Текст книги "Последний царь (Николай II)"

Автор книги: Эдвард Радзинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 36 страниц) [доступный отрывок для чтения: 13 страниц]

«Фантастический человек»

Распутина ждали во дворце давно. Еще с начала царствования, когда Семья тщетно искала народных правдолюбцев. И когда черногорки обольщали гессенскую принцессу таинственным миром колдунов и юродивых – он приближался…

И когда они приехали на Саровские торжества в таинственную пустынь… Вот уж, действительно, дьявол входит в обличии святого: образ мудрого кроткого Серафима и будет присвоен «Святым чертом» – Григорием Распутиным.

«Есть в селе Покровском благочестивый Григорий… Как Святому Серафиму, как Илье Пророку, дано ему затворять небо – и засуха падает на землю, пока не велит он раскрыться небесам и пролить живительный дождь».

Так рассказывал о нем ректор Петербургской Духовной Академии отец Феофан почитателям своим, великим князьям Петру и Николаю Николаевичам. И вот уже черногорки, жены великих князей, понесли весть во дворец: так же, как Преподобный Серафим, ходит Григорий в своем селе, окруженный невинными девушками, и так же проповедует кротость, любовь и ласку и излечивает болезни…

В конце 1903 года Распутин появляется в коридорах Петербургской Духовной Академии. В засаленном пиджаке, в сапогах, отвислые брюки болтаются сзади, как истрепанный гамак, спутанная борода, волосы причесаны под скобку, как у полового в трактире. И гипнотические серо-голубые глаза – то нежные и ласковые, то яростные и гневные. Но чаще настороженные. И странная речь, будто бессвязная, баюкающая, какая-то первобытная…

Пока черногорки передают Аликс восторженные рассказы о «Старце», ее Подруга решает ввести его во дворец. Как блестящий режиссер, строит она сцену: явление «Старца» царице.

Поздний вечер, они играют с царицей Бетховена в четыре руки. Около полуночи по приказанию Ани Распутина неслышно вводят в полуосвещенную комнату. Императрица сидит спиной к нему – продолжает играть с Аней. Часы бьют полночь.

– Не чувствуешь ли, Сана: что-то происходит?

– Да-да, – почти испуганно отвечает императрица.

Аня медленно поворачивает голову, и бедная царица – послушно за ней вслед. И когда нервная Аликс увидела в дверях, как видение, неясную фигуру мужика, она забилась в истерике. Распутин подошел к ней, прижал измученную женщину к своей груди, тихо погладил, ласково приговаривая: «Не бойся, милая, Христос с тобой».

Распутин – один из популярнейших мифов XX века…

Все тот же следователь Чрезвычайной следственной комиссии В. М. Руднев составил впоследствии интереснейшую записку:

«Одним из самых ценных материалов для освещения личности Распутина послужил журнал наблюдений негласного надзора, установленного за Распутиным агентами охранки. Наблюдение было наружное и внутреннее, и шло это наблюдение за квартирой непрерывно… В связи с тем, что в периодической прессе особенно много внимания уделялось разнузданности Распутина, ставшей синонимом его фамилии, следствием было обращено на этот вопрос надлежащее внимание. Богатейший материал для освещения его личности с этой стороны оказался в данных того самого постоянного и негласного наблюдения за квартирой…

При этом выяснилось, что амурные похождения Распутина не выходили из рамок ночных оргий с девицами легкого поведения и шансонетными певицами, а также с некоторыми из его просительниц… Что же касается близости к дамам из высшего общества, то в этом отношении никаких положительных материалов наблюдением и следствием добыто не было».

Итак, «дам из высшего общества» не было! Но что же было?

Григорий Распутин родился в селе Покровском в Сибири. Сын крестьянина Ефима Новых. Его отец – горький пьяница – вдруг образумился, перестал пить, скопил себе достаток. Но умерла жена – и пошло опять мужицкое несчастье: начал пить, спустил нажитое. И его сын Григорий в это время прославился распутной жизнью: Распутиным уехал он в Тобольск, служил половым в гостинице, там женился на служанке Прасковье, и родила она ему троих детей – сына и двух дочерей.

Сам Григорий так описывает беспутное начало своей жизни: «В 15 лет в моем селе в летнюю пору, когда солнышко грело, а птицы пели райские песни, я мечтал о Боге… Душа моя рвалась вдаль… Не раз, мечтая, я плакал и сам не знал, откуда слезы и зачем они… Так прошла моя юность. В каком-то созерцании, в каком-то сне… И потом, когда жизнь коснулась, дотронулась до меня, я бежал куда-нибудь в угол и тайно молился. Не удовлетворен был я, на многое ответа не находил, и грустно было. И стал я попивать».

Какая нежная, сладостная речь. Вот уж точно – дар обольщения.

До 30 лет он блудодей и вор, но вот к 30 годам – случилось: студент-семинарист встретился на его пути и беседой своей наставлял заблудшую душу на истинный путь. С того времени начинается таинственное житие «Старца» Григория. Во время молотьбы, когда над его святостью смеялись домашние, он воткнул лопату в ворох зерна и пошел по святым местам… Ходил больше года, вернулся домой, в хлеву выкопал пещеру и молился там две недели. И опять пошел странствовать, поклоняться святым местам. Был он в Киеве, как Преподобный Серафим, и в самой Саровской пустыни, а потом на богомолье в Москве – и дальше по бесконечным российским городам и весям.

Вернулся домой после долгих странствий и, молясь в церкви, на глазах народа в усердии разбивал лоб об пол. С того времени было дано ему пророчествовать и исцелять.

Вера Леонидовна:

«Это был фантастический человек. Тогда открылся модный ресторан «Вена», меня привез туда Арцыбашев – автор знаменитой пьесы «Ревность». Какой успех имела эта пьеса! С нами был известный всему Петербургу тоже невероятный человек – Манасевич-Мануйлов… Ходили слухи, что он агент сразу всех возможных разведок. Вот он-то и предложил: «Поедемте к Распутину…» Это было рядом с «Веной», на Гороховой. Арцыбашев отказался, но я – авантюристка. Распутин сидел в столовой, между двумя девушками, это были его дочери… Глаза… я физически помню это ощущение… глаза впились в меня. Стол был в цветах, напротив сидела молоденькая беленькая Муня – Мария Головина, фрейлина императрицы. Все время звонили и приезжали. Приезжали женщины. Муня бегала открывать дверь с усердием служанки. Потом он сказал ей: «Пиши». И стал говорить. Все было – о кротости, о душе. Я пыталась запомнить и потом, придя домой, даже записала, но это было уже не то. А тогда у всех зажглись глаза… это был неизъяснимый поток любви… Я опьянела».

Этот рассказ я вспомнил в архиве.

Темно-синяя тетрадь императрицы. На обороте обложки тетради написано имя владелицы – Александра. Рядом с этой изящной росписью императрицы – каракули Распутина. Без знаков препинания пишет Григорий: «Здесь мой покой славы источник во свете свет подарок моей сердечной маме Григорий…»

Он называл ее «мама» – Мать русской земли. «Папа» – Николай.

«Подарок сердечной маме» – это его устные поучения, старательно записанные изящным почерком Аликс. Она их возьмет с собой в Тобольск и Екатеринбург. И будет их перечитывать до дня своей гибели.

Вот некоторые из них:

«Кто занят собою, тот дурак или мучитель Света, у нас вообще министры заняты собой – ой, не надо! Родина – широка, надо дать ей простор работы, но не левым и не правым, левые – глупы, а правые – дураки. Почему? Да потому что палкой научить хотят. Уже я прожил 50 лет, шестой десяток наступает и могу сказать: кто думает, что он научен и научился, правду говорят мудрецы, – тот дурак».

«Матерь Божья умна была, а никогда о себе не писала. Но жизнь ее известна духу нашему».

«Никогда не бойтесь выпускать узников, возрождать грешников к праведной жизни. Узники через их страдания… выше нас становятся перед лицом Божьим».

«Любите рай, он от любви, куда дух – там и мы. Любите облака – там мы живем».

Влияние полуграмотного мужика на Государыню всея Руси не только в том, что он врачевал тело несчастного сына. Но и в том, что он врачевал душу измученной императрицы.

Из его уст изливался поток великих христианских истин, с ним она очищалась от суеты, отдыхала душой. Знаток религиозных книг и, конечно, гипнотизер, он сумел стать для нее желанным «Старцем», о котором она мечтала там, в Саровской пустыни. Воскресшим Преподобным Серафимом.

Первое время, входя во дворец, Распутин кроток и светел. Потом, окончательно войдя в роль «Старца», он будет попеременно – фамильярен, свиреп, насмешлив и грозен с царской четой. При этом – никакой позы. Ошеломляющая простота и естественность.

Его тайна совсем не в силе чудотворства, сила эта – бесспорна. И она постоянно спасала ее сына. Ему даже необязательно было находиться рядом с Алексеем. Колдун XX века, он уже пользуется телефоном и телеграфом.

Множество раз описанные истории:

Звонок из Царского Села на квартиру Распутина: мальчик страдает, у него болит ухо – он не спит.

– Давай-ка его сюда, – обращается по телефону «Старец» к императрице. И уже совсем ласково подошедшему к телефону мальчику: – Что, Алешенька, полуношничаешь? Ничего не болит, ушко у тебя уже не болит, говорю я тебе. Спи.

Через 15 минут – ответный звонок из Царского: ухо не болит, он спит.

В 1912 году в Спале наследник умирал – у него опухоль, началось заражение крови. Но Аликс с измученным ночными бдениями лицом торжествующе показывает врачам распутинскую телеграмму: «Бог воззрил на твои слезы и внял твоим молитвам. Не печалься сын твой будет жить». Знаменитые врачи только печально качают головами: страшный финал неминуем.

А мальчик… мальчик вскоре выздоровел.

Во время войны Николай взял наследника с собой в Ставку. Алексей простудился, у него появился обычный насморк. Но мальчик – необычный: высморкался – и не выдержали сосуды, полилась кровь. И кровь эту врачи уже не смогли остановить…

В императорском поезде вместе с Жильяром и бессильным доктором Деревенко Алексея отправляют в Царское. На перроне в Царском Селе их ожидает императрица.

– У него остановилась кровь! – торжествующе сказал Жильяр.

– Знаю, – спокойно отвечает Аликс, – когда это случилось?

– Где-то в половине седьмого.

Аликс протянула телеграмму Распутина: «Бог поможет, будет здоров». Телеграмма была отправлена в 6.20 утра.

В начале 1915 года Аня Вырубова получила тяжелые увечья.

«2 января… я ушла от Государыни, – вспоминала Вырубова, – и поездом 5.20 поехала в город. Села в первый вагон от паровоза… против меня сидела сестра кирасирского офицера. В вагоне было много народу. Не доезжая 6 верст до СПБ, вдруг раздался страшный грохот, и я почувствовала, что проваливаюсь куда-то головой вниз и ударяюсь об землю. Ноги запутались вероятно в трубы отопления, и я чувствовала, что они переломаны… Когда я пришла в себя, вокруг были тишина и мрак. Затем раздались стоны придавленных под развалинами вагонов раненых и умирающих. Я сама не могла ни пошевельнуться, ни кричать, на голове у меня лежал огромный железный брус».

Ее вытащили из-под развалин.

«Помню, как меня пронесли через толпу народа в Царском, и я увидела императрицу и всех великих княжон в слезах. Меня принесли в санитарный автомобиль, и императрица вскочила в него и, присев на пол, держала мою голову на коленях, а я шептала ей, что умираю».

Подруга была безнадежна. И тогда позвали «Старца».

Распутин подошел к Ане… Стоит над кроватью, глаза лезут из орбит от страшного напряжения, и вдруг шепчет ласково: «Аннушка, проснись, поглядь на меня». Она открывает глаза…

Как должна относиться Аликс к тому, кто на ее глазах воскрешал из мертвых! К единственному человеку, который мог спасти и столько раз уже спасал ее сына! Мог ли Николай лишить ее врачевателя сына? И врачевателя ее души? Убрать Распутина – означало убить ее. И мальчика.

И он все терпел. И даже подыгрывал.

Он покорно соглашается на просьбы Аликс съесть чудодейственную корочку со стола Распутина, причесаться его чудотворной расческой. Аликс свято верила в их чудесную силу. И он должен делать вид, что тоже верит.

Но Николай не просто подыгрывал.

Для него Григорий – итог правдоискательства. Оно началось с Клопова – и вот закончилось подлинным мужиком во дворце. Союз «народ и царь» свершился… Конечно, он знал о беспутстве Григория. И в отличие от Аликс не строил мистических обоснований. Нет, он принимал его как беспутство реального народа. Оно лишний раз доказывало: его народ не готов к конституции. Но вперемежку с этой дикостью он видел в Григории здравый смысл, доброту и веру. Голос Григория для него – глас народный.

«Это только простой русский человек – очень религиозный и верующий, – объяснял он графу Фредериксу, министру двора, – императрице он нравится своей искренностью, она верит в силу его молитв за нашу семью и Алексея, но ведь это наше, совершенно частное, дело. Удивительно, как люди любят вмешиваться во все, что их не касается».

Но люди вмешивались. С ужасом рассказывали в обществе об удивительном ритуале, ставшем обычным в царском дворце: сибирский мужик целует руку у царя и царицы, а потом они – самодержец и императрица – целуют корявую руку мужика. А ведь в этом взаимном целовании было все то же евангельское: Христос омыл ноги своим ученикам. И вот они, повелители России, смиренно целовали руки сибирскому мужику. Народу. Религиозная Царская Семья и все больше становившееся атеистическим общество – все меньше понимали друг друга.

Итак, Распутин бесспорно обладал сверхчеловеческим даром. Для нашего века, привыкшего к чудесам парапсихологов, в этом нет никакой тайны. И все-таки тайна Распутина была.

Тайна начинается с его странного поведения. Бесконечные дебоши, пьянство, разнузданная похоть – все это стало притчей во языцех. На глазах Петербурга и Москвы в шикарных ресторанах нагло, скандально кутил Гришка.

Но почему? У него была квартира, охраняемая полицией, и там он вволю мог предаваться разврату и пьянству, не вызывая пересудов и всеобщего гнева. Но он предпочитает похождения на глазах всей страны.

Может быть, в этом вызов: простой мужик над чинным петербургским великолепием, над всеми приличиями – в безумной пляске и всяком непотребстве…

Жги! Жги! Что хочу – то и ворочу!?

Это – литературщина, любимая выдумка Запада. Толстой плюс Достоевский, вечный Толстоевский…

Не тот это персонаж. Хитрющий мужик с колючим и настороженным взглядом. Но почему такая неосторожность? В чем тайна?

Один из самых громких его скандалов случился в 1915 году. Он приехал в Москву, выполняя обет: поклониться в Кремле святой могиле Патриарха Гермогена. Поклонение закончилось диким кутежом в знаменитом ресторане «Яр». Был составлен интереснейший полицейский протокол.

«26 марта сего года около 11 часов вечера в ресторан «Яр» прибыл известный Григорий Распутин вместе со вдовой потомственного почетного гражданина Анисией Решетниковой и сотрудником московских и петроградских газет Николаем Соедовым и неустановленной молодой женщиной. Заняв кабинет, приехавшие вызвали к себе по телефону редактора-издателя московской газеты «Новости сезона» Семена Кугульского и пригласили женский хор, который исполнил несколько песен и протанцевал «Матчиш»… Опьяневший Распутин плясал впоследствии «русскую», а затем начал откровенничать с певичками в таком роде: этот кафтан подарила мне «старуха», она его и шила… Далее поведение Распутина приняло совершенно безобразный характер какой-то половой психопатии: он обнажал свои половые органы и в таком виде продолжал вести беседу с певичками, раздавая некоторым из них собственноручные записки с записью вроде «люби бескорыстно»…»

Какую любопытную компанию собирает вокруг себя Распутин: этот хитрющий, осторожный мужик зовет присутствовать при кутеже… сразу двух журналистов! И в присутствии этих журналистов, один из которых сотрудничает во всех бульварных газетах, устраивает непристойное представление.

Так можно было поступить только в одном случае: если… если он хочет, чтобы все произошедшее в «Яре» стало тотчас широко известно.

Значит?!.

Да, он сам хотел, чтобы все знали о его бесчинствах. Ибо к тому времени Распутин открыл забавную последовательность: каждый его публичный дебош моментально активизирует его могущественных врагов. И они немедля выступают против него, надеясь на легкую победу. Но стоит им это сделать – и они исчезают из дворца. Парадокс: но своими дебошами он… уничтожал влиятельных врагов!

Зловещая деталь: в «Яре» он рассказывает о царице такое, чего не посмели даже занести в протокол!

«Я делаю с ней, что хочу», – орет он в присутствии журналистов. Подобное не раз звучало во время его публичных кутежей.

В этом тоже был парадоксальный ход, открытый хитрым мужиком. Если в его дебоши еще могли поверить во дворце, то в грязные слова о боготворимой царице ни царь, ни сама Александра, конечно же, не верили! Разве могли уста того, чью преданную любовь к «маме» они наблюдали столько лет, произнести такое! Один пересказ подобных слов тотчас лишал правдивости в глазах Семьи остальное. Все становилось очередным заговором против бедного мужика, которого черт попутал выпить, а враги воспользовались да еще и оболгали беднягу.

Тем более что полиция, составлявшая протокол, забавно ошиблась. Анисия Решетникова, с которой будто бы кутил Распутин в «Яре», была… старуха лет под девяносто, никуда кроме церкви из дома не выходившая – типичная московская купчиха. В доме у нее часто останавливался Распутин…

Как мне удалось установить по документам, с Распутиным была не Анисья Решетникова, а ее родственница – молодая Анна Решетникова, фигура достаточно зловещая (как и почему возникла эта ошибка, а также о действующих лицах этой истории я расскажу подробнее в своей будущей книге – о Григории Распутине)…

Но этой ошибки было достаточно – царица могла уже не верить ничему.

Да и без этой полицейской оплошности она не поверила бы в похождения «Старца». И Распутин это знал.

Он понимал – царица не сможет без него. И она сделает все, чтобы защитить «Старца» и отомстить его врагам.

Тайна Распутина: его пьяные оргии, грязные рассказы о Царской Семье – все это была фантастическая провокация. Он сам как бы вкладывал оружие в руки своих врагов. Но как только они его применяли, тотчас исчезали из дворца.

Фрейлина Тютчева, внучка великого поэта, воспитательница великих княжон, пошла войной против «Старца». После его очередного похождения она требует запретить Распутину общаться с великими княжнами. В результате Тютчева должна покинуть Царское.

Всесильный глава правительства Столыпин составил записку о похождениях Григория и передал ее Николаю. Николай прочел, не сказал ни слова и попросил Столыпина перейти к текущим делам. И вскоре премьер-министру пришлось готовиться к отставке.

И наконец, против Распутина выступил великий князь Николай Николаевич, его прежний почитатель, понявший опасность, нависшую над династией. Верховный Главнокомандующий, ближайший человек к царю, против сибирского мужика… Мужик оказывается сильнее.

До самого убийства Распутина его враги продолжают попадаться в его ловушку. И каждый раз они выдвигают против него все те же традиционные обвинения в разгуле и похоти. Они не знали, что он раз и навсегда замечательно объяснил Аликс и своим верным почитательницам таинственную причину своего странного поведения.

Феликс Юсупов, будущий убийца Распутина, узнал это удивительное толкование от своей знакомой, Марии Головиной, фрейлины царицы. С ласковым сожалением, как несмышленому ребенку, объяснила она Феликсу: «Если он это делает, то с особой целью – нравственно закалить себя».

«Старец», берущий на себя грехи мира и через грехопадение подвергающий себя добровольному бичеванию обществом (как это делали юродивые еще в Древней Руси), – так мистически объяснял Распутин свои похождения.

«У царицы хранилась книга «Юродивые святые русской церкви» с отметками в местах, где говорилось о проявлениях юродства в форме половой распущенности», – вспоминал отец Георгий Шавельский, протопресвитер императорской армии и флота.

Распутин и Аня – двое самых близких к Семье людей. Эти двое родили те ужасные мифы, которыми будет оперировать грядущая революция: безвольный рогоносец царь и царица в объятиях мужика. Впрочем, царю, как мы уже говорили, молва отдала в любовницы Вырубову.

По всей России к моменту революции ходило множество похабных рисунков. Один из этих «графити» – «Семья»: бородатый мужик (Распутин), в его объятиях две крутобедрые красавицы (царица и Аня) – и все это на фоне бесстыдно отплясывающих девиц (великие княжны).

Глава 5
Царская Семья

А между тем это была идиллическая Семья.

С 1904 года Семья затворяется во дворцах, оберегая тайну болезни наследника. И мало кто знал правду о подлинной их жизни.

Эту замкнутую жизнь впоследствии опишут в своих воспоминаниях учитель великих княжон, воспитатель наследника швейцарец Жильяр и Вырубова. Та, которая при их жизни была причиной стольких грязных мифов, – после их гибели создаст чарующий портрет Царской Семьи, который, видимо, и останется в истории.

Раннее утро. Семья просыпается. Мечта Аликс сбылась: все, как в ее детстве, когда у нее была вот такая же большая семья. «Неустанным трудом любви» создавалась Семья. И она, жена и мать, ее крыша и опора.

Александровский дворец давно уже тесен для пятерых детей. Рядом пустует огромный Екатерининский дворец. Но она не хочет менять свое жилище. И в этом не только привычка к старому очагу, но сознание: жизнь вместе, в небольшом дворце, соединяет, сплачивает.

Ее девочки… Мы мало знаем о них, они – тени в кровавом отсвете будущей трагедии…

Викторианское воспитание – наследство, полученное Аликс от английской бабушки Виктории, она передает девочкам: теннис, холодная ванна утром, теплая – вечером. Это – для пользы тела. А для души – религиозное воспитание: чтение богоугодных книг, неукоснительное исполнение церковных обрядов.

«Ольга, Татьяна… были первый раз на выходе и выстояли всю службу отлично», – с удовлетворением запишет царь в дневнике.

Когда Ольга была совсем крошкой, ее дразнили старшие подруги: «Ну какая же ты великая княжна, если ты не можешь даже дотянуться до стола?»

«Я и сама не знаю, – со вздохом отвечала Ольга, – но вы спросите папа – он все знает».

«Он все знает» – так она их воспитала.

В белых платьях, цветных кушаках, с шумом спускаются они в бледно-лиловый (любимый цвет Аликс) кабинет императрицы: громадный ковер в кабинете, на котором так удобно ползать, на ковре огромная корзина с игрушками. Игрушки переходят от старших к младшим.

Они растут.

«Ольге минуло 9 лет – совсем большая девочка».

Ольга и Татьяна – эти имена часто вместе в дневнике. Вот они совсем маленькие. «Ольга и Татьяна ехали рядом на велосипеде». (Дневник Николая.)

«Ольга и Татьяна вернулись около двух… Ольга и Татьяна – в Ольгином комитете». (Из писем царицы.)

Ольга – блондинка со вздернутым носиком, очаровательна, порывиста. Татьяна – более сосредоточенна, менее непосредственна и менее даровита, но искупает этот недостаток ровностью характера. Она похожа на мать. Сероглазая красавица – проводник всех решений матери. Сестры называют ее «гувернер».

И две младших, столь же нежно привязанных друг к другу, – обе веселые, чуть полноватые, широкая кость, они – в деда: Мария, русская красавица, и добродушнейшая Анастасия… За постоянную готовность всем услужить они зовут Анастасию «наш добрый толстый Туту» («Наш добрый толстый тютька» – так это надо переводить с английского, на котором они часто говорят друг с другом). И еще ее зовут «шибздик» – маленькая.

Они не очень любят учиться (это видно по бесконечным ошибкам в их дневниках). Способной к учению, да и самой умной, была Ольга.

«Ах, я поняла: вспомогательные глаголы – это прислуга глаголов, только один несчастный глагол «иметь» должен сам себя обслуживать», – говорит она учителю Жильяру.

Фраза великой княжны!

Они спят в больших детских, на походных кроватях, почти без подушек, по двое в комнате.

Эти походные кровати они возьмут с собой в ссылку – они доедут с ними до самого Екатеринбурга, на них они будут спать в ту последнюю свою ночь. А потом на этих кроватях проведут ночь их убийцы.

Как и вся Семья, они вели дневники. Впоследствии в Тобольске, когда приедет комиссар из Москвы, они их сожгут. Останется лишь несколько тетрадей.

Я рассматриваю дневники Марии и Татьяны – в традиционных «памятных книжках», с золотыми обрезами, на муаровой подкладке. (В таких книжках мальчиком начинал дневник их отец.) Безликое перечисление событий: «Утром были в церкви, завтракали вечером с папа и Алексеем, днем ездили к Ане (Вырубовой) и пили чай…» (Из дневника Марии.) Точно такой же дневник ведет Татьяна.

Дневник Ольги в простой черной тетради – она хочет даже в этом походить на отца. И опять: «Пили чай… Играли в блошки» и т. д. Но одно поразительно: все время – «мы». Они настолько вместе, что даже мыслят о себе, как о едином целом.

Очаровательная деталь: в дневниках девочек остались засушенные цветы – цветы из царскосельского парка, где они были так счастливы. Они увезли их с собой в ссылку и сохранили между страницами своих тетрадей. Сжегши почти все дневники, они переложили цветы в оставшиеся тетради как воспоминание о разрушенной жизни.

Я осторожно листаю страницы… Только бы не распались в прах эти цветы, засушенные когда-то девочками в последнее лето их беззаботной жизни.

Есть фотография в альбоме императрицы: она лежит на кушетке с запрокинутой головой, трагический профиль. Вокруг на маленьких скамеечках сидят дочери, на подушке на полу – Алексей. И девочки с обожающими улыбками смотрят на него.

Тонкий овал лица, светло-каштановые вьющиеся волосы с бронзовым отливом и серые глаза матери – маленький принц. Вечно больной принц…

– Подари мне велосипед.

– Ты знаешь, тебе нельзя.

– Я хочу играть в теннис, как сестры.

– Ты же знаешь, ты не смеешь играть.

И тогда, разрывая им сердце, он плакал, повторяя: «Зачем я не такой, как все?»

И девочки – свидетели и помощники матери во время его бесконечного страдания. В войну они станут хорошими сестрами милосердия.

Страницы их жизни… Блестящие балы, шумная жизнь света – как мало всего этого в жизни этих Первых Девушек России…

Но зато летом…

На яхте «Штандарт» они подошли к молу. В огромных белых шляпах, в белых длинных платьях они рассаживаются в открытые экипажи. И тронулась блестящая вереница колясок…

Свершилась мечта Аликс: на месте того несчастливого дворца, где скончался Александр III, где чуть не умер сам Николай, – возвели это чудо. Белый дворец в итальянском стиле: под окнами расстилалось море. Они будут вспоминать этот рай в сибирском заключении, в промерзшем доме.

В Ливадии они много фотографируют друг друга: вот Алексей – и рядом его любимый спаниель. Спаниеля зовут Джой (Шут).

У них у всех были любимые собаки. У Анастасии – кингс-чарльз. Крохотная собачка, которую подарил сестрам в госпитале раненый офицер. Ее можно было носить в муфте.

Рассказывает Михаил Медведев (сын чекиста, принимавшего участие в расстреле Семьи): «Отец вспоминал: когда в грузовик укладывали трупы, он руководил этой погрузкой. Труп маленькой собачки выпал из рукава костюма одной из великих княжон…»

Здесь, в Ливадии, Ольге исполнилось 16 лет. Она была назначена шефом гусарского полка. Вечером был бал. Играл оркестр военных трубачей. С белокурыми волосами, в розовом длинном платье, она стояла посреди залы. И все гусарские офицеры, приглашенные на бал, были влюблены в нее.

В тот вечер она впервые надела свое бриллиантовое ожерелье.

На каждый день рождения бережливая Аликс дарила дочерям одну жемчужину и один бриллиант. Чтобы в 16 лет у них составились два ожерелья.

Зиму Семья проводит в Царском Селе – старом любимом Александровском дворце.

Все идет отлаженным Аликс порядком: в 2 часа она выходит из комнаты с детьми: прогулка в коляске. Она не любит ходить, у нее слабые ноги. Она выезжает в какую-нибудь дальнюю церковь, где никто ее не знает, и там усердно молится на коленях на каменных плитах. В 8 часов – обед. Выходит Николай… Аликс в открытом платье с бриллиантами. В 9 часов она поднимается наверх в детскую помолиться с Алексеем. Николай уходит в кабинет писать свой дневник. Вечером – традиционное чтение вслух.

В золотой клетке, где живет Семья, веками ничего не меняется. Как описывает подруга: во дворце та же мебель, что при прапрабабушке Екатерине Великой, ее душат теми же духами, и те же скороходы в шапочках с перьями…

Он выплывает из небытия, Александровский дворец. Сейчас мы увидим его глазами французского посла в России Мориса Палеолога:

«Александровский дворец предстает передо мной в самом будничном виде… мою свиту составляет скороход в шапочке, украшенной красными, черными и желтыми перьями. Меня ведут через парадные гостиные, через гостиную императрицы по длинному коридору. В нем я встречаюсь с лакеем в очень простой ливрее, несущим чайный поднос. Далее открывается маленькая внутренняя лестница, ведущая в комнаты августейших детей: по ней убегает в верхний этаж камеристка».

Возможно, эта камеристка, убегавшая в верхний этаж, и была Елизавета Эрсберг.