Текст книги "Как читать Библию и видеть всю ее ценность"

Автор книги: Ефим Гордон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

В древнем Израиле поэзия широко воспринималась как способ обучения. Многое, достаточно важное для запоминания, расценивалось подходящим для выражения в поэзии. Точно так же, как мы гораздо легче воспроизводим по памяти слова песен, чем предложения из книг или речей, израильтянам было намного легче запомнить и вызвать из памяти слова, выраженные в поэзии. Используя этот полезный феномен в то время, когда чтение и письменность были редким умением и когда личная собственность книг была почти незнакома, Бог наиболее часто говорил через пророков с помощью стихотворной формы. Люди были знакомы с поэзией, и могли запомнить пророчества; которые бы постоянно звучали в их ушах.

Все пророческие книги содержат значительный объем поэзии, а некоторые исключительно поэтичны. Поэтому, перед тем как прочитать пророческие книги, вы посчитаете полезным ознакомиться с вводной информацией о еврейской поэзии. Мы особенно рекомендуем статью Норманна Готтвальда “Поэзия, Еврейская” в Interpreter’s Dictionary of the Bible (Nashville: Abingdon, 1962). Однако, каждый библейский словарь имеет по крайней мере одну информативную статью о поэзии. Как маленький намек на пользу, результирующую из знаний о еврейской поэзии, мы предлагаем вам познакомиться с тремя характерными чертами вида повторения в поэзии Ветхого Завета. Они заключаются в следующем:

1. Синонимный параллелизм. Вторая или следующие строки повторяют или усиливают смысл первой строки, как например в Ис. 44,22:

“Изглажу беззакония твои, как туман, и грехи твои, как облако”.

2. Антитетический параллелизм. Вторая или следующие строки контрастируют мысль первой, как в Ос. 7.14:

“И не взывали ко Мне сердцем своим, когда6 вопили на ложах своих” .

3. Синтетический параллелизм. Вторая или следующие строки дополняют первую строку любым способом, предоставляющим дополнительную информацию, как в Авд. 1,21:

“И придут спасители на гору Сион, чтобы судить гору Исава, – и будет Царство Господа”.

Запомните, что подача идей в виде поэзии не должна вас смущать или казаться путанной, если вы читаете внимательно и информировано. Поэзия так же понятна, как и проза, если вы знаете правила.

Некоторые герменевтические предложения

Если задача экзегезы заключается в том, чтобы поставить Пророков в их собственный исторический контекст и услышать, что говорил Бог Израилю через них, что мы можем сказать насчет герменевтического уровня? Что является Словом Божьим для нас через эти поэтические пророчества, высказанные в другом периоде времени античному народу Божьему? Во-первых, мы хотим отметить, что многое из того, что было сказано в главе 4 о герменевтике Посланий применимо и здесь. Как только мы услышим, что Бог сказал им, даже если наши обстоятельства серьезно различаются, мы часто услышим их снова и в нашем окружении в очень прямом виде. Мы утверждаем, что Божий суд всегда ожидает тех, кто “продает бедного за пару сандалий” (Ам. 2,6), или кто использует религию как маску для жадности и несправедливости (Ис. 1,10-17), или кто соединяет современное идолопоклонство (как например, самооправдание) с Евангелием Христа (ср. Ос. 13,2-4). Эти грехи продолжают быть грехом и в Новом завете. Они преступают два великих закона, которые содержатся и в Ветхом Завете (см. глава 9).

Но дополнительно к этому типу применений, стоит обратить внимание на еще три вещи: одно предостережение, одну заботу и одну пользу.

Предостережение: пророк как предсказатель будущего

Еще в начале этой главы мы отмечали, что предсказание отдаленного будущего не являлось первой задачей пророков. Они действительно предсказывали будущие события, но большей частью то будущее является сейчас прошлым. Т.е. они говорили о приближающемся суде и спасении в относительно непосредственном будущем Израиля, а не в нашем собственном будущем. Мы предупреждали, что для того, чтобы увидеть их пророчества исполнившимся, мы должны оглянуться на те времена, которые для них были будущим, а для нас – уже прошлое. Этот герменевтический принцип нужно проиллюстрировать.

Как пример пророчества, концентрирующегося скорее на близком, чем на отдаленном будущем, мы советуем вам прочесть Иез 25-39. Отметьте, что большинство различных предсказаний, содержащихся в этом большом блоке, касается судьбы других наций, хотя Израиль тоже включается. Важно отметить, что Бог упоминает судьбу других народов, и что все это исполнилось в течение десятилетий со времени пророчеств, т.е. в основном в 6 веке до н.э. Конечно, есть и отдельные исключения. Иез. 37,15-28 описывает век Нового Завета и те благословения, которые Бог ниспошлет на церковь через Мессию. Но большинство пророчеств, включая те из них, которые находятся в гл. 38 и 39 (обратитесь к комментарию по этим главам), относятся ко времени и событиям Ветхого Завета.

Слишком большое желание приравнивать события Нового Завета в предсказаниях Ветхого Завета может привести к странным результатам. Упоминание в Ис. 49, 23 царей, которые “лицами до земли будут кланятся тебе”, прозвучало достаточно наводящее, чтобы напомнить трех волхвов, пришедших к младенцу Иисусу (Мф. 2,1-11) и чтобы многие посчитали слова Исаии мессианскими. Такое толкование странно игнорирует контекст (упоминаются и цари и царицы; суть отрывка – восстановление Израиля после Вавилонского пленения), намерение (язык пророчества должен показать, насколько велико будет уважение Израиля, когда Бог восстановит его), стиль (поэзия символизирует уважение наций через облики их царей как питателей Израиля, лижущих прах ног народа) и выбор слов (волхвы – мудрецы, но не цари). Нужно быть осторожным, чтобы не заставить пророчества, или любую часть Писания, говорить то, что мы хотим от них. Мы должны слышать, что Бог хочет, чтобы они говорили.

Следует отметить, конечно, что некоторые предсказания ближайшего, были на фоне большого, эсхатологического будущего, и иногда они смешиваются. Мы вернемся к этому в главе 13. Сейчас же давайте отметим, что причиной тому является тот факт, что Библия постоянно видит деяния Господа в текущей истории в свете Его всеобщего плана всей человеческой истории. Поэтому, временное следует рассматривать в свете вечного. Это как если бы мы смотрели на два диска, когда меньший расположен перед большим прямо по центру; затем с точки зрения последующей истории посмотреть на них сбоку и увидеть, как велика дистанция между ними.

Пророческая перспектива хронологических событий

Вид спереди Вид с боку

Существуют у пророков такие вещи, которые могут принадлежать лишь конечным событиям века (напр. Иоиль 3,1-3; Соф. 3,8-9; Зах. 14,9). Но временные суждения, которые произносятся в сочетании с этими конечными событиями, нельзя тоже относить к будущему.

Следует отметить еще одно. Эсхатологический язык по самой своей природе часто метафоричен. Иногда эти метафоры поэтически выражают язык финальных событий, но они не обязательно предназначены для предсказания этих событий сами по себе. Пример – из Иез. 37,1-14. Используя язык воскресения мертвых, – событие, которое как мы знаем, произойдет в конце века – Бог устами Иезекииля предсказывает возвращение народа Израиля из вавилонского плена в 6-м веке до н.э. (ст. 12-14). Таким образом, событие, являющееся для нас прошлым (как описано в Ездр. 1-2), предсказано метафорически, эсхатологическим языком, как будто это было событие конца света.

Забота: Пророчество и вторые значения

Во многих местах в Новом Завете делаются ссылки на отрывки из Ветхого Завета, которые, похоже, имеют ясный смысл и значение в оригинальном тексте, но в Новом Завете используются автором в связи с другим значением.

Возьмите для примера два рассказа о том, как Моисею и израильтянам чудесным образом была дана вода из скал: один раз в Рефидиме (Исх. 17,1-7) и один раз в Кадесе (Чис. 20,1-13). Эти рассказы кажутся довольно простыми и ясными в своем оригинальном контексте. Но в 1 Кор. 10,4 Павел приравнивает опыт израильтян как встречу с Христом. Он говорит, что они “пили из духовного последующего камня; камень же был Христос”. Ни в одном из ветхозаветных рассказов нет и намека на то, что скала была чем-нибудь иным, кроме скалы. Павел дает скале второе значение, отождествляя её со Христом. Это второе значение обычно называется sensus plenior (более полное значение).

По некотором размышлении видно, что Павел рисует аналогию. Он говорит: “Эта скала была для них тем же, чем является для нас Христос: источником средств существования для нас”. Язык Павла в стихах 2-4 чрезвычайно метафоричен. Он хочет, чтобы коринфяне поняли, что переживание израильтян в пустыне можно приравнять к аллегории их собственной жизни с Христом, особенно на вечере Господней.

Теперь же мы, современные читатели, вряд ли самостоятельно замечаем эту аналогию так, как Павел описал ее. Если бы он никогда не написал этих слов, смогли бы мы прировнять облако и море к крещению (ст. 2) или камень ко Христу (ст. 4)? Другими словами, смогли ли бы мы самостоятельно с определенной степенью уверенности определить sensus plenior или второе значение? Ответ – нет. Святой Дух вдохновил Павла писать об этой аналогической связи между израильтянами в пустыне и жизнью во Христе, не следуя обычным правилам относительно контекста, намерения, стиля и выбора слов (см. выше “Пророк как предсказатель будущего”). Святой Дух направил Павла на описание того факта, что израильтяне добывали воду из камней не однажды, с помощью фигуративного, необычного выражения о камне, следующего за ними. Другие детали в описательном языке Павла в 1 Кор. 10,1-4 (нелитературные термины “отцы наши” в ст. 1 и “духовные” еда и питье в ст. 3-4) также поразительно необычны.

Мы, однако, просто не являемся вдохновленными авторами Писания. Того, что сделал Павел, нам делать никто не велел. Аллегорическим связям между Ветхим и Новым Заветом, найти которые Павел был вдохновлен Богом, можно доверять. Но нигде Писание не говорит нам: “Пойди и сделай то же”. Отсюда принцип: Sensus plenior (более полное значение) – это функция вдохновения, а не толкования. Тот же Святой Дух, вдохновивший автора Ветхого Завета записать определенный подбор слов или абзац, может вдохновить автора Нового Завета пройти мимо обычных соображений по контексту, намерению, стилю и выбору слов и уподобить этот отрывок или эти слова как имеющие второе значение. Но мы не являемся вдохновленными писателями, мы – информированные читатели. Вдохновение – это изначальная мотивация написать Писание определенным образом. Разъяснение – это способность понять, что написали авторы Писания. Мы не можем заново написать или дать новый смысл Писанию нашими разъяснениями. Мы можем только постичь sensus plenior с определенной уверенностью после свершившегося факта. Пока это второе значение не определено как таковое в Новом Завете, оно не может быть с уверенностью приравнено нами по собственному желанию как таковое и в Ветхом Завете.

Изучение Библии, комментариев, справочников и сносок – все направлено на распознавание пророческих отрывков Ветхого Завета, имеющих в Новом Завете второе значение. Некоторые типичные примеры, когда Новый Завет дает второе значение; Мф. 1,22-23 (Ис. 7,14); 2,15 (Ос. 11,1); 2,17-18 (Иер. 31,15); Иоан. 12,15 (Зах. 9,9).

Нужно только рассмотреть один из всех примеров для иллюстрации феномена второго значения в пророческом отрывке: Мф. 2,15. В Ос. 11,1 мы читаем:

“Когда Израиль был юн, Я любил его и из Египта вызвал сына Моего”.

У Осии контекст – спасение Израиля из Египта через Исход. Намерение – показать, как Господь любил Израиль, даже как Своего собственного ребенка. Стиль – синонимический, поэтический параллелизм, посредством которого “мой сын” связывается с народом Израиля. Выбор слов – метафорический: Израиль бесспорно персонифицируется как “ребенок” (“юн”) в стихе. Второе лицо в Троице, Христос, не упоминается в “простом” смысле этого отрывка из Писания.

Если бы в наших Библиях не было Мф. 2,15, скорее всего мы бы не были склонны уподобить этот стих из Осии как пророчество об Иисусе из Назарета. Но у Матфея есть нечто, чего нет у нас. У него было вдохновение от Святого Духа, который вдохновил Осию на написание этого стиха. Тот же Дух подвигнул его рассудить, что слова могут быть использованы вновь с другим контекстом, намерением, стилем и в связи с другими словами о Мессии. Святой Дух, так сказать, “посеял” эти слова в книге пророка Осии, чтобы они были готовы к новому использованию в связи с событиями в жизни Иисуса. Матфей не применяет эти слова к Иисусу на основе типичного экзегетически-герменевтического принципа или процесса. Скорее, он берет эти слова из их оригинального контекста и придает им совершенно новое значение. Он уполномочен сделать это. Мы же можем только читать и оценивать то, что он сделал, но, однако, не можем делать то же самое с любым отрывком по своему собственному мнению.

Конечная польза: двойной акцент на истинную веру (ортодоксия) и истинную практику (ортопраксия)

Ортодоксия – правильная вера. Ортопраксия – правильные действия. Через пророков Господь призывает народ древнего Израиля и Иудеи к равновесию между праведной верой и праведными делами, что требует Новый Завет (ср. Иак. 1,27; 2,18, Еф. 2,8-10). Чего хочет Господь от Израиля и Иудеи, так это – в общем смысле – то же самое, чего Он хочет и от нас. Пророки постоянно служат нам напоминанием о решимости Господа осуществлять Свой Завет. Для тех, кто выполняет условия Нового Завета – любить Бога и любить ближнего своего – последним, вечным результатом будет благословение, даже если результаты в этом мире не так уж и ободряющие. Для тех же, кто не исполняет волю Божью, результат будет только один – проклятие, независимо от того, насколько хороша их жизнь в этом мире. Предупреждение Малахии (4,6) все еще остается в силе.

Глава 11 ПСАЛМЫ: МОЛИТВЫ ИЗРАИЛЯ И НАШИ МОЛИТВЫ

Псалтырь – книга псалмов, собрание вдохновенных древнееврейских молитв и гимнов – является, вероятно, для большинства христиан наиболее известной и любимой частью Ветхого Завета. Тот факт, что псалтырь часто добавляется к отдельным изданиям Нового Завета и что она часто используется во время молитв и размышлений, придает этой особенной книге особенное положение. И однако, несмотря на все это, псалмы так же часто неправильно понимаются и, следовательно, неправильно используются.

Проблема неправильного толкования псалмов возникает, главным образом из-за самой их природы. Поскольку Библия – это Слово Божие, большинство христиан автоматически предполагают, что все, что в ней содержится, – это слова от Господа к людям. И поэтому многие не могут понять, что в Библии содержатся и слова, обращенные к Богу или о Боге, и что эти слова тоже являются Словом Божиим.

Псалмы – именно такие слова. Т.е. поскольку они являются, в основном, молитвами и гимнами, по самой своей натуре они адресованы Богу или выражают в песне правду о Боге. Это представляет собой уникальную для нас проблему герменевтики в Писании. Как эти слова, обращенные к Богу, действуют в качестве Слова, обращенного от Бога к нам? Поскольку это не предложения и не повеления и не истории, иллюстрирующие доктрины, они не действуют в первую очередь как обучение доктрине или моральному поведению. И все же они полезны, когда используются в целях, определенных Богом, который и вдохновил их, чтобы помочь нам:

(1) выразиться перед Богом;

(2) рассмотреть Его пути.

Таким образом, псалмы весьма важны для верующего, который хочет получить помощь от Библии в выражении радостей и печалей, успехов и неудач, надежд и сожалений.

Но псалмы часто применяются неправильно именно из-за того, что их часто неправильно понимают. Не за всеми можно легко следовать логически, не все можно легко применить к ХХ веку, как например, 22-й псалом. В его символизме Бог изображается пастырем, а псалмопевец (и, значит, мы тоже) – Его овцой. Для тех, кто знаком с этим псалмом, очевидно Его желание заботиться о нас, покоя нас на злачных пастбищах, т.е. отвечая всем нашим нуждам, великодушно защищая нас.

Но другие псалмы не так легко раскрывают нам свой смысл. Например, как пользоваться псалмом, который кажется полностью негативным и, видимо, выражает мучения говорящего? Следует ли его использовать в церковном богослужении? Или же он предназначен только для частичного использования? А псалом, который говорит об истории Израиля и Божьем благословении его? Может ли христианин правильно использовать такого типа псалом? Или он сохранен только лишь для евреев? Или как насчет псалмов, которые предсказывают действия Мессии? А псалмы, прославляющие пользу мудрости? А те несколько псалмов, в которых говорится о славе человеческих царей Израиля? И поскольку не так уж много людей в мире живут при монархии, было бы особенно трудно понять смысл такого типа псалмов. И, наконец, что делать с положением разбить Вавилонских младенцев о камни (136,8-9)?

Поскольку потребовалось бы достаточно длинная книга, чтобы описать все типы псалмов и все способы использования их, мы в этой главе дадим только несколько путей, с помощью которых вы будете в гораздо более удобном положении, чтобы оценить и использовать псалмы и в вашей личной жизни и в жизни церкви, где вы молитесь и возносите хвалу Господу.

Несколько предварительных экзегетических наблюдений

Как и с другими библейскими жанрами, поскольку псалмы являются особым типом литературы, они требуют к себе особого отношения в чтении и толковании. Что касается псалмов, это означает, понимание их природы, включая различные их типы, так же как и их формы и функции.

Псалмы как поэзия

Возможно, что самым важным, что следует помнить во время чтения или толкования псалмов, будет то, что одновременно будет и самым очевидным: это стихи – музыкальные стихи. Мы уже вкратце обсуждали природу древнееврейской поэзии в предыдущей главе, но есть и еще три дополнительных пункта в связи с псалмами.

1. Нужно четко осознавать, что древнееврейская поэзия, по самой своей природе, была адресована уму через сердце (т.е. язык большой частью эмоционален). Поэтому следует быть осторожным, чтобы не чересчур экзегетировать псалмы, находя особые значения в каждом слове или фразе, где поэт, может быть, и не имел ничего в виду. Например, вы помните, что природа древнееврейской поэзии всегда включает в себя некую форму параллелизма, и эта главная форма – синонимный параллелизм (где вторая строка повторяет или усиливает смысл первой). В таком типе параллелизма, две строки вместе выражают значение, вложенное поэтом; но вторая строка не пытается высказать нечто новое или другое. Рассмотрите, например, начало псалма 18,2.

Небеса проповедуют славу Божию,

и о делах рук Его вещает твердь.

День дню передает речь,

и ночь ночи открывает знание.

Здесь в двух “наборах” синонимного параллелизма вдохновленный поэт славит Господа – Создателя.

Точка зрения поэта, если не выразить в прозе, такова: “Бог раскрывается в Своем создании, особенно в небесных телах”. Но такое предложение в прозе – бесцветно по сравнению с великолепной поэзией псалма. Возвышенный язык стиха и говорит об этом лучше и в более запоминающейся форме. Вы заметите, что четыре строки не говорят четыре разные вещи, хотя вторая добавляет новую мысль о том, что и днем и ночью небеса раскрывают своего Создателя. Но в первом “наборе” псалмопевец не собирается говорить о том, что “небеса” делают одно, а “твердь” – другое; вместе же две строки говорят об одной славной реальности.

2. Нужно также помнить о том, что псалмы – не просто стихи, это – музыкальные стихи. Музыкальное стихотворение не может быть пропитано так же, как письмо или рассказ или параграф закона. Оно обращено к эмоциям, пробуждая скорее чувства, нежели некое проблемное мышление и стимулируя реакцию со стороны индивидуума, выходящего за пределы простого познавательного понимания определенных факторов. Хотя псалмы содержат и отражают доктрину, едва ли они являются вместилищем доктринального учения. Читать псалом так, как будто он учит системе доктрин – опасно, настолько же, насколько это опасно с повествованиями. Тот факт, что в псалмах затрагиваются определенные темы – музыкальным и поэтическим образом – не дает основания полагать, что то, каким образом они выражают суть дела, автоматически является предметом рациональных дебатов.

Те из нас, кто поет песню “Крепость могучая – наш Бог”, предполагают ли, что Господь и в самом деле – нечто вроде фортификации или неприступного здания или стены? Мы понимаем, что “Крепость могучая” – это образное понимание Бога. Точно так же, когда псалмопевец, говорит “Во грехе родила меня мать моя” (Пс. 50,7), едва ли он пытается доказать, что зачатие греховно или что все зачатия греховны, или что первородный грех относится к не рожденным детям; или что-нибудь в этом духе. Он просто использовал гиперболу – целевое преувеличение – чтобы экспрессивно и живо показать, что он грешник. Когда вы читаете псалом, будьте осторожны, чтобы не произвести из него понятия, никогда не вкладываемые в него музыкальным поэтом, вдохновленным на его написание.

3. Точно так же важно помнить, что словарь поэзии преднамеренно метафоричен. Поэтому следует с осторожностью подходить к поискам смысла метафоры. В псалмах горы прыгают как овцы (Пс. 113,4 – какой изумительный способ воспевания чудес, сопровождавших Исход!); враги держат в устах свои мечи (58,8; кто не чувствовал острой боли клеветы или лжи?), а Бог видится то пастырем, то крепостью, то кровом, то камнем. Чрезвычайно важно учиться “слушать” метафоры и понимать, что они обозначают.

Точно так же важно не выжимать метафоры и не воспринимать их буквально. Если, например, воспринимать буквально псалом 22, можно сделать непростительную ошибку, подумав, что Бог хочет, чтобы мы были и вели себя как овцы или чтобы мы жили деревенской, пастушеской жизнью. И тогда псалом превращается в трактат, направленный против городской жизни. Невозможность оценить символический язык (метафоры и сравнения) и перевести в реальные факты наиболее абстрактные символические понятия может привести к почти совершенно неправильному применению псалма.

Псалмы как литературные произведения

Поскольку псалмы, как музыкальные стихи, являются, кроме того, и формой литературы, важно увидеть определенные литературные черты в псалмах, когда вы читаете или изучаете их. Непонимание этих черт может привести к нескольким ошибкам в толковании и применении.

1. Существует несколько различных типов псалмов. Это настолько важно для вашего понимания, что мы подробно рассмотрим основные типы ниже в этой главе. Сейчас же важно запомнить, что израильтяне знали все эти типы. Они знали разницу между псалмом-жалобой (где один или несколько человек могли выразить свою печаль пред Господом и просить помощи) и псалмом-благодарением (где один или несколько человек выражали радость о милосердии, которое Господь уже оказал им). В нашей культуре мы не используем псалмы так, как это делали израильтяне. Поэтому может быть трудно понять псалом, если нечетко понимать тип читаемого псалма.

2. Каждый псалом характеризуется еще и своей формой. Под формой мы понимаем особенный тип, определяемый характерными чертами (особенно структурой), общими и для других псалмов того же типа. Понимая структуру псалма, можно проследить, что же происходит в самом псалме. Можно, например, увидеть переход от одного субъекта к другому, и то, как псалмопевец распределяет внимание между данными темами. Особенно вы увидите это в наших экзегетических образцах данных ниже.

3. Кроме того, каждый псалом должен был выполнять в жизни Израиля определенную функцию. Это столь важно, что мы ниже уделим этому особое внимание. Сейчас же надо запомнить, что каждый псалом имеет определенную цель. Например, неразумно брать царский псалом, основной функцией которого было празднование царства Израилева, и читать его на свадьбе. Такой псалом просто не был предназначен для этого.

4. Кроме всего прочего, нужно также научиться различать различные формы внутри псалмов. Псалмопевцы часто находили удовольствие в определенных расположениях или повторах слов и звуков, точно так же как и стилистическая игра со словами. Более того, некоторые псалмы – это акростихи, т.е. первые буквы каждой строчки или стиха идут по алфавиту. Псалом 118 – пример такого акростиха. Его форма перечисления и повторения эффективно проводит читателя через длинный список благ верующего и его ответственности перед законом Божиим.

5. И наконец, каждый псалом нужно читать как литературную единицу, а не разбивать его на отдельные стихи или думать о нем, как это часто делается в отношении притч, как о жемчужинах на нитке, каждой из которых можно восхищаться отдельно вне связи их в одно целое. При чтении полезно следовать течению и равновесию псалма. Каждый псалом имеет свою форму развития, с помощью которой его мысли подаются, развиваются и приводятся к определенному значению.

Из-за литературного единства любого отдельно взятого псалма, нужно быть особенно внимательным, чтобы не выбирать отдельные стихи из псалма, из его контекста, рассматривая их в их собственном свете, как будто им совершенно не нужен контекст, в котором их следует толковать. Возьмите, например, Пс 104,34: “Сказал, и пришла саранча, и гусеницы без числа”. Взятый вне контекста, этот стих можно воспринять так, словно Бог специально предназначал гусеницам и саранче быть Его особыми агентами, чтобы выполнять на земле определенные вещи, или что Его слово некоторым образом исполняется гусеницами и саранчой. Как же это тогда сопоставить с Пс. 84,13: “И Господь даст благо, и земля наша даст плод свой”, ведь гусеницы и саранча – разрушители земли (ср. Иоиль 2,25)? Как же может быть, чтобы Слово Божие порождало их, и Он все же гарантирует, что даст благо, и земля даст плод? Ответ, конечно, заключается в том, что в полном контексте музыкальных стихотворений, к которым принадлежат эти стихи, есть некая структура значения, помогающая нам дать определение этим словам и понять их в соответствии с их реальным смыслом, а не с тем смыслом, который мы можем придать этим словам из-за того, что не знаем контекста. Псалом 84 – это рассмотрение благ, данных Богом Израилю, как пример того, насколько Он верен Своим обещаниям. А псалом 104 описывает тот способ, с помощью которого Господь использовал гусениц и саранчу в той чуме, через которую Он вынудил фараона позволить израильтянам уйти из Египта. Деконтекстуализованные части этих псалмов ведут к неправильным заключениям. Как только берется отдельное произведение литературы и используется неверно, эта литература перестает выполнять то, что должна была. И даже если часть псалма применяется неправильно, значит целям Господа во вдохновении его ставится преграда.

Использование псалмов в древнем Израиле

Псалмы были функциональными песнями, сочиненными античными израильтянами для использования при поклонении. Под “функциональными” мы понимаем, что они использовались не просто так, как сейчас используются гимны, отделяя одну часть богослужения от другой, чтобы приготовиться к проповеди. Псалмы, скорее, выполняли важную функцию – объединяя верующего с Богом.

Невозможно с уверенностью датировать большинство псалмов. Но это не столь уж значительная экзегетическая проблема. То, как они использовались в древнем Израиле, является для нас поучительным, но поворачивает нас к служению и молитве прошлых лет. Поскольку они обращаются к сердцу верующего или к группе верующих, собравшихся вместе для прославления, то проявляется межкультурная и межгеографическая ценность Псалмов.

В древние времена псалмы обычно использовались в качестве помощи при ведении служения, когда израильтяне приносили жертвы к храму в Иерусалиме. Вполне возможно, что профессиональные певцы иногда пели псалмы в то время, пока люди молились, хотя это нельзя доказать. Однако, ясно, что знание псалмов широко распространялось за пределами храма, и люди начали петь их в самых различных ситуациях, где слова выражали их собственное отношение и обстоятельства. Псалмы были в конечном итоге собраны в “книги”. Таких книг пять (книга 1: псалмы 1-40; книга 2: псалмы 41-71; книга 3: псалмы 72-88; книга 4: псалмы 89-105; книга 5: псалмы 106-150). Поскольку определенные группы псалмов имеют специфические характеристики, похоже, что они изначально были собраны в подгруппы, которые теперь включены в пять основных книг. Но эти группы незначительны в смысле современной организации Книги Псалмов.

В соответствии с назначениями, которые не являются частью оригинальных псалмов и, следовательно, не считаются вдохновленными, Давид написал почти половину всех псалмов, всего 73. Моисей написал один (Пс. 89), Соломон – два (Пс. 71 и 126), сыновья Асафа написали несколько псалмов и сыновья Кореевы несколько и т.д.

После того, как израильтяне вернулись из плена и восстановили храм, Книга Псалмов стала формальным сборником, почти “храмовым песенником” или “сборником гимнов”, Пс. 1 помещен в начало – как введение в целое, – а Пс. 150 – в конце как заключение. Из Нового Завета мы знаем, что евреи вообще, а Иисус и Его ученики в частности, хорошо знали псалмы, и они были частью их молитв. Павел пишет ранним христианам, чтобы они воодушевляли друг друга “псалмами, славословием духовными песнями”. (Еф. 5,15; Кол. 3,16). Все эти три термина можно отнести к псалмам, хотя, может быть, в своем совете Павел имел в виду и другие типы ранней христианской музыки.

Типы псалмов

Можно сгруппировать псалмы в семь разных категорий. Хотя эти категории некоторым образом взаимопроникающие или имеют подгруппы, они прекрасно классифицируют псалмы и этим направляют читателя к верному использованию их.

Плач (стенания)

Плач составляет большую часть псалмов в Псалтыре. Их более шестидесяти, включая индивидуальные и общие жалобы. Индивидуальные плачи (напр., 3, 21, 30, 38, 41, 56, 70, 119, 138, 141) помогают человеку выразить борьбу, страдание или разочарование Господу. Корпоративные (напр., 11, 43, 79, 93, 136) делают то же от лица группы людей. Вы унываете? Вы – один из группы, большой или малой, размышляющей о том, почему все идет не так хорошо, как должно бы? Если это так, то использование плача – это потенциально ценное дополнение вашим собственным выражениям. Для древних израильтян часто наступали трудные времена, и плач в Книге Псалмов с глубокой и честной страстью выражает их беды.

Псалмы благодарения