Текст книги "Перышко из крыла ангела"

Автор книги: Екатерина Неволина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Глава 3
Обрывки праздничного серпантина

Отец! Каждая встреча с ним становилась для Тани праздником.

Он развелся с мамой три года назад, когда противный Геннадий Сергеевич только появился на их горизонте. Таня, конечно, переживала, но не слишком. Этот развод почти ничего не изменил.

Отец и раньше появлялся дома нечасто. Он был журналистом и постоянно находился в разъездах. Зато сколько радости приносили Тане эти встречи, когда отец появлялся перед ней – загорелый, улыбающийся, с целой кучей конфет и чудесных подарков. Разве можно хотя бы сравнить его с серой, словно мышка, мамой, все дни проводящей на кухне и в работе над своими кулинарными книгами. Подумаешь: кулинарная писательница! А.С. Пушкин от сковороды и кастрюли!

К тому же мама постоянно была чем-то недовольна и все время делала Тане замечания: «Стой прямо, не сутулься!», «Что у тебя за контрольную? Да ты совсем не учишься! Вот я в твои годы…» В общем, понятно.

А отец ни разу, насколько она могла вспомнить, не попрекнул ее.

Уже стоя в лифте, Таня вдруг подумала, будет ли с отцом сегодня одна из его… девушек… Нет, Таня все-все понимала и ничего не имела против того, что отец встречается с женщинами. Одна из них, Марина, очень много сделала для Тани, и они общались до сих пор, несмотря на то что с отцом Марина рассталась.

А жаль. Все шло так хорошо, и Таня даже начинала украдкой мечтать о том, что Марина и отец поженятся и возьмут ее, Таню, в свой дом. Марина совсем непохожа на маму, у них получилась бы дружная и красивая семья. С высокими идеалами, а не с вечной возней на кухне и нескончаемой перебранкой по поводу уроков.

Но, увы, что-то разладилось.

«Как разлаживалось у отца и с другими…» – мелькнула в Таниной голове мысль, но она живо отогнала ее, словно противную назойливую муху.

«Хоть бы отец был один!» – как заклинание, повторяла про себя Таня, бессмысленно уставившись на исписанную стенку лифта.

Таня загадала, что, если отец сегодня будет один, все еще образуется. Он и Марина поженятся и… и возьмут к себе Таньку…

Когда она вышла из подъезда, красный отцовский «Пежо» уже ждал ее.

– Молодчина, Танюха. Точность – вежливость королев. Ну и принцесс, конечно, тоже! – сказал отец, распахивая перед ней переднюю дверцу рядом с собой.

Ура! Так и есть: один!

– Великолепно выглядишь! У тебя новое платье? Носи такое почаще, все мальчишки шеи свернут, – отец чмокнул дочь в щеку, и она почувствовала, что похвала оказалась неожиданно приятной. – Ну давай, поехали, опаздываем уже.

Таня устроилась на удобном мягком сиденье и с наслаждением вдохнула аромат отцовской туалетной воды, запах дорогих сигар и приключений. По крайней мере, так ей казалось.

Отец всегда любил дорогие вещи. Таня искоса взглянула на его гладко выбритое моложавое лицо и, как бывало уже не раз, удивилась, как мог этот холеный красивый мужчина прожить с ее мамой более десяти лет?.. Рядом с ним мама казалась еще неприметнее, толще и уродливее. А уродливое, как думалось Тане, не имеет права на существование. Все должно быть красивым и ярким – иначе какой смысл?!

– Держи, это тебе из Туниса! – сказал тем временем отец и положил на Танину ладошку резной серебряный кулон. – В медине купил. Медина – это у них Старый город, а на самом деле такой большой-пребольшой базар. Зато иногда там попадаются удивительные вещицы. Даже старинные найти можно, хотя, конечно, полным-полно всякого хлама и дешевых подделок.

Таня улыбнулась и сжала в ладошке кулон. Ей показалось, что он еще хранит тепло щедрого южного солнца.

– А ты был в Тунисе? – спросила она, наслаждаясь ощущением оказавшегося в кулачке солнечного лучика.

– Ну да, на прошлой неделе, – лениво отозвался отец.

– Купался?

– Нет, что ты. Это хотя и Африка, но все же северная. Сейчас там вполне тепло, но купаться еще рановато… Зато я был в Карфагене. Знаешь из истории? Римляне все кричали, что он должен быть разрушен. Самое смешное, что Карфаген действительно разрушили. Совсем. Торчит там пара колонн – фактически и все…

– Ну вот, – добавил он после минутной паузы. – Опять в пробку попали… Москва без пробок – все равно, что средневековая красотка без блох! – пошутил отец и, чиркнув зажигалкой Zippo, закурил.

Таня откинулась в кресле, и перед ее мысленным взором возникли волшебные картинки.

Вот они с отцом едут на слоне по какому-то восточному городу, а вокруг них шумит пестрый базар. Кричат торговцы пряностями, предлагая ароматную, свернутую трубочками корицу. Бородатые смуглые мужчины в чалмах, продающие ткань, протягивают им свой товар. У одних – ткань тонкая и прозрачная, как паутинка в лучах солнца; у других – переливчатая и легкая, словно бабочкино крыло; у третьих – тяжелая и плотная, будто южная ночь… Звенят браслеты… Курятся на узорных деревянных подставках дурманящие ароматы…

А они с отцом едут, даже не глядя на все это великолепие, разговаривают и весело смеются…

Таня верила, что отец обязательно возьмет ее с собой в путешествие. Это он только сейчас не может, пока она несовершеннолетняя, ведь мама ни за что ее с ним не отпустит.

– Ну что, спишь? Просыпайся! – окликнул девочку отец. – Прибыли. Вылезай, принцесса!

Он всегда называл ее принцессой.

Когда Таня была маленькой, она всерьез спрашивала отца: вправду ли она принцесса? «Конечно, – смеясь, отвечал он, – кем тебе еще быть, если отец у тебя – король!»

Вспомнив об этом, Таня улыбнулась, вылезла из машины и наконец огляделась.

Они оказались перед зданием модной художественной галереи, в которой Таня уже как-то была. Значит, намечается чья-то выставка.

Таня никогда не спрашивала отца, куда они собираются в очередной раз. Каждый раз это было для нее сюрпризом, небольшим приключением. Отец, принимая ее игру, в свою очередь, никогда не рассказывал ей о грядущих планах.

Было у них еще одно негласное правило: Таня никогда не называла его отцом. Только по имени. Только «Ник».

Пискнула сигнализация, и отец, приобняв Таню за плечи, повел ее в галерею.

На входе он сунул под нос охраннику пригласительный билет на две персоны и при этом хитро подмигнул Тане.

Девочка сразу догадалась, что раз папа не предъявил свое журналистское удостоверение, они находятся здесь на секретном задании…

Но вот мужчина и девочка уже вступили в зал, как-то болезненно-ярко освещенный множеством вделанных в потолок лампочек.

– Смотри внимательно, – шепнул папа. – Сегодня выставляется Димитрис. Он очень модный художник, и здесь соберется весь бомонд.

Среди хаотично перемещающейся по залу толпы Таня и вправду заметила знакомые даже ей лица.

Они с отцом тоже слились с толпой, бредя от картины к картине.

Папа… то есть Ник, улыбался, то и дело перебрасывался с кем-нибудь парой фраз и даже представил Таню самому Димитрису, предварительно проболтав с ним не менее пяти минут.

Когда знаменитость чинно удалилась, папа опять подмигнул Таньке.

– Спорим, – шепнул папа, – что он и не понял, кто я. Ему-то все по фигу… О, гляди, как интересненько!.. Эта красотка уже сменила кавалера. Пойдем-ка протиснемся поближе, послушаем…

Таня посмотрела и увидела известную певичку в сопровождении смуглого рокового мачо. А рядом… нет, этого просто не может быть!.. Рядом опять стоял все тот же мальчишка и болтал о чем-то с двумя долговязыми, веснушчатыми, словно сделанными по одному штампу, мужчинами.

Приблизившись, Таня вдруг поняла, что разговаривают они по-английски.

Английский никогда не был Таниной сильной стороной, впрочем, как и алгебра, геометрия, химия… и еще с пяток предметов. Более-менее неплохо у нее обстояло дело только с русским, но и это скорее не за счет зубрежки правил, а чего-то врожденного, не зависящего от воли девочки.

В общем, поняла она только отдельные слова.

Говорил незнакомец быстро и уверенно.

«Во дает, а ведь еще только в школе учится!» – удивилась она.

И в этот момент он опять взглянул на нее пронзительными ясными глазами, и Тане показалось, будто он ее узнал.

И вдруг девочка заметила, что в другом конце зала происходит что-то не то. Вокруг одной из картин наблюдалось скопление взволнованного народа. Внезапно послышался напряженный женский голос…

– У меня пузырек с кислотой. Он открыт, и, если рука чуть-чуть дрогнет, я уничтожу картину!

– Расступитесь, – сухо бросил гостям Димитрис.

Люди отхлынули, словно морской отлив, и Таня увидела молодую девушку в черном платье, вцепившуюся в одну из картин и занесшую над ней кулак, в котором что-то стеклянно поблескивало.

– Боже мой, Лизон, и зачем? – устало спросил художник.

Девушка захохотала так, что рука ее опасно дрогнула.

Отец ловко пробирался через толпу, таща за собой Таню, и изредка украдкой щелкал камерой дорогого мобильника.

Когда они подобрались поближе, Таня поняла, что неизвестная девушка в истерике. Волосы ее казались спутанными, тушь размазалась вокруг глаз, а зрачки были неестественно расширены.

– Чего ты хочешь, Лизон? – снова спросил художник, осторожно делая еще один шаг в сторону девушки.

– Не подходи! – взвизгнула она, и он испуганно остановился, подняв вверх руки в знак добрых намерений.

– Я же просила тебя не выставлять эту картину! – истерично кричала девушка. – Это слишком личное! Она настолько же моя, как и твоя, слышишь?!

– Он что, сам проплатил этот концерт? – тихо проговорил холодный мужской голос неподалеку от Тани. – Говорят, его картины уже не вызывают прежнего ажиотажа…

– А что, вполне, – равнодушно отозвалась ухоженная женщина.

Таня искоса взглянула на них, но тут же ее вниманием снова завладела рыжая разбойница.

– Ты скотина! – кричала она на весь зал. – Ты обманул меня и выставил мою душу на всеобщее обозрение!

Таня внимательно разглядывала картину, послужившую причиной инцидента. Душа девушки была несколько округла и спиралевидна. Она пронзала Вселенную, кольцами обнимая Млечный Путь, и сочетала в себе красные, черные и желтые цвета.

Таня подумала, что это портрет крайне смятенной души.

– Лизок, оставь картину. Мы сами с тобой во всем разберемся. Вдвоем, – и он тихонько сделал какой-то знак охранникам.

– Шарман, превосходно! – прошептал Танин папа, видя, как девушка в негодовании затрясла рыжей гривой.

И тут… рядом с ней неизвестно откуда возник тот, уже хорошо знакомый Тане, мальчик.

И что у него за привычка вмешиваться буквально во все?!

– Лиза, ну не стоит это того, – сказал он девушке, а потом что-то тихо добавил, глядя на нее мягко и укоризненно.

И девушка вдруг выпустила картину и, припав к плечу таинственного спасителя произведений искусства, громко и с чувством зарыдала. При этом она едва не облила его кислотой (если в пузырьке, конечно, и вправду была кислота), однако в последний момент пузырек каким-то чудом оказался в руках подоспевшего охранника.

– Выведите ее! – велел охранникам Димитрис.

Но юноша снова вмешался в происходящее.

– Не надо, я сам посажу ее в такси. Не волнуйтесь, все уже прошло, она больше не будет.

– Ну раз так… – задумчиво пробормотал художник, разглядывая своего спасителя… – А вы… – он замялся.

– Михаил, – подсказал тот.

– А вы, Михаил, возвращайтесь. Мне нужно с вами поговорить.

Иностранец и ангел в одном лице, носящий вполне русское, человеческое имя, кивнул и, взяв за плечи все еще горько рыдающую девушку, повел ее к выходу.

– Повезло нам, – улыбнулся Ник, повернувшись к Тане. – Не каждый день такое шоу… Только вот интересно, что это за миротворец пришел на помощь нашему славному гению?..

Таня с деланым безразличием пожала плечами и не стала добавлять то, что этот странный парень между делом успевает еще спасать из-под автомобильных колес котят и, весьма вероятно, вообще посвящает все свое время несению в мир добра и справедливости. Нет, он что, преследовать ее решил?! Не может же быть случайностью уже третья встреча!

Тем временем по залу заскользили эффектные девицы, разнося шампанское и крохотные бутербродики с красной и черной икрой.

И происшествие понемногу стало забываться.

Танин отец на минуту исчез в толпе, а потом появился и поманил дочь за собой.

Они прошли в дальний конец галереи, где была дверь, ведущая во внутренние помещения, и остановились, делая вид, будто разглядывают одну из картин.

У двери стояли Димитрис и Михаил. Теперь Таня знала, что незнакомца зовут Мишей…

– Ты, наверное, психолог? – спрашивал художник, теребя тонкими, унизанными перстнями пальцами короткую стильную бородку.

– Да нет же, ни разу.

– И Лизу, говоришь, видишь в самый что ни на есть первый раз?

– Угу.

– Так как же?.. Объясни мне, пожалуйста, каким чертовым чудом у тебя получился этот фокус?

– Я же говорил вам, что девушке требовалось сочувствие. Хотя бы немного. Всего лишь капля…

– Это Лизе-то? – недоверчиво переспросил Димитрис.

– Лизе, – подтвердил Михаил.

Димитрис задумался:

– И сколько ты, парень, за это хочешь?

– В смысле?

– Не понял? Ну, бабла. Или тебе чего-то другого надо? Протекцию? Персональную выставку? Предупреждаю сразу: разбрасываться своим именем я не буду. Так что…

– Это вы не поняли! – засмеялся юноша. – Я не художник. Я, собственно, еще в школе учусь. А сюда попал, сопровождая своих ирландцев. Как переводчик. И ни деньги, ни протекции мне не нужны.

– Так ты что, и вправду святой? Или совсем сбрендил, как Лиза?

– Вот и помогай после этого людям! – Михаил развел руками и пристально посмотрел на Таню.

Художник, проследив направление его взгляда, тоже взглянул на них и нахмурился…

– А вот теперь пора. Поспешим, принцесса, пока наша карета не превратилась в тыкву, – сказал отец, уже ведя Таню к выходу.

За дверями их ждал верный «Пежо».

Глава 4
Прогулка по облакам

Он сидел на качелях и ел мороженое.

И Таня, выйдя из подъезда, направилась прямиком к нему.

Но, не дойдя буквально пары шагов, остановилась и, наклонив голову к плечу, принялась разглядывать этого мальчишку.

Светлые, довольно длинные волосы, пронзительные синие глаза, правильные черты узкого, будто выточенного лица, тонкие запястья, выглядывающие из рукавов белой вязаной кофты… Таня знала, что, если он сейчас повернется, за плечами у него обнаружатся крылья.

– Хочешь? – вдруг улыбнулся он и, словно фокусник, протянул ей «Лакомку».

Тане действительно ужасно хотелось мороженого. Мгновение поколебавшись, она взяла подарок и села рядом, на свободные качели.

Качели дрогнули и дружелюбно заскрипели.

«Интересно, что будет, если сюда придет кто-нибудь из моей тусовки», – мелькнуло у Тани в голове.

Незнакомец не смотрел на нее, и какое-то время они качались молча, уплетая мороженое.

Неподалеку от качелей росли какие-то кусты… Таня не была сильна в ботанике и не знала их название… Она вдруг заметила, что на упругих ветвях уже набухли почки.

– Ты кто? – спросила она, когда мороженое наконец уже было съедено и молчать дальше казалось несусветной глупостью.

– Я – Михаил. Можно Миша, – представился парень так, как будто это все объясняло.

Потом, когда они шли по мокрой дорожке Измайловского парка, он, конечно, рассказал ей о себе. И про то, что учится в одиннадцатом классе, и про то, что раньше он жил на юге Москвы. В Измайлово Миша переехал всего несколько дней назад, чтобы ухаживать за приболевшей бабушкой. Кроме того, он собирался поступать в Институт иностранных языков, а отсюда до учебного корпуса, расположенного на Бауманской, рукой подать. Теперь ему, правда, приходилось каждый день ездить на метро в школу, но учебный год потихоньку подходил к концу, и учиться оставалось всего ничего.

– Я тебя на выставке видела, – сказала Таня и тут же прикусила язык, но затем рассмеялась и махнула рукой – все равно уже проболталась. – Ты так здорово по-английски болтал, что я приняла тебя за иностранца!

– Это я своих ирландцев выгуливал. Прошлым летом ездил в Дублин на курсы в тамошнюю языковую школу. Эти оттуда.

– Ну, ты, наверное, отличник? – пошутила Таня.

– Ну да, – серьезно кивнул он. – А что, твоя компания не одобрит того, что ты с отличником общаешься?

– В нашей стае никого ни к чему не принуждают. Ну, конечно, если это не идет вразрез с интересами стаи.

– А я иду?

– Ты… – Таня задумалась и, прищурившись, посмотрела на своего спутника. – Ты, может, и идешь. Знаешь, а ведь тебя и вправду могут побить. Боишься?

– Нет.

– Не-ет? Это окончательное «нет»? Или это «нет», пока ребят рядом нет?

– Окончательное. Как там говорят: «Волков бояться – в чужой двор не ходить»?

– Допустим, так. – Таня заметила цветущую вербу и побежала к ней, чтобы выбрать себе пушистую веточку.

Миша, улыбаясь, последовал за ней.

– А какие у тебя еще хобби? – продолжала расспросы Таня. – Ну, как ты проводишь свой досуг, когда не спасаешь гибнущих под колесами котят, нервных девиц и шедевры великих художников?

– Читаю. Ну и спортом маленько занимаюсь. Ну, знаешь, чтобы форму не потерять и таким образом не оставить беззащитными девиц и котят. – Миша весело подмигнул ей.

– А, кстати, как котенок? Пристроил?

– Ага, – довольно ответил он. – Та старушка на остановке его к себе забрала. Я бы бабушке отнес, но у нее аллергия на шерсть, так что та старушка как раз вовремя подвернулась.

– А скажи, зачем ты со мной познакомиться решил? – спросила девочка и взглянула на него желтовато-ореховыми, и вправду как будто волчьими, глазами.

– Ну, вообще-то это ты ко мне первая подошла, если не помнишь.

Таня, и в правду выпустившая данный факт из головы, немного смутилась, но тут же нарочито засмеялась:

– А ты того… не промах!

– Смейся почаще, – вдруг попросил ее Миша. – У тебя очень хороший смех, даже когда тебе не очень хочется смеяться. Что уж говорить о том, когда тебе на самом деле весело. Еще когда я встретил тебя с твоей стаей, там, на детской площадке, я сразу подумал, что так может смеяться только очень легкий и хороший человек.

– А мама, наоборот, говорит, что я слишком легкомысленна.

– Зря она так. Знаешь, смех – это кусочек радуги, от него светлее. Ты хотела бы взобраться на радугу?

– Чудик! – засмеялась Таня. – Мальчишки должны думать о машинах, гитарах, компьютерах… А ты, «радуга»!

– Ну, это смотря какие мальчишки. Я вот в Ирландии познакомился с мальчишкой, который знаешь, какие потрясающие фэнтезийные рассказы пишет! Тебе бы понравилось.

– Так дай почитать! – Таня наконец выбрала себе веточку и осторожно отломила ее.

– Дам, конечно, – хитро улыбнулся Миша. – Только они на английском…

И, видя расстроенное Танино лицо, добавил:

– Если даже у тебя с английским не все благополучно, я все равно дам тебе их почитать. Знаешь лучший метод выучить иностранный язык? Взяться читать что-нибудь действительно интересное. Я и сам так начинал. Очень хотелось узнать, что будет дальше. Так и втягиваешься…

– Ах, ты меня учить пришел?! – неожиданно разозлилась Таня. – Нашелся тут умный! И без тебя в школе хватает! Все учат-учат!

– Сама ты чудик, – ввернул смешное словцо Миша. – Надо мне тебя учить! Я тебе действительно классную вещь предлагаю. Не хочешь – не читай. И на дом я тебе ничего задавать не стану, и не проси. И даже на колени на горох ставить не буду. Ведь в старину, если ученик плохо отвечал урок, его частенько ставили на горох голыми коленками. Я как-то попробовал из любопытства. Больно.

Таня засмеялась. Ну надо же, какой чудик! Такого она, пожалуй, еще не встречала!

– Погоди, – Миша вдруг схватил Таню за руку и резко потянул на себя.

– Ты чего? – удивилась девочка, с размаху ткнувшись носом в его плечо.

И тут из-за поворота выскочила машина и промчалась мимо, обдав ребят каскадом ледяных брызг.

– Придурок! – крикнула водителю Таня, и тут до нее дошло. – Как? – повернулась она к мальчику. – Как ты мог узнать, что сейчас появится машина?

Миша пожал плечами:

– Вообще-то вовремя заметил, но если ты говоришь, что мое предназначение – спасать, то, может, так оно и есть.

– Ну и герой!.. Нет! – тут Таня даже подпрыгнула от радости. – Догадалась! На самом деле ты ангел!

Миша улыбнулся и принялся расправлять рукой невидимые крылышки.

– Ну вот, рассекретили, – подмигнул он ей. – Только никому не рассказывай. Знаешь, как уже надоело: толпы фанатиков, поклоны, просьбы о протекции…

– Ой, ангел, а у тебя весь лоб грязный! Давай вытру. – И Таня, достав из кармана бумажный платочек, принялась оттирать брызги грязи с лица Михаила.

Ей было немного неловко, но она изо всех сил пыталась не показать этого.

– А разве к ангелам грязь прилипает? – спросила она, чтобы прервать повисшее вдруг молчание.

– Случается, – Михаил поглядел на нее серьезно. – Но потом она превращается в елей и ладан, так что не выбрасывай платочек – вдруг пригодится исцелить какого-нибудь больного или калеку.

Не зная, что и ответить на это, Таня взглянула на мальчика в недоумении.

– Ладно, выбрасывай, – засмеялся он, – и поменьше верь всяким прохожим ангелам!

– Ой, а ты можешь сделать так, чтобы настало лето? Гляди, классики кто-то на дороге начертил! Я в детстве очень их любила! – Таня запрыгала на одной ножке.

– Лето, говоришь? Запросто! – отозвался мальчик. – Обещаю и торжественно клянусь, что лето наступит… – он посмотрел на часы, – уже через тридцать три дня, шесть часов и двадцать минут! Кстати, а мне уже пора…

– Куда это? – поинтересовалась Таня, забыв, что сама терпеть не может этот вопрос.

Миша, как часто поступала и она сама, ушел от ответа, загадочно обронив что-то вроде: «Да так, дело есть…»

* * *

Когда Таня вернулась домой, мама, как всегда, мудрила на кухне, а в комнату к ней, деликатно постучавшись, вошел отчим.

– Танечка, – произнес он куда-то в потолок, – я понимаю, что ты молодая, и тебе бы все пошутить да посмеяться, но твои мелкие ммм… пакости… не слишком хороши, и я…

– А мне нравятся! – оборвала его Таня. Она не терпела, когда всякие чужие мужики называли ее ласковыми именами. Она вообще не любила сюсюканья. – Что же вы, Геннадий Сергеевич, маме на меня не пожалуетесь? Ну скажите ей, что я вам соль в пирожок подсыпала, а на прошлой неделе крем для обуви в ботинки налила, а еще как-то таракана в карман подложила. Что же вы на меня не наябедничаете?

Геннадий Сергеевич пожевал пухлыми губами, чуть скривился, будто проглотил что-то неприятное, и, обращаясь по-прежнему к потолку, проговорил:

– Мы с тобой, Танечка, взрослые люди. Хорошо бы самим разобраться, не вмешивая Машеньку. Она тоже много работает и устает…

– Кстати, Геннадий Сергеевич, – произнесла Таня сурово, – если уж заговорили о делах… Мне тут еще уроки делать. А вы меня, между прочим, отвлекаете. Неужели вы хотите снизить мою успеваемость?

Отчим тяжело вздохнул и вышел из комнаты.

А Таня включила компьютер и принялась досматривать «Лабиринт» с момента знаменитой сцены на балу.

Когда фильм закончился, часы показывали двадцать минут восьмого, и Таня заколебалась, браться за уроки или заняться другим интересным делом. И только она порадовалась, что никто из стаи ее не беспокоит (мобильник девочка выключила еще днем, в парке), как зазвонил домашний телефон.

– Скажите, что меня нет! – крикнула Таня, высунув голову из своей комнаты.

– Если ты не хочешь общаться со своими друзьями, скажи им об этом сама, – отозвался отчим и через полминуты уже говорил в телефонную трубку: – Вам Таню? Да, сейчас позову.

– Вот гад, ну погоди, трухлявый гриб, я тебе это еще припомню! – пробормотала под нос Таня, подходя к телефону.

Звонил Димон. Разумеется, от лица всей стаи.

– Ты чего это дома? И вообще, где шлялась? Мы тебе весь день дозвониться не можем! – зачастил он.

– А, – отмахнулась Таня, – были тут всякие… дела.

– Ну так давай быстрее выходи, мы тебя на нашем месте ждать будем.

– Не, – Таня громко зевнула. – И вообще мне некогда. Уроки делаю.

– Чего? – недоуменно переспросил Димон.

– У-ро-ки! Что, незнакомое слово?

– Ты это чего, не понял, шутишь, что ли?

– Почему шучу? – Таня принялась чертить пальцем невидимый узор на обоях. – Времена неправильных глаголов учу, а то меня на стажировку в Оксфорд не возьмут. Вот ты все времена английских неправильных глаголов помнишь?

– Чего? – в третий раз протянул Димон.

Таня так и представила его – взъерошенного, словно воробей после драки, в потертой косухе, недоуменно хлопающего глазами с белесыми ресницами.

– Ничего, – ответила она, еле сдерживая рвущийся наружу смех. – Мне некогда. Глаголы не ждут! Всем пламенный салют!

Мама с отчимом смотрели телевизор. До Тани даже через стенку доносилось его монотонное бормотание. Как же можно так скучно и серо жить?!

Впрочем, и в ее жизни было полным-полно рутины. Например, уроки, с которыми лучше разделаться побыстрее.

Наскоро сделав упражнения по русскому, девочка залезла в свою электронную почту. Во входящих висело одно письмо. Так и есть, от Круглова.

Лешка Круглов – Танин одноклассник – был безнадежно влюблен в нее с пятого класса. Таню безумно раздражал его преданный телячий взгляд. У Круглова были большие серые глаза с длинными ресницами, и, когда он с немым обожанием взирал на Таню взглядом, полным безысходной тоски, ее охватывало желание немедленно избавить его от мучений. А именно: убить. Круглов стал Таниным рабом, вещью. Он готов был носить за ней сумку и таскаться по пятам, словно хвостик, даже не претендуя на большее внимание, чем ее мимолетный взгляд или случайно оброненное слово. Однако и у него имелись свои положительные стороны. Скажем, способности к естественным наукам. И этим сторонам Таня без труда нашла применение.

Вот и сейчас, открыв письмо, она распаковала графический архив со сканами выполненных домашних заданий по алгебре, химии и физике… Урок физики стоял в расписании на послезавтра, но умница Круглов, разумеется, сделал все заранее.

Переписав задачки и формулы в соответствующие тетрадки, Таня с облегчением вздохнула и наконец приступила к действительно приятному для себя делу.

Вылепив из фольги шарик и придав ему форму человеческой головы, она наклеила глаза – бусины удивительно красивого синего цвета – и принялась облеплять голову будущей куклы мягким пластиком. Работа шла медленно. Недопустимо, чтобы на пластике остался отпечаток пальца или случайно налипшая пылинка. Таня работала не торопясь, тщательно и аккуратно выглаживая каждую деталь возникающего из небытия лица. Осторожно поворачивая карандаш, на котором крепилась заготовка, девочка пыталась вдохнуть в куклу настоящую жизнь.

Плейлист послушно выдавал набор ее любимых композиций.

Музыка удивительно помогала ей. Таня не представляла, как вообще смогла бы работать без нее.

Делать кукол ее научила Марина еще в ту пору, когда была папиной девушкой. Однажды, попав в ее дом фактически случайно, Таня удивилась, как много там кукол. Больших и маленьких. Неподвижных и таких, у которых сгибается каждый пальчик.

– Откуда это?! – только и выдохнула она тогда, сраженная увиденным великолепием.

Марина загадочно улыбнулась:

– Можно сказать, что их сделала я. А можно и по-другому. Например, то, что это они делают меня. Они живые. Вот, присмотрись…

И Таня, влюбившись в куклоделанье буквально с первого взгляда, принялась умолять Марину научить ее делать кукол. Она не отстала до тех пор, пока та все-таки не согласилась.

И тогда, после долгих мучений и нескольких безнадежно испорченных заготовок, на свет появилась черноволосая кукла с большими грустными глазами. Они сделали ее вместе с Мариной. Иногда Тане казалось, что кукла немного похожа на нее саму. Теперь девочка сама видела, что пропорции кукольного лица немного неправильны. Однако, несмотря на то что в кукле чувствовалось еще много ученического, она казалась живой и какой-то настоящей.

– А ты молодец, из тебя будет толк. Я, признаться, думала, что у тебя терпения не хватит и ты быстро забросишь это дело, – похвалила ее тогда Марина.

И Таня почувствовала себя на седьмом небе от счастья.

Она сама, хотя прежде ненавидела шитье, смастерила кукле одежду. Обтягивающие джинсы, на которые пошел лучший кусок от изношенных до дыр Таниных старых джинсов, черный кожаный корсет, стянутый алой шелковой лентой. Даже украшение сделала – из своей серебряной сережки, пара от которой была безвозвратно утеряна.

Кукла сказала, что ее зовут Тина. И Таня догадывалась, почему: это имя объединяло ее собственное имя с именем Марины.

Тина с удобством расположилась в Таниной комнате и, ничуть не гнушаясь, уселась на полке среди стопок книг и компакт-дисков с рок-музыкой.

С тех пор куклы стали ее, Таниным, секретом. Ото всех. Даже от стаи. Разумеется, знали о них мама и отчим, но от них, как говорится, не спрячешься, по крайней мере, пока.

И точно. Мама заглянула в комнату, окидывая Таню укоризненным взглядом.

– Все играешься? – спросила она. – Чем бы дите ни тешилось… Только музыку сделай потише. Мы с Геннадием Сергеевичем уже ложимся.

Таня, чтобы не портить себе настроение (никогда нельзя делать куклу в плохом настроении – это самый главный закон куклоделов), воткнула в колонки наушники.

Бывает же, что некоторым просто везет с семьей?

Или, сынок, это только фантастика?..