Текст книги "Хроники Дебила. Свиток 3. Великий Шаман"

Автор книги: Егор Чекрыгин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Вдруг пальцы невольно коснулись пришитых к поясу скальпов… Это сразу разрешило все сомнения и подсказало, что делать дальше. Шесть черных скальпов на моем поясе вряд ли станут хорошей рекомендацией на должность овцепаса или пропуском в оикия. Скорее всего, меня сразу грохнут, если не из мести, то как потенциально опасную личность, попробовавшую на вкус кровь будущих хозяев. Так что путь у меня выходит теперь только один. Драться!

Так. Срочно припрятываем оружие и кошелечек с серебром-золотом… Ага вот под эту вот корягу и навалим сверху какой-нибудь дряни. Теперь тикать отсюда, а то вдруг этим сволочам придет в голову обыскать место, где меня замочили…

Но из рощи выходить не буду. Тут у меня намного больше шансов, поскольку верблюду среди этих кустов и деревьев особо не развернуться, да и нападать можно из засады. Хотя кого я обманываю? С деревянным колом, да против закованного в доспехи воина, шансов и так практически ноль. Разве что попробовать повредить верблюда? Но тогда надо очень постараться умереть сразу, иначе убивать меня будут долго и очень мучительно. А я боли боюсь.

И где эти сволочи? Верблюды же не тигры, подкрадываться не умеют. Почему не слышно шагов или звона доспехов?

Тут что-то заставило меня резко обернуться. Он стоял у меня за спиной и довольно так улыбался. Какой же я дурак! Решил, что аиотееки полезут в рощу на верблюдах, забыв, что они и пешком вполне способны надрать задницу такому горе-вояке, как я. Но делать было нечего, я вскочил и бросился на врага, метя ему своим колом в защищенный доспехами живот. Но в последний момент резко поднял свое оружие и попытался ударить в открытое лицо. Аиотеек без особого труда ушел от летящей в голову палки, но следующий направленный в пах удар ему уже пришлось отбивать маленьким щитом, что аиотееки носили на левой руке. Я опять ударил по ноге, а потом резко дернул на себя. Забыл придурок, что в рука у меня не мой протазан, которым можно было бы подцепить ногу и поранить ее, а обычная гладкая палка. Но кое-чего я все же достиг. Разозлил врага, и он тоже пустил свое оружие в ход. Примерно с полминуты мы кружили по полянке, обмениваясь ударами. Я выкладывался на полную, яростно пытаясь достать своего противника, потому как про тактики и стратегии сейчас можно было смело забыть, тут еще как минимум двое противников где-то рядом ошиваются. А в отдалении еще с полсотни марширует. Так что в любую секунду они могут присоединиться к нашей разборке. А я и так вроде в счете не веду.

Правда, пока мне удается отбиваться от довольно спокойных и расчетливых атак своего противника. То ли опыт драк с Лга’нхи, который куда выше, мощнее и быстрее моего нынешнего противника, помогает, то ли эта сволочь просто играет со мной. Но так или иначе, а пока я еще держусь…

О! Вот и двое остальных. Не знаю, когда они тут появились. Но спокойненько стоят рядышком и любуются на наш поединок, не вмешиваясь. Наверное не хотят красть ману приятеля. А может, просто не считают необходимым помогать ему в битве с таким слабаком, как я. Но, скорее всего, первое, они же, блин, рыцари, и значит у меня есть шанс перебить их по одному.

А потом кол внезапно покинул мои руки, а левая щека и ухо, вдруг свели тесное знакомство с древком вражеского копья. А в следующий миг в их клуб близких друзей вступило и мое солнечное сплетение с брюхом, на пару схлопотавшие удар подтоком копья. Обидно-то как. И больно!

Пришел я в себя спустя несколько минут и первым делом попытался доблестно заблевать сапоги, стоящие у меня перед носом. Увы, это не было порывом моей героической души (как я обязательно напишу в своей автобиографии в назидание потомкам… если выживу), но потребностью изрядно побитого организма. Судя по головокружению и шуму в голове, у меня была порядочная сотрясуха остатков усохшего мозга, да и удар окованной бронзой палкой по брюху очень трудно перепутать с тайским массажем.

Ага. И удар сапогом по ребрам тоже… Сапог снова начал отходить назад для нового удара, а жесткий голос над головой пропел что-то с властными интонациями. Хрен его знает, чего он от меня хочет, то ли из-за шума в голове, то ли из-за уровня своего знания аиотеекского, но я ни хрена не понял. А вот повторный удар и рывок за шиворот были куда понятнее.

Скрючившись и держась за отбитые ребра, я с трудом поднялся. Знакомый голос опять пропел незнакомую песенку над моим ухом. Слова были красивые, но абсолютно непонятные. Снова схлопотал подзатыльник, плюху по уху и пинок по заднице, сваливший меня с ног. И опять знакомая песенка, сопровождающая пинок и рывок за шиворот. Какие, однако, говорливые сволочи попались… Опять плюха, тычок в подбородок заставляющий поднять голову, и наглая рожа, поющая мне что-то прямо в лицо.

– Пошел на ***, пидор гнойный, – вежливо прокомментировал я его вокальные испражнения. – И дыши, бл*ть, в сторону, а то у тебя зубы гнилые, мудозвонище сраноговнистое.

Смотри-ка ты. Подействовало! Все три персонажа перестали орать на меня и начали обсуждать что-то с удивленными интонациями в голосе, с интересом посматривая в мою сторону.

Но продолжалось это недолго. Один из аиотееков, тот самый, что уделал меня, подошел и содрал с меня мой воинский пояс. Достал кинжал, пренебрежительно оглядел его и сунул обратно в ножны. Зато, естественно, сильно заинтересовался пришитыми на поясе скальпами. После чего опять на меня обрушился поток песнопений и оплеух.

Ну что за сволочи, эти аиотееки, у вежливых и деликатных ирокезов меня давно бы уже спокойно прирезали и содрали бы скальп, а они… Ну ясен хрен. Скальп! Аиотееков очень заинтересовали мой черный скальп и не менее черная борода! Это как если бы доблестные колонизаторы Африки вдруг обнаружили в самой середине континента, среди сплошь чернокожих племен, белокожего блондинчика с голубыми глазами. Ясен хрен, я их этим заинтересовал. И именно поэтому до сих пор жив.

Полагаю, сначала они меня приняли либо за одного из своих, либо, может, за дезертира. Вот только ритуальные шрамы у меня на морде, необычайная прическа (правда, после всех купаний и мытарств от моего некогда гордо торчащего ирокеза осталась лишь нашлепка волос на темечке), деревянный кол вместо копья и кинжал выделки мастерских Олидики в сочетании с туземной одеждой явно показывали принадлежность к неизвестному им племени. Да плюс еще я не понимая их язык, сам говорю на каком-то совсем уж неведомом языке, не похожем ни на один из местных языков. Так что я тут, получается, тутошний международный человек-загадка. И, возможно, этим удастся воспользоваться.

Все началось с внезапного волнения Лга’нхи и других степняков, вдруг ставших какими-то нервными, словно подростки перед первым свиданием. А потом и я услышал характерный грохот копыт, мычание и запах. Все ясно. К нам пожаловали старшие братья! И наши истосковавшиеся животноводы ринулись навстречу близким (по разуму) родственничкам со всей прытью, что только могли развить их длинные шустрые ноги.

К тому времени, когда и я поспел к месту встречи на своих коротеньких и неторопливых, у них уже вовсю шла процедура знакомства.

Возможно, кто-то подумает, что и овцебыки побежали к новоявленным младшим братьям, раскинув в стороны копыта и сгорая от нетерпения возобновить родство, заключив лысых двуногих родственничков в тесные объятья? Хренушки! При виде несущихся им навстречу первобытных мордоворотов овцебыки (как и всякие разумные существа) заняли оборону, приготовившись подороже продать свою жизнь.

Стандартная тактика, коров и телят в центр, а быки-защитники выстраиваются кругом, грозно роя копытами землю и прикидывая яростно горящими глазенками, кого сподручнее будет нацепить на рога.

И начинаются игры. Возможно, одни из самых древних, что сохранились на земле, хотя и изменив своей первоначальной сути. Ну, по крайней мере, на моей земле и в моем времени. Быки внезапно выскакивали из плотного строя собратьев, норовя подцепить крутящихся возле них непонятных зверушек на рога или стоптать копытами. Удар, и мгновенный уход назад в стадо, или, наоборот, само стадо следует за смельчаком, выдавливая атакующих врагов из своего жизненного пространства. А эти враги радостно уворачиваются от огромных туш, играя со смертью и норовя хлопнуть атакующего быка по мохнатому боку или рогатой башке. Малейшая ошибка, поскользнувшаяся на помете или запнувшаяся за пучок травы нога, и можно живо схлопотать рогами в бок либо быть размолотым копытами по земле. Но ставки в игре высоки, и награда победителю, сытая и безбедная жизнь, стоит подобного риска.

Поистине эпическое и чудесное зрелище, если смотришь с достаточно безопасного расстояния. Никакой наигранной зрелищности присущей корриде поздних времен, но лишь дикое соревнование в скорости, бесстрашии и ловкости. Человек заслуживает право пользоваться молоком и мясом дикого животного, демонстрируя ему свою силу и превосходство. И продолжает это делать до тех пор, пока быкам не надоедает нападать на назойливых, но все же, похоже, безопасных зверушек, и они начинают мирно пастись, смирившись с существованием человека рядом с собой. А потом постепенно позволяя и запрячь себя в волокуши, и забирать молоко, предназначенное их телятам, и даже распоряжаться своими жизнями. Вот так оно все и происходит…, когда-нибудь, в первый раз!

Впрочем, эти овцебыки не были по-настоящему дикими и с нашим присутствием смирились достаточно быстро, пободавшись лишь для проформы с существами, несущими на себе непривычные запахи. Воссоединение семей состоялось!

И как это обычно бывает с приездом дорогих родственничков, с собой они притащили и кучу проблем.

Для начала Леокай пригнал аж целых четыре стада. А поскольку большие братья не одобряли кучного проживания, их сразу пришлось разводить по разным углам степи.

Второе, только одно из стад было нашим, а откуда Леокай взял остальных, оставалось загадкой. Мне-то лично пофигу. Но моих степняков этот вопрос сильно заинтересовал, пробудив в них старые и уже почти забытые инстинкты. Вместе с чужими стадами запахло и чужими племенами-конкурентами. Так что вместо того чтобы впахивать в своей мастерской, мне почти сутки пришлось просидеть на Совете, слушая, как наши степняки обсуждали насущные проблемы где пасти и как охранять. И давать пояснения от Духов, что те ни фига не в курсе, откуда эти зверушки взялись, но тем не менее не возражают против их совместного с нами проживания. Впрочем, мое (вернее духов) незнание после долгих раздумий ирокезы сочли добрым знаком, означающим, что либо старшие братья забраны от совсем уж чужих племен (в смысле не связанными узами родства с моими степняками), либо духи действительно не возражают, чтобы мы ими воспользовались. (А я блин о чем твержу?) Надо ли объяснять, что вся эта заумная хренотень понадобилась ирокезам лишь для того, чтобы убедить самих себя в праве владеть стадами? Даже выскажи я им прямой запрет от Духов, все равно они каким-нибудь путем да самоуговорились бы обернуть этот запрет разрешением. А мне все это пришлось выслушивать и даже комментировать. Кошмар!

Еще создавшееся положение делало несколько пикантным то обстоятельство, что три стада предназначались в пищу пришлым работникам и лишь одно из них, отбитое прошлой осенью у аиотееков (Лга’нхи сразу опознал, какое из них «наше»), было нашей собственностью.

Вот тут начинались большие проблемы. Не знаю, моя ли это паранойя, но я почему-то опять был уверен, что Леокая специально прислал сюда подобный тип «консервов», чтобы добавить мне проблем. Мои степняки очень болезненно относились к столь утилитарному отношению к дорогим родственничкам. Просто жрать эти мохнатые туши казалось им святотатственным и неприличным. Я отчасти их понимал, поскольку и сам прекрасно видел, как стадо в полсотни голов способно прекрасно прокормить и обеспечить почти всем необходимым племя голов этак сотни в две, включая баб и детей. Тупо жрать этих животных для Лга’нхи, Гит’евека или Мнау’гхо было тем же самым как для какого-нибудь казака из моего мира забивать и жрать строевых коней, своих боевых товарищей.

Но третья проблема. Специально ли так сделал Леокай, или просто горцы ни хрена не умели ухаживать за овцебыками, используя их лишь изредка как тягловую скотину для своих повозок, но ни в одном из четырех стад не было ни одной раздоенной коровы. Телята рождались где-то в начале весны и обычно сосали молоко до середины конца лета. А сейчас к середине осени молоко у коров уже пропало, и возобновления халявной раздачи можно было ожидать не раньше следующей весны. А значит, всю зиму нам придется каким-то образом кормить этих мохнатых прожорливых спиногрызов, как говаривала мудрая сова, «Совершенно безвоздмездно, то есть – бесплатно»!

Ну и последняя проблема меня порадовала больше всего. Да и как тут не радоваться? Когда степняки решили познакомить с родственниками своих жен, вдруг выяснилось, что те, прибрежницы и лесовички, до смерти боятся даже подходить к огромным волосатым зверям с большущими рогами. И, возможно, по этой, а возможно, по какой-то иной причине ни фига не умеют их доить и всячески их обихаживать. И даже (о ужас) не способны с первого взгляда отличить корову, рожавшую один раз, от рожавшей дважды! А угадайте-ка, на кого именно в степных племенах была возложена почетная обязанность доить коров? И до какой работы не опуститься ни один уважающий себя воин? Думаю, вы угадали.

Ну и можно ли усомниться в том, для решения этой проблемы был выбран наименее подходящий кандидат, что о женщинах, что о коровах имевший весьма поверхностные знания? Но зато он был шаманом племени, а значит, именно в его обязанности входило знакомство и примирение женщин ирокезов с ирокезами – старшими братьями. Щастье, оно есть. Его не может не быть!

А сразу после овцебыков начали прибывать люди. Никто, ясное дело, не шел колонной по четыре, радостно отбивая ритм. Все происходило по первобытному солидно и неторопливо. Работнички подходили семьями, мелкими группами и поодиночке. И лидер каждой такой семьи, группы или одиночка-сам-себе-хозян первым делом искал Вождя, чтобы лично подойти, познакомиться, посидеть у костра Совета, потрындеть о погоде и видах на урожай, обсудить фронт работ и оплату, хотя уверен, что все это десятки раз уже было согласованно с Леокаем.

А? Что? Вождь занят на Большой Охоте? А с кем тут тогда?.. Шаман есть? У вас тут шаман такими делами занимается? Чудные вы ребята. Ну да уж ладно, пойдем доставать шамана…

И с каждым надо было посидеть, поговорить, потрындеть, обсудить, помериться кое-чем, запугать, умаслить… Потому как они ведь хоть и едят нынче со стола Царя Царей Улота, а как бы тоже люди и относиться к себе как к быдлу не позволят. Такие вот дикие времена!

А организация работ? С мечтами разбить их по десяткам, поставив во главе каждого руководителя из ирокезов, можно было расстаться сразу.

– Это что же выходит? Я этого парня совсем не знаю, а мне вместе с ним дрова таскать? А вдруг он чудищем каким обернется, сглазит моих детей, али злобных духов на меня насажает? И глаз у него какой-то неправильный, и смотрит он на меня злобной букой, вот в точности как я на него… Такому доверять нельзя. Небось зарезать во сне меня хочет, как я его! Не. Не хочу я с чужаком вместе работать, я на такое не подписывался.

Или другой вариант. Да я этого *** давно знаю. Он из того поселка, что раньше в Песчаной бухте стоял… Еще евоный прапрапрадедушка у моего прапрапрадедушки лодку украл, козу увел и троюродного дядю убил, и все эти песчаники сплошь воры и подлецы, у нас с ними приличные люди не то что шкуру с коровки вместе снимать, в одну сторону света пернуть побрезгуют!!!

И к кому я мог обратиться за советом, чтобы узнать, как подобные вопросы решались в продвинутых горных сообществах, уже знающих, что такое разделение на высших и низших? Ага. Именно к ней. К царственной сестренке, которая ни фига не желает со мной разговаривать! Уж не знаю, правда это была или нет. Но по ее словам, нормального Царя Царей слушались беспрекословно, а раз я с народом управиться не могу, значит, я говно, а не руководящий работник! (Еще бы, Мордую-то небось с разноплеменным сбродом дел иметь не приходится. Он только своих соплеменников строжит.)

А Лга’нхи со Старшинам почти все сплошь на охоте, занимаются самым важным делом добычей зверя, спихнув мелкие и ничтожные вопросы организации быстрой переработки нескольких десятков тонн мяса на своего шамана… Это дело не сложное, он и сам справится. Ну я и справлялся как мог, носясь по берегу, уговаривая, заставляя, рыча, угрожая оружием и насланием Демонов. А мои работнички, после первой же добытой коровки дорвавшись до халявного мяса, объедались так, что не могли работать, больше сжирая сами, чем перерабатывали про запас. Но ведь к каждому охрану не приставишь, и рты им скотчем не заклеишь. А жрать мясо они могут и в сыром виде, было бы что!

Спустя неделю такой жизни я мог только тявкать, рычать, и порывался вцепиться в глотку любому, кто подходил ко мне познакомиться или поговорить о погоде. Но, кажется, медленно, но верно, процесс переработки пошел. И у меня сразу появилось ощущение, что раньше я всем больше мешал, чем организовывал процесс. Но когда у тебя выкрадывается минут двадцать в сутки, чтобы отдохнуть, тут уже не до самобичеваний.

Тем более что к нам наконец-то пожаловали улотские мастера и пожелали переговорить с Шаманом Дебилом и осмотреть построенную им мастерскую…

Они мне даже руки связывать не стали, видно, по каким-то, известным только им признакам поняв, что больше я в драку не полезу. Да я и не собирался. После суровой психической встряски у меня начался отходняк и навалилась жуткая апатия.

Это ведь не шутка выйти на последний бой! Даже после обычного сражения тебя обычно трясет и корчит еще какое-то время. Книги, в которых герой всех-всех-всех победил, а потом спокойненько пошел петь романсы под балконом возлюбленной или праздновать с друзьями, либо написаны про какого-то редкостного социопата, либо чистое вранье.

Как-то раз, еще в Той жизни, я, помнится, чуть было под машину не попал. Разминулись мы каким-то чудом, буквально в миллиметрах друг от друга. Меня после этого, наверное, еще с час трясло, а потом мне еще этот, несущийся на меня капот Волги и обалдевшие глаза ее водителя по ночам снились, я от визга шин вздрагивал и к дороге лишний раз подойти боялся.

А когда приходится идти в бой, зная, что каждое мгновение может стать для тебя последним. А чтобы не стало, ты должен сам забирать чужие жизни… И ты идешь, и ты забираешь. И тебя трясет то от ярости, то от страха, мозг переключается в режим работы дикого зверя, и ты рвешь и кромсаешь, вопя от ужаса и восторга, опьянев от запахов крови и переизбытка адреналина в крови, не соображая, что делаешь. Даже само неизменное Время в такие моменты рвется на скрученные и измятые куски, иные краткие секунды протекают долго и мучительно, а потом целые куски твоей жизни пролетают мгновенно, так и не отложившись в памяти…

И не рассказывайте мне, что кому-то не бывает страшно. Страх в глазах я видел даже у Лга’нхи, а уж отморозка похлеще его мне видеть не приходилось. Тогда, после боя с Анаксаем он, конечно, пытался не подавать виду, но я его раны зашивал и перебинтовывал, так что нервную дрожь в теле и страх в глазах разглядел. Он ведь тоже не железный и тоже жить хочет, как и все мы.

После такого уже не до романсов и не до веселых пирушек. Бухают после такого вояки по-страшному, только чтобы забыться, натужным весельем лишний раз пытаясь убедить себя, что остались живы. А подвернувшейся в такие моменты под руку бабе на романсы лучше не рассчитывать.

Но в тех боях есть хотя бы шанс выжить, и эта маленькая надежда, спрятавшись под спудом всей этой дикой жути, все-таки удерживает твой разум на тонкой ниточке, не давая ему навечно удрать из взбесившегося тела.

А в той заварухе, что только что была у меня, шансов выжить не было никаких. И я это четко знал, потому что странствия с Лга’нхи меня уже научили видеть реальность. И я точно помню, что, когда дрался с аиотееком, голова моя была холодна и спокойна, как у человека, уже перешедшего Кромку и лишь пытающегося взять за свою жизнь цену подороже.

Сегодня я должен был умереть, и даже мой божок, помогающий дуракам, был тут бессилен. Однако вот выжил. Но особой радости по этому поводу пока еще не чувствовал. Видно, мой организм, уже уверенно настроившийся на смерть, пока еще этого не осознал и пребывал в каком-то тумане.

Так что я тупил, пока меня выгоняли из рощи и гнали куда-то по степи. Тупил, и когда мы встретили остальной отряд и меня определи под надзор одной из оикия. А потом шагал еще почти полдня по степи, даже тупо не пытаясь понять, в какую сторону идем.

И лишь когда отряд подошел к небольшой речушке и начал ставить лагерь, дикая жажда смогла достучаться до моего сознания, и я полез в воду и хлебал ее, как один знакомый мне верблюд.

Потом меня смогли наконец выгнать из воды и пинками погнали на работы. Понятно. Пленный ты там или нет, а свою миску баланды отрабатывать должен! Так что изволь подключаться к процессу и делать все, что тебе приказывают… Ну я и делал, не пытаясь особо рыпаться, за что и получил плошку с кашей. (Вполне, кстати, приличной на вкус.)

А после ужина меня потащили на новый допрос. Поставили возле костра, вокруг которого расположились чуть больше десятка аиотееков, судя по богатым одеждам и наглым мордам, все сплошь оуоо. В качестве переводчиков позвали ребят видом попроще, оикия.

Все они по очереди старались меня разговорить… А я прислушивался и старался собрать побольше информации, пытаясь понять, кто же они такие, мои новые приятели? Парочка языков была мне совсем неведома и больше походила на язык самих аиотееков, чем на знакомые мне версии языка степняков, горцев и прибрежников. Да и люди, их задававшие, были черноволосыми и коренастыми, вроде самих аиотееков. Следовательно, верблюжатники не единый народ, а некое сборище народов вроде моих ирокезов.

Потом уже пошли куда более знакомые версии языка прибрежников. Их я понимал нормально, но для того, чтобы не показать вида, напевал мысленно разные песенки, стараясь выбирать те, в которых слов почти не помню, или повторял таблицу умножения. Шаман я в конце-то концов или нет?

Наконец в качестве переводчика вызвали типичного степняка. Хотя по логике, видя мою шрамированную морду, с него-то и надо было начинать. Впрочем, я не критикую.

К тому времени я уже принял решение, что надо идти на контакт со своими поработителями и душителями свободы, потому как смысла изображать из себя партизана больше не видел.

– Да. Я понимать… Плохо говорить. Но понимать. Видеть таких, как ты, раньше… Мы меняться с ними облигациями госзайма и конфетными фантиками. На каком языке сейчас говорил? Глупый вопрос, конечно же, на языке людей! А как называется мой народ? (Чуть было не ляпнул «ирокезы», но потом, проведя по нашлепке по темечку, внезапно обрел вдохновение, зачем что-то сочинять, если можно взять уже хорошо сочиненную и проработанную легенду?) Мы великое племя хохлов! Мы на земле единственные настоящие люди, а все остальные – нет. Мы придумали ходить на двух ногах, носить одежду и дышать воздухом. Наш первопредок Великий Укр спустился прямо с неба, с трезубцем в одной руке и шматком сала в другой. Разбил подвернувшийся под ноги трипольский горшок и из его обломков создал великий народ хохлов.

Где находится мой народ? Там, далеко-далеко на севере. (Во-во, валите туда, а не к моим ирокезам.) У нас много-много богатых и сильных городов: Муходрищенск, Крыжополь и Краснопердянск. Мы выращиваем котлеты по-киевски прямо на грядках, снимая по восемь урожаев в год. А наши стада мамонтов тучны и обильны. (Это вроде свиньи, только раз в сто больше.) И, короче, все нам завидуют, потому что у нас текут молочные реки в кисельных берегах, а на тех берегах лежит бронза прямо в слитках и ценных изделиях, а специально обученные муравьи таскают нам драгоценные камни прямо на дом. Окружают нас сплошь хилые и убогие племена песиголовцев и прочих задохликов, которые и не люди вовсе, поэтому нам толком даже воевать ни с кем не приходится, потому и войска у нас нет. Так, выйдем, палками разгоним обнаглевших полузверушек, пытающихся понадкусывать плоды земли нашей… И возвращаемся к себе лопать сало, пить горилку и трахаться с нашими самыми красивыми на свете женщинами… А где находится моя земля, я вам не скажу, а только идти к ней надо прямо отсюда и на север, никуда-никуда не сворачивая, пока не упретесь.