Текст книги "Путин. Семь ударов по России"

Автор книги: Эдуард Лимонов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц) [доступный отрывок для чтения: 6 страниц]

07.13. Из здания спецназовцы выносят заложников, загружают их в машины «скорой» и в автобусы. Свидетельствует Николай Степченков, врач «скорой»: «В 6.50 нам скомандовали – к театру. А../ Смотрим, на крыльце уже десятки бездыханных тел. Много пожилых, некоторые уже мертвые. Причем умерли давно – часа два-три назад: кожа холодная была. А из театра выносят все новых и новых людей. А../ У пострадавших были точно такие же симптомы передозировки, как от наркотических средств – узкий зрачок и отсутствие дыхания. Люди делали четыре-пять вдохов в минуту».

Дмитрий Н., врач «скорой помощи»: «Мы и раньше дежурили возле театрального комплекса. Но в последнюю ночь стало ясно – штурм будет. Дежурство было не мое, но меня подняли с кровати. Наши машины выстроились на Волгоградском проспекте. /…/ Вызвали двадцать карет. Ровно в 5.30 объявили режим радиомолчания. Информации никакой. Распорядители колонны намекали, что по команде надо ехать к театру и вывозить трупы. Нам не привыкать…»

Неудивительно, что Дмитрий Н. предпочел назвать лишь первую букву своей фамилии. Поскольку он свидетельствует о том, что власть не только готовила штурм, но и хладнокровно готовилась к огромному количеству трупов. А Путин декларировал за десять часов до этого, что собирается помочь людям сохранить им жизнь. И уже подстраховывался, требовал «отставить политические заявления всякого рода и дебаты», то есть еще и хотел избавить себя от порицания, от осуждения за трупы. Такой президент нам явно не нужен. Лживый и жестокий по отношению к своим собственным гражданам.

А что он должен был делать? – спросит читающий эту книгу. А вести переговоры с боевиками, захватившими заложников. Торговаться. Вывести, как просили заложники, хоть какое-нибудь воинское подразделение из Чечни, показать по телевидению, как выводят, а за это забрать детей и женщин из Центра на Дубровке. Так поступают во всем мире, хотя правительства часто предпочитают официально заявлять, что не ведут переговоров с террористами, но на самом деле ведут! Ведут! А Путин позирует за счет жизней ваших детей, позирует как Супермен, этот Путин! За его репутацию «крутого парня» погибли 129 заложников. Кожа холодная была…

Свидетель Геннадий Б.: «Нам точно не сказали, какое средство было применено в здании Центра. Но мы вводили не антидот, которого у нас не было. А налоксон. По внешним признакам отравление было схоже с наркотической опиатной передозировкой. Мы только позже узнали, что это был фентанил».

07.18. Официальный представитель оперативного штаба генерал Васильев сообщил, что здание Театрального Центра взято спецназом ФСБ. (Меня они тоже брали на Алтае, этот хваленый спецназ. Человек семьдесят брали. Безоружного.)

09.23. На всех подстанциях «скорой помощи» в Москве объявлен общий сбор. Все свободные машины направлены в район Центра на Дубровке.

09.50. Все заложники вынесены из здания.

10.35. Директор ФСБ Николай Патрушев и глава МВД Борис Грызлов доложили президенту Путину об успешном завершении операции по освобождению заложников.

В 21.00 президент России Владимир Путин выступил с обращением: «Дорогие соотечественники! В эти дни мы вместе пережили страшное испытание. Все наши мысли были о людях, оказавшихся в руках вооруженных подонков. Мы надеялись на освобождение попавших в беду, но каждый из нас понимал, что надо быть готовым к самому худшему. Сегодня рано утром проведена операция по освобождению заложников. Удалось сделать почти невозможное – спасти жизни сотен, сотен людей. Мы доказали, что Россию нельзя поставить на колени. Но сейчас я, прежде всего, хочу обратиться к родным и близким тех, кто погиб. Простите нас. Память о погибших должна нас объединить. Мы не смогли спасти всех. Благодарю всех граждан России за выдержку и единство. Особая благодарность всем, кто участвовал в освобождении людей. Прежде всего, сотрудникам спецподразделений, которые без колебаний рискуя собственной жизнью, боролись за спасение людей. Мы признательны и нашим друзьям во всем мире за моральную и практическую поддержку в борьбе с общим врагом. Этот враг силен и опасен, бесчеловечен и жесток. Это – международный терроризм. Пока он не побежден, нигде в мире люди не могут чувствовать себя в безопасности. Но он должен быть побежден. И будет побежден. Сегодня в больнице я разговаривал с одним из пострадавших. Он сказал: «Страшно не было – была уверенность, что будущего у террористов все равно нет». И это правда. У них нет будущего. А у нас – есть».

Размышляя над речью президента, прихожу к выводу, что все в ней неправда. Мовсар Бараев и его отряд из пятидесяти боевиков: 18 женщин и 33 мужчины, – были все чеченцы, а никакие не международные террористы. И они требовали прекращения войны именно в Чечне, и ничего другого не требовали. Будущее у террористов в момент произнесения речи президентом было, и это доказали последующие террористические акты и в Чечне, такие, как убийство Ахмада Кадырова, и теракты на территории собственно России, включая Москву. И будущее у террористов будет до тех пор, пока судьба Чечни не будет решена политически.

Что касается благодарности сотрудникам спецподразделений, то я уверен, она встала им поперек горла. Сотрудники спецподразделений спецназа ФСБ были использованы для умерщвления заложников. Я не сомневаюсь, что многим из тех, кто участвовал в этом умерщвлении, снятся кошмары, и будут сниться до конца дней их. «Без колебаний рискуя собственной жизнью, боролись за спасение людей», – сказал президент. На самом деле риска было ничтожно мало. И главнейшее доказательство тому – тот факт, что ни один из сотрудников спецподразделений не погиб, в то время как заложников погибло 174 человека, именно на этой цифре настаивает Комитет жертв «Норд-Оста». А другие доказательства, ну что же, вот они. Вернемся к свидетельствам очевидцев. «Коммерсант» за 29 октября 2003 года, заголовок: «Передозировка». Подзаголовок: «ФСБ провела эксперимент на заложниках». «Практически всех заложников, как признал вчера Комитет здравоохранения Москвы (и написал в экстренном выпуске «Ъ») убил газ, использованный спецназом. Причем этот газ не находился на вооружении «Альфы». Нельзя исключать, что погибшие заложники стали жертвой эксперимента, проведенного в рамках всемирной борьбы с терроризмом».

Из прочтения всего текста статьи «Передозировка» возникает следующая картина. За два часа до начала штурма Мовсару Бараеву стали звонить на мобильный политики, генералы и даже авторитет Лечи Исламов (Борода) из Краснопресненской пересыльной тюрьмы. (Вы помните, в 5.40 оперативный штаб заявил, что возобновлены переговоры «в форме телефонных контактов».) Делалось это для того, чтобы отвлечь Бараева и усыпить бдительность террористов.

Пока Мовсар Бараев разговаривал, бойцы спецгруппы «Альфа» уже действовали в Театральном Центре на Дубровке. Перед этим они два дня уже консультировались с техническими сотрудниками Центра. «Достав план здания, – рассказал «Коммерсанту» один из техников, – чекисты поинтересовались, где проходят вентиляционные короба и шахты; в ночь перед штурмом одна из спецгрупп проникла на первый этаж здания, где располагались технические помещения. Там везде большие, в рост человека, окна. И террористы, опасаясь снайперов, туда не спускались. Из подсобок спецназовцы проделали небольшие отверстия в стенах и перегородках. С их помощью удалось получить доступ к вентиляции, а также установить видеоаппаратуру, которая позволяла контролировать все события, происходящие в зрительном зале. Так спецназовцы выяснили, что вооруженные автоматическим оружием мужчины-террористы находятся на сцене и на втором этаже захваченного здания. Зрительный зал же в основном контролируется женщинами-камикадзе.

Когда в зале раздались очереди, – продолжает технический сотрудник Центра на Дубровке, – мы находились в подсобке первого этажа со спецназовцами. Альфовцы тут же начали связываться с кем-то по рациям и, судя по их разговорам, получили «добро» на штурм. Правда, та группа, которая была с нами, в бой не вступила. Спецназовцы подошли к отверстиям в стенах, ведущим в вентиляцию. Некоторые из них сняли с плеч рюкзаки и вытащили баллоны, напоминающие те, с которыми плавают аквалангисты, только меньше по размеру и пластиковые, а не металлические. Что было дальше, я не знаю. Перед тем, как выпустить газ, нас, гражданских, вывели из здания за оцепление».

Я уверен, что в «Альфе» трудятся храбрые люди. Однако противно представлять себе офицеров спецназа с баллонами, в масках, готовящихся умертвить 174 мирных зрителя вместе с боевиками. Доктора Менгеле какие-то, а не офицеры боевых групп.

«Коммерсант» приводит реплики родственников заложников, находившихся 26 октября 2003 года во дворе 13-й больницы, разыскивая родные трупы: «Угробили людей, свои угробили», «Нас как тараканов потравили». Действительно, как тараканов, поскольку только два заложника погибли от пуль, ни один не погиб от взрывов, которых не было, но все от газа. За это сотрудникам спецподразделений последовала особая благодарность от президента, пославшего их на это ужасное, нечеловеческое задание под прикрытием газовых масок и слоя лжи.

То, что штурм явился якобы следствием начавшихся в зале расстрелов заложников – полная ложь, круглая ложь, ложь на все 360° горизонта. Мы помним, что боевики ждали к 11 часам кого-то из правительства. Там же, в «Коммерсанте» свидетельство «парнишки по имени Егор, выписавшегося из 13-й больницы». На вопрос корреспондента: «В вас стреляли?» Егор отвечает: «Нет, ни в кого не стреляли». «То есть расстрелов перед штурмом не было?» «Не было». «Почему же сказали, что террористы стали расстреливать заложников?» – спрашивает Егора уже немецкий наивный журналист. «Я не спал в то утро, – отвечает Егор. – Они, ну, террористы, вели себя спокойно. А когда пустили этот газ, то сразу ничего не поняли. Я увидел, как они забегали, ну, испугались. И тут стали падать, засыпать. И я тоже отрубился».

В тот же день отец дочери-заложницы Валерий на вопрос испанского журналиста (приводится «Коммерсантом»): «Это был террор, как Вы думаете?», – отвечает: «Да, террор. Когда людей берут в заложники, это всегда террор. Но погибли люди от рук своих. Мне дочка звонила, там у них все было спокойно. С детьми обращались нормально. Она мне сказала, что убита была только одна женщина, в самом начале. Понимаете? А их всех под одну гребенку».

Выстрелы, прозвучавшие прямо перед штурмом, все же были. Их слышали. Но ни один оставшийся в живых заложник не подтверждает того, что декларировал в 5.40 утра представитель оперативного штаба, некто Павел Кудрявцев, а подтверждают противоположное, а именно: расстрелов перед штурмом не было. Террористы не расстреливали заложников рано утром 26 октября. Иначе не были бы убиты в мирных спящих позах сидящие среди заложников шахидки. А что же было? А вот что. «Газовой атаке, – пишет «Коммерсант», – предшествовала свето-шумовая маскировка. Из десятка подствольных гранатометов спецназовцы открыли огонь по рекламному плакату с надписью «Норд-Ост», который закрывает окна второго этажа на фасаде здания. Террористы решили, что проникший в здание спецназ забрасывает их гранатами с балкона, – продолжает «Коммерсант», – и стали стрелять туда, отвлекшись от заложников, – рассказал «Ъ» один из участников штурма, – но стрельба через мгновение стихла, начал действовать газ».

Заметьте, последнее сказал не заложник, а участник штурма. То, что он сказал, – ложь. Потому что когда начался штурм, все человеческие существа в зрительном зале либо спали, либо были уже мертвы часа два. Вспомним, что свидетельствовал Николай Степченков, врач «скорой»: «В 6.50 на крыльце были уже «десятки бездыханных тел. /…/ некоторые уже мертвые. Причем умерли давно – часа два-три назад». Если два – газ пустили в 4.50, а если три – то в 3.50. Во всяком случае, Степченков точен – кожа холодная была. Он же врач, знает.

Так что же было? Бараева отвлекали разговорами с генералами и авторитетами. Пустили газ в зал. Затем спецназ запланированно открыл огонь по рекламному щиту «Норд-Ост», действительно осуществляя шумовую маскировку. Предназначалась, однако эта маскировка не для боевиков, но для СМИ, для российского общества. Нужно было создать шумовую подделку под «расстрел заложников». На самом деле, в спецназ, ворвавшийся в зал, некому было стрелять: все боевики в зале либо спали, либо, как и часть заложников, уже умерли. Иначе были бы жертвы у спецназа. Оставались несколько боевиков-мужчин в помещениях на втором этаже. Это они кричали «Аллах Акбар!» и пытались организовать сопротивление. Но основная масса террористов была расстреляна спецназовцами во сне, по-видимому, уже после того, как спящих в жутком сне (несколько вдохов в минуту, помните!) заложников вынесли из зала.

После этого убрали зал. Оставили расстрелянных чеченцев и подкорректировали действительность согласно тому, как им хотелось ее представить обществу. И пригласили проверенных нескольких журналистов, а операторы ФСБ сняли зал на видео. На видеокассете ФСБ, показанной телеканалами, видны мощные бомбы, заботливо оголенные, а к ним ведут провода, и уходят эти провода куда-то в потолок зала. Ни один независимый журналист не видел зал Театрального Центра на Дубровке до того, как его прибрали чекисты. На кассете инсценировка.

Позднее непослушный тогда еще канал НТВ продемонстрировал другую видеокассету, снятую одним из заложников, а также фотографии, снятые другим заложником (украинцем) втайне от террористов. На этих видеодокументах можно видеть, что на месте самой большой бомбы-фугаса – бомбы нет. Есть сумка (вдвое меньше бомбы на видео чекистов) и никакие провода никуда не ведут, тем более к потолку. Сотрудники ФСБ прибрали зал и пристроили бомбу и провода, чтобы оправдать свое злодеяние против невинных российских заложников, вот в чем дело. Не было риска взрыва здания – вот что! А именно риск взрыва приводится властью как важнейший аргумент оправдания штурма.

«Мы не смогли спасти всех», – сказал тогда Путин. Вы убили их, господин Путин. Вы и Ваши сотрудники спецподразделений, все утро маскировавшие трупы. Без колебаний, не рискуя собственной жизнью.

ШКОЛЬНИКИ БЕСЛАНА

Вот как увидели самое начало бесланской трагедии немецкие журналисты из журнала «Шпигель», составители книги «01.09. Бесланское досье». Приведу самое начало предисловия. «Ранним утром 1 сентября 2004 года из рощицы на одном из холмов Сунженской гряды вышел в путь отряд из тридцати одного мужчины и двух женщин. Вооруженные гранатометами, пистолетами, ручными гранатами, снайперскими винтовками и автоматами, люди шли захватывать школу № 1 в Беслане, городке в соседней Северной Осетии. /…/ В течение нескольких дней террористы подвергали истязаниям, по официальным данным, 1120 заложников, 331 из которых погибли, в том числе 186 детей – от первоклассников до грудных. 783 получили ранения – и среди них опять масса детей. А Беслан, дотоле идиллический городок на фоне Кавказского хребта, стал воплощением горя, городом, который обречен жить с не утихающей болью.

Случись сопоставимое преступление в каком-нибудь немецком городке, во французской деревушке или в американской провинции, его лютая бесчеловечность на месяцы стала бы темой для СМИ во всем мире. И под давлением общественности власти были бы вынуждены скрупулезно расследовать преступление и как можно скорее сообщить об итогах.

Не то в России. Не то на Кавказе. Умалчивание и замалчивание за века стали здесь частью образа жизни. Они должны защитить от притязаний и претензий чужих сюзеренов. Потому вести расследование в среде тех, кого коснулось событие, здесь крайне сложно.

На Северном Кавказе все взаимосвязано. Каждого с каждым связывает или долгая дружба или глубокая вражда. Да и расстояния здесь скромные. От Беслана, находящегося в христианской Северной Осетии, до Грозного в мусульманской Чечне всего 100 километров. А между ними втиснулась маленькая и тоже исламская Ингушетия. Страны все карликовые, ожерельем окружающие Москву на расстоянии 1300 километров от нее. Здесь, у северных отрогов Кавказа, бывшая Советская империя раскололась на осколки, склеить которые у нынешней России не хватает сил. Напротив: война в Чечне расшатывает регион и позволяет то здесь, то там набирать силу сепаратистским движениям. В горах и лесах Чечни и Ингушетии идет подготовка исламских воинов Аллаха. И нападение террористов на Беслан было попыткой втянуть в войну Северную Осетию – республику христианскую и столетиями верную Москве.

Российские официальные органы, как могут, тормозят поток сведений о причинах и оценках событий. Снова махровым цветом расцвело приснопамятное с советских времен искусство дезинформации. Те же сведения, что доводят до общественности прокуратура, спецслужбы, армейские и милицейские чины, отражают, прежде всего, стремление скрыть собственные промахи и просчеты. А упущения и ошибки потрясают. Разрушенное здание школы № 1 ни сразу, ни потом не обследовалось как место преступления, как это полагалось бы по правилам криминалистики. Даже сам ход захвата заложников официальной стороной не выяснен в достаточной мере, по крайней мере, до общественности такие сведения не доведены. Очень многое неясно и с самим трагическим исходом, которому способствовал непрофессионализм тех, кто действовал от имени государства».

Для того чтобы вникнуть в трагедию Беслана, необходимо, чтобы перед глазами была хотя бы хронология этих трех первых дней сентября в городе Беслане. Вот она.

1 сентября.

9.08 утра. Праздничная линейка во дворе школы № 1 Беслана, что на улице Коминтерна, началась ровно в девять. Школа большая, в ней учатся 890 детей и работают 57 учителей. Это комплекс зданий, на карте города образующий букву «Е». И вдруг через ворота на Коминтерновской во двор школы вбегают люди в комуфляжной форме. Большинство в камуфляжных шапках-масках. Те, что без масок, – бородатые. Они сгоняют народ через двери к спортзалу, при этом стреляя в воздух из автоматов. В спортзале они приказывают заложникам сесть на пол и не двигаться. Одновременно люди в камуфляже начинают минировать зал.

10.17, тот же день. Из столицы Осетии Владикавказа в направлении Беслана начинают движение первые три мотострелковые роты. С 11.30 школу окружают части 58-й армии.

11.05. Боевики передают через одну из заложниц, врача Ларису Мамитову, записку, в которой выражают намерение вести переговоры только с президентом Северной Осетии Дзасоховым, президентом Ингушетии Зязиковым и (доктором) Рошалем. (Впоследствии одна из свидетельниц на процессе Нурпаши Кулаева, единственного оставшегося в живых боевика, сообщит, что боевики хотели видеть секретаря Совета Безопасности РФ Рушайло, а не Рошаля.) Террористы передали свой номер телефона 8-928-728-33-74, однако номер не отвечал. Последние две цифры номера были записаны террористами ошибочно. Мамитова отдает записку и говорит бойцу-осетину, положившему винтовку на траву, берущему у нее записку, что в школе около 1 300 заложников. Она возвращается в школу.

В 16.05 из школы вновь вышла заложница с новой запиской. В записке появилась фамилия еще одного человека, с которым хотели говорить боевики: советник президента РФ А. Аслаханов. Еще раз был написан номер телефона для связи: 8-928-728-33-47. По этому телефону переговорщик, подполковник УФСБ по Северной Осетии, установил контакт с боевиками в школе. Боевик назвал себя шахидом и заявил, что взорвал в одном из классов 20 заложников. Дело в том, что террористы были возмущены тем, что по радио и по телевидению услышали первую ложь: количество захваченных ими заложников якобы всего 354 человека. В то же время во второй половине дня 1 сентября из здания школы удалось бежать шестерым заложникам, которые были опрошены по обстановке в школе. Оказалось, что заложники были распределены на группы и помещены в разные части школы. Большая часть людей была собрана в спортзале. В других помещениях школы имелись группы от 100 человек и более. Доклад начальника РОВД г. Беслана в 16.20 этого же дня указывает: число заложников – более 700, списки продолжают уточнять. По мнению Североосетинской парламентской комиссии (текст приведен в «Новой Газете» № 64, 2005 г.): «Последующие два дня официальные представители штаба, в том числе и его номинальный руководитель генерал В.А. Андреев, сообщали СМИ о 354 заложниках. Эта намеренная ложь, по многочисленным свидетельствам заложников, привела к возросшей агрессии террористов. А также стала причиной расстрела нескольких заложников-мужчин, тела которых были выброшены из окна кабинета литературы, со второго этажа». (Это о них говорил шахид, что он «взорвал 20 заложников». И это за их трупами 3 сентября подъедут в 13 часов четверо эмчеэсовцев и начнется штурм.)

14.00. Беслан. Антикризисный штаб. В здании мэрии Беслана. Точнее, их два штаба в одном и том же здании. Или даже несколько. Такое впечатление, что уже в первый день, в первые часы были предприняты все усилия для того, чтобы распылить ответственность и скрыть того, кто в действительности отдавал в Беслане приказы. В первый день формируются несколько структур из состава ФСБ, 58-й армии, МВД, чиновников и исполнительной власти Северной Осетии. Руководство, якобы, осуществляет президент Дзасохов. Но ни определенности с местом дислокации, ни согласования действий нет. На второй день теракта руководителем контртеррористической операции становится начальник УФСБ по Северной Осетии генерал Андреев (согласно докладу Торшина, лично президент Путин по представлению Нургалиева и Патрушева назначил руководителем оперативного штаба генерала Андреева). На назначение этого «стрелочника» было потрачено около полутора суток.

14.27. Моздок. Аэропорт. Из Москвы прилетает директор ФСБ Патрушев. Однако из Моздока в антикризисный штаб он не едет. В течение ближайших двух дней там его никто не увидит. А там полно людей высокого звания, в штабе. Тот же генерал Валерий Андреев, президент Дзасохов, спикер парламента Таймураз Мамсуров, депутаты Госдумы Рогозин и Маркелов, заместитель Генерального прокурора Фрединский. Позднее в тот же день 1 сентября из Москвы прилетают заместители Патрушева Проничев и Анисимов, а также начальник ЦСН ФСБ РФ генерал Александр Тихонов, командующий группами «Альфа» и «Вымпел». А еще начальник ФСБ по Южному федеральному округу генерал Калоев. (Своими начальниками, заметьте, руководит генерал Валерий Андреев!) Однако на самом деле это не хаос, как интерпретируют обстановку различные журналисты, расследовавшие бесланскую трагедию. В действии методика сокрытия ответственности. Вот что пишет «Новая Газета» (тот же № 64, 2005 г.): «В то же время, свидетели, находившееся в штабе, говорят, что московские эфэсбэшники и сотрудники Администрации президента создали свой параллельный штаб, куда не было доступа ни Андрееву, ни даже Дзасохову. Роль Проничева и Анисимова в управлении КТО до сих пор не ясна. В материалах уголовного дела их допросов как непосредственных свидетелей нет».

А кто такие эти представители Администрации президента? А вот они, в докладе североосетинской парламентской комиссии. Опять цитирую «Новую Газету»: «Ответственность за намеренно лживую информацию о заложниках, по мнению североосетинской комиссии, несут представители федерального центра: сотрудник Администрации президента, заместитель пресс-секретаря президента РФ Громова Дмитрий Песков и сотрудник московского офиса ВГТРК Васильев. По свидетельству вице-спикера (Осетинского Парламента) Кесаева второго сентября его вызвали в оперативный штаб на беседу по поводу информирования населения об истинном количестве заложников в школе. Москвичи представились как сотрудники информационного управления Администрации президента и попросили не распространять информацию, противоречащую официальной». Вот так. За это полагается уголовная ответственность. Но мало ли за что она полагается. Североосетинская комиссия оказалась намного честнее комиссии члена Совета Федерации Торшина.

Президент Осетии Дзасохов все же был допрошен. Он «не раз и не два проговаривается, что, по сути, все решения в Беслане принимали заместители Патрушева: генералы ФСБ Проничев, Анисимов, Тихонов». Проничев, первый заместитель директора ФСБ, генерал-полковник, уже имел необходимый опыт по «освобождению» заложников, в частности, в Театральном Центре на Дубровке. С помощью газа. Когда положили, по официальному счету, 129 заложников. Умертвили, и этим освободили.

Североосетинская комиссия убеждена, что реальными руководителями КТО были высокопоставленные сотрудники ФСБ. Крайне негативно комиссия оценивает тот факт, что в уголовном деле нет допросов основных участников КТО – генералов Проничева, Анисимова, Тихонова, руководителя ФСБ Патрушева.

…Беслан. Конец дня. Террористы ждут напрасно. Их требования об одновременном прибытии Дзасохова, Зязикова, Аслаханова и Рошаля (точнее, Рушайло) выполнены не были, якобы, «ввиду реальной опасности их уничтожения». Зязиков, президент Ингушетии, просидел все три дня трагедии в московском отеле «Президент», якобы, его «изъял из оборота» сам Путин. От советника Путина по Северному Кавказу никаких сигналов не поступает. Также, в соответствии с федеральным законом о терроризме требования боевиков по выводу войск из Чечни не могут являться предметом переговорного процесса как угрожающие основе конституционного строя и целостности Российской Федерации.

Вместо этого оперативный штаб сделал предложение боевикам обменять заложников на задержанных в Ингушетии подозреваемых в нападении на Назрань. На случай согласия боевиков были подготовлены автобусы «Икарус». (Это данные Федеральной парламентской комиссии Торшина, потому лучше им не верить.)

Вторая половина дня. Взрывается, видимо, не выдержали нервы, «черная вдова», шахидка. Ранены и убиты и заложники, и террористы. Сама «вдова» разорвана в клочья. До этого заложники видели эту женщину ругающейся с другими террористами.

16.30. Кабинет литературы. Еще семеро заложников-мужчин расстреляны боевиками.

После 20.00. Самолет с доктором Рошалем приземляется во Владикавказе. После полуночи Рошаль в антикризисном штабе над своим мобильным телефоном. Ему говорят из школы: «Если попробуете один подойти к школе, Вас расстреляем. Только вместе с президентами Северной Осетии и Ингушетии /…/ Ты один нам не нужен! Двадцать шагов в направлении школы пройдешь – будешь труп». На этом миссия Рошаля заканчивается. Его явно перепутали с Рушайло.

2 сентября.

9.30. Беслан. Антикризисный штаб. Цитирую по книге «01.09. Бесланское досье», написанной журналистами «Шпигель», подчеркиваю, по документальным свидетельствам. «Соотношение сил в антикризисном штабе меняется в пользу ФСБ. Ее вице-шеф Проничев и генерал Александр Тихонов, командующий группами антитеррора «Альфа» и «Вымпел», обсуждают возможности штурма. Североосетинские политики бурно протестуют. Они умоляют силовиков ничего не предпринимать».

2 сентября. 12.00. Беслан. Антикризисный штаб. Ожидают Аслаханова. Он еще не добрался из Москвы до Беслана. С начала захвата заложников прошло 27 часов. Лететь от Москвы до Владикавказа часа два. Где Аслаханов?

Зато возле штаба во дворе появляется Руслан Аушев, бывший президент Ингушетии, генерал, ветеран Афганистана. А также братья Гуцериевы, пользующиеся на Кавказе авторитетом, Михаил – бывший вице-спикер Госдумы и его брат Хамзан, отставной министр МВД Ингушетии. Аушев числится среди личных недругов Путина. Ни Гуцериевых, ни Аушева не пускают в здание антикризисного штаба, где заседают путинские назначенцы. С момента приезда Аушеву приходится звонить и управлять событиями, стоя во дворе штаба.

Вторая половина дня. Беслан. Антикризисный штаб. Прибывает Владимир Яковлев, уполномоченный Путина по югу России. С начала кризиса прошло 30 часов. Проходит в штаб. В это время Аушев продолжает переговариваться по телефону с террористами. Вот как об этом сухо сказано в докладе федеральной комиссии Торшина: «Второго сентября в качестве возможного переговорщика террористы назвали объявленного в розыск Аслана Масхадова. Дзасохов и Аушев пытались наладить через Закаева с ним связь, но Масхадов на контакт не вышел». И все. Однако в докладе североосетинской комиссии сказано куда больше и не так. «Надежда на бескровный исход была связана с возможным участием в освобождении заложников А. Масхадова. Комиссией был опрошен свидетель А. Закаев, который показал, что о реальном положении дел в Беслане он узнал из первого телефонного разговора с Р. Аушевым, состоявшегося 2 сентября, спустя 29 часов после захвата школы. Р. Аушев попросил Закаева о привлечении к переговорам А. Масхадова. Со второй половины дня 2 сентября до первой половины дня 3 сентября Закаев через посредников связывался с Масхадовым. Масхадов выразил готовность прибыть в Беслан, поставив только одно условие: обеспечение беспрепятственного коридора к школе. Закаев сомневался в возможности создания коридора для Масхадова и предложил взамен свою кандидатуру для участия в переговорах с боевиками. 3 сентября в 12 часов по московскому времени Закаев связался с Дзасоховым и подтвердил согласие свое и Масхадова участвовать в переговорах. Дзасохов попросил два часа для решения технических вопросов и организации переговоров. Следующий разговор между Дзасоховым и Закаевым должен был состояться в 14 часов по московскому времени. /…/ Комиссия находит странным тот факт, что никто из оперативного штаба не предпринял попытки связаться с Масхадовым в первые же сутки захвата школы».

14.45. Асламбек Аслаханов говорил с террористами по телефону и пообещал передать их требования лично президенту Путину. Террористы предложили Аслаханову прибыть в школу вместе с Аушевым.

15.30. Аушев отправляется в школу. Он пересекает двор, идет к большой створчатой двери в спортзал, которая открывается ему навстречу. Он останавливается на пороге. Спрашивает захватчиков, узнают ли они его. Узнают. Аушев один, никакого Аслаханова.

По случаю визита все террористы надели маски. Они снимают Аушева на видеокамеру. Передают Аушеву новый список требований, адресованных Путину «рабом Аллаха» Шамилем Басаевым. «Полковник», руководитель террористов, говорит Аушеву, что правительство может собрать во дворе хоть всех родственников тех, кто захватил школу, и их расстрелять – это не изменит их решимости настаивать на своих требованиях. Аушеву разрешают забрать часть заложников. Он покидает школу с 11 женщинами и 16 грудными детьми. Весь мир обходит фотография, на которой Аушев стоит у своей машины, на заднем сиденье которой обнаженный грудной ребенок.