355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эдвард Радзинский » Загадки истории (сборник) » Текст книги (страница 4)
Загадки истории (сборник)
  • Текст добавлен: 6 октября 2016, 22:09

Текст книги "Загадки истории (сборник)"


Автор книги: Эдвард Радзинский



сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

– И вот здесь, Ваше величество, – Панин торжествующе помедлил, – мне кажутся особенно сомнительными меры, которые по сему поводу предлагает граф Алексей Григорьевич. Особенно тревожит меня план графа войти в сношение с авантюрерой.

Екатерина разгуливает по кабинету.

«Ах, мои „блестящие люди“! Как же вы все ненавидите друг друга! Если бы я вас слушала, я должна была бы казнить каждого из вас… И все ж таки в точку попал на этот раз – сама тревожусь!.. Видать, не выдержало ретивое у Алексея Григорьевича. Да, он всегда имеет две тетивы на одном луке!»

Панин, чуть усмехаясь, выжидающе глядит на императрицу. «Не дождешься, не в обычае моем выдавать одних слуг другим…»

Екатерина милостиво улыбнулась:

– Граф Алексей Григорьевич служит нам как умеет, и рвение его похвально. Но я согласна с вами: надо предложить графу совсем иные меры. Рагузская республика достаточно от нас страху имеет. И посему отпишите графу: не входя в сношения с сей женщиной, немедля потребовать у сената ее выдачи. И если на то не последует согласия, бомбардировать город. И, захватив известную женщину, посадить ее на корабль и отправить в Кронштадт…

Екатерина осталась в кабинете с князем Вяземским. В течение всей беседы с Паниным князь пребывал в совершенном молчании.

– И что ты думаешь о деле, Александр Алексеевич?

– Думаю, кому следствие поручить, когда захватим сию женщину, – после долгого молчания ответил Вяземский.

– Не слишком ли далеко вперед глядишь? – усмехнулась Екатерина. И добавила, помолчав: – И ты действительно веришь графу Алексею Григорьевичу?

– Уму его верю, матушка государыня. Граф Орлов свою выгоду всегда поймет. Может, не сразу, но поймет. Привезет он тебе авантюреру!

Секретный агент в XVIII веке

Ночные ласточки Интриги —

Плащи! – Крылатые герои

Великосветских авантюр.

Плащ, щеголяющий дырою,

Плащ игрока и прощелыги,

Плащ Проходимец, плащ – Амур.

Плащ, шаловливый, как руно,

Плащ, преклоняющий колено,

Плащ, уверяющий – Темно!

Гудки дозора. – Рокот Сены. —

Плащ Казановы, плащ Лозэна,

Антуанетты домино!

Марина Цветаева


Рагуза. Великолепный дом стоит у самого моря. В саду Рибас разговаривал с хозяином.

– То есть как бежала? – изумляется Рибас.

– А вот так – бежала! – в отчаянии восклицает хозяин. – Вчера ночью все они были: гофмаршалы, бароны, маркизы, принцесса… Утром просыпаюсь – никого! Ни баронов, ни маркизов, ни денег задом и за карету. Я разорен, я разорен!

– Успокойтесь, любезнейший… И постарайтесь рассказать по порядку.

– Все началось с того, что из Венеции приехал к ней проклятый маркиз де Марин… – начал несчастный хозяин.

– Маркиз де Марин? – переспросил Рибас.

Венеция.

Через неделю, ночью, в некоем доме, стоявшем весьма далеко от Большого канала, шла крупная игра.

За столом сидел человек в маске, напротив него – Рибас. Кучка золота около Рибаса быстро таяла. Человек в маске выигрывал и при этом все время болтал, обращаясь к французским офицерам, наблюдавшим за крупной игрой:

– Мой друг герцог Лозен как-то назначил свидание одной даме. Дама сказала: «Ну что ж, я готова увидеть вас сразу после утренней мессы». – «Как? Разве еще служат мессы по утрам?» – удивился Лозен. Оказалось, он никогда не вставал раньше двух часов пополудни и оттого двери собора видел всегда закрытыми. Вы проиграли еще пятьдесят золотых, мосье!

– Извольте получить. – Рибас отсчитал и простодушно добавил: – Кажется, я догадался, кто была эта дама…

Игра продолжалась.

– Она только что явилась тогда в Париже, – вздохнул человек в маске. – Как она была хороша! Гетман Огинский – он был тоже у ее ног – сказал: «к стыду Европы, только Азия могла родить подобное совершенство». Тогда мы все думали, что она из Персии…

– Послушайте, безумец, вы можете говорить только об этой женщине, – сказал один из офицеров.

– И вот в Париже герцог Лозен, гетман Огинский и ваш покорный слуга начинают ухаживать за таинственной принцессой. И всем нам всячески мешает некий барон Эмбс. И тогда Лозен и я выкрадываем ночью из дома несчастного барона и везем в карете прочь из Парижа. При первой смене лошадей барон высовывается из окна и вопит, что его похитили. Лозен объясняет, что это опасный сумасшедший. И мы везем его дальше, пока он не клянется впредь не мешать нам… – И человек в маске обратился к Рибасу: – С вас еще десять червонцев…

Рибас небрежно подвинул к нему деньги. Теперь на столе возле Рибаса осталось несколько жалких монет.

– Вот вы восхищаетесь Лозеном… – вдруг сказал Рибас.

Герцог Лозен – донжуан XVIII века. Через двадцать лет, во время французской революции, он окончит жизнь на гильотине…

– А я знавал человека, который здорово надул самого Лозена, – продолжал Рибас. – Это был некто Рибас – большой пройдоха, проживавший в Неаполе. Надо сказать, что Лозен влюбился тогда в неаполитанскую кокотку дьявольской красоты. Пригласил ее к себе. Дама пришла. Лозен – весь страсть – протягивает ей кошелек. Дама закатывает ему пощечину: «За кого вы меня принимаете, сударь!» И кошелек летит в окно! Лозен падает на колени, в ход идут его знаменитые бриллианты… Излишне говорить, что весь фокус придумал друг сердца дамы, Рибас, который стоял под окном и ловил кошелек…

Все захохотали, и человек в маске куда более внимательно взглянул на рассказчика.

– Ох, сколько историй про этого Рибаса! В Неаполе вообще никто не мог понять, что действительно сделал Рибас и что ему приписывают. У него было восемь дуэлей, и все на разном оружии. Он убивал на шпагах, пистолетах, саблях – любил разнообразие. Кажется, после девятой дуэли ему пришлось бежать… – Рибас бросил карты. – Я проиграл все!

Человек в маске придвинул к себе остальные золотые. И тогда Рибас прибавил:

– Не могу расстаться с вами, не поведав вам маленький секрет в благодарность за игру.

Человек в маске как-то нехотя отошел с Рибасом.

– Я люблю Венецию еще за то, что все благородные люди носят здесь маски. Это очень удобно, особенно если ты решился на опасную любовную интрижку… или сплутовать в карты.

– Что вам надобно, сударь?

– Сообщить, что вы можете снять маску, маркиз де Марин! И еще: вы плохо играете, – зашептал Рибас. – Даже когда вы отвлекаете своими рассказами, все равно видно, как вы передергиваете…

– Послушайте, милостивый государь…

– Рибас – так меня зовут, – и сейчас я дам вам пощечину, маркиз. Это во-первых. Объявлю, что вы шулер, это во-вторых. После чего я вас убью на дуэли. Согласитесь, даже одно из трех…

– Что вы от меня хотите?

– Полезный вопрос. Вы почувствовали, что я от вас что-то хочу. Я хочу, маркиз, чтобы вы с нами побеседовали о женщине, о которой вы столь легкомысленно повествовали сегодня. Но это напускное. Мне известно, что вы бросили ради нее имение, Париж. И ездите за ней по всему свету. Итак вопрос: куда она уехала из Рагузы?

– В Турцию.

– Дорогой маркиз, после того как турки заключили мир с Россией… Это несерьезный ответ. Повторяю: куда она уехала?

– Она села на корабль с двумя поляками – Доманским и Черномским и неделю назад отплыла в неизвестном направлении.

– Вы шулер и обманщик не только в игре, Ваша светлость. Вы помогли ей бежать от долгов из Рагузы. Вы наняли ей корабль. В последний раз, маркиз… – Рибас поднял руку.

– Она в Неаполе.

– Браво, но это был всего лишь пробный вопрос, чтобы проверить, готовы ли вы со мной сотрудничать. Я узнал об этом без вас! Итак, сейчас вы подробно расскажете мне все, что о ней знаете. И не дай вам Бог сблефовать.

– Сейчас?!

– Мы живем в торопливый век, маркиз. Я жду.

– Будьте вы прокляты!

– Это обычное начало в разговоре с Рибасом. Итак, впервые вы встретили ее в Париже…

Два рассказа об одной женщине

Версальский дворец – летняя резиденция французских королей. Ночь. В Бальной роще Версаля зажжены канделябры. Бьют фонтаны… И в этой бальной зале под звездным небом в мерцающем свете сотен свечей в летнюю ночь 1772 года – танцевали.

Фантастические колокола-кринолины, обнаженные плечи, таинственные черные мушки на смелых декольте дам, немыслимые каблуки, парики и камзолы…

Они движутся в манерном менуэте, величественно и медленно, как корабли.

Проплывают высокие, как башни, прически дам.

…Прическа в виде сражающихся солдат – дама желает показать, что преисполнена мужества.

Прическа в виде мельницы и фермы с крошечными коровами, пастухами и пастушками – эта дама – мечтательница.

Прическа в виде дуэли: два миниатюрных кавалера на голове дамы поражают друг друга шпагами – дама кокетливо выставляет напоказ свои успехи.

Парикмахер и портной были героями времени. И самые знаменитые художники придумывали парижские туалеты. «Если даме пришла мысль появиться в ассамблее, с этого момента пятьдесят художников не смеют ни спать, ни есть, ни пить», – писал Монтескье.

Величавая пышность расцвета галантного века: ярко-красные, темно-голубые, затканные холодным золотом камзолы и платья соседствуют с новомодными: светло-голубыми, матово-зелеными, нежно-телесными, будто потерявшими силу цветами – любимыми цветами парижской моды накануне революции.

В это время в моду вошел «блошиный» цвет. Было создано полдюжины его оттенков. Они наименовались: «цвета блохи», «цвета блошиной головки», «цвета блошиного брюшка», «цвета блошиных ног» и т. д. А мадемуазель Бертен, модистка Марии Антуанетты, ввела в моду цвет «блохи в период родильной горячки».

Так они развлекались за два десятилетия до гильотины.

В этой безумной толпе выделяется молодая красавица в нежно-голубом платье и прическе с кроваво-красными перьями.

Перья! Недавно их ввела в моду сама Мария Антуанетта. Шокирующе простая прическа нового поколения.

И еще одна пара. Молоденькая красавица в изумрудных перьях танцует менуэт с очаровательным юношей: Мария Антуанетта и герцог Лозен… Через двадцать лет оба они умрут под ножом гильотины, как и большинство тех, кто здесь танцует. Но сейчас они танцуют…

Мария Антуанетта что-то шепчет Лозену, кивая на красавицу с кроваво-красными перьями.

– Весь Париж говорил тогда о ней, – вздохнул маркиз де Марин. – Меня познакомил с ней сам герцог Лозен…

Красавица с кроваво-красными перьями стоит на фоне Версальского парка… Белый мрамор статуй… Горят бронзовые канделябры… И звездное небо 1772 года…

Лозен, склонившись в изящном поклоне, целует у нее руку.

– Я хочу представить вам, принцесса, моего друга: маркиз де Марин. И вот уже маркиз склоняется в поклоне.

– Ее высочество Али Эмете, принцесса Володимирская… Отойдя в сторону с Лозеном, де Марин говорит:

– Какой странный титул у этой красавицы!

– Милый друг, – отвечает, смеясь, Лозен, – сейчас Париж полон странных титулов. Множество несуществующих герцогов, набобов, принцесс. Париж – это Вавилон…

Сверкающие глаза принцессы глядят на де Марина…

Я почувствовал, что погиб! На следующий день я начал узнавать, кто она. Я бросился к тем, кто знал все обо всех – к парижским банкирам.

Господин Масе, полненький субъект в модном тускло-зеленом камзоле, беседует с де Марином: – В Париже все выдают себя за других. Всеобщая ложь – в этом весь наш век. И это плохо кончится. Но клянусь: она принцесса. Только очень знатная дама может быть такой мотовкой. Сколько ни дашь – все исчезает. Нет, я с удовольствием ссужаю ей деньги и, уверен, не прогадаю. Она обещает наградить меня орденом Азиатского креста. Ордена – моя страсть.

Господин Понсе, желчный господин в мятом, вытертом камзоле, сердито объяснил де Марину: – Все, что она болтает, – сказки для детей. Я не дам ей ни ливра. Точнее, дам, но немного. Она в моде в Париже. А я не имею права отставать, если другие глупцы дают… Да, я уж навел о ней справки. Она приехала в Париж из Лондона. Потратила там такую уйму денег, что просто потрясла бедных англичан. Английские банкиры тоже навели справки. Я выяснил, что особа, весьма на нее похожая, года два назад объявлялась в Тенте, где совершенно свела с ума молодого купца. Он бросил жену и детей и со всем своим состоянием бежал вместе с этой особой. По описаниям, он очень похож на некоего барона Эмбса, который живет в ее доме и которого она представляет «интендантом своего маленького двора». Клянусь, он такой же барон, как она принцесса Володимирская…

– И на следующий же день я был в ее доме!

Бал в доме Али Эмете: негры в белых чалмах неподвижно стоят у дверей бальной залы.

Принцесса сухо и строго обращается к де Марину:

– Ступайте за мной, маркиз.

В будуаре она начинает гневную речь:

– И вы осмеливаетесь говорить, что влюблены, что потеряли голову?! О, вы, французы, умеете терять голову, не теряя! Ваши страсти дают вам наслаждение, избавляя от страдания. Бедные, вы не знаете, что истинная страсть начинается со страдания. Вы, ежедневно атакующий меня письмами о любви, спешите к банкирам – собираете обо мне нелепые сведения! Да, вы умеете летать, оставаясь на земле!

Де Марин упал к ногам принцессы.

– Милый друг, – сказала она вдруг, смягчившись, – в следующий раз, если захотите узнать что-нибудь обо мне, дозволяю обращаться прямо ко мне. Мне двадцать один год, за это время я испытала много несчастий, но они не сделали меня менее искренней…

– Она говорила и в это верила. Она всегда верила тому, что выдумывала… И она всегда была разная. У нее были не только разные имена, но, клянусь, и разные лица!

Лицо принцессы – прекрасная голова на высокой лебединой шее…

– Вот ее волосы кажутся совсем черными, и глаза становятся как уголь – и она персиянка… Но вот ты видишь, что на самом деле ее волосы темно-русые, а лицо – с нежным румянцем и веснушками. И она славянка, клянусь! А вот она повернулась в профиль, и этот хищный нос с горбинкой, и этот овал… она уже итальянка, дьявольщина! – Встаньте, маркиз, – принцесса усадила де Марина рядом с собой, – я умею ценить даже то немногое, что способны дать мне люди.

– Слезы, клянусь, были на моих глазах. И в этот миг, если бы она повелела, я убил бы себя… Проклятие!

– Возможно ли, Ваша светлость, вы прощаете меня?

Она протягивает руку – и смиренно, в низком поклоне он целует ее руку.

– В знак нашей дружбы я сама расскажу вам свою историю… Я редко ее рассказываю… Здесь, в Париже, в безопасности, она кажется мне невероятной. Но за двадцать один год жизни я уже выучила: правда всегда неправдоподобнее лжи. И ложь всегда стремится походить на правду.

Вошел бледный молодой человек.

– Я хочу, чтобы вы стали друзьями. Это барон Эмбс, – представила юношу принцесса, – интендант моего маленького двора. До того как стать моим интендантом, он прославился храбростью в славном литовском войске. И даже получил чин капитана.

– Как мне стало стыдно за все россказни про «голландского купца». Только потом я узнал, что патент на звание капитана был выдан юному барону в Париже… Тысяча чертей!.. По просьбе принцессы литовским гетманом Огинским!

– А теперь оставьте нас, барон, – сказала принцесса. И молодой человек так же молча, как явился, исчез в дверях. – Бедный мальчик, – вздохнула принцесса, – он ревнив, потому что молод. Он еще не знает, что любовь должна прощать все… – Она помолчала. – Итак, вы хотите узнать мою историю, – начала принцесса. – Моя мать… Впрочем, пока это не важно…

– Как она умела дразнить этой неопределенностью!

– Я воспитывалась в Киле – столице Голштинии. От воспитателей моих я и узнала, что происхожу из древнего рода князей Володимирских. Что мои родовые поместья по каким-то причинам конфискованы. Но в дальнейшем должны быть мне возвращены. Потом, в силу тайных обстоятельств моего происхождения – о них сейчас не время говорить, – я была схвачена и увезена в Сибирь. И даже отравлена там. – Ее глаза вспыхнули – она будто видела свое прошлое. – Но Господь защитил меня: моя нянька бежала со мной через границу в Багдад. Там мы нашли приют у купца Гамета, которому ведомо было мое истинное происхождение. У него в доме я познакомилась с Али – персидским князем. Это один из богатейших людей на свете… Он умолял меня разрешить ему считаться моим дядей и покровителем, пока я не получу предназначенные мне от рождения княжества Володимирское и Азовское. Он и дал мне свое имя – Али Эмете. Потом в его стране начались волнения. Он увез меня в Лондон. Но в Лондон за ним приехал гонец: обстоятельства звали его домой. Он оставил мне огромные деньги, чтобы я тратила их и ни о чем не думала. Чтобы я могла жить согласно своему истинному происхождению. И я их тратила и трачу до сих пор. Очень скоро он должен вернуться и заплатить мои действительно огромные долги, о которых вы изволили справиться. Вот все, что я пока могу рассказать.

– Я вас люблю, – опустив голову, тихо сказал де Марин.

– Нет, друг мой. Вам это только кажется. Любить – это значит верить. Как Христос завещал: «Кто любит меня, тот верит мне». Учитесь верить… верить всему, что я скажу. – Она приблизила свое лицо к лицу несчастного маркиза и прошептала: – И вот когда я пойму, что вы научились… – И, остановившись, добавила: – А пока я назначаю вас вместе с Эмбсом интендантом моего двора.

– Она предложила мне, блестящему вельможе самого блестящего двора мира, стать мальчиком на побегушках у неизвестной женщины с неизвестным прошлым! И я… я бросил замки на Луаре, бросил все, что имел. Я подписал ее векселя на чудовищные суммы. И следовал за ней повсюду!

Принцесса и де Марин вернулись в залу.

– Его сиятельство великий гетман литовский Михаил Огинский, – объявил слуга.

В залу вошел Михаил Огинский.

И тотчас, совершенно забыв о несчастном маркизе, принцесса устремилась к гетману. Огинский церемонно поклонился.

Они открывают бал. Они танцуют полонез.

Михаил Огинский – один из самых блестящих людей века. Композитор, живописец, впоследствии он занесет свое имя на карту Польши – создаст канал, который соединит Балтику и Черное море.

– Господа, сейчас князь осчастливит нас, – объявляет принцесса. И гетман садится к роялю.

Огинские – древний славный род, потомки Рюриковичей. Предки Михаила Огинского – великие князья Черниговские. В XVII веке они оставляют Русь и переходят на службу к великим литовским князьям. Когда умер польский король Август и началась борьба за престол, Огинский считал себя самым подходящим кандидатом.

Но Екатерина хотела другого. Когда-то, в дни молодости, она страстно любила польского шляхтича Станислава Понятовского. Екатерина всегда верила своим фаворитам. Она возвела Понятовского на польский трон. Знатнейшие польские роды отказались признать нового короля. Потоцкие, Радзивиллы, Браницкие создали Конфедерацию и объявили гражданскую войну. Екатерина ввела в Польшу армию и наголову разбила конфедератов.

Огинский долго колебался, но в сентябре 1771 года, всего за полгода до описываемого дня, взялся за оружие. Однако художник не всегда хороший воин. При Столовицах он был наголову разбит внезапной атакой. Во время сей ночной атаки незадачливый полководец мирно почивал со своей тогдашней возлюбленной. И только сопротивление горстки храбрецов спасло его от плена. Его казна, любовница, гетманская печать – все было захвачено. Несчастный Огинский бежал за границу. Екатерине не изменил юмор, и она прислала Огинскому в знак соболезнования флакончик нашатырного спирта для приведения в чувство, ибо все его имущество в Польше было конфисковано. И вчерашнему богачу пришлось отправиться туда, где поддерживали конфедератов, – во Францию, к врагам России… Здесь, в Париже, он узнал, что, пока шла гражданская война между польской шляхтой, прусский король, австрийская императрица и Екатерина разделили земли Речи Посполитой. Так в Париже оказалось множество польских эмигрантов.

– И все они обитали в ее салоне, эти шляхтичи! Эти надутые, нищие поляки. Огинский, естественно, начал меланхолический роман с принцессой. Он был вечно болен, и они посылали друг другу бесконечные письма. Самое унизительное – она заставляла меня доставлять ему их. И вот тогда-то у меня и состоялся разговор…

Огинский и де Марин беседуют в кабинете гетмана.

– Для нас, французов, Россия, Персия – это так далеко, дальше Луны! Но вы-то бывали в России?

– И не раз, маркиз.

– И это Володимирское княжество, которым владеет принцесса, и эти Азовские земли… Они существуют?

– Никакого Володимирского княжества нет. Было какое-то великое Владимирское княжество, но это было очень давно, в Древней Руси, когда предки владели Черниговскими землями.

– Значит, все это ложь?

– О нет, я уверен, это просто иносказание. Те, кто воспитывали ее, боялись открыть правду. Это было бы слишком опасно для нее. И, намекая на ее высокое и древнее происхождение, они объявили ей, что она Володимирская принцесса, то есть наследница древних русских правителей. Что касается Азова – это тоже иносказание, что ей принадлежат по рождению и все азиатские русские земли.

– Это объяснение поэта.

– Поэты, мой друг, – пророки.

– Так кто же она, по-вашему?

– Я подозреваю, что она дочь… я даже не смею произнести имя ее матери… Во всяком случае, в Польше ходило много слухов, что императрица Елизавета имела дочь от тайного брака с русским вельможей Алексеем Разумовским… Недаром Али воспитана в Киле – столице Голштинии. Ведь именно там, в Киле жила в то время любимая сестра императрицы Елизаветы Анна. Она была замужем за голштинским принцем. Нет, все это не может быть случайным!

– …Теперь я понял, что тянуло ее к этому поляку! И чем они сводили ее с ума…

Май 1773 года. Париж.

Ночь. Де Марин мирно спит. Распахивается дверь. В мужском костюме входит принцесса, расталкивает спящего маркиза:

– Мы уезжаем! Немедленно!

– Куда? Почему?! – пытается понять спросонок бедный маркиз.

– Завтра нас должны арестовать за долги. Точнее, вас, мой друг, и бедного барона Эмбса. Вы подписали мои вексели, а ваши друзья Понсе и Масе… Да, да, они подали в суд, проклятые банкиры!

Вошел молодой человек в дорожном плаще.

– Знакомьтесь: граф Валькур де Рошфор, гофмаршал двора князя Лимбурга.

Де Рошфор – одна из знатнейших дворянских фамилий Франции. Граф разорился и состоял на службе у немецкого князя герцога Лимбургского.

– Кстати, – добавила она небрежно, – граф Рошфор скоро станет моим мужем. Он сделал мне предложение. К сожалению, я не вправе сразу дать ему ответ… я должна связаться со своим попечителем – персидским князем Али.

Рошфор будто не слушал, как зачарованный пожирал ее глазами.

Вошел Эмбс, тоже в дорожном плаще, с баулом в руках.

– Пистолеты? – спросила принцесса.

– У нее над кроватью всегда висела пара заряженных пистолетов, и еще пять пистолетов хранились в бауле. И там же, по слухам, лежали ее драгоценные бумаги.

Эмбс молча вынимает из баула пару пистолетов и протягивает принцессе. Она засунула их за пояс.

– Итак, господа, мы покидаем прекрасную Францию!

– …Через две недели мы жили во Франкфурте и, конечно, в самой дорогой гостинице. Она сняла целый этаж. Счастливый Рошфор уехал объявить своему господину, герцогу Лимбургу, о готовящемся браке. И обещал вернуться через несколько дней.

Вся честная компания: Эмбс, де Марин и принцесса – сидит вокруг стола, уставленного едой и вином. Распахивается дверь, и появляется взбешенный хозяин гостиницы. За ним толпятся слуги.

– Всё прочь со стола этих господ! – приказывает хозяин слугам. – Всё! И вино тоже! Больше я вас не кормлю, господа. Извольте сначала заплатить! Я поселил вас потому, что такой уважаемый господин, граф Рошфор, мне сказал… Но вы живете здесь уже целую неделю – и ни гроша!

Слуги торопливо убирают со стола еду. Потеряв дар речи, де Марин и Эмбс глядят, как уносят их тарелки. Но принцесса сохраняет самообладание. Преспокойно отвесив пощечину слуге, который попытался забрать ее бокал, она не торопясь допила свое вино. Поставила бокал на стол и ровным голосом обратилась к хозяину:

– По-моему, вы сошли с ума, милейший. Вам будет за все заплачено. На днях я написала письма русским посланникам при Версальском и Прусском дворах, чтобы они незамедлительно выслали мне…

– Слыхали, слыхали… – перебил хозяин, – и про посланников… все уши забиты этими рассказами. А что оказывается на самом-то деле? Сегодня приезжают честные господа из Парижа…

И он распахнул дверь. В дверях стояли ухмыляющиеся Понсе и Масе.

– Всё сказки рассказываете про сокровища персидского дяди? – усмехнулся Понсе. – Думали, не найдем вас? Найти вас просто. Спроси, где больше всего тратят денег…

– И вы с ней, маркиз? – засмеялся в свою очередь Масе. – Вот уж никак не думал, что окажетесь таким же болваном, каким оказался я.

– Тысяча чертей! – Де Марин вскочил в бешенстве.

Но принцесса повелительным жестом усадила его на стул.

– Мой друг, – обратилась она ласково к Эмбсу, – окажите любезность, принесите мой баул…

Барон Эмбс молча встал и ушел в другую комнату. А она продолжала все так же совершенно спокойно:

– Итак, на днях я действительно должна получить некоторое известие из Персии.

Оба банкира расхохотались.

– Кроме того, – продолжала она, будто не замечая этого веселья, – завтра здесь появится мой жених – граф де Рошфор, который сначала заплатит по векселям, а уж потом я попрошу его снабдить увесистыми пощечинами господ, нарушивших мой покой.

Заявление отрезвило хозяина гостиницы, и он скрылся за спинами банкиров. Но Масе и Понсе только хохотали.

В это время вернулся Эмбс и молча протянул баул принцессе.

– Впрочем, до его приезда я, пожалуй, сама постараюсь умерить ваше веселье, господа.

И она выхватила из баула пару пистолетов и направила их на банкиров.

– Ну что ж, – сказал Понсе, отступая к дверям. – Мы подождем до завтра. Но только до завтра.

– Ваши векселя уже находятся в магистрате, так что готовьтесь завтра проследовать в тюрьму, – сказал Масе.

Принцесса нажала курок Раздался выстрел. Оба банкира и хозяин моментально исчезли за дверью. Принцесса выстрелила трижды в стену, и пули легли точно – одна в одну.

Унесенные тарелки вновь вернулись на стол, и прерванный обед продолжался.

– Послушайте, Алин…

– Я прозвал ее Алин. И она любила это имя…

– Послушайте, Алин, но… вы знаете, и я знаю, и эти господа знают: у Рошфора нет денег. Он весь в долгах. Я даже думаю, что он сильно рассчитывает на сокровища вашего дяди…

– Мой друг, вы не мудры. Мой персидский дядя любил рассказывать мне одну историю… – Она с аппетитом набросилась на еду.

– Она была худа, точнее, томно изящна, но у нее всегда был зверский аппетит.

– Один шах приказал своему визирю: «Сделай так, чтобы моя любимая собака заговорила!» – «Обязательно сделаю, но только завтра». – «Ты сошел с ума!» – сказала жена визирю. «Почему? Никто не знает, что случится завтра: или я умру, или шах умрет, или собака сдохнет…»

И она расхохоталась.

– И вот тогда мне показалось, что она не раз бывала в подобных переделках и что ей отнюдь не двадцать один год! Самое смешное, что назавтра действительно все уладилось…

Та же зала в гостинице, и та же компания сидит уже за пустым столом.

Распахивается дверь – и граф де Рошфор торжественно объявляет:

– Его высочество князь Филипп Фердинанд Лимбург-Штирум.

Вошел немолодой господин, в большом парике, в ослепительном, но, увы, старомодном золотом камзоле со множеством орденов.

Князь Филипп Фердинанд Лимбург-Штирум – «князь Священной Римской империи, владелец Лимбурга и Штирума, совладелец графства Оберштейн, князь Фризии и Вагрии, наследник графства Пинненберг и т. д.». Так писался его титул в официальных бумагах. Но все эти пышные названия скрывали крохотные отрезки земель, разбросанные по Германии. Тем не менее земли были. И как владетельный князь Римской империи, он имел право держать свой двор, послов, свое маленькое войско, чеканил монету и многочисленные ордена, каковыми, как и остальные князья, щедро торговал.

Принцесса поднимается со стула и величаво протягивает руку для поцелуя. Лимбург с низким поклоном целует руку. Он о чем-то спрашивает ее, она что-то отвечает… Ее огромные глаза устремлены на князя. Она страстно жестикулирует, рассказывая, и вот уже Лимбург вытирает нахлынувшие слезы.

– Бедный Рошфор! Она рассказала князю всю грустную историю своей жизни. И про персидские сокровища тоже. Она знала, эта тема очень заинтересует князя, вечно нуждавшегося в деньгах…

Теперь уже князь темпераментно что-то повествует принцессе. И она глядит на него своими завораживающими глазами. Они будто впились друг в друга.

Рошфор не выдержал. Он осмелился сам подойти к увлеченным собеседникам.

– Я решил назначить, Алин, наше бракосочетание… Она с удивлением смотрела на Рошфора:

– Я сказала, граф: я жду ответа из Персии и уже тревожусь за этот ответ. Что делать, мой друг, я невольница своего происхождения…

– Бедный, бедный Рошфор… Князь все заплатил по нашим счетам. Масе получил орден и был счастлив. Понсе – деньги и тоже был счастлив…

Во дворе гостиницы стояли два экипажа.

Князь галантно помогает принцессе, и они усаживаются в карету князя. Рошфор хотел было последовать за невестой, но князь жестом указал ему на другой экипаж, где уже сидели Эмбс и де Марин.

– Пожалуйте в нашу теплую компанию, – засмеялся де Марин. Хозяин гостиницы, Понсе и Масе подобострастно провожают князя.

Они стоят во дворе и приветливо машут отъезжающим. И тогда в окне кареты князя показалось лицо принцессы.

Она нежно обратилась к Рошфору:

– Надеюсь, вы не забыли о моей просьбе, граф?

Рошфор выходит из кареты, подходит к хозяину гостиницы. И тот, уже понимая, в чем дело, послушно подставляет физиономию. Граф молча отвешивает ему пощечину.

– Продолжайте, граф, – раздается голос принцессы из кареты. Понсе и Масе покорно подставляют свои щеки.

– Все как я обещала, господа! И запомните я всегда плачу по своим счетам!

Сопровождаемые низкими поклонами хозяина и банкиров, оба экипажа трогаются…

– Он увез ее в свой замок в Нейсесе. Маркиз усмехнулся: рассказ был окончен.

– И неужели все это время вы не пытались выяснить, кто она на самом деле? – спросил Рибас.

– Дорогой друг, вы не любили! Это все, что я могу вам ответить. Впрочем, князь Лимбург, который любил, вынужден был заниматься тем, что вас так интересует. Он собрал сведения о ее прошлом.

– И что же он выяснил?

– Естественно, это осталось его тайной.

– И все-таки кто она, по-вашему?

– Повелительница, сударь. Она захотела, и маркиз де Марин превратился в фальшивомонетчика, в шулера… Мне все время нужны деньги… только с деньгами я могу показаться к ней. Я ненавижу ее, когда ее нет. Но она велит – и я скачу в Рагузу помогать ей бежать от долгов. Она – мое проклятие… И если вы пришли ее убить – постарайтесь это сделать поскорее…

Придя в гостиницу, Рибас тотчас начал писать донесение графу Орлову. Закончив письмо, он повалился на кровать и заснул мертвецким сном. Когда взошло солнце, Рибас уже был на ногах. Он растолкал спящего слугу.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю