Текст книги "Слабое утешение"

Автор книги: Эдвин Хилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 5 страниц)

Глава 5

Сэм поражался, как все может перемениться всего за несколько дней. Он легкой походкой поднялся по крыльцу особняка Ричардсов и позвонил в дверь. Ему открыл Гарри, дворецкий, и Сэм вошел, как к себе домой. В каждой комнате небольшая армия декораторов развешивала венки, гирлянды, елочные шары. Они готовили дом к Крокусовой вечеринке, которая, как оказалось, больше походила на светский раут и обещала стать по-настоящему крупным событием.

– Вэнди ждет меня, – сказал Сэм Гарри, когда тот снимал с него пальто.

Дворецкий кивнул и ушел, оставив Сэма одного. В доме витали ароматы хвои и расплавленного воска. В фойе от черно-белого мраморного пола до самого украшенного потолка высилась двадцатифутовая канадская пихта. Слева была бальная зала с паркетным полом и люстрами, из которой в преддверии праздника убрали всю мебель. Справа через всю столовую тянулся стол красного дерева, заставленный свечами и венками. Еще несколько дней, и дом украсят горшки с похожими на брызги пурпурной, желтой и белой красок выгнанными крокусами. Готовились как к визиту сановников, и Сэм уже ощущал себя частью процесса, словно этот мир принял его с распростертыми объятиями, и он стоял там, вбирая в себя все это, как будто во всем том, что его окружало, был какой-то особенный смысл, как будто ему нужно было собирать этот пазл, пока он не найдет в нем свое место.

Обойдя пихту, он снял с нее и спрятал в карман серебряный шарик. Посмотрел в сторону мезонина. Провел рукой по деталям барельефа мраморной лестницы, представляя, сколько труда и денег вложено в строительство дома. Дома, который точно ему подходил.

– О боже, ты пришел! Только о тебе подумала, а ты тут как тут.

Сэм обернулся. Фелицию он не видел с тех пор, как оставил ее на полу ванной в лофте, но обращалась она к нему как к давнему знакомому.

– Вот уж не думала, что снова тебя увижу, – призналась она. – До вечеринки меньше недели, а сделать надо еще ого-го! Мне бы пригодилась любая помощь.

– Где Вэнди? – спросил Сэм.

– Ты пришел к ней?

– Вроде как да.

– Она с Твиг, – Фелиция закатила глаза. – Она соучредитель благотворительного вечера. Мы втроем учились в колледже, но Твиг – самая умная красотка Америки. Когда Вэнди и Твиг встречаются, результат всегда только один – длинный список дел для меня. Предполагается, что это Твиг должна зазывать ветеранов на вечеринку, но догадайся, кто займется этим на самом деле. Идем. Я тебя озадачу.

Фелиция взяла Сэма за руку и повела по дому. Сперва они заглянули на кухню, где попробовали образцы блюд от поставщиков, включая «Знаменитых крабиков Вэнди».

– Надо над ними поработать, – сказала Фелиция, – а то на вкус как кошачий корм. Рецепт я нашла в выпуске «Домашнего очага» за 1973 год. Вэнди Ричардс в жизни ни одной банки крабовых консервов не открыла.

Она проверила по накладной поставку алкоголя, а затем повела Сэма по крутой лестнице вниз в сырой подвал, где устроила себе кабинет. Она пролистала стопку других накладных, включила ноутбук и открыла на нем таблицу. Сэм тем временем обошел крохотный кабинетик. Никто, оказавшись тут, не обвинил бы Фелицию в организованности: все горизонтальные поверхности были завалены стопками бумаг в папках и без, на полках опасно громоздились горшки с выгнанными крокусами от флористов. В столбике зимнего света из крохотного грязного окошка танцевали пылинки.

– С какой стати Крокусовая вечеринка? – спросил Сэм. – Праздники же, не тот сезон.

– Мы уже не первый год ее устраиваем, – сказала Фелиция. – Вэнди любит выделяться.

Сэм смахнул с деревянного стула стопку папок и присел.

– Ты к Вэнди по какому вопросу? – поинтересовалась Фелиция. – Видел ее с тех пор, как мы тусили в субботу?

На прошедшей неделе Сэм встречался с Вэнди чуть ли не каждую ночь. Странно, что Фелиция не узнала, они же с Вэнди близки. Гораздо ближе, чем работница и наниматель.

– Пару раз, – сказал Сэм.

– Подружились, что ли?

Сэм готов был поклясться, что вопрос с подвохом, поэтому ответил осторожно:

– Может быть. Определенно, сошлись.

Фелиция улыбнулась и, пожевав нижнюю губу, сказала:

– Не стоило мне тогда столько пить. Но ты забудь. Есть хочешь? Голоден? Гарри принесет чего-нибудь.

Сэм покачал головой, но Фелиция все равно взяла трубку телефона на стене и попросила Гарри принести сэндвичи.

– Только без майонеза, – добавила она и повесила трубку. – Вечно он забывает про майонез, мне приходится отсылать еду обратно, и день, считай, испорчен. Как насчет ростбифа? – спросила она, не дожидаясь ответа. – Я рада, что ты заскочил. Все думала, увидимся ли еще? Хотела написать тебе, но нигде тебя не нашла. Ни в «Фейсбуке», ни в «Инстаграме». Тебя словно и нет вовсе. Ааронов Гевирцманов вроде не так уж и много… Ты же Гевирцман? У меня хорошая память на имена, с моей работой по-другому никак. Богатые любят, когда их запоминают.

– Я старомоден, – ответил Сэм, предпочитавший не светиться, в том числе онлайн. – Ты всегда можешь написать мне сообщение. Оставлю тебе номер телефона.

– Значит, все это время ты был здесь, а мне никто не сказал.

– Вот, я же говорю теперь.

Фелиция снова уткнулась в таблицу на экране компьютера.

– Ты поосторожней, – посоветовала она немного погодя, но так тихо, будто не хотела, чтобы Сэм услышал. Выделив ячейки, Фелиция вбила какие-то данные. – Не дай Вэнди тебя одурачить. Она знает, когда ее используют, сразу видит. Вы познакомились всего четыре дня назад, так что не думай, будто вы с ней уже лучшие друзья.

– С чего ты взяла, будто я использую Вэнди?

– Я такого не говорила.

– Правда? Мне показалось иначе.

– Я же о тебе забочусь, – отработанно улыбнулась Фелиция. – Не хочу, чтобы ты пострадал.

Сэм прищелкнул языком. А за Фелицией нужен глаз да глаз, отметил он про себя.

– Как ты тут что-то находишь? – сменил он тему. – Бардак же натуральный.

– У себя я могу найти почти что угодно.

– Видишь, я вас обеих едва знаю, – сказал Сэм. – Мы познакомились всего несколько дней назад. Вэнди встречается с кем-нибудь?

– Ты на нее запал?

– Разве мы втроем не ходили в гей-бар в субботу?

Фелиция пролистала таблицу.

– Не видишь ничего, связанного с ледяными скульптурами? – спросила она. – Глянь под тем горшком с крокусом.

Сэм приподнял горшок с цветком и увидел под ним клейкий листочек для заметок. Прочитал вслух данные по доставке.

– Вэнди ни с кем не встречается, – ответила наконец Фелиция. – Сама говорит, что хотела бы, но каждый новый парень, с которым она знакомится, чем-то да не подходит. В этом году она месяца три встречалась с типом по имени Хиро. Кинорежиссер, и, должно быть, с трастовым фондом, потому что, видит бог, его фильмы не окупаются. Мы чуть со скуки не померли, пока смотрели его документалку «Стирка в Нонантаме», про развратника, который владел прачечной в Ньютоне. Дурное кинцо, доложу я тебе, а сам Хиро угрюмый и капризный, носил футболки в облипку. Правда, никого симпатичнее я не встречала. Я готова была исполнить любое желание Хиро, а Вэнди бросила его сразу, как мы досмотрели фильм. Типа картина показала его ограничения.

– Как насчет тебя? – спросил Сэм. – Ты-то должна с кем-то встречаться.

– Иди ты, – отмахнулась Фелиция. Она как будто снова потеплела к нему. – Я всю жизнь сбоку припека, и мне нравится. Меня никто не замечает. И потом, мы вроде все обсудили тем вечером. Я встречаюсь со старикашкой. Он везет меня во Францию, помнишь?

– Помню, – подтвердил Сэм. – А у меня богатый папенька, который платит за квартиру в Бэк-Бэй. Нам обоим мечтать не вредно.

– Папика ты без проблем подцепишь.

– Возможно, стоит этим озаботиться, – сказал Сэм.

В прежних жизнях Сэм жил за счет состоятельных мужчин и женщин. Много раз. И извлек из этого уроки. Уяснил, как далеко может завести смазливая мордашка, когда это надо, с мужчинами и женщинами, с натуралами и геями. В этом он был без предрассудков. Он научился считывать ситуацию и не брезговать возможностями, когда они предоставляются, усвоил, что скука может привести к жадности, а жадность почти всегда приводит к разоблачению. Не подбей он Эллен захватить компанию, жил бы до сих пор в Сан-Франциско, гоняя с подушки кошаков. Ведь знал же, с самого начала, что Зак своего без боя не отдаст.

У Фелиции зазвонил телефон. Она ответила и с минуту слушала абонента.

– Не понимаю, при чем тут я, – произнесла она наконец, а после очередной паузы добавила: – Вы облажались, вам и разбираться!

Нажав отбой, она уронила голову на стол.

– Фотограф, – простонала она. – Ее перехватили. Надо найти кого-то другого. О боже, боже, боже, как мне быть? Список дел уже длиной с мою руку. – У нее снова зазвонил телефон. – Что? – спросила она и, выслушав собеседника, снова нажала отбой. – Господи, а это была доставка мебели, – объяснила она. – Будут через пять минут, на два дня раньше запланированного срока. Иди наверх. Ничего не подписывай, пока все не выгрузят, и смотри, чтобы не поцарапали полы.

– Думаю, с этим я справлюсь, – заверил ее Сэм. – И позвони фотографу. Пусть пришлет помощника и как-нибудь это компенсирует, иначе ты напишешь о ней плохой отзыв на Yelp! Всегда срабатывает. Давай вечером погуляем, только ты и я. – Не стоило забывать, что лучше оставаться другом Фелиции. – Я напишу.

Дотянувшись до ее списка дел, он вычеркнул пункт «Столы и стулья», а затем направился вверх по узкой лестнице и, поднявшись из влажного подвала в холл, где активность достигла точки кипения, глубоко вдохнул свежего воздуха. Он встретил фургон доставки и проследил, как разгружают и расставляют мебель. Когда грузчики уехали, он взглянул на мраморную лестницу, воображая, как слоняется из комнаты в комнату, копается в ящиках столов, валяется на кроватях, сидит на подоконниках, уже будучи частью этой жизни. В бальной зале он топнул пяткой по паркетному полу. Провел ладонью по стенным панелям. Коснулся обоев цвета золота и слоновой кости. Пригасил хрустальные люстры. Сделал несколько вальсовых шагов с воображаемым партнером, закрыл глаза и представил, что комната полна одетых с иголочки людей. Струнный квартет наигрывал Моцарта. Сэм скользил по комнате, придерживая партнершу за талию, наклонился с ней к полу, когда музыка вышла на крещендо. Все смотрели только на них. Все хотели быть им или с ним, а ему лишь нужно было продолжать представление.

– Вот ты где.

Сэм остановился. В дверном проеме стояла Вэнди Ричардс, а льющийся через французские двери солнечный свет озарял ее темные глаза и утонченные черты. Она и правда была красивая, это видел даже Сэм. Вэнди похлопала в ладоши, так что от стен пустой комнаты отразилось эхо. Сэм залился краской, в кои-то веки искренне.

– Провалиться мне… – сказал он.

– Не смущайся. Мы этой комнатой пользуемся не так уж часто. Может, ты найдешь ей применение.

– Был бы партнер.

– Я никогда изяществом не страдала.

– Не верю. Можно? – Сэм положил руку ей на талию и с улыбкой посмотрел в глаза. – Просто следуй за мной.

– Ты об этом пожалеешь, – предупредила Вэнди. – Или, по крайней мере, пожалеют твои ноги.

Сэм повел ее в танце.

– А ты высокий, – заметила Вэнди, – я сразу и не заметила.

– Почти как ты, – ответил Сэм.

– Не каждый мужчина скажет это.

– Я – не каждый.

– Верно, – признала Вэнди. – Ты не как все. А сейчас, похоже, это ты со мной заигрываешь.

– Может быть, – сказал Сэм. – Почему ты не рассказала о нас Фелиции?

– Никаких «нас» пока еще нет, – напомнила Вэнди. – Мы просто спим вместе. Я даже не знаю, где ты живешь. – Она помолчала. – Кстати, а где ты живешь?

– В Сомервилле.

– Бедновилл, – произнесла Вэнди. – Хипово!

Сэм вспомнил квартирку на первом этаже, которую делил с Гейбом: запах вареных сосисок и плесени, сочащийся из-под двери Гейбовой спальни, дым марихуаны.

– Ага, очень понтово, – ответил Сэм.

Вэнди наступила ему на ногу и поморщилась, как бы говоря «я же предупреждала».

– Так что? – сказала она. – Фелиция устроила тебе допрос с пристрастием?

– Все прошло не так уж плохо.

– Держу пари, она растрепала про Хиро.

Сэм пожал плечами.

– Мы с ней как сестры, – сказала Вэнди. – Знаем мысли друг друга, и мне кажется, она хотела забрать Хиро себе. С тобой, наверное, та же история.

– Она считает меня геем.

– Вот и славно, – сказала Вэнди. – Будет знать свое место и не даст моему папе совать свой нос куда не надо. Я за обедом рассказала про тебя Твиг. Она меня понимает, ее отец ведет себя как мой, если не хуже. – Оценивающе посмотрев на Сэма, она взъерошила ему волосы на голове. – Очки мне нравятся. Парни в дорогих очках хорошо смотрятся в инете. В субботу сделаем что-нибудь с твоей прической. Что наденешь на вечеринку?

– Пока не решил. Надо посмотреть, что у меня есть.

– Так дело не пойдет. Я ведь персона-бренд, мне надо, чтобы люди обсуждали тебя и писали о тебе в «Твиттере». Для этого выглядеть ты должен просто супер. Напустить немного интриги не помешает. Пусть люди гадают, кто ты такой.

Это заронило в душу Сэма зерно тревоги. В Сети легко сравнить одно лицо с другим. Впрочем, довольно скоро Сэм забыл о волнении, когда обнаружил, что мчится по улицам Бостона в салоне Audi. Вэнди сидела за рулем, нажимая на педали своими длинными ногами.

– Если честно, – говорила она, – по тебе не скажешь, что ты хоть раз бывал на благотворительных вечерах.

Они мчали мимо пешеходов и тротуаров. Наконец Вэнди свернула в переулок и через Чарльз-стрит выехала в Кембридж. Остановилась у салона эксклюзивной мужской одежды Drinkwaters. Сэму пришлось бегом догонять ее, идущую широким шагом.

– Логан, – поприветствовала Вэнди консультанта.

– Мисс Ричардс, – вежливо улыбнулся Логан.

– Позаботишься о моем друге? Нужно что-нибудь нарядное и сексуальное. Что-нибудь в тему с крокусами.

– С радостью, – ответил Логан.

– Оставлю вас, – сказала Вэнди. – Скоро вернусь.

Сэм дождался, когда Логан принесет ему брюки, сорочки, пиджаки и туфли на примерку. Вдыхая аромат кожи и касаясь кончиками пальцев мягкой ткани, Сэм не смел и глянуть на ценники.

Логан показал ему одну брючную пару:

– Вот эти сидят хорошо и подчеркивают фигуру.

Переодевшись, Сэм будто сбросил старую кожу. В зеркале он видел Аарона Гевирцмана и того, кем Аарон мог бы стать, и чувствовал себя просто отлично, лучше, чем в последние несколько месяцев.

– Надо измерить их по внутреннему шву, – сказал Логан, опускаясь на колени и разматывая мерную ленту. Его окружала аура привлекательности расторопного консультанта. Аккуратно подстриженные волосы отливали проседью, хорошо увлажненная кожа сияла. – Мисс Ричардс – особа щедрая. Знаете, вы ведь у нее не первый. Ей нравятся игрушки с симпатичными лицами. Жаль, ко мне никто такую щедрость не проявляет.

А вот это было откровенно. И грубо. Повод послать подальше, однако Сэму плевать было, первый он или нет, потому что сейчас у нее был именно он. Он взглянул в зеркало, чтобы оценить, как сидят брюки, как смотрятся выглядывающие из рукавов пиджака запонки. Он занимался каждое утро: бегал по часу вокруг района в любую, даже самую холодную погоду, а потом тягал железки в тесной спальне, пока Гейб жарил бекон, которым воняло на всю квартиру. Крокусовая вечеринка станет еще одной незабываемой ночью. Разве может что-то пойти не так, когда Сэм выглядит столь великолепно? Он ткнулся пахом в лицо Логану, как раз когда его рука замерла на уровне гульфика.

– Я могу быть щедр с тобой, – сказал Сэм. Он поправил было повязанный виндзорским узлом розовый галстук, но потом решил идти без него. В конце концов, немного голой кожи никогда не повредит. – Только смотри, без пятен.

Глава 6

Многого Гейб Ди Парсио от жизни не хотел: лишь бы приткнуться к чему-то. К чему угодно.

И чтобы кто-нибудь любил его.

И любить кого-то в ответ. Завести семью и детишек, дом, собаку. Быть самым обычным человеком и жить обычной жизнью.

Любить у него получалось легко. Порой даже слишком легко, как часто говорил ему Сэм.

Прямо сейчас он был влюблен, да так сильно, что в кои-то веки решился оторваться от компа и выйти на холод. Он стоял у кинотеатра на Дэвис-сквер и смотрел на девушку за кассой. Она так ловко сновала от машины для попкорна к автомату с содовой, и кукольное платьишко, которое сегодня казалось ему особенно тонким, сидело диво как хорошо. Она наливала на попкорн масла больше, чем нужно, всем, даже тем, кто не просил об этом. Первый раз Гейб увидел ее две недели назад, когда пришел на полуночный сеанс «Назад в будущее».

– Обожаю этот фильм, – сказала она, вручая Гейбу билет.

– И я, – ответил он. По крайней мере, он хотел бы ответить. Вместо этого он просто пялился на нее, пока она не спросила, не хочет ли он чего-то еще.

Сегодня он репетировал, чтобы сказать: «Идешь на шоу “Подкаблучник” на следующей неделе?» или: «Ну и холодина сегодня!» Банальности. Такое сказал бы любой, он не выделится. Гейб не скажет, что уже знает ее имя, адрес, и что ее соседка по комнате уходит на работу строго в 8:13 каждое утро по будням. Не скажет и о запасном ключике под крыльцом. Попросит, может быть, конфет, а вот про то, что ему нравятся ее сиськи, уж точно промолчит.

Гейб толкнул дверь кинотеатра. Сухой и теплый воздух лобби пах попкорном. Гейб готов был поклясться, что, увидев его в конце недлинной очереди, девушка задержала на нем взгляд и, сдерживая улыбку, закусила нижнюю губу. Может, он попросит карамелек и попкорна и скажет, что если встряхнуть их вместе, то получится «попкорновый сюрприз». «Вот, сюрприз для тебя», – сказал бы он, а она виновато посмотрела бы на напарника, как бы уже согласившись на предложение Гейба. Надо было сбрить бороду перед выходом. Кто захочет целовать бородача? Да и надеть следовало что-то еще, кроме фланелевой рубашки.

Девушку звали Пенелопа.

Подошла его очередь. Гейб сделал шаг к кассе. Интересно, друзья зовут ее Пенни?

– Вы всегда тут, – сказал он.

– Работаю здесь, – ответила Пенелопа, оглядывая очередь позади него.

– Может…

– Какой фильм?

– …поужинаем?

– Знаешь, – сказала она, – ты не в моем вкусе.

В лобби вошла пара, и Гейба обдало волной холодного воздуха. Белокурые волосы Пенелопы взметнулись вокруг ее лица, а соски, готов был клясться Гейб, затвердели, проступив под тонкой розовой тканью. Как ни старался он не пялиться, Пенелопа проследила за его взглядом и скривилась.

– Билет берете или нет? – спросила она. Улыбки как не бывало.

Гейб развернулся и вышел.

Он шагал быстро, стыдливо опустив взгляд. К счастью, со станции метро повалил поток людей и, подхватив его, унес в самое сердце Дэвис-сквер. Гейб оглядел людные тротуары. Среда, середина дня, народу – не протолкнуться. Вдоль улиц тянулись праздничные гирлянды, в переполненных кафе собирались небольшие компании. О том, чтобы войти в пропаренное и шумное тепло, Гейб мог только мечтать. Он мог только мечтать о том, чтобы присоединиться к кому-то, чтобы его заметили. Интересно, думал он, где сейчас Сэм? У него дела поинтереснее, чем сидеть в четырех стенах. Если Гейб сейчас вернется домой, там ему станет еще тоскливее.

Он остановился в середине площади, в нескольких сотнях ярдов от кинотеатра. Повалил снег. Гейб задрал голову, подставляя лицо белым хлопьям. Даже здесь, посреди запруженной людьми площади, они дарили умиротворение. Гейб открыл с телефона Tinder и листал профили, пока не нашел Элли-Кэт. Судя по статусу, она «рвалась в бой». На аватарке она сделала губы уточкой, глядя в камеру. Получилось распутно и не слишком привлекательно.

Гейб смахнул профиль вправо. Для дней вроде этого Элли-Кэт – идеальный вариант.

Она вела себя как заправская шлюха, хотя титьки у нее были средние: и размер, и соски – все среднее, зато хотя бы без выступающих вен. Твердая четверка. Ей нравилось быть сверху, сидеть прямо и скакать на Гейбе строго вверх-вниз, пока он лежал бревном. А еще она любила жевать жвачку. И болтать. Болтала она с самого момента, как открыла дверь своей квартиры в Кембриджпорте и жестом пригласила войти, заканчивая телефонный звонок. Болтала, стягивая с себя футболку и расстегивая ремень. Болтала, когда оседлала Гейба, и сказала ему, что и не подумает целоваться.

– Не хватало еще подцепить герпес.

Теперь вот Элли-Кэт болтала о матери, кошке, бывшем парне по имени Рустер и работе ординатором в отделе педиатрии.

– Я так-то детей терпеть не могу. Сопли, конъюнктивит… В сериалах все врут, а иногда я вообще… – Она взвизгнула. – Ага, вот так. Иногда я думаю, что выбрала не ту специальность.

Гейб натянул сразу два презерватива – для подстраховки и чтобы быстро не кончить. Он и третий натянул бы, если бы это не выглядело так странно.

– Мне двадцать шесть, – продолжала Элли-Кэт. Вынув жвачку изо рта, она прилепила ее за ухом. – Никогда бы не подумала, что доживу до двадцати шести, стану доктором и все равно буду жить с соседкой.

Гейб закрыл глаза и мысленно отгородился от ее писклявого голоса. Стал думать об озере, Сэме и Лайле. Он представлял Лайлу в желтых плавках-бикини и футболке окраски шенье. В его мыслях они втроем гуляли по лесу, среди гранитных глыб и папоротников. Он слышал запах рыхлой лесной земли. Взяв с собой только сигареты да пиво, они шли извилистой тропинкой, пока перед ними не раскинулось голубое, как ежевичный[7]7
  Имеется в виду вкус «голубая малина», получаемый из плодов растения Rubus leucodermis, распространенного на западе Северной Америки (прим. ред.).


[Закрыть] фруктовый лед, озеро. Крыша хижины давно обвалилась, но над дверью по-прежнему висела вывеска с надписью «Уютный уголок». Пирс уже дышал на ладан, на него было страшно ступать, однако Сэм все равно разбежался и сиганул с него в прозрачную воду. Он позвал остальных следовать за ним и поплыл к бухте.

Лайла зажала нос пальцами и прыгнула в воду «солдатиком». Вынырнув, поплыла на спине, а Гейб смотрел на ее грудь, на обозначившиеся под заношенной тканью футболки соски размером с монетку пятьдесят центов. У Лайлы грудь была на пять баллов.

Все, чего хотелось Гейбу, это просто лечь на прогретые солнцем доски, потягивать пиво и смотреть. Сквозь кроны берез пробивались лучики солнца, а Лайла плыла, напевая «Солнце в кармане»[8]8
  «Pocketful of Sunshine», композиция британской поп-певицы Наташи Бедингфилд.


[Закрыть]. В бухте Сэм нырнул глубоко и, точно баклан, вынырнул в нескольких ярдах в стороне. Гейб коснулся поверхности воды. По кругам, которые разошлись от его руки, скользили водяные клопы. В камушек на дне тыкалась мордой круглая рыбка.

Лайла встала в воде перед Гейбом. Она расплела косу, и волосы расплывались вокруг нее рыжеватым пятном. Она была прекрасна. Гейб передал ей баночку ледяного Coors Light. Лайла спросила, о чем он думает, а он в ответ помотал головой. Думал он, конечно, о том, как ее ноги обвиваются вокруг его бедер, как он утыкается лицом в ее грудь, о том, как пахнет озеро. Он представлял, как затрахает Лайлу до потери пульса.

Финальный взвизг, и Элли-Кэт перестала прыгать на нем.

– Кончил? – спросила она.

Гейб кончил. Стянул презервативы и поискал, куда бы их выбросить.

Элли-Кэт указала в коридор, где была ванная. Вид у нее отчего-то сделался кислый. Да и трещать она перестала.

– А где соседи твои? – поинтересовался Гейб.

– Мы все врачи, – сказала она, так и не ответив на вопрос.

Она надела оксфордскую рубашку и трусы-боксеры, а стоило Гейбу тронуть ее руку, как она вздрогнула. Он чуть было не коснулся ее шеи. В какой-то момент жизни он перестал замечать симптомы: испарину, покалывание на коже, пустоту в животе, – помогавшие отличать хорошее и плохое, предупреждавшие, что он близок к тому, чтобы перейти грань, что логика и рассудок вот-вот оставят его. Гейб прямо здесь и сейчас сломает Элли-Кэт шею, и никто, кроме разве что ее предков, таких же, наверное, чопорных и белокурых, как она, не поймет, в чем дело. Уж они-то знают, что их доченька – прожженная шлюха. Полиция тоже догадается обо всем, отследят ее последний звонок – на его номер, и тогда Гейб с Сэмом пустятся в бега. Нет, напомнил себе Гейб, пора идти.

– Мне пора, – сказал он.

– Думаешь?

Ему пора.

Но…

Он не хотел уходить.

– Я тебя люблю, – сказал Гейб.

Элли-Кэт удивилась. Гейб и сам слегка удивился, хотя прямо сейчас хотел просто забрать ее отсюда, из этого дома, от соседей. Им обоим пора избавиться от соседей. Элли-Кэт засмеялась, наполовину пораженно, наполовину… в восхищении, что ли? Он запустил руку ей в волосы и навис над ней, прижав ее ноги к матрасу. Грудью ощутил, как колотится ее сердце. Ему стало тепло. Элли-Кэт принялась извиваться, а он не сразу вспомнил, что она не целуется.

– У меня нет герпеса, – произнес Гейб.

Она отвернулась, утыкаясь лицом в подушку, а он сосредоточился на том месте, где ее волосы прилипли к розовому комку жвачки за ухом. Из глаз Элли-Кэт покатились слезы. Гейб этого не хотел, совсем не хотел.

– Прости, – извинился он, позволяя ей вытолкать его из комнаты. – Спасибо, – добавил он у порога. – Было… прикольно.

Он уже хотел обнять Элли-Кэт, но та отпрянула. Гейб немного постоял в дверях. На плечи и голову ему падал снег. Стемнело.

– Так тебя Эллисон или Кэтрин зовут? – спросил он.

– Ни так, ни так.

Гейб улыбнулся. Игриво.

– Спорим, ты врешь?

Он вышел на крыльцо, и Элли-Кэт захлопнула дверь. Он ощущал себя таким же легким, как снег, падавший вокруг него. Так легко ему не было уже давно. Он снова чувствовал Лайлу, ее крупную косу и грудь. Она оставалась с ним все эти годы, по крайней мере, у него в душé, напоминая, что он не одинок. Были и другие женщины, Мишели, Лизы, Эми и Дженнифер. Много, очень много Дженнифер. Но больше остальных было Сэма. Сэма, который говорил об успехе, о том, чтобы стать кем-то, найти людей, которые помогут, который говорил, что надо делать что-то, хоть что-то, а не просто мотаться по стране. Сэма, который вел Гейба по миру, подобному бескрайнему и бесцветному морю. Сэма, который не позволял Гейбу сойти с дистанции. Первый раз они встретились в столовой школы, очередной новой школы для Гейба, коридорами которой он бродил в тот день, словно призрак. По зеленой перфокарте он получил льготный обед и устроился в конце длинного стола, где четверка баскетболистов, согнувшись над подносами и как будто даже не дыша, уплетала свой паек. Бывало, над ребятами, получавшими бесплатное питание, насмехались, но только не над Гейбом. Над ним никогда не смеялись. Чтобы над тобой издевались, надо, чтобы тебя заметили, а Гейб всю жизнь наблюдал за другими, оставаясь невидимым. В этом он поднаторел. Так он выживал.

Он до сих пор помнил вкус обеда в тот день: индейка и студенистая подлива, горочка разваренной моркови и похожий на шарик мороженого белый солоноватый рис. Гейб ел быстро, боясь упустить хотя бы кроху. Когда он доел, из очереди с подносом вышел Сэм. Он осмотрелся, а потом пошел по столовой, которую, как показалось Гейбу, накрыло мягкой волной тишины. Сэм шел, высоко подняв голову и улыбаясь, как будто знал, что все взгляды устремлены на него. А еще он шел прямиком к Гейбу. Гейб почти машинально собрал посуду на поднос и приготовился уходить. Он еще не знал местных порядков и уж точно не знал, где в столовке можно сидеть, а где нет, но Сэм остановил его:

– Сиди, – и, не спрашивая, сел напротив.

В тот миг чары развеялись, и баскетболисты вернулись к еде, очередь поползла дальше, в воздухе приглушенно загудели голоса. Сэм попробовал обед.

– Фигня, – пожал он плечами и продолжил есть. – Ну, как твои первые две недели?

Гейб не знал, что и сказать.

– Я – Сэм.

Если бы Гейб знал, как испаряться, тотчас исчез бы. Он не привык к чужому вниманию.

– Ты же Гейб, да? Мы на алгебре вместе были.

Гейб кивнул. Он как будто лишился дара речи, но в тот момент, в столовой, днем в начале марта, спустя месяц после четырнадцатого дня рождения, Гейб ощутил, как в животе поднимается и расходится по всему телу волна радости. Ему как будто впервые за всю жизнь улыбнулось солнце.

Войдя в дом, Гейб громко позвал Сэма, хотя во влажном и пропахшем «Дошираком» воздухе ощущалась пустота. Он потопал по вытертому ковру в прихожей, стряхивая с подошв снег и лед. В квартиру на Дэвис-сквер они переехали из Нью-Йорка, когда у Сэма разладились отношения с биржевым маклером. Теперь Гейбу полагалось называть себя Барри Беллоуз, но обычно, во время редких разговоров хоть с кем-нибудь, он забывался.

Он прошел на кухню и открыл холодильник. Выложил на ламинатную столешницу остатки вчерашней пиццы и принялся есть ее, даже не разогрев. Потом проверил, нет ли сообщений от клиентов. Гейб подрабатывал программистом-фрилансером, и с его доходов они с Сэмом платили за все, даже за машину и квартиру. Сейчас было бы неплохо зарыться в отладку какого-нибудь сложного кода, чтобы не думать об Элли-Кэт и Лайле.

Или о Пенелопе.

Раньше Гейб расстроился бы из-за отказа. Может, и в этот раз стоило. Хотя… что бы он стал делать, прими Пенелопа его приглашение поболтать? Ну, обменялись бы они любезностями, а дальше? И все же, гадал Гейб, как Пенелопа стала бы называть его после третьего свидания? «Милый»? Или «дорогой», окажись она с претензиями? Она наверняка такая. Ей, наверное, хотелось квартиру в лофте с бытовой техникой из нержавейки. Считай, спасся, сказал себе Гейб.

Он принялся расхаживать по кухне. Если сейчас пойти к Пенелопе, ее соседки еще не будет дома. Может, он не так понял ее? Вдруг она постеснялась толпы, или босс наблюдал за ней, или она просто включила фифу, а он не догадался подыграть ей?

Может, стоит еще раз заглянуть в Tinder?

Гейб отправился к себе, чтобы курнуть. Заначка была пуста. Тогда он прошел в спальню к Сэму, хотя тот никогда запасов травы не держал. В комнате было до омерзения опрятно и чисто: разложенное в строгом порядке железо ждало завтрашней тренировки, на комоде лежали зачатки будущей диорамы безделушек из этой их жизни в Сомервилле, рюмка, понюшка кокаина. Они и прежде оставляли за собой такие инсталляции. Гейб написал Крикет, что ему нужно пол-унции, и та ответила, что она уже рядом.

Открылась входная дверь.

Сэм вернулся.

Он бросил на пол прихожей понтовые пакеты, из них вывалились коробки. Сэм принялся вскрывать их и подбрасывать в воздух шелковое белье. Он все болтал о какой-то женщине, благотворительном вечере и легковом автомобиле, но Гейбу было по фигу. Он почти не слушал его. Просто радовался, что уже не один.

– Потанцуй со мной, – велел Сэм. Гейб замотал головой, но все же встал с ним в пару. Как всегда. Сэму было невозможно отказать. Он так легко получал свое.

Сэм приобнял его за талию и закружился по комнате, а потом бросился открывать очередную коробку.

– Hermès! – сказал он, показывая ярлычок на паре брюк.

Когда появилась Крикет, Гейб расплатился с ней за траву, а Сэм отчитал его за то, что заказывает такие вещи через сообщения.

– След остается, – сказал он. Впрочем, это не помешало ему растянуться на Гейбовой койке и глубоко затянуться из бонга. – Мне кажется, в Бостоне у нас все получится, – сказал он. – Этот город может стать нашим домом.