бахромчатыми концами, все время направляя свой оскал в сторону входа, прикрытого синеватым вихрем.
– Готов ли ты? – критически осведомился Вигала.
Тимофей перехватил покрепче рвущийся из пальцев шарфик, сообщил:
– Всегда готов!
– Тогда пошли, сходим.
С их приближением синеватый вихрь начал яростно извиваться из стороны в сторону. Этакий танец живота, исполняемый подкрашенной моделью торнадо в миниатюре…
Тимофей, припомнив наставления тропической дамы, скомкал шарфик в комок, морщась при этом от болезненных уколов, щедро выдаваемых ему тряпочкой. И метнул шарфик в вихрь.
Между его рукой и мини-торнадо оставалось не больше десяти сантиметров.
И лететь-то шарфику было всего ничего, но тут сбоку мощно подул ветерок, взявшийся неизвестно откуда. Комок прозрачно-алого шелка полетел в сторону, беспомощно разворачиваясь по ветру и обиженно пощелкивая концами в сторону радостно заплясавшего вихря.
– Вот те раз… – убито промямлил Тимофей, провожая глазами удаляющееся алое пятно.
Эльф, злобно скрипнув зубами, застыл буквально сантиметрах в трех от извивающегося вихря. Затем вырвал из-за спины длинный меч, рыкнув:
– Раззява… А я вот верю, что Леху мы найдем и спасем!
И рванулся через вихрь. Грудью вперед, с мечом над головой – в общем, все как положено самозабвенному герою… Тимофей, разрываясь между желанием панически завопить что-то вроде «уря, ребята!» и между желанием попросту убежать отсюда, все же кое-как поборол собственную натуру и кинулся за ним следом. Предварительно прикрыв глаза.
И вылетел в абсолютно черный холл. Уже раскрыв глаза, сенсей торопливо обозрел себя и Вигалу. Вроде бы все у них у обоих было на месте, что тут, что там. Руки-ноги, головы и все такое…
– Живы, – задумчиво констатировал эльф и похлопал себя по груди. – Лика Вера, цветок всех ищущих… Раз мы хотим найти, значит, мы должны найти. А для этого надо как минимум уцелеть. Вот мы и уцелели.
– Заботливый цветочек, – поддержал его Тимофей. – Получается, он сильнее чар местных жриц?
– Я же тебе говорил, – быстро объяснил эльф, – в зеленой магии побеждает не тот, кто сильнее. Побеждает тот, к кому растение неровно дышит.
– Ну, к тебе, как к навозу, этот цветочек, наверное, и вовсе дышит в ускоренном режиме…
В этот момент в черный холл вывалились из боковой дверцы две девицы. Обе ростом с Вигалу, и обе с почти человеческими лицами. Девицы дружно прокричали:
– Хря!
И встали в боевые стойки.
Эльф закинул меч за спину, коротко простонал:
– Откуда их принесло?.. У меня вообще-то на женщин рука не поднимается.
И кинулся вперед. Там закружилась карусель из трех тел, одно из которых – под нежно-зеленым крылом плаща – чаще уворачивалось, чем било. В какой-то момент эльф крутнулся стремительней прежнего и сбил обеих девиц на пол. Сам почти тут же повалился сверху, выдрал сзади, из-за пояса, черные путы, блеснувшие в тусклом свете кожистым блеском. И ловко упаковал обеих злобно повизгивающих особ.
– Все, – сообщил эльф, взмывая с дам. – Допросим их?
– Ага, – согласился Тимофей. – Мамзели, слушай мою команду. Где наш друг, которого вы своровали прошлой ночью?
Девицы злобно пощелкивали челюстями, но молчали.
– Похоже, они не хотят говорить, – заметил эльф. – Из мужчин я бы выжал сведения, а тут… Ну и… это самое с ними. Пойдем и разнесем весь этот дамский приют по кирпичику! Начнем с правого крыла, закончим левым!
– Он в хранилище! – заорала вдруг одна из девиц. – Налево и прямо! И будьте вы прокляты, не почитающие священного Стеклянноголового Хартгарта! В конце вашего пути его месть все равно настигнет вас!
– Нас не догонишь, – пробормотал Тимофей, устремляясь следом за Вигалой. – Адью, мамзели…
Они пролетели по пустому коридору и с разбегу вломились в незапертую двухстворчатую дверь.
Там открылась большая зала, опять черная и тускло освещенная. По стенам, задрапированным складчатыми черными тканями, были развешены зеркала. А между ними висели какие-то прозрачные выпуклые диски, за которыми на черном фоне красовались непонятные штуки. Больше всего они напоминали скелетики, оставшиеся непонятно от кого. И формой напоминали, и желтовато-костистым цветом…
А посередке залы шли шеренги прозрачно-льдистых образований, установленных на постаменты. И стоящих ровными рядами.
– Черная Пасть, – сказал вдруг эльф. – Это что, скульптуры?
Тимофей подошел к ближайшему образованию на постаменте. И в самом деле, там возвышался монстр, вполне рядовой по внешности после всех тех уродцев, которых он в бессчетном количестве навидался здесь, в городе магов. Клыкастая пасть разинута в яростном крике, сзади на голове торчит гребень, как у индейца чероки, лапы с когтищами растопырены в стороны, словно чудище кого-то ловит… Сделан монстр был художественно и выразительно. Просто до крайности художественно и выразительно – Тимофею даже показалось, что монстр вот-вот оживет и бросится на него с постамента. Вот только все монстрячье тело было то ли отлито, то ли слеплено неведомой рукой из некоего абсолютно прозрачного материала, и потому в полутемной зале очертания скульптуры за три шага было уже не рассмотреть…
– Точно, скульптуры, – подтвердил он подозрения Вигалы. – И все словно из стекла. Или даже хрусталя.
Эльф, зябко нахохлившись, мрачно произнес:
– Интересно, и почему этот факт рождает во мне только самые худшие предположения?
– Потому что ты не ценишь прекрасное, – жизнерадостно протараторил Тимофей. – А жрицы вот, наоборот, обожают. У них тут целая галерея из литого хрусталя… Так, а где же Леха?
– Иногда мне кажется, что с исчезновением нашего друга ты, Тимофей, решил его заменить буквально во всем, – с отвращением проговорил эльф. – Гм… в том числе и в некоей простоте суждений. Неужели тюк-до так сильно отбивает мозги? Попробуй сам сосчитать дважды два – в городе постоянно исчезают постояльцы, а в хранилище у жриц по странному совпадению обнаруживаются многочисленные стеклянные статуи. Изображающие, насколько я могу видеть, представителей разных рас, но ведь и гостиница, откуда исчезали постояльцы, предназначалась для выходцев из разных миров… И местные жрицы, кстати, молятся не кому-нибудь, а именно Стеклянного-ловому Хартгарту. Не улавливаешь ряд совпадений?
С лица Тимофея медленно сползли все краски. Что, впрочем, в здешней полутьме прошло практически незамеченным. Во всяком случае, он на это надеялся.
– Ты хочешь сказать, что они… что он…
– Дошло-таки, – не слишком любезно заметил эльф. – Думаю, что наш друг Леха стоит где-нибудь в конце этой художественной галереи. В виде скульптуры из литого хрусталя. Так что давай искать, ценитель прекрасного.
Побегав по залу в разных направлениях – статуи стояли перекрещивающимися рядами, в квадратно-гнездовом порядке, как картошка в порядочном поле, и тихо поблескивали в полутьме искрами на изгибах и выступах, – они наконец нашли бедного братка. Леха прозрачной глыбой возвышался на постаменте, разинув рот и вскинув вверх руки. Лицо у него было растерянным донельзя – парня явно захватили врасплох. Тепленьким, сразу же после русалок…
– И что теперь? – горестно поинтересовался Тимофей. – Как мы его спасем? Может, просто разбить – и он… э-э… тут же оживет и все такое?
– Давай мы лучше тебя… э-э… разобьем, – порадовал его предложением Вигала. – А со стеклом этим лучше не торопиться. У меня такое чувство, что в этих статуях еще теплится что-то. Навроде искры жизни… Но теперь, по крайней мере, понятно, почему лучшая ведьма в городе так и не смогла найти Леху – стекло уж слишком прозрачное, даже без пыли…
– Слушай, – заявил Тимофей и слегка подпрыгнул на гладком черном полу – от наплыва идей. – У нас же по-прежнему есть эта Лика Вера! Давай пойдем и поищем это самое… средство от стеклянного!
– Идея, конечно, затертая, – порадовал его эльф. – Но почему бы и нет, собственно? Нашли же мы с этим цветочком этот храм. И не только его… Сейчас пойдем, вот только пароль скажем. Тимофей, ты веришь?
– Верю, – истово отозвался сенсей. – Вот прямо счас пойдем и непременно найдем средство от этого… от стеклянности. Направо или налево?
– К выходу, Тимофей, к выходу…
– А, ну да.
Они двинулись по коридору, побродили по храму. Боевито настроенные дамы по-прежнему отлеживались в холле, что-то беспорядочно выкрикивая в их адрес. Вигала прислушался, покривил рот, поцокал языком.
– Вот это ругаются! Даже эльфам до них далеко. Ну, пойдем отсюда, а то я сейчас в обморок хлопнусь – на меня все эти выражения так действуют, уж так действуют…
– Циник ты, Вигала, – громко проговорил Тимофей. – Нету в тебе снисхождения к слабому полу. На пол уронил, связал, теперь еще и измываешься.
Минут через двадцать их плутаний по лабиринтам этого Черного Дома – кстати, коридоры и все проходные комнаты этого дома были декорированы исключительно в черных тонах, видимо жриц этот цвет особенно радовал, – они вышли в огромный круглый зал. По периметру тянулась колоннада, опять-таки черная, сверху зал накрывал купол, утыканный характерными рельефами. По всему протяжению купола, насколько позволяло видеть вполне достаточное освещение зала, тянулись сплошные оскаленные морды, торчащие рога и клыки. В общем, интерьерчик был в стиле химер с собора Парижской Богоматери.
В центре зала в сплошной темноте мерцало что-то голубоватое. Еще там было какое-то углубление – в форме чаши. И располагалось оно точно под голубым мерцанием.
– Интересно… – протянул Тимофей и зашагал в ту сторону.
Но эльф тут же ухватил его за плечо и оттащил назад.
– Э-э… да ты что, Вигала! – для порядка возмутился Тимофей. – Соскучился по общению, что ли? Ну так ты скажи. И нечего за телеса хвататься.
Эльф в ответ только зашипел.
– Да ты не шипи, – поощрил его Тимофей. – Ты по-человечески скажи.
– Боюсь, это то самое, что мы искали. Место, где есть средство от стеклянности, по твоему выражению. Судя по тому, что ты туда так радостно ломанулся…
Тимофей с подъемом в голосе заявил:
– Тогда чего шипишь? Радоваться надо. Эльф глухо сказал:
– Когда ты двинулся к той чашке на полу… в зале запахло опасностью. А до того не пахло.
Тимофей потянул ноздрями воздух. В зале ощутимо пованивало чем-то вроде куриного помета. Но и только. Он пожал плечами.
– Действительно, воняет какой-то гадостью. Но опасна эта вонь или нет, тебе виднее. Я местной химзащиты не проходил, в магических газовых атаках не разбираюсь.
– Сама вонь не опасна, – очень тихо произнес Вигала. – Но она предупреждает о присутствии хозяина.
– А кто тут хозяин?
– Хартгарт, – выдохнул эльф. И застыл.
Тимофей растерянно посмотрел в сторону голубоватого свечения.
– Так я не понял… Вот эта вонь и означает – «запахло опасностью»? В смысле, раз воняет куриным пометом, значит, здесь что-то опасное?
– Почти, – одними губами прошептал эльф. – Но есть и еще кое-что. В зале появилась сила…
Голубоватое свечение заполоскалось полосами. Ленты свечения постепенно теряли свою прозрачность, наливались какой-то непонятной материальностью, обретали устойчивый серо-голубой цвет. Затем полосы быстро порезались на кусочки, практически распались на небольшие прямоугольники. Те, в свою очередь, затанцевали по спирали над чашей. Тимофей и Вигала, застыв на месте, смотрели на танец ровных рядов прямоугольников, слепленных неизвестно из чего. Спиралевидный вихрь из кусков подсвечивался изнутри бликами белого света, вспышками и мятущимся сиянием. В зале стояла абсолютная тишина.
И от этого становилось еще страшнее. Тимофей ощутил, как все тело стремительно покрывается гусиной кожей, прямо-таки ощетинивается ею навстречу непонятно какой опасности…
И налетел порыв ветра.
Плащ эльфа взметнулся вверх клубами нежной весенней зелени. Словно по невидимому тополю брызнуло листвой. Сам Вигала продолжал стоять совершенно неподвижно, и по его застывшему профилю, который Тимофей мог видеть краем глаза, абсолютно ничего нельзя было угадать – то ли он тоже, как и Тимофей, слегка напуган, то ли просто взирает на все философски, по своему обыкновению…
А затем кусочки начали сползаться друг к другу, не переставая при этом кружить по спирали. И в «вихре танца» слепились.
В чаше сидела голубоватая, полупрозрачная и маслянисто поблескивающая фигура. Изнутри сквозь полупрозрачный материал шло сияние, неровное, вспышками, – фигура как бы подсвечивалась изнутри. Контуры фигуры напоминали слегка очеловеченную гиену, увеличенную в размерах по сравнению с нормальной, обычной земной гиеной раза в полтора-два, но при этом напрочь лишенную головы. Голубоватая толстая шея и мощный горбатый загривок заканчивались обрубком. Но тем не менее что-то шевелилось над срезом тела, что-то там менялось, двигалось… Тимофей вгляделся.
Голова у чудовища была. Но только абсолютно прозрачная. Полностью. Ни один из известных Тимофею материалов такой прозрачности не имел, просто не мог иметь – ни стекло, ни хрусталь, ни даже столь любимые девушками бриллианты…
Чудовище, насколько мог видеть Тимофей, привычно удерживало на морде оскал, выставив вперед едва различимые на фоне черного зала клыки. Каждый в длину был чуть короче Тимофеевой ладони, округлый и абсолютно прозрачный. Пасть у чудовища, опять-таки, была словно слеплена с гиены – короткая, обрубленная. И полная этих самых клыков.
Прозрачные глаза смотрели на них. А может быть, и сквозь них…
– Вигала, а Вигала… – едва двигая непослушными губами, прохрипел Тимофей. – А что это…
– Я – Хартгарт! – загрохотала стекловидная гиена. И ощетинила могучий голубоватый загривок.
– А то я не знаю… – пробормотал сенсей, поворачиваясь к чудищу боком и обращая свой взгляд к эльфу. – Только умоляю, не говори, что ты – Великий и Могучий…
– Я – Великий и Могучий! – злобно подтвердило чудовище.
Тимофей отмахнулся. И деловито спросил у Вигалы:
– Ты его спросишь или я?
– О чем ты собираешься спрашивать меня, жалкая тварь? – прогрохотал Стеклянноголовый Хартгарт.
– Не к тебе обращаются, – огрызнулся Тимофей. – Вигала, нам надо спросить у этого придурка, как вылечить Леху.
– Вылечить? Ты это так называешь? – пробормотал эльф.
И дернул уголком рта. То ли от скрываемого смеха, то ли еще от чего.
Сам Тимофей вдруг ощутил, что не боится. Чувство страха покинуло его напрочь. Осталась только какая-то замороженная ясность в теле и мыслях. И возбуждение. Адреналиновый шок?
– Ты! Ты из низкого мира, жалкая тварь! – мгновенно взъярился Стеклянноголовый Хартгарт.
– А нечего ругать оппонентов, – строго проговорил Тимофей. – Ты не депутат, тебе это не положено… Значит, так, Стеклянноголовый Хартгарт, ты превратил нашего друга в это… нечто стеклянновидное. У нас же есть страстное желание получить его обратно. Живого и невредимого. Мы к тебе с этим требованием пришли – и без друга своего не уйдем. – Тимофей закончил речь и быстро огляделся по сторонам. Везде было пусто. Но на всякий случай сенсей изготовился. А вдруг сам зверь прыгнет, или еще кто прибежит…
Стеклянноголовый Хартгарт гулко захохотал.
– Да я сейчас вас обоих…
Внутри фигуры начало разгораться синее сияние. Перемежающееся гнилостно-болотными вспышками. Синева слепила глаза. И очень напоминала сияние электросварки.
– Не получится, – сообщил ему Тимофей. – У меня есть информация, что свои жертвы ты кушаешь только в придержанном виде. А мы совершенно свободны.
– Я – бог… – прошептал гиенообразный божок.
Шепот бога, казалось, пронизывал все – и стены, и купол, и пол. И даже Вигалу с Тимофеем сотряс мелкой дрожью.
– Не выйдет, – неприветливо отрезал сенсей. – У меня свой Бог, православный и единственный. А всех остальных истуканов по моей вере положено называть просто идолищами погаными. И никак иначе, так что ты, друг мой ситный, у меня в качестве бога не котируешься, придумай-ка что-нибудь получше. А что это ты так засиял? Не получается нас скушать? Мы тебя не боимся, а ты, пока нас никто не держит, не в состоянии нас в свое дерьмо стеклянное обращать… Сплошной конфликт интересов. А выход из него, дражайшее ты мое убоище, только один – отдавай нашего друга, и разойдемся подобру-поздорову.
Эльф вдруг крутнулся смазанной тенью. И заметался у Тимофея по флангам и за спиной. Зал начал заполняться женщинами в черных просторных тогах, увешанных с ног до головы какими-то стеклянными цацками.
Чудовище мелко и злобно захихикало.
– О, а вот и старлетки набежали, – невозмутимо констатировал сенсей, примериваясь, с какого бы боку половчее вступить в схватку.
Но спереди от озлобленных жриц его отгораживало голубоватое тело местного божка, широкое и плещущее сиянием, синим и гнойно-болотным, а со всех прочих боков его надежно прикрывал Вигала, продолжавший раздавать жрицам увесистые оплеухи, пинки и подножки. На поражение, насколько мог видеть Тимофей, Вигала пока никого не бил.
