Текст книги "Продолжение Дон Жуана"

Автор книги: Эдвард Радзинский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 3 страниц) [доступный отрывок для чтения: 1 страниц]

Эдвард Станиславович Радзинский
Продолжение Дон Жуана

В полдень над городом нависло страшное июльское солнце. Сквозь распахнутые окна лилось оно в некую комнатку, на фотографии, развешанные по стенам. На фотографиях этих запечатлены были весьма забавные сцены: например, молодой человек целовал юную особу и сам же (!) из-за спины особы грозил себе пальцем; или зрелый мужчина и зрелая особа предавались поцелуям – и уже зрелый мужчина, воспарив над собою, – укоризненно грозил себе же пальцем; или печальный брюнет здоровался с самим собою, но уже с лицом самым развеселым. Под всеми этими художествами торчала рекламная полоска с надписью: «Двойное фото. Заказы принимаются на 25-е».

Комнатка с фотографиями была какая-то бездонная. Хотя солнце било прямыми лучами и окна были раскрыты – в конце комнатки царил густейший полумрак. И тут, в полумраке, начинались подвохи: в багетных рамах были выставлены гигантские фотографии женщин в натуральную величину. И то ли из-за неясности света, то ли из-за размеров, – но казалось, будто в рамах стоят отнюдь не фотографии, а самые что ни на есть натуральные женщины. Таково было это помещеньице, залитое полуденным солнцем.

И вот в нем, за письменным столом, у окна, потонув в солнечных лучах, – сидел добродушнейший субъект. Русоволосый, ясноглазый, румяный, моложавый, но как-то ненадежно моложавый. Перед ним, прямо на столе, возвышался огромный портфель. Субъект был погружен в раздумье.

Застрекотал телефон… Как приговоренный, субъект горестно вздохнул и поднял трубку:

– Алло.

В трубке засмеялись, а потом кто-то развязно спросил:

– Это фотография?

– Она самая, мужчина.

– Товарища Лепорелло можно к телефону?

Субъект за столом вытер пот со лба и сказал:

– Вы, видимо, просите соединить вас с Леппо Карловичем Релло? (В трубке молчали.) А по какому вопросу, поинтересуюсь?

Голос в трубке.А – по личному.

Субъект.Но Леппо Карловича нету!.. У него совещание по багету, а прием по личным вопросам с двух до пяти на той неделе… Вас записать?

Голос в трубке.Странно. Я, например, занимаюсь личными вопросами три тысячелетия и все решить их не могу. А ему с двух до пяти достаточно!.. Может, он у нас не лакей, а гений?! (Голос захохотал, а потом добавил грубо.) Ну вот что, морда, передай ему, чтобы приходил к двум сегодня в ЦПКиО. Ждут его!

Гудки в трубке.

– Он… он, – застонал субъект.

Городской парк в два часа дня. Тусклое солнце висит над рекой, но нет прохлады от реки. Где-то играет музыка между чахлыми деревьями, и где-то, наверное, людно, празднично. Но здесь, в каком-то выморочном уголке парка, только пустая раскаленная асфальтовая площадка, и никого. Кому нужна эта бессмысленная площадка? Все устремились туда, в чахлые кущи, в тень. Здесь, на этой площадке, и появился человек. Он вышел на ходулях, он был одет в камзол и длинный плащ, драпировавший его ходули. Но в тот субботний день такой наряд мог и не показаться странным, ибо в парке происходил карнавал. И действительно, человек на ходулях остановился, достал из-под плаща мегафон и равнодушно прокричал свои объявления: «В семнадцать тридцать на массовом поле откроется бал-маскарад „Юность твоя и моя“. В двадцать часов на веранде танцев вечер из цикла „Разрешите с вами познакомиться“. А в зеленом театре цирковое представление „Летние узоры“. В это время с тележкой с мороженым показалась хорошенькая женщина. Она остановилась, взглянула на человека на ходулях и заулыбалась, как улыбаются при виде клоуна.

Человек (с выражением добра и горя).Который час?

Женщина.Сорок минут.

Человек.Какого?

Женщина.Нашего… закрываемся… На маскараде работаете?.. Что вы так на меня смотрите?

Человек.Не вспомнила меня?

Женщина.Что-то вертится. Голос у вас приятный, не резкий. Все орут, орут… А вы на саксе на веранде играете? Нет? Да!.. А-а-а! Вы – завпроизводством в пивбаре? Нет? Да? А-а-а! Вы в метро ко мне пристали… еще врали, что дипломат в Алжире…

Человек.Солнце… Колонны, портик… ты прокралась в мою комнату – „легкую ткань я сорвал, хоть, тонкая, мало мешала. Скромница, из-за нее ты мало боролась со мной“.

Женщина (завороженно).Мне снилось это…

Человек.Я люблю тебя.

Женщина.Это правда? Это правда?

Человек.В любви не бывает лжи. Любовь всего лишь пламя, и если от твоих слов оно разгорается – то это не ложь, а ароматные поленья, сухой хворост. (Целует ее.)

Женщина.А я ведь еще не старая? В меня ведь можно влюбиться? (Она начинает катать перед собой тележку, повторяя.)Я ведь еще не старая… в меня ведь можно влюбиться…

А человек на ходулях уже приковылял к новой женщине. Та шла неторопливо по аллее, читая на ходу книгу, когда он возник перед нею.

Женщина.Что вы так на меня смотрите?.. Послушайте, меня раздражает ваш взгляд… банальный… наглый взгляд.

Человек.Не надо… Ты вспомнила… Сколько я тебя не видел?.. Три тысячи лет… Луна над морем… Незамутненные ручьи… Бег фавна… А твой жадный детский рот…

Женщина.Боже, это мне снилось сегодня.

Человек.Я люблю тебя.

Женщина (закрывая глаза).Еще… еще…

Человек.Я люблю тебя…

Женщина (как в бреду).Истосковалась я… вот честное слово, просыпаться не хочется… Ведь вроде все есть. А иногда проснешься и думаешь: да пропади ты все пропадом…

Появляется уже несколько женщин. Они окружили человека на ходулях, а он, медленно двигаясь на своих ходулях и повторяя как заклинание: „Я люблю… тебя…“, увлекает их всех за собой, как тот волшебный крысолов с волшебной дудочкой.

Бьют часы – семь. С последним ударом человек возвращается один, глядит на часы и произносит: „Однако“. Тогда из-за дерева начинает выдвигаться тот самый субъект с портфелем. Он появился прежде, но прятался в тени деревьев, и вот теперь, нехотя и вздыхая, он выдвинулся вперед. Человек на ходулях посмотрел на него равнодушно.

Субъект ( угодливо).Наверно, трудно на ходулях, мужчина?

Человек.А сам попробуй.

Субъект.А зачем мне это? Мне, я так вам скажу, хлопот хватает и на своих двоих.

Человек.А на ходулях ходить полезно – выглядишь необычно и, что главное – повыше окружающих. А ведь живем-то в конечном итоге для этого, а? Что?

Субъект.Пустое вы сейчас сказали, мужчина. Я вам так отвечу: „Удивлять людей – штука неблагодарная, себя уморишь, а людей не удивишь“ – пословица.

Человек.А ты пословицу свою…

Субъект.А чего это вы меня на „ты“?

Человек.Асам знаешь. ( Наклонился, шепчет.)Знаешь, а, сукин сын?.. Лепорелло!

Субъект ( отступив, тоскливо).Не знаю! Ничего я не знаю, мужчина! (Кричит.)И почему вы решили, что меня зовут Лепорелло?

Человек (вдруг соскочил с ходулей и схватил Лепорелло за горло).Дурака из меня делаешь!

Лепорелло ( истерически). Я вас не знаю! Я просто пришел поглядеть из любопытства! Кто же это, думаю, мне звонит. Отпустите!

Человек ( шепчет). Ты сразу понял, что звоню я, Лепорелло, а все-таки понадеялся: вдруг ошибочка… Но когда ты увидел мою голову, вознесенную к небесам, мое лицо – прекрасное, слегка постаревшее лицо…

Лепорелло.Попрошу держаться в рамках! И вообще,мужчина, вы о чем-то все говорите, а я вас не понимаю!.. ( Раздельно.)Я заведую фотоателье. Я иду парком на совещание!.. Вам понятно? ( Жалостливо.)Фотографировать – одни неприятности. Люди видят себя ну совершенно иными, чем они есть на самом деле. Брюнет к тебе с претензией, почему запечатлели чересчур темным, блондин – почему он вышел светлым, лысые хотят быть на фото с волосами, а толстые… – сумасшедший дом! Я пошел. (Ион побежал.)Отпустите! Я вас не знаю!

Человек догнал его в два прыжка.

Если вы у нас фотографировались, если у вас жалоба – предъявите квитанцию! Ну, где ваш квиток? Где? Нету! Значит, дел у вас ко мне никаких! И с приветом, Вася!

Человек (не выпуская его).Я очень постарел, я не похож на себя?

Лепорелло.Непохожи! Совсем непохожи! Я вас не помню. (Кричит.)Отпустите!

Человек.Ах, не помнишь! Сукин сын! А тысяча шестьсот тридцать второй год! (Награждает его оплеухой.)А река Гвадалквивир! Этот хрустальный рубеж между Севильей и Трианой ты тоже не помнишь? (Оплеуха.)

Лепорелло.О, как я жил! (Стонет.)Я жил без вас спокойно двести лет!

Человек.Смотри! Уже начал вспоминать. А Торребланка, где начиналась Севильская мостовая? (Мечтательно.)Запах апельсиновых деревьев… Забыл? (Оплеуха.)А Кармонские ворота? Сколько раз мы въезжали с тобою через них в Севилью! А вот пошли глухие речные улицы! Ты их тоже забыл, Лепорелло?! (Оплеуха.)Мы увезли туда с тобою в тысяча шестьсот сороковом году жену графа де Салданья. Реал де Монсарес… не помнишь? (Лупит.)

Лепорелло (кричит).Помню! И как вы проткнули на дуэли ее мужа! Все помню!

Человек (неловко).Разве?.. (Одушевляясь.)Какие у нее были ноги! Длинные, как лебединые шеи… Такие ноги за три тысячи лет я видел только у Прекрасной Елены. ( Элегически.)А вот перед нами улица Лампады. Там мы увидели впервые маркизу де Тариф.

Лепорелло.Да, да… Кстати, ее мужа вы тоже… на дуэли…

Человек.Разве? ( Воодушевляясь.)Ах, цвет ее кожи! Редчайший цвет паросского мрамора из древних каменоломен. Помнишь, как мы первый раз крались к ее дому? Час свидания! Мы двигались в самый страшный час для прохожих в Севилье… Кстати, какой час в Севилье считался самым страшным для прохожих?

Лепорелло (опомнился).Я не знаю, ничего я не знаю, мужчина! Я и не был ни в какой Севилье, я заведую фотоателье! У меня совещание по багету, а вы меня задерживаете. (Кричит.)Некорректно!

Человек (сопровождая оплеухами).Ну что же, мы не гордые, мы напомним. Самым страшным часом (бьет)для прохожих в Севилье (бьет)было десять часов вечера зимой (оплеуха)и одиннадцать часов ночи летом. В это время – что?

Лепорелло (стонет).Не надо меня бить…

Человек.В это время (лупит)разрешалось горожанам выливать помои из домов прямо на улицу. Ну, вспомнил? (Оплеуха.)

Лепорелло.Вспомнил, ну конечно, вспомнил.

Человек.Еще бы тебе забыть? Сколько дерьма осталось на наших плащах и шляпах, сколько раз мы стойко молчали, приставив к окну лестницу, когда сверху лилось… Но мы не смели проронить ни звука – честь женщины! О, ратный труд любви!

Лепорелло.Вспомнил! Все вспомнил, сударь!

Человек.Да, но все изменилось в Севилье! (С грустью.)И теперь уже не выльют тебе горшок на голову зимой в одиннадцать часов вечера… Иные времена, иные песни… Не так ли? Как ты думаешь на этот счет, Лепорелло?

Лепорелло (угодливо).Так же, как и вы. Все изменилось, сударь.

Человек.Ой ли? А нравственность? Скажи, что ты о ней думаешь?

Лепорелло.Я, сударь, скажу смело: я думаю о нравственности и обо всем прочем – ну точно так же, как думаете вы!

Человек.Я просто не нарадуюсь на тебя… (Взяв его под руку.)Ездил я недавно на курорт: почки!.. И что я там вспомнил, как ты думаешь?

Лепорелло.Что?!

Человек.Как в двадцатом году до новой эры, две тысячи лет назад, я лечил… кстати, тоже почки… на грязевом курорте в Вайях. Ты вспомнил?

Лепорелло.Вспомнил! Все вспомнил!

Человек.Ну, кто там был тогда? Карлик Луций, молодой Агриппа Постум, Цицерон, конечно… Море, пляж… собирались у меня, беседовали, но эти разговоры, Лепорелло, меня просто выводили из себя. И я, помнится, тогда написал следующие стихи:

 
„Всякий готов обсудить здесь любую красотку,
Чтобы сказать под конец – я ведь и с ней ночевал!“
 

И вот через две тысячи лет я слышу точно такие же речи.

Лепорелло.Ужас! Ничего не изменилось.

Человек (возмущенно).То есть как?.. А изюм?

Лепорелло.Что?!

Человек. Изюм! В семнадцатом веке, если ты помнишь, я прикладывал к лицу изюм, чтобы цвет лица был посвежее. А сейчас оказалось, что все это была липа. Медицина это выяснила. И теперь я обхожусь без изюма. Отсюда можно заключить что, Лепорелло?

Лепорелло.Что все-таки многое изменилось, сударь.

Человек.Осталось совсем немножко тебя пошколить, и из тебя получится отличный слуга. А пока, Лепорелло, я так и не услышал от тебя, как меня зовут, и я огорчен! Ну, кто я? Я жду!

Лепорелло.Вы… вы… (Он знает, что произнеси имя, и это конец.)Я… у меня совещание…

Пытается убежать, человек схватил его.

Я позову на помощь! Отпустите сейчас же!

Человек.Зови! (Лупит его.)Ну, что же ты не зовешь? (Новая оплеуха.)

Лепорелло.Я вспомню, я все вспомню, и тогда вы меня отпустите?

Человек (глухо).Вспоминай, Лепорелло, я жду.

Лепорелло.Вы… вы… Я познакомился с вами… ну, например, триста двадцать лет тому назад…

Человек.Ну что же, действительно это было одно из наших с тобою знакомств.

Лепорелло.Вы носили тогда титул… вы были сыном сеньора Алонзо Хуфте Тенорио, и вас звали…

Человек.Побыстрее, Лепорелло. ( Замахнулся.)

Лепорелло.Дон Жуан!

Человек.Вот видишь, Лепорелло, ты вспомнил: в семнадцатом веке меня действительно звали Дон Жуан. А ты был кем? Моим?.. ( Замахивается.)

Лепорелло.Вашим слугою!

Дон Жуан.И как тебя звали тогда, в семнадцатом веке?

Лепорелло.Лепорелло.

Дон Жуан.Вот видишь, как нехорошо. Ты притворяешься заведующим фотоателье Леппо Карловичем Релло, а на самом деле ты попросту Лепорелло, слуга Дон Жуана. Ай-яй-яй! Выходит, ты лгун, а еще хотел звать на помощь честных людей… Ну, ведь и это далеко не все… Мы встретились с тобой куда пораньше, а ну-ка вспоминай! ( Замахнулся.)

Лепорелло.Вспомнил! Мы встретились с вами в тысяча двести седьмом году.

Дон Жуан.Действительно. Далее…

Лепорелло.И вас тогда звали граф Роберт Проклятый.

Дон Жуан.Было… Было…

Лепорелло.Вы соблазнили тогда Анну, монахиню из рода де Салданья. Излишне говорить, что ее отца, сеньора де Салданья, на дуэли…

Дон Жуан.Разве? Ах! Какая у нее была талия, Лепорелло! И вот этот переход от талии к бедру, благородная линия коринфской амфоры… Кстати, как тебя звали тогда, в тринадцатом веке?

Лепорелло (после паузы). Сганарель.

Дон Жуан.Ах, какой нехороший. Оказывается, ты имена меняешь, как перчатки, из века в век, а еще хочешь звать на помощь! Да! Но мы ведь и куда пораньше с тобою виделись… Не томи. ( Замахивается.)

Лепорелло.В девятом веке вы были братом короля Альфонса.

Дон Жуан.Братом – короля!

Лепорелло.И вас звали Обри Бургундец.

Дон Жуан.И это было…

Лепорелло.Кроме прочих, вы соблазнили тогда герцогиню Изабеллу, ну, а ее мужа, герцога Гонзальво… излишне говорить…

Дон Жуан.Разве? ( Мечтательно.)Изабель… Изабель… Как пахнут волосы у женщин! Можно забыть все, Лепорелло, но запах подушки после той ночи в восемьсот тридцать седьмом году в Бургундии – он навсегда со мною.

Лепорелло.Я хочу заметить, что этот герцог Гонзальво, муж Изабеллы, и был ваш первый Командор.

Дон Жуан.Что ты мелешь?

Лепорелло (упрямо).Герцог Гонзальво, командор ордена Калатравы!

Дон Жуан (орет).Заткнись!

Лепорелло (увертывается от его оплеух, они бегают по сцене).Сначала вы его проткнули на дуэли, потом ему поставили памятник в монастыре (увертываясь),и, помнится, как-то проходя мимо ограды, вы в шутку попросили памятник посетить спальню его супруги, где вы в ту ночь намеревались…

Дон Жуан (бегая за ним).Заткнись, олух!..

Лепорелло.Ну, почему же так, сударь? Вы сами просили все вспоминать… Некорректно!

Останавливаются оба и тяжело дышат. Дон Жуан держится рукой за сердце.

Так что уточняю: в девятом веке Командор был мужем герцогини Изабеллы, в тринадцатом веке Командор был отцом той монахини из рода Салданья, Анны… в семнадцатом веке Командор был то ли мужем… то ли отцом… я уж запутался… Стольких женщин вы соблазнили в семнадцатом веке…

Дон Жуан ( вновь бросаясь за Лепорелло).Олух!

Лепорелло ( убегая).Но я точно помню, что этот самый Командор во все века являлся к вам с кладбища и за руку утаскивал вас в преисподнюю.

Дон Жуан.Подлец! Ты! Ты! ( Поймал, бьет его.)

Лепорелло визжит.

Прости! Нервы. Я хочу, чтобы мы побыстрее подошли к истокам нашей дружбы, а ты все – командор, не командор. Продолжим. Итак, мы миновали девятый век, и наконец о, Рим!

Лепорелло.Да! Я служил вам в Риме.

Дон Жуан.С двадцатого года до новой эры. И это было! О, беспощадная река времени… А как мы жили с тобой в Риме!

Лепорелло.Прямо скажу, неплохо, сударь! Шикарный дом у Аппиевой дороги… А сколько у вас было почитателей! Вы были тогда известным поэтом. Черт! Фамилия! Вот память!

Дон Жуан (насмеитиво).Забыл! ( Замахнулся.)

Лепорелло (нехотя).Овидий.

Дон Жуан.Ну вот, и это тебе пришлось вспомнить. „Рим! Цезаря форум, Весты храм хранит огонь… Вот Палладий – древнего Нумы дворец…“

Лепорелло.В Риме вы соблазнили то ли внучку императора Августа, то ли его дочку… Нет, их обеих. Помнится, кстати, их обеих звали – Юлия!

Дон Жуан.Разве? О, Юлия-младшая и Юлия-старшая!

Лепорелло.Кстати, их отца, императора Августа, вопреки своему обыкновению, вы не проткнули на дуэли. Напротив, он выслал вас в холодную Скифию… То ли за Юлию-старшую, то ли за Юлию-младшую, то ли за них обеих?..

Дон Жуан.Разве?.. О, божественная Юлия-младшая! Этот взгляд… А русалочья косинка… А прохладная нежность ладони… Агрудь… Помню все. Жаркий полдень, она молча распустила пояс. ( Замолчал, грезит.)„О, боги, чаще бы так проходили полудни мои…“ Да, но мы пропустили восемнадцатый век, Лепорелло…

Лепорелло (нехотя).5 восемнадцатом веке вас, естественно, звали Казанова, сударь.

Дон Жуан.Именно… А теперь, Лепорелло, осталась всего одна встреча, наша первая, начало – истоки, так сказать. Я жду: юность, цветущая юность!

Лепорелло (хмуро).Троя.

Дон Жуан.Великая Троя. О, как это все было давно! Три тысячи лет без малого! И как это было недавно. Юность! Порывы!.. Кстати, ты был тогда кем?

Лепорелло.Вашим слугою.

Дон Жуан.Моим рабом, лгун! И тебя звали как?

Лепорелло.Калатинион или Каталиной – кто как!

Дон Жуан.Вот видишь! Ты и раб к тому же! Да еще у тебя целых четыре фамилии! Ужас! А меня как звали тогда? Ну, побыстрее!

Лепорелло.Вас звали Парис – сын царя Приама.

Дон Жуан.Да! Это было мое первое явление в этом мире. О, высокие облака детства, сиреневая мгла в расщелинах гор, прозрачные ручьи и тяжкий грохот волн у изголовья! Как я был молод тогда и как я верил в жизнь… Я думал, что жизнь – это пир, где все время несут, несут… блюда.

Лепорелло.А как красивы вы были и куда только все подевалось? Ну, ясное дело, молодость. Когда я вас увидел в Трое, вам было лет двадцать?

Дон Жуан.Восемнадцать. Восемнадцать лет – бывает же такое!

Лепорелло.Кстати, сударь, сколько вам в этом веке?

Дон Жуан.Побольше.

Лепорелло ( мстительно). А именно?

Дон Жуан.Видишь ли, мерзавец… с каждым столетием мне начисляется… За три тысячи лет набежало… Ну, сколько ты мне дашь?

Лепорелло.Тридцать семь.

Дон Жуан.Идиот! Мне тридцать шесть, подлец… Ну, финита, ты вспомнил все!

Лепорелло.Тогда, сударь, я двинусь, пожалуй. До скорого!

Дон Жуан.Не-а.

Лепорелло.То есть как? Я ухожу! Я предупреждал! У меня совещание по багету.

Дон Жуан смеется. Лепорелло пытается уйти, но не может оторвать ног от земли.

Дон Жуан.Или ты действительно все забыл, или ты опять строишь из меня идиота! Сукин сын! (Раздельно.)Я пришел, а ты все вспомнил. Не хотел вспоминать, но заставили. И теперь восстановлены наши вековые отношения. У нас опять гармония: Дон Жуан и его слуга – Лепорелло. А куда же слуге без приказа?

Но Лепорелло все пытается уйти.

(Вдруг завопил.)Болван! Прохвост! Ты кончишь играть на нервах?! Подай ходули!

Лепорелло.Но я не могу вам служить…

Дон Жуан.Что?!

Лепорелло (смешавшись). То есть не то что не могу… просто некоторые обстоятельства… так сказать, осложнения… Я все-таки заведую фотоателье, и вообще… Сударь, может быть, обойдетесь без слуги, а? Ну зачем я вам в этом веке? Ну, в прежние времена – понятно, без слуги даже как-то неудобно. А сейчас? Ну, я понимаю, когда были латы, камзол, я охотно вам прислуживал, но помогать вам надевать брюки… (Яростно.)Зачем вы воскресились? Почему вам не лежалось в земле? Все лежат – люди как люди.

Дон Жуан (задумчиво).Если бы знать. (Вдруг яростно.)Негодяй! Его держат из-за меня на свете! Прохвост! Из-за меня он видит солнце вновь и вновь три тысячи лет подряд! И он еще…

Лепорелло.А я не хочу! Опять бессонные ночи! Опять ваши женщины! И наконец, побои!

Дон Жуан.Ну полно, полно…

Лепорелло.И когда меня только не били из-за вашей милости: на рассвете! В полдень! На закате! В меня били, как в бубен, а вы в это время предавались любовным утехам! И так три тысячи лет подряд! Я вас спрашиваю: будет ли просвет? Сударь… отпустите, прошу.

Дон Жуан молчит.

Ну, еще бы, ведь, кроме меня, вы никому не нужны. (Гаерски.)Дожив до таких лет! Вы никому не нужны!

Дон Жуан.Ерунда, Лепорелло. Каждый человек кому-то нужен. Гробовщику, продавцу в винном отделе, который на тебе благосостояние строит, и, наконец, червяку в земле – твоему червяку. (Помолчав.)Вокруг все время толпа – а умирать-то все равно одному… ( Помолчав.)Хватит! Рассказывай, как ты жил без меня, Лепорелло, эти двести лет.

Лепорелло.Прямо скажу, сударь, хорошо!

Дон Жуан.Женат, конечно, отдельная квартира, дача, дети?

Лепорелло.Именно.

Дон Жуан.Во все времена, даже когда ты был рабом, – ты умел устраиваться в жизни. У тебя всегда были семья, дом, знакомый центурион, ибо ты всегда искал в жизни определенности. Пока я был молод… ну, там в Риме или девятом веке… я тебя за это презирал… А сейчас меня тянет к этому. Годы все-таки – тридцать девять.

Лепорелло.Вы сказали – тридцать семь.

Дон Жуан (награждает оплеухой). А может быть, жениться, а?

Лепорелло.Вот новость! А в Севилье… в Париже… в Кызыл-Орде, на Командорских островах… – где вы только не женились!

Дон Жуан.Да нет, сделать это серьезно – навсегда. Хватит мгновенных встреч! Яростных романов! Надоело. Вот я сейчас вспомнил жизнь, Лепорелло, и подумал: „Боже – сколько отдано сил! Сколько пролито крови! Сколько нервных клеточек потеряно! И ради чего!“

Лепорелло(с негодованием). Тьфу!

Дон Жуан.А ведь я мог стать великим ученым! Какой-нибудь Архимед, Плиний-старший, Ларошфуко! Ты помнишь, когда я учился в Саламанке в тысяча шестьсот семнадцатом году – как меня ценил… ну, этот магистр… ну, как его…

Лепорелло.Жену и дочь которого вы…

Дон Жуан.Разве?..

И тут в аллее появляется красивая, хотя и несколько полноватая – в общем, цветущая красотка. Она бросает страстный взгляд на Дон Жуана.

Лепорелло (подмигнул).Какова?

Дон Жуан (мрачно).Толстая курица.

Лепорелло.Насколько я помню, это качество вас никогда не отпугивало.

Дон Жуан.Ужас. А талия – рукой не обхватить… Нет, Лепорелло, – баста. Надоело. (Вслед красотке.)Ну, погляди беспристрастно, ну что в них хорошего? Низкорослые создания, чересчур короткие ноги, толстые плечи, какие-то наросты на грудной клетке! Кошмар!.. Нет, знаешь, жениться мне тоже не подходит. Пора отдохнуть… уединиться… Куплю дачу где-нибудь под Сыктывкаром и наконец спокойно подумаю впервые за три тысячи лет…

Лепорелло.А вы не издеваетесь?

Но Дон Жуан уже не слышит. Он встал на ходули и, запрокинув голову, глядит на солнце. И выражение добра и горя вновь на его лице.

Дон Жуан (бормочет).… Открытьглаза… утром… после тьмы. (Очнулся.)Только мне надо где-то сменить костюм. Пропах ладаном… и кровь на воротнике. Этот мерзавец вечно хватается за горло… Ну, двинулись.

Лепорелло.Куда?

Дон Жуан.К тебе домой, естественно, я так соскучился по уюту.

Лепорелло.Ни за что. У меня жена, дочь-невеста…

Дон Жуан.Негодяй! Да как ты смеешь! Дом друга…

Лепорелло.Я все понимаю, но – нетушки.

Дон Жуан.Тупица! Я битый час тебе твержу, что женщины…

Лепорелло.Сударь, я вас знаю не одну тысячу лет… Сейчас они вам опостылели, а через час… Убейте, но домой не поведу. Хотите переодеться, идемте в фотографию!.. Сотруднички все равно на совещании по багету… Одевайтесь там, раздевайтесь, хоть на голове там стойте!

Дон Жуан.Осел! Ничтожество!

Лепорелло.Кстати, как обращаться к вам в этом веке?

Дон Жуан.Не понял.

Лепорелло.Ну, Овидий? Дон Жуан? Парис? Казанова? Или в этом веке у вас какое-нибудь новое имя?

Дон Жуан (подумал).Знаешь, все-таки Дон Жуан… Хотя, почему не Парис?.. Впрочем… век скоростей, ему созвучна краткость – Д. Ж. Зови меня сокращенно, Лепорелло. Это имя как бы новое и… вместе с тем… Д. Ж. – отлично!

Они расположились в той самой бездонной комнатке. Д. Ж. в черной куртке фотографа полулежал в кресле.

Как хорошо… Я так намерзся, Лепорелло. Ночь, холодище, а ты лежишь себе в дрянном камзольчике.

Лепорелло.А вы разве… не?.. (Жест под землю.)

Д. Ж. (с негодованием).Никогда!.. Страшно, ты сидишь, а за окном солнце… и вот будет то же окно, и вновь будет солнце, но без тебя! (Лихорадочно.)Главное – понять тайну!.. Ну отчего я без конца появляюсь… Может быть, старуха Земля тоскует, а? Ну, конечно! Старуха тоскует, а? Ведь точно? Земля – мать. И она любит меня, как блудного сына, а? В этом ее женское начало! Такого сына корят, но им любуются и ждут! Ведь так? Согласись, сколько моралистов ходило по земле: какой-нибудь Франциск Ассизский, святой Маврикий, Катон – кто их помнит? Специалисты… А останови на улице любого и спроси, кто такой Дон Жуан?.. Но тогда почему я исчезаю? Отчего?! (Он обернулся и вскричал.)Глаза! Там глаза!

Д. Ж. схватил лампу и осветил глубину комнаты и застыл: в свете становятся видны бесконечные портреты женщин. Они стояли в рамках, совсем будто живые. И какой-то почти наглостью было присутствие среди них толстой красавицы, которую Д. Ж. отверг в парке и которая теперь как ни в чем не бывало радостно улыбалась ему. Д. Ж. обвел глазами портреты и вздрогнул. Он увидел в стороне еще портрет, но только прикрытый материей. Мгновение он смотрел на него, а потом резко отвернулся.

(Указывая на открытые портреты.)Кто это?..

Лепорелло.Точнее, что это?.. Это наша продукция. Называется, сударь, „натюрель“ или „в натуральную величину“, один к одному.

Д. Ж.А отчего одни женщины, подлец?

Лепорелло.Сами удивляемся, сударь. Обычно в „натюрель“ у нас фотографировались чемпионы или генералы, а тут за неделю перед вашим появлением – вдруг пошли одни бабы… одни бабы! И все требуют в „натюрель“, в „натюрель“… А где взять багет? Я вон совещание…

Д. Ж. (прервал).А это что за мерзость? (Он указал на торчащие бумажонки в уголках рамок.)

Лепорелло.Это квитки, сударь. Там адресок указан, затем фамилия, имя, отчество.

Д. Ж.И телефончик, да? Какое нахальное, однако, местечко. Я назвал бы его донжуанское местечко. (Заорал.)Лепорелло, но как забилось сердце! Нет! Как забилось! Чу, пошла нежность! Целит, целит, мерзавец Амур! „О, сколько смертей перенес из-за тебя, миролюбивый Амур“.

Лепорелло.Сударь, никак начинается?

Д. Ж. (заводясь).Вон та… Первая с краю… На кого она похожа? Господи, ну конечно, Рим, двадцатый год до новой эры. „Ты, что готова создать тысячу разных причесок, ты, Кипосида…“ Лепорелло, живо неси ее квиток…

Лепорелло делает шаг.

Стоп! (Указывает на вторую.)Да это же Корина! Лепорелло, ты ее помнишь? „Стан так пышен и прям, юное крепко бедро“… Корина! Я изнемогаю!

Лепорелло.Нести квиток? (Бросается к портрету.)

Д. Ж.Стоп, мерзавец! (Разглядывает третью.)Где же я видел эту родинку над губой? Это же тысяча шестьсот двадцать шестой год, жена магистра! Надо опустить глаза – сердце разорвется. (Он опускает глаза с усилием, и тотчас его вопль.)Ноги!

Лепорелло (испуганно).Что случилось, сударь?

Д. Ж.Я узнал их! (Указывает на следующий портрет.)Они мне снились в гробу, эти ноги графини Реал де Монсарес!

Лепорелло.Сударь, а может, по граммульке?

Д. Ж.К ней! Тащи ее квиток! Немедля! О боги! Я изнемогаю!

Рука Д. Ж. мечется между портретами, и несколько обезумевший Лепорелло мечется за его рукой.

Стоп, болван… вон та еще прекраснее. О, радость нового лица! О, этот восторг, когда ты чувствуешь трепет зарождающейся страсти. Вот она еще чужая, и ты сам еще чужой для этих губ, для этих зубок, щек… и вот уже свершилось! Все уже живет тобою! И нет одиночества! (.Наконец его рука замирает перед портретом толстой красавицы.)Однако?! Неужто?! О боги! Маркиза де Тариф! Ты ее узнал, Лепорелло?

Лепорелло.Я ее узнал, но…

Д. Ж.Амур-предатель! Попал мне в сердце! Гляди – ей тридцать пять, как минимум, а как чарует! Это благородное вино, выдержанное временем в старинной амфоре. (Орет.)Хватай ее квиток и немедля к ней! Что ты уставился?

Лепорелло.Но, сударь… Час назад мы встретили ее в парке и вы соизволили определить ее „толстой курицей“.

Д. Ж.И ты это снес? Ты не удавил меня?! Сказать такое о подобной богине!

Лепорелло.Вы даже отметили, сударь, что она так толста – рукой не обхватить!

Д. Ж.А зачем?! Зачем ее обхватывать одной рукой, если у меня их две?! (Восторженно разглядывая.)Нет, какая мягкость линий! Никаких углов – сплошной овал! И при такой коже! Вот на ком надо жениться. У нее хороший характер – весела как птица! К ней, Лепорелло!

Лепорелло бросается к портрету маркизы де Тариф.

Стоп! Да подожди ты! (Кивнул на бесконечно звонящий телефон.)А почему у вас все время так мерзко звонит телефон?

Лепорелло.Это из главка, сударь, меня разыскивают. Там совещание по багету.

Д. Ж. ( усмехнулся). Ты думаешь? А ну-ка, сними трубку.

Лепорелло ( послушно снимает).Алло, вас слушают.

Женский голос.Париса можно?

Лепорелло.Париса?

Д. Ж. (удовлетворенно).Началось. (Экзальтация его уже медленно спадает.)Спроси, кто…

Лепорелло.Кто у телефона, поинтересуюсь?

Женский голос.Корина.

Д. Ж.Из Трои или из Рима?..

Лепорелло.Вы из Трои или из Рима, женщина?

Женский голос.Из Рима.

Д. Ж. (зевая).Ну, конечно, это Корина, „у которой стан так пышен и прям, юное крепко бедро“… Скажи, что я…

Лепорелло ( находчиво, в трубку).Парис в пути, женщина!

Женский голос (страстно).Передайте Парису, что я жду его!

И вновь звонок телефона.

Лепорелло.Алло.

Другой женский голос.Овидия можно?

Д. Ж.( совсем вяло).Скажи…

Лепорелло (демонстрируя понятливость).Он на пути, женщина! (Повесил трубку.)Сударь, она тоже сказала, что ждет вас.

И снова звонок, бесконечный звонок телефона. Лепорелло хочет поднять трубку, но Д. Ж. с несколько брезгливой гримасой жестом его останавливает.

Д. Ж.Уже надоело. (Зевнул.)Все надоело. (И погружается в свою задумчивость.)

Лепорелло ( кивнув на звонящий телефон.)Что все это значит, сударь?

Д. Ж. ( совсем сонно).Я сам сообразил это только в семнадцатом веке… нет, даже в восемнадцатом, когда я был Казановой. Короче, все, кого я любил, не умирают.

Лепорелло(в ужасе).Как – все?!

Д. Ж. ( виновато). Да, они рождаются вновь и вновь, но под другими именами, даже с другими лицами. Но я их всегда узнаю по взгляду: завороженный, грезящий взгляд, будто опрокинутый в себя… Они вспоминают… Они не могут забыть любовь Дон Жуана, ночь Дон Жуана… И они живут опаленные, с этим взглядом, и вечно ждут. И стоит мне объявиться на свете – они устремляются мне навстречу… Сейчас они, должно быть, тоже уже собираются.

Лепорелло (задрожал).Куда… собираются?

Д. Ж.Ну и отупел ты, братец, за двести лет. Сюда собираются! (Декламируя.)„И они идут на свидание с Дон Жуаном, с Парисом, с Казановой – кто с кем, каждому свое“.