Текст книги "Предатели (СИ)"

Автор книги: Эдуард Шауров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 2 страниц)

Шауров Эдуард
Предатели

Проклятье! Вика вмазала ладонью в панель идентификатора. Плита люка лопнула на четыре сегмента, и молодая женщина влетела в помещение главного капонира. Влетела и стала, как вкопанная. В капонире гуляли. Человек тридцать из энергетиков, пусковиков-траекторщиков, наладчиков, транспортников, пара-тройка знакомых лиц из особой группы прикрытия. Пахло коньяком и апельсинами. На консоли центрального пульта стояли бутылки, стаканчики, тарелочки со снедью, раскрытые банки консервов. Незваная гостья стояла среди этого оживлённо-радостного полуброуновского балаганчика, чувствуя, что вот-вот лопнет от бурлящей злости – кулаки упёрты в бедра, подбородок вперёд, светло-каштановые, подсвеченные люмиксом прядки модной прически торчат, словно солнечные протуберанцы.

– Какого чёрта? – яростно проговорила Вика, обводя глазами фуршетную толкотню. Её, как и следовало ожидать, никто не услышал, зато в дальнем конце зала, у длинного обзорного иллюминатора, мелькнула знакомая, почти квадратная фигура директора станции. Аслан Бейбитович со стаканчиком в одной лапе и мандарином в другой разговаривал с несколькими траекторщиками. Сжав зубы, Вика решительно двинулась в сторону начальства, но тут её поймали за рукав. Зал повернулся, и сквозь пелену гнева проступило лучезарное лицо Володьки Камынина.

– И ты здесь! – весело сказал Володька. – А почему без зунд грамм?.. Юстас! – крикнул он, оборачиваясь в сторону центральной консоли. – Выпивка ещё осталась?

– Погоди, – отчеканила Вика, измеряя Володьку почти ненавидящим взглядом. – Да что у вас тут вообще творится? Меня уже четыре часа не выпускают из ангара, а вы тут водку пьёте...

– Не водку, Викуля – коньяк! Замечательнейший армянский коньяк.

Светлоглазый Юстас Пайвичус возник откуда-то справа, а в руке у Вики появился белый стаканчик с ароматной коричнево-янтарной жидкостью. С другой стороны, улыбаясь во все тридцать два, Камынин протягивал тарелку с канапе.

– Да что происходит-то? – Вика, хмурясь, озиралась по сторонам.

Володька толкнул её в бок.

– Поздравь. Мы сделали пробный запуск, – сказал он, весь лучась счастьем.

– Третья РКМ? – До Вики наконец начало доходить.

Володя и Юстас радостно закивали.

– Теперь не нужно возить с Земли разгонные блоки, – похвастался Камынин. – Теперь у Лунограда полное транспортное самообеспечение!

Вика сосредоточено почесала переносицу:

– Значит, вот почему меня не выпускают с самого утра...

– Ну да, Бейбитыч велел на время отстрела задержать все полевые выходы.

– Рэшники защиту развернули над площадкой, – добавил Юстас. – Кажется, сшибли пару беспилотников... чтоб не шпионили. То-то теперь юшки развоняются.

Вика зло поглядела на довольного Пайвичуса. Она не любила, когда американцев называли янками или юшками.

Юстас слегка смешался.

– Они же нас зовут сошами, – проговорил он, продолжая улыбаться.

– Лично меня сошей никто не зовёт, – жёстко сказала Вика и, развернувшись, двинулась через праздничную толкотню, туда, где давеча заметила широкую спину директора.

– А выпить? – возопил ей вслед Володька.

Вика, не оборачиваясь, взмахнула стаканчиком.

Директор научно-производственной станции 'Луноград-Ц' Аслан Бейбитович Рагимов имел удивительнейшее свойство характера: мало кому удавалось поссориться с ним всерьёз, даже обижаться на директора не получалось толком. Вика четыре часа копила в себе холодную ярость. Четыре часа, звоня по всем номерам, бегая по ярусам станции: от лабораторий специалистов до конференц-залов, от блока администрации до кают-компании, она генерировала в себе злость, проговаривала в уме обидные обличительные слова, а теперь, оказавшись рядом с Рагимовым, вдруг поняла, что весь боевой настрой испарился, будто вода в жаркий полдень. Аслан Бейбитович прервал беседу и обернулся. Широкие азиатские брови приподнялись домиком, над правой – тёмный треугольник, след имплантации микрочипов, и без того придающий директорскому лицу перманентно внимательное чуть удивлённое выражение.

– Виконька, – прогудел Рагимов. – Хорошо, что ты здесь. Я совсем закрутился... У тебя же, кажется, плановый сегодня... ...

– Да, – устало сказал Вика, – плановый. У меня, Аслан Бейбитович, 'гильгамеш' с десяти часов стоит под парами, а Резо не выпускает из ангара. Я вам звоню – вы недоступны, я ищу – вас нет нигде. Я полстанции оббегала, пока мне Вадик Панов не подсказал, что нужно искать в капонире.

Черные узкие глаза смотрели внимательно, сочувственно и даже чуть виновато.

– Виконька, прости, ради бога. – Аслан Бейбитович бережно взял Вику за локоть. – Сегодня испытывали третью модификацию катапульты, сама понимаешь, процедура опасная и очень секретная, наши уважаемые партнёры, они ведь бдят.

Вика невольно отвела глаза.

– Пришлось на пару часов отложить все выходы, поставить электронную блокаду сектора, – продолжал Аслан Бейбитович, – но я прямо сейчас позвоню Резо.

– Спасибо, – сказала Вика.

Она глядела в иллюминатор, на конструкции пусковой катапультной площадки, откуда на расчетную траекторию выводились контейнерные капсулы с рудой, прямо до земной орбиты. С расстояния в десяток километров, пусковая площадка выглядела совсем небольшой и походила на стадион с раздвинутой крышей. Директор возился, подключая свой комм.

– Да! – спохватившись сказала Вика. – Аслан Бейбитович, я забыла вас поздравить с запуском.

Полные губы расплылись в улыбке:

– Всех нас, Виконька, всех нас. С шарика уже прислали официальные респекты. Это ведь снижение затрат минимум на сорок процентов. Остаётся отладить вторую очередь комбината, а там, глядишь, и экспорт обогащённого гелия на альма-матер. Не они нас, мы их кормить будем... Ты берешь 'гильгамеш'?

Вика кивнула. Ходить в одиночный поиск на 'трёшке' или 'варане' было куда логичнее, поэтому каприз на пятиместный 'гильгамеш' время от времени приходилось отстаивать.

– Аслан Бейбитович, – начала Вика, – в 'варан' оборудование приходится чуть не домкратом упихивать, а на 'трёшке'...

– Ладно, ладно, – добродушно прогудел Рагимов. – Ты лучший недролог в отряде. База не обеднеет, если лучший недролог возьмёт один 'гильгамеш'. Главное, чтоб результат был... Резо! Ты меня слышишь? Резо? Таякша басына...

Директор пошевелил дугу наушника.

– Ладно, – сказал он, – пошли, провожу тебя в ангар, – и, заметив в руке собеседницы так и не выпитый коньяк, поднял свой стаканчик.

– Нет, – решительно сказала Вика. – Мне ещё ехать четыре часа, а график из-за вас и так полетел, так что я воздержусь.

***

'Гильгамеш', вразнобой подпрыгивая десятью решётчатыми колесами, мчался по Заливу Зноя навстречу ослепительному солнечному софиту, висящему почти над лунным горизонтом. Длинные тени неслись под днище вездехода, ломались пугающими провалами. Прямо над головой висел равнодушно шар Земли с затенённым ущербным краем. Залив зноя... Sinus Aestuum... Sinus, в переводе с латыни, означает 'свищ '. Чем ближе к предгорьям Апеннин, тем больше ландшафт подходил к слову 'sinus'. Вика изо всех сил нажимала на джойстик, бросая машину то влево, то вправо. Едва вездеход спустился с аппарели транспортного ангара, она выключила автопилот и вот уже почти три часа вела вручную на предельной скорости, рискуя перевернуться на особо крутых виражах. Порой 'гильгамеш' в слабой лунной гравитации подскакивал так, что все колёса отрывались от грунта, потом бухался обратно, поднимая фонтаны медленно оседающей пыли. Вика, охваченная страховочными ремнями, тоже подлетала в пилотском кресле, плюхалась на сиденье и снова давила газ. Время от времени её глаза в который раз находили часы на панели управления, и вид циферок в чёрном окошке экране с утроенной силой гнали её вперёд. Встреча назначена на шестнадцать тридцать, а часы уже сейчас показывали половину шестого. Так долго ждать в условленном месте слишком рискованно, слишком... А нервы ни у кого не железные. Даже думать не хотелось о том, что сегодняшние усилия могут запросто пойти прахом, ведь встреча нужна позарез – вопрос жизни и смерти. И если сегодня всё сорвётся, то другого шанса может уже и не быть. Проклятые испытания! Проклятая катапульта! Проклятый Рагимов!.. Конечно, можно было выйти в эфир на большерадиусном передатчике, попытаться установить связь, но это тоже очень опасно: большинство частот регулярно прослушиваются. И Вика, стискивая зубы, жала стремя педали, невольно представляя, как разлетается, попав в каверну, сетчатое колесо.

Часы показывали шесть с небольшим, когда 'гильгамеш' наконец вышел в то место, где Залив Зноя соединялся с Морем Дождей, немного восточнее кратера Эратосфена. Про себя Вика всегда называла эту долинку, утыканную редкими клыками скал, явочной долиной. Здесь кончался советский сектор и начиналась километровая разделительная полоса, а дальше, за полосой – владения американцев, юшей, янок, вечных геополитических 'партнёров'. Над нейтралкой время от времени летали беспилотники, и наши, и американские, и попадаться в поле их зрения не тянуло категорически.

Вика сбросила скорость и медленно повела вездеход вдоль высокого щербатого выступа, похожего на спину лежащего дракона. По эту сторону она ещё была на своей территории, а дальше становилась вроде как нарушителем госграницы. Ощущая себя шпионкой из древнего романа, Вика преодолела последние метры каменного хвоста, выехала на открытое пространство и остановилась. Маленькая долина была пуста. Всем телом подавшись к выпуклому стеклу блистера, Вика рассматривала торчащие из серого реголита серые камни; обычно маленький полосатый вездеход Алекса Мура она замечала почти сразу, но сегодня в долине были только камни. 'Может быть, он тоже опоздал?' – мелькнула в голове наивная идея, но додумать её Вика не успела. Непроницаемо-чернильная тень у крупного валуна вдруг шевельнулась, материализуясь в высокую фигуру, одетую в незнакомый чёрно-жёлтый скафандр с эмблемами на рукавах. Совершенно незнакомый скафандр с непроницаемо серебристым шаром затемнённого светофильтром шлема. По Викиной спине пробежал озноб, пальцы стиснули рукоять джойстика. Неужели вляпалась? Человек решительно шагнул вперёд, выныривая из тени, наверное, он сидел там совершенно невидимый, привалившись спиной к камню. Вика потянула джойстик на себя. Тяжёлый 'гильгамеш' дёрнулся назад, и тут же фигура в серебристом шлеме условным жестом скрестила руки над головой, затем помахала ладонью и показала, что идёт к бортовому шлюзу.

Чувствуя, как оттаивают мышцы спины и шеи, Вика длинно выдохнула и бессильно откинулась на спинку кресла, затем спохватилась и принялась торопливо отстёгивать страховочные ремни. Она оказалась у внутреннего люка запасного кессона, когда зелёный индикатор уже мигал, сигнализируя о том, что гость вошёл в шлюз. Едва дождавшись, пока выровняется давление, Вика потянула рычаги задвижки, люк раскрылся, и высокая фигура в чёрно-жёлтом скафандре вывалилась в неширокий коридорчик между каютами, полевой лабораторией и душем. Серебристый шлем, стукнувшись о стену, покатился куда-то под ноги. Ранец СИЖОСа полетел туда же, и радостный взъерошенный Алекс судорожно начал выбираться из скафандра. Левая вакуум-застёжка никак не хотела открываться, и Вика в перерывах между поцелуями дёргала её обеими руками, пока толстая ферропиленовая ткань наконец не разошлась, выпуская на свободу торс и руки, затянутые в белое термотрико. 'Так-то лучше, так-то лучше'... – задыхаясь, шептала Вика. Целоваться, не натыкаясь на жёсткое кольцо ворота, и вправду было намного лучше, и не упрятанные в толстые перчатки руки гладили спину, обнимали талию, путались в волосах. А Вика всё целовала смеющееся скуластое лицо, и крепкую шею, и пшеничные усики. 'Пришёл, пришёл, пришёл... – стучало в висках, вытесняя к чертям все ненужные затхлые мысли. – Пришёл!' Путаясь в тяжёлых штанинах скафандра, Алекс потянул её к одной из кают, но Вика, с трудом оторвавшись от его губ, выдохнула: 'В рубку'. Невероятная волшебная сила (глупо списывать волшебство на малую тяжесть), подняла её вверх, к потолку и, волоча за ногами несносный скафандр, прямо по воздуху вынесла в рубку. Тихо смеясь, Вика рухнула с высоты в упругие подушки дивана, изо всех сил прижала, притиснула к себе того, о ком безумно, почти по-звериному скучала два последних месяца и почувствовала себя совершенно счастливой. В потолочное окно вездехода глядела молочно-ультрамариновая Земля, а на глаза наворачивались слёзы...

***

Глазунья походила на архипелаг из четырёх белоснежных вулканических островов, увенчанных соблазнительно оранжевыми глазками горячей лавы. Сам круглый стол походил на модель допотопной плоской Земли (не хватало разве что слонов с китами), а Алекс в разовом тренировочном костюме, наверное, являл собой модель всевышнего небожителя. Нагнувшись вперёд, он поддел вилкой зажаренный пористый край и осторожно положил кусочек в рот. Уютная утренняя Вика, закутанная в мохнатый белоснежный халат, сидела по другую сторону столешницы. Подбородок её опирался о розовые ладони, а глаза, ещё подёрнутые мягкой ночной поволокой, смотрели на жующего мужчину с мечтательной нежностью.

– М-м-м, – промычал Алекс, собирая хлебом растекшийся глазок. – Фантастика! – Он выпрямился, вспоминая слово. – Обалдевенно.

– Обалденно, – поправила Вика.

– Обалденно! А у нас сплошные концентраты. Ты точно не хочешь?

Вика, улыбаясь, покачала головой:

– Я уже съела йогурт.

– Йогурт... – Алекс скривился. – Немногим лучше концентрата. – Он облизал вилку. – И как вы русские, умудряетесь возить на свою станцию деликатесы вроде яиц? Доставка же стоит обалденных денег.

– Это местные яйца.

Алекс недоверчиво приподнял бровь, затем засмеялся и погрозил пальцем.

– Да нет, я серьёзно, – сказала Вика.

– Серьёзно? – Серые глаза округлились.

– Несушки живут на нижнем ярусе станции. Настоящая ферма. Правда, корм приходится в основном завозить.

Алекс уважительно выпятил подбородок.

– Если рассказать парням на 'Эскалибрусе', – произнёс он со странным выражением, – то они наперегонки кинутся заводить русских любовниц.

– Русские любовницы – роскошь, доступная далеко не всякому, – сказала Вика назидательно.

Она быстро протянула руку, чтобы щёлкнуть мужчину по носу, но Алекс ловко увернулся и поймал её за запястье.

– Только самым талантливым, храбрым и, как это... безбашненным, – перечислил он, поочерёдно целуя Викины пальцы, – tough guys.

– Crazy guys, – сказала Вика. – Это же надо только додуматься. Запустить вездеход в автономке по маршруту, а самому сидеть под камнем. Ты псих.

– Ничего не псих, – пробурчал Алекс примирительно. – Я всё держал под контролем.

Вика взялась свободной рукой за голову:

– Под контролем? А если бы я вообще не приехала?

– Смеси в ранце на четыре часа, плюс полчаса аварийного запаса, – рассудительно сказал Алекс. – Не появись ты через двадцать минут, я бы дал по рации команду на возвращение.

– А если авария? Колесо попало в расщелину? Сбился курсор? Глюкнул драйвер?

– У нас драйвера не слетают.

– Это у нас не слетают, а у вас за милую душу.

Алекс пошевелил пижонскими усиками, но возражать не стал.

– Слушай, – сказал он, глядя в бронированное окно, за которым медленно ползли тени Лунных Апеннин, – ты можешь запустить скаут? Хотелось бы посмотреть всё ли там о'кей с моей 'шабути'.

– Теперь он волнуется за свою сверхнадёжную тарантайку, – победоносно резюмировала Вика.

Алекс, не дав девушке договорить, стянул её со стула и усадил к себе на колени.

– А можно и не запускать, – весело проговорил он, целуя Викину шею. – Чёрт с ней, с тарантайкой, тарантайка подождёт. (Ласковая рука скользнула за отворот халата). У меня есть идея получше.

– Какая идея? – прошептала Вика.

– Давай ни о чём не думать, целый день ходить голыми и заниматься любовью. Твоя идеология разрешает тебе ходить голой?

– Пока я не получаю с этого прибавочной стоимости...

– Плевать на прибавочную стоимость, – пробормотал Алекс, стягивая халат с Викиных плеч.

***

В четверг они всё-таки сделали остановку. Променад носил комбинированный характер: небольшая разминка с установкой кое-какой селенологической аппаратуры. Алекс не возражал. Сидя на корточках над вскрытым блоком бурового разведчик-анализатора, Вика украдкой наблюдала за движениями партнёра. Алекс Мур работал ловко и быстро, и Вика почему-то вдруг вспомнила их первую встречу на международном тренинге; Евразийская Недрологическая Ассоциация время от времени проводила подобные мероприятия, приглашая на них молодых специалистов из капстран Северо-Американского Альянса, Британской Коалиции и Неприсоединившейся Аравии. Перед глазами вспыхнули огни небоскрёбов Шанхая, сорокаметровые фонтаны, летучие баллоны ветровых энергостанций и высокий сероглазый американец с гипнокурсом базового русского и модной по тому сезону причёской 'бешеный дикобраз'. У них закрутилось как-то сразу, почти без всякого разгона: прогулки по набережной, танцы, маленькие китайские ресторанчики, потом номер в отеле 'Алмазный дракон', две недели безумной всепожирающей страсти. Вика рассталась с Алексом без особой надежды на ещё одну встречу (общение по электронке отпадало потому, что большинство посланий и туда, и оттуда банилось штатовской системой безопасности). Но они встретились снова, совсем уж неожиданно, на Луне, на станции 'Эскалибрус', куда после аварии трёх подряд 'шатлов-моди' русским и китайцам пришлось перебрасывать аварийный запас продовольствия и сменных пластин лучевой изоляции. Вика столкнулась с Муром в переходе, ведущем к складам, и вдруг отчётливо поняла, что любит Алекса нисколько не меньше, а может, даже и больше, чем два года назад, и всегда любила, и намеренна любить дальше, изо всех сил. Уже четыре года длился их тайный лунный роман, они встречались урывками, контрабандой, подгоняя друг под друга сроки своих длинных вахт, обманывая начальство, друзей, систему и, наверное, самих себя...

Вика вздохнула. Она поглядела направо, где высилась изрытая складками равнодушная громада хребта Монс Волф, освещаемая диском Земли, затем налево, где в пологой ложбинке тлели огоньки 'гильгамеша'.

– Я закончил, – раздался в наушнике голос Алекса.

Здесь, в стороне от баз и торных маршрутов, парочка достаточно безбоязненно пользовалась стандартными узкорадиусными передатчиками.

– Отлично, – похвалила Вика. – Остался ещё один.

Алекс в несколько длинных прыжков взобрался на холмик, где девушка крепила к грунту опорные ножки бурового агрегата. Бесшумно защёлкнув корпус, Вика поднялась на ноги.

– Я понял! – радостно сообщил Алекс, останавливаясь напротив подруги. – Вы русские просто хитрые эксплуататоры, используете любовь и братство, как рычаги давления и психообработки. Ещё немного и я набью на груди серп и молот.

Вика засмеялась.

– Но, если честно, – Алекс понизил голос, – ходить голыми куда интереснее, чем рыться в реголите.

– Если ходить голыми три дня подряд, то можно набить к этому интересному делу оскомину, – безжалостно сказала Вика

– Оскомину?

– Когда зубам кисло.

Алекс кивнул, запоминая.

– Обычно, – Вика сделалась серьёзной, – в реальном поиске, я намечаю десяток перспективных площадок, если есть результат, то две включаю в отчёт, а другие две оставляю на потом, чтобы оправдывать наши с тобой уик-энды. Прошлый поиск был не очень удачным.

– Сочувствую, – сказал Алекс. – Но, когда вернёмся, опять будем ходить голыми.

– И обмажемся вареньем, – добавила Вика

– А, что, есть варенье? – Лицо Алекса сделалось хищным.

Вика развела перчатками:

– Варенья нет. Варенье мы с тобой в прошлый раз съели, обе банки. Но насчёт бонусов я что-нибудь придумаю ... Гляди. – Она подняла руку указывая на север. – По-моему над хребтом идёт беспилотник.

Они принялись смотреть на север, где над скалами действительно летела светящаяся точка. Алекс приложил к шлему перчатку.

– Слушай, – сказал он как бы между прочим. – А тебе не видно: наш аппарат или ваш? У тебя на визоре зум получше.

Вика услышала напряжение в голосе Алекса, она опустила визор и попыталась рассмотреть:

– Вроде наш... а может и ваш. Отсюда не разобрать

– Не боишься, что твои нас сдадут? – спросил Алекс очень серьёзно. – Потом будут разные вопросы...

Вика покрутила головой:

– Даже если камера чего и снимет, то ребята на пульте меня прикроют.

– Ты в этом уверена?

– А то, – сказала Вика. – Стась ни за что не станет говорить такие вещи начальству, не сказав сначала мне, и Аймо тоже, а Олег, по-моему, вообще ко мне неровно дышит.

– Хороший стимул, – пробормотал Алекс, в его голосе прозвучали нотки скепсиса.

– Какой уж есть. Знаешь лучший?

Беспилотник поравнялся с наблюдателями и начал удаляться. Алекс, вытянув шею, с беспокойством следил за удаляющимися огоньками выхлопа.

– Я плачу Райсу раз в месяц, чтобы быть уверенным на сто процентов, – сказал он наконец. – Это гораздо надёжнее.

– Ну, тогда не о чем беспокоиться, – Вика весело похлопала его перчаткой по плечу. – Пошли анализатор ставить, а то время уже к обеду.

– Пошли, – задумчиво согласился Алекс.

Он ещё раз оглянулся на огонёк в чёрном небе и попрыгал вслед за Викой.

***

В пятницу они поссорились. Неделя неумолимо катилась к концу, и грядущая разлука висела над влюблёнными, точно тёмная туча. Мысли о скором расставании выводили обоих из равновесия, раскачивали и без того ненадёжное судёнышко их полулегального существования. Оба ждали финала, который не мог не наступить, и который они пока не в силах были поменять.

'Гильгамеш' неспешно полз по безжизненному, изрытому кратерными оспинами, плато. Пол под ногами чуть покачивался, удерживаемый компенсаторами и лазерными гироскопами, за окном по-прежнему шевелились бархатные тени.

Засунув руки глубоко в карманы брюк, Алекс механически расхаживал по рубке, совершая петли вокруг столика, на котором стояла початая бутылка с магнитным донышком и пара недопитых бокальчиков с лёгким красным вином.

– Ты несёшь бред, – говорил он почти сердито. – Наши страны уже сто лет враждуют. Мы слишком разные.

– Но нам-то с тобой это не мешает... – Вика, подтянув колени к подбородку, сидела на диване и следила за челночными перемещениями Алекса.

– Мешает. Просто ты этого не понимаешь. Ты ведь не соглашаешься, что здоровая конкуренция – двигатель экономики.

– Бред, – Вика покрутила головой. – У нас нет конкуренции в твоём понимании, а промышленность развита не хуже вашей.

– Возможно, даже лучше... – самоотверженно признал Алекс. – С поправкой на нашу долгую стагнацию и теперешний спад. Но это всё законы экономики, а вы, извини, пытаетесь ходить на руках. Такое противоестественное трюкачество не приведёт ни к чему хорошему. Попомни мои слова: через десять лет Союз покатится туда, где был семьдесят лет назад. У вас нет стимула. Ваша система не даёт высоких стандартов потребления. Вы наступаете на одни и те же грабли.

– Стандартов потребления, – передразнила Вика. – Зато наша система обеспечивает приемлемые условия жизни абсолютно каждому гражданину.

От возмущения Алекс даже остановился на месте.

– Но не каждый достоин этих условий. Вы кормите недостойных за счёт достойных, например, тебя... Вот смотри, – он ткнул себя пальцем в грудь, – у меня в собственности вилла на побережье Западной Флориды: два этажа по полторы тысячи квадратов, с пальмами и бассейном, солнечный генератор на крыше и мои личные, заметь, только мои, два акра побережья. И всё это заработал я. Я много пахал, я состоятельный человек и теперь могу валяться на собственном пляже.

– Под собственным Солнцем, – пробормотала Вика.

Алекс посмотрел на неё сердито.

– А что у тебя? – спросил он, игнорируя Викин выпад. – Трёхкомнатная квартира в каком-то Красноярске? Квадратов сто или сто двадцать? Да и не твоя, а не пойми чья.

Вика опустила ноги на пол.

– Дай мне вина, – попросила она.

Продолжая негодовать, Алекс шагнул к столу, взял с него бокал и протянул Вике, та задумчиво взяла пузатый стаканчик и зажала его между коленей.

– В твоих рассуждениях есть глобальная ошибка... В ваших рассуждениях. – Девушка провела пальцами по кромке бокала. – Философия испуганных одиночек. Вы не верите в завтра, не верите в правду, не верите в людей, оттого отчаянно пытаетесь захапать кусочек мира, как будто, если выпустить его из лап, он перестанет существовать или станет хуже. Как ты не поймёшь, мне не нужна большая квартира впрок, потому что, когда она станет мне нужна, я всегда смогу её взять и отдам, когда необходимость исчезнет. А если я захочу купаться, то я пойду на Енисей, от моего дома до центрального пляжа пять минут ходьбы, или поеду на скоростном монорельсе до Ялты, или полечу в Гавану, в Рио, на Корсику, до Гоа всего два часа лёта... И не надо копить, откладывать на старость, работать на счёт в банке. Неужели здесь, на Луне, мы роемся в реголите только за деньги? Это же просто смешно.

Нахмуренный Алекс ещё раз прошёлся взад-вперёд и сел на край дивана.

– А как же личная свобода? – спросил он мрачно.

– А что у нас не так со свободой?

– Допустим, я приеду в Союз и попытаюсь открыть бар?

– Ты же не хочешь приезжать в Союз.

– Ги-по-те-ти-чески, – сказал Алекс.

– Думаю, особых проблем не будет. Открывай, корми, плати налоги.

– Угу. А если я попробую открыть стрип-бар?

Секунду Вику думала:

– Думаю, у тебя возникнут серьёзные проблемы с поиском танцовщиц.

– Советским женщинам не нужен заработок?

– Такой? Навряд ли, – серьёзно сказала Вика. – Вокруг слишком много нужной и интересной работы, чтобы соблазняться на квалификационный нонсенс. Хуже того, я думаю, ты не найдёшь и зрителей.

– Серьёзно? Ниша, насколько я знаю, свободна. Значит есть спрос.

– Она свободна потому, что никому не интересна. Ведь это в сущности достаточно унизительно и не очень чистоплотно. Любой из моих знакомых предпочтёт какой-нибудь ледовый карнавал, акробатическую оперу, трансформер-шоу, просто поход в горы.

– Что такое трансформер-шоу? – сердито спросил Алекс.

– Сложно объяснить, нужно смотреть, – сказала Вика, чувствуя неловкость. – Постоянно забываю про ваш железный занавес.

– Ваш железный занавес, – поправил Алекс.

– Ваш, Лёша... ваш, – Вика пододвинулась к непримиримому оппоненту, обхватила руками напряжённые плечи, прижалась подбородком к спине.

– Ты так думаешь, – проговорил Алекс упрямо, – потому, что никогда не пробовала. Десять против одного, тебе бы понравилось поваляться на личном пляже... – Он замолчал на несколько секунд и вдруг спросил без всякого перехода. – Тебе никогда не хотелось сменить стороны?

– Нет, – грустно сказала Вика. – А тебе?

– Не знаю... Я слишком ценю свободу.

– Но это и есть свобода. – Губы мягко коснулись основания мускулистой шеи.

– Мы чересчур разные.

– Да, – тихонько согласилась Вика. Ты мужчина, а я женщина...

Неизвестно, хорошо это или плохо, только девяносто процентов ссор всех влюблённых неизменно заканчиваются в постели. И почему-то никто не даёт брачному ложу премий мира.

Алекс и Вика лежали в густой, почти осязаемой тьме. Вездеход плавно раскачивался, прилежно пытаясь их убаюкать, но оба, не мигая глядели в темноту каюты. Не спалось. Мужчина лежал навзничь, закинув руки за голову, женщина свернулась калачиком и уютно прижалась щекой к его груди. Её лёгкие пальцы ласково чертили круги на твёрдом животе любовника.

– Вот, что мне нравится, – тихо говорил Алекс, – так это семейные каюты в ваших вездеходах, здесь койки похожи на нормальную кровать, а не на пляжный шезлонг, и ещё здорово, что ты можешь спокойно брать на базе пятиместник. У нас, чтобы взять 'шерпа', нужно написать двадцать заявок и обоснований, или дать на лапу транспортному менеджеру... Америку однажды убьёт коррупция.

Он поцеловал Вику в макушку, а затем спросил, негромко кашлянув:

– Когда организуем новый поиск? Давай, попробуем, выбраться к исходу третьей декады. Ладно? Условный код тот же.

Невидимые пальцы замерли.

– Ты что? – спросил Алекс в темноту.

– Знаешь, – хрипло сказала Вика, – нового поиска, наверное, не будет.

Алекс нащупал сенсор над изголовьем и зажёг свет.

– Я не понял, – сказал он очень спокойно. – Ты не сможешь через три декады?

– Ту вот какое дело... – Придерживая у груди одеяло, Вика села. – Я давно хотела с тобой поговорить. (Алекс Мур смотрел на неё внимательными серыми глазами). Только не знаю, с чего начать...

– Начни с начала.

– С начала? – Вика взялась за подбородок. – 'Сначала' будет примерно так... Ты, что-нибудь слышал про работы на Второй орбитальной верфи? Это та, которая имени Германа Титова.

– Разве что слухи. – Алекс нахмурился.

– Сейчас там заканчивается монтаж дальнего траулер-фрегата 'Зоркий'...

Алекс несколько секунд молчал.

– Экспедиция в пояс? – наконец сказал он полуутвердительно.

Вика наклонила голову:

– Да, в пояс. К концу года должны быть закончены субнатурные испытания; набор и подготовка команды начинается уже сейчас. Моя кандидатура утверждена комиссией. Через три недели мне нужно быть в Алма-Ате.

С минуту Алекс лежал неподвижно, словно обдумывая услышанное, затем одним резким движением сел.

– Поздравляю, – сказал он, глядя на Викины колени. – Насколько долгим будет полёт?

– При разных раскладах от трёх до пяти лет. Два года на дорогу, остальное на исследования, поиск и захват подходящего астероида. Если удастся пригнать его к Земле, это будет настоящим прорывом.

Скулы Алекса окаменели.

– И что ты хочешь от меня? Beatification? Как это по-русски?.. Благословения?.. – Он поднял глаза. – Да. Это хороший шанс и большое дело. Кроме того, ты всё равно полетишь. Ведь так?

– Я хотела поговорить не об этом.

– А о чём?

Вика, устраиваясь, поёрзала на постели:

– Декаду назад ВСОКИ приняла резолюцию по переводу проекта 'Гарпун' в широкий международный статус, то есть полетим не только мы, китайцы и индусы, квоты на участие будут выделены ещё двадцати странам. Хорошие специалисты-недрологи нужны проекту, как воздух. Думаю, с твоим профессиональным уровнем попасть в состав будет проще простого. И потом... у меня есть знакомые в комиссии, моей рекомендации им будет больше, чем достаточно.

– И у вас коррупция? – Алекс невесело усмехнулся.

– Протекция, – поправила Вика, – но мне всё равно, я хочу, чтобы мы полетели вместе.

– Это в СССР и Китае вы можете брать вездеходы по знакомству, попадать в проекты нахаляву, а у нас всё это стоит денег. – Алекс рубанул воздух ладонью. – Безумную кучу баксов... Я же не могу послать заявку от себя лично. А оплатить участие через департамент у меня не хватит ресурсов, разве что дом продать...

Он поймал полный надежды Викин взгляд и оскалился в кривой усмешке:

– Давай даже не обсуждать. Это исключено. То есть абсолютно исключено. Мой дом – моя крепость, самое реальное из вложений. Недвижимость на побережье Флориды дорожает из года в год. Я ведь не хочу на старости лет снимать щитовую халупу где-нибудь в Мичигане.