Текст книги "Похищение (СИ)"

Автор книги: Екатерина Бэйн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

– Что?! И у вас повернулся язык говорить о каких-то там обязательствах? – Клэр подскочила на ноги, – да вы самым ужасным образом обманули меня! Вы ввели меня в заблуждение! Вы… вы… да вы просто гнусный лжец!

– Мадемуазель…, – начал граф, но пробиться сквозь гневный поток слов не сумел.

– Вы опорочили доброе имя своего благодетеля, вы возвели на него поистине гнусный поклеп, наконец, вы меня похитили и на протяжение трех недель морочили голову своими сказками о том, что меня ищут по всему Парижу и его окрестностям! И после всего этого вы заявляетесь сюда и требуете, чтобы я исполнила свое обещание?! Да как у вас язык повернулся?! На вашем месте я бы давно была бы уже на полпути к границе! Какая наглость! Такого возмутительного поведения я не ожидала от человека вашего преклонного возраста и достойного положения!

Напоминание о преклонных летах граф снес, поморщившись и тут же вмешался:

– Несмотря на все это вы дали мне слово выйти за меня замуж, мадемуазель, и прекрасно знаете, как должны поступить в данном случае.

– О да, я знаю! – Клэр в ярости топнула ногой, – я должна дать вам самую внушительную затрещину из всех, какие я когда-либо отвешивала! Вот так-то, сударь! И лишь ваш почтенный возраст меня останавливает. Вы намеренно поставили меня в столь невыносимые условия, когда я была просто вынуждена согласиться на ваше гадкое предложение, и при том не сказали мне ни слова правды! Вы меня обманули! Именно поэтому я считаю себя свободной от каких-либо обещаний на ваш счет.

С этими словами девушка развернулась и хотела, было, гордо удалиться, но граф схватил ее за руку и повернул к себе.

– Так просто вы не уйдете, – прокипел он, сузив глаза, – тут я в своем праве, мадемуазель.

Клэр потянула руку, но ее держали крепко.

– Немедленно отпустите меня! – потребовала она грозно, – слышите? Сию же минуту! У вас нет никаких прав на меня!

– Есть и гарантией мне будет служить ваше слово. Вы согласились стать моей женой, и вы ею станете, мадемуазель. Можете возмущаться сколько угодно.

– Мое слово является правдой в той же степени, что и ваши возмутительные слова о моем похищении! И если вы немедленно не выпустите меня, то сильно пожалеете об этом!

Граф ничем не показал, что ее слова производят на него впечатление. Он потянул ее к потаенной калитке. Клэр упиралась и значительно затрудняла свое передвижение. Потеряв терпение, граф хотел, было, подхватить ее на руки, но тут обернулся и превратился в соляной столб. Клэр снова дернулась, воспользовавшись этой заминкой.

– Уберите от меня свои руки!

Ее свободная рука поднялась вверх, без сомнения намереваясь выполнить угрозу хозяйки насчет затрещины, но за ее спиной послышался деликатный кашель. Вздрогнув, Клэр повернула голову.

– Та-ак, – протянул герцог, созерцая эту сцену, сузив глаза.

Его вид не предвещал ничего хорошего.

– Давно я хотел побеседовать с вами, господин граф. И тем более, чем менее вы хотели меня видеть. Отпустите девушку. Я вам это настоятельно советую.

Граф разжал руки. Клэр отскочила от него на порядочное расстояние с видом сильнейшего отвращения. Она едва не встряхнулась, как кошка, чтобы избавиться от следов прикосновения.

– Ступайте в дом, мадемуазель, – сказал ей герцог, выдавив из себя подобие улыбки.

Видимо, ему очень хотелось начать при ней, но останавливали соображения приличий.

Клэр немного подумала, потом посмотрела на графа и кивнула:

– Хорошо, я ухожу.

С очень чинным и покорным видом она торопливо прошмыгнула мимо герцога и свернула на боковую тропинку. Но нужно было знать Клэр, никуда уходить она не собиралась. Соображения насчет того, что подслушивать некрасиво не шли ни в какое сравнение с тем, что послушать, какими именно словами будут песочить негодного графа, было бы очень интересно. И именно поэтому девушка шмыгнула в кусты и, пригибаясь к земле, прокралась поближе к тому месту, где происходила знаменательная беседа. Там она замерла и превратилась в слух.

– Итак, вы не оставили своих гнусных намерений, – утверждающе произнес герцог, – несмотря на то, что были предупреждены. И у вас хватило наглости явиться сюда, зная, что для вас это было бы… небезопасно.

Даже на расстоянии было заметно, что герцог едва сдерживается и отчетливо скрипит зубами. Казалось, еще немного – и он перейдет от слов к делу.

– Чем мое поведение отличается от того, что делаете вы? – возразил ему граф.

– Что? – отрывисто спросил герцог.

Клэр придвинулась ближе, насколько это было возможно, сгорая от нетерпения. Неужели, сейчас исполнится ее давнишняя мечта и графа отколотят? Она не была намерена упускать ничего из этого чудесного зрелища.

– Вон из моего дома, из города и никогда не попадайтесь мне на глаза, – справившись с собой, наконец, сказал герцог, – поверьте, это добрый совет. Немедленно. Отныне вы не имеете права переступать границ своего поместья. И если нарушите их хотя бы на один шаг, вас тут же арестуют. Я все сказал.

С этими словами он повернулся и медленно отправился назад по тропинке.

Клэр едва не застонала от разочарования. "Это все?" – подумала она. На месте герцога она бы взяла графа за шиворот и выволокла за калитку, а там… Ну, это уже не очень прилично, хотя и притягательно.

Граф немного постоял, глядя вслед хозяину владений тяжелым взглядом, полным ненависти и злобы, а после резко развернулся и отправился в противоположную сторону. Его путь лежал к той самой калитке, откуда он недавно появился.

Клэр вздохнула и попятилась. Из кустов нужно выбираться. Здесь уже не будет происходить ничего интересного. С каждым новым шагом она все более ускоряла темп, стремясь оказаться на тропинке поскорее, невзирая на то, что ветки дергали ее за платье и цеплялись за волосы, вытаскивая из аккуратной прически целые пряди.

Наконец, девушка выбралась на волю. Она выпрямилась и отряхнула платье от налипших на него сухих листьев и травинок. В доме следовало появиться в приличном виде. Вспомнив о прическе, она подняла руки к голове, чтобы ее поправить, но так и застыла, услыхав знакомый кашель.

На секунду зажмурившись от ужаса, Клэр медленно обернулась. Нет, только не это! Кажется, сегодня все-таки кого-то отколотят, но только этим кем-то будет не граф. Длинный, любопытный нос! Так тебе и надо.

Стараясь не встречаться с герцогом взглядом, Клэр упорно смотрела в землю. Она ожидала всего, что угодно. Но он буднично спросил, правда, со сдерживаемой насмешкой в голосе:

– Что это вы там делали, мадемуазель?

– А-а… я просто гуляла, – отозвалась Клэр, мечтая провалиться сквозь землю.

– В кустах?

– Причем тут кусты? Я шла по дорожке.

– Сначала вы были в кустах, а уже потом хотели пойти по дорожке.

– Чепуха, – фыркнула девушка, – вам показалось.

– Показалось? – герцог приподнял брови.

– Да, – очень уверенно подтвердила Клэр.

Он хмыкнул.

– Что, это было очень интересно?

– Что именно? – осведомилась она, уже почти пришедшая в себя.

Он хочет, чтобы она призналась в своем возмутительном поступке. Да ни за что на свете! Ты просто не знаешь, с кем связался.

– Беседа с графом.

– Я понятия не имею, о чем вы с ним беседовали, ваша светлость.

– Конечно, – в его голосе сквозило неприкрытое неверие.

– Да, не имею.

– Значит, будете отпираться?

– Отпираться? Я вовсе не подслушивала!

– Разумеется. Вы просто гуляли. В кустах.

Клэр заскрипела зубами:

– Где хочу, там и гуляю.

Она опять начала злиться. Вот, так всегда. Он постоянно ловит ее за всевозможными неблаговидными занятиями, а потом высмеивает. Негодяй.

Герцог сполна насладился ее гримасами, после чего проговорил:

– Прошу вас, мадемуазель, – и повел рукой, приглашая ее следовать вперед.

Клэр тряхнула головой и прошла вперед.

– Интересно, почему вы злитесь тогда, когда я должен злиться? – поинтересовался герцог ей вслед.

– Можете тоже позлиться, если хотите, – великодушно разрешила ему Клэр.

– О, благодарю вас, мадемуазель, за столь великодушное разрешение, – съязвил он, – кстати, не бегите, у вас и так весьма встрепанный вид. Видимо, в кустах не слишком комфортно. Хорошо, хоть колючек там нет.

Это он напрасно сказал. Клэр и без того была достаточно взвинчена, ее вовсе не требовалось подзуживать.

– Колючек?! Ах, колючек! Я так и знала, теперь вы постоянно будете припоминать мне колючки и кусты. Ну, хорошо же! Хотите знать, что именно меня так злит? То, что из-за вас я постоянно чувствую себя круглой дурой!

Выпалив все это, Клэр так быстро взбежала по ступенькам в дом, что догнать ее не представлялось возможным.

8 глава

Клэр дулась на герцога целых два дня, оставшихся до бала. Она прекрасно понимала, что сама во всем виновата, но терпеть не могла, когда над ней посмеивались. А он именно этим и занимался. Даже барон заметил, что дочь не в духе и поинтересовался, что происходит.

– Ничего, – отозвалась Клэр с самым безмятежным видом, на который только была способна.

Она вовсе не хотела рассказывать отцу о случившемся. Барон посмотрел на нее скептически.

– Правда, ничего, – повторила девушка, заметив это.

– Моя дорогая, я тебя прекрасно знаю. Когда ничего не происходит, у тебя совершенно другой вид.

– Я думаю.

– О чем?

– О том, какое платье мне надеть.

– Важный вопрос, – хмыкнул родитель, – тебе не нужно об этом думать, потому что даже в самом старом платье ты будешь выглядеть сногсшибательно. Да все дамы умрут от зависти!

Клэр заулыбалась. Она любила комплименты, даже если они исходили из уст собственного отца.

– Ты ведь у меня потрясающая красавица. Правда, не знаю, в кого. Вот, разве что, в бабушку. Поклонники валялись у ее ног целыми толпами.

Девушка расхохоталась, позабыв про свое плохое настроение.

В день бала Франсин сбилась с ног, стараясь представить свою госпожу я наилучшем виде. Впрочем, и сама госпожа желала того же самого. Уж чего она никогда не пропускала, так это возможности покрасоваться перед окружающими.

Рассматривая себя в зеркало, Клэр лучилась удовольствием. Поистине, если бы у каждой девушки на свете было такое же отражение, они никогда не впадали бы в черную меланхолию. Поворачиваясь то одним, то другим боком, Клэр заметила сосредоточенное лицо Франсин, подкалывающую одну из оборок и неожиданно вспомнила кое-что.

– Скажи-ка, Франсин, – начала она с напускной суровостью, – а где это ты так долго пропадала два дня назад?

Она и не думала устраивать допрос с пристрастием, просто хотела пошутить, но служанка в ответ на ее слова вдруг залилась столь жгучим румянцем, что его цвет мог бы без труда затмить любой самый спелый томат.

– Что такое? – протянула Клэр, наполняясь любопытством, – что это ты? Франси-ин! Ну-ка, немедленно выкладывай, в чем дело.

– Ничего особенного не случилось, – пробормотала служанка, не поднимая глаз, – просто… просто я случайно встретилась с одним знакомым.

Ну, тут она солгала, поскольку встреча была отнюдь не случайна, во всяком случае для нее самой.

– Кто это? – не отставала Клэр, присев рядом и забывая про платье.

– Госпожа! – воскликнула Франсин, – дайте мне закончить!

– Дам, если ты скажешь, кто он, – воспользовалась подходящим случаем та.

– М…месье Мориньи.

– А-а, – протянула девушка, поднимаясь на ноги, – доктор. Точнее, студент. Я его помню. И где ты его встретила?

– Я прогуливалась, и он заметил меня на улице. Кстати, теперь он служит у господина Ренуара.

– Служит? Кем? – удивилась Клэр.

– Он его личный врач. Господин Ренуар чрезвычайно доволен его навыками и умением.

– Не сомневаюсь в этом. Месье Мориньи спас ему жизнь.

– Да, но…, – тут Франсин понизила голос до едва слышного шепота, – месье Мориньи говорит, что его господин не оставляет попыток найти вас. Как только он поднялся на ноги, он тут же посетил тот дом, где мы скрывались и был весьма раздосадован тем, что никого там не обнаружил.

Клэр фыркнула.

– Госпожа, вы и в самом деле не хотите принять слова его благодарности? – помедлив, спросила служанка.

– В самом деле, – кивнула та, – потому что благодарность эта не заслужена. Подозреваю, что не будь Мориньи, наши усилия помогли бы господину Ренуару поскорее отправиться на тот свет. Мы ведь жуткие неумехи.

Франсин неопределенно приподняла брови, говоря тем самым, что все возможно. Может быть, господин Ренуар умер бы, а может и нет. Но именно решительные действия Клэр дали ему шанс, а это очень ценно.

– Надеюсь, ты не сказала месье Мориньи, где мы сейчас находимся?

Франсин снова покрылась нездоровым румянцем,

– Я… э-э-э… простите, госпожа, но я взяла с него слово, что господин Ренуар не узнает об этом от него.

Клэр недовольно на нее покосилась. Она прекрасно понимала тайную подоплеку поступков служанки и поэтому не стала возмущаться, но возможная встреча с господином Ренуаром ее не прельщала. В качестве поклонника он ее не устраивал. По прошествии некоторого времени она припомнила, как он выглядит и его внешность не произвела на нее никакого впечатления. Такие мужчины были не в ее вкусе.

Хорошее настроение Клэр еще более повысилось, когда они с бароном прошли в парадную залу, где уже собрались кое-какие гости. Именно всеобщее внимание было словно бальзам на душу. Восхищенные взгляды мужчин и завистливые – женщин. Кто от такого откажется! Да и барон приосанился, полный гордости за свое чадо.

Она была очень довольна тем, как обстоят дела. Ей нравился бал, нравились всеобщие восхищенные взгляды, хотелось веселиться и забыть обо всех неприятностях. Правда, недолго. Очень скоро к ним подошел герцог и на правах хозяина завел с бароном непринужденный разговор, изредка поглядывая в ее сторону. Клэр сделала вид, что ничего не замечает.

Через пару минут барон извинился, собираясь отойти, заметив какого-то старого знакомого. Клэр тут же спросила:

– Папочка, ты куда?

– Прости, детка, важный разговор.

– Важный! Кто-то обещал, что мне не будет скучно. Я что, должна сама себя веселить?

– Мадемуазель, вам не будет скучно, – вмешался герцог.

– Неужели? – вежливо усомнилась она.

Барон, усмехнувшись, отошел.

– Все еще сердитесь? – поинтересовался хозяин дома.

– На что я должна сердиться? Здесь очень весело.

– Очень интересный вопрос. Вам лучше знать. Значит, не сердитесь?

Клэр промолчала. Ей вдруг очень захотелось развернуться и уйти, желательно, куда-нибудь подальше. Кажется, он снова за свое.

– Значит, сердитесь, – понял герцог, – очень жаль, мадемуазель. Сегодня здесь будет очень много развлечений, а вы в это время будете скрипеть зубами.

– Нет, я буду развлекаться. О, кажется, вас кто-то зовет.

– Никто меня не зовет. Хотите от меня избавиться? Не выйдет.

– И почему же?

– Потому что я уйду лишь тогда, когда сам захочу.

– Тогда захотите этого поскорее, – уже совершенно непочтительно отрезала Клэр.

– Так, – сделав паузу, проговорил герцог, – кажется, это уже серьезно. Знаете, мадемуазель, я совершенно не собирался выставлять вас круглой дурой. Откуда мне было знать, что у вас совершенно нет чувства юмора.

– У меня есть чувство юмора, ваша светлость. Просто вам очень хочется послушать, как я буду весело хохотать над самой собой, а на это мое чувство юмора не распространяется. Но напомните мне об этом, когда я начну вас высмеивать. Я буду ожидать громкого хохота и аплодисментов.

Он приподнял брови и задумался. Потом отозвался:

– Хорошо.

– Что хорошо? – осведомилась Клэр.

– Обязательно напомню.

– Благодарю вас, – она изобразила реверанс, – а сейчас, если вы не возражаете…

– Возражаю.

– Но я еще ничего не успела сказать.

– Вы хотели уйти, не так ли?

И откуда он всегда все знает?

– Не знал, что вы способны так долго дуться, мадемуазель.

– Разве?

– Два дня.

– Это долго?

– Сколько по-вашему долго?

Она задумалась:

– Неделя. Месяц.

– Вы способны так долго злиться? – поразился он.

– Это зависит от того, как сильно меня обидят.

– Знаете, что? В следующий раз, когда вдруг вам вздумается разозлиться на меня за что-то, лучше стукните меня чем-нибудь, но не дуйтесь месяцами.

– Стукнуть? – Клэр вытаращила глаза от изумления, – вы серьезно? Вы понимаете, как это будет выглядеть? Я бью такого важного господина, как вы?

Тут он расхохотался.

– Можете стукнуть меня, когда этого никто не видит.

Клэр приподняла брови.

– Это абсурдно. Вы прекрасно знаете, что я не стану этого делать.

– Так попробуйте. Вдруг понравится.

– О, в этом я не сомневаюсь совершенно, – внезапно она фыркнула и рассмеялась.

– Ну вот, – заключил герцог, – теперь я вижу, что вы не сердитесь. Долго же вас пришлось уговаривать.

– Уговаривать? Стало быть, это были уговоры. Вот оно что. Простите, что не поняла этого сразу.

– Но могу вас обещать, что больше никогда не стану подшучивать над вами. Вижу, это может быть очень опасно.

– Кажется, я это уже слышала. Но всякий раз вы не можете удержаться.

– Я говорю это впервые.

– Второй раз, – уточнила Клэр.

– Разве?

Она кивнула.

– В таком случае, в этот раз я сдержу свое обещание, мадемуазель.

Девушка чуть, было, не сказала, что ей очень хотелось бы в это верить, но не стала. В самом деле, зачем? Так снова можно вдрызг разругаться. А она все-таки на приеме, и ей хотелось бы немного потанцевать. Или даже не немного.

– А теперь мне придется ненадолго вас оставить, мадемуазель, прибыли новые гости, – заключил герцог, – но на первый танец я вас непременно приглашу.

– Буду вам очень признательна, ваша светлость, – не задержалась с ответом Клэр.

– Ах, оставьте, – он махнул рукой и отошел.

Она покачала головой. На ее памяти такое случается впервые. До сих пор еще никто не вел так себя с ней. Очень странно, но почему-то в его присутствии ей постоянно хочется злиться, кричать, топать ногами и метать громы и молнии. Почти в каждой фразе герцога она видела какой-то ехидный подтекст.

Итак, герцог отошел к новым гостям, барон увлеченно беседовал со старым знакомым и Клэр осталась совершенно одна. Впрочем, она не тяготилась своим одиночеством, зная по опыту, что долго это состояние не продлится. Обычно, как только от нее отходил один поклонник, сразу же появлялся другой. Ну, иногда нужно было подождать несколько минут. Иногда это казалось девушке утомительным, иногда – забавным. В общем, скучать ей было явно некогда. И потом, девушка давно не чувствовала себя чужой в этом доме. За несколько недель она привыкла тут находиться, ей нравилось жить здесь и Клэр считала, что отъезд, обещанный батюшкой в скором времени, явился бы очень некстати. Пожить в таком шикарном доме, где все с тебя пылинки сдувают и выполняют любое, даже самое ничтожное желание, хотелось как можно дольше. Тем более, что их никто и не торопил.

Клэр рассматривала гостей, иногда задерживаясь взглядом на платье какой-нибудь дамы и оценивая его с чисто женской точки зрения. Ее больше интересовало не то, как дама в нем выглядит, а фасон платья, ткань, из которой оно сшито и, разумеется, насколько оно модно. Обнаружив несколько более свежих вариантов, чем ее собственное, Клэр немного расстроилась.

И в это время к ней подошел молодой мужчина среднего роста и крепкого телосложения. Девушка успела подумать, что его лицо ей почему-то немного знакомо, как он произнес:

– Мадемуазель, не могу выразить словами, как я рад возможности наконец вас лицезреть!

Для начала Клэр сделала над собой усилие, чтобы не скорчить гримасу, поскольку это было бы очень невежливо. Прозвучавшая фраза показалась ей глупой, напыщенной, и весьма дурацкой, если уж на то пошло. Как будто, она находилась в театре и смотрела скучную, длинную и тяжеловесную пьесу. Следующей ее мыслью была такая: «Кажется, я его в самом деле встречала. Но вот где? Совершенно не помню». Неудивительно, что она его не помнила. Люди, которые ей не нравились, быстро исчезали из ее памяти.

– Месье, – учтиво произнесла она вслух и слегка присела.

Сказанное можно было трактовать, как угодно.

– Вы несомненно меня помните, – утверждающе продолжал незнакомец.

– Месье? – это прозвучало вопросительно, и девушка приподняла брови.

С какой стати он решил, что она должна его помнить?

Но, судя по всему, он или не понял этого, или просто не придал значения. Он был уверен в том, что его непременно должны помнить, а все остальное было неважно.

– Вот уже несколько недель я ищу возможность принести вам мою самую горячую благодарность и признательность за спасение!

«За какое спасение?» – мелькнуло у нее в голове, но тут Клэр осенило.

– О, – проговорила она вслух, – вы тот самый незнакомец, который дрался на дуэли у нашей двери.

– А вы проявили поистине неземное милосердие, оказав мне неоценимую помощь.

Клэр подавила вздох. И вот с такими экземплярами ей приходится беседовать! Куда подевались остроумные и внимательные собеседники!

– Э-э… ну да, конечно, – с трудом нашлась она.

– Вы совершили чудо! – воскликнул он с жаром.

– Да? – удивилась девушка, – какое?

– Вернув меня из мира мертвых в мир живых.

Кажется, свою голову он там позабыл. Или ее вообще не было?

– Ничего подобного я не делала, месье. Я просто пригласила врача. Такая ерунда. Не стоит благодарности.

– О, какая обворожительная скромность! Небесная кротость и ангельское смирение! Позвольте же мне, наконец, узнать имя той, благодаря которой я сейчас нахожусь здесь, а не на том свете.

«Господи, пусть кто-нибудь уберет его отсюда!», – взмолилась Клэр про себя. Скромность, кротость, смирение – это явно не про нее. Кажется, он ее с кем-то перепутал.

– М-м-м, – процедила она сквозь зубы, пытаясь проглотить слова, которые так и рвались у нее с языка. Очень нехорошие слова, если честно.

– Но я не слышала вашего имени, месье, – отозвалась Клэр, делая ударение на слове «вашего».

– Боже, непростительная забывчивость! Мое имя – Шарль Ренуар, спасительница, – и он отвесил ей церемонный поклон, при том не спуская с нее глаз. Он взирал на нее с восхищением. Точнее, он просто пожирал ее взглядом.

– Кларисса де Каванте, – нехотя проговорила девушка, – прошу вас, месье, не приписывайте мне чужих заслуг. Месье Мориньи – вот ваш спаситель по праву. Именно он сумел остановить кровь и перевязать раны, что и способствовало вашему спасению. Я ничего подобного сумела бы сделать.

– Но если бы не вы, Мориньи там бы не было. Именно вам я обязан тем, что мною занялся доктор. К тому же, было бы странно ожидать от женщины способностей к врачеванию.

– Мне, право, стыдно признавать свою собственную никчемность, но мысль о враче пришла в голову не мне, а моей служанке. Так что, я не считаю вашу благодарность заслуженной, месье, но очень рада, что вы вновь на ногах и судя по всему, чувствуете себя превосходно.

– Не разубеждайте меня, мадемуазель де Каванте. Я уверен, что своим спасением обязан только вам и никому более. Сколько в вас кротости и христианского милосердия! Ваш небесный образ незримо поддерживал меня в дни моей болезни. В бреду я видел вашу ангельскую головку, склоненную надо мной с выражением такого сострадания и светлой печали! И жалел лишь об одном, что все это я видел своим мысленным взором.

Что он такое несет? Ведет себя так, словно сошел с ума или перегрелся. А может быть, он пьян? Да нет, не похоже. Странно, каким образом он мог рассмотреть в ней сострадание тогда, когда она почти умирала от желания избавиться от его бренного тела из опасения, что он вот-вот скончается и им с Франсин нужно будет ломать голову, что делать с трупом. И вообще, он, кажется, был без сознания, разве нет? Как он вообще мог что-либо заметить? Или это ему привиделось? Говорят, в бреду людей посещают очень странные видения.

Впрочем, нет, конечно, Клэр, какая глупость с твоей стороны. Он просто несет всякую чушь, чтобы вызвать в тебе симпатию к себе, расточая комплименты и превознося до небес.

– Хорошо, месье Ренуар, – произнесла Клэр, как того требовала учтивость, – я принимаю вашу благодарность, но единственно для того, чтобы более не возвращаться к этой теме.

– Уверен, только ваша сверхъестественная скромность не позволяет вам признать заслуженность моей благодарности, мадемуазель.

– Как скромность может быть сверхъестественной? – спросила она тут же, не подумав.

– Ваша скромность, – пояснил он с придыханием.

– О-о, – протянула Клэр.

– Вы тогда поразили меня в самое сердце, мадемуазель, – продолжал месье Ренуар, понизив голос и наклоняясь к девушке, – ваш неземной образ преследовал меня на протяжение всех этих неимоверно длинных и тягучих дней. Я везде вас разыскивал. И наконец, мое желание исполнилось.

– Замечательно, – она отодвинулась, подавив желание поморщиться, – кстати, есть одна вещь, которая в тот момент меня действительно заинтересовала, месье.

– Могу вас заверить, что мое сердце свободно, – столь же тихо, как прежде проговорил он, – точнее говоря, оно было свободно…

– Ах, нет, не это. Вы дрались с тремя противниками. Неужели, вас вызвали на дуэль сразу трое? Это из-за дамы?

– О, мадемуазель, как вы могли такое подумать! – это прозвучало слегка раздосадовано, – никогда! Впрочем, из-за вас я готов сразиться даже с сотней противников.

Клэр приподняла брови. С сотней? Ты и с тремя-то справиться не сумел.

– В самом деле? – осведомилась она.

– Все дамы меркнут перед вами, – прошептал Ренуар, снова пододвигаясь к ней.

Клэр отступила, но уже не на шаг, а на целых три.

– Я слышал, что у вас какие-то неприятности, мадемуазель? – он как не заметил ее маневра, – я готов помочь вам всеми своими силами.

– У меня нет никаких неприятностей, месье, но мне интересно, от кого вы такое услышали.

– Мориньи как-то обмолвился, что вы находитесь в какой-то неприятной ситуации и очень сетовал, что не может помочь вам. Но я могу вам помочь, мадемуазель. Только скажите, что я должен делать.

– Ничего, месье. Я ведь сказала: у меня нет никаких неприятностей.

– Конечно, мадемуазель. Вы всегда можете на меня рассчитывать, – продолжал он с жаром, – я в вашем полном распоряжении. Любая просьба, любая услуга, любое пожелание, какое только придет вам в голову. Достаточно одного вашего слова.

Девушка знала цену таким обещаниям. Во всяком случае, понимать их буквально не стоило. Ведь если она сейчас скажет, чтобы месье Ренуар уходил и никогда больше не показывался ей на глаза, эту просьбу он не выполнит. Напротив, почувствует себя оскорбленным. А ей очень хотелось это сказать. Но правила приличия, вежливость, учтивость и все такое прочее. Камень на шее иногда.

– Непременно, месье, – проговорила Клэр вслух.

– Мадемуазель, я очарован.

Клэр вновь захотелось выругаться, только куда более неприлично, чем вначале. Он снова придвинулся к ней! Он что же, воображает, что это доставляет ей удовольствие?

– Как бы мне хотелось находиться в вашем восхитительном обществе вечно.

«Да не дай Бог! – вспышкой мелькнуло у нее в голове, и она вновь отступила назад, – я тогда пойду и утоплюсь, честное слово!»

Тем временем, ее персона подвергалась обсуждению. Правда, беседа происходила между людьми, один из которых был прекрасно осведомлен о нраве Клэр, а второй это примерно представлял.

– Я не хочу больше этого слышать, – сказал герцог, – вы постоянно твердите о скором отъезде, словно я вас гоню. Так вот, напротив, я приложу все усилия, чтобы убедить вас погостить здесь как можно дольше.

– Это будет выглядеть слишком навязчиво, – отозвался барон, – ведь мы у вас в гостях. Еще немного – и люди начнут судачить, что мы тут поселились. Хотя, конечно, Клэр это только на пользу. Она впервые в Париже. Жаль только, что ее знакомство с этим славным городом произошло столь неприятным образом. В обществе графа Ренье любой город покажется отвратительным.

– Но сейчас она наверстает упущенное. И вообще, не говорите глупостей, Луи. Мне нравится ваше присутствие в моем доме. Теперь здесь стало не так скучно, как обычно. А у вашей дочери очень живое чувство юмора.

– О, что касается юмора, моя дочурка всегда на высоте, – усмехнулся барон, – честно говоря, это ее чувство иногда пугает.

– Неужели? Почему? – удивился герцог.

– Да потому, что в такие минуты Клэр ужасно напоминает мне меня в молодости.

– Что же в этом плохого?

– Видите ли, Эрик, – барон вздохнул, – в молодости я был склонен ко всевозможным проказам. Я обожал веселиться также, как и моя дочь теперь. Вопрос в том, что именно вызывало во мне это веселье. Не все мои шутки были безобидны. Далеко не все. И знаете, ведь одно дело – юноша, склонный к шалостям и проказам, и совсем другое – девушка. Взять, к примеру, эту ее выходку с переодеванием. Какой еще девушке подобное пришло бы в голову?

– Не знаю, – засмеялся герцог, – но это было очень забавно.

– Рад, что вы так на это смотрите, Эрик. Я тоже думаю, что это было забавно и очень весело. Полагаю, она вволю повеселилась. Но вы плохо знаете мою дочь, если думаете, что этим она исчерпала себя.

– Это убеждает меня только в одном: в обществе вашей дочери никому не придется скучать.

– Я уже намекал вам, что ее шуточки далеко не всегда безобидны.

– Это не самый большой недостаток.

– Хм, – барон вдруг посмотрел вперед и в задумчивости сдвинул брови, – что это такое с ней творится?

– Что вы имеете в виду? А, вы говорите о своей дочери! И где же она?

– Вон там, – указал тот, – беседует с каким-то молодчиком.

Герцог посмотрел.

– И что вас так удивило?

– Она пятится как рак.

– По-моему, ее нужно спасать, – мгновенно отреагировал герцог.

– Мне не нравится этот человек, – нахмурился барон, – уж слишком близко он находится. Неужели, непонятно, что ей это ужасно неприятно?

– Позвольте пригласить вас на танец, мадемуазель, – говорил между тем месье Ренуар.

– Как, разве уже начались танцы? – Клэр оглянулась по сторонам, – я и не заметила.

– Нет, но скоро начнутся. Я только стремлюсь оказаться первым в длинной череде ваших обожателей. Нисколько не сомневаюсь, что у вас их много.

– Обычно да, но здесь я почти никого не знаю. Но, к сожалению, я не могу согласиться на ваше предложение. Меня уже пригласили.

– Кто? – с возмущением спросил Ренуар.

– Хозяин этого дома.

Месье Ренуар казался очень расстроенным.

– Я надеялся, мадемуазель, ваше снисхождение будет столь всеобъемлющим, что вы снизойдете до моей ничтожной просьбы подарить мне этот танец. Как же я ошибался! – это прозвучало с горечью.

«Ты еще поплачь», – ехидно подумала Клэр.

– От предложения хозяина дома не принято отказываться, месье, – пояснила она вслух.

– Чем же он заслужил эту милость?

– Это было бы невежливо.

– О да, я все понимаю. Вам ведь очень не хочется с ним танцевать, не правда ли? Но долг и честь обязывают вас согласиться.

Клэр подавила тяжелый вздох.

– Вы здесь с вашими родителями, мадемуазель? Или в сопровождении наперсницы?

– Я с папочкой.

– И где же он? Как он мог оставить вас одну?

– Он недалеко.

– Смею надеяться, что ваш батюшка не будет против нашему знакомству.