Текст книги "Венок из роз"

Автор книги: Екатерина Оленева

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 5 страниц)

Вольф радостно засмеялся над её репликой, показывая в улыбке белые, ровные, крепкие зубы. Его друзья дружно его подхватили, следом за гостями веселье поддержали и хозяева.

Роуз с изумлением наблюдала за столь бурной реакцией на своё простое замечание.

– Ну, раз разговор зашёл об удовольствиях и танцах? – Вольф поднялся из-за стола, оглядываясь по сторонам. – Почему я не вижу в зале музыкантов?

– Вы их и не увидите, – ворчливо отозвался граф Вестерлинг. – В наших краях можно, разве, волынку сыскать?

– Отлично! Пусть будут волынки! Не время привередничать, –он протянул руку оторопевшей невесте. – Прошу вас, миледи, подарите мне танец?

Получив одобрение отца, Роуз с тихим вздохом вложила тонкие пальцы в крепкую, твёрдую, сухую ладонь.

Щёки музыкантов раздувались что есть силы и скрипучие, протяжно-вязкие звуки волынок ритмично наполнили собой зал.

Молодой Волк отвесил поклон, Роуз присела в изящном реверансе. Их руки переплелись, словно два цветка, устремлённых к солнцу, и молодые люди закружились в танце, то меняясь местами, то отвешивая друг другу поклоны, то кружась – в зависимости от рисунка танца.

– Вы не слишком разговорчивы, – снова отметил Вольф. – А жаль. У вас приятный голос и мне нравится его слушать.

Роуз пожала плечами и, не произнося ни слова, лишь улыбнулась, словно дразня молодого человека.

– Вы опоздали сегодня к ужину. Я расспрашивал о вас.

– Неужели?..

– О, вот вы и заговорили, наконец. Да, именно так я и поступил. Моя маленькая, но надёжная шпионская сеть донесла, что иногда, по вечерам, вы любите кататься верхом.

– Милорд находит это предосудительным?

Их взгляды скрестились, как и руки по ходу танца.

– Не в коем случае. Просто из услышанного я сделал вывод, что вам нравится верховая езда. И закаты, разумеется. Но на закате ездить верхом с девицей предосудительно. Люди злы, и бог весть готовы о чём судачить. Но что, если мы прокатимся на восходе?

– Возможно, мой ум не такой острый, как ваш, милорд? Признаюсь, я не вижу разницы между закатом и рассветом? – в тон ему, полушутливо, откликнулась Роуз.

– На самом деле разница огромна. Ведь за восходом следует день, а днём, как известно, по верованиям благочестивых кумушек, ничего предосудительного случиться не может. В то время как ночью… – он усмехнулся, и отвесил очередной поклон, положенный по рисунку танца. – О! Ночь – самое опасное время суток.

– Милорд смеётся надо мной?

– Милорд всего лишь пытается развлечь прекрасную миледи. И делает попытку пригласить её на прогулку, где молодые люди могли бы узнать друг друга лучше.

– Разве за чинной беседой в танце это сделать невозможно?

– На глазах у тысячи зрителей? – усмехнулся он, сверкая белоснежной улыбкой. – Миледи смеётся надо мной? Откровенно говоря, хотя это наверняка и не заметно, но я смущаюсь и робею в толпе народа. И вы, мне кажется, тоже? Не проще ли будет пообщаться среди красот природы?

– Вы смущаетесь и робеете? – прищурилась Роуз и недоверчиво фыркнула. – Мне кажется, вы на себя наговариваете. Скромность и робость, мне представляется, не входит в число ваших добродетелей.

– А какие же, по-вашему, мнению, входят?

– Сложно сказать, после обмена двумя-тремя фразами. Но мне представляется, вы из тех, кто всегда знает, что сказать. Остроумны, находчивы и дерзки.

– Звучало бы почти как комплимент, если бы не строгий тон девы-храмовницы.

– Вы не далеки от истины. Отец забрал нас от сестёр-храмовниц несколько месяцев назад, так что ничего удивительного, если запах ладана не выветрился из наших мыслей и одежд.

– Вы не одобряете остроумия и дерзости?

– Если являюсь предметом их приложения, то нет. Ни в коем случае. Если же их оттачивают на ком-то другом, к стыду моему, я проявляю те же слабости, что и другие.

– У вас есть слабости?

– Есть.

– И недостатки?

– Конечно, – улыбнулась она в ответ на его улыбку, опираясь на его руку и обходя его по кругу, изящно придерживая пальцами подол платья.

– Вам обещали в жёны невесту без недостатков?

– Конечно.

– И это послужило причиной тому, что наследник грандлорда согласился жениться на дочери рыцаря-ленника, которым, по сути, несмотря на графский титул, является мой отец?

Их глаза снова встретились. Улыбка сошла с лица Вольфа.

– И кто теперь дерзком, леди Вестерлинг?

– Едва ли это дерзость. Скорее любопытство.

– А если я скажу, что ваше очарование сполна компенсирует отсутствие знатности?

– Я скажу, что вы льстивы, если не лживы, милорд. Моё очарование вам было неведомо.

– Это правда. Я был готов к тому, что мне подсунут какую-нибудь тощую кобылу. Ваша красота стала приятным открытием. И даже ваша дерзость мне нравится.

– Вы вновь говорите обо мне да.

– Да, конечно. Разве не так всё и задумывалось.

– Нет, милорд. Я хочу говорить о вас.

– Воистину, нет более приятной темы для разговора, – Роуз вздрогнула, когда, в очередной раз кланяясь и выписывая па ногами, молодой лорд Бэйр ухитрился, пусть мимолётно и украдкой, прикоснуться губами к её руке.

Пальцы словно огнём обожгло, к щекам прилила кровь и Роуз рассердилась. В первую очередь на себя за столь острую реакцию, а уже потом – на наглость жениха.

– Что вы себе позволяете?! – тихо зашипела она, попытавшись отнять руку, но Вольф, смеясь, сжал её руку в своей ладони.

– К сожалению – ничего из того, что хотел бы себе позволить. Неужели я такой счастливец? И моя будущая жена не только самая красивая девушка, но и целомудренна, как Духи Небес?

– Вам не совестно надо мной насмехаться? Уверяю вас, это плохой способ понравиться?

– Насмехаться? – словно встревожившись, проговорил Вольф, прижимаясь к ней в танце чуть ближе, чем требовалось, но всё же, не нарушая границ приличия.

Теперь жар его рук обжигал даже через ткань платья.

– Бог свидетель – я говорю с вами совершенно искренне. Когда я уезжал из дома, то хотел устроить скандал, хотел взбунтоваться против отцовской воли. Но одного вашего кроткого взора хватило, чтобы унять мой гнев…

– Мой кроткий взор? – голос Роуз дрогнул. Ей в равной степени хотелось сказать какую-нибудь колкость в ответ и разбирал смех. – Ваши искренние речи словно заготовлены заранее, – она подняла взгляд и увидела, как в его чёрных глазах пляшут смешливые чёртики. – Для кого-то другого. Или это просто универсальная речь для дамы.

– Это так заметно? – он закусил щёку изнутри, чтобы не рассмеяться. – Ладно, леди Вестерлинг. Вы меня раскусили и мне очень стыдно. Я раскаиваюсь. Но в той части, где я утверждал, что приятно удивлён тем, какой вы оказались – я не лгал. Ни словом не погрешил против истины.

– Я безумно польщена, милорд, – присела она в финальном реверансе, так как танец близился к завершению.

Она оперлась на предложенную её руку, позволяя, согласно этикету, отвести себя к столу.

– Вы так ничего не ответили на счёт моего предложения.

– Покататься верхом на заре?

– Именно. Обещаю, что как только мы останемся наедине, я отвечу на любые ваши вопросы?

Его обжигающе-горячий взгляд словно обжигал Роуз лицо.

– На любые?

– Даже самые неудобные. Обещаю.

Роуз колебалась.

Подобное поведение вряд ли можно счесть разумным. Репутация Вольфа обязывала держать дистанцию. То, что он был назван официальным женихом дело особенно не меняло. Случались в истории случаи, что девицы теряли невинность до свадьбы, а помолвка расстраивалась, и позор ложился на весь род.

– Вы можете доверять мне, – склонившись к самому её уху, шепнул Вольф. – Ваша честь со мной в полной безопасности, клянусь.

Роуз смерила его задумчивым взглядом.

– Ваши друзья поедут с вами. А я возьму подруг из нашей с сестрой свиты.

– Как пожелаете, – вежливо кивнул он, но Роуз заметила недовольный металлический блеск в его чёрных глазах.

– Завтра в десять велите седлать лошадей для верховой прогулки. Я буду готова.

Они подошли к графу Вестерлингу, поднявшемуся при их появлении. В руках его были два традиционных венка из белых и алых роз – «венки обручения».

– Сегодня, благородные господа, я благословляю мою дочь, леди Роуз, дочь династии Вестерлинг на помолвку с благородным лордом-рыцарем Вольфом из славного и старинного дома Бэйров.

Взяв венок из рук своей жены, леди Дианы, Вильям надел венок из алых роз на голову жениха со словами:

– Будь её поддержкой, как железное дерево для плетущейся гибкой лианы.

Вольф с улыбкой кивнул головой, подтверждая, что согласен со сказанным.

Отец повернулся к Роуз и посмотрел на неё с нежностью:

– Обвейся вокруг него, как плющ, покорись ему с нежностью лилии.

Роуз ответила согласным кивком.

Разломив кусок одной лепёшки, граф Вестерлинг одну половину отдал дочери, вторую – почётному гостю и жениху:

– Разделите плодородие пшеницы и виноградной лозы, как в будущем станете делить сладость и горе этой жизни. Да будет на вас благословение богов, как и мое – отеческое. Да будут к вам щедры небеса!

– Да будут к вам щедры небеса! – подхватили все присутствующие, осушая свои кубки.

– За здоровье! За здоровье молодых! – неслись со всех сторон здравницы.

Это было лишь частью больших празднеств – дань традиции предков. Настоящее обручение состоится тогда, когда пребудут родители жениха. Но это будет не раньше начала турнира.

– Я буду с нетерпением дожидаться утра, – шепнул её Вольф на прощание перед тем, как Роуз покинула пиршественный стол и в компании девушек и сестры удалилась в свои покои.

Глава 3. Верховая прогулка

– Как тебе приглянулся жених? – с заговорщицкой улыбкой спросила Анабель. – Хотя, к чему спрашивать. Я наблюдала за тобой весь вечер?

– Неужели не нашла более интересного предмета? – с усмешкой поинтересовалась Роуз. – Твоё внимание удерживала я? Или Вольф Бэйр?

– Вы оба. К слову, рядом прекрасно смотритесь.

– Спасибо.

Роуз не могла с уверенностью сказать, что её раздражала в разговоре, но отчего-то не оставляло чувство, что сестра с ней неискренна, и пытается ненароком задеть обидным словом.

– К слову, почему отец решил сосватать молодого лорда тебе, а не мне? Мы ведь так похожи?

– Почему ты считаешь уместным задавать этот вопрос мне, а не отцу? Какого ответа от меня ждёшь? Я не знаю.

– На мой первый вопрос ты тоже не ответила.

– Какой вопрос? – нахмурилась Роуз, которая и правда успела потерять нить разговора. – Ах, да, нравится ли мне мой наречённый? Что сказать? Я слишком мало его знаю. Даже совсем не знаю.

– Но ведь достаточно для того, чтобы сказать – мил он тебе иль не мил? Люб иль не люб?

– Ну, он показался мне симпатичным. И мне было нескучно вести с ним беседу. Он не робкого десятка и, хоть и молод, кажется, умеет нравиться женщинам.

– Значит, он тебе понравился? – со смехом толкнула Анабель её в бок.

– Скажем так, он меня не разочаровал, – полушутя, полувсерьёз отпихнула от себя сестру Анабель и они обе упали на пуховые подушки.

– Похоже, и ты его – тоже, – зашептала Анабель в душной полутьме, царившей под балдахином кровати. – Он смотрел на тебя такими глазами!

– Какими?..

– Будто ты вкусное-вкусное блюдо, и ему не терпится тебя съесть; целиком, как есть, проглотить, от макушки до туфелек, со всеми твоими лентами и жемчужинками.

– Ну, ты и пустомеля, – смущённо захихикала Роуз, одновременно и смещённая, и польщённая словами сестры.

– Ты ему явно нравишься, – вздохнула Анабель, посерьёзнев, можно даже сказав, погрустнев. – Интересно, когда отец найдёт и мне жениха, будет ли он вполовину так хорош, как твой.

– Не завидуй мне, сестра, –с лёгкой обидой в голосе проговорила Роуз, садясь на постели и подтягивая к себе колени, чтобы обхватить их руками. – Никто не знает своего будущего наперёд. Я ещё даже не невеста, мало ли что может случиться. Да и вдруг молодой волк не так хорош, как кажется?

Анабель насмешливо прищурилассь:

– Отчего-то мне кажется, что именно так и хорош. И даже ещё лучше!

– О! Продолжай в том же духе, и я смогу поверить, что юный Эшар может больше не опасаться твоих чар – ты нашла им более правильное применение, решив испробовать на моём будущем муже.

С шутливой досадой Анабель бросила в сестру подушку. И через секунду та вернулась к ней обратно. Схватив её за угол, Анабель ударила Роуз импровизированным оружием по плечу:

– Прекрати! Порвётся наволочка – рассыпятся перья, а я не хочу коротать ночь за уборкой.

– Тогда не провоцируй меня на бой! – полушутя-полувсерьёз свирепела Анабель.– Не произноси при мне этого имени.

– Какого имени? – наивно округлила глаза Роуз. – Сэр Эшар?.. Ох! – схватилась она за побитое плечо. – Полегче! У меня синяк останется.

– Ну, и пусть! Поделом тебе!

– Нет, правда, Анабель! – Роуз схватилась с другой стороной подушки, и они перетягивали её друг к другу как канат. – Давай оставим эти детские забавы! Я теперь почти взрослая дама, без пяти минут – невеста и завтра с утра жених станет ждать меня на свидание. Ты же не хочешь, чтобы я явилась к нему не выспавшаяся, с кругами под глазами и перьями в волосах?

– Он назначил тебе свидание? – оживилась Анабель.

Подушка сразу была забыта и отброшена в сторону и забыта.

– Расскажи!

– Что тут рассказывать. Оказывается, мы оба любители верховой езды.

– И ты собираешься поехать кататься с ним без свидетелей?

– Я что, похожа на безумную? Конечно, мы поедем целой компанией.

– Значит ли это, что и я тоже могу поехать?

– Конечно, можешь. Развлечёшься, флиртуя с каким-нибудь красавчиком из свиты моего жениха и перестанешь на меня дуться.

– План хорош! – согласилась Анабель и вернулась на подушки, чинно нырнув под оделяло. – Нужно спать. Ты права, синяки под глазами нам завтра и правда ни к чему.

Утро выдалось прохладным и солнечным – для намеченного мероприятия лучше и желать нельзя.

Роуз и Анабель захватили для своих любимец хлеб с солью. Было настоящим удовольствием кормить с ладони лошадку, чувствовать, как мягкие губы осторожно касаются кожи на мягкой ладони, смахивая хлебные крошки. Это не было обязательным моментом, но это было моментом приятных и для всадницы, и для рысака.

Роуз всегда предпочитала седлать свою Дымку самостоятельно, но на этот раз, когда она спустилась, лошадь уже стояла под седлом.

Дымка была чистых кровей, тонконогая, стремительная и быстрая, но при этом очень осторожная и послушная: идеальная лошадь для прекрасной всадницы. Раскраска у неё была неравномерной, морда, если не считать тени у чутких ноздрей, почти белая, круп отливал вороновым блеском, а бока – с переливами, из тех, что называют, «в яблоках».

Дымка вся была огонь и нетерпение, и её настроение легко передавалось и хозяйке. Не терпелось ощутить бурление крови во время быстрой скачки, свист ветра в ушах. А если натянуть поводья и замереть, то почувствуешь, как прямо через тебя течёт тишина, веками скапливающаяся под раскидистыми стволами древес Семилесья.

– Очаровательная лошадка для прекрасной всадницы.

Обернувшись, Роуз встретилась взглядом с улыбающимся Вольфом.

– Доброе утро. Надеюсь, вы хороши спали?

– Как всегда превосходно.

– О, значит бессонница вам не ведома?

– Мы не знакомы.

– А мне ваш прекрасный образ не давал спать.

– Уверена, вы меня с кем-то путаете. Может, вам мешала спать докучливая надоедливая мошка, которую вам никак не удавалось поймать?

С этими словами, не дожидаясь, пока молодой человек предложит свои услуги и помощь, Роуз умело поставила ногу в стремя и легко и ловко взлетела в седло. Дымка затанцевала под ней, нервно перебирая ногами и девушка не стала сдерживать свою любимицу. Едва тронув послушную лошадь поводьями, она пустилась в галоп, ответив смехом на ругательства, понесшиеся ей в спину – жених, видимо, рассчитывая на долгий обмен любезностями и не рассчитал, что юная всадница оставит его позади в облаке пыли.

Оглянувшись, она увидела, как кавалькада всадников и всадниц несутся за ней, сопровождаемые смехом и гомоном собственных голосов.

Через несколько минут Вольф догнал её. Он скакал, припав к холке своего гнедого коня. Повернув голову, он сверкнул в её сторону чёрными глазами и хищной, белоснежной улыбкой.

Не желая сдаваться, Роуз ударила пятками по бокам лошади, заставляя её лететь ещё быстрее – показать всё, на что способна. Дважды просить не пришлось. Дымка словно не скакала, а стелилась над землёй. Ветер свистел в ушах. Копыта, бьющие по земле, словно вибрировали во всём теле, проходя от копчика к шее по стреле позвоночника.

Впереди, прямо на пути, перед ними, возникла грубо вытесанная глыба, покрытая шубой темно-зелёного мха. Изо всех сил сдавив бока Дымке, Роуз заставила лошадь взвиться в прыжок, приникая к её холке.

Время словно замедлилось на тот миг, в который они, оторвавшись от земли, несколько секунд парили в воздухе. А потом жёсткое приземление отозвалось во всём теле, едва не заставив Роуз вылететь из седла, но всё же она удержалась.

Вольф, словно птица, перелетел через препятствие следом за ней, но затем его конь, строптиво заржав, взвился, сделав свечку, гневно, угродающе суча по воздуху острыми копытами.

Всадник, не удержавшись в седле, скатился на землю, несколько раз перевернулся и остался недвижимым лежать на земле.

– Вольф! – не помня себя от страха и тревоги Роуз спешилась и бегом, путаясь в юбках, бросила к пластом лежащему юноше. – Милорд! Вы ранены?! Что с вами?!

Но не успела она упасть на колени рядом с ним, как умирающий резво ожил. Она и моргнуть не успела, как оказалась на спине, под его мускулистым телом.

– Попалась, птичка! – нагло ухмылялся он, нависая сверху и выглядел весьма довольным.

– Так вы притворились?! – возмущённо вскрикнула Роуз, пытаясь вывернуться из его рук.

– А ты испугалась за меня, – продолжал расплываться он в довольной улыбке. – Признайся, что испугалась?

– Признаюсь, и при том – охотно! Кому приятно видеть, как у него на глазах кто-то вываливается из седла, рискуя размозжить себе череп! – гневно выкрикивала она.

– Игра стоила свеч! Ты была так мила, пока бежала ко мне. Ты и сейчас мила, хоть и похожа на разъярённую ночную фурию.

– Пустите меня, милорд! Это неприлично!

– Пущу, сей же час, как только ты меня поцелуешь!

– Не дождётесь!

– Это почему? – наигранно удивился он, мило склоняя голову к плечу. – Мы с вами помолвлены, если помните, и скоро я смогу не только просить, но и требовать ваших поцелуев.

– Скоро – это не сейчас.

– Поцелуй. Всего один поцелуй. Разве я многого прошу?

Она замерла, перестав вырываться и поглядела на него всё ещё рассержено, но уже без искренней злости.

– Вы должны извиниться, за что, что напугали меня вашим глупым розыгрышем!

– Я извиняюсь, – разыгрывая искреннее раскаяние, проговорил Вольф. – Я и не надеялся, что моя безопасность может так вас встревожить. А теперь ваша очередь, Роуз. Ну, же! Не упрямьтесь! Нас скоро догонят, и мы так и не узнаем, каким сладким может быть наш поцелуй…

Она замерла, обмякнув в удерживающих её руках и сквозь ресницы посмотрела на молодого человека. Его ладони держали её руки, зажимая их над её головой в попытках удержать, когда Роуз вырывалась. В какой-то момент их пальцы переплелись.

Роуз не решалась поднять на Вольфа глаза. Вот только что могла с гневом и яростью смотреть ему в лицо, а в следующий момент это отчего-то сделалось таким сложным.

Ей было душно, и жарко, и томно.

Его руки отпустили её пальцы, но лишь затем, чтобы прижать плечи Роуз к земле. Его губы были совсем рядом…

Роуз потянулась к ним сама, как цветок непроизвольно тянется за солнцем, раскрывая тому на встречу все свои лепестки.

И в следующей момент он поцеловал её. Она никогда не целовалась ни с кем прежде, боясь, что глупые рыцари станут судачить о своей госпоже. Да и желания такого у неё не возникало – так, праздное любопытство, но это было недостаточной причиной…

Вольф целовался так, что у неё голова шла кругом. Это был бешеный, сумасшедший поцелуй, жаркий и страстный, ошеломляющий и покоряющий Роуз. Их губы разъединялись лишь затем, чтобы глотнуть воздуха и с новой силой и жаждой соприкоснуться вновь.

Роуз была новичком в искусстве поцелуев, но Вольф вряд ли имел основания упрекнуть свою ученицу в отсутствии понятливости или прилежания. Чудесное опьянение обволакивало её. Она чувствовала себя счастливой. Зелёные травы сплетались рядом с ними, качались, как колыбель, убаюкивали сознание.

– Боже! Боже мой… – сорвалось с губ Роуз. – Я…

– Что – вы, миледи?..

– Я не думала, что это…

– Что это – что? – его горячие глаза пытались прочитать мысли девушки на её лице.

– Что поцелуй так опьяняет.

–Рискну предположить, что пьянит не любой поцелуй, – лукаво ухмыльнулся он.

А потом вдруг посерьёзнел:

– Мне кажется, что я влюбляюсь в вас, миледи.

– Какая невидаль, милорд! – фыркнула Роуз, отталкивая молодого человека от себя. – Сдаётся мне, вам влюбляться не впервой.

– Почему вы так говорите?

– Потому, – сказала Роуз, отправляя одежду, – что как не оторваны мы от столицы и Царьграда, сплетни порой и сюда доходят. Готова поспорить, мои поцелуи для вас далеко не первые.

– Готов поспорить, – дерзко парировал он, – что будь вы первой, кого я целую, мои поцелуи вряд ли бы вам понравились.

Стало грустно и обидно. Совсем не таких слов ожидала Роуз от Вольфа. Ей хотелось нежности, хотелось слов о любви, о том, что она единственная. А прозвучавшая прямолинейная правда вовсе не пришлась ей по вкусу.

Не говоря ни слова, она направилась к Дымке.

– Леди Роуз!..

Нет, его голос не заставит её обернуться. Не сейчас, когда чувства её слишком яркие и острые, и она может сгоряча наговорить то, о чём позже станет жалеть.

– Подождите. Ну, почему вы так холодны? Я вовсе не хотел вас обидеть!

– Почему я холодна?! – резко обернувшись к нему, прошипела змейкой, которой отдавили хвост, Роуз. – Вы влюблены в другую!

Она была готова расплакаться от злости и досады, больше даже на себя, чем на него. Она понимала, что ведёт себя, как ребёнок, но никак не могла себя заставить вести по-взрослому, спокойно, холодно и рассудочно, как полагается леди. Сначала она бесстыдно целовалась с ним, а теперь вот, закатывает сцену ревности…

– Если я был когда-то влюблён в другую, так ведь это потому, что я не знал вас!

– Вы правда думаете, что я приму ваши слова за чистую монету? Вы считаете меня настолько глупой и наивной? Это… это даже звучит несерьёзно.

– Несерьёзными были мои чувства к той, к другой девушке.

– Как легко вы спешите от неё отречься?

– Чтобы отречься, нужно сначала дать клятву или обещания. Но она всегда знала, что между мною и ней не может быть ничего, кроме…

– Кроме? – вопросительно вздёрнула бровь Роуз, строптиво поднимая подбородок.

– Неважно, – твёрдо прозвучало в ответ. – Главное, что это вам, а не ей будет принадлежать моё имя, моя честь и, я предчувствую это – моё сердце. Мы не просто обручены, мы нравится друг другу. Вы хоть представляете, какое это счастье? О! Даже вашего упрямства не хватит на то, чтобы помешать мне любить вас.

Роуз не оставляло ощущение, что её либо разыгрывают, либо смеются над ней.

Как только Вольф сделал шаг вперёд, она поспешно, едва ли не испуганно отпрянула и почти бегом кинулась обратно к своей лошади – его конь успел отойти довольно далеко, так что здесь и девушки была очередная фора.

Дымка довольно заржала, когда Роуз поставила ногу в стремя, стрелой взлетела в седло и изо всех сил ударила бедное животное пятками по бокам, срываясь с места в карьер.

– Роуз! – возмущённо ударило ей в спину.

Но она его не слушала, торопливо сбегая.

Ей хотелось побыть одной, чтобы успокоиться, ну, и немного уязвить, сбить с него спесь. Вольф вёл себя слишком самоуверенно, как сытый       кот с серой мышкой, уверенный, что его добыча от него не ускользнёт.

Роуз такое поведение не пришлось по сердце. Ей хотелось осадить его, как понесшего скакуна.

Нет, он – что?.. Правда думает, что она поддастся на такую простую, грубую лесть и растает, как льдинка на горячем солнце. Хотя… он, кажется, не так уж и далёк от истины?

Небо, с утра чистое и ясное, начало потихоньку затягивать облаками, Тропа, уводящая в лес, была слишком узкой, волей-неволей, пришлось натянуть поводья, скакать уже не получалось. Лошадь шла шагом.

Стоило въехать в лес, как всё вокруг словно окутало сумраком. Роуз, посмеиваясь про себя, подумала, что погода словно следует за её настроением: солнечное с утра погрузилось в пасмурное состояние.

В задумчивости она продолжала углубляться в лес.

Свинцово-серые тучи всё собирались и собирались, становясь гуще и темнее, с каждой минутой всё меньше света пробивалось сквозь завесу облаков. Роуз знала, что сейчас не может быть позднее полдня, но по ощущениям выходило, что едва ли не вечер.

Явно приближающаяся буря не испугала Роуз. Она была слишком погружена в себя, ничего не замечая вокруг. Она-то надеялась, что Вольф последует за ней, но судя по царящей тишине, никого вокруг не было. Даже кузнечиков и цикад.

Тишина…

Лошадь стала нервно передёргивать ушами и до Роуз дошло, что она впервые, с тех пор, сколько себя помнила, осталась совершенно одна. Рядом не девушек, ни стражников. А вокруг так тревожно.

Семилесье опасное место для одинокого путника. Здесь находят себе пристанище и укрытие охотники; здесь живёт дикое и страшное зверьё, от которого даже самой лихой лошади не всегда удаётся уйти. А она совершенно безоружна.

Роуз натянула поводья, с испугом глядя на кусты разросшегося вдоль, почти умирающей тропики, папоротника. Ей мерещился зелёный отблеск, что часто таится в глазах хищников, в каждой тёмной расщелине, в каждой тени.

Дымка тоже нервничала и холодящий трепет проник в сердце девушки. Она чувствовала опасность и поспешила, развернув лошадь, повернуть назад. Какое-то время она верила, что едет обратно, но потом с замиранием сердца поняла, что не узнаёт местности.

В первый момент это показалось невероятным. Она не могла заблудиться! Но потом пришло понимание, что подобный вариант развития событий вполне возможен. Ведь обычно она просто следовала за своими проводниками, полностью доверяя им выбор дороги.

Роуз почувствовала себя беспомощной и глупой, и ничего отвратительней этого она в своей жизни до того момента не переживала.

Словно самого по себе то, что она заблудилась в лесу было мало, под копыта Дымке стремительно сорвалась змея. Были ли змея ядовитой, разобрать не удалось, но лошадь вздыбилась на задние ноги, делая свечку и Роуз, не ожидавшая такого от минуты назад спокойной и послушной лошадки не удержалась в седле и сорвалась на землю. Сильно она не ушиблась, но плохо было то, что испуганная Дымка унеслась в чащу леса.

Раздосадованная Роуз выругалась далеко не изящным образом. Если бы отец был рядом, наверное, всыпал бы ей за подобные выражения – он такого и от конюхов не терпел, а тут – дочь.

Но сейчас было не до выражений. Вернее, до выражений Роуз никому не было никакого дела. Последний друге – её Дымка, и та ускакала, оставив её одну.

Сердце испуганно ухало. Заблудиться и заплутать в лесу может быть смертельно опасно. Хотя, она ведь не могла далеко удалиться. Даже если этот Вольф (трус, подлец и мерзавец, потому что из-за него она оказалась в таком положении) не станет её искать, а девушки решат, что она вернулась в замок, довольно быстро обнаружится, что это не так, из замка вышлют следопыта. Её разыщут до темноты. Непременно. Бояться точно нечего.

Роуз старалась подбодрить саму себя.

В первый момент она ещё надеялась, что испуганная Дымка далеко не убежит и пошла по следу, оставленному в живой растительной стене лошадью. Она переживала за свою любимицу едва ли не больше, чем за саму себя. В лесу водились волки, вдруг бедняжка наткнётся на стаю? Конечно, и сама Роуз могла натолкнуться на них с не меньшей долей вероятности, но она в любой момент могла забраться на дерево, а вот у лошади, лишившейся разума со страха, шансов спастись много меньше.

И снова досада на Вольфа поднялась со дна души горячим пузырём. Вот если бы он не стал её целовать, она бы не потеряла бдительности и не оказалась бы сейчас… там, где оказалась.

Впрочем, только глупец винит другого в своих ошибках. Умный понимает – чтобы не происходило в его жизни, именно он несёт за это ответственность.

Она, наконец, выбралась из буреломника на твёрдую тропу. Она была отлично утоптанной, кое-где засыпанной еловыми иглами. Тропу с двух сторон обступали деревья, с ровно обломанными ветками приблизительно на уровне лица Роуз. Создавалось впечатление, что их подпилили.

Тропа была похожа на двухколейку, словно в лесу кто-то пытался проложить тракт, чтобы ездить в повозках. Роуз подумала, что не тайком ли их враги пытаются разбить тропу, прикрываясь могучими ветвями вековых деревьев.

Девушке вдруг стало интересно и любопытно. В её голове ожили старинные сказки, что рассказывала в детстве кормилица – о тайных тропах ведьм и странного народа, что живёт в холмах. Рискнувшим войти в эти тайные жилища неведомого народца открывались великие тайны бытия.

Охваченная любопытством, она двинулась вперёд по тропе, надеясь, что скорой выйдет к человеческому жилищу. В колее, ровной и гладкой, хорошо прикатанной, то и дело попадалась лунки, не слишком глубокие, может, чуть глубже дюйма.

Тропа уверена шла через густой кедровый стланик.

Стоит попасть неприятностям и начинает казаться, что им уже не будет конца. Мало того, что она заплутала в лесу, потеряла лошадь так ещё и дождь пошёл.

Сначала ещё была надежда, что обойдётся лёгким, рассеивающим дождичком, от которого легко укрыться в под кроной любого дерева, но – нет. Сначала поднялся ветер, да такой, что ветки летели и Роуз не оставалось ничего другого, как искать себе укрытие.

Деревья мощными корнями приподнимали землю так, что под ними образовывалось нечто, напоминающее уютную пещеру. Когда хлынул ливень, Роуз юркнула в это укрытие за неимением лучшего. Пахло мхом и грибами. Над землёй, точно призрак, поднимался туман. Не лёгкой кисеёй, ни шлейфом или шарфом, а густой, стоячей, как вода, волной.

Роуз подобрала под себя ноги, обнимая колени руками. Дождь уже успел намочить ей волосы, платье тоже стало влажным, несмотря на то, что импровизированная пещера служила укрытием в известной степени.

В какой-то момент ей показалось, что к запаху прелых листьев примешивается ещё один – тяжёлый, смрадный, удушливо-сладковатый. Повинуясь не вполне осознанному побуждению, Роуз осторожно поднялась и сделала шаг в ту сторону, откуда, как казалось, несло падалью.

Ноги её словно приросли к земле.

Менее, чем в десятке шагов от неё, плавало в месиве из грязи и крови мужское тело. Стоп у него не было. Не сразу до Роуз дошло, что рука, лежавшая в сторону, откусана, всё тело словно острыми ножами изрезано. В первый момент она посчитала, что тело лежит лицом вниз, а затылок разбит в месиво, но потом поняла – лицо у человека откушено, превращено в кровавую кашу.