Текст книги "Дар ангела"

Автор книги: Екатерина Неволина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 6 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

– Кажется, мой, – тихо произнесла она. – Но я действительно не понимаю…

– Прям-таки мистика! – ехидно заметила Светланка. – Ну давайте, Зеленская, прочтите нам вслух тот фрагмент вашего опуса, который я отчеркнула красной ручкой.

– Зачем? Может, не надо? – еще пыталась сопротивляться Алиса.

– Читайте! – гаркнула Светланка так, что девушка вздрогнула.

– «Я, конечно, все это добросовестно скачала из Сети, но неужели ты дочитала до этого момента, старая сушеная вобла?» – прочитала Алиса, уже понимая, что надеяться не на что. – Но я этого не писала! – снова повторила она.

– Тогда это, наверное, написала я?! – ухмыльнулась Светланка. – Садитесь, Зеленская, только верните мне ваш шедевр. Пригодится для будущих поколений. И еще. Выделите из своих занятий побольше свободного времени, думаю, вам предстоит сдавать зачет по предмету еще очень долго, если вы, конечно, еще рассчитываете учиться в этом вузе!..

3. И пусть не кончается дождь

– Алиса, ты что, совсем рехнулась? – Нина – единственная в группе девочка, подружившаяся с Алисой, смотрела на нее так, словно за подругой вот-вот должна приехать психиатрическая неотложка. – Знаешь, от тебя такого ну точно не ожидала!

Они стояли у перил лестницы, спускающейся на полуподвальный этаж – там, где Нина догнала Алису, сразу же после лекции выскочившую из кабинета.

Полтора часа прошли для Алисы как в кошмаре. Она слушала монотонный Светланкин голос и никак не могла поверить, что все это происходит с ней. Все казалось слишком нереальным и совершенно невозможным.

– Нин, ну ты хоть поверь, не писала я этой гадости, понимаешь, не писала! – глаза Алисы сухо блестели – ни единой слезинки, и только отчаянно пульсировала на виске тонкая, почти незаметная жилочка.

– Но кто же тогда?.. – Нина – немногословная брюнетка с мягким, словно бархатным взглядом – растерялась. Видно было, что она верит подруге, вернее, хочет верить, но разве попрешь против фактов?

– Если бы я знала, – вздохнула Алиса и, поставив локти на перила, опустила голову на скрещенные ладони.

– Ты хочешь сказать, что кто-то подменил страницу в твоем реферате? – осторожно предположила Нина. – Но зачем? И как?

– Я не знаю!

Обе замолчали. С верхней площадки доносились веселые голоса, кипела жизнь, а здесь, внизу, все словно было сковано странным холодом.

– Не расстраивайся, Алиска, – сказала, наконец, Нина, легко прикоснувшись к плечу подруги – то ли погладив, то ли похлопав, – плохое не может продолжаться долго. Наверняка все исправится. И со Светланкой как-нибудь уладим. Она не имеет права не поставить тебе зачет, если ты правильно ответишь на все вопросы. Мы войдем вместе, и я буду свидетелем. Если что, пойдем к ректору. Нельзя ломать жизнь человеку из-за какого-то дурацкого реферата.

– Но я сама его писала!

– Да, я знаю…

Алиса подняла голову и потерла сухие щеки, ощущая, что они, должно быть, уже пылают закатно-алым.

– Спасибо, Нин. Только не обижайся, я сейчас домой. Не могу сегодня здесь находиться. Такое ощущение, будто стены давят – вот-вот сойдутся и расплющат меня!

– Конечно, иди, – поспешно сказала Нина. – Хочешь, я провожу?

В голосе подруги слышалось напряжение. Нина была круглой отличницей еще со школы и всегда относилась к занятиям очень серьезно, даже слишком серьезно, на Алисин взгляд, и не прогуляла, и не проспала ни единой лекции.

– Да ладно, сама разве не дойду? – с деланой беззаботностью ответила Алиса, и подруга с видимым облегчением перевела дух. – Ну давай, хорошего дня!

Накинув плащик, Алиса вышла на улицу. На щеку упала капля – то ли слезы, то ли дождь… Вот и хорошо, что дождь. Пускай он поплачет за нее.

Четырнадцать лет назад

– Скажи, а отчего бывает дождь? – спросила она, проводя пальчиком по стеклу вслед за резво бегущей вниз каплей.

– Дождь бывает не от чего, а для чего, – ответил он, становясь рядом с девочкой и кладя руку на ее плечо. Алиса сразу почувствовала, словно ее согрело ласковое солнце. Такое чудо случалось даже в самый пасмурный и холодный день, главное – чтобы Он был рядом.

– А для чего? – спросила она, улыбаясь и уже предвкушая увлекательную сказку.

– Весь мир устроен очень просто и очень сложно: нет ничего лишнего и неправильного. Ты думаешь, что дождь – это плохо?

– Конечно! В это время мне нельзя гулять, – ответила Алиса, втягиваясь в игру.

– Вот представь себе, что растет в поле маленькая ромашка с желтенькой серединкой и белыми лепестками. Она совсем крохотная, ее даже не видно из-за высокой травы, и ромашка очень хочет вырасти, дотянуться до солнца, на которое, как сказал ей друг ветерок, она очень похожа. Но у нее совсем нет сил, к тому же она страдает от жажды…

Он говорил, а Алиса слушала эти бесконечные истории обо всем на свете, которые не уставал рассказывать ей друг ангел. Никто не умел рассказывать так, что перед глазами сами собой возникали картины.

– Теперь поняла? – спросил ангел, когда история закончилась.

Алиса кивнула. А еще у нее был один-единственный, но самый важный вопрос.

Девочка посмотрела на друга, и тот кивнул, разрешая задать его, хотя Алиса знала, что он уже прочел все в ее сердце.

– Ты не уйдешь? – спросила она с беспокойством. Слова «никогда» еще не существовало в ее мыслях и ее языке, но смутное беспокойство уже начинало трогать сердце своими липкими когтистыми лапками. Алиса уже догадывалась, что хорошее всегда заканчивается, как заканчивается вкусная конфета – стоит только положить на язык, глядишь, а ее уже нет.

Он молчал, девочка чувствовала, как где-то в животе возникает тугой комок.

– Я обязательно вернусь, – тихо сказал он.

А по стеклу, словно невыплаканные слезы, катились капли дождя.

* * *

Дэн позвонил, когда Алиса, плача, отстирывала в ванной грязные брызги с плаща – проезжавшая машина украсила его непредусмотренным дизайнером хаотичным узором, разгадать который не смог бы сам Роршах[6]6
  6 – Тест Роршаха представляет из себя цветные и черно-белые пятна-кляксы.


[Закрыть].

– Привет, извини, что говорил вчера так коротко, но мне показалось, ты не в настроении, – заявил Дэн, пока Алиса, сдерживая слезы, старалась не дышать в трубку, чтобы не разразиться рыданиями.

– А почему ты не попытался его изменить? – спросила девушка, чувствуя, что слезы наконец-то иссякают.

– Что изменить?

– Настроение.

В трубке обескураженно молчали.

– Ладно, проехали, – махнула рукой Алиса и едва не выронила мобильник в таз с мыльной водой.

– Алис, ты не сердись, – в голос Дэна постепенно возвращался былой апломб. – Давай не будем выяснять отношения, это удел низких и необразованных людей. Мы с тобой – другие. Я, собственно, звоню, чтобы пригласить тебя прогуляться.

– Разве там не идет дождь? – девушка осторожно присела на краешек ванны, печально глядя на белеющий, точно парус одинокий, среди пены, рукав плаща.

– Ты живешь если не прошлым днем, то прошлым часом! – рассмеялся Дэн. – Дождь уже давным-давно закончился, погода волшебная! В Нескучном саду сейчас красота! Буду ждать тебя через час у «Октябрьской». Успеешь?

Алиса задумалась. Оставаться дома, предаваясь горестным мыслям, действительно не было смысла.

– Хорошо, я приду, – отозвалась она.

Накинув вместо испорченного плаща старую куртку, Алиса стерла с щек потеки туши, несколько раз провела расческой по волосам и вышла на улицу.

Дождь закончился, и небо стало ясным. «Как с утра», – подумала девушка и вздрогнула, вдруг вспомнив об утренних событиях.

Вернувшись домой, она первым делом включила свой ноут, загрузила реферат по культурологии и отыскала нужную страницу. Странная чужая фраза была на месте, и составляющие ее буквы, словно ухмыляясь, глядели на девушку: что, мол, съела?!

«Я схожу с ума», – сообщила сама себе Алиса и отправилась в ванную застирывать плащ.

«Может, извиниться перед Светланкой, – размышляла девушка теперь, шагая к метро. – Объяснить, что страдаю странными приступами лунатизма». Алиса тут же представила себе, как встает посреди ночи – в своей тоненькой бледно-голубой батиствой ночнушке – и, смешно вытянув руки вперед, шагает к столу, включает компьютер, открывает документ и, не приходя в сознание, впечатывает ругательство в адрес преподавателя. Получалось, мягко говоря, абсурдно. «Ну что же, по крайней мере, исключается версия, что кто-то из института ненавидит меня так сильно, что для того, чтобы доставить мне неприятности, не поленился заменить страницу реферата», – подумала она, переходя дорогу у входа в метро.

И тут, уже стоя у стеклянных дверей метрополитена, Алиса поежилась, будто ей в спину ударил порыв ледяного ветра. Она почувствовала на себе чей-то тяжелый холодный взгляд. Девушка резко оглянулась.

По улице шли люди. Двое мальчишек пинали чью-то грязную шапку. Молодой мужчина смеялся, разговаривая по мобильнику. Сморщенная, как высушенный гриб, старушка медленно ковыляла, неся тяжелую сумку. Смеялись, переговариваясь, две симпатичные девушки. По дороге плотными рядами ехали машины.

И никого… Она не видела никого, кто бы смотрел в ее сторону, и тем не менее до сих пор ощущала на себе этот взгляд.

– Девушка, если не будете входить, освободите, пожалуйста, проход, – вежливо обратилась к Алисе молодая мамаша с ребенком.

– Да, конечно, – Алиса вошла и придержала для женщины тяжелую дверь.

«Любопытно, – думала девушка, садясь в вагон, – лунатизм и паранойя – это следствие одной психиатрической болезни или разных?..»

Дэна она увидела сразу. Он стоял у палатки и с аппетитом уплетал мороженое.

– Привет, Алис! – он поцеловал ее в щеку холодными и немного липкими губами с таким собственническим видом, словно своим поцелуем ставил печать: «Это принадлежит мне».

– Привет! – она попыталась улыбнуться.

Ощущение чужого взгляда давно исчезло, но что-то до сих пор тревожило девушку, и она огляделась, пытаясь отыскать среди равнодушных прохожих источник своего беспокойства, и почти сразу наткнулась на знакомое лицо.

– Глазам своим не верю! Смотрю – наша Алиска. С парнем, и каким симпатичным! Ну, тихоня, не ожидала! – Кошелева говорила почти без остановки, тем не менее успевая улыбаться Дэну, который, похоже, под ее взглядами стал таять, как снег в жаркий весенний день. – А я – Наташа. Мы с этой чудачкой на одном курсе учимся. Но ведь какая скрытная! Но я понимаю, будь у меня такой мальчик, я бы тоже переживала, что отобьют!..

– Дэн, – представился Денис, поправляя полосатый шарф и одергивая черную замшевую куртку.

– Отличное имя! – заулыбалась Кошелева. – А я, представляете, возвращалась из института… Вовсе даже не собиралась сюда. Но на «Октябрьской» вдруг так захотелось выйти на воздух – что прям сил нет! Словно магнитом потянуло. Вышла – и правда, в метро душно, а здесь хорошо, воздух свежий, и тут – вы!

Общение с Наташкой Кошелевой, которую злой рок сегодня уже выставлял своим вестником, вовсе не входило в Алисины планы.

– Наташ, прости, нам некогда, мы погулять собирались, – вклинилась она в короткую паузу и потянула Дэна за рукав. – Пойдем же.

Лицо сокурстницы обиженно вытянулось.

– Вы наверняка в Нескучник! – сказала она так трагически, словно сообщала о крахе Галактики. – А я так люблю это место! Но, увы, совершенно не могу гулять одна. Не могу – и все!..

Намек был прозрачен, как только что отмытое стекло, Алисе даже стало неудобно за Наташку и немного жаль ее: что может быть хуже такой наивной непосредственности? Но она едва поверила своим ушам, когда услышала голос Дэна:

– Ну так присоединяйся к нам, веселее будет.

Алиса бросила на сокурсницу взгляд, намекающий, что той неплохо бы найти какие-то срочные дела и отказаться от любезного предложения. Но Наташка сделала вид, словно ничего не заметила, и обрадованно закричала «Здорово!» так громко, что проходящая мимо женщина недоуменно оглянулась на нее.

Прогулка была испорчена. Они двинулись мимо палаток, к входу в Нескучный сад. Всю дорогу Алиса молчала, зато оба ее спутника оживленно переговаривались.

– Вот вы каждый день ходите в институт, учитесь. А что такое познание? – спрашивал Дэн и тут же отвечал: – Философ, родоначальник немецкой классической философии, Кант говорил о методе критического философствования, сущность которого заключается в исследовании способов познания самого разума; границ, которые может достичь разумом человек. Это и есть познание… Впрочем… – он смутился, – может быть, я путано объясняю, может, вам неинтересно…

– Нет, что ты, очень интересно… свежо… – поспешно уверила Кошелева, шагавшая с другой стороны от Дэна.

Он польщенно вспыхнул и продолжил речь.

Алиса уже начинала чувствовать себя так, словно попала в какой-то зверинец. Дэн и Наташа, казалось, вполне довольны друг другом. Алисе вспомнилось, что всякий раз при встречах с Дэном ее охватывало странное ощущение, будто он ждет от нее чего-то. Сначала она думала, что это внимание, может быть, любовь. Но нет, очевидно – только признание, он желает самоутвердиться. И то, как он говорил с ней о Геймане, и как производил впечатление на Алисину маму, рассказывая туристические байки, видимо, взятые из Интернета, потому что тогда Алиса уже догадывалась, что ни туризмом, ни Гейманом он всерьез не интересуется. Все это – материал, чтобы обратить на себя внимание, сделаться значимым.

С этими мыслями девушка немного отстала от увлеченной друг другом парочки. В принципе Наташку она понимала: кажется, у той тоже нелады с личной жизнью. Чем больше она слушала Дэна, тем сильнее уверялась в мысли, что они все равно не остались бы вместе… Но в душе отчего-то поселилась противная сосущая тоска. «И чем Наташка лучше меня? – думала Алиса, мрачно глядя себе под ноги. – У нее волосы жидкие, и зубы кривые, и веснушки… Однако получится, что Дэн меня бросит. И зачем я только дала ему свой телефон, ведь чувствовала же, что ничего путного не выйдет!..»

Тогда, два месяца назад, Алиса так страдала от одиночества, так хотела любви, что готова была полюбить первого, кто обратит на нее внимание.

Первым оказался Денис.

Задумавшись, девушка едва не наткнулась на какое-то препятствие и, подняв взгляд, увидела, что это препятствие – ожидающие ее Дэн и Наташка.

– Ты где застряла? Мы тебя ждем-ждем… – обвиняюще протянула Кошелева.

– Нигде. Извините, ребята, я вспомнила об одном срочном деле. Составлю вам компанию как-нибудь в другой раз, – скороговоркой проговорила Алиса и, отвернувшись, зашагала прочь.

Она думала, что ее догонят, но этого не случилось.

Когда Алиса вышла из метро на своей станции, снова разразился ливень. Еще недавно чистое небо было темно от туч, словно их нагнал сюда злой волшебник. Люди теснились под козырьками остановок, стояли под крышей метро, пережидая буйство стихии. Но Алиса не стала ждать. Затянув потуже воротник куртки, она пошла по улице, перечерченной бурными потоками, не обращая внимания на то, что тут же вымокла до нитки. Погода как нельзя больше соответствовала ее настроению, а на душе было так же мрачно, как и на небе.

«Пусть дождь, – думала она, идя прямо по лужам и не замечая того, как шарахнулись от нее две девицы под веселым красочным зонтиком. – Может быть, простужусь, заболею и умру. Это лучший выход, раз я никому не нужна».

Дождь смывал с лица слезы, он плакал, солидарный с ней во всем, оплакивая даже не столько собственные Алисины неудачи, сколько горькое несовершенство мира – мира, где возможно притворство, равнодушие, предательство и ложь…

«Мы с ним одни на целом свете. Пусть же не кончается дождь», – думала девушка.

4. Неожиданное знакомство

Вопреки самым мрачным предчувствиям Алиса не умерла и даже не заболела. Это было, в конце концов, досадно: ни единого чиха!

Родители, вовсю собирающие чемоданы в Прагу, встревоженно потрогали ее лоб (холодный), но на всякий случай все же сунули подмышку термометр.

Тридцать шесть и один. Горло у ребенка тоже ничуть не красное… Зрачки вроде не расширены… Алиса безвольно сидела на диване, позволяя проделывать с собой любые манипуляции. Мама и папа переглянулись.

– Знаешь, Вить, я остаюсь! Ребенок дороже! – заявила мама, решительным жестом отставляя в сторону чемодан.

– Ты права, Оль! Шли бы они со своими срочными вызовами на… высокие горы, – махнул рукой папа. – Решено! Останемся оба!

– Нет, ты лучше поезжай, – мама настойчиво подтолкнула его к двери. – Мы контракт подписывали. Объяснишь там, почему я приехать не смогла.

– Оль, ну сама подумай, как я там со всем без тебя справлюсь? И здесь ребенку необходимо наше внимание. Мы и без того слишком долго пренебрегали им ради науки.

Алисе надоело, что о ней говорят в третьем лице, к тому же самопожертвование родителей отчего-то вызывало в ней сейчас только раздражение.

– Мам, пап, – сказала она, поднимаясь с дивана. – Не болтайте ерунды. Сами видите, что со мной все в порядке. Я не болею, жива-здорова, – девушка даже помахала руками, словно в подтверждение собственного здоровья и благополучия. – Я уже выросла и могу сама о себе позаботиться. Кстати, а если я вдруг без вас заболею, тоже не останусь без заботы. Вы же знаете бабушку: мигом примчится, обложит подушками, горчичниками и градусниками. В общем, поезжайте себе спокойно, так даже лучше будет.

– Бабушка, как ты знаешь, уже немолода, за ней самой уход требуется, – заметил папа.

– Ага, – скептически хмыкнула Алиса, представив себе сухонькую, но энергичную, взрывоопасную, как килограмм тротила, бабушку, ни минуты не сидящую без дела.

– Эх, ребенок, чего же ты у нас такой слабенький уродился, – уже смиряясь, проговорил папа, гладя Алису по голове. – Я же всегда говорил: нужно закаляться и ходить в горы. Физкультура – это жизнь, а лень…

– Это смерть, – мрачно закончила Алиса любимую папину поговорку.

– Я буду звонить тебе каждый день, – пообещала мама. – Следи за своим здоровьем, одевайся потеплее: весна – очень коварное время, возвращайся домой пораньше и никому не говори, что осталась в квартире одна…

– Да знаю я, знаю. В первый раз, что ли? – отмахнулась Алиса, но в душе отчего-то все же угнездилась тревога.

Ей вдруг снова показалось, что на нее смотрят – пристально, холодно-изучающе, словно на бациллу под микроскопом. Но, разумеется, это был всего лишь обман чувств, потому что смотреть здесь было некому. Девушка осталась в комнате совершенно одна.

Когда родители уехали, Алиса все-таки вздохнула немножечко свободней. Она не видела их обеспокоенных лиц, а значит, не нужно было притворяться. В институте она не была уже несколько дней. После странного случая с рефератом и нелепой прогулки с Дэном она погрузилась в апатию, накрывшую ее с головой, словно тяжелое ватное одеяло. «Все бесполезно», – думала Алиса и, вместо того, чтобы идти в институт, отправлялась бродить по улицам или сидела дома, часто даже без всякого дела, – просто равнодушно пялилась в потолок. Раньше она, твердая хорошистка, и не представляла себе, что будет прогуливать. Но теперь все получилось само собой, и девушка не испытывала ни волнения, ни угрызений совести. «Ну не хочу я сейчас никуда идти и встречаться со знакомыми. Понимаешь? Просто не хочу – и все», – отвечала она Нине, тщетно пытавшейся уговорить подругу вернуться к занятиям.

На третий день после отъезда родителей в квартиру настойчиво позвонили.

Не требовалось даже подходить к двери, чтобы узнать, кто это. Бабушкин звонок можно было узнать из тысячи. Бывшая походница и даже, кажется, разрядница, бабушка, несмотря на годы, сохранила всю кипучую энергию своей юности. Она не ходила – она почти летала, она презирала лифты и занималась сразу несколькими делами одновременно. Звонок был полностью под стать ей: резкий, энергичный, нетерпеливый.

Алиса со вздохом отложила книгу: ну все, мирной спокойной жизни на ближайшие пару часов пришел конец. Вопреки прогнозам синоптиков, обещавшим сегодня тихую почти безветренную погоду, в одной отдельно взятой московской квартире разбушуется торнадо, и хорошо, если все обойдется мелкими разрушениями.

Пока девушка шла к двери, звонок выдал еще залп коротких энергичных трелей.

– Привет, бабушка. Почему без предупреждения? – спросила Алиса, открывая дверь и замерла: за бабушкиной спиной стоял совершенно незнакомый парень!

– Не понимаю я этих современных средств связи, – как ни в чем не бывало сказала бабушка, протягивая Алисе сумку с продуктами. – Не было в моей молодости телефонов, и ничего – обходились, больше живого общения. Да к тому же – разве далеко доехать до тебя?

Хотя бабушка жила не так уж далеко, до ее дома было добрых минут тридцать.

Но возражать Алиса не стала. Она во все глаза уставилась на бабушкиного спутника. На вид ему было лет восемнадцать, может быть, двадцать. Довольно симпатичный, темноволосый, но, в общем, обычный парнишка.

– Познакомься, это Миша, – представила бабушка, заметив, наконец, на кого смотрит внучка. – Очень любезный молодой человек. Помог принести мне сумки из магазина.

– Он что… посыльный? – ядовито поинтересовалась Алиса, вспомнив старомодное словечко.

– Никак нет, – парень улыбался, отчего на щеках обозначились милые ямочки, делая его сразу раза в два симпатичнее, Алисе даже показалось, будто на миг в нем вспыхнул яркий свет и… снова пропал. – Просто помог Татьяне Сергеевне донести сумки. Простите, уже ухожу.

Он поставил два огромных пакета на пол и виновато развел руками.

– Нет-нет, Мишенька, – бабушка резво обернулась и удержала его за локоть. – Ты же не бросишь эту страшную тяжесть на двух слабых дам? Разве это по-джентльменски?

– Хорошо, сейчас отнесу на кухню. – Он нагнулся, поднимая пакеты.

– Вот и хорошо. А без чая мы тебя и подавно не отпустим. Надо же как-то отблагодарить за помощь! – отозвалась бабушка, отодвигая Алису, все еще загораживающую вход в квартиру.

Миша ловко разулся в прихожей и понес пакеты на кухню.

– Ты кого это привела? – зашептала Алиса, делая «страшные глаза».

– Как кого? Мишу. Знаю же, у тебя холодильник пустой, вот Миша и помог донести пакеты. А еще он мальчик хороший, это сразу видно, – невозмутимо выдала бабушка, снимая одновременно и куртку, и кроссовки. – Мишенька, не сердись на Алису, – тут же заговорила она, войдя на кухню. – Не думай, будто она у нас невоспитанная, это она от неожиданности.

– Ну еще бы, я бы тоже растерялся, если бы ко мне без приглашения незнакомый парень явился! – снова улыбнулся незваный гость. – Не сердись, Алис, бабушка у тебя хорошая и по-настоящему тебе добра желает, это с первого взгляда видно, как любую настоящую любовь.

– А ты, значит, специалист по любви? – поинтересовалась девушка, невольно принимая оборонительную позицию и складывая на груди руки.

– Я?! Да куда мне! – Миша рассмеялся так искренне и простодушно, что Алиса почувствовала смущение и невольную симпатию. Она рассеянно взглянула на бабушку, которая шуршала пакетами, доставая оттуда какие-то немыслимые пирожные. Бабушка усиленно делала вид, что полностью сосредоточена на своем занятии, однако внучка, знающая ее не первый день, заметила на потемневшем от времени морщинистом лице довольное выражение. Сейчас бабушка как нельзя больше напоминала хитренькую старушку-лисичку. У Алисы частенько возникало ощущение, что бабушка переигрывает ее на один ход. Но делать уже было нечего: не выставлять же парня на улицу, да и сам Миша вовсе не вызывал неприязни. Особенно когда улыбался или когда, как сейчас, небрежным жестом, видимо вошедшим у него в привычку, лохматил собственную челку, отчего становился похож на тринадцатилетнего мальчишку.

И девушка, сдаваясь, достала из шкафа «пражские» глиняные чашки, чай в которых всегда был вдвойне вкуснее, чем в обыкновенных.

И вот уже, сидя за столом, все трое пили чай и непринужденно болтали, а Алиса, сама не замечая как, рассказала не только о неприятностях, связанных с учебой, но и о Дэне.

– Я так сразу и поняла: твой Дэн пустышка и напыщенный индюк! – объявила бабушка в ответ на последнюю новость.

А Миша кивнул.

– Хорошо, что ты разглядела его сейчас, – заметил он, отпивая глоток из чашки и на секунду закрывая глаза, видимо, чтобы лучше почувствовать вкус чая, – чем позже это происходит, тем хуже.

Алиса кивнула. Она и сама думала точно так же.

Позже, когда Миша, а затем и бабушка ушли, Алиса удивлялась своей откровенности: обычно она стеснялась и мало говорила в присутствии малознакомых людей. Но, как ни странно, она ни секунды не сожалела ни о чем и отчего-то была уверена, что поступила правильно.

Ложась спать, она снова подумала о Мише и впервые за эти дни заснула в хорошем настроении. Снилось ей тоже что-то удивительно хорошее и солнечное, что-то из далекого, полузабытого детства.

Миша позвонил ей на следующий день, а вечером они уже встретились в центре.

– Куда пойдем? – спросила Алиса, чья небогатая практика встреч включала в себя исключительно посещение музеев, кинотеатров и дешевых закусочных типа «Макдональса» или «Ростикса».

– А никуда! – Миша улыбнулся, и девушка в который раз удивилась тому, насколько же ему идет улыбка. – Просто прогуляемся по улицам – куда глаза глядят. Согласна?

Она кивнула.

И они пошли. Вечерний город уже зажег огни и казался в наступающих сумерках нежно-акварельным. Старые улицы, огромные дома, среди которых, словно занесенные в наше время из прошлого, вдруг попадались старинные усадьбы. Каждый раз когда удавалось найти такой дом, прячущийся среди безликих слепых высоток, это казалось настоящим чудом. В одном из неприметных переулков скрывался настоящий готический собор, конечно, не такой роскошный, как в Праге, но все же удивительно красивый на фоне мягких красок московского вечера. А может, он казался таким оттого, что Алиса смотрела на него не одна…

Миша оказался совершенно не таким, как Дэн. Он больше молчал, но это молчание не чувствовалось неловким или неестественным. Молчать вместе с Мишей было неожиданно хорошо и приятно, и Алисе вдруг стало мерещиться, что они знакомы уже давно, наверное, целую вечность, и что они могут идти рядом сколь угодно долго. Ей было легко и весело. Просто так. От одного его присутствия. Или в этом виноват шальной весенний воздух, пьянящий, словно молодое капризное вино.

Они взошли на Андреевский мост и остановились, глядя на яркие огни города.

Было ветрено, это особенно чувствовалось здесь, над рекой, и руки Алисы замерзли. Но она только спрятала их в рукава куртки, не желая уходить с моста. Внизу тяжелой темной лавой медленно перетекала вода, и в ней бесконечно отражались огни и звезды.

– Дай свои руки, – сказал Миша, протягивая раскрытые ладони.

Девушка вложила в них свои замерзшие пальцы и тут же почувствовала, как в ее тело вливается живительное тепло.

Они стояли, взявшись за руки, и это было хорошо и правильно. Мимо прошла стайка девушек, переговариваясь и смеясь.

Алиса отчего-то совсем не смущалась.

– Согрелась?

Алиса кивнула, ужасно боясь, что сейчас он выпустит ее руки. Но Миша по-прежнему сжимал их – крепко, но бережно, словно хрупких птичек.

«Он меня поцелует», – подумала девушка одновременно со страхом и с надеждой.

Но Миша не поцеловал. Алисе показалось, будто по его лицу скользнула тень.

Он отвел глаза.

– Пойдем?..

Горечь разочарования обожгла ей горло. Разочарования и обиды. Но вернувшись домой, она вдруг подумала, что так даже лучше. Слишком недавно произошел тот случай с Дэном, а охватившее ее на мосту чувство было слишком внезапным. Мимолетным? Пока что об этом еще сложно судить.

Наполнив ванну и утопая в сладко пахнущей абрикосом пене, она вспоминала ночные огни, и звезды, и глаза Миши, казавшиеся в сумраке темно-серыми, почти черными.